Немая. Книга 2

Глава 2

Зима не прошла — пролетела. Помня о том, что скоро уже — вот-вот — домой в Светолобожск вернусь, старалась изо всех сил не только память о себе хорошую оставить, но и дела наладить так, чтобы потом без меня ничто не сбоило.

Хотела Дуняшу за себя оставить — всё же многое она умеет, и хватка у неё деловая есть, — но вскоре после Новолетья увидела вдруг, что засветилась в ауре моей подруги искорка золотая. Сроду не смотрела я так на людей, а тут вдруг зрением боковым зацепилась. Мало про себя ахнула, так ещё будто кто за язык дёрнул:

— Дунечка, да непраздна ты!

Все услышали. И Кудрет, и Помила, и Айше, что стол к чаю накрывала. Уставились на меня — верно ли? А я только плечами пожала: а я что? Я ничего. Как акын, что вижу — то пою.

Кудрет Дуню на руки подхватил, в глаза заглядывает, а та маком пунцовым заливается. Да, подташнивает уже неделю как по утрам, но не подумала даже. Помила в подушки присела, слёзы вытирает: дождалась! Старшие-то сыновья всё за делами никак не женятся. Есть, наверное, байстрюки неучтённые, но этот внук — обязательно внук будет! — законный наследник.

Айше тихой мышкой к выходу скользнула. Должно быть, спешила службу сослужить — доложить кому следует о новостях наших. Останавливать её никто не стал. Ну наушничает девчонка Зеки-ага, так и пусть ей. Мы плохого не замышляем, и тайн от кагана у меня нет.

Помила на должность руководителя производства тоже не подходила — «мамочка-квочка» обо всех заботится, каждого обогреет, и только. Её организаторских способностей хватает исключительно на домашнее хозяйство. Рукоделие для неё как досуг, но не источник доходов.

И кто у нас остаётся?

— Кудрет, ты как натетёшкаешься с женой, найди время переговорить со мной, — попросила я брата.

Не до конца осознанная безумная мысль мелькнула, но я успела схватить её, не давая спрятаться между завалами ежедневных планов и задач. А почему бы и нет? Брат невольно в курсе наших дел, время от времени помогает советами и в ведении бухгалтерии смыслит. Не сам ведь он будет валять, шить или кружево плести. Командует же он сейчас полусотней воинов, уверена, что и с этим делом справится. Да и Дуняша всего лишь беременна, а не смертельно больна. Будут друг другу помогать. Глядишь, полная загрузка не оставит брату времени на разведение гарема.

Вот так и сложилась семейная команда управленцев. Кудрет руководитель, Дуня технолог, Помила завхоз. А я, пользуясь памятью Алевтины, взвалила на себя обязательство за четыре месяца обучить их эффективным методам работы и правильному взаимодействию. Не хватало четвёртого человека — ответственного за организацию обучения. Но в ближайшем окружении такого пока не было.

А ещё мы отметили юбилей Метин-кагана. Случайно узнала, что родился папочка в середине месяца хэмэл — березень по-южнорусски, или март, если пользоваться памятью Алевтины, — и исполнялось правителю в этом году шестьдесят лет. Как такое событие пропустить?

Готовилось мероприятие втайне. Зеки-ага было поручено любыми доступными способами отвлекать властителя от нашей суеты.

Выбрали место для тоя*, чародеи земли разровняли и уплотнили просторный участок, чародеи воздуха создали купол от холода, дождя и ветра. А стены сделали из привычных каждому кочевнику решетчатых раздвижных стен, утеплённых войлоком.

*Той — пир, праздник (тюркский)

Пока строили уступчатый помост для семьи кагана и обычные для гостей, я думала, как развлекательную программу интересной и запоминающейся сделать. Не просто же поесть-попить собрали людей. Можно было нанять скоморохов из царства, но, боюсь, обвинят меня в предвзятости. Пришлось срочно слать гонца к купцу, обжившемуся у османов. Через неделю чуть ли не контрабандными тропами — а как иначе тайну сохранить? — приехала группа танцовщиц, жонглёров, факиров и музыкантов. А ещё я обратилась за помощью к военачальнику Берк-элмену. Сначала воитель никак не мог понять, зачем воинам строем ходить и поворачиваться разом. Но когда я с горем пополам объяснила, что это будет зрелищная демонстрация его умения командовать людьми и проявление почтения к правителю, дядька сдался. Самолично гонял бедолаг с утра до вечера на импровизированном плацу.

В стойбищах набрали несколько десятков юношей примерно одного роста и телосложения, и я поручила Помиле научить часть парнишек носить подносы с пиалами, наполненными кумысом и бузой, а другую часть аккуратно разливать напитки гостям, томимым жаждой.

