НеТемный 4

Глава 10

Даже как-то непривычно…

Солнечный день, лесная полянка, поросшая пахнущим цветочным разнотравьем, и весёлый гомон Кутеня с медоежом. Ничто не говорило о том, что здесь происходят события, которые легко могут ввергнуть весь Солебрег в пучину войны.

Я привык, что обычно такие дела творятся глубокой ночью.

Мне на ум шёл стих смотрящих из Тьмы. Этот стих из Завета Ушедших гласил: « Я вижу из Тьмы, не выхожу на Свет, и меня не видят. Я жду ночи, потому что помню — Тьму боятся только в ночи.»

Бездна никогда не любила этот Завет, составленный Ушедшими во Тьму. Потому что у него было много толкований — а там, где несколько мнений, слишком много свободы.

Я тоже любил поразмышлять над этим Заветом. И даже дерзко предлагал свои толкования…

По моему скромному мнению, этот стих «смотрящих» учил Жрецов терпению. Да уж, звучит как ересь среди Тёмных Жрецов, ведь Путь Силы всегда предполагает действие.

Я растянулся в улыбке, щурясь от солнышка. Все знают, что тот, кто бездействует, заведомо проигрывает конкурентам. Но стих говорил об обратном — подожди, Жрец, не спеши. Ночь сама придёт.

В моём мире у восточных магов была похожая мудрость. Что-то про реку, на которую можно долго смотреть и однажды увидеть, как по ней плывёт труп врага.

Так и сейчас…

У кнеза свой план. У Сидора свой. Кто я такой, чтобы мешать великим деятелям творить историю Троецарии? Поэтому я пока просто наблюдаю.

Вскоре к шорохам ветра в траве добавились ещё звуки. Я слышал, где мои Кутень с медоежом трещат деревцами. Звуки же пришли из подлеска совсем с другой стороны.

Точнее, не так. Сначала моя бросская задница почуяла, что кроме Сидора под землёй скоро добавится ещё одна проблема, и потому я приказал Кутеню присмотреться и прислушаться.

Одинокий путник, невзрачно одетый в серую дорожную хламиду, двигался по лесу как раз со стороны далёких лиманов. Он то и дело останавливался, прислушиваясь — треск деревьев от балующегося медоежа до него тоже долетал.

Разыгравшийся Кутень, зависший в кроне деревьев, нетерпеливо рассматривал засевшего в траве по колено незнакомца. Его зрение позволяло рассмотреть лёгкое мерцание магии на посохе, но вот лица под капюшоном видно не было.

Подросший цербер мог сейчас убить его парой способов. Просто вонзиться зубами в горло, или же утащить эту часть горла с собой во Тьму.

«Хрям-хрям-хрям!» — донёсся мысленный стрёкот Кутеня.

Я придержал кровожадного питомца, ведь это мог быть просто человек, собирающий хворост или ягоды-грибы. Мог быть просто заблудший путник…

И даже магический посох в его руках, ловко замаскированный под обычный, можно легко приобрести в лавке торговца, чтобы обезопасить себя в дороге. На такую безобидную магию цари смотрят сквозь пальцы.

Нельзя же вот так просто убивать человека, если он забрёл не в то место и не в то время?

Я чуть не прыснул от смеха, читая свои праведные мысли. Да, совесть Лиственника просто так не успокоишь. Но с ней можно договориться… Ведь любой человек, заходя в лес, должен понимать, как в нём опасно — мало ли какого бросского варвара там встретишь?

Незнакомец опасливо озирался, прислушиваясь к далёкому рычанию медоежа, потерявшего из виду наглого Кутеня. Путник ещё не вышел на поляну и не видел меня, иначе бы уже давно улепётывал со всех ног.

И снова меня подвела моя бросская наивность… Ну а что поделать, если Десятый не был при жизни окружён таким обилием живности?

Кутень оказался хитрее моей мысли. Он не ослушался приказа — нет, он не стал нападать. Хитрожопый цербер просто метнулся к медоежу, снова укусил за нос и стал манить его в сторону нашего гостя.

