Небо в огне

Глава 6 Боевое крещение

'Бой — это единственный эффективный способ ведения войны. Его цель

— уничтожение вражеских сил, как средство прекращения конфликта.'

(Карл фон Клаузевиц)

Если уж даже в моей реальности деревушка Панкорбо меня своими размерами не впечатляла, так сейчас это вообще совсем крохотное поселение, скорее даже «хутор-переросток» притулившийся к обочине дороги. Но мне уже шесть раз приходилось проезжать мимо неё во время своих вояжей из Бильбао в Мадрид и обратно, так что сумел вывести эскадрилью точно в намеченный пункт. Ха! «А мастерство-то не пропьёшь!»© Снижаемся до четырёхсот метров, разворачиваемся, перестраиваемся и затем общепринятым «строем фронта» совершенно ни от кого не скрываясь и ничего для себя не опасаясь, внаглую и неспешно, на скорости всего в двести пятьдесят километров в час следуем вдоль шоссе курсом на городок Миранда-де-Эбро.

При подлёте к городу замечаем арьергард батальонной колонны пехоты входящей в город. Сегодня на календаре воскресенье и во всех католических храмах проводится богослужение. Но видимо утренняя месса уже успела завершиться, так как пролетая над городком видим на всех его улицах большое скопление праздно гуляющих обывателей. Однако ещё больше на этих улицах видно военных. А начиная от выхода из самого городка и на север в сторону Витории-Гастейс, вся магистраль вообще полностью плотно забита войсками мятежников. Меня даже некоторая оторопь охватывает. Это как же нам со всем этим нашествием справляться? Но ведь придётся!

Обыватели нас замечают и радостно приветствуют пролёт самолётов. На взгляд неискушённого зрителя для него нет никакой разницы между «Ньюпорт Деляж NiD.52» и «Девуатином 371». Самолёты действительно очень похожи. Что тот, что другой истребитель имеют крыло «парасоль» да и конфигурация у них типовая. Основное отличие в том, что «Ньюпор-Деляж» — это всё-таки полутораплан… но так видимо среди зрителей сегодня не нашлось особо продвинутых знатоков в авиастроении. Вот и ликуют наивные горожане, салютуя нам руками или фуражками. Некоторые особо восторженные барышни так даже шляпками нам во след машут и только заметив на крыльях наших самолётов республиканскую разметку замирают в лёгком ступоре. Это ж с какого такого перепуга над «восставшими» вдруг республиканские самолёты появились? Да к тому же прилетевшие с юга, вообще «из глубокого тыла»? Вот и пусть теперь мучаются сомнениями, что ж там у них в тылу происходит, а у нас сомнений нет никаких. Угроза надвигается серьёзная и вскоре схватка с ней предстоит нам нешуточная.

Когда-то очень давно в окрестностях этого небольшого городка баски проиграли битву арабам, но всё-таки умудрились отстоять свою столицу и в итоге всё же сумели победить в войне. Но в моем мире под натиском мятежников Витория-Гастейс пала сразу. Затем менее чем за год был разгромлен весь «Северный Фронт», а ещё через два года вся республиканская Испания. Но вот как станут развиваться события в этот раз, зависит в том числе и от эскадрильи «Корсаров». Которой в моей реальности здесь естественно не было, да и быть не могло.

— Команданте, а может нам стоит проучить этих наглецов? Да ты только посмотри на них! Эти олухи нам ручками машут! Давай и мы по ним из пулемётов «помашем»? — подозреваю, что сейчас Дрисколл выражает общее мнение лётчиков, так как и сам испытываю точно такое же непреодолимое желание нажать на гашетки.

— Отставить! Наши цели немного дальше. Корсары, слушай приказ: — Второе звено, ваши цели на поле за холмами и в долине у реки. Все танкетки и вообще всё что там движется на колёсах и гусеницах на вашей совести. «Циркач», следи за своими «клоунами» и не потеряй их!

— Я им, блин, «потеряюсь!»… Принято, командир! — второе звено истребителей стремительно набирая скорость проносится над дорогой и скрывается за холмами.

— Третье звено работает по скоплению живой силы противника на входе шоссе в узость между холмами и деревушкой. Вон ту «автостоянку» возле казармы жандармерии с левой стороны от дороги уничтожить в первую очередь. Перегрузочный пункт нам здесь и нафиг не сдался. Всех коней возле коновязи также ликвидировать. Пусть мятежники раз и навсегда забудут о своём гужевом транспорте и всё снаряжение с боеприпасами переносят на собственном горбу. Затем сразу же подключаетесь к атаке второго звена у форта.

— Принял. Выполняю! — третье звено тут же сбрасывает скорость и снижаясь над шоссе заходит в атаку на колонну пехоты. Ох и бойня сейчас здесь начнётся! Шестнадцать пулемётов и восемь пушек, да в спину по плотной массе ничего не подозревающих людей… «это вам, батенька, не кот чихнул!»

— Первое звено! Атакуем артиллеристские батареи на холмах. «Гаврош» и «Молодой», ваша батарея та, что стоит на правом холме. Нас в первую очередь интересует сама артиллерийская прислуга. Делаем два захода, разносим здесь всё «вдребезги и пополам» и затем уходим на помощь второму звену. Пушки мятежников обстреливаем «Эрликонами» на своём втором проходе. Чем больше мы сейчас сумеем выбить артиллеристов, тем легче станет оборонятся нашей пехоте. «Корсары», в атаку!

