Небо в огне

Глава 5 «Корсары» встают на крыло

«Кто приготовился к бою, тот его наполовину выиграл»

(Мигель де Сервантес Сааведра)

Воскресенье и понедельник провалялся в кровати. Утром и вечером Игнасио делал мне перевязки, следил за тем чтоб я регулярно пил его микстуры и ничем себя не утруждал. Да я бы этого не смог и при всём своём желании. Мне кажется, что никогда ещё так сильно не болел ни в той, ни в этой жизни. Но вполне допускаю, что это возможно лишь моя мнительность так считает. То, что в «моём прошлом» медицина была на голову выше нынешней, факт сомнению не подлежащий и лёгкую простуду вылечили бы довольно быстро, но по моим воспоминаниям, даже с банальным бронхитом мои знакомые «валялись в больничке» не менее трёх недель. Слава богу, у меня всё-таки не бронхит, но всего лишь простуда, а вся моя слабость только от большой потери крови.

Однако теперь вот уже реально опасаюсь заработать себе гастрит, от того количества «красного сухого» что всё так же настойчиво «вливает» в меня Рамон. Не то что б пить, даже смотреть на вино уже не могу, хотя и понимаю всю полезность этого «лечебного напитка». Но что ж мне поделать, если вот такие сейчас тут идут времена и лучшего «кроветворного средства» современная медицина пока что мне предложить не может, но вот вливать себе внутривенно популярный здесь и сейчас «самый надёжный кровезаменитель», приготовленный на основе солевого раствора и крахмала, я отказался категорически. Несмотря на все уверения нашего фельдшера в его абсолютной безопасности и полезности. Да ну его нафиг, этого фанатика от медицины, с такими вот «экспериментами»! Пусть уж лучше «старый добрый» гастрит и прогрессирующий алкоголизм, чем все эти современные модные «новации»…

Но «лечение» всё-таки подействовало и во вторник с утра наконец-то почувствовал себя почти что в полном порядке. Так что смог вполне себе самостоятельно и достаточно бодро дойти до нашей полевой столовой, чем вызвал небольшой шквал ажиотажа у персонала и бурную радость у своих подчинённых. Признаться, что таки немного растерялся от того искреннего проявления чувств и восторженных приветствий при моём появлении. Что ни говори, а всё ж таки приятно, когда тебя так радостно встречают. И для моих «Корсаров», я — герой, даже несмотря на то, что во вчерашнем новостном блоке от «Радио Витория-Гастейс» о самом воздушном бое хоть и рассказали, но «обтекаемо и в общих чертах», однако ни «Француз», ни «Корсары» в нём упомянуты не были. Как и в новостной колонке местной газеты «Эузкади». Мол, да, был очень жестокий воздушный бой, в котором «Бискайское авиакрыло» потеряло один свой истребитель и его лётчик трагически погиб. Второй самолёт в той же схватке также получил тяжёлые повреждения, однако несмотря на довольно-таки серьёзное ранение пилот всё же сумел посадить свой аппарат на аэродром и его жизни в настоящий момент уже ничего не угрожает. Отважный лётчик находится на излечении, но вскоре вновь встанет в строй. В этом бою у противника были сбиты одиннадцать бомбардировщиков и один истребитель из авиакрыла Наварры. Так что жители Басконии могут быть спокойны и вполне уверенны в том, что и в дальнейшем их мирная жизнь так же будет находиться под надёжной защитой «Бискайский соколов».

Пришлось даже слегка успокаивать возмущение своих парней на такую явную «несправедливость», и объяснять это тем, что мы, «Корсары», не отделяем себя от «Бискайского авиакрыла» и делаем с ними одно общее дело. А то, что о нашей эскадрильи вчера нигде не упомянули, так это всё из-за «секретности» наших самолётов, но уже совсем скоро придёт то время, когда мы наконец-то сможем заявить о себе в полный голос. Мне поверили. Но вот сам-то я отчётливо понимаю, что это всего лишь такое «небольшое алаверды» со стороны Хосе Агирре на мой отказ от «развёрнутого интервью» и встречи с журналистами. Видимо он всерьёз полагает, что таким вот образом смог «жёстко указать и поставить на место» одного «строптивого наглеца» посмевшего вдруг ему противоречить и совершенно не осознаёт, что подобному «туману войны» я только искренне рад. Так что со своим «ответным тостом» спешить не стану.

Вот соберём всю нашу авиагруппу, проведём обучение пилотов, отработаем слётанность звеньев наладив взаимодействие между ними и тогда уж покажем, чей «оркестр» на этой «сцене» играет лучше всех, и кто тут «главный тамада» на этом празднике жизни. Но себе-то я могу признаться в том, что меня всё-таки немного задело то, что Агирре даже не захотел заехать к нам на аэродром справиться о моём здоровье и поздравить с первой серьёзной победой нашей эскадрильи. Ну, да и хрен с ними со всеми… Переживём. Но вот встречать наших «настоящих французов» с утра пораньше в порт отправляется всё-таки Шарль Сен-Жак. При всём своём желании управлять машиной одной рукой я пока что не в состоянии, а взглянув на себя в зеркало… только и смог что грустно чертыхнуться, да припомнить расхожую фразу из своего прошлого. «Ну и рожа у тебя Володя, ох и рожа! Смотреть страшно…»© Ну, и куда мне с таким-то лицом? Действительно, разве что только и осталось, чтоб вечерней порой в подворотне добропорядочных граждан пугать. Сами сразу всё отдадут, даже и говорить ничего не понадобится.

Прислонившись к косяку двери стою в теньке под навесом крыльца и наблюдаю, как из подъехавшей к штабу «Испано-Сюизы» шумно выбираются четверо моих будущих (на что я сильно надеюсь) пилотов, и оживлённо переговариваясь делятся впечатлениями от поездки по городу. Все одеты в цивильное и вид имеют бравый, но слегка помятый. Видимо время в пути зря не теряли и провели его «с пользой», от чего и сейчас ещё их «слегка штормит и покачивает». Облокотившись на капот машины, пилоты дружно закуривают и не обращая ни на кого внимания продолжают делиться своими впечатлениями:

— Парни, а мне здесь определённо уже нравится! Конечно, это провинция и с Францией её не сравнить, но сам городок уютный и даже в чём-то мне родной Марсель напоминает, но выглядит явно благопристойнее. А вы только взгляните на этот шикарный аэродром? Вот никак не ожидал здесь подобного увидеть! Такой прекрасной взлётно-посадочной полосой кроме Парижского аэропорта Ле-Бурже разве только что наш Велизи-Виллакубле может похвастаться. А уж какие прелестницы нам встретились по дороге сюда! Вы тоже заметили? Да это же просто прелесть, какие шикарные и аппетитные цыпочки нас здесь поджидают! От увиденного я прямо встопорщился и уже весь в предвкушении и ожидании. Сейчас мимо столовой проезжали, так вот там вообще самый настоящий цветник и я уже прямо-таки чувствую себя беззаботным мотыльком на луговой полянке. Вот так бы уже прямо сейчас… вспорхнул крылышками, раскинул лапки и полетел на встречу к цветочку. — Ив Дюссо сладострастно причмокивает и мечтательно прикрывает глаза, но его сладкие грёзы безжалостно разрушает Сен-Жак, выбираясь из автомобиля со стороны водителя и громко хлопая дверью.

— Мсье, во избежание всяческих ненужных нам недоразумений хочу сразу всех вас предупредить, что весь женский обслуживающий персонал авиабазы — это жёны, сёстры или подруги наших парней из технического состава. У нас здесь вообще нет никаких посторонних или случайных людей. Или родственники, или очень даже близкие знакомые. Это в наших французских анекдотах басков выставляют как простоватых и немного туповатых деревенских увальней. Однако смею вас заверить, что на самом деле это совершенно не соответствует действительности, но вот то, что все они скоры на расправу и личных обид никому и никогда не прощают, так вот это точно. Так что… «Мотылёк», прежде чем протягивать свои «шаловливые лапки» к цветочку, вначале хорошенько подумай, но стоит ли оно того? А то вдруг ненароком вместе с лапками тебе невзначай оборвут и всё то, что у тебя топорщится куда не следует. Так что «порхать» среди «цветочков», ты быть может и дальше сможешь, но вот «опылять», это уже навряд ли. — и Шарль саркастически ухмыляется глядя на озадаченного лейтенанта.

— Да ладно, не расстраивайся дружище. — Анри Розе хлопает своего приятеля по плечу. — На такой случай для нас и весёлый бордель сойдёт. Надеюсь, мсье капитан, в этом благословленном городке найдётся какой-нибудь приличный публичный дом, подходящий для отдыха и невинных развлечений бравых французских офицеров?

— И вот с этим, тоже ничем вам помочь не смогу. — Сен-Жак уже откровенно потешается над «понаехавшими». — Вы, мсье, видимо в последнее время совсем газет не читаете, оттого и от жизни отстали. Иначе бы не стали мне задавать подобных вопросов. В Стране Басков и раньше-то не было домов терпимости, но в прошлом месяце Кортесы Испании приняли новый закон, вообще запрещающий проституцию на всей территории Испанской Республики. Так что… местные путаны уже дружно встали и разошлись по ближайшим женским монастырям чтоб замаливать свои прежние плотские прегрешения. — Шарль явно забавляется и получает немалое удовольствие, наслаждаясь ошарашенным видом своих земляков.

