НеТемный 4

Глава 32

Я открыл глаза…

И впервые за долгое время почувствовал страх. Самый настоящий, животный страх, когда каждая клеточка организма сжимается от беспомощности перед неизвестностью.

Смердящий свет! Я умер⁈

Несколько секунд прошло в тишине, пока я разглядывал белый потолок, по которому шла красивая лепная балка. В центре комнаты висела кованая гирлянда, которую умелец-кузнец украсил резными листьями и цветами — кстати, судя по мерцанию магии внутри бутонов, именно эти цветы ночью и горят, даруя свет.

А сейчас был день… На это намекал лучик света, бьющий из щели между штор мне в глаза.

Точнее, сейчас утро.

На моём правом плече кто-то сонно заворочался, и краем зрения я увидел чёрные как смоль волосы. Бездна⁈ Она всё-таки забрала мою часть души⁈

За окном, занавешенным роскошными шторами морского цвета, зашелестело какое-то дерево, и луч запестрил тенями листьев… Шторы чуть надулись, ветер взъерошил и мои волосы, и растрёпанные локоны черноволосой.

Как символично. Моя спина наконец чувствовала чистую простынь, затылок ощущал мягчайшую перьевую подушку, а ноги ощущали тяжесть одеяла…

— М-м-м, — сонно промурчала чернявая голова на моём плече, потом отвернулась и зарылась в другую подушку.

Я немного ошеломлённо посмотрел на голую девичью спину. Прелестные округлости прятались под одеялом, но я всё же, приподняв голову, чуть приоткрыл сокровище.

Ну да, прелестные… И да, она полностью обнажённая, эта черноволосая. Но ауру смерти, которую несёт с собой повелительница Тьмы, великая Бездна, я не ощущал.

Только красоту, тепло и бархатистость кожи, подсвеченной шаловливым солнцем… Чуть проступали рёбра, когда плечи девушки мерно вздымались и опускались, словно морская волна.

Малуш, да ты поэт! И богиня Мавша, кстати, была чуть посправнее этой худышки, которая на моём фоне казалась совсем уж миниатюрной.

Я, кстати, тоже голый. Но на любовные утехи моё тело, скорее всего, ещё не способно. И, кажется, эта девушка просто владеет целительной магией, другой причины лежать со мной в постели я пока не видел.

Прищурившись, я рассматривал покрывающие всё моё тело свежие шрамы — от самой груди розовой, едва не кровящейся паутиной они исчезали в зарослях в низу живота… ага, достоинство цело, а это главное… Затем шрамы оплетали бёдра, исчезая на волосатых ногах в тени под одеялом.

Я посмотрел на свои руки, зацепил краем глаза плечи. Шрамы были везде, до того страшные, что некоторые подтянуты ниткой. Словно меня сшили из кусков…

Тут же всплыло из тумана забвения лицо Креоны, которая чем-то отхаживала меня в храме жены… Креона была обнажённой, и память выталкивала в мысли ещё некоторые пикантные образы, но горящие ледяным синим пламенем глаза отпечатались особенно чётко.

Тут меня осенило… В храме жены⁈ Какой ещё… Ах, ну да.

Однозначно, три души в одном теле — перебор. Я медленно выдохнул, стараясь вернуть мысли в нормальное русло. Если я так думаю, значит, это действительно был храм Моркаты… И Хморок, будь он неладен, во мне это точно знал.

Другой вопрос — зачем меня туда притащили? Преступников, раненых при попытке убийства, не таскают в храмы для восстановления. А может, Креона, рискуя собственной жизнью, выкрала меня? Может, ей помогал Виол?

Моё внимание привлекли красноватые блики за плечом девушки. Рядом с кроватью на резной деревянной тумбе стоял хрустальный фужер, искрящийся от утренних лучей, и наполненный напитком, от которого явно тянуло благородной кислятинкой.

Наконец первое оцепенение стало сходить на нет, и я снова положил голову на подушку. Теперь мысли в голове стали выстраиваться в понятную картину.

Всеволод… то есть, Малуш… Просто оставь панику и суету, принимай бытие, какое оно есть.

А что у нас сейчас есть? Мягкая перина, девушка, вино… Если я не умер, то что это?