Никто из мятежников совершенно не ожидает от республиканцев такой «подлой атаки» в свою спину. Какой ужас сейчас творится на шоссе мне даже представить сложно и, честно говоря, даже как-то страшно. Успел только заметить, что «под молотки» к Норману Дрисколлу попал полнокровный батальон пехоты минимум в тысячу бойцов. Но вот сколько «боеспособных» от него останется после этой атаки даже гадать не возьмусь. Да мне и некогда.

Снижаемся до бреющего полёта и сбрасывая скорость направляемся к холмам, держа курс на позиции артиллеристов. Перед нами, как на открытой ладони, расположился полноценный восьми-орудийный дивизион французских лёгких полевых пушек, поровну разделённый на две «полубатареи». С нашей стороны в склоне пологого холма поросшем каким-то густым кустарником прорублена узкая, чтоб только по ней смогла пройти упряжка лошадей, просека. По которой и втащили на плоскую вершину четыре пушки. На соседнем холме расположилась ещё одна такая же «полубатарея». Места на этих площадках мало и пушки стоят почти вплотную друг к другу, что наверное не рекомендовано уставами.

Впрочем, всеми тонкостями правильно оборудованной артиллеристской позиции я никогда не интересовался. Моё-то внимание в первую очередь обычно привлекают авиационные новинки, хотя всю доступную информацию по бронетехнике также читаю, а из артиллерии разве что зенитная тематика лежит в сфере моих интересов, однако в остальное особо не вникаю, но вот орудия на холмах опознаю уверенно. Это несомненно полевые семидесяти пятимиллиметровые лёгкие пехотные пушки «Canon» на конной тяге. В своём недавнем прошлом французы успели «наклепать» столько пушек, что сегодня уже и сами не знают куда девать «всё это богатство», и распродают пушки всем, кто только этого пожелает. Не в силах сдержать своих эмоции невольно чертыхаюсь. На каждое такое «лёгкое» орудие, для его транспортировки нужна упряжка минимум из четырёх лошадей, да ещё пара коней для его зарядного ящика. Господи! Вот кони-то перед кем провинились? Но также, как артиллерийская прислуга, весь гужевой транспорт врага, а уж тем более его «тягловая сила» в артиллерии, при обнаружении подлежит немедленному уничтожению в первую очередь. И этот грех мне теперь тоже придётся брать на свою душу.

— Первое звено! Где-то за этими холмами или неподалёку должны находиться лошади. Их также необходимо обнаружить и уничтожить.

— Принято! — два ответа звучат несколько озадачено, но вот голос моего ведомого совершенно спокоен.

Для Уолтера этот приказ очевиден и вполне в порядке вещей. «Парагвайцы» в своих пампасах в первую очередь как раз и геноцидили конское поголовье, лишая своего противника всей той «тягловой силы», до которой только им удавалось дотянуться. Но вот для остальных моих «цивилизованных европейцев», ещё ни разу не участвовавших в военных действиях, это моё решение уже не столь очевидно, но в бою приказы командира не обсуждаются.

Уже пора! Приникаю к прицелу и нажимаю на гашетки. Четыре полевые пушки, это как минимум двадцать четыре человека прислуги, не считая командира орудия и корректировщиков артиллеристской стрельбы, но сейчас в свой прицел вижу гораздо больше. Видимо на подмогу артиллеристам пригнали не только коноводов, но и пару отделений пехоты в инициативном порядке сняли с марша. Что ж, чем больше, тем лучше для нас, а инициатива всегда и везде была наказуема. И восемь пулемётов это только что продемонстрировали. Под рёв авиационных моторов и непрерывный треск пулемётных очередей проносимся над холмом и закладываем левый вираж. Вторая наша пара уходит правым разворотом и выскакивая над шоссе, не удержавшись лупит короткими очередями по ошеломлённой толпе мятежников, оставшихся в живых после атаки третьего звена.

А вот мне сейчас откровенно хреново. Прямо перед собой вижу длинную коновязь, наскоро сколоченную из тонких стволов нарубленных здесь же деревьев. И там стоит, отдыхая и совершенно ничего не подозревая, всё «тягловое поголовье» обнаруженных нами артиллеристов. Когда четверть часа назад отдавал свой приказ пилотам третьего звена на ликвидацию «гужевого транспорта противника», так в моей груди ничего даже не ворохнулось. Но вот когда приходится самому выполнять свой же приказ, отчего-то на душе становится нестерпимо муторно. Полсотни коней после нашего «свинцового ливня» даже на колбасу окажутся непригодны. Тройка лошадей всё-таки что-то успев понять или прочувствовать, попытались оборвав свою привязь убежать в поле, но совсем недалеко и вскоре тоже упали, попав под пулемётную очередь Уолтера. Лошадей жалко до слёз.

Но вот противника мне совершенно не жаль, и мы с ведомым вновь тщательно «прочёсываем» свой холм, напоследок обстреляв пушки из «Эрликонов». Хотя понимаю, что толку-то от этого вот обстрела всё равно будет мало, если он вообще будет. Разве что прицелы у пушек разбили, это конечно, если по ним попали. Здесь нужны бомбардировщики. Но вот артиллеристов похоже положили практически всех, а кого не убили того наверняка ранили. Невозможно человеку от пули укрыться на голом пяточке земли, тем более от обстрела с воздуха.

— Первое звено, отходим к мосту! — перелетаем холм и перед нами открывается «поле битвы».

