Небо в огне

Глава 8 Наварра и Бургос. Интерлюдия

«Незачем уничтожать врага; достаточно лишить его решимости вступить в бой.»

Сунь Цзы (-543—495 до н.э.) древнекитайский стратег и мыслитель.

Генерал Эмилио Мола Видаль, командующий сухопутными войсками в провинции Наварра, всю последнюю неделю находился в крайне угнетённом состоянии духа, порой разбавленного острыми приступами бессильной ярости. У него украли победу! Другого объяснения этому провалу тщательно подготовленного плана наступления у генерала просто не находилось. Вначале забрали наиболее боеготовые самолёты под предлогом «острой военной необходимости» и ему с этим пришлось смириться. Переброска морем и по воздуху пехотных подразделений из африканского Марокко в Испанскую метрополию потребовала организации мощного истребительного прикрытия, как и бомбардировка республиканских батальонов рвущихся к подконтрольной санхурходистам Марбелье, что у командующего, как опытного в тактике офицера, также не вызывала никаких сомнений. В самом начале восстания большинство военных аэродромов с размещёнными на них авиакрыльями оказались на территориях контролируемых республиканцами и переброска на аэродромы Кадиса всех доступных на тот момент авиагрупп ни у кого возражения не вызывало. Тем более, что Хосе Санхурхо лично пообещал вернуть все самолёты сразу же, как только в них отпадёт необходимость. Но, как оказалось, доверять его словам особо не стоило.

Личные взаимоотношения между двумя генералами всегда были напряжёнными. Оба являлись ревностными служаками, оба заработали свои награды и звания не «на паркете», но в жестоких схватках с врагами Испании на полях сражений в африканском Марокко, где щедро проливали свою кровь и показывали примеры личного мужества и стойкости. Видимо это и наложило в последующем свой отпечаток на их ревнивые отношения к карьере соперника и, как следствие, на взаимную неприязнь. Пока это не мешало общему делу, Эмилио Мола готов был терпеть. Но в последнее время даже эти непростые отношения генералов значительно ухудшились. Все началось на совещании объединённого командования в Севилье, где генерал Санхурхо с апломбом анонсировал свой план будущей летне-осенней кампании. По этому плану предполагалось одновременное наступление на Балеарское и Бискайское побережье, с целью лишить Мадрид всех поставок продовольствия для республики, а заодно перекрыть пути для того потока добровольцев и обычных авантюристов, что в последнее время хлынули в Испанию со всего света. Но Эмилио Мола выступил категорически против этой авантюры, предложив генералам свой план. По которому основной удар должен быть нанесён именно «в сердце красной республики», то есть, по Мадриду. Завоевав столицу Испании и сформировав своё правительство, уже можно было официально получить помощь союзников, а затем разобраться с остатками «красного сопротивления».

Как ни странно, но этот план поддержал даже генерал Франциско Франко, ранее однозначно склонявшийся к мысли пройтись «паровым катком» по Балеарскому побережью. Вторым, кто поддержал генерала, оказался подполковник Хуан Ягуэ Бланко. Впрочем, это ни у кого не вызвало особого удивления. Подполковник Ягуэ принимал самое активное участие в подавлении прошлогоднего октябрьского мятежа астурийских шахтёров и очень хорошо представлял, какие сложности ожидают наступающие войска в этой горно-лесистой местности. Но общим решением генералитета план Молы был отклонён, а за основу принято предложение Хосе Санхурхо. На обоснованные возражения генерала Мола, что де, для успешного развития наступления у него нет ни авиации, ни бронетехники в необходимом для этого количестве, ему твёрдо пообещали до начала наступления передать двадцать лёгких танков и одну эскадрилью бомбардировщиков, а после начала боевых действий выделить в его распоряжение ещё как минимум до трёх эскадрилий самолётов. На деле, вместо двадцати новых танков генерал получил только старые списанные итальянские танкетки и до Памплоны своим ходом смогли дойти только четырнадцать из них, а остальные сломались по пути следования. Да и дошедшие потребовали серьёзного ремонта, из-за чего начало Наварского наступления сместилось на одни сутки. И на первых порах эта вынужденная задержка показалась даже своевременным и правильным решением.