Я столько раз в этом мире мечтал пробудиться именно так, но обычно мне на выбор была либо скрипящая телега, либо какая-нибудь пещера…

Какая жестокая ирония судьбы. Какой же я вестник упрямства! Наконец-то проснулся, как подобает Десятому, но испугался, и всё моё нутро противится. Что, лучше телега с упырём?

Так… Это точно не те мысли.

Я огладил девичью спину, чувствуя одновременно и острую боль в своей руке, и шёлковую кожу под моими пальцами. Прошёлся по валункам рёбер и пояснице до мягких ягодиц.

Настоящая…

Незнакомка чуть подёрнулась, то ли пытаясь отстраниться, то ли наоборот прижаться ближе, но не проснулась. Скорее всего, отдала много сил на моё исцеление.

И вправду, на шее заметна золотистая татуировка. Это второй ранг, то есть старшая послушница, а ещё знак бога или богини, даже не знаю… А, нет, я знаю. Хморочье моё нутро, да это молодая жрица Сияны.

Ощущение женского тела привело меня в чувство даже быстрее, чем боль, словно от девушки мне передалась часть жизненной силы. Я убрал руку, понимая, что хрупкая целительница может даже пострадать, бессознательно отдавая свои силы такой глыбе, как северный бросс.

Зато приободрившийся мозг вернулся к деловой работе. Преодолевая мучительную боль в едва срощенных костях и плоти, я приподнялся и сел на кровати, спустив голые ноги на холодный мраморный пол.

«Кутень?» — чётко подумал я.

«Сам-сам-сам», — прошелестел в голове голос, и метнулась тень за полупрозрачной шторой.

«Показывай».

Это был высокий двухэтажный особняк на склоне лесистой горы, на самом краю Моредара. Он был как бы за стенами столицы, но с этой стороны городская стена уже не пыталась карабкаться по склонам. Стену они построить не смогли, зато дорогу к городу, петляющую невозможными серпантинами, умудрились.

Строители очень старались выровнять участок склона, хотя осталось довольно много высоких террас, и даже окружили имение какой-то стеной. В имении были конюшня с каретным двором, дом прислуги, баня, ещё какие-то хозяйственные постройки, и даже небольшая часовня с острой, как шпиль, крышей.

Сам особняк, светло-голубого цвета, с лепными колоннами и высокой черепичной крышей, возвышался над остальными постройками, словно король на самой высокой ступеньке над своей челядью.

По двору сновали занятые делами слуги, у дверей и ворот дежурили стражники, но усиленных отрядов дружины я не увидел. В том смысле, что особняк не был похож на тюрьму, в которой содержится страшный преступник.

Кутень, скрываясь в тени одной из колонн, рядом с окном, не летал над владениями, намекнув, что тут встречаются сильные охранные заклинания. И показал мне воспоминание, кто является хозяином — сам советник Феокрит появлялся здесь, когда моё тело привезли из города.

— Вот, значит, как? — ухмыльнулся я, возвращая себе нормальное зрение.

Рядом с кроватью обнаружилась низкая тахта с одеждой. Нет, это не доспех, просто чистые штаны и рубаха из бархатистой белой ткани. Я оделся и, сделав несколько неуверенных шагов, уставился на зеркало, оказавшееся у изножья кровати.

Смердящий свет, весь белый! Чувствую себя задрипанным адептом Ордена Света.

Прямо по моему лбу тоже тянулся шрам — через нос, щёку, шею он уходил под ворот белой рубахи. Я и вправду напоминаю творение сумасшедшего некроманта, надумавшего собрать идеального воина из кусков погибших. Были в моём мире такие идиоты… Они, кстати, часто погибали от рук своих же творений.

А кольцо? Где кольцо⁈

На пальце его не было, но я даже не запаниковал, потому что чувствовал, что оно всё ещё со мной… Как будто его внутрь зашили.

Мой мысленный взор сразу направился к моим контурам, но острая боль тут же заставила передумать. Для магии я ещё слишком слаб, и чувство собственной беспомощности потихоньку меня злило.

Ковыляя, я обошёл кровать и несколько секунд рассматривал смуглое лицо спящей девушки. Совершенно незнакомая мне южанка, с тёмными кругами под глазами от ночных целительных трудов.

Что там было ночью, я вспомнить не смог. Как бы тут сама Сияна не вмешалась, мне ведь Морката потом шею отвернёт.