«Эпической битвы», мать её… Так-то, мельком уже бросал в эту сторону взгляд ещё после нашей первой атаки на холмы. Но тогда мне как-то совсем уже не до наблюдения было, но вот сейчас осматриваюсь более внимательно. Перемахнув через мост над глубоким оврагом, а скорее даже через сухой лог, судя по его впечатляющим размерам и вырвавшись наконец-то на простор из узкой горловины образованной «артиллерийскими холмами» с одной стороны и казармой жандармерии с другой, магистраль чуть попетляв по широкой и холмистой равнине проходит по деревянному мосту над рекой Садорра и вновь упирается в очередное рукотворное препятствие. Крутой холм по правой стороне с траншеями у его подножия и «пулемётная цитадель» сразу за мостом по левую сторону от дороги намертво запирают всё передвижение по шоссе вглубь провинции Алава.

В долине по обе стороны от шоссе широко раскинулись поля созревшей, но так и не убранной кукурузы. А вдоль русла реки, судя по нескольким копнам свежескошенного сена, находятся сенокосные угодья. Плоские холмы окружающие котловину расчерчены ровными рядами виноградных шпалер, а всё свободное пространство между холмами и до самых гор сплошь занято посадками той же кукурузы. Каждый клочок этой плодородной долины, в ширину не превышающей четырёх-пяти километров, местными крестьянами используется бережно и очень рачительно. Но рожь, овёс или посевы пшеницы пока что не увидел и видимо в этом году всем пейзанам придётся сильно экономить на кукурузных лепёшках, заливая сухим и кислым «чиколи» свою горечь от погибшего урожая зерновых. Так как почти все поля кукурузы вдоль дороги уже напрочь безжалостно вытоптаны солдатскими ботинками.

Первое, что мне невольно бросается в глаза, так это жарко пылающие танкетки. Три таких вот «недотанка» неподвижно замерли перед пулемётным фортом запирающем шоссе, но вот четвёртая уже как-то неуклюже завалилась боком в траншею республиканцев перед мостом. Похоже на то, что это сам механик-водитель не смог справиться с управлением своей машины. Кстати, мне сверху хорошо видно, что все эти танкетки лишь с одним пулемётом. Видимо дуче Бенитто Муссолини всё-таки слегка пожадничал, раз отправил «своему другу» Санхурхо на подмогу только «лёгкие танки», снятые с вооружения в итальянской армии два года тому назад. Ещё три бронеавтомобиля «Бильбао» коптят небо густым чёрным дымом от горящих колёс на правом берегу реки. Так и не сумев доехать до моста ставшего последним рубежом обороны республиканцев. А судя по тому, что оба звена моих «Корсаров» сейчас яростно поливают пулемётным огнём траншеи на правом берегу реки, солдат республики в этих окопах уже не осталось и все оставшиеся в живых защитники отошли под защиту форта, заняв перед ним позиции в траншеях вдоль левого берега реки и непосредственно перед самим холмом.

И на полях, и на самой дороге мне хорошо заметны «результаты работы» второго звена «Корсаров». Не имею понятия, сколько сегодня здесь наступало мятежников, и даже не возьмусь подсчитывать сколько испанских мужчин так навсегда и осталось лежать в этом предполье, но четыре полосы, сплошь усыпанные лежащими вповалку трупами солдат, мне сверху видны вполне отчётливо. Вся эта «долина смерти» по которой пролегла дорога на Виторию-Гастейс сейчас скорее напоминает декорации к фильму ужасов об Армагеддоне. Да уж, не сомневаюсь, что вся эта «кровавая мясорубка», устроенная моими «Корсарами» наступающим мятежникам, в памяти её выживших участников надолго останется незабываемым кошмаром.

От холмов с пушечным дивизионом противника до бастиона республиканцев по прямой линии чуть более семи километров. На практике это в три раза превышает дальность прямого выстрела. Оттого видимо пока что и держится форт, что попасть по его узким бойницам из полевых пушек на таком расстоянии не так-то уж и просто. Стояли бы у мятежников тяжёлые гаубицы, тут бы и конец пришёл защитникам каземата, но полевые пушки с их осколочно-фугасными снарядами оказались всё-таки слишком слабы против бетонных укреплений цитадели. Шрапнельные снаряды на таком расстоянии против её стен вообще бесполезны, разве что прямое попадание заряда шрапнели в бойницу станет фатальным для защитников форта, ну так это ещё надо сильно постараться чтоб туда попасть. А судя по многочисленным воронкам вокруг и выщербинам в его куполе, форт даже бомбардировку с воздуха способен перенести. Всё-таки умеют баски строить быстро и надёжно, но только тогда, когда их самих основательно прижмёт и «петух жареный» в одно «нескромное место» больно не клюнет.

Идём над самой землёй на бреющем полёте и яростно поливаем пулемётным огнём всех, кто не успел от нас спрятаться. Внезапное появление над полем боя ещё четырёх республиканских самолётов окончательно перевешивает чашу весов в пользу защитников. Весь наступательный порыв атакующего врага не только стремительно снижается, но уже в рядах самих мятежников вспыхивает самая настоящая паника. Бросая винтовки и теряя снаряжение, деморализованные солдаты противника в надежде найти спасение от неминуемой смерти в ужасе бегут в свой тыл. Понять можно даже ветеранов-«африканеров», прошедших через жестокую Рифскую бойню. Это совсем не та война, что совсем недавно шла с марокканскими племенами берберов, вооружённых в своём большинстве лишь допотопным оружием.