Хотела было отказаться от традиционных плова и шурпы в пользу фуршета, но после объявления о таком святотатстве думала, что меня саму на углях вместо барашка зажарят. Махнула рукой — делайте как знаете.

И вот настал день праздника. Гостей проводили в нарядно украшенный коврами и яркими тканями зал. Рассадили согласно статусу и предупредили: когда дойдёт их очередь поздравлять, распорядитель пришлёт мальчишку. На удивление распределение мест обошлось без склок и скандалов. То ли осознание торжественности момента подействовало, то ли тридцать батыров, одетые в одинаковые нарядные кафтаны и шапки и замершие у входа с копьями в руках, то ли необычность обстановки — но гости были безропотно послушны.

Помост, предназначенный для юбиляра, выстроили уступами в форме пирамиды. Первая ступень для гарема кагана, вторая для сыновей, и верхняя площадка с позолоченным троном — для самого правителя.

Затрубили рога, и в зал вошёл нарядный Метин. Он остановился у входа, осматривая гостей, помосты, украшения, а я заметила, как он старательно удерживает невозмутимое выражение лица.

Наученные гости долго распластанными у ног сиятельного не лежали. По удару барабана они скоренько поднялись, чтобы чествовать господина куда как более интересным образом и по сценарию. Вымуштрованные воины в две шеренги растянулись по проходу лицом друг к другу и из скрещенных копий образовали арку, по которой каган шёл к своему месту.

Когда юбиляр уселся и ему подали наполненную чашу, а гости вернулись на свои местам, началось воинское представление. Батыры синхронно перестраивались, стучали древками копий об пол, переваливались через спины друг друга и вновь строились в ряды. Поочерёдно падали как фишки домино, вскакивали и скрещивали копья в постановочной схватке и вновь выстраивались в ровные, как по линейке, ряды. Всё происходило под монотонный барабанный бой и было идеально отлажено. Один удар — одно движение.

Я поймала взгляд Берк-элмену и постаралась мимикой выразить свое восхищение. Воинский начальник сиял ярче полуденного солнца. Ещё бы — такое представление степняки видят впервые. Когда после финального удара барабана вои замерли, последний раз стукнув древком об пол, баскак шагнул в образовавшийся проход, неся на вытянутых руках нечто продолговатое, покрытое шёлковым платком.

— Мой господин, — сказал он, встав на колени у подножия пирамиды, — прими мой дар. Пусть это оружие не только украшает стены юрты, но и рубит головы твоим врагам.

Платок соскользнул на пол, открывая взглядам богато украшенные ножны и хищно изогнутую саблю. У тех, кто понимал, вырвался восхищённый вздох. Я кроме крупных драгоценных каменьев на рукояти и ножнах особой ценности не увидела. Железка и железка.

Потом юные официанты принялись разносить угощение и напитки, а гости с удовольствием пробовали еду, одобрительно кивали и поднимали чаши во славу кагана. Задребезжали медные бубенчики бубна, заплакала флейта, нежный смычок извлёк из кобыза томный стон, и из-за ширмы на пустую середину зала выбежали три танцовщицы, закутанные с головы до ног в яркие покрывала, которые в ходе танца разматывались, открывая гибкие женские фигуры…

Когда праздник закончился и в зале осталась только семья, каган сказал:

— Сегодня был неведомый доселе праздник. Было много музыки, веселья и подарков, было много гостей и речей, славящих меня. Но хочу вам сказать, что самый большой мой подарок — это то, что все мои сыновья сейчас собрались под одной крышей. Я вижу, как вы возмужали, какими могучими батырами стали, какими сильными чародеями. Мне есть чем гордиться — жизнь прожита не зря, у меня достойные наследники, — Метин поднял чашу, приветствуя сыновей. А пригубив, продолжил: — Но больше всего я рад, что духи степи подарили мне дочь. Дерья, я знаю, это ты устроила праздник. Знаю, как старалась удивить и порадовать меня, как переживала за каждую мелочь. Думаю, что ты очень устала и нуждаешься в опоре. Поэтому…

Метин сделал кому-то жест, и к помосту подошёл Ерофей. Они с боярином Судиславом присутствовали на празднике, речь поздравительную говорили. Подарили раковину, выполненную из золота и выложенную изнутри бархатом, на котором покоилась крупная, размером с хороший фундук, розовая жемчужина. Завидев эту красоту, весь гарем в восхищении закатил глаза. Я не заметила, когда послы ушли с праздника — следила за тем, чтобы гостей развели по спальным местам, и очень огорчилась тому, что не перекинулась с любимым хотя бы парой слов.

И вот он идёт ко мне по приказу кагана. Не сводит взгляда, сдержанно улыбается, а я ничего не понимаю. Что происходит, граждане?

— Дерья, волей своей и по договорённости с послом, отдаю тебя царевичу Ерофею в жёны, — объяснил отец и, смеясь, добавил: — А то ты сама замуж выйти времени не найдёшь.

Я было открыла рот чтобы возмутиться: «Как это, не спросив моего согласия, без кольца и преклонения колена замуж отдают?» Но вовремя поняла, что это не я — Дарья — эмоциями фонтанирую, а Алевтина, памятью которой в последнее время активно пользовалась.

Удивительное дело: я не ассоциировала себя ни с бывшей хозяйкой тела Дерьей, ни с Алевтиной, чьи обрывки сознания помогли мне выжить в этом мире. Словно взяла от них лучшее и стала совершенно новой, уникальной личностью. Безмерно благодарна обоим, но влиять на свой характер и поступки не позволю. Я — это я.

У девушки, выросшей и воспитанной во времена средневековья даже мысли о публичном скандале не может возникнуть. Поэтому смиренно потупила глазки. Замуж так замуж. Тем более отдаёт меня отец не в гарем третьей женой, а за любимого.

— Сегодня уже все устали, поэтому праздник в вашу честь будет завтра, — объявил отец. — А сейчас всем отдыхать!

Да! Отдыхать это своевременно и необходимо. Трое суток перед папочкиным юбилеем спала урывками. Самая сладкая мечта на сегодняшний момент — это мягкая подушка и тёплое одеяло.

— Даша, моя юрта ближе всего, — наконец-то заговорил жених… или уже муж? — Понимаю, что тебе сейчас не до… кх-м… Ты просто будешь спать столько, сколько захочешь, и я никому не позволю тебе мешать. Согласна?

Спать? Конечно, согласна. Готова вон на тех подушках лечь. Но Ерофей подхватил меня на руки и… Больше я ничего не помнила. Провалилась в сон. Усталость и стрессы последних дней настолько меня обессилили, что даже взволноваться о предстоящей свадьбе не смогла.

Зато выспалась.

Разбудил меня громкий шёпот:

— Тише! Я вам говорю: тише! Куда ты это ставишь? Здесь подушки и одеяла. Корзины с посудой туда ставь. Да тише же, говорю! — шипела на кого-то Помила. Именно её увещевания быть аккуратнее и двигаться бесшумно не дали мне спать дальше.

Я потянулась на мягком ложе, на котором провела ночь, и осмотрелась. Постель была отгорожена ширмой, и много увидеть я не смогла. Вот кафтан мой нарядный висит, переброшенный через одну из створок перегородки, вот сапожки стоят. Остальная вся одежда на мне. Прямые солнечные лучи падают в отверстие в крыше — значит, полдень уже. Ого, я заспалась!

Спустила ноги с кровати. Ух ты, у Ерофея настоящая кровать, а я-то чего себе не догадалась из царства выписать? Кое-как распутала пальцами сбившуюся причёску и собрала волосы в косу. Разгладила ладонями по телу платье и надела кафтан. Хороша невеста, нечего сказать! Ворон пугать с огорода.

В целом я не против замужества, но не с бухты-барахты же. Подготовиться надо, платье красивое сшить, девичник устроить… А меня перед фактом поставили — жена. Первый раз замуж выхожу и так скомканно. Обидно.

— Помила, что происходит? — выглянула из-за ширмы.

— Так приданое твоё переносим, — последовал ответ.

— Сейчас?!

— А когда ещё? Ночь в доме мужа провела, он тебя поутру с позором не выгнал. Значит, пора приданное переносить, — пальцем указав, куда очередной сундук ставить, ответила тётушка.

— За что выгнать-то? — непонимающе тряхнула я головой. — Что за дикость?

— Мало ли какая причина могла быть, — устало присела Помила на тот самый сундук, что только занесли. — Невеста девственность потеряла с кем-то, а то и вовсе не женского полу оказалась, или ещё бывает старуху за юную деву выдали, напоив её омолаживающими отварами. — И вдруг вновь подскочила и уже в полный голос: — Осторожнее! Это подарок кагана дочери. Если разобьёте, то он вас на кол посадит, а я перед тем самолично руки оторву.

Бедные слуги, напуганные перспективой страшного наказания, замерли со своей ношей, а я пыталась рассмотреть, что за ценность они несли. А когда опознала в громоздком предмете большое зеркало в золочёной резной раме, зажала рот обеими руками — чтобы визгом своим не перепугать несчастных окончательно.

Моя мечта наконец-то сбылась! Зеркало! У меня будет зеркало в полный рост. Да только ради этого я готова замуж выйти.

Кстати, а где муж мой?

Наблюдая, как устанавливают подарок отца, опирая его на гору одеял и подушек, — откуда столько взялось? — я осматривала юрту. Обставлено всё было на привычный по дому деда Осея манер. Обеденный стол и стулья нормальной высоты, горка с посудой прикрыта чистой нарядной занавеской, за ширмой кровать, на которой я сегодняшнюю ночь провела, рабочая конторка, пирамида из нескольких сундуков. Должно быть, в них одежда хранится. На стенах ковры. У входа вешалка для верхней одежды.

Правда, сейчас половина юрты завалена моим приданым, и от прежнего уютного порядка холостяцкого жилья осталось воспоминания.

— Даша, доброе утро! Проснулась, стрекозка моя? — муж или пока ещё жених? — стремительно вошёл в юрту. Чуть было не споткнулся об вовремя неубранный с прохода сундук и шагнул ко мне. — Выспалась, душа моя? Не хотел никого пускать, чтобы ненароком не разбудили, но тётушку твою не остановишь. Положено так, и всё тут.

Он нежно смотрел в моё заспанное лицо, гладил по спутанным волосам, но я видела, что Ерофей о чём-то тревожится.

— Что-то случилось?

— Не с этого наша семейная жизнь должна была начаться. Иначе всё себе представлял, но… — тонко очерченные брови царевича сошлись на переносице, — ночью гонец прискакал. Отец требует, чтобы я срочно в Светолобожск вернулся. Причину не называет, но просит не медлить. Могу ли попросить тебя, душа моя?

— Всё что угодно, — думая о том, что попросит с ним ехать, согласилась я.

— Прежде чем отбыть в столицу, должен кагану доложить об отъезде, проститься честь по чести, сказать, что дела боярину Судиславу передаю, — киваю понимающе. — Но ты же знаешь, как трудно к правителю на приём попасть. За месяц записываться надо.

О да! Неторопливый уклад жизни кочевников полностью отражался и на придворных кагана. Прошение, переданное в канцелярию, легко могло затеряться или нечаянно быть забытым среди таких же прошений и докладов. Аудиенцию можно ждать неделями, а то и месяцами, если проситель не догадался «поклониться» надлежащим образом. Но послу надо было срочно.

— Давай я сейчас приберусь, чаю выпьем и пойдём отца благодарить за подарки, — предложила мужу. — Там и скажешь всё что хотел.

— Понравилось зеркало? — улыбался Метин, радуясь, что угодил подарком. — Дуняше спасибо скажи, она подсказала.

Удивительное дело, степняки все иноземные имена на свой лад переиначивали, но подругу мою никто по-другому не называл. И Кудрет, и слуги, вот и каган невестку ласково величает Дунечкой. Хорошая она у меня, жаль расставаться будет, но у каждого человека свой Путь, своя судьба.

— Жену пока здесь оставишь? — вопрос отца вырвал из размышлений, и я, не успев сориентироваться, что невместно жене поперёд мужа отвечать, ляпнула: — Нет! Я с Ерофеем поеду.

Сказала и поняла, что всех поставила в неловкое положение. Кагана — кажется, он не успел закончить вопрос, а я его перебила, мужа — выказав неуважение, и себя — показав всем, какая я невежа.

— Ой, простите… — пискнула едва слышно и спряталась за широкую спину посла.

— Плохо я дочь воспитал, — вздохнул отец, обращаясь к зятю. — Надеюсь, что хоть тебя слушаться станет.

Стояла, низко опустив голову, кусая губы и ругая себя на чём свет стоит.

— Дарья хорошая дочь, и я уверен, что отличной женой и матерью будет, — выступил в мою защиту Ерофей. — Переволновалась в последние дни очень. Простим её… эээ… отец?

— Простим, сын! — легко согласился каган, а потом добавил: — Вот и ещё один сын у меня появился. Для ровного счёта ещё бы одного…

— Какие ваши годы, солнцеликий! Да вы же ещё десяток родить можете, великий! — чуть ли не хором залебезили ближники, но Метин только отмахнулся.

— Поезжай, посол, если того долг требует, — закончил правитель аудиенцию, а потом тихо добавил: — Не хочу Дерью отпускать, но сам тебе в жёны отдал. Пусть едет, — а потом ещё тише: — Береги её, царевич, одна она у меня.