— Кхм, — я кашлянул, отгоняя плохие мысли. Малуш не виноват, он был не в себе.

На тумбе рядом с фужером вина лежал нож, от которого немного разило магией… Легко сообразив, что это некая проверка на мои намерения, я даже не прикоснулся к нему. А смысл?

Зато, взяв хрустальный сосуд, я принюхался, используя заодно обоняние Кутеня, и в несколько глотков осушил напиток. О-о-о, пусть и слабое, но прекрасное вино! Именно так и должен воин пробуждаться после тяжких дел, когда не нужно сохранять мозги для длительных дум.

В напитке чувствовались магические целительные нотки, потому что боль от движений стала притупляться. Недолго думая, я подошёл для начала к окну, чтобы посмотреть на двор уже своими собственными глазами, затем проковылял к двери и вышел…

Прихрамывая по роскошным пустым коридорам и лестницам, я уверенно направлялся на улицу. Каждый шаг давался мне всё легче и, к собственному удовольствию, я чувствовал, что постепенно просыпается бросская кровь. Она осторожно текла по опалённым ею же венам, словно проверяя, можно ли уже приступать к самоисцелению.

Паутинка ожогов, оставшихся от собственных же вен, тоже была заметна, но терялась среди шрамов. Расщелину мне в душу, чтобы я ещё раз, будучи всего лишь на втором ранге, прыгнул на магистра! То, что я жив, на самом деле величайшее чудо — он и вправду чуть не спалил меня собственной же кровью.

Но я выжил. Не знаю, почему, не знаю, как, но выжил. И, чувствую, риск окупился вдвое, если не больше.

С моего лица не исчезала довольная ухмылка… Расчётливый ум уже давно сложил все паззлы, и я понимал, что Малуша-преступника и на пушечный выстрел бы не подпустили к особняку Феокрита. Но Малуш-герой был здесь желанным гостем.

Редкие слуги, попадавшиеся навстречу, уважительно кланялись и с лёгким испугом замирали, ожидая от меня указаний. Но я лишь раздражённо отмахивался, глядя на одинаковые южные лица, потому что никто из них на вопрос «Что я здесь делаю?» ответить что-то осмысленное не смог.

Наконец я, прошагав через просторный холл, толкнул увесистые высокие двери и, щурясь от солнца, вышел на крыльцо. Два стражника, стоящие по разные стороны, подтянулись, выпрямляя алебарды, и размашистым кивком поприветствовали меня:

— Доброго вам утра, светлейший господин Малуш!

Со вздохом я ответил, понимая, что и на них срывать злость не имеет смысла.

— И вам доброго, служивые, — буркнул я, — Так понимаю, вы тоже не знаете, что я здесь делаю?

От меня не укрылось, как они переглянулись. Во взгляде читалось что-то вроде «ох уж эти северяне, явно все они чуть-чуть того…»

Я медленно выдохнул, пытаясь унять злость и проснувшуюся бросскую кровь. Ещё чуть-чуть, и она не посмотрит, что тело только-только восстановилось.

— Его сиятельство, господин царский советник Феокрит Разумный велел нам охранять ваш покой, — быстро ответил мне один из охранников, — Чтобы ваши раны, господин Малуш, заживали быстрее.

— А раны я где получил? — повинуясь интуиции, спросил я.

— Как же… Это заговорщики, господин Малуш. Они пытались убить вас по приезду в город, и даже здесь. Но теперь всё хорошо! Уж поверьте, имение Виола Сладопесенного одно из самых защищённых во всём городе.

Я аж поперхнулся…

— Кого⁈

— Ох, простите, господин Малуш, привычка. Сейчас это имение принадлежит его сиятельству Феокриту Разумному.

— Ну, ясно…

На мои расспросы, почему же имение перешло от одного к другому, стражники как-то помрачнели и отвечать не захотели. Отнекивались, что в делах царских не сведущи, таких подробностей не знают. Да и вообще, вся царская семья непорочна, ни в какие тёмные оговоры они не верят, и никоим образом не думают плохо о царском сыне Виоле.

Хотя по ним было видно, что-то они точно знают. Обычно прислуга в курсе хозяйских дел даже больше самих хозяев, но я здесь был пока только гостем, и в такие тонкости посвящать меня никто не собирался.