— То есть… как это, «вот так вот взяли и вообще запретили проституцию»? Но это же в принципе невозможно! Господи, но как же нам-то дальше с этим жить? О, Дева Мария! Это просто варварство какое-то! Парни, куда мы с вами приехали? Надеюсь, что в нашей любимой Франции до такого откровенного издевательства над здравым смыслом не додумаются! — мой друг Анри явно немного «выбит из колеи» и теперь озадачен возникшими «туманными перспективами».

Видимо он явно рассчитывал на что-то совершенно другое. На что-то, типа лёгкого и весёлого времяпровождения в своё свободное от службы время. Но надеюсь, что на его решение вступить в мою эскадрилью этот «нечаянный облом» никак не повлияет. Тут он наконец-то замечает меня и взбегает на крыльцо, кинув удивлённый взгляд на часового, преградившего ему путь, но послушно отступившего в сторону по моему разрешающему жесту.

— Однако, строго тут у тебя! Мишель, дружище, это что ж с тобой такое приключилось-то? Сами же говорите, что у вас тут в городе борделей вроде бы как вовсе нет, а кто ж тогда тебя так знатно изукрасил-то? На последствия драки в портовой таверне — это совсем уж непохоже, тут явно женские коготки по твоей физиономии прошлись… Да неужто ты успел жениться? — Розе тут же сам начинает хохотать над своей немудрёной шуткой и широко раскинув руки делает ко мне шаг с явным намерением обнять «старого друга», но натыкается на мою ладонь.

— Стой! Извини Анри, но вот давай сегодня без объятий? Я, понимаешь, тут… руку немного травмировал по неосторожности и швы пока что не сняты. Не хочу свою рану случайно растревожить, но тебя тоже очень рад видеть, также, как и всех твоих друзей! Мсье, проходите в комнату и присаживайтесь. Разговор у нас может получиться долгим, так что устраивайтесь поудобнее. — Розе сочувственно мне кивает и вслед за ним вся группа лётчиков дружно направляется в штаб.

Наша «штабная комната» достаточно просторная для того, чтоб в ней при желании разместились на стульях все лётчики эскадрильи, но пока что и за штабным столом семь человек тоже свободно помещаются. Отправляю Энеко в столовую, чтоб распорядился насчёт кофе для вновь прибывших пилотов и начинаю наше знакомство. Лейтенант Ив Дюссо и старший лейтенант Анри Розе мне уже хорошо известны ещё по временам моего не столь уж и долгого обучения боевому пилотажу на авиабазе в Велизи-Виллакубле. Но вот старшего лейтенанта Вильяма Лабусье и лейтенанта Марселя Серрэ вижу впервые. Однако в представленных рекомендациях на лётчиков от своего старого товарища ничуть не сомневаюсь. Вряд ли Анри взял бы с собой тех, в ком не был бы абсолютно уверен, но лётные книжки пилотов всё равно просматриваю тщательно и лишь затем передаю Сен-Жаку. Обвожу кандидатов в пилоты внимательным взглядом, а затем «коротенько, минут на сорок»©, озвучиваю условия службы и наши требования к лётчикам эскадрильи, что разработаны мною совместно с Шарлем. В общем-то, в этих правилах нет ничего необычного или нового для военнослужащих и единственно, на что делаю особенный акцент в заключительной части своего выступления, так это на обязательность предстоящего обучения.

— Мсье, вы все опытные и умелые пилоты. Учить вас, как правильно летать, я совсем не собираюсь. Но изучить новые для себя приёмы воздушного боя, всем вам всё-таки придётся и это не обсуждается. В наш век время стремительно движется вперёд, но вместе с ним столь же быстрыми темпами идёт развитие авиатехники, появляются и осмысливаются новые тактические схемы и приёмы. На первый взгляд что-то в этом может показаться вам излишним или даже неправильным, однако это только с точки зрения вчерашнего дня. На сегодняшний день перед авиаторами назрела острая необходимость переосмыслить некоторые критические положения военной доктрины по применению в современном бою истребительной авиации. Как арматор частной военной компании, принял решение обкатать часть этих новых тактических приёмов на её базе, но как командир нашей эскадрильи, стану принимать во всём этом самое непосредственное участие. Если вы также готовы в этом поучаствовать, то добро пожаловать в нашу эскадрилью. Но если что-то вам вдруг станет непонятно, то спрашивайте у меня или у капитана Сен-Жака. — обвожу пилотов внимательным взглядом.

— Но если вы с чем-то тут не согласны, или имеете на этот счёт другое мнение, то жду ваших конкретных предложений. Однако хочу сразу предупредить, у вас есть время «на подумать» только всего лишь до завтрашнего дня. Уже завтра в два часа по полудню у причала Португалете ошвартуется трансатлантик рейсом из Нью-Йорка в Гавр. К этому времени вы все должны уже чётко и окончательно определиться со своим решением и, либо подписать договор со мной, либо купить билет на этот пароход. Но вот просто так болтаться без всякого дела по Стране Басков, я вам, мсье, однозначно не советую. Сами понимаете, времена нынче довольно неспокойные и лихие, скажу вам без всяких обиняков, несмотря на всю активность, а местами и жестокость местной жандармерии, к сожалению, обычных бандитов и просто мелкого криминального элемента в этой стране тоже хватает с избытком. Вас или местная жандармерия загребёт в участок «для выяснения личности», либо местные урки банально ограбят и разденут. Как говорят у меня на родине, «хрен редьки не слаще». — блин, а вот что-то мне уже кажется, что это я как-то «немного погорячился» насчёт своей «бодрости духа», ещё даже и половины всего того, что было запланировано не рассказал, а уже утомился и с сожалением понимаю, что мне вот прямо сейчас уже необходимо вновь срочно отдохнуть.

— Мсье, прошу меня извинить, но на все возникшие вопросы вам ответит капитан Сен-Жак. Он начальник штаба эскадрильи и в курсе всех наших текущих дел и ближайших планов на будущее. А мне придётся ненадолго вас покинуть. — и уже Сен-Жаку: — Шарль, покажи парням их койки, распорядись насчёт обеда с ужином и своди на стоянку, пусть взглянут на наши самолёты. Я, пожалуй, пойду выпью свои микстуры и прилягу, что-то мне опять нездоровится. Но если что-то срочное — поднимай меня без стеснения! — встаю и направляюсь в свою комнату, но на полпути меня догоняет вопрос моего зама:

— Команданте, твоя «единичка» сейчас в ремонтном ангаре стоит. Может её тоже следует показать? Пусть уж парни наглядно убедятся в надёжности нашей французской авиатехники? — усмехаюсь и даю своё согласие:

— Обязательно покажи, даже можешь немного о бое рассказать. Только, Шарль, давай вот без всех тех нелепых и фантастических подробностей, о которых уже вовсю судачат досужие городские обыватели, но которых там и в помине не было.

— Мишель, так ты что, уже успел побывать в самом настоящем бою и это там получил своё ранение? — в голосе моего друга Анри слышна толика немалого изумления и нотка скрытой зависти, но капитан Сен-Жак тут же «на корню» предотвращает все дальнейшие расспросы:

— Всё Мишель, иди отдыхать. Дальше я уже сам разберусь. — и уже обращаясь к нашим гостям:

— Да, мсье. Наш сеньор команданте третьего дня был в очень тяжёлом бою. Получил там довольно серьёзное ранение, потерял много крови и сейчас ещё полностью не успел восстановить свои силы. Поэтому настоятельно прошу вас в ближайшие дни не утомлять нашего командира лишними расспросами. Предваряя ваш следующий вопрос, отвечаю сразу. Да, мсье Лапин уже выполнил свою квоту по сбитым самолётам противника и теперь заслуженно носит титул «лётчик-ас». До этого боя на счету команданте уже был один, принуждённый к посадке и сдаче в плен самолёт противника, но три дня назад наш с вами отважный командир всего в одном бою сбил уже целых двенадцать самолётов противника! — в наступившей оглушительной тишине захожу в свою комнату, выпиваю микстуры и «прописанные» мне пол-литра «лечебного вина». С облегчением валюсь на мягкую кровать и спустя пару минут проваливаюсь в сон.

Во вторник двадцать третьего июля в Бильбао наконец-то прибывают остальные пилоты нашей эскадрильи. К этому времени моя рана поджила, швы сняли, да и с лица опухоль спала, так что встречаю пополнение лично. Что меня немного насмешило, так это тот факт, что все лётчики добирались до Бильбао на одном корабле, но двумя группами и даже не подозревали друг о друге. Каково же было изумление моих «парагвайских друзей», когда вволю поручкавшись и наобнимавшись с ними, с не меньшим пылом и энтузиазмом встречаю вторую группу «американцев», но уже «штатовских». Там же, прямо на причале, накоротке знакомлю лётчиков друг с другом. Внушительную кучу личных вещей, состоящую из баулов и чемоданов «туристов» загрузили в фордовский пикап, принадлежащий Пабло, а сами всем гамузом дружно влезли в мою «Испано-Сюизу». Пилоты истребителей в своём подавляющем большинстве народ в общем-то «малогабаритный», так что все семь пассажиров легко в моём автомобиле уместились. Это здесь никого не удивит, а гаишников поблизости нет и не предвидится. Так что и штрафы «за нарушение» ПДД мне вряд ли кто выпишет, да и талончик не проколет, поскольку и талонов-то таких сейчас ещё нет. Так что для «злостных автонарушителей» сегодняшнее время — самый настоящий рай.