Участия в первой мировой войне Испания благополучно избежала и вот теперь вынужденно пожинает плоды своего прежнего «нейтрального» статуса. Большинство пехотных командиров даже в теории совершенно не знают, что из себя представляет «атака с воздуха» и уж точно не имеют никакого понятия, как и что можно ей противопоставить на земле. Что уж тут говорить о рядовых солдатах? Видя вокруг себя только жуткую смерть своих боевых товарищей и хищно кружащую в небе неминуемую погибель, они совершенно теряют присутствие духа и не разбирая дороги бегут куда глаза глядят. Но некоторые солдаты, окончательно утратив веру в своё спасение вообще падают на колени и начинают истово молиться, видимо надеясь только на заступничество святой Девы Марии. И видимо эти молитвы им помогают. Смолкают «Виккерсы», снаряды к «Эрликонам» закончились ещё при атаке на пушки, да и патроны к «Дарнам» тоже должны быть уже на исходе. Оглядываю поле боя и удовлетворённо хмыкаю. Первую атаку мятежников мы всё-таки сорвали. Что ж, пора и честь знать, нечего тут зря топливо жечь.

— Корсары, прекратить огонь! Уходим на базу. Напоминаю, посадка на аэродром Витории. Но не торопимся, вначале пройдём над взлётной полосой, оценим состояние и прикинем возможно ли нам вообще там сесть. Затем действуем по обстановке. — один за другим самолёты дружно взмывают в небо.

Берём курс на аэродром, а в проштурованные нами окопы вновь спешат защитники Басконии. Эх! Вот нет у нас сейчас с землёй обратной связи. Слишком уж далеко от нас до Бильбао, да и высокие горы вокруг. Наши рации банально до «Бильбо-два» не дотягиваются, а частот Витории я не знаю. Вот и нету никакой возможности предупредить этих парней на земле о том, какая сила на них сейчас надвигается.

Пролетаем над деревушкой Арминьон и вдруг в эфире слышу вызов.

— Француз, это «Бильбо-два». Как слышишь? Ответь! — узнаю голос Шарля и немного офигеваю, но отвечаю сразу:

— Это Француз. Слышу тебя хорошо.

— Француз, это Сен-Жак. Нахожусь на аэродроме Витории. Взлётно-посадочная полоса в полном порядке. Вам можно на неё садиться. Разбиты только стоянка самолётов и зенитные орудия, так что паркуйтесь туда, куда покажут ваши механики. Как меня понял?

— Понял тебя хорошо, через шесть минут заходим на посадку. Конец связи. — переключаюсь на внутреннюю связь:

— Парни, все всё слышали? Нас ждут. Первое звено, идём на посадку сходу. Остальные ждут своей очереди.

При подходе к аэродрому оставляем Виторию-Гастейс по правому флангу. От своей первоначальной идеи пройтись над самим городом и продемонстрировать наше присутствие благоразумно отказываюсь. Они там внизу все сейчас находятся «на нервах». Ещё возьмут, да и влупят по нам со всей дури из своих зениток, и «шлите приветы с того света». Только «дружественного огня» нам для полного счастья сейчас и не хватает. А городу, судя по тому что мы видим, досталось неслабо. Нам даже отсюда, с расстояния в пять километров, хорошо различимы чёрные дымы от многочисленных пожаров. При заходе на взлётно-посадочную полосу машинально отмечаю, что перед въездом на территорию аэропорта на специальной автостоянке припарковались практически все автомобили, что принадлежат нашему техническому персоналу. Такое с нашими технарями ранее мы никак не оговаривали, но так и передислокация нашей эскадрильи на «чужой» аэродром ранее тоже не предполагалась. Однако нам пришлось это сделать, а вслед за пилотами прибыл и наш технический состав. Парни очень хорошо понимают, что сейчас без их помощи мы как без рук. Следуя указаниям Пабло заруливаю немного в сторону от взлётки и освобождаю место для посадки второго звена.

— Ну как слетали? — мой механик уже успел по-быстрому осмотреть фюзеляж самолёта и сейчас помогает мне снять парашют.

— Нормально! — освободившись от лямок в избытке чувств хлопаю Пабло по плечу, но тот лишь скептически хмыкает.

— Это, по-твоему, нормально? — его палец указывает на «строчку» от пулемётной очереди, оставившей свою метку в виде четырёх аккуратных отверстий в корпусе фюзеляжа за кабиной пилота. Впрочем, там хватает и других одиночных попаданий. Всё-таки слишком низко мы летали, а на земле не все оказались сплошь паникёрами. Нашлись и «холодные головы», не утратившие в горячке боя своего самообладания.

— Не обращай внимания на мелочи. Сейчас нам не до них. Двигатель и управление самолётом без замечаний, а это главное. Остальное починим после того, как разгребёмся с этим авралом. Лучше подскажи, а как обстоят дела с заправкой и что тут у нас с топливом?

— Полный порядок. До мятежа здесь находился гражданский аэропорт, так что топливные танки в хранилище заполнены «под пробку». Нам этого на неделю хватит! — вот нифига себе?

Вижу что ко мне уже спешит Сен-Жак, но «главный специалист по вооружению» его опережает.

— Сеньор Команданте, какие будут указания?

— Оружие перезарядить, но не чистить. У нас слишком мало времени, а ещё один раз можно и так слетать.

— Бомбы подвешивать? — вот теперь уже «зависаю» конкретно.

— Очоа, а вы что, и бомбы с собой прихватили?

— Никак нет, сеньор Команданте. Такого приказа от сеньора капитана нам не поступало. Однако в бомбовом хранилище аэродрома нами обнаружен небольшой запас осколочно-фугасных французских полусоток и английских стофунтовок. На два-три вылета этого вполне достаточно. Точнее смогу сказать только после завершения полной ревизии боезапаса. — а вот теперь я уже точно в полном охреновении от услышанного.

