Некромантия и помидоры

Глава 14

Часть 14 О клятвах и чарах

Алекс исчез незаметно. Вот только что он был. Носился по двору, то и дело заглядывая в теплицу, чтобы подкормить кусты хлебом. И громко смеялся, когда листья тянулись, норовя ухватить за пальцы.

И вот его уже нет.

Его?

Только ли его?

Хиль сидит на ступеньках, прикрыв глаза. Дремлет? Обхватила руками коленки, голову пристроила и наклонилась, опираясь на стену дома. И вечер уже. Хотя только что сумерки были.

У Рагнара самого голова тяжёлая. И не только голова. Тело всё, будто из глины слеплено, из старой, перележавшей на солнце. Только шелохнись и рассыплется, развалится на куски.

Ведьма?

Он потянулся, стряхивая дремоту.

- Дядя? – Хиль тоже очнулась и сонно захлопала глазами. - Дядь? А что...

И снова тихо.

Только на сей раз тишина звонкая, напряжённая.

- Ведьма! - Хиль поняла всё, вскочила и зашипела.

Ведьма.

На крыльце остался лежать перстенёк. Вот только синий камень треснул и рассыпался на куски. И искры погасли. В нём, стало быть, заклятье пряталось. Что ж, значит, ведьма и вправду не собиралась держать слово.

- Дядя, а где... - Хиль, не договорив, ринулась к дому. И дверь не распахнула - вырвала, зашипев от злости.

- Спокойно, - Рагнар перстень поднял.

В доме было пусто.

Только из-под кровати блестели чёрные бусины глаз.

- Вишня, кис-кис, - позвал Рагнар.

- Вообще-то это собака, - Хиль опустилась на четвереньки и, нырнув под кровать, вытащила дрожащее сонное создание.

- Оно не похоже на нормальную собаку.

- А ты не похож на человека, которого обманула ведьма. Тише, маленькая, никто тебя не обидит... Ты знал?

- Догадывался.

- И всё равно позволил ей? Ладно. Что мы будем делать дальше?

- Ждать.

- Чего? Пока она выпьет Алекса? Сашку?

- Не выпьет. Дай сюда, - Рагнар взял нежить на руки и поднял. - Мелкая ты. Ничего. Это просто тебя кормили плохо. Сейчас мы это исправим.

- Дядя, не хочу тебя разочаровывать, но это порода такая. Корми или нет, но больше она не вырастет. Кстати, не боишься, что Зинаида тебя проклянёт? Ну, когда поймёт, что ты всё знал и вообще допусти.

- Не боюсь. Она умная женщина.

- Вот-вот. И проклянёт по-умному, так, что потом всем Ковеном не отменят.

Нежить махнула голым хвостом, подтверждая.

- Переживу как-нибудь. А ещё она совестливая. Сперва проклянёт, потом станет переживать и мучиться.

- Мда, и почему я не замечала, какой ты коварный?

Сила полилась в Вишню тонкими ручейками.

- Потерпи, - попросил Рагнар. - Возможно, будет неприятно, но так нужно.

- Р-ря, - в чёрных глазах мелькнула искра понимания.

- Ты умная девочка. Очень умная. Я в твои годы, признаться, был куда как бестолковей.

- Дядя, это собака.

- Вообще-то нет, правда, Саша? Ты не обидишься, если я буду так, кратко? Или тебе больше нравится Александра?

- Урм, - хвост закачался.

- Не знаю, как ты умудрилась подсунуть ей душу собаки вместо своей, да так, чтобы ведьма не поняла, но это было весьма… коварно.

- То есть, она… Серьёзно?

- Очень.

- Ар! - Вишня застряслась и задёргалась, пытаясь освободиться.

- Не спеши, - Рагнар перехватил тощее тельце под живот. - Она сама нам позвонит.

- Уверен? - Хиль ещё хмурилась.

- Да. Она не чувствует в Алексе дара, значит, сил в нём капля. Ей не хватит, чтобы уйти. Сына она почти выпила. Зинаида ей чужая. А душа Александры ей не даётся. И теперь понятно, почему. Нам во всяком случае.

Сила текла уже не ручейками, но ровным потоком.

- Думаешь, она решит…

- Обменяться. Поэтому и забрала их.

Телефон зазвонил. Его оставили здесь, на столике. И Рагнар посмотрел на аппарат задумчиво. Всё-таки его сила с техникой не слишком ладила.

- Я возьму, - Хиль всё поняла правильно. - Алло. Кстати, нехорошо обманывать.

- Я не обманула, - голос ведьмы был спокоен. - Я обещала вам перстень и камень, я его отдала.