— Кутень, кромешная твоя задница! — прорычал я, порываясь встать, но было уже поздно.

Что, бежать туда со всех ног? Учитывая, что над полянкой всё ещё витали частицы соли, вызывающие приятную лень, мне понадобилось сначала побороться с ней.

Через миг послышался хлопок — как я и думал, посох оказался заряжен магией воздуха. Но громадному медоежу было совершенно начхать на эту пукалку, поэтому после хлопка по лесу разнеслись предсмертные испуганные вскрики.

— Ну, Кутень… — со вздохом проворчал я, делая шаг.

Подключившийся к моему зрению цербер передал удивительный образ, и я, улыбнувшись, плюхнулся обратно на траву. Медоёж оказался намного умнее, чем мне казалось.

Гость был всё ещё жив…

Я прикрыл глаза и даже представил ту картину, которую тот сейчас видит. Как медоёж, гроза и кошмар магической зоны Солебрега, тащит его в своих зубах на лесную поляну, а там в позе лотоса восседает бросский варвар.

Послышалось шуршание, и через несколько мгновений передо мной вырос медоёж. Он, прикусив путнику плечо, подтащил его мне и небрежно выплюнул на траву.

Судя по окровавленному плечу, медоёж с огромной нежностью потрепал гостя, раздробив ему пару костей. Да уж, тут не всякий целитель справится.

Я кивнул:

— Умный зверь, — и даже одобрительно потрепал протянувшуюся ко мне морду.

Надо было видеть, с какой гордостью наивный медоёж глянул на пролетевшего над нами цербера. «Мол, смотри, жук кромешный, как я полезен хозяину!»

Правда, надолго зверя не хватило. Увидев, что Кутень даже не остановился и почему-то не взирает на сцену с восхищённым трепетом, медоёж с возмущённым рёвом снова сорвался в погоню, по пути будто бы нечаянно наступив путнику на ногу.

Ага, нечаянно наступив и нечаянно подкрутив лапу… до смачного такого хруста ломаемой кости. Этот звук сообщил медоежу, что добыча теперь точно не убежит, и он со спокойной совестью ускакал за цербером.

— А-а-а, моча упырева! Сожги тебя Яриус, тупая ты скотина! — незнакомец орал, не зная, за что хвататься. За порванное плечо или за сломанную ногу.

И тут же замер, когда моя дубина коснулась его подбородка. Капюшон сполз с его головы, явив мне обычную для этих мест южную физиономию. Смуглая кожа, чернявые волосы, густая щетина, острый нос — ну точь-в-точь мой бард, только глаза поумнее.

— Неужели кнез узнал⁈ — промямлил незнакомец, таращась на меня.

Я улыбнулся и кивнул. Честно, у меня из головы вылетело, что моя бронь — это бронь дружинника, видавшая виды и давно списанная. Этот бедолага принял меня за воина из дружины кнеза, и получалось даже ещё лучше, ведь мне не надо сочинять ничего лишнего.

Этот бедняга по имени Эсхил коварно приворовывал у Сидора. Точнее, торговал артефактами, минуя своего хозяина. Он был его связным с заказчиками в Моредаре, часто катался по поручениям, и с парой подельников пользовался своим положением. Причём они все знали, что Сидор всегда карал за такие дела, и только смертью.

Вот только сейчас Эсхила жгла совсем другая тайна. Сидор, как я и думал, работал ещё на кого-то в Моредаре. И этот кто-то решил списать контрабандиста.

Вот Эсхил и направлялся сюда, чтобы привести план в действие.

— Кнез всё знает, Эсхил. Тебя ведь Эсхил зовут? — наконец сказал я, хотя и так уже знал о южанине больше, чем бы он хотел.

Тот вздрогнул, про себя решив, что их план раскрыли. Только он не мог понять, как много мне известно, поэтому в глазах раненого промелькнула некая хитреца.

Я давно уже понял, что чёрный камень в дубине не раскрывал всю жизнь человека. Он показывал лишь самые его потаённые страхи — то, что волновало душу в этот самый момент.