Первая наша общая встреча и более тесное знакомство с будущим лётным составом эскадрильи происходит в помещении штаба. Но вот теперь все кандидаты в пилоты расселись на стульях, стоящих вдоль стен штабной комнаты. За большим штабным столом, «в президиуме», нашлось место только для «вышестоящего начальства»; командующего военно-воздушными силами Басконии подполковника Мартина Луна, начальника нашего штаба капитана Шарля Сен-Жака и комэска эскадрильи команданте Лапина, то бишь для меня. Мне и открывать наше «собрание лётного состава», и произносить «вступительную речь».

— Господа, джентльмены и мсье, позвольте поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на моё приглашение и в это судьбоносное для всей Испании время приняли благородное решение встать на защиту молодой Республики. Надеюсь, что с нашей помощью «Бискайское авиакрыло» сможет надёжно закрыть мирное небо Басконии от фашистских стервятников. А теперь к сути нашей первой встречи. Учитывая столь многонациональный состав нашей эскадрильи, я пришёл к выводу, что в бою основным языком нашего «межнационального общения» должен стать английский. Его вполне хорошо понимают наши французские друзья, об остальных пилотах и говорить не приходится. А все ваши механики и оружейники в звеньях также подобраны с таким расчётом, чтоб никаких трудностей в общении с ними у вас не возникало. Но в случае такой необходимости можете обращаться к нашему штатному переводчику или прямо ко мне. Однако, всё-таки советую всем вам начинать изучать испанский язык. Не стоит доверять газетам в том, что этот конфликт долго не продлится. По моему личному убеждению, эта гражданская война растянется на очень долгие годы. И рад бы ошибиться, но мировой опыт подобных конфликтов свидетельствует об обратном. А теперь непосредственно о том, что касается нашей эскадрильи. — отпиваю глоток воды из стакана и продолжаю:

— Советую перед подписанием контрактов внимательно с ними ознакомиться, чтоб в дальнейшем у вас не возникало никаких лишних вопросов. Но в первую очередь предлагаю обратить ваше непосредственное внимание на пункты о регламентах и внутреннем подчинении. Особо хочу подчеркнуть, что наша эскадрилья «Корсары» — это частная военная компания и только структурно входит в «Бискайское авиакрыло». Но ни капитан Сен-Жак, ни подполковник Луна, ни даже сам президент республики Хосе Агирре не имеют никакого права что-либо от вас потребовать, предварительно не согласовав это требование со мной. Без моей личной визы любой приказ вышестоящего начальства для вас считается недействительным и выполнятся не должен. Только я один, как владелец компании, имею право что-либо вам приказывать. Или тот человек, которому это право я передам, но опять же письменным приказом. — кандидаты в пилоты недоверчиво между собой переглядываются и устремляют свои взгляды на нашего командующего, тот досадливо хмурится, но всё-таки нехотя произносит:

— Да. Это так, сеньоры. Такой пункт в нашем соглашении есть, и я его подтверждаю. — после чего смотрит на меня, но уже крайне неодобрительным взглядом, однако делаю вид что этого совершенно не замечаю и продолжаю:

— Наша эскадрилья будет состоять из трёх звеньев по четыре самолёта в каждом… — но меня тут же прерывает Порфёненко:

— Михаил Григорьевич, а вот позволь с тобой сразу не согласиться? По нашему опыту боёв в Парагвае, мы все давно пришли к выводу, что даже три истребителя в звене крайне затрудняют его маневрирование. А ты тут вообще предлагаешь четыре? Но может окажешь милость и объяснишь нам, а вот на кой леший ведущему звена целых три ведомых? Тогда уж вообще пусть будет сразу четыре ведомых, чтоб не только с флангов его прикрывали, но также сверху и снизу! — Порфёненко явно иронизирует надо мной, но в ответ только усмехаюсь:

— Владимир Николаевич, да что ж вы такой… нетерпеливый-то? Даже договорить мне не дали! Кто вам сейчас говорит о трёх ведомых? Где вы это услышали? Вспомните Парагвай, нас там вообще только двое было… и мы с вами отлично справились! Вот исходя из того опыта и предлагаю формировать звено из двух пар истребителей. Но вот почему именно из двух, и почему именно «пар», об этом мы с вами ещё успеем обстоятельно поговорить, но уже более предметно на наших занятиях по лётной тактике. Однако предваряя остальные ваши вопросы могу только пообещать, что тактику воздушного боя для трёх пар и даже для четырёх, но действующих как единый организм, мы с вами также станем изучать. А сейчас… разрешите мне продолжить? — мой оппонент смущённо кивает головой и садится на своё место.

Моё упоминание о Парагвае и оговорку «нас там только двое было» наши лётчики замечают и начинают между собой переглядываться, но никаких вопросов или комментариев по этому поводу не последовало, так что и дальше спокойно и невозмутимо продолжаю свою «вводную лекцию»:

— Вы все опытные пилоты и отличные пилотажники, но только наши товарищи, прибывшие из Парагвая, имеют реальный боевой опыт прошедшей Великой Войны и Чакского конфликта. Исходя из этого факта мною было принято решение распределить всех наших ветеранов по звеньям. Чтоб в каждом нашем звене находился хотя бы один лётчик для поддержания боевого духа эскадрильи и передачи военного опыта своим новым товарищам. Командиром эскадрильи «Корсары» и ведущим первой пары первого звена утверждён я, моим ведомым станет лейтенант Уолтер Гуин. Ведущий лётчик второй пары первого звена — старший лейтенант Вильям Лабусье, его ведомый — лейтенант Марсель Серрэ. — вновь делаю глоток воды и продолжаю:

— Моим первым заместителем, инструктором по пилотажной подготовке в эскадрильи и командиром второго звена назначен капитан Владимир Порфёненко, его ведомый — лейтенант Роберт Латер. Ведущий второй пары второго звена — старший лейтенант Скотти Нельсон, ведомый — лейтенант Ив Дюссо. И наконец, третье звено. Командир звена, инструктор по боевой подготовке эскадрильи и ведущий первой пары — старший лейтенант Норман Дрисколл, его ведомый — лейтенант Франк Тинкер. Ведущий второй пары третьего звена — старший лейтенант Анри Розэ, его ведомый — младший лейтенант Гарольд Даль. Начальник штаба эскадрильи — капитан Шарль Сен-Жак. — перевожу дух и улыбнувшись перехожу к самой «вкусной» части своего выступления:

— Все пилоты эскадрильи являются наёмными служащими ЧВК «Корсары». И как любым наёмникам во все времена вам положено денежное вознаграждение. Не надо морщиться. Если вам так не нравится слово «наёмники», то зовите себя «добровольцами». От этого сама суть вопроса в корне не поменяется, хотя согласен, что «Доброволец» звучит немного благороднее. Так вот. За вашу безупречную службу от компании вам положен должностной месячный оклад в тысячу долларов. Это уже с учётом вычета налогового обложения по Испанскому законодательству. Как видите друзья, даже на войне от налогов никуда не укрыться. Что касается ваших «призовых», то они будут начисляться индивидуально, исходя из лично сбитых в бою и такое вот «призовое вознаграждение» составит уже полторы тысячи долларов за каждый уничтоженный самолёт противника. Кроме призовых сумм за «сбитые в бою», вам также положены премиальные выплаты в размере пятидесяти долларов за каждый разведовательный вылет и в сто долларов за каждую бомбардировку, если нам всё-таки придётся в этом участвовать. Но вот уже со всех призовых и премиальных начислений компанией будут удержаны пять процентов в свою пользу, в виде небольшой компенсации за бесплатно предоставленные самолёты. Стоимость одного истребителя на сегодняшний день составляет двадцать шесть тысяч долларов, но не учитывает той модернизации, что они прошли, прежде чем попасть на наш аэродром. — сделав небольшую паузу, чтоб мои будущие пилоты «прониклись перспективами и осознали выгоду» перехожу к заключитедьной части своего выступления:

— Джентльмены, обращаю ваше особое внимание на то, что согласно принятому Кортесами Басконии решению, мы не ведём никаких боевых действий за пределами Страны Басков. Нам категорически воспрещается вести огонь в сторону сопредельной территории или, тем более, атаковать объекты за пределами наших границ. А также, без веского на то обоснования, залетать на вражескую территорию. И это не обсуждается, это мой прямой приказ, и вы все будете ознакомлены с ним под роспись. Правительство нашей страны совершенно не желает провоцировать противника и пока Президент этот приказ не отменит мы будем его выполнять. У меня для первого раза всё. Сейчас капитан Сен-Жак отведёт вас в казарму временного размещения лётного состава, чтоб вы смогли там устроиться, немного отдохнуть и как следует подготовиться к завтрашнему дню. Но с утра у нас по регламенту построение всей эскадрильи, так что утренний подъём в шесть тридцать для всех обязателен. — смотрю на нашего командующего и завершаю:

— Сеньор командующий, я закончил вводную ознакомительную часть. У вас есть что-нибудь к этому добавить, или лётный состав уже можно распускать? — подполковник поднимется со своего места.