— Шарль, а может ты мне сможешь внятно объяснить, отчего это мятежники не размолотили взлётно-посадочную полосу, не уничтожили склад ГСМ и не взорвали бомбохранилище? И где там наши бомбардировщики? Командующий Луна обещал отправить бомбёров вслед за нами, но я их так и не встретил! — мой зам как-то озадаченно хмыкает, но отвечает не задумываясь:

— Мишель, никакой точной информации по поводу бомбардировщиков я не имею, но выезжая из Бильбао мы видели пролёт всей нашей авиации в сторону Сантандера. И бомбардировщиков, и истребителей. Очень похоже, что у социалистов в Кантабрии сложилась критическая ситуация и все наличные силы переброшены туда. Но я готов немедленно выехать в Виторию, где надеюсь получить самые последние сведения и разъяснения. Однако почти уверен, что никаких бомбардировщиков в ближайшее время мы не увидим — Шарль переводит дух и продолжает:

— А что касается этого аэродрома… Так я вначале также сильно удивился узнав, что сгорела только одна стоянка самолётов и разбомблена всего лишь батарея зенитных установок «Бофорс» прикрывавших аэродром. Но выяснив, что и взлётно-посадочная полоса тоже находится в полном порядке, а топливный склад и бомбохранилище вообще не пострадали, могу сделать только одно предположение. Видимо мятежники рассчитывают использовать этот аэродром для собственных нужд предполагая, что в самом ближайшем времени смогут его захватить. — выслушав предположения своего зама на пару минут задумываюсь, переваривая информацию, но затем согласно киваю.

— Что ж, это вполне логично, другого объяснения у меня сейчас тоже нет. А вот судя по тому, что недавно сам смог увидеть, у мятежников действительно имеются неплохие шансы на скорый захват Витории-Гастейс. — перевожу свой взгляд на нашего «главного специалиста по вооружению» и мои губы непроизвольно расплываются в хищной ухмылке. У нас нет бомбардировщиков? Так будут!

— Очоа, приказываю подвесить к самолётам по две французские полусотки! — мой оружейник тут же убегает чтоб передать приказ остальным своим подчинённым.

— Пабло, топливные баки самолётов заполнять только до половины уровня! — увидев недоумённый взгляд поясняю: — Лететь недалеко и мы быстро обернёмся. Но вот несколько лишних километров к скорости нам в этот раз совсем не помешают.

Обвожу внимательным взглядом наш новый аэродром и замечаю несколько «посторонних», сейчас активно помогающих моему техническому персоналу заправлять самолёты и заряжать пулемёты. А вот это ещё кто такие? Но мой заместитель, заметив вопросительный взгляд поясняет:

— Это пилоты, техники и оружейники сгоревшего авиазвена. Они квартируют в городе и под удар по аэродрому не попали. Однако во время воздушного налёта кроме трёх бомбардировщиков на стоянке, также были уничтожены оба зенитных «Бофорса» прикрывавшие аэродром. Боевые расчёты погибли в полном составе. Внезапная атака на город для всех оказалась совершенной неожиданностью. К моменту начала бомбёжки зенитчики успели лишь занять свои места, но вот тут-то их всех разом бомбами и накрыло. Они даже ответного огня открыть не успели. Об этом мне доложили бойцы из отделения охраны. — Сен-Жак морщится и страдальчески вздыхает:

— Так что наш аэродром сейчас остался вообще без какого-либо зенитного прикрытия. А «безлошадных» пилотов и техников, как старший по должности пока что оставил в своём распоряжении, включив во временный штат эскадрильи. Всё равно свободных самолётов у нас в «Бискайском авиакрыле» на данный момент в наличии не имеется, однако отправлять на передовую обученных лётчиков и техников считаю неразумным. Да они сами это прекрасно понимают и особо туда не рвутся. Но я твёрдо пообещал, что как только получим новые самолёты, так всех тут же вновь поставим в строй! — хм, «новые самолёты?»… да вы батенька оптимист!

— Господа, вспоминайте, что и где вы увидели на своём пути? Жду вашего подробного доклада. Мне поручено немедленно доставить в Виторию разведывательные сведения о сложившейся ситуации и текущей обстановке на границе с Бургасом. — Шарль раскрывает свой планшет…

И как фокусник достаёт из него карту пограничной области провинций Алава и Бургос. Ого! Это явно не наша «доморощенная самоделка», а вполне себе «настоящая» добротно и качественно выполненная топографическая карта, предназначенная именно для военных целей. Но откуда? Отвечая на невысказанный вопрос, капитан довольно ухмыляется и поясняет:

— Это трофейная карта. Временно позаимствовал её у старшего лётчика звена. Она ему сейчас всё равно ни к чему, а мы как только снимем с неё копии, так сразу и вернём… может быть! — и довольно ухмыляясь раскладывает карту на каком-то ящике.