Генерал Мола в ярости сжал кулаки так, что даже костяшки побелели. Обещанные самолёты он так и не увидел. А ему бы хватило и одного бомбардировочного звена, даже не эскадрильи, но и этого он не получил! И с каким удовольствием он сейчас отдал бы под полевой суд своего начальника разведки, но и это невозможно. Тот уже получил своё, погибнув под бомбовым ударом вместе с подполковником Хосе Сольчага Зала. Вот его искренне жаль. Правая рука генерала, умница и подающий надежды военачальник, руководитель местного отдела «Рекете», он стал если и не другом, то единомышленником. Когда Эмилио Мола недоброжелатели «сослали» в Наварру, то рассчитывали, что генерал не скрывающий своих республиканских убеждений, уж никак не сможет в провинции пропитанной духом монархизма найти себе сторонников. Они жестоко просчитались! С подполковником Сольчагой, убеждённым монархистом и ярым националистом, генерал Мола сошёлся на почве их общего неприятия красного режима в Мадриде. Они вместе разрабатывали план наступления и Хосе Сольчага сам вызвался командовать первой дивизией Наварры, нацеленной на Ирун. Они оба знали, что первому батальону придётся идти в атаку на неподавленные пулемёты. Об этом своевременно доложила авиаразведка, но подавить истребителями баррикаду устроенную прямо на дороге никак не получалось. Кроме станковых пулемётов у защитников баррикады в большом количестве нашлись и ручные пулемёты «Льюис». Получив несколько десятков пробоин в фюзеляжах и крыльях, пилоты самолётов предпочли за благо ретироваться с поля боя на свой аэродром в Памплоне.

Но в армии всегда хватает тех, кого не жалко бросить в прорыв на верную смерть, пообещав выжившим полную амнистию за свои грехи. Вот и в этот раз по тюрьмам и гарнизонам Навары отобрали всякий никчемный сброд, не заслуживающий к себе никакого снисхождения и объявив их «добровольцами» отправили в атаку на пулемёты баррикады, вооружив только ручными бомбами и гранатами. Из тех трёхсот «добровольцев» не выжил никто, однако и до баррикады также никто не добежал. Проклятые республиканцы взорвали замаскированные мины и обрушили часть скалы, перегородив узкую дорогу. Даже танкетки пущенные в атаку не смогли преодолеть препятствие. Пришлось заняться расчисткой завалов и вот в этот момент произошла трагедия. Вся дивизия, изготовившаяся к наступлению и ожидавшая только сигнала к началу атаки неожиданно подверглась варварскому нападению республиканских самолётов! Генерал с трудом сглотнул тягучую слюну и перевёл дыхание, вспоминая скупые строчки донесения повергшего его в шок. Более двух тысяч погибших и пять тысяч раненых, из которых треть вряд ли выживет, а менее половины в ближайшее время сможет встать в строй. Ещё около пяти тысяч солдат, спасаясь от губительного пулемётного огня воздушных убийц и забыв о присяге, перебежали на французский берег реки. Где были арестованы и затем нагло интернированы французскими властями в спешно созданные лагеря. И проклятые лягушатники наотрез отказываются возвращать солдат назад в Наварру, до завершения этого конфликта. От когда-то полнокровной дивизии осталось менее двадцати процентов личного состава. Это не просто провал для отдельной наступательной операции, это настоящая катастрофа для всей северо-восточной кампании!

Вторая пехотная дивизия под командованием бригадного генерала Фиделя Давила Аррондо, первого заместителя генерала Эмилио Мола, к тому же исполняющего обязанности начальника штаба вооружённых сил Наварры наступавшая в направлении на Сан-Себастьян, тоже не смогла выполнить поставленной задачи и потерпела поражение под Толосой, хотя и не столь сокрушительное, как первая. Но потери в боях за Толосу составили тоже более двух тысяч убитыми и более шести тысяч ранеными в разной степени тяжести. Баски просто зубами вцепились в горящие развалины, проявляя заслуживающее уважения самопожертвование. Генерал Мола не стал бы этого отрицать, даже несмотря на всю свою нелюбовь к республиканцам. В этом кровавом сражении «за развалины» вновь отметились проклятые воздушные пираты. Практически все пушки второй дивизии в этом сражении получили серьёзные повреждения. Треть из них, вплоть до исключения из артиллеристского парка, по причине своей полной непригодности к дальнейшему ремонту. Но главное, в этой кровопролитной схватке была выбита почти вся артиллеристская прислуга. И вместе с хорошо подготовленными рядовыми артиллеристами, к сожалению, погибло большинство опытных офицеров. Хотя накануне наступления «на Север» никаких видимых предпосылок к этой трагедии не существовало. По сообщениям от агентов разведки, с началом наступления всё «Бискайское авиакрыло» было срочно переброшено под Сантандер, где плотно увязло в оборонительных боях за город, который под натиском наступающих бригад полковника Энрико Варелы должен был пасть в ближайшие сутки.