— Да, сеньоры, тоже отниму немного вашего времени. Я рад приветствовать вас на древней земле Басконии и тешу себя надеждой, что наше с вами сотрудничество станет взаимовыгодным и плодотворным. Правительство нашей страны очень рассчитывает на то, что вы все с честью справитесь с возложенной на вас задачей и оправдаете оказанное вам высокое доверие по защите мирного неба Страны Басков. Со своей стороны, правительство приложит максимум своих сил для того, чтоб вы ни в чём не нуждались во время выполнения своей миссии. Сегодня вы подпишите свои контракты и с завтрашнего дня уже начнёте службу, но решением правительства в воскресенье на поле вашего аэродрома состоится общегородской митинг, посвящённый лётчикам-интернационалистам эскадрильи «Корсары». Президент лично вручит вам знамя эскадрильи, после чего состоится его торжественное поднятие на флагшток. Затем пройдёт торжественный парад силами вашего личного состава перед приглашёнными гостями. По окончании парада и митинга на поле аэродрома состоятся праздничные народные гулянья. — после завершения напутственной речи командующего, «уже мои» пилоты, начинают предвкушающе улыбаться, радостно переглядываться и довольно потирать руки.

Ну так — да! Кто же из нас не любит праздников? Вино, барышни, танцы, однако у меня внутри всё клокочет. Это ж какая такая сволочь всё так хитро сумела распланировать? Так и лезет на мой аэродром, «не мытьём, так катаньем». И она затаилась совсем рядом, в окружении нашего президента. Ни за что не поверю, что и раньше такими вот «народными гуляньями» сопровождалось создание каждого боевого подразделения Страны Басков. Нет уж, пожалуй всё-таки права моя недремлющая паранойя и где-то совсем рядом со мной находится враг, он хитёр и коварен, а значит ухо надо держать востро. Однако вновь не повезло нашей охране. У кого-то будет праздник, а кому-то весь день придётся стоять в оцеплении и только тихонько завидовать отдыхающим. И скорее всего в этот раз нам придётся выставлять в оцепление стоянки самолётов уже весь взвод охраны. Вот чёрт бы побрал всех этих популистов-политиков, всегда в первую очередь пекущихся о своём рейтинге! Подполковник Мартин Луна мою угрюмую задумчивость замечает, но истолковывает её по-своему.

— Команданте Лапин, не стоит хмуриться! Всему лётному составу эскадрильи уже завтра с утра выдадут новую лётную форму, так что на параде твои лётчики будут выглядеть вполне пристойно. Кстати, довожу до твоего сведения, что в городской муниципалитет мною уже внесено представление на присвоение тебе звания «Почётного жителя города Бильбао» и об этом также будет объявлено на митинге, а от имени депутатов Басконии наш Президент Агирре лично вручит тебе «Благодарственную грамоту» от собрания Кортесов. Так что поверь мне Мигель, у тебя сегодня нет никаких поводов для грусти! Да, кстати сеньоры, если кто-то из вас ещё не знает, то ваш командир отличился в недавнем бою и лично сбил двенадцать самолётов противника, за что и был удостоен столь высоких знаков отличия. Теперь наш команданте «Француз» может с полным правом считать себя «лётчиком-асом»! — хм… всего лишь грамоту?

Предпочёл бы взять «натурой», в смысле «повышенной премией», но да на безрыбье… ладно, не стану жадничать. И так уже потихоньку начинаю вгонять правительство в «непредвиденные расходы». Ухмыляюсь про себя и вспоминаю как недавно «разведывал» информацию «о призовых», услышав от своего командующего ставку оклада у комэска Андре Мальро. Фиг его знает, может это я что-то напутал, или это уже отличия здешней реальности от моей, но вот только рядовые лётчики-добровольцы в Испании на сегодняшний день получают от Республики «месячное денежное довольствие» в сумме полутора тысяч долларов. Однако в качестве поощрительной «призовой суммы» за сбитые в бою самолёты противника им сегодня полагается всего одна тысяча.

В нашем договоре всё прописано с точностью до наоборот. Но поразмыслив, всё-таки решил, что уж я-то точно не стану настаивать на пересмотре договора. Лучше уж предпочту в этом вопросе сыграть «вдолгую», так как мой нынешний договор с правительством Басконии с финансовой точки зрения выглядит намного перспективнее и предпочтительнее. Во всяком случае для моей ЧВК «Корсар», так точно. Окинув взглядом сидящих в комнате лётчиков отмечаю, что наши «французы» реагируют на слова командующего совершенно спокойно, так как они уже в курсе всего произошедшего и своё любопытство успели удовлетворить. Но вот «штатовцы» вполголоса о чём-то меж собой оживлённо переговариваются, бросая в мою сторону крайне заинтересованные взгляды. А вот наши «парагвайские товарищи» так те вообще, лишь иронически переглядываются да насмешливо пофыркивают. Даже не пытаясь этого скрывать и естественно, что это не остаётся незамеченным.

— Сеньор капитан, я сказал что-то смешное? — голос командующего холоден и лязгает как затвор винтовки.

— Никак нет, господин подполковник! — Порфёненко вскакивает и замирает по стойке смирно.

— Но позвольте вас немного поправить? Год назад команданте Лапин был моим ведомым, и мы с ним однажды так удачно «причесали» смешанную авиагруппу боливийцев из восемнадцати самолётов, что из всего авиакрыла удалось уйти только двум самолётам противника. В том бою «Француз» сбил пять лично и четыре со мной в группе. Так что, сеньор подполковник, при всём нашем уважении, но вот «лётчиком-асом» наш командир стал ещё год назад! — Порфёненко смотрит на меня виноватым взглядом и сокрушённо разведя руками добавляет:

— Михаил Григорьевич, за тот бой наше командование представило тебя к «Кресту воинской доблести» второй степени. Однако, если бы ты принял наше предложение и вступил в ВВС Парагвая, то крест был бы уже первой степени и с алмазами, как у меня. Миша, если тебе доведётся когда-нибудь вновь побывать в Асунсьоне, то обязательно зайди в военное ведомство, там тебе полагаются выплаты за перегон истребителя и за сбитые в бою. Заодно заберёшь наградные документы на свой крест и медаль «За победу над Боливией». Этой медалью сегодня награждают всех, кто принимал непосредственное участие в боях и представление на твоё имя я тоже видел лично! — вот нихрена себе?

— Владимир Николаевич, а что, разве Боливию вы уже победили? Мирный-то договор ещё даже не подписан!

— Раз медали чеканят, значит уже победили! — Порфёненко довольно улыбается и при этом смотрит на нашего командующего, но как-то сочувственно-осуждающе, прямо как Сухов на Верещагина… «Павлины, говоришь? Хех!»©

В полной тишине раздаётся смачный шлепок ладони по плечу и торжествующий голос восклицает:

— Ха! Латер! А ведь я ж тебя уже предупреждал, что не с твоей удачей об заклады биться? Живо гони мои пять баксов дружище, ты мне опять пари проспорил! — и пока все отвлеклись на Роберта, печально отсчитывающего пять бумажек своему земляку Скотти Нельсону, моё внимание привлекает некоторое «оживление и шушуканье» в президиуме.

Что-то недовольно бурча Мартин Луна достаёт свой бумажник, отсчитывает сто песет и протягивает их Шарлю:

— На, забери. Разбойник! Наверное, заранее сговорился со своим командиром, чтоб на пару обчистить мои карманы! — голос у него слегка грустный, но вот глаза смеются.

— Так сеньор командующий, я же сразу заподозрил, что вот не может человек без боевого опыта рисовать такие тактические схемы и так скрупулёзно расписывать боевые приёмы и построения. Военную школу лётчиков он действительно не заканчивал и мне даже просто не верится, что у него такой природный аналитический склад ума, способный так быстро вникать в обстановку. Вы не поверите, но за эти три месяца он из меня просто всю душу вынул! Да меня даже мои командиры так дотошно не расспрашивали о прошедшем бое, как наш комэск пытал о них своими расспросами. Кто где находился, кто что делал, откуда заходили, кто и как атаковал, куда и как затем отходили. А потом посидит-поразмышляет, и давай рисовать схемы, как и что сделал бы сам. И, знаете что, сеньор? Да мне ж почти всегда приходилось с ним соглашаться! У этого парня в авиации впереди большое будущее. Поверьте, я знаю, что говорю! — Шарль замечает мой интерес к разговору и тут же смущённо замолкает.

— Сеньор команданте, а почему ты раньше ничего нам не рассказывал о том, что уже имеешь боевой опыт? — печально вздыхаю и размышляю, что бы мне ответить командующему. Ну, да какой там у меня «боевой опыт»? Кино и книги… «эксперт диванный»…

— Так меня никто не расспрашивал, а стал бы рассказывать, так никто бы не поверил. Да и к чему? Моей задачей было сформировать полноценную истребительную эскадрилью. И с этим я справился. Теперь вот… нам бы ещё «на слётанность» пару недель выделили, а все схемы и тактические приёмы придётся изучать уже по ходу дела. — вопросительно смотрю на подполковника.

— У тебя будут эти две недели! — твёрдо обещает мне командующий и на этом наше «собрание лётного состава» заканчивается.

Подполковник Луна сдержал своё обещание и все две недели прошли в интенсивном освоении самолётов и изучении новых тактических приёмов. Ну, как новых? Это для «понаехавших» приёмы новые, а вот для меня это хорошо забытые, но «вовремя вспомненные». Пришлось сильно постараться, но оно того стоило. Лётчики так и продолжают пока что жить в казарме временного размещения. Как-то вот не до поисков подходящего жилья им стало. От занятий нам удаётся передохнуть только в воскресенье. Накануне, ещё с вечера, мы все «почистили пёрышки» и провели одну «репетицию парада». А в одиннадцать часов утра на плацу, как и было запланировано, прошло торжественное построение всего личного состава эскадрильи, обещанный нам митинг с вручением знамени эскадрильи и его торжественным подъёмом на флагшток.