И формально этого хватит, чтобы и Рагнару пришлось сдержать клятву. Даже обидно немного, что его считают настолько глупым.

- И зачем тогда? - поинтересовалась Хиль, склонившись над столом.

- Чтобы поменяться.

- На ещё один пустой камень? - не удержался Рагнар, поглаживая тёплое тельце нежити. Та скалила зубы, но молчала. Правильно. Ни к чему давать ведьме подсказки.

- Нет. На сей раз по-честному.

Хиль хихикнула.

Действительно, смешно. С ведьмой и по-честному?

- Я верну девчонке душу. На твоих глазах. А потом позволю им уйти. Ей. И её братцу. И даже этой корове Зинаиде. В целости и невредимости.

- И что взамен?

- Твоя сила, девочка. Только сила. Жизнь твоя и душа мне без надобности. На это твоя дорогой дядюшка не пойдёт.

Руку лизнул тёплый язык.

- А вот сила. В тебе ведь её много, верно? Даже чересчур.

- С чего ты взяла?

- С того, что Предвечное пламя - это не огонь, дорогая. Огонь - лишь материальное воплощение истинной силы. Но носитель - всегда человек. И человек, в крови которого есть капля иной, Древних, тех, что вы зовёте богами.

Она и вправду была очень старой ведьмой. Рагнар подозревал, что и лет ей было далеко не двести. Об истинной силе не всякие легенды помнили.

- Отдай её мне, девочка. Просто отдай. Я ведь знаю, что её нельзя отнять. А вот дар - дело другое.

- Добровольный.

- Ты же отдашь добровольно. И всё будет хорошо. Так что до встречи. У озера. В полночь.

И аппарат погас.

- Вот, - Хиль покачала головой и передразнила. - В полночь. Она ещё бы чёрный балахон нацепила, чтоб совсем уж по канону. Дядя?

- Решать тебе.

- Но ты не будешь вмешиваться?

- Я же клятву дал, - Рагнар почесал Вишню за ухом. И поток силы увеличил. - Как я могу нарушить клятву? Это нехорошо.

Хиль хихикнула. Бросила взгляд на часы и сказала:

- Тогда пойду переоденусь, что ли. И заплестись опять же надо. Негоже на такое серьёзное мероприятие растрёпанною ходить. Что люди подумают?

- Вот же, - пробурчал Рагнар, отпуская Вишню. – Главное теперь, чтоб они там не вздумали геройствовать. Скоро всё закончится.

- Р-ря, - Вишня пасть приоткрыла и хвостом качнула, точно раздумывая, стоит ли верить.

Зинаида проснулась от сопения. Сопели в ухо. Левое. Она удивилась, кто это? А потом принюхалась и поняла. Тумилин. Кто ж ещё? Только от него могло так сладко и приторно вонять дорогим парфюмом.

Так, откуда взялся Тумилин?

И его парфюм?

И вообще, что случилось? Она попыталась вспомнить. Голова вдруг вспыхнула болью, и та растеклась по телу вязкой жижей. Ну уж нет.

Она…

Сидела.

Во дворе. Наблюдала за Рагнаром, который всё никак не мог оставить в покое несчастный забор. Ходил вдоль него влево и вправо, и опять. Ещё бормотал что-то под нос, то ли шаги считал, то ли будущие траты. А Зинаида смотрела и думала о том, что переезжать придётся.

Наверное.

В другой мир.

А ей не хочется.

Или хочется?

Если бы просто в путешествие, скажем там, на экскурсию или даже каникулы, то она бы с радостью. А вот чтобы насовсем… тут в соседний город насовсем переезжать страшно, не то, что в другой мир. Зинаида же всегда была трусихой.

И кроме того, у неё дети.

Она не только за себя решить должна. А как решить? Вдруг им будет лучше там? Или наоборот, тут? Вдруг их там… на магию разберут? Нет, если серьёзно, она же Рагнара два дня знает. А уже верит, как себе.

Тихий стон повернул мысли в нужное русло.

Она сидела.

Думала.

Рагнар ворчал, что земли мало и, если ставить нормальный забор, то солнце на участок не попадёт. И вот что в его представлении «нормальный забор»?

Алекс дразнил помидоры, Хиль пыталась играть с Вишней, швыряя ей палку. Вишня проводила палку взглядом, потом поворачивалась к Хиль. И на морде появлялось выражение растерянное и несчастное, поэтому Хиль бежала за палкой сама, чтобы снова показать, как надо.

Почему-то возникло даже чувство, что Вишня насмехается.

Не зло, нет, скорее… шутит?

Зинаида ещё поставила себе узнать, есть ли у нежити чувство юмора.

А потом? Там, во дворе, Тумилина не было. Теперь же вот, лежит, пыхтит и даже похрапывает тоненько, жалобно.

Или это стон?

Что же всё-таки произошло?

Так… она сидела. Смотрела. Размышляла. Потом вытащила кольцо. Камень был таким тёплым. Искорки плясали, рвались на волю, и Зинаида подумала, что если у неё хватило сил оживить помидорные кусты, то неужели она с камнем не справится?

Она сдавила его в руке. И изо всех сил пожелала, чтобы то, что в нём заперто, вышло на свободу.

Чтобы…

И камень треснул.

А она… она? Что она? Почему дальше провал?

- Хр-р-р… - Тумилин навалился всею тушей, и Зинаида толкнула его. И перевернулась, чтобы понять, что руки у неё в принципе свободны. Как и ноги. А лежит она на чём-то неровном, жёстком местами и упирающимся в рёбра.

Шишки?

И ветки.

Запах леса был хорошо знаком. И воды.

- Очнулась? – стоило открыть глаза, и в поле зрения появились элегантные туфли из тёмно-вишнёвой замши. Красивые. Вот чего у Эммы Константиновны не отнять, так это чувства вкуса. – Давай, дорогая, открывай глазки.

- А вам оно надо? – получилось сипло. – Вы… обманули.

- Я ведьма. Мне положено, - Зинаиде помогли сесть и даже опереться на ствол дерева. – Но не переживай. Они придут. Обмен состоится. И я уйду.

- Куда?

- Какая разница. Мир велик.

- Где дети?

- Спят. Вот не надо, дорогая. Я не чудовище. Просто обстоятельства сложились неудачно. Порой приходится делать то, что делаешь. В конечном итоге, это меня загнали в угол, и я просто защищалась. Как умела.

Хорошая позиция. Этак многое оправдать можно.

- Но детей я не тронула. Да и тебя… даже этого остолопа, видишь, убивать не стала.

Это она про Тумилина? Он тоже завозился, захлопал губами.

- Жалкое зрелище, - Эмма Константиновна покачала головой. – Столько сил вложить и получить это вот.

На губах Тумилина пузырилась слюна. И во сне он улыбался. И выглядел таким, беззащитным, пожалуй. Как когда-то давно, когда Зинаида или была влюблена, или думала, что влюблена.

Обидно стало.

За него.

Ладно, Зинаида. Если Тумилин её не любил, а он вряд ли любил, то многое становится понятно. И раздражение, и все его командировки-отлучки. И в целом… тяжело вот так, жить с человеком, который тебе чужой. Но ведь Эмма Константиновна – это другое.

Её-то он любил.

И готов был на всё, пожалуй. А она вот так. Ещё и морщится.

Дети лежали рядом, вцепившись друг в друга, словно даже во сне боялись расстаться.

- Они очнутся, не бойся, - заверила Эмма Константиновна. – Жаль, конечно, что с собой не забрать. Девочка смышлёненькая. И мальчишка ничего… буду знать, что где-то там жива ещё моя кровь.

Она присела на корточки и, сняв жакет, набросила на спящих.

- Лето летом, а ночи прохладные. Простынут ещё.

И почему-то именно эти слова убедили – она не собирается убивать. Нет, не из жалости или внезапно проснувшихся родственных чувств. Какие чувства у монстра? Просто у неё другие планы.

- А если он не придёт? – спросила Зинаида, запоздало озираясь.

А где они вообще?

Лес. И да, лес знакомый, хотя ночью он преобразился. И ночь такая, странная на диво. Вот обычно ночью в лесу темно. И темнота эта густая, что варенье. Она разливается, заполняя лес, что банку, и в ней растворяются и деревья, и кусты, и травы, сливаясь в одно.

А тут…

Ночь? Несомненно.

Темно?

Тоже.

Но темнота нынешняя полупрозрачная, мягкая. Она упала вуалью, вобрав в себя мягкий свет… а что светится?

- Это ты сделала? – спросила Зинаида, озираясь уже с любопытством. – Что это?

Огоньки.

Много-много огоньков. И совсем крохотные, с помидорное семечко, и побольше, уже с горошину, они рассыпались по поляне, забиваясь в щели коры и разукрашивая эту кору световыми узорами. Они повисли на листьях капельками сияющей росы и спустились ниже, живым янтарём на тончайшей паутинке.

Они даже на джинсах блестели.

- Это? Просто фокус, девочка. Для детей, - Эмма Константиновна поддела каплю пальцем. – Когда-то давно меня научила бабушка. Она многому меня научила.

- Забирать души?

- И это в том числе, - Эмма Константиновна поднесла каплю к губам и дунула. – Мир – не самое доброе место. Волки едят оленей, но плохи ли они? И надо ли спасать оленей от волков?

- Демагогия.

- Люди сами приходили к ней. Они несли свои беды и желали получить помощь. А за любую помощь надо платить. И если человек готов обменять душу на золото? Что ж, почему бы и нет.

- Только на золото?

- По-разному случалось. Кто-то золота искал. Кто-то – славы земной. Кто-то красоты или здоровья, силы небывалой. Или чтобы разлучница проклятая сдохла вместе со всей своей семьёй. Или не разлучница, но законная жена и пяток ребятишек. Престарелая матушка, чей характер с годами сделался невыносим. Более удачливая сестрица. Или просто сосед, у которого коров больше. Вы сами творите зло, а вините нас.

- Я не творила.

- Пока, дорогая. Пока… хотя, да, ты права. Не все люди заслуживают смерти. Но если бы она приходила лишь к тем, кто этого заслуживает, мир стал бы очень странным местом.

Эмма Константиновна дунула.

И свет разлетелся брызгами, которые множились и повисали в воздухе, чтобы затем медленно опуститься, потянуться к ветвям и траве.

Лечь на волосы детей.

- Тебе не жаль её?

- Кого?

- Свою дочь.

- Жаль, - она ответила сразу. – Я любила её. И продолжаю любить. Ту, маленькую девочку, что слушала мои истории. И училась создавать светляков. Мы украшали её комнату, а потом и комнату её брата. И она навсегда останется в моём сердце.

Странная это любовь.

- Она – цена моей свободы. Я так хотела выбраться… ты не представляешь, каково это, когда твоя душа заперта в камне. И ты понимаешь. Слышишь. Видишь. Ощущаешь течение времени. И оно стирает тебя. Память. Мысли. Чувства. Приходится цепляться за них. Но любовь податлива, мягка. Она нашёптывает, что нужно отпустить, уйти. То ли дело – ненависть. Она совсем иная. И я вцепилась в неё. Я коротала дни, представляя, как отомщу. Как вернусь. Как содрогнуться миры… как мы встанем против них. Я и мои дети.

- А потом ты убила свою дочь и забрала её тело.

- Да, - просто ответила Эмма Константиновна. – Поэтому не повторяй моих ошибок. Я… в момент освобождения я испытала боль, будто не камень раскололся, а сама моя душа. Потом страх. И радость, что всё получилось. Голод. Страшный голод, заставивший потянуться к людям. Я не убила её тогда, я лишь отодвинула её душу. Ненадолго. Думала насытиться и… я ей рассказала. Всё рассказала. А она ударила. Вырвалась и ударила… она была очень сильной, моя девочка.

- Но не достаточно, чтобы вышвырнуть тебя.

- Именно. А я разозлилась. Слишком сильно. Это из-за камня… из-за заточения. И просто… голод, жажда, эмоции обострены. Я не хотела её убивать.

- Но убила.

- Да. И когда поняла, что произошло, я испытала такую боль… такую ярость, что просто не сумела сдержаться… если бы всё можно было изменить.

- Прошлое не изменишь, - Зинаида посмотрела на лица детей. – Но ты могла просто уйти.

- Довериться тому, кто меня ненавидит? Я ведь его понимаю, но… понимаю также, что он не отступит от мести. Ни одна клятва не удержит того, кто действительно желает добраться до горла врага. Да и… уйду. Куда? И кем? Одно дело, когда у тебя есть силы, другое – когда ты оказываешься за порогом, постаревшая и ослабевшая… нет. Я так не хочу.

- А если Рагнар не придёт?

- Придёт.

- Ты так веришь в его благородство?

- В благородство? Чушь какая. Нет, деточка… ведьмы не только огоньки зажигать способны, - она приподняла руку и раскрыла пальцы, между которыми тотчас протянулись ниточки паутины. – Или думаешь, я столько времени на разговоры потратила из желания вспомнить славное прошлое?

Она фыркнула.

И огоньки рассыпались.

- Мужчины всегда одинаковы. Их воля, что камень, но… - пальцы протянули нить от ветки к ветке. – Паутина оплетёт и камень… да, я не могу заставить его сделать что-то, что противно натуре. Но рассеять внимание, усыпить бдительность. Принести эту вот клятву… я не так наивна. Рагнар бы не согласился на сделку столь легко, если бы не чары. Да и в остальном, я не потребую невозможного. Разве это плохо? Соблюсти клятву? Спасти женщину? Невинных детей… нет, дорогая. Он придёт. И надеюсь, что не один…