Первые сообщения о начале наступления вселяли твёрдую уверенность, что всё идёт по ранее утверждённому плану, но затем появились сомнения. Тревожный «звоночек», а скорее уж «набат» прозвучал из Бургоса к вечеру первого дня. Погиб полковник Хуан Баутисто Санчес Гонсалес, руководивший наступлением «Ударной дивизии» на Виторию-Гастейс. «Ударная» понесла сокрушительные потери при попытке форсировать реку Садорра и вынуждена была отступить к городу Миранда-де-Эбро. А по сути, вернуться на исходные позиции. При этом поступили крайне противоречивые сведения, что она якобы подверглась массированной бомбардировке баскских штурмовых самолётов, но по сведениям разведки таких самолётов у басков попросту нет. Обещанная эскадрилья бомбардировщиков так и не прилетела. В ответ на повторный запрос в штаб объединённого командования Северного Фронта, из Бургоса ответили, что возникли некие «непредвиденные обстоятельства», но решение уже принято и завтра в Памплону обязательно вылетит смешанная авиагруппа сразу из четырёх эскадрилий для поддержки наступления и беспокоится не о чем. Но утром стало известно, что и наступление на Сантандер также захлебнулось, а сам полковник Варела руководивший этим наступлением получив тяжёлое ранение, сейчас находится в госпитале Бургоса. И только бригады подполковника Хуана Ягуэ назначенного командующим на западный участок фронта, продолжают развивать стремительное наступление и уже деблокировали Леон, заодно оттеснив анархистов от Луго.

На сегодня в Бургосе назначено совещание штаба объединённого командования Северного Фронта. Эмилио Мола взглянул на часы, оно уже началось. Но генерал отказался от поездки в Бургос, мотивировав свой отказ «неотложными делами». Вместо него поехал бригадный генерал Фидель Давила получивший в наступлении, а скорее уж при отступлении, лёгкое осколочное ранение в правую руку под бомбами «пиратов» в Альсасуа. Однако, какие ж они наглецы! Даже не пытаются скрывать своей подлой сущности, намалевав на фюзеляжах своих самолётов издевательские эмблемы флибустьеров прошлого. Словно сейчас на дворе не просвещённый и цивилизованный двадцатый век, а вновь наступило тёмное средневековье! Эмилио Мола в раздражении отбросил очередной сломанный карандаш, так и не записав ни единой строчки в «плане», который надо составить. После гибели Хосе Сольчаги у него действительно возникли большие проблемы с местным отделением «Рекете», а точнее, с первым батальоном, сформированным исключительно из басков. Подполковник Хосе Сольчага убедил генерала не отправлять первый батальон «Рекете» в атакующей волне наступления. Мотивируя это тем, что баски могут оказаться «не вполне благонадёжными», так как в провинции Гипускоа проживает слишком много близких родственников и ожидать «решительного наступления» от них не вполне разумно. Но вот использовать басков, как солдат гарнизонов в занятых поселениях, наоборот, будет вполне уместно, так как они не вызовут сильного отторжения у местного баскского населения, как раз в силу родственных чувств. Мола подумал и согласился. Он терпеть не может всех этих националистов мечтающих о новом «Королевстве Наварра» или «Великой Республике Басков», но вынужден эти настроения учитывать. Хотя в его понимании, Испания должна оставаться «единой и неделимой», только в этом случае она может возродиться и утвердиться как сильное европейское государство. И генерал Санхурхо обещает это сделать, как и восстановить испанскую монархию, тем самым привлекая на свою сторону многочисленных монархистов, в том числе и в Наваре. Вспомнив о Санхурхо генерал в ярости скомкал ни в чём не повинный чистый лист бумаги и швырнул его в урну. Подлый обманщик! Были бы у меня самолёты и сейчас бы уже находился в Сан-Себастьяне! Вместо этого, меня, боевого генерала, как провинившегося мальчишку вызвали «для отчёта» в Бургос. Обойдётесь!