— Но я же… я ничего… просто гулял по лесу… заблудился…

— Да, да, — я кивал с глупой улыбкой, потом резко саданул дубиной по прокушенному плечу. От меня не укрылось, что здоровой рукой южанин полез за пазуху.

— А-а-а!!! — Эсхил закричал, уткнувшись лицом в траву.

А я протянул руку. Призванный Кутень появился из ниоткуда, подхватил с травы выпавший предмет и тут же подал его мне.

Эсхил, плавающий в омуте боли, даже не заметил цербера. Поэтому он сильно удивился, когда поднял взгляд и увидел в моих руках тканевый крохотный мешочек. Одна его сторона была светлой, другая тёмной.

Я осторожно развернул завязки. Внутри поблёскивал крохотный красный камешек в золотой оправе, с острыми гнутыми иголками по краям, будто лапками паука. Артефакт, так похожий на те, которыми усмиряют упырей… и которым держали в узде медоежа.

Колючий зверь топал совсем неподалёку, и я, забеспокоившись, сразу отправил Кутеня развлекать его. Мало ли, вдруг медоёж, учуяв запах артефакта, просто разорвёт этого Эсхила?

— То есть, если я воткну в тебя эту штуку, ты будешь меня слушаться?

Эсхил тут же попытался отползти от меня, но сзади него выросла рычащая туша медоежа. Южанин тут же вернулся на место, и медоёж, как ни в чём не бывало, снова побежал ловить Кутеня.

Я искренне удивлённым взглядом проводил колючий силуэт. У меня отсутствовала с этим зверем мысленная связь, поэтому для меня оставалось загадкой, насколько он умён.

— Эта штука… ааа… дарует… силу… и мощь! — растирая здоровой рукой слёзы по лицу, пролаял Эсхил, — Я хотел… ух… воткнуть её в себя… и победить тебя…

— Ты, вестник тупости, не в том положении, чтобы врать мне, — я взял его за горло и подтащил к себе поближе, заглядывая прямо в зрачки.

— Но я же… правду… то есть… наверное, я ошибся…

— Ты-ка смотри, сколько крови течёт, — я взялся за его плечо, — Не против, чтобы я подлечил?

— Ты — целитель?

— Почти…

Довольный, что можно лишний раз потренироваться, я разогрел источник огня и направил жар в пальцы. Тут же из-под пальцев у меня пошёл дым, и тишину над полянкой раскололи крики боли.

Эсхилу понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и отдышаться.

— Ногу тоже надо посмотреть, — с деланным сочувствием я опустил взгляд. Мои пальцы так и продолжали держать его плечо.

— Да сожги тебя Яриус! — тот дёрнулся, — Что ты хочешь узнать⁈ Чего тебе надо⁈

— Ничего, — я улыбнулся, — Я и так всё знаю.

Эсхил вытаращился на меня… А потом стал говорить.

О, как много может рассказать мерзавец, когда пытается спасти свою никчёмную жизнь. Уже через несколько минут я знал всё.

Имена его подельников, который торговали вместе с ним мимо кассы. Имена людей в свите кнеза, через которых Сидор решал свои делишки. Имена предателей в дружине кнеза…

И прозвище того, с кем был связан Сидор в Моредаре. Я прищурился, когда Эсхил назвал его «Кровавым Господином». И этот Кровавый Господин решил, что Сидор уже достаточно послужил в Солебреге, и его пора списывать. Заодно устроив здесь настоящий бардак.

Кровавый… А ведь о ком-то таком мне и говорила Агата Ясная.

— Кровавый Господин? — переспросил я, — Ты имеешь в виду Кровавого Левона, ведь так?

— Откуда ты… — начал было Эсхил, но тут же уткнулся в землю лицом, когда я его оглушил ударом ладони.

— Смердящий свет! — просвистел я сквозь зубы, повинуясь инстинктам и пригибаясь в траве.

Я ничего не мог с собой поделать. Обычная реакция Тёмного Жреца, когда тот вдруг чувствует светлую ауру паладина рядом.