А вот с нашим стягом вообще-то поначалу вышел «небольшой казус». Так как президент Хосе Агирре был настроен категорически против чёрного цвета флага. Что по его мнению, уж слишком напоминает об анархистах, которых в Стране Басков в своём большинстве местное население откровенно недолюбливает, хотя из их числа и было сформировано целых три анархических батальона; в Ируне, Сан-Себастьяне и Португалете. Однако на сегодняшний день все они, к великому облегчению Агирре, уже успешно «передислоцированы» в Овьедо. Под руку «народного генерала» Буэнавентуры Дуррути. Но вот от красного цвета знамени, что мне предложил Агирре, я отказался уже сам. Мне ещё в Советский Союз в недалёком будущем возвращаться придётся, и когда-нибудь о всех моих здешних «художествах» на Родине всё равно всё узнают. И учитывая своё «послезнание из будущего» о предвзято-подозрительном отношении «компетентных органов» практически ко всем воинам-интернационалистам, вернувшимся из «испанской командировки», мне вот там ещё и огульных обвинений в «осквернении святыни» до кучи не хватает. О своём ближайшем будущем надо побеспокоиться заранее, так что после долгого спора и обсуждения, цвет геральдического флага совместно с Агирре всё-таки утвердили тёмно-ультрамариновым, типа «глубокая небесная синева» и на этом успокоились.

Но вообще-то, если не учитывать мою разгулявшуюся паранойю, то праздник удался на славу. Муниципалитет Бильбао по такому поводу расщедрился на скромное угощение для собравшейся публики и даже организовал небольшую «культурную программу». Городской духовой оркестр отыграв на параде обязательную программу из маршей во время нашего прохождения перед трибуной с почётными гостями, затем уже до самого позднего вечера играл для публики танцевальную музыку, словно и нет никакой войны. Мне понравилось, хоть и нервов тоже сжёг немерено, пока разбирался «с нарушителями общественного порядка». Нашлись и такие недоумки, что несмотря на все наши запреты пытались внаглую проникнуть к стоянке за выставленное оцепление и сделать «на память» несколько «фотоснимков с девушкой» на фоне наших истребителей.

Ох и наивные. Будь там обычные солдатики, возможно, это ещё могло бы и прокатить, но вот «прорваться» сквозь оцепление из бывших гвардейцев полевой жандармерии, да ещё как следует накануне «заинструктированных» и щедро простимулированных? Два раза «ха-ха»! Вот и приходилось мне, то и дело тихо чертыхаясь про себя, прерывать свои столь необходимые и абсолютно неформальные, но очень важные для меня переговоры «с нужными людьми» из мэрии, на общение с совершенно для меня «левыми персонажами». Пока это окончательно мне не надоело и не приказал всех задержанных «фотографов» немедленно отправлять в комендатуру. Для чего дополнительно вызвали конвойный взвод. После чего поток «фотолюбителей» как-то вдруг разом иссяк. То ли закончились все «любознательные», то ли вид скучающего конвоя жандармов возле стоянки самолётов почему-то так на них подействовал.

Так что у меня даже на танцы немного времени нашлось. Жаль конечно, что лишь на те, что «подходят» к моему сегодняшнему положению и статусу. У всего есть своя цена. Однако успел не только потанцевать, но более того, неожиданно получил вежливое приглашение на празднование дня рождения от одной рыженькой и очень симпатичной особы и отнекиваться от него не стал. Всё-таки, наверное, я к ней помаленьку привыкать начинаю, во всяком случае теперь уже всякий раз опасливо не вздрагиваю при её неожиданном появлении, да и как-то скучно мне без неё становится. Чего уж там-то? Но вот никаких «далеко идущих планов» в отношении девушки у меня нет и быть не может. У нас с ней разные дороги, хотя сейчас вроде бы мы и рядом идём, но всё это ненадолго. Вот только от понимания этого факта, мне отчего-то становится грустно.

Праздник закончился и вновь продолжилась учёба. Но ещё до парада, после сдачи обязательных экзаменов по тактико-техническим характеристикам «Девуатинов» и зачётов по «крокам», первыми к полётам приступили «французы». Ну, так и самолёт им в принципе уже был хорошо знаком «в теории» ещё по Франции. И Сен-Жак по разу успел прокатить лётчиков на «Фиате» по знакомому маршруту, а затем уж они самостоятельно начали парами патрулировать нашу границу. По этой же схеме обкатали и всех остальных пилотов эскадрильи. С утра полёты, после обеда теоретические занятия. И вот тут-то «понаехавшие» поначалу попытались «взбрыкнуть» и мне противоречить, мол все они «боевые лётчики», а не малолетние ребятишки, чтоб «играться в самолётики». «Пешим по лётному» — так это сегодня вообще ни в какие ворота не лезет и ни в одном уставе не прописано. А позориться и смешить своих техников, им видите ли гордость не позволяет. Мне пришлось напомнить и даже зачитать некоторые пункты договора, но всё равно явный саботаж был виден невооружённым глазом. Как ни странно, но мне неожиданно помог капитан Сен-Жак, хотя сам же и раскритиковал мои идеи на первоначальном этапе.

При активной помощи наших техников и оружейников мой начальник штаба «сформировал» две эскадрильи «бомбардировщиков» и огласив условие, что «команданте ранен и в бою участия не принимает» в очередной «игрушечной схватке» полностью разгромил в пух и прах «эскадрилью истребителей». После чего страсти на поле разбушевались уже далеко неигрушечные, но оспаривать решение «арбитра» в моём лице никто не решился. Всё было сделано в рамках «игровых условий» и мухлевать никто даже не пытался. Но вот я как-то даже немного засомневался в своих способностях. А вдруг у противника появится вот такой же «Сен-Жак» или, не будь к ночи помянут, новый «красный барон»? И что тогда мы с этим будем делать? Но вот от тактических занятий теперь уже никто отлынивать даже не пытается и последние четыре дня из обещанных нам двух недель, мы вообще занимаемся только тем, что пытаемся «расковырять» новые тактические построения, что придумывает Шарль.

А наш капитан настолько «увлёкся тактикой», что договорился с лейтенантом и привлёк на занятия всех свободных от нарядов бойцов из взвода охраны и наших зенитчиков. Теперь под его чутким командованием находится уже целый полк «бомбёров». Вот уж в ком тактик-то пропал! На наши «военные игрища» приходят посмотреть и «поболеть» за своих парней даже наши поварихи с официантками. Так что на лётном поле разноголосый гвалт стоит с раннего утра до позднего вечера, но уже никто не пытается возмущается, что это мол, кому-то «неприлично». Взрослые люди, играющие в «детские игрушки» — это те же детки, но только взрослые. Однако я остался доволен, всё-таки на четвёртый день мы уже уверенно начали «валить бомбёров на землю», пока Сен-Жак не догадался поставить свои самолёты «в защитный круг». Причём капитан сделал это без каких-либо намёков с моей стороны. Давно уж подозреваю, что наш капитан — гениальный тактик. Мне вот только немного интересно, а как же сложилась его судьба в «моей реальности»?

Отпущенные нам две недели пролетели быстро и незаметно. Тактическая учёба и полёты парами с отработкой элементов воздушного боя, конечно же пошли всем нам на пользу, но вот один момент мы с Шарлем всё-таки упустили, за что и получили заслуженный «втык» от своего командующего. Мы как-то напрочь забыли о бомбометании. Так что в среду седьмого августа всей эскадрильей с утра перелетели на «Бильбо-один» и «бомбили» мишень-грузовичок на полигоне. Пока раздосадованный нашими «успехами» подполковник Луна не прекратил это безобразие. Ну что тут можно сказать? С таким же успехом вместо старой развалюхи я мог бы выставить и свою «Испано-Сюизу». После пяти интенсивных «бомбёжек», из сброшенных на эту «цель» ста двадцати учебных бомб, новых царапин «мишень» не получила. Стыдоба! Даже «парагвайцы», имевшие опыт бомбометания, но правда с «Бреге-19», тоже мазали, как и остальные «новички».

Ну вот нет на наших самолётах бомбовых прицелов, не подумали об этом ни я, ни Анатра. А попасть с высоты восемьсот метров, да ещё с горизонтального полёта и по мишени размерами всего-то в два на четыре метра… Блин! Вот, наверное, бомбёры-асы всё-таки не зря рисуют на бортах своих кабин «тузы». Мне доводилось читать, что во времена ВОВ лётчики люфтваффе умудрялись попадать своими бомбами прямо в люки наших танков. Ну так у них наверное и прицелы стояли, да и боевой опыт был не чета нашему, но вот мне всё равно досадно. Но зато мы умудрились одну бомбу сломать, а вторую потерять! Я так ржал, услышав о результатах бомбометания, что мои друзья всерьёз озаботились моим душевным самочувствием. Пришлось рассказать анекдот о трёх стальных шариках, где «один разобрали, второй сломали, а третий потеряли». Теперь ржали уже все мои пилоты. Наверное, это всё-таки нервное.

В общем, опростоволосились. Да и вообще, вся эта затея с подвеской авиабомб мне уже не кажется разумной. Что-то я тут перемудрил. В своём времени даже понятия не имел, как происходит подготовка к бомбометанию, хотя и служил в авиации. Но кто ж «в моё-то» время обычного-то писаря «к святая-святых» подпустил бы? Вот и не принял во внимание тот факт, что подготовка авиабомбы «к применению по цели», это оказывается тоже «ещё тот квест». А когда спохватился, так уже поздно стало и проводить демонтаж крыльевых подвесок не посчитал разумным. Вес балочных держателей в принципе не очень-то и критичен, но авось, когда-нибудь они нам ещё пригодятся. Из всех лётчиков нашей эскадрильи, только одному мне раньше как-то не доводилось видеть, как «правильно готовят» бомбу к применению. Теперь вот увидел и честно говоря «сильно изумился»… Так, что даже прямо до дрожи в коленках.

Оказывается, мало авиабомбу просто «сбросить на цель», её предварительно надо ещё «снарядить». А для этого из авиабомбы вначале необходимо выкрутить носовой колпачок-заглушку, в открывшееся отверстие вставить инициирующий заряд-детонатор из толовой шашки и затем туда же, по резьбе от заглушки вкрутить уже сам взрыватель. После чего авиабомба при помощи крючка на тросике лебёдки, за специальное кольцо, закреплённое стальным ободком на теле бомбы, подвешивается под крыло самолёта и закрепляется там в ухватках балочного держателя. После чего сам тросик отцепляется. Затем убедившись, что бомба надёжно закреплена в ухватках держателя, из бомбового взрывателя извлекается предохранительная скоба. Всё. Бомба готова к применению. Теперь-то мне стало понятно, отчего это во всех лётных наставлениях жирным шрифтом прямо прописан пункт о категорическом запрете посадки на аэродром самолётов с неиспользованным бомбовым боезапасом. Ну, так-то да. Сейчас уже и мне понятно, что в случае «жёсткой посадки» или не дай бог капотировании самолёта, срыв «снаряжённой» авиабомбы с держателей неминуемо приведёт к её подрыву. И вот нафига я вообще с этим бомбометанием связался?

Однако в этом времени с авиабомбами летают и бомбардировщики, и истребители. И долго ещё летать будут. Но у нас-то ладно, мы хоть снаряжаем свою авиабомбу «на земле», в смысле на деревянном поддоне конечно, но всё-таки на поле аэродроме в нормальных условиях. А вот пилоты-бомбёры с «Бильбо-один» летающие на «Моноспарах» — это, по моему глубокому убеждению, или настоящие герои, либо просто фаталисты-смертники. Прошлой зимой два таких двухмоторных низкоплана были закуплены Испанией у Великобритании для проведения картографических работ. Успев за прошедший год отснять регионы Галисии, Астурии и Кастилии, в Кантабрии и Стране Басков картографы к работам по своему прямому предназначению приступить не успели. И когда теперь смогут приступить никому не известно

Это довольно большой, тяжёлый и сугубо гражданский самолёт. В салоне его фюзеляжа ранее располагалась навигационная и фото-киноаппаратура для картографической съёмки местности, а также два «фото и кино оператора», радист, штурман и пилот. Однако местные умельцы за короткий срок сумели превратить этого тихоходного картографа в «грозный бомбардировщик». Для чего у него сняли большую «автомобильную» дверь с правой стороны фюзеляжа самолёта, всю его аппаратуру аккуратно демонтировали и сдали на склад, а на уровне чуть выше порога двери закрепили стальную штангу, на которую при помощи втулки-шарнира приклепали «бомбосбрасыватель». А по сути, это самый обычный деревянный жёлоб, сколоченный из трёх широких двухдюймовых досок. Полметра этого «бомбосбрасывателя» всегда торчат из проёма демонтированной двери наружу, но никого из экипажа этот факт как-то особо не смущает.

Этот «бомбардировщик» несёт на своём борту три стокилограммовые осколочно-фугасные бомбы. Две на стеллажах внутри фюзеляжа и одну уже «снаряжённую» прямо в жёлобе. По команде пилота два «бомбардира» подхватывают за ручки и задирают задний конец «бомбосбрасывателя» к потолку салона, а бомба под своим весом соскальзывает по жёлобу за борт самолёта. «Бомбосбрасыватель» опускается вниз, после чего в жёлоб укладывается очередная авиабомба и происходит её «снаряжение» прямо во время полёта. Естественно, такое вот довольно примитивное бомбометание по принципу «на кого бог пошлёт» оставляет «желать лучшего». Но если уж авиабомба упала, то всем, кто в этот момент находится рядом «мало уже не покажется». Остаётся лишь добавить, что вся защита этого «грозного монстра» от истребителей, состоит всего лишь из одного ручного пулемёта «Льюис», закреплённого кустарным способом в кабине пилота. Но ведь они летают, бомбят и на свою жизнь не жалуются! Так чего ж мне-то зазря жалобами бога гневить? У нас-то как раз все условия самые что ни на есть божеские.

После «разбора полётов» подполковник Луна скрепя сердце дал своё «добро» на дальнейшее «расходование ресурсов». Обстановка пока позволяет, патрулирование границы легло на плечи «Бискайского авиакрыла», а «Корсары» ещё три дня «бомбили» мишень. Но теперь моим волевым решением бомбометание велось с высоты в четыреста метров и с пологого пикирования. Возражения, что сейчас «так никто и нигде не делает» мною были нагло проигнорированы. Мы всё-таки не бомбардировщики, бомбёжка — это всего лишь единичный эпизод в боевой работе истребителя и, следовательно, тактика бомбардировщиков нам совершенно не подходит. Но предварительно мы подорвали на полигоне несколько авиабомб «полусоток» и замерили разлёт осколков. Ну что сказать? Да, я был в шоке.

Некоторые из осколков поражали мишени даже на расстоянии в семьсот метров! Пусть отметины от этих попаданий и были незначительными, но получить «зарядом крупной картечи по филейной части» от своих же авиабомб? Ну знаете, это как-то уж совсем «не комильфо». Да и откуда я вообще взял тот факт, что разлёт осколков стокилограммовой бомбы опасен лишь на расстоянии в сто метров? Оказывается, это касается только ударной волны! У меня по всей коже мурашки размером с ёжика пробежались, когда осознал, что в том, уже прошедшем бою, при подрыве боезапаса на «Бреге-19» проскочил буквально «по кромке» и меня уберегло только провидение. Однако после тщательных расчётов мы пришли к выводу, что если при минимальной скорости в двести пятьдесят километров в час сбрасывать бомбы на «цель» с пологого пикирования в тридцать градусов и с высоты не более трёхсот метров, а затем сразу же выводить истребитель в набор высоты на максимальной скорости, то шансы получить повреждения от собственных авиабомб стремительно уменьшаются. Но вот точно прицеливаться по цели на земле при таком пикировании уже становится возможным и с помощью наших прицелов.

Однако даже в теории превращать свои истребители в пикирующие бомбардировщики или штурмовики у меня особого желания нет. За два дня учебного бомбометания наша «мишень» превратилась в груду металлолома, а вот третий день с применением уже настоящих авиабомб вообще разнёс её на мелкие кусочки. Доложив вечером подполковнику об успешно освоенном бомбометании пригласил на утро одиннадцатого августа на наш полигон для демонстрации «новой тактики», пообещав ему «незабываемое зрелище». Ну, так-то да, даже ничуть не приврал. С пикирования пока что «массово» вообще никто и нигде ещё не бомбит. Мне попадались в тематических журналах лишь отрывочные сведения о том, что этой проблемой сегодня всерьёз занимаются в США и Германии. Да в Италии также ведутся разработки в этом направлении, но там у конструктора возникли какие-то проблемы с финансированием. Но вот есть ли уже в этих странах полноценные пикировщики, а тем более тактика их применения, это мне совершенно неизвестно. Секретность! Паранойя, она такая заразная…

Ещё вчера с вечера договорились с Пабло, что после сегодняшней демонстрации командующему новой тактики бомбометания, мы вместе с ним немного «прошвырнёмся» по магазинам. Всё-таки воскресенье, выходной день. У него через три месяца свадьба, а «у меня» послезавтра день рождения Горрии. Надо бы подарок девушке присмотреть и тут уж мне без помощи её дяди никак не обойтись, чтоб впросак не попасть. А то ещё куплю чего нельзя, или то, чего ненужно. Но, как всегда «хочешь рассмешить господа»… Наступившее утро внесло в наши планы свои существенные коррективы.

Сирены воздушной тревоги истошно взревели прямо во время нашего завтрака. Секундное замешательство и… с грохотом отодвигаются лавки, у кого-то со звоном падает на пол тарелка, а весь лётный и технический состав уже галопом несётся к стоянке самолётов. От общей толпы отделяются небольшие «ручейки» и растекаются к зенитным установкам и оборонительным точкам закреплёнными за взводом охраны. Я учёл тот случай, когда на наш аэродром садился «перелётчик», но все мои подчинённые только глазели на него, как стадо баранов на новые ворота. Больше такого не повторится. Выводы были сделаны, учебные тревоги проведены и сегодня каждый знает, что ему делать в случае авианалёта. К примеру, мы с Сен-Жаком тоже спешно «галопируем», но только к штабу, а точнее, к штабному телефону. Выслушиваю приказ командующего, задаю пару уточняющих вопросов передаю трубку Сен-Жаку и вновь бегом направляюсь к стоянке. Доводилось как-то слышать сентенцию, что мол, генералам запрещено бегать. Типа, это им не по чину и в мирное время вызывает у подчинённых истерический смех, а в военное — дикую панику. Так это или нет, в точности не скажу. Однако вот комэски носятся словно наскипидаренные и это в мирное время, а в военное — так вообще «включают форсаж».

— Эскадрилья! Сегодня в шесть тридцать утра санхурходисты атаковали северные границы на всём протяжении от Астурии до Алавы. Массированным воздушным налётам подверглись города Хихон, Овьедо, Сантандер, Витория и все приграничные укреплённые пункты. По предварительным данным во время этой бомбардировки уничтожено звено наших лёгких бомбардировщиков на аэродроме Витории. Нашей эскадрилье поставлена задача: — Провести разведку приграничных с Алавой территорий Бургоса, оценить силы наступающего противника, выявить и уничтожить артиллеристскую батарею мятежников, ведущую огонь по укреплениям республиканцев. Нанести максимально возможный урон наступающим войскам врага. Выбить у мятежников танкетки и бронеавтомобили, тем самым сорвав атаку противника на позиции республиканцев у форта, прикрывающего мост через реку Садорра. Эскадрилья временно перебазируется на аэродром Витории. Взвод охраны и зенитчики остаются на «Бильбо-два», технический персонал эскадрильи действует по указанию начальника штаба и выполняет его распоряжения. Вопросы?

— Бомбы подвешивать? — смотрю на своего «главного оружейника» и мысленно усмехаюсь. На точно такой же вопрос командующий ответил мне «непечатно». В том духе, что мол, «и без вас найдётся, кому угробить наших защитников». Не верит он в наши возможности. Жаль, что так и не увидел воочию результатов новой тактики бомбометания.

— Нет! Полетим налегке. По машинам!

Самолёты уже выстроены на взлётной полосе попарно для синхронного взлёта. Такой приём нами тоже уже отрабатывался, благо ширины поля легко хватает для разгона даже трёх самолётов в ряд. Взлетает стартовая ракета и первая пара начинает разбег. Над излучиной реки делаю разворот влево и наблюдаю, как вся эскадрилья повторяет мой манёвр выполняя боевое построение. Никакой суеты, спешки или нервозности. Чётко, как на учениях. Порядок! Но всего пару минут спустя неожиданно замечаю «цель», встречи с которой здесь совсем не ожидал и не совсем был к этому готов. Курсом на городок Сестао оставляя Бильбао по правому флангу неспешно летит эскадрилья из девяти «Бреге-19» под прикрытием трёх «Ньюпор-Деляж NiD. 52». Это вовремя мы взлетели! Ещё четверть часа, и они смогли бы отбомбиться по городу. Но теперь уже не успеют.

— Корсары, внимание! Справа по курсу групповая цель противника. Первое звено атакует истребителей, второе и третье принимают бомбардировщиков. Берегите снаряды, нам ещё с танкетками разбираться! — в эфире тишина, но то, что меня услышали я и так вижу.

Построение противника для нас «неудобное». Атакуем снизу и с боку, да ещё на сходящихся курсах. Именно такую схему мы не отрабатывали, но замешательства нет. Сходные построения нами прорабатывались и сейчас утопив ручку газа «до отказа» моя эскадрилья дружно несётся на перехват противника. Времени на то, чтоб разойтись попарно и атаковать врага взяв его фланги «в клещи» с разных сторон у нас уже нет, но нам это не помеха. Нас заметили и «звено расчистки» начинает разворачиваться в нашу сторону, что только облегчает задачу моего звена.

— Первое звено. Расходимся!

Мы с Уолтером отваливаем влево с намереньем атаковать левого ведомого, а Лабусье и Серрэ отходят вправо, нацеливаясь на ведущего и правого ведомого. Но вот в стане противника видно некоторое замешательство, ну нет сегодня ещё никаких приёмов и наставлений по поводу того, как одному звену защищаться от атаки четырёх самолётов сразу с двух сторон. В итоге левый ведомый всё-таки доворачивает в нашу сторону бросая своего ведущего, а тот вместе с оставшимся ведомым разворачивается в сторону второй пары нашего звена. Однако момент уже упущен и времени на точное прицеливание у них явно не остаётся. Что такое расстояние в три километра при суммарной скорости сближения в пятьсот пятьдесят километров в час? Это немногим чуть более тридцати секунд! Почти одновременно звучат четыре короткие пушечные очереди и наше звено выходит из атаки, оставляя за собой три дымных следа от уходящих в своё последнее и смертельное пике вражеских самолётов. Оглядываюсь на остальную эскадрилью и удовлетворённо отмечаю, что все мои самолёты в воздухе, а наш противник горит и падает.

— Корсары, доложить о повреждениях! — и как по шаблону одиннадцать одинаковых ответов: — Повреждений нет!

— Бильбо-один, ответь Французу!

— Слышим тебя хорошо. — голос у радиста слегка расслаблен и какой-то сонный. Ну да ничего, сейчас ты у меня моментально проснёшься и о расслабухе забудешь!

— Нахожусь в девяти километрах юго-западнее Сестао и в шести километрах западнее Бильбао. Под крылом видны старые заброшенные горные выработки и какая-то просёлочная дорога в сторону города. Только что в этом районе нами была обнаружена и уничтожена авиагруппа из двенадцати самолётов противника. Наблюдаю четырнадцать куполов парашютов. Сообщите в комендатуру города чтоб немедленно высылали роту полевой жандармерии для сбора этих «одуванчиков». Как поняли? — ах-ха, представляю какой сейчас кипишь на земле поднимется!

— Француз, понял тебя хорошо! Все необходимые меры будут немедленно приняты, желаю удачного выполнения задания! — хм, а радист на «Бильбо-один» явно не новичок, никаких тебе «уточните?», «повторите?», «а где это?», вот с такими парнями и работать приятно.

От прошедшего боя испытываю «чувство глубокого морального удовлетворения» и чуть ли не эйфорию. А всё-таки сработала моя «домашняя заготовка»! Вот не зря я так старательно прятал наши самолёты от посторонних глаз! Противник смело атаковал нас в лоб, но неожиданно для себя вместо пулемётов вдруг нарвался на пушки. Люди, никак не связанные с авиацией, даже не догадываются о том, что пулемётный огонь в лобовой атаке хоть и выглядит на первый взгляд совершенно убийственно, однако на самом деле не слишком-то эффективен. Всё-таки у пилота «Девуатина» впереди находится очень даже серьёзная «противопульная защита». В первую очередь — это своеобразный «щит» из звездообразного авиадвигателя самого самолёта, к тому же стальное «кольцо Тауненда» не только влияет на аэродинамику планера добавляя ему несколько дополнительных километров к скорости, но также служит хоть и хлипкой, но некоторой дополнительной защитой против «свинцового гороха», да тот же пропеллер самолёта изготовленный из прочной древесины, тоже довольно-таки неплохо держит попадание пулемётной пули. Так что ранить и вывести лётчика из строя не так-то уж и просто, как и повредить топливные баки самолёта или его трубопроводы.

Однако подобная защита есть только у «Девуатинов» с двигателем «Гном-Рон», а на других самолётах обычно ставят моторы с рядным расположением цилиндров. Они хоть и более массивные на вид, но против снарядов от наших «Эрликонов» их защита однозначно проигрывает. Да, наш противник скорее всего давно уже знает, что на аэродроме в городе Бильбао базируется эскадрилья истребителей, но вот в точности о боевых возможностях наших самолётов ему пока что видимо ничего неизвестно, не зря ведь эта эскадрилья бомбёров попыталась обойти наш город «по-тихому» и стороной. Однако пройдёт ещё пара-тройка таких вот воздушных схваток и этот наш «козырь в рукаве» вскоре для всех станет «секретом полишинеля». Но пока у нас ещё есть такая возможность, надо пользоваться моментом неожиданности на полную катушку и как следует «прополоть грядки» у мятежников. Не так-то уж и много на сегодняшний день в Испании самолётов, как у Республиканцев, так и у Санхурходистов.

Вот есть у меня с некоторых пор стойкое убеждение, что всё высшее лётное руководство, как у республиканцев, так и у мятежников, само давненько не сидело за штурвалом и уже слегка подзабыло о возможностях самолётов. Иначе чем ещё можно объяснить такое вот, несколько «неординарное» желание разбомбить Сестао? Не, так-то сама идея атаки на этот населённый пункт мне понятна. В этом городке находится завод по сборке бронеавтомобилей «Бильбао» и по меркам сегодняшнего времени броневики считаются довольно-таки мощными бронемашинами. Они стоят на вооружении как у республиканцев, так и у мятежников. Эти бронеавтомобили в Сестао начали собирать для нужд сухопутной армии на базе американских «Доджей» ещё в тридцать втором году.

Однако на мой скептический взгляд, вся эта бронетехника появилась только лишь «от большой нужды» и на тот короткий период, пока здесь отсутствуют танки. Однако при всех чаяниях и надеждах разработчиков бронетехники, всего лишь один пулемёт «Гочкис» в башне, пусть и станковый, но даже не крупнокалиберный, в современном бою «хорошей погоды» сделать просто не в состоянии. Да к тому же и бронезащита у «Бильбао» слабовата, всего лишь противопульная, даже в лобовой проекции всего лишь десять миллиметров. Обычную винтовочную пулю конечно же держит уверенно, но вот крупнокалиберным пулемётом или бронебойной винтовочной пулей уже прошивается насквозь только так. Одно утешает, мало сейчас таких пулемётов у мятежников но, впрочем, у республиканцев с крупным калибром тоже не всё гладко. Такому вот броневичку хоть бы одну маломальскую пушечку, тогда бы — да. Но чего нет, того нет. Однако против пехоты — это вполне себе годный вариант.