Мдя… Вот какие-то совсем уж «слишком полевые» у нас тут условия. Надо бы и нормальным бытом хотя бы на минимальном уровне озаботиться. Но пока что всем нам здесь как-то «не до жиру», так что «для сельской местности сойдёт». Склоняемся над картой и Дрисколл подтянув её к себе, первым начинает свой импровизированный доклад:

— По всей дороге от городка Миранда-де-Эбро до «артиллеристских холмов», что напротив посёлка Ривабеллоза, я насчитал на марше восемь полнокровных батальонов пехоты, как минимум в тысячу штыков в каждом. Сам этот посёлок занят мятежниками и судя по косвенным признакам в нём размещён штаб и полевой медицинский пункт. Развёртывание батальонных колон в ротные производится за казармой пограничной стражи по левой стороне шоссе. После переформирования они сразу отправляются в бой. Одну такую колонну нам удалось удачно прихватить на её подходе к пункту развёртывания и пока они не успели опомниться, мы сумели уничтожить как минимум треть от её численного состава. Затем выполняя приказ нашего командира атаковали мятежников уже на поле и в траншеях, помогая второму звену производить их зачистку. — Норман замолкает и его сменяет Порфёненко.

— Мы также удачно «причесали» один из батальонов. Они уже успели развернуться в ротные колонны, но четыре из шести попали под наш плотный пулемётный огонь. Но вот дать точную оценку общей численности мятежников в предполье перед фортом запирающим шоссе на Арминьон я затрудняюсь, так как сразу после начала нашей атаки противник постарался тут же укрыться в траншеях и блиндажах, ранее отбитых у республиканцев. Но навскидку, наступало не менее пяти-шести батальонов. Три бронеавтомобиля мятежников в предполье перед мостом сожгли республиканцы и одна танкетка при форсировании траншеи видимо сама в неё завалилась. Но ещё три сумели благополучно форсировать мост и подойдя вплотную к форту практически его подавили. Однако своевременно были сожжены нашим пушечным огнём. После чего моё звено вплотную занялось штурмовкой траншей и блиндажей, занятых противником. На первом этапе боя мятежники ещё как-то попытались оказать организованное сопротивление, огрызаясь огнём из винтовок и ручных пулемётов. Но с появлением третьего звена потеряли всякую инициативу, а узрев звено нашего командира так вообще впали в панику, уже ни о чём кроме поспешной ретирады не помышляя. — дружный, но какой-то нервный смех лётчиков завершает его доклад.

Стерев с лица невольную усмешку, тоже вношу свою лепту «в общий доклад»:

— На холмах за Ривабеллозой обнаружена восьми-орудийная батарея лёгких французских пушек «Канон». Артиллерийская прислуга нами практически выбита вся, а вот сами пушки от обстрела вряд ли пострадали. Так что считаю, если у мятежников всё-таки найдётся ещё пара-тройка грамотных артиллеристских офицеров, то эти орудия вновь начнут стрелять. От городка Миранда-де-Эбро до цитадели у моста через речку Садорра магистраль проходит по четырём мостам через овраги, мелкие притоки и ручьи, впадающие в реки Эбро и Баяс. Но если нам удастся часть из них основательно разрушить или, хотя бы сильно повредить, то мы сможем существенно замедлить передвижение войск противника. Основание у мостов каменное, но вот сами настилы изготовлены из древесины. Мне в недавнем прошлом приходилось неоднократно проезжать по всем этим мостам на своём автомобиле, так что я уверен, удара восьми бомб-полусоток по одному мосту вполне достаточно для того, чтоб серьёзно повредить настил переправы, или даже обрушить его пролёт. Тем самым сделав его непригодным для передвижения не только автомобилей и лошадей, но и людей. — оглядываю лётчиков и отдаю приказ:

— Второе звено. В первую очередь вы атакуете мост через речку Баяс возле Миранда-де-Эбро. Зениток мы там не увидели, однако всё могло уже кардинально измениться, так что проявляйте разумную осторожность. Затем разворачиваетесь и следуете вдоль шоссе к форту уничтожая пехоту противника на марше.

— Третье звено, ваша первоочередная задача — мост через сухой лог перед Ривабеллозой. Надо лишить нашего врага любой возможности свободного передвижения по оккупированной территории. Затем следуете навстречу второму звену над магистралью попутно расстреливая все встречные наступающие колонны противника. Встречаетесь с «клоунами», и все вместе возвращаетесь к форту, поливая огнём ранее уцелевших недобитков.

— Первое звено, мы бомбим пушечную батарею на «артиллеристских холмах» и затем возвращаемся в предполье. Помогая нашей пехоте сорвать наступление мятежников на форт, дожидаемся там наших рейдеров и уже все вместе возвращаемся на базу. После чего перезаряжаемся, берём бомбы и вновь повторяем свою атаку на вражескую пехоту, но предварительно уничтожив все оставшиеся мосты через ручьи. Вопросы? — в ответ тишина. — Раз ни у кого вопросов нет, то пока наши самолёты готовят к вылету можете отдыхать.

Разминаю шею и плечи, и глядя на дружно задымивших курильщиков обращаюсь к Сен-Жаку:

— Шарль, передай сеньору президенту, что по нашей предварительной оценке в наступление на Алаву уже брошено не менее пятнадцати тысяч солдат. Но сколько всего бойцов может сейчас находиться в резерве у мятежников нам доподлинно неизвестно. Используя фактор неожиданности первую волну наступления мятежников нам удалось сорвать. Однако настоятельно рекомендую парламент и правительство немедленно перевести в город Бильбао. Это крайне неосмотрительно с точки зрения здравого смысла, что в такой критический момент всё правительство находится фактически в прифронтовой зоне, менее чем в тридцати километрах от передовых частей наступающего противника. Численность наших войск сеньору Агирре, наверное, хорошо известна, однако они понесли серьёзные потери и по моей оценке в передовых частях у форта, прикрывающего переправу через реку Садорра, осталось не более двух-двух с половиной тысяч бойцов. Им требуется немедленная помощь и подкрепление. В свою очередь эскадрилья «Корсары» останется прикрывать форт и его защитников столько, сколько этого потребует текущая обстановка. Однако нам также потребуется содействие не только со стороны правительства, но и от президента лично. — непроизвольно вздыхаю и продолжаю:

— В первую очередь необходимо доставить на аэродром авиабомбы, снаряды к «Эрликонам» и патроны к «Виккерсам» и «Дарнам». Того боезапаса, что вы захватили с собой из Бильбао нам хватит максимум на три-четыре вылета.