Совещание объединённого командования Северного Фронта началось, как и было запланировано ранее, ровно в одиннадцать часов утра в воскресенье восемнадцатого августа, и проходило под председательством дивизионного генерала Мигеля Кабанельяса Феррера. Многие из присутствующих полагали, что после провального «наступления на Север» старого генерала отправят в почётную отставку «на пенсию», и ожидали увидеть на его месте генерала Франциско Франко. Но, по-видимому, главнокомандующий Хосе Санхурхо так и не смог простить последнему жёсткую критику в свой адрес на совещании в Севилье, и поддержку плана наступления предложенного его старым недругом Эмилио Мола. Вследствие чего опытный дивизионный генерал так и продолжает сегодня «прозябать» в африканском Марокко, «жёстко» удерживая воинственные племена берберов от любых необдуманных действий. Перед началом совещания вспомнили и почтили память своих боевых товарищей, положивших свои жизни на алтарь победы в борьбе с «красной угрозой». После чего генерал Феррера зачитал приветственную телеграмму от главнокомандующего, поздравившего подполковника Хуана Ягуэ с новым чином полковника, и помог тому перецепить заранее приготовленные полковничьи погоны. Одобрительно похлопав по плечу и пожелав дальнейших успехов по службе. А дальше началось именно то, для чего их всех здесь и собрали. Самое «любимое» времяпровождение старших офицеров и генералов, это решение вопроса: «А кто во всём этом виноват?» И кого надо срочно отдать под суд и наказать в «назидание другим». Как водится, «разбор полётов» начали с левого фланга.

Новоиспечённый полковник Ягуэ удостоился лишь лёгкой критики за мелкие и незначительные просчёты. Но, «победителей не судят» и от него вскоре отстали. Для участия в этом совещании, несмотря на всю тяжесть серьёзного ранения, прямо из госпитальной палаты прибыл полковник Энрико Варела, руководивший наступлением на Сантандер. Но к нему «по существу дела» вопросов также не нашлось. Варела находился «в двух шагах от победы» и уже рассматривал город в бинокль, когда произошёл неожиданный налёт «Бискайского авиакрыла», после которого полковник очнулся уже в госпитале. При налёте под бомбами погиб весь его штаб, а далее началось форменное избиение пехотных частей фалангистов республиканской авиацией. Разгром бригад, остановленных бомбардировками на дороге в теснине горной долины, довершило неожиданное появление на поле боя бригады бискайских карабинеров, ударивших по правому флангу наступающих частей и поддержавших контратаку кантабрийцев. Оставшись без командования, деморализованные бомбовыми ударами, батальоны не выдержали совместной атаки бригад Кантабрии и Басконии, начав своё отступление на исходные позиции. Кроме выражения искреннего сожаления и сочувствия к раненому полковнику, у членов совещания после всестороннего рассмотрения всех обстоятельств и причин неудачного наступления, других слов просто не нашлось. На совещании присутствовали боевые генералы и офицеры, и что такое потеря управления войсками в бою все хорошо понимали. Однако ошибок и просчётов в действиях полковника не усмотрели, а военное счастье оно такое, солдатская фортуна — дама капризная. Немного удачи и взял бы полковник город Сантандер. И сегодня его поздравляли бы уже с чином бригадного генерала, а не лежал бы он в госпитале Бургоса. Так что вопросов к полковнику ни у кого не нашлось. А вот у него — да!

— Как так получилось, что у меня вообще не было никаких сведений о резервной бригаде баскских карабинеров и в своих расчётах мы её не учитывали? Почему наша авиация бросила мои войска на произвол судьбы и занималась работой только по заявкам полковника Ягуэ? Где были наши истребители, когда мои бригады беспощадно уничтожались бомбардировочной авиацией республиканцев? Кто повинен в гибели моих людей? Я требую немедленного ответа! — еле успокоили разъярённого полковника, пообещав обязательно «найти виновного и примерно наказать».

Впрочем, ответы на эти вопросы волновали не только полковника Варелу. Они почти в точности прозвучали из уст подполковника Карлоса Асенсио Кабанильяса, отозванного из Севильи и назначенного приказом верховного главнокомандующего Хосе Санхурхо на должность начальника «Ударной дивизии» после трагической гибели полковника Хуана Гонсалеса. Опять прозвучали обвинения в адрес разведки и военно-воздушного флота. Первые «не предусмотрели и не предупредили», а вторые, проведя только один воздушный налёт на Виторию-Гастейс и пулемётный форт у реки Садорра, посчитали свою миссию выполненной и переключились на бомбардировку анархистов у Луго и Леона. Такая неслыханная и возмутительная безответственность авиаторов привела к потере более тридцати процентов всего наличного состава дивизии, включая практически бОльшую часть офицерского. Командующий воздушными силами, генерал Альфредо Кинделан Дуани попытался как-то оправдаться ещё после первой, гневной речи полковника Хосе Варелы, однако был остановлен «председателем совещания» дивизионным генералом Мигелем Феррера, но ему пообещавшим обязательно дать слово после заслушивания всех отчётов командующих сухопутными операциями. Противоречить старшему офицеру генерал Дуани не посмел и сейчас только гневно сжимал губы сдерживая рвущиеся наружу нецензурные ругательства.

Впрочем совещание уже подходило к концу. Последним «отчитывался» бригадный генерал Фидель Давила. Понимая, что с майора, только три дня назад получившего своё звание вместе с должностью, и сейчас на совещании представляющего разведывательный отдел армии Бургоса, внятного ответа всё равно не получить, он обрушился с резкой критикой в адрес командующего воздушными силами, припомнив последнему и невыполненные обещания по передаче самолётов в армию Наварры, и его наплевательские отношения к обязанностям по воздушному прикрытию дивизий. Прямо обвинив генерала Дуани в гибели первой дивизии «Свободная Наварра», остатки которой пошли на доукомплектование второй дивизии «Гордость Наварры». Хотя после такого жестокого разгрома, говорить о какой-то «гордости» просто неуместно. А лично у него, как явного очевидца тех драматических событий, своими глазами видевшего как «резвились» республиканские самолёты просто выбивая по своему выбору технику и артиллерию второй дивизии, при этом совершенно не опасаясь никакого ответа со стороны авиации фалангистов, возникает не только возмущение, но и вполне обоснованные сомнения. А соответствует ли командующий военно-воздушными силами лоялистов своей высокой занимаемой должности? Вот этого генерал Альфредо Дуани стерпеть уже никак не мог. Взаимная словесная перепалка с обвинениями и оскорблениями в адрес своего оппонента, грозившая превратить благопристойное офицерское совещание в пошлую солдатскую потасовку, вынудила генерала Мигеля Феррера объявить незапланированный перерыв, что бы все могли «немного остыть и успокоиться».

После перерыва слово предоставили командующему военно-воздушными силами Северного Фронта генералу Дуани.

— Сеньоры! Мне было брошено обвинение в некомпетентности и даже предательстве наших общих интересов. Я не собираюсь тут ни перед кем оправдываться, но хочу вам напомнить, что наши военно-воздушные силы полностью подчиняются объединённому командованию и выполняют только его приказы, а не чьи-либо ещё. Одиннадцатого августа мною в распоряжение бригадного генерала Мола была направлена авиагруппа из двенадцати самолётов. Однако она имела ещё одно, не менее ответственное и секретное задание отданное непосредственно из генерального штаба Бургоса комэску эскадрильи перед самым вылетом. Однако хочу заметить, я не был своевременно поставлен в известность о цели вылета, иначе бы отменил его. Этой авиагруппе предписывалось по возможности скрытно проникнуть на территорию Басконии и разбомбить завод по сборке бронеавтомобилей «Бильбао» в городе Сестао, после чего не вступая в бой с авиацией противника, немедленно перелететь на аэродром Памплоны. Но вечером мне доложили, что авиагруппа так туда и не прибыла. — генерал обвёл присутствующих мрачным взглядом.

— К этому времени мои парни крепко сцепились с республиканцами. К началу нашего наступления мы имели у себя девяносто шесть полностью исправных самолёта, противник располагал только тридцатью двумя и мы имели в воздухе решающий перевес. Не стану от вас скрывать тот факт, что лично для меня стало полной неожиданностью то, что подполковник Луна приняв на себя пост командующего республиканскими ВВС сразу же ввёл в бой всю, как мы на тот момент посчитали, авиацию Басконии. В нарушение законов принятых их Кортесами. Соотношение сил на поле боя сразу изменилось в худшую для нас сторону. К этому времени я уже направил в Наварру авиагруппу из двенадцати самолётов, но против нас стало действовать «Бискайское авиакрыло» из тридцати семи самолётов. При соотношении сил в восемьдесят четыре самолёта против шестидесяти девяти ни о каком решающем превосходстве в воздухе говорить уже не приходится. Но тем не менее, за первый день боёв нам удалось уничтожить тринадцать самолётов противника, потеряв при этом шесть своих. — командующий ВВС перевёл дух и продолжил:

— Меня тут посмели обвинить в том, что я бросил наземные части без прикрытия. Это не так. Всё заявки поступающие от объединённого командования мои лётчики выполняли без промедления. Этот факт вам может подтвердить присутствующий здесь мой непосредственный начальник, дивизионный генерал Феррера, как и то, что несмотря на все наши потери, я всё-таки приказал выделить ещё две истребительные и одну штурмовую эскадрильи для поддержки наступления армии Наварры. Кроме того, отправил ещё одну бомбардировочную эскадрилью на бомбардировку пулемётного форта у моста через Садорру, после чего она тоже должна была влиться в авиакрыло Наварры. Также я никак не могу согласиться с обвинениями по поводу отсутствия нашей поддержки бригадам полковника Варелы. По вашей заявке, сеньор полковник, мы проводили неоднократные бомбардировки застав и фортов республиканцев, а затем и самого города Сантандера. После чего вы уже сами, лично отдали распоряжение прекратить все бомбардировки города, опасаясь гибели своих солдат «от дружественного огня». Но после этого никаких заявок от ваших бригад в штаб командования более не поступало. Сегодня я понимаю, что это скорее всего было вызвано дезорганизацией управления, но никакой моей вины в этом нет! — генерал нахмурился.

— Но теперь у меня тоже вопрос к нашей разведке. Как же это так получилось, что наша славная разведка прошляпила появление у басков новейших французских штурмовиков? Мне уже известно, что это «Девуатины 371–1», как и то, что ещё в марте этого года Эмиль Девуатин проводил испытания с установкой на них крыльевых пушек, но признал этот эксперимент неудачным и отказался от него в пользу мотор-пушки на «Девуатине 500». Об этом писали во всех авиационных справочниках. Но как эти «экспериментальные» самолёты, да к тому же способные нести бомбы, оказались у Агирре? Причём это не обычные штурмовые самолёты, для которых бомбовое вооружение важнее чем их защита. В данном случае всё наоборот. Я считаю, что это специально бронированные штурмовые истребители предназначенные именно для схваток в воздухе против истребителей и бомбардировщиков. Иначе чем ещё возможно объяснить тот факт, что сразу две эскадрильи современных итальянских истребителей и одна штурмовая, направленные в Виторию-Гастейс для уничтожения всего одной истребительной эскадрильи, вместо ожидаемой лёгкой победы внезапно наткнулись на неимоверно яростное сопротивление и погибли в жестокой схватке? Как и эскадрилья «Бреге-19» бомбардировавшая форт республиканцев и не успевшая отойти к Бургосу. Сеньоры. Наши потери в этом бою составили тридцать шесть самолётов, при двух сбитых у противника! Кто мне теперь ответит за то, что мои пилоты не были своевременно оповещены об этих безжалостных убийцах? Кто ответит за их кровь и гибель? — в зале совещания повисла гнетущая тишина и все взгляды присутствующих на собрании обратились на майора, представлявшего на совещании армейскую разведку.

Четыре дня назад капитан Алфонсо Кристобаль Лопе-де-Тордахада и думать не думал, что ему вскоре доведётся сидеть за одним столом с полковниками и генералами. Несмотря на своё благородное происхождение и не слишком дальние родственные связи с главой нынешнего объединённого командования Северного Фронта, он прекрасно понимал, что хорошие аналитические способности и блестящая аттестация из военной академии не являются гарантией быстрого карьерного роста. В испанской армии более ценились личная храбрость проявленная на полях сражений, а не достижения «на паркете» или в тиши штабных кабинетов. Начало восстания он встретил в гарнизоне Севильи, в ожидании назначения в африканское Марокко, и принял его со всем пылом молодого мужчины мечтающего о карьере военного. Благодаря протекции высокопоставленного родственника вначале был переведён в Бургос, поставлен на должность ротного командира и вместе с ней направлен в Леон. Уже через три месяца за отличие в боях с анархистами в Астурии, но более за те сведения, что он не стесняясь выбивал из попавших в плен республиканцев, его заметили и перевели назад в Бургос, в отдел разведки штаба фронта. Чему капитан поначалу был не очень-то и рад, справедливо полагая что в штабе командования, где все были чьими-то креатурами быстрой карьеры ему не сделать. Но вот четыре дня назад его неожиданно вызвал сам командующий.

— Алфонсо, мальчик мой. Когда-то давно, сразу после смерти твоего отца и моего племянника, я пообещал твоей матушке, что присмотрю за тобой и если ты выберешь военную стезю, то по мере своих сил стану помогать в продвижении по службе. Но ты и сам хорошо с этим справлялся и моей помощи тебе почти что не потребовалось. Однако, в связи с последними событиями мы оба хорошо понимаем, что уже вскоре мне придётся оставить свой пост. Но, до того как это случиться, я могу помочь тебе в последний раз. Но только, если ты сам на это согласишься. — генерал вздохнул.

— После гибели под Сантандером подполковника Диего Гойя, при штабе объединённого командования Северного Фронта образовалась вакансия начальника армейской разведки. Должность полковничья, но сам понимаешь, претендентов на неё пока немного. У тебя очень хорошие рекомендации и ты вполне сможешь её занять, досрочно получив чин майора. Это вполне в моих силах и большого труда не составит. Но ты же сам хорошо понимаешь, что за всё придётся платить? Тебе придётся принять на себя весь этот шквал критики за провалы разведки и неудачи наступления. Я уйду в отставку, но у тебя останется шанс построить свою карьеру в разведке. Я читал отзывы твоих командиров, все они прочат тебе блестящее будущее. Но для этого тебе надо будет показать себя с лучшей стороны на ближайшем совещании объединённого командования. Не пытайся оправдываться, прими как должное ответственность за все промахи разведки. Они очевидны, а полковнику Гойя уже всё равно, что о нём теперь скажут. Но если ты всё-таки решишься принять это моё предложение, то советую обратить своё внимание на авиаэскадрилью «Корсары» нашего противника. Что-то с ней не так, слишком уж она выделяется на общем фоне. Попытайся разобраться, в чём там дело. Если справишься, это тебе поможет в создании благоприятного мнения о себе. — и капитан Лопе-де-Тордахада, мысленно перекрестившись, «всё-таки решился».

Такие случаи выпадают раз в жизни и отказываться от них не стоит. До совещания оставалось три дня и всё это время, уже майор Лопе-де-Тордахада провёл или в поездках и встречах, или засиживаясь допоздна в кабинете разбирая старые донесения от агентов, которые теперь оценивал с точки зрения «вновь открывшихся обстоятельств». И чем дольше майор вникал «в суть дела», тем больше возникало вопросов. К совещанию у него уже был готов доклад, от которого его самого бросало в оторопь. Как мог полковник Гойя пропустить столь очевидные факты? Это не просто просмотр или недооценка противника, это полный провал разведки, а точнее, её аналитиков. Агенты в Басконии, как раз сработали оперативно, однако полученной от них информации в штабе не придали особого значения. Но отчего так произошло, этого у покойника уже не спросишь. И пусть в докладе некоторые факты «слегка притянуты за уши», а сделанные выводы вызывающе смелые, но это слишком уж сильно похоже на правду, чтоб ею не являться. К тому же, а кто вообще может усомниться в этом докладе, или тем более, его проверить, или опровергнуть, если уж майор Лопе-де-Тордахада в него сам почти поверил? Однако, а что если это всё и на самом деле чистая правда? В таком случае, генералу Дуани не позавидуешь.

— Сеньоры! Как начальник разведки армейской группировки Бургоса, вынужден согласиться со всеми справедливыми упрёками в адрес своей службы. В своё оправдание могу сказать только одно, на сегодняшний день точно установлено, что бригада баскских карабинеров не получала приказа и не должна была выступать на помощь Сантандеру, но действовала только лишь по своей собственной инициативе, что лишний раз подтверждает наши предположения о низкой воинской дисциплине в подразделениях республиканцев. — мельком глянув в сторону генерала Дуани майор продолжил свой доклад.

— Тщательно проанализировав донесения от наших агентов и переговорив с очевидцами, вынужден буду признать, что мой предшественник не придал должного значения тем сведениям, что лично меня сразу насторожили. Я имею в виду, так называемых «воздушных пиратов». Это и беспрецедентная секретность аэродрома базирования, и охрана из кадровых карабинеров полевой жандармерии, и круговая порука обслуживающего персонала, набранная только из родственников технического состава эскадрильи. Вся эта сверхсекретность не позволила своевременно оценить угрозу исходящую от «Корсаров». Но с началом активных боевых действий «завеса тайны» скрывающая эскадрилью волей-неволей была раскрыта и на сегодняшний день с большой степенью вероятности можно констатировать, что нашим военно-воздушным силам противостоит грозный враг. — докладчик перевёл дух и продолжил:

— Уже точно установлено, что против нас действует авиакрыло из проходящих войсковые испытания новейших французских самолётов. Об этом свидетельствует тот факт, что в личный состав эскадрильи включена штатная единица не предусмотренная в ВВС Испании или Франции. Это так называемый «начальник штаба», а по сути куратор, собирающий сведения о боевой работе и эффективности новых тактических схем применяемых эскадрильей. Кроме того, половина всего личного состава эскадрильи «Корсары», включая куратора, состоит из французских лётчиков хорошо знакомых с истребителем. А командир эскадрильи с позывным «Француз», по всей видимости является французским баском, судя по его характерному французскому акценту, когда он разговаривает на эускара. Этим видимо и обусловлено место, для проведения войсковых испытаний. По его оговоркам можно предположить, что он лично знаком с Эмилем Девуатином и ранее проходил подготовку на его самолётах. Кроме того есть противоречивые сведения о том, что незадолго до появления в Бильбао эскадрильи «Корсаров», так же лично встречался с Игнасио Идальго де Сиснеросом, кандидатом на пост командующего ВВС республиканцев, и о чём-то вёл с ним продолжительную беседу. — майор обвёл взглядом иронично усмехающихся слушателей.

— Но это всё косвенные домыслы. А вот то, что является уже неоспоримым фактом. Эскадрилья «Корсары» не подчиняется командованию ВВС Басконии и только номинально входит в состав «Бискайского авиакрыла». Считаю, что этим и объясняется тот факт, что полковник Луна не перебросил её под Сантандер, а оставил для прикрытия Витории-Гастейс. Но видимо существуют и какие-то другие договорённости между Агирре и Девуатином, связанные с проведением войсковых испытаний. Этот «любитель фасоли» совместно с ценителем «рагу из лягушек» нашли изящный выход из ситуации, не нарушая международного права. «Корсары» — это частная военная компания, прямо не входящая в вооружённые силы Басконии и действующая на свой страх и риск. К сожалению, наши законы этого не запрещают, так как Испания так и не подписала договора о запрете каперства. Но кто ж в то время мог просто подумать о каперстве в воздухе, сегодня называемым «пятым океаном»? Так что даже формального повода заявить протест Франции у нас нет. И наконец, последнее. Четверо из этой эскадрильи принимали участие в Великой Войне и являются опытными военными лётчиками. Ещё четверо, в том числе и «Француз», несмотря на его кажущуюся молодость, принимали активное участие в Чакском конфликте на стороне Парагвая и все они были награждены боевыми государственными наградами. Остальные лётчики эскадрильи, насколько это удалось установить, проходили службу на должностях инструкторов по боевой и пилотажной подготовке. У каждого из них индивидуальный налёт составляет минимум две или три тысячи часов, что говорит об их очень высоком мастерстве как лётчиков, что они и продемонстрировали в недавно прошедших боях. Сеньоры, «Корсары» — это не просто очередная эскадрилья наёмников, желающих обменять свой меч на звонкую монету, это эскадрилья асов, безжалостных и беспощадных, имеющих на своём личном счету минимум по пять побед у каждого. Это теперь уже тоже широкоизвестный факт в Басконии. На этом у меня всё! — Алфонсо взглянул на озадаченных слушателей и мысленно вернул им свою ироническую ухмылку.

В зале совещания на некоторое время повисла ошеломлённая тишина, изредка прерываемая скрипом стульев, обескураженным хмыканьем и растерянными шепотками.

— Сеньор майор, насколько достоверны эти ваши сведения из доклада, о составе эскадрильи и о подготовке вражеских лётчиков? — тишину нарушил вопрос генерала Дуани.

— Они в полной мере соответствуют нашим разведывательным данным, что я только что довёл до вашего сведения! И вы были совершенно правы, сеньор генерал, говоря о бронировании истребителей. Так оно и есть. Это тоже уже подтверждено агентами! — майор выжидательно уставился на генерала, но тот обратился к командующему:

— Ваше превосходительство, учитывая сведения только что предоставленные разведкой, я буду вынужден отдать приказ своим лётчикам избегать встречи с этими «Корсарами». Того количества самолётов, что у меня имеются на сегодняшний день и недостаточная выучка моих пилотов по сравнению с противником, приведёт к неоправданной гибели всего моего авиасоединения, чего я, как командующий ВВС, допустить не имею права. Прошу меня понять, в противном случае готов подать в отставку немедленно! — генералу Дуани тяжело дались его слова, но поступить иначе он не мог. Ещё одна такая «встреча» его лётчиков с этими «флибустьерами» и… он рискует остаться совсем без самолётов.

— Но господин генерал! Наше наступление без авиаподдержки просто остановится! — полковник Ягуэ явно не ожидал такого «удара под дых» от авиаторов.

— Не беспокойтесь, сеньор полковник, вы без поддержки не останетесь. Если верить нашей разведке, то на вашем направлении появления «Корсаров» никак не ожидается — при этом, взгляд генерала брошенный на новоиспечённого начальника разведки красноречиво пообещал последнему, что с ним непременно случится нечто ужасное, если такое всё же произойдёт.

— Господин генерал, вы хоть отдаёте себе отчёт в том, как повлияет этот ваш приказ на снижение боевого духа в остальной нашей армии? — голос генерала Мигеля Кабанельяса Феррера, не смотря на его почтенный возраст был настолько громок, что более походил на окрик, чем на обычный вопрос.

— Да, я всё прекрасно понимаю, поэтому приказ будет отдан негласно. Но если мне приходиться выбирать между снижением боевого духа и сохранением жизни моих лётчиков, то я выбираю последнее!

На этом, собственно, всё совещание объединённого командования по подведению неутешительных итогов «наступления» уже закончилось. А завтра предстоит не менее тяжёлое совещание по поводу «что делать дальше», но это будет уже завтра.