Вот видимо и решили мятежники раскатать «в тонкий блин» сборочный завод по выпуску этих «монстров», чтоб «обезжирить» республиканцев. Возможно, что под шумок подобный «финт» у врага мог бы даже получиться, взлети мои «Корсары» хотя бы на полчаса позже или соверши свой разворот в другую сторону. Но вот безнаказанно уйти к себе после бомбёжки? Это как-то совсем за гранью разумного. В любом случае мы бы их догнали и расчихвостили, сил для этого у нас хватает. Хотя недруги отзываются о «Бискайском авиакрыле» уничижительно, язвительно называя не иначе как «цирком Кроне» и намекая тем самым, что «там каждой твари по паре», как в нынешнем широко известном на всю Европу Мюнхенском цирке-зверинце Карла Кроне-младшего. Однако самолёты, пусть и «разномастные», у нас сегодня всё-таки есть.

Хотя-да, не стану скрывать того факта, что нам их явно недостаёт. Но как мне кажется, трезво оценивая «всю мощь» нашей авиации сам подполковник Луна свою «главную ставку» сделал в основном на «ответный удар». Отчего практически всё «Бискайское авиакрыло» на сегодняшний день разбросано по маленьким «запасным аэродромам», скорее даже по «площадкам подскока». Когда из-за объективной слабости нашей армейской разведки нет никакой возможности перехватить врага на подлёте, его надо сбивать на отходе. А целью таких вот малых авиагрупп является всего лишь перехват противника и его «связывание боем» до подхода основных сил. В общем, какое-то рациональное зерно в этом решении есть. Оттого видимо и базируется вся основная ударная часть большинства наших тяжёлых истребителей и бомбардировщиков одной компактной группой на аэродроме «Бильбо-один», на примерно равноудалённом расстоянии от возможных «мест прорыва». Имея своей основной задачей поддержку перехватов и уничтожение самолётов противника со стороны соседних провинций Наварра и Бургос.

А «перехватчики», по одному звену истребителей в составе трёх «Ньюпор-Деляж», постоянно дежурят на аэродромах Португалете, Сан-Себастьяна, Ируна и даже вот этого самого Сестао. К тому же, в акватории военно-морской базы в гавани портового городка Гечо сегодня на боевом дежурстве базируется одно звено гидросамолётов «Savoia-Marchetti S.62» и второе звено, как мне стало известно, совсем недавно было переведено в гавань Сантандера, административный центр соседней провинции Кантабрия. Город Бильбао и ближайшие окрестности прикрывает эскадрилья моих «Корсаров», но вот на столичную Виторию-Гастейс истребителей нам уже не хватило и там до сегодняшнего дня стояло на дежурстве звено «Бреге-19». Пока у нас никаких боевых действий не велось, этого для целей авиаразведки было вполне достаточно, но вот что сейчас станет предпринимать наш командующий ВВС, не имею ни малейшего представления. Положение у нас складывается тяжёлое и подполковнику я не завидую.

— Господа, а что это у нас сейчас было? Вот только что? — в эфире прорезался озадаченный голос «Мотылька».

Ну, слава тебе господи. Хоть кто-то, да «отморозился»! А то уж, грешным делом, подумал было, что из наших лётчиков никто вообще так и не прокомментирует прошедший бой. Настолько он стал для всех нас ошеломительно-стремительным, что все участники этого действа просто поневоле замерли в каком-то немом ошеломлении и сейчас «медленно переваривают» прошедшую схватку с противником. И что-то во время самого боя в эфире тоже стояла какая-то на редкость совсем уж подозрительная «мёртвая» тишина. Никаких тебе выкриков «Прикрой, атакую!» или воплей «Получи фашист гранату!» Всё произошло настолько скоротечно, что похоже и сами пилоты опомнится не успели, автоматически действуя лишь на одних голых инстинктах. Очень надеюсь, что они были вбиты на подкорку лётчиков всё-таки во время нашего обучения, а не спонтанно пришли в голову в виде внезапного озарения во время боя.

— Хех! Ну Мотылёк, если ты этого ещё так и не понял, то «вот это самое» вообще-то и называется воздушным боем. Кстати, поздравляю тебя с дуплетом! Но если ты, безмозглая насекомая… — и тут Владимир Николаевич неожиданно выдаёт в эфире столь экспрессивную и замысловатую тираду на «русском могучем», что даже у меня от изумления брови на лоб ползут, но немного успокоившись он продолжает уже на английском. — Якорь тебе в задницу! Ещё раз сунешься под пулемёты своего ведущего, так я сам, лично придержу твою бестолковую головёнку меж своих колен, пока Нельсону не надоест вразумлять тебя розгами! Чтоб в другой раз неповадно было и поперёд батьки в пекло не лез! — в общем канале слышен «хор» едва сдерживаемых смешков.

— Так это что? Я кого-то сбил? — в голосе Ива слышится недоверчивое изумление.

— Эскадрилья внимание! Прекратить посторонние разговоры в эфире. Разбор полётов проведём на земле, а сейчас слушайте боевую задачу. Идём курсом строго на юг. Над Панкорбо разворачиваемся, перестраиваемся в «линию фронта» и вдоль дороги следуем курсом на Виторию-Гастейс через Миранда-де Эбро. Всем пилотам внимательно отслеживать передвижение войск противника. Нам необходимо в точности определить какими силами располагает враг. Далее. Задача для первого звена: — необходимо выявить артиллеристские позиции мятежников и по возможности подавить огонь врага. Уничтожить сами пушки мы вряд ли сумеем, но вот проредить прислугу или что-нибудь там повредить своими снарядами нам вполне по силам. Так же на нас пулемётные точки наступающего противника и по возможности сама пехота. Ответного зенитного огня с земли по нам не ожидается, но всё равно всем смотреть в оба глаза! В случае обнаружения зенитных орудий или огня из зенитных пулемётов, немедленно докладывать на общем канале. Это касается всех! — что-то в горле у меня пересохло, вот сейчас бы глоток воды не помешал… перевожу дух и продолжаю:

— Второе звено, на вашей совести танкетки. Циркач! Атаковать станете с тыла на предельно низкой высоте, для чего к полю боя выйдете на бреющем полёте. Толщина верхнего листа бронерубки всего пять миллиметров, а броня кормы корпуса не превышает девяти. Нашим «Эрликонам» это вполне «по зубам». Перископов или смотровых щелей в крыше бронерубки у танкеток нет, так что ваша атака «сверху в корму» для противника должна оказаться неожиданной и надеюсь фатальной. Но постарайтесь не допускать промахов и не вздумайте атаковать их в лоб. Лобовая броня в рубке пятнадцать миллиметров, к тому же там стоят два крупнокалиберных пулемёта «Бреда». Хоть по сторонам они стреляют хреново, но вот со всей дури засадить очередью вверх по самолёту вполне могут. Третьему звену задачу поставлю чуть позже.

— И последнее. Командиры звеньев! А кто у нас в бою руководит атакой? Почему вас совсем не слышно? Не забывайте командовать своим звеном! Напоминаю, внимательно следите за своими подопечными, чтоб они опять чего-нибудь не учудили и не влезали туда, соваться куда им не следует! У меня всё. Вопросы?

— Дяденьки, не бейте меня больно, я больше так делать не стану! — ну вот нихрена себе перец!

Это что, Ив Дюссо таким вот образом сейчас пытается потролить своего командира звена, а заодно и меня подколоть? Он там что, «совсем в натуре наглость потерял?»© Или от возбуждения берега попутал? Вот же нахал! Ладно, не откажу себе в удовольствии и, наверное, тоже приму самое активное участие в «воспитательном процессе». Придётся нам всё-таки проучить этого наглеца! Но чуток попозже.

— Тишина в эфире! Корсары внимание, всем набрать высоту восемьсот метров, построение позвённо, скорость держим в триста пятьдесят километров. Поторопимся парни. Земля на нас рассчитывает!

Далее эскадрилья летит в полном безмолвии и одиночестве. Безмятежную тишину раннего утра нарушает только гул моторов наших истребителей. Но спустя четверть часа в ярких лучах утреннего солнца вдруг замечаю большую чёрную птицу парящую в потоках восходящего воздуха прямо по нашему курсу. Это Arrano Beltza или «чёрный орёл». Любимая птица Хосе Агирре, а также символ баскских националистов. Но вообще-то, он нифига не чёрный и своей тёмно-коричневой окраской во многом схож с беркутом, что по молодости лет мне как-то довелось увидеть на Алтае.

Но вот его латинское название «Испанский могильник» наводит меня на мрачные мысли. Надеюсь, что это он тут не по наши души круги нарезает? И словно почувствовав мой недовольный взгляд, орёл несколькими взмахами своих огромных крыльев набирает высоту и отворачивает в сторону Кантабрийских гор. Но глядя на широкие и мощные взмахи его крыльев мне отчего-то внезапно вспоминаются слова песни услышанной ещё в самом начале «нулевых». И это неожиданное воспоминание вдруг подействовало на меня умиротворяюще, а сама встреча со столь редкой в этих краях птицей, теперь мне видится уже довольно символической. Как и песня, что вспомнилась по ассоциации с парящим орлом. Действительно, небо выбрало нас и это значит, что нам пришла пора взлетать и «вставать на крыло», чтобы доказать, что этот выбор был неслучайным. Да и кто кроме нас, «Бискайских соколов», сегодня способен остановить фашистских стервятников? Уверен, «Корсары» справятся с поставленной задачей!

Взмахнулв душа крылами, настала пора летать.

Есть время разбрасывать камни и время их собирать.

https://rutube.ru/video/f2f05aa70faed41cf85bd0588c1eb5b9/?r=plwd