— Второе: — Немедленно передать под твоё командование минимум одну роту опытных солдат, для организации полноценной охраны и в случае необходимости, обороны нашего аэродрома.

— Третье: — Установить на аэродроме не менее шести зенитных установок. На «Бофорсы», по понятным причинам, я совсем не претендую. Их действительно лучше направить защитникам форта, а нам подойдут и турельные «Эрликоны». Так выйдет даже лучше из-за единого снаряда к нашим пушкам. Но передай президенту что, если к вечеру зенитки у нас всё-таки не появятся, буду вынужден увести свою эскадрилью на «Бильбо-два». — киваю в сторону стоянки сгоревших самолётов:

— Повторять их судьбу у меня нет никакого желания. Постарайся донести до президента мысль, что наши «Корсары» — это единственная сила способная сегодня защитить Виторию-Гастейс от воздушных налётов. От его решения зависит не только судьба этого города, но возможно и всей провинции Алава. И последнее: — «Война войной, но вот обед — по расписанию.» Моим пилотам необходимо полноценное питание и отдых. Ты знаешь это не хуже меня. Нам здесь необходимо организовать нормальные бытовые условия и это полностью уже на тебе. От столовой и курилки, до умывальников и сортира. Я понимаю, что организовать для нас комфорт подобный тому, что был на «Бильбо-два» не получится, но сносные условия создать необходимо. Иначе от голодного и не выспавшегося лётчика в бою толку не будет. И всё-таки постарайся наладить нормальную телефонную связь с городом, ты ведь не мальчик, чтоб для решения любых вопросов постоянно мотаться туда-сюда. Ну, всё! Мне пора. — дружески хлопаю Сен-Жака по плечу:

— Шарль, я верю, у тебя всё получится. А вместе мы и сами прорвёмся и тут всех порвём!

Второй вылет прошёл «как по нотам» хотя, увидев ситуацию на поле перед фортом, чуть было не поменял первоначальный план атаки. Республиканцы опять отступили за реку вновь заняв свою оборону в траншеях второй линии перед мостом. Всё-таки нашлись у мятежников грамотные и толковые офицеры, что сумели быстро навести порядок в своих частично расстроенных рядах. Да и солдаты в передовых подразделениях, это в основном все из обстрелянных и старых кадровых частей. Вовремя заметив наши самолёты, они быстро и организованно попрятались в траншеях и даже попытались вести по нам залповый огонь. Но вот попасть из винтовки в быстролетящий самолёт на высоте в восемьсот метров? Это для них явно бесперспективное занятие. Однако оценив текущее положение дел свой план атаки менять не стал. Вначале всё-таки подрыв мостов и «громкий шухер» на дороге. Паника на дороге, мощные заторы у всех мостов и повозки, везущие раненых в тыл, это сейчас именно то, что нам нужно. Иначе так и будем встречать «атакующие волны» мятежников у моста перед фортом и когда-нибудь они защитников «смоют». К тому же регулярный пролёт республиканских самолётов в свой тыл и хорошо слышимые отзвуки дальних бомбовых разрывов наступающим частям санхурходистов бодрости духа явно не прибавляют, так что защитники цитадели, как бы цинично это ни прозвучало, некоторое время должны суметь продержаться и без нашей поддержки с воздуха.

Две пушки мы с Уолтером разворотили однозначно, ещё две на счету нашей второй пары. И мы успели вовремя! Их уже вновь попытались «пристроить к делу», но не преуспели. Вся немногочисленная и наспех собранная «с бору по сосёнке» артиллерийская прислуга так и полегла возле своих пушек под разрывами наших авиабомб. Затем занялись планомерной штурмовкой траншей и окопов, вновь занятых мятежными войсками. А вскоре подоспели наши «рейдеры» и началась «сплошная зачистка» уже по всему полю боя. Эх, вот всё-таки маловато патронов в наших пулемётах! Но «пошумели» мы от души и на славу! А вот на аэродроме нас встречает тишина. Ни тебе Шарля с нужными нам зенитками, ни какой-нибудь дополнительной охраны. Ни рыженькой, с чашечкой ароматного кофе… Непорядок!

Перезарядились и вновь вылетели. Наше звено окончательно «раскурочило» оставшиеся на холме пушки, Порфёненко вновь бомбил «свой» мост, где отчего-то уцелели его несущие балки и ремонт настила для мятежников не составил бы особого труда. А звено Нормана Дрисколла раздолбало «в труху» два оставшихся моста через ручьи и на обратном пути обстреляло из пушек штаб мятежников в посёлке. Но в этот раз при возвращении на базу нас уже ожидал довольно-таки приятный сюрприз. На бомбосклад наконец-то завезли английские фугасно-осколочные стофунтовки и патроны к пулемётам со снарядами к «эрликонам», но в скором времени твёрдо пообещали ещё и французских полусоток «подкинуть».

Вокруг аэродрома спешно устанавливают турели под «эрликоны», а лейтенант командующий ротой охраны, с озабоченным видом осматривает периметр аэродрома и намечает узлы его обороны. Учитывая тот факт, что сегодня у нас завтрака фактически не было, то понятную радость и оживление у лётчиков вызвало наличие горячего питания и не только для пилотов, но и для всего нашего техсостава. Пока мы, не торопясь и со вкусом обедали в полевой столовой, наши механики уже закончили обслуживание самолётов, а оружейники успели перезарядить пулемёты с пушками и подвесить бомбы. Решив дать лётчикам лишних пятнадцать минут «на перекур», сходил с Очоа на бомбосклад, а затем с Пабло проверили наличие бензина в топливных цистернах. Порядок! Можно взлетать. Но подходя к любителям подымить неожиданно для себя услышал разговор на повышенных тонах. «Парагвайцы» что-то настойчиво втолковывают Франку Тинкеру, но тот явно не соглашается с тем, что ему говорят «старшие товарищи» и даже огрызается, под насмешливые комментарии остальных пилотов. Вот этого мне ещё не хватало!

— Господа, я что-то пропустил? Норман, в чём дело? — Дрисколл досадливо морщится и нехотя кивает на своего ведомого:

— Да вот, командир. Пытаемся воспитывать молодёжь, но похоже, что всё бесполезно. У дяди Тинкера в Нью-Джерси есть небольшое ранчо для разведения лошадей. Так этот вот «Ковбой» провёл на той конеферме всё своё детство. И сейчас заявляет мне, что ликвидация лошадей мятежников — это ничем не оправданная жестокость и выполнять такой приказ безнравственно с точки зрения гуманизма. Я ещё в первом вылете обратил внимание на то, что Франк стреляет только по машинам, но посчитал это случайностью. Однако это повторилось и во втором вылете, и в третьем. Его бы к нам в Гранд Чако, вот там бы он быстро от своих иллюзий избавился! — Норман брезгливо сплёвывает на землю, а я замираю от возмущения, вот же засранец!

Так это что же тогда у нас получается? Выходит, что я жестокий и беспринципный тип, получающий садистское удовольствие от расстрела невинных животинок? Я что, от счастья кипятком писался, когда на гашетки нажимал? Но вот Тинкер оказывается у нас весь такой «белый и пушистый»… Тогда какого хрена он вообще в армию пошёл? Он что не догадывался, что здесь стреляют и даже иногда убивают, и не только людей, но и его любимых коняшек? Гадство! Закрываю глаза, медленно перевожу дыхание и успокоившись, включаюсь в разговор.

— Норман, если бы мы были в Гранд Чако, то Франк Тинкер не смолил бы сейчас свою папироску, а находился бы уже под арестом! — поворачиваюсь к Порфёненко:

— Владимир Николаевич, что ожидает лётчика, отказавшегося выполнять приказ своего комэска? — командир второго звена озадачено чешет свой затылок и неуверенно произносит:

— Михаил Григорьевич, я вообще-то такого не припоминаю, но, наверное, как минимум суд офицерской чести?

— Нет, Вольдемар! — в разговор встревает мой ведомый. — Невыполнение приказа командира в бою, это измена присяге и обычно рассматривается только военным трибуналом! — весёлые улыбки пилотов как-то быстро пропадают с лиц, а Франк Тинкер начинает бледнеть, но я «поправляю» Уолтера и обращаюсь уже к «Ковбою»:

— Ты не давали присягу ни мне, ни Испании, так что ни трибунала, ни даже суда офицерской чести у нас в эскадрильи не предусмотрено. Но все вы подписывали контракт со мной, как с арматором частной военной компании. Я вправе расторгнуть этот контракт за ненадлежащее его исполнение. Там, — показываю в направлении небольшой кучки людей, устанавливающих палатки, — находятся пилоты потерявшие сегодня свои самолёты. Любой из них с радостью займёт твоё место, а я хоть и без радости, но приму его в свою эскадрилью. Лучше потратить своё время на обучение нового пилота, но быть уверенным в том, что мой приказ будет выполнен в точности, а не интерпретирован в угоду чьему-то мнению или предпочтениям. Тебе сейчас решать, с нами ты или списываешься на берег?

— Я с вами! Я всё понял! — ладно, дам ему ещё один шанс.

— Норман проследишь за тем, чтоб все встреченные вами повозки достались Франку. После боя мы вместе решим, останется он в эскадрильи или нет. — честно говоря, лишаться такого пилота мне и самому не хочется, но и геморрой на ровном месте мне тоже не нужен.

Очередной вылет. В этот раз на целенаправленную зачистку предполья у форта и вытеснение противника за пределы границ Алавы. Но вот бомбить захваченный мятежниками посёлок Ривабеллоза категарически запретил. Там всё-таки медсанбат находится и истерические вопли в газетах мятежников, что «подлые республиканцы бомбят раненых», нам совсем ни к чему. К тому же этот посёлок входит в провинцию Алава и там проживают её граждане. Освободить его — это одно, но вот стереть захватчиков «в пыль» вместе с его жителями, это уже совсем другое. Так что только «активно вытесняем» противника с захваченной территории, наглядно показывая своими пулемётами, что «здесь им не рады». Ответный огонь с земли по нам тоже ведётся, но какой-то он совсем уж «неубедительный». Тем более, что на любую пулемётную очередь с земли, сразу же прилетало как минимум четыре крайне обозлённых «шершня» и укусы этих «насекомых» для слишком непонятливых становились уже смертельными. На новую «базу» возвращаемся сильно уставшие, но очень довольные своей работой. Задание командования фактