Немая. Книга 2

Глава 3

Хоть и географически располагается степь вдоль Чёрного моря, но март — не совсем ещё весна даже в этих тёплых краях. По ночам вода в лужах и дорожных размоинах покрывалась тонким хрустким льдом, но ближе к полудню грязь чавкала под копытами наших лошадей.

Как там Дуня мечтала? Лететь по степи на быстром коне так, чтобы косы по ветру за спиной? Ха! Три раза. Скорость регулировал командир сводного отряда сопровождения. Пять посольских охранников и десяток степняков сопровождали нас в пути.

Трое по команде выезжали вперёд, трое прикрывали тыл, остальные кучковались рядом. Нам с мужем ни словом ласковым не перекинуться, ни до руки не дотронуться — слишком всё на виду. Да и не было для этого времени. Спешили в Светлобожск. Ночевать в придорожных деревушках останавливались затемно, вставали на рассвете и, быстро позавтракав, седлали лошадей. Днем короткий обеденный отдых, и опять по коням.

Держалась я, сцепив зубы, на упрямстве и про себя уже сто раз пожалела, что ввязалась в эту дурацкую авантюру. Ну поехала бы через пару недель с обозом. Спокойно, не торопясь, отдыхая от седла лёжа в повозке на мягкой перинке. Нет же, кто-то дёрнул за язык, помчалась за мужем. Декабристка, блин! На попе, кажется, уже мозоли набила. Одежда пропахла потом и моим, и конским. Золотой даю за день отдыха и баню!

Вот только не берёт никто — мы спешим, и всё потом.

Когда на горизонте показались стены столицы, облегчённо вздохнули все. Командир отряда осенил себя обережным знаком, степняки достали из-под халатов амулеты, поцеловали и, приложив ко лбу, творили краткую молитву. На глазах настроение у всех изменилось. Разгладились морщины, помягчели взгляды, появились улыбки. Мужчины чаще стали двигать плечами, разминая затёкшие спины. Видимая цель путешествия ободрила всех.

Никто не ждал неприятности на подъезде к городу.

Лёгкий ветерок вдруг окреп до резких порывов, срывающих шапки, швыряющих в лица песок вперемешку с придорожным мусором. Кони всхрапывали и топтались на месте, не желая идти вперёд. Видимость сузилась до десятка шагов. За темнеющей с каждой минутой пеленой исчезла городская стена, крыши зданий, шпиль храма. Нас словно отсекло от всего мира.

Приближающаяся тьма только на первый взгляд казалась однородной. Если всмотреться в неё пристально, можно было разглядеть различные оттенки. Чёрный, ещё чернее, пронзительно-чёрный. Вдобавок прошлогодние листья, травинки, перья птиц, мелкие веточки. Всё это хаотично клубилось, делая пространство вокруг нас пугающе живым, злым, колючим и холодным. И ещё очень знакомым, недавно виденным. Хоть и знала, что не одна я в круге этом, но не видела и не слышала никого. Хотелось кричать, но голоса не было.

Светлые боги, неужто немота вернулась?

Все эти эмоции вытесняли из души тепло и радость, исчезли недавние желания поскорее добраться до жилья человеческого, увидеть деда, Мирославу, Василия и Анну. Хотелось одного — лечь, свернуться калачиком, накрыть голову руками и уснуть. Навсегда.

— Даша… Даша. Даша! — кто-то встряхивал меня в такт словам. — Даша!

На призыв с трудом открываю глаза. Ничего не изменилось. Темно и холодно. Только не на лошади сижу, а лежу на сырой вонючей соломе. Только голова на чьих-то коленях.

— Даша!

— Что? — через силу выталкиваю из себя вопрос. Ура! Не онемела. И голос опознала — Ерофей. — Где мы?

— Не знаю, — муж сопроводил ответ тяжёлым вздохом. — Кажется, мы в ловушку магическую попали. На дороге кто-то поставил. Думаю, что меня ждали. Эх, надо было тебя у отца оставить.

А вот нет. Я даже подскочила, чуть не врезавшись в подбородок любимого головой. Хорошо, у боевого чародея реакция отменная оказалось — обошлось. Мгновенно забылись мысли о том, что напрасно потащилась в этот поход, и боль в отбитой о седло попе прошла.

Что за дела, граждане? Мало свадьбу с платьем и фатой заиграли, теперь ещё и на мужа, ни разу не попробованного, покушаются? Не отдам! Моё!

Ох… Осознав, что за мысли формируются в моей многострадальной головушке, я поняла, что это сознание Алевтины рвётся к власти.

— Даша, что с тобой, моя стрекозка? — как-то неуклюже, плечом легко толкнул меня муж.

Глаза уже привыкли, и было понятно, что тьма неполная. Глубокий сумрак, но в нём что-то видно. Вот белеет лицо Ерофея, вон из-под двери узкая полоска тусклого света просачивается. Больше ничего не вижу: ни стен, ни окна, ни есть ли здесь кто-то ещё.

— Ты не ранен, лапушка? — бережно ощупываю плечи любимого, желая дотронуться до руки.

— Нет, но на мне наручи, что силу блокируют. Я сейчас даже светлец зажечь не смогу. И в рыло тому, кто это сделал, дать не смогу тоже. За спиной руки сковали, вымески*, и к стене приковали. Но ты всё равно за мной держись, Дашенька. У меня спина широкая.

*Вымесок — выродок (древнерусский).

— А меня почему не связали? — я повертела свободными ладошками, как в детстве делали, показывая чистоту рук.

— Ты же не чародейка, и силы у тебя нет. Ни телесной, ни магической, — Ерофей потёрся небритой щекой о мою, потом потянулся губами. Я не противилась, напротив, обвила руками его за шею, горячо отвечая на поцелуй.

Вспомнились мне вдруг слова старой шаманки об условии моего доступа к силе. Так почему не сейчас? И я потянулась к поясу на штанах мужа. Тот от такого бесстыдства даже каблуками сапог в пол упёрся, пытаясь отодвинуться.

— Нет, Даша, нет! Не хочу, чтобы твой первый раз был в холодном подвале на куче грязной соломы!

— Не похоти ради, лапушка, пользы для, — горячо прошептала я в губы мужу, настойчиво продолжая теребить упрямую завязку. — Если не сделаем это сейчас, то может случиться, что на том наши жизни и закончатся.

Ох, не хотела я привлекать к такому интимному делу третье… хм, сознание, но придётся. Вряд ли мы с Ерофеем с нашей неопытностью и его связанными руками сможем мне с первого раза наслаждение доставить. А условие именно этого требует.

Алевтина, твой выход!

Отчего перед глазами звёзды взорвались, я так и не поняла. То ли от того, что смогла до пика блаженства добраться и там, душой рассыпавшись на миллиарды атомов, покружив во вселенной, вновь стать целой рухнуть назад в тело, то ли от того, что сила моя вырвалась из заточения. Но было это ярко, остро, неповторимо.

А почему неповторимо? Я посмотрела на запыхавшегося мужа — теперь-то точно муж — и плотоядно улыбнулась. Может, закрепим результат? И по глазам его видела, что он не против.

Стоп! Я в темноте вижу? Та тусклая полоска из-под двери давно уже исчезла, в нашу камеру и крохи света не поступает. А я вижу.

Игривые мысли испарились как снежинка в пламени костра. Это так сила проявляется во мне?

— Ерофей, давай я наручи сниму, — предложила я в запале.

Мне же теперь всё по плечу, всё могу, всё сумею.

— Как ты это делать собралась?

— Магией, — кокетливо улыбнулась мужу. — У меня теперь силы валом!

— Глупенькая моя, — чуть грустно улыбнулся любимый. — Кандалы антимагические. Силу не только сдерживают, но и поглощают. Их только ключом, обычным незачарованным ключом открыть можно.

— Ну и зачем мне чародейство, если я тебя освободить не могу? — уткнулась я носом в грудь мужа.

— Сама выбирайся. Помощь приведи. Иди, Даша, иди! Спасибо тебе за дар бесценный, за то, что пожелала стать моей.

— Ты словно прощаешься, — схватилась я за голову, и пальцы наткнулись на шпильки, которыми я закалывала косы, чтобы не лохматились на ветру весеннем. — Ну-ка поворотись-ка… эээ… муженёк, давай попробую снять эту гадость с тебя.

— Что ты придумала? — Ерофей неуклюже завозился в соломе, пытаясь окончательно не потерять приспущенные штаны.

— Лучше скажи, как сделать холодный светлец, чтобы солому тут не поджечь, — попросила я чародея, помогая с завязками, и под терпеливые пошаговые инструкции начала создавать освещение.

Нет во мне криминального таланта, признавалась себе, ломая третью шпильку. Казалось, ещё чуть-чуть, и замок сдастся, но нет.

— Попробуй как бы через металл смотреть. Может, увидишь устройство механизма и поймёшь, куда шпилькой давить, — посоветовал узник.

Я видела, как он устал поднимать связанные за спиной руки повыше для моего удобства, но ни одного упрёка, ни одной жалобы. Лапушка мой.

— Это как? — заинтересовалась предложением.

Последовала небольшая лекция о проникающем взгляде. Учителем Ерофей был великолепным. Не с первого раза, но мне удалось увидеть замок словно на рентгеновском снимке. И я наконец-то поняла, как его открыть.

Жаль, что не успела.

— Свет гаси! — скомандовал Ерофей. — Идёт кто-то. Затаись, не показывай, что сила в тебе проснулась. Притворись слабой и беспомощной, а потом ударь насмерть. Боюсь, что злодей, выступивший против нас, очень сильный и опытный чародей.

Последние слова муж шептал уже под лязг открываемой двери. Хорошо ему наставлять, когда он четыре года боевой магии учился, а я до сегодняшнего дня только камни горючие активировать могла.

Яркий свет ослепил привыкшие к темноте глаза, и мы щурились, пытаясь увидеть, кто стоит на пороге.

— Дарья?! Ты как здесь? — голос, полный изумления, показался смутно знакомым, но вспомнить не могла. — А может, так и лучше?

Последние слова были произнесены явно не для нас. Кажется, этот человек привык разговаривать сам с собой, вот привычка и подвела.

Первым узнал вошедшего Ерофей:

— Горислав Борисович?

— Узнал! — искренне обрадовался вошедший. — Узнал старика, царевич. Порадовал учителя, пострелёнок.

Узнала и я главного местного инквизитора, главу чародейского Совета, что следит за законностью действий всех магов Южно-Русского государства. Интересно, он нас спасать пришёл или, наоборот, благодаря его изощрённому коварству томимся мы с мужем в застенках сырых.

— Какими судьбами, учитель? — озвучил мой вопрос Ерофей.

— Видишь ли, мальчик, — чародей небрежно взмахнул рукой, и у двери появилось резное мягкое креслице, в которое мужчина тяжело опустился, — я не кокетничаю, говоря, что стар. Мне и вправду немало лет. И пришло время исполнить мечту, довести до конца цель моего древнего рода. Незаслуженно забытого, отринутого от первенства, почти исчезнувшего, но не смирившегося. Никогда не задумывался о совпадении названия столицы и моей фамилии? — Дождавшись недоумённого пожатия плечами от собеседника, мэтр продолжил: — Во-о-о-от… мало кто об этом думает, а ведь это мой далёкий предок основал город. Это он поставил первый охранный контур, прочитал изначальное заклинание. Следственно, земля эта по праву первенства принадлежит моему роду. То есть мне. Как и всё царство. — Мужчина прикрыл глаза, то ли пережидая приступ слабости, то ли вспоминая что-то. — Давно уже боремся мы за власть, но каждый раз безуспешно. Прапрадед мой некромантом был. Поднял покойников в надежде, что бросятся испуганные людишки за помощью, а он платой за избавление от напасти попросит корону царскую. Хороший план был, жаль, сил только на поднятие хватило. Дотла сгорел. Там же в пиктограмме. Пришлось обычным чародеям умертвия гонять. Прадед хитрее к делу подошёл. Будучи сильным менталистом, смог вусмерть рассорить наследников, внушив им взаимную неприязнь. Надеялся, что братья поубивают друг друга, а он тихой сапой и приберёт в руки царство ничейное. Но вразумила их мать, не дав руки кровью братской окропить. Поделили государство на две части, добром разошлись. Дед решил, что прямолинейность такая малорезультативна, и стал через царицу действовать. Нашептал ей, что, сместив мужа, сама на трон сесть сможет. А с бабой он бы легко справился. Но опять провалом закончилось. Ладно хоть мысль тогдашнему Магистру смог удачную внушить — извели магичек, ослабло потомство чародейское. С гулькин нос осталось, и те бессильные. Но не наша семья. Мы всегда знатных ведьм в жёны брали. Умели находить. — Горислав Борисович опять замолчал. Всё это время чародей говорил спокойно, без лишних эмоций, но мне было безумно страшно. Так откровенничают только перед смертью — или палача, или жертвы. — У отца тоже не получилось извести царский род. Василий мало что пережил смерть жены и сына, так ещё и второй раз жениться смог и наследника народил. Но я всё просчитал, и теперь-то уж точно получится. Ты, Ерофей, прости, но тебе предстоит умереть. Иначе никак. На тризне твоей погибнут Василий с Анной и Иваном — наверное, отравятся грибами. Не решил пока ещё. Из всей венценосной семьи останется одна Дарья. И, поверь, я постараюсь, чтобы её на трон возвели. Она же и вдова царевича, и дочь кагана, и невеста сильнейшего чародея — очень достойна царицей стать.

— Какого чародея? — не поняла я.

— Меня, Дашенька. Ме — ня, — криво усмехнулся глава Совета. — Поженимся сразу, как траур закончится. Особой страсти я тебе не обещаю, но на пару наследников меня ещё хватит.

— Да с чего вы решили, что я соглашусь на это? — возмутилась я, из-за спины Ерофея, который в бессильной злобе на бывшего наставника только и мог кулаки сжимать.

Чародей, вальяжно восседавший в своём креслице, охотно ответил:

— С того, что ты, глупышка, очень любишь окружать себя привязанностями. Осея, деда названного, любишь? Подружку свою безродную Дуньку тоже любишь. Даже каган тебе вроде по сердцу пришёлся. Это так, навскидку, но список тех, ради кого ты не только замуж, а на костёр пойдёшь, намного больше. В общем, захочешь, чтобы они все жили — согласишься.

От столь наглого заявления у меня дыхание перехватило. Хотелось мерзкого старикашку разорвать на мелкие кусочки, сжечь, а пепел по ветру развеять. Но я не знала таких страшных заклинаний. Вместо этого вырвалось привычное:

— Да чтоб ты всрался, козёл старый! Да чтоб ты весь на жидкий понос изошёл, урод!

Сказала и вспомнила, откуда у меня это проклятие в памяти появилось. Бабуля Алевтины так ругалась на пьяницу-соседа, когда тот бузить под её окнами начинал. Детские впечатления — дома так не ругались — мало что застряли в голове женщины, так ещё и мне с её памятью передались, вот и выскакивают на эмоциях. Не только выстреливают в виде ругательства, но ещё и работают как мгновенно исполняющееся проклятие.

Ни защиту поставить, ни колдануть в ответ злодей не успел. Сотворение магического действия — это, в первую очередь, концентрация. А какое может быть сосредоточение, когда собственное тело предаёт самым позорным образом.

В подвале и так не розами пахло, а когда моё пожелание начало исполняться, то и вовсе дышать нечем стало. Старик замер в своём кресле, с ужасом прислушиваясь к процессам, происходящим в его организме.

— Даша, нам бежать надо, — прошептал мне на ухо Ерофей. — Мне кажется, сейчас здесь будет большой вонючий магический взрыв.

— А как? Ты же на цепи, — чуть не плача, подёргала я злосчастную железку.

К моему удивлению, штырь, удерживающий цепь, легко выскочил из стены. То ли мы его расшатали, пока… хм… открывали мне доступ к силе, то ли время его пришло, но Ерофея больше ничто не удерживало в камере. Замок и в другом месте сможем открыть.

Стараясь не наступить в то, что собиралось в лужу под креслом бывшего главы Совета, мы выскочили в коридор и прикрыли за собой дверь. Со скрежетом задвинулся массивный засов, и мы перевели дыхание.

Куда теперь?

Коридор в оба конца не был освещён, но справа немного светлее.

— Туда! — предложил Ерофей, и первым шагнул в указанном направлении.

Идти со скованными за спиной руками в темном незнакомом месте очень неудобно. Ни рукой за стену придержаться, ни ощупать пространство впереди себя, но муж, хоть и медленно, но уверенно шёл к свету. Я, придерживая тяжеленую цепь, чтобы не бряцала слишком громко, устало побрела следом.

Становилось светлее, но коридор делал поворот и что там за ним было неизвестно. Может свобода, а может приспешники злодея, которые вряд ли нам обрадуются. Остановились прислушиваясь, но тишину подземелья нарушало только наше взволнованное дыхание и нечаянное позвякивание звеньев цепи.

— Кажется, мне не только силу блокировали, но и ум, — вдруг спохватился Ерофей. — Даша, опусти-ка цепь на пол.

С облегчением выполнила приказ, освобождаясь от ноши, а любимый присел, посопел возясь не то с наручами, не то с цепью, пару раз приглушённо ругнулся сквозь зубы и слегка запыхавшись встал в полный рост. Руки по-прежнему были скованны, но уже не за спиной, а впереди. И сильные тренированные ладони сжимали грозное оружие — сложенную вдвое цепь.

— Как это? — с восхищением смотрела на своего чудо-богатыря.

— Просто это, Дашенька. Немного смекалки и тренировки. Прости, что заставил тебя тащить эту тяжесть. Не о том думал, — и он так улыбнулся, что я вспыхнула, понимая, о чем были его мысли в последние несколько минут.

Вот уж точно не о том. Нам спасаться надо, а любиться потом будем.

Комнатушка, скрывающаяся за поворотом, по всем признакам была сторожкой или караулкой. Широкая лавка, что при необходимости могла и топчаном побыть, узкий стол с задвинутыми под него трёхногими табуретками, полка с парой грубых кружек, ведро с водой. Здесь не живут, здесь несут службу.

Но всё моё внимание притягивала связка ключей, небрежно брошенная на столе. Открыли хозяину дверь в камеру и отошли по нужде? Или темница просто на задвижке и надобности в них нет больше после того, как наручи застегнули и замком цепь замкнули? Да какая разница! Цапаю кольцо с нанизанными на него ключами разной величины. Ого, тяжёлые.

— Ерофей, давай наручи снимем? — в который раз предложила я мужу, перебирая разнообразные отмычки. — Вот этот, кажется, подойдёт.

Ключ подошёл, и когда кандалы, ограничивающие не только движение, но и магию, с лязгом упали на стол, царевич даже вздохнул полной грудью.

— Ох, Дашенька, не доведите светлые боги узнать тебе когда-нибудь, что это за гадость. Кажется, не только силу блокируют — душу выпивают, — приобнял на секунду, чмокнул куда-то в висок и пошёл к выходу.

Милое дело, когда рядом профессионал. Пусть даже малоопытный, но хорошо обученный. Открывать дверь «с ноги» Ерофей не стал. В узкую щель посмотрел, куда нам идти предстоит, удобнее перехватил цепь, приказал держаться за спиной и только после этого вышел.

Двор, обнесённый высоким частоколом, гнедая лошадка, запряжённая в повозку, двое мужиков в одинаковой одежде ведут неторопливую беседу. И всё. Ни войска лиходейского, ни стражи вооружённой. Похоже, нас тут не боятся.

До повозки мы прошли почти половину пути, когда те двое оглянулись:

— А вы чего здесь? — вдруг вскинулся один.

— Спросить хочу, дяденька, — недобро ухмыляясь, ответил Ерофей, раскачивая цепь, утяжелённую замком амбарным. — До города довезёте?

— А хозяин где? — поинтересовался второй и уточнил: — Горислав Борисыч…

— Там он остался, — не сводя глаз с собеседников, царевич мотнул головой нам за спины. — Сходи проверь. Может, помощь какая нужна.

Заговаривая зубы, парень ни на миг не остановился, наступая на сторожей. Ещё шаг, и уже лошадку под уздцы держит. Тут один из мужичков словно очнулся:

— Но-но! Не замай!

— А то что? — не меняя недоброго выражения лица, спросил Ерофей и резко крутанул цепь. — Драться будешь?

Но возница драться не хотел. Чего за чужое добро свою голову под удар подставлять? Вона как зло усмехается ворог, да цепку покачивает. Тюкнет по темечку — и ага. Нет уж, вы тут сами как-нибудь. Все эти трусливые мысли бегущей строкой промелькнули на перекошенной испугом физиономии возницы, и, приняв правильное решение, он просто рванул куда-то вдоль ограды. Хотя мог и за подмогой побежать.

— Даша, быстро в повозку, — скомандовал муж, а сам обратился ко второму служке. — До города далеко? Охрана наша где?

— Не знаю, боярин, — хмуро ответил тот. — Приказано мне было в камере пленника ждать. Тебя, значит. А вас двое вывалилось. Тебя, как приказано было, пока без памяти был, сковал и на цепь, значица, а девку так оставил. Потому как по ней никакого приказу не было. Сколько до города? Да кто ж ведает. Дорога зачарована. Может, сто вёрст, а может верста, но всё равно не проедете. — Подробно ответив, решил, должно быть, что теперь имеет право повторить свой первый вопрос: — Горислав Борисыч где?

— Там, — отмахнулся Ерофей. — Ворота открывай и ступай к нему. Может и поможешь чем, хотя вряд ли уже…

Пусть и неторопливо, как бы нехотя, но ворота нам сторож открыл. Царевич шлёпнул кобылку вожжами по спине, и возок выкатился со двора.

— Что, вот так просто? — удивилась я, то и дело оборачиваясь, боясь погони.

— Не знаю, стрекозка, — вполоборота повернувшись ко мне, ответил муж. — С одной стороны, чудно́ такое, с другой, — Ерофей запустил пятерню в волосы на затылке, — мэтр по рождению хоть и из чародейской семьи, но не знатен. Дружину держать ему не по уставу, потому много людей в услужении быть не может. Да и видно же, что гордыня его обуяла, на силу свою понадеялся.

— Дай-то светлые боги! — искренне взмолилась я, поудобнее устраиваясь на сиденье.

Ехали недолго, никуда не сворачивали, но остановились ровно у тех ворот, из которых и выехали.

— Приехали… — растерянно прошептала я.

— Что за… — ругнулся Ерофей, разворачивая лошадку.

Ехали молча, не отвлекаясь на разговоры и внимательно следя за дорогой.

— Стой! — дернула своего возницу за рукав и ткнула пальцем в место, показавшееся мне подозрительным.

Две пушистые ёлочки росли у дороги рядом друг с другом. Но были они ровно под копирку сделаны. Цвет хвои, высота, расположение веточек и даже сухая прошлогодняя трава у ствола точь-в-точь такая же. Так в природе не бывает. А дальше пошли другие деревья, но и они были отражением тех, что росли рядом с ёлкой.

«Матрица!» — мелькнуло в сознании явно что-то из памяти Алевтины.

— Зеркало! — воскликнул Ерофей и, видя моё непонимание, объяснил: — Заклинание такое заморочное. Чтобы скрыть что-то, берут отражение ближайшего пространства и накладывают на то, что спрятать хотят. В поле кусок поля, в лесу часть леса. Ещё и рассеянным вниманием дополнено. Если точно не знать, что искать и внимательно не всматриваться, то и не найдёшь. А ты, умница моя, заметила.

Царевич соскочил с повозки и, вытянув руку, дотронулся до одной из ёлочек. Дрогнули веточки, осыпался какой-то мусор.

— Эта настоящая, — сделал вывод мой естествоиспытатель и протянул руку к соседней ёлочке.

Рука беспрепятственно прошла сквозь иллюзию. К возку Ерофей возвращался с самым довольным видом. Взял смирную лошадку под уздцы и смело шагнул к дереву, стоящему рядом с ёлкой. Коняшка упёрлась. Не было у неё желания в сплошной лес лезть.

Ни угрозы сдачи на живодёрню, ни обещания морковки или яблочка на кобылку не действовали. Демонстрируя своё отношение к словам незадачливого возницы, животинка приподняла хвост и выдала горку пахучих «яблок». В весеннем лесу завоняло нечищеной конюшней.

— Может ей глаза завязать? — предложила я, стаскивая с головы платок. — Она не будет видеть препятствие и пойдёт за тобой.

Хоть и потряхивала каурка головой, пытаясь стряхнуть с морды непонятную тряпку, и шагала осторожными мелкими шагами, но послушно пошла, управляемая твёрдой рукой Ерофея.

Приоткрыв от удивления рот, смотрела я, как сначала в чуть затуманившимся изображении исчез муж, потом лошадь, потом передняя часть возка, а затем дерево вплотную приблизилось к моему носу. Лёгкое покалывание открытых участков тела, и я вижу другую картину.

В проёме дороги виднелась недалёкая опушка и дорога укатанная вдоль неё. А ещё дальше, за высокими стенами, сияет на солнце шпиль храма всех светлых богов, виднеются белые черепичные крыши царского дворца и красные боярских домов. Городские ворота открыты настежь, готовые принять и гостей столицы, и возвращающихся из странствий путников.

— Если вдруг ещё кому-то придёт в дурную головушку помешать нашему возвращению, я такое проклятие для него придумаю, что Гориславу Борисовичу позавидует! — грозно пообещала я и погладила спину Ерофея, на миг придержавшего лошадку. — Поехали, милый. Домой хочу, сил никаких нет.