— Ладно, вестники тугодумия, хрен с вами, — проворчал я, оставив слегка опешивших стражников позади, — Где тот, кто всеми вами, бездельниками, заправляет?

Я не смотрел на стражников, испытывая некое удовольствие. Пусть теперь подумают, что с ними будет, если я вдруг здесь задержусь и получу какую-то власть в свои руки.

— Управляющий сейчас возле часовни Южных Богов, показывает владения северной гостье.

Я всё же обернулся, слегка разволновавшись. Агата? Или Креона?

— Что за гостья?

— Госпожа Креона, посланница Северного Храма Холода, так она себя назвала, — добавил стражник. Судя по его глазам, он меня не особо испугался, и я даже ему кивнул, потому что уважал смелость.

Махнув им, я двинулся по мощёным дорожкам, нацелившись на торчащий над деревьями шпиль… Но до часовни мне дойти было не суждено, потому что меня, едва завернувшего за каменную стену высокой террасы, перехватил какой-то слуга.

Точнее, это я его перехватил, когда он замер, склонившись в уважительном поклоне. Потому что эту рожу, сколько бы она не пряталась под гримом и париком, я готов был узнать из тысячи.

— Ох, господин, я не знаю, чем прогневал вас… — залепетал испуганный слуга, когда я уцепился за его воротник.

— Если ты, маюнов горлопан, не объяснишь мне, что происходит… Вот тогда ты меня точно прогневаешь! — прижав беднягу к стене, процедил я.

Парик и вправду чуть слез с наглой бардовой рожи.

— Слёзы мне в печень, громада! — обиженным голосом, роняя в стороны испуганный взгляд, проворчал Виол, — Как ты догадался?

— Я тебя ещё в особняке подметил, вестник ты хитрости.

Когда я его отпустил, у него сразу же изменились движения. Уже на знакомый мне бардовский манер он пригладил воротник, смахивая несуществующую пыль, потом поправил парик.

— Меня здесь быть не должно, хотя многие и так знают, — буркнул Виол.

— И Феокрит?

— И Феокрит… Кстати, а ты молодец. Если там, возле Солебрега, я думал, как тебя вытащить из всей этой заварухи, то здесь, в Моредаре, как бы уже мне не пришлось просить твоего заступничества. Видит Маюн, ты теперь герой.

— Маюн сейчас не только увидит, но и услышит тебя, — я с трудом сдерживал себя, чувствуя, что наконец-то нашёл того, на ком можно выместить всю злость.

На самом деле, это я себя ещё сдерживал. Будь я сейчас хоть наполовину таким, каким был Всеволод, висеть бы этому барду на виселице. Я не привык быть пешкой в чьих-то играх.

К сожалению, Виол тоже особо сильно северного варвара не боялся. Смердящий свет, да тут все от рук отбились.

— И всё же, громада, — бард покачал пальцем, — Мы как-то не договаривались, что тебя придётся прямо вытаскивать с того света.

— Как умею…

— Феокрит чуть заикой не стал, — Виол захихикал, снова принимая подобострастный вид слуги.

— Ты о чём?

Бард удивлённо спросил:

— А ты не помнишь?

Мой разъярённый взгляд заставил его поморщиться, и он только вздохнул:

— Ох, сияновы прелести, но почему вы мне даруете общение только с этим остолопом?

От возмущения я чуть снова не схватил его за воротник, как бард, мягко отстранив мою руку, продолжил:

— Феокрит признался, что за всю жизнь ни разу не видел, как едва ли не перекрученный магией в горящий фарш человек спокойно так поворачивает сломанную надвое голову и хрипит: «Не каждый поцелуй несёт сладость».

Эта информация меня тоже поразила, и даже забыл, что собирался устроить барду взбучку. Я попытался представить себе картину, но не смог.

— Я всё же думал, ты улучишь удобный момент в разговоре, вставишь эту южную мудрость…

— Так получилось, — хмыкнул я.

— Да уж, громада, добавил ты седых волос магистру пятого ранга. Это мало кому удавалось.

— Где Лука? Бам-бам?

Выйдя из-за угла, Виол поманил меня в небольшую аллейку, указав на приземистое здание в её конце:

— Идём в конюшню, сейчас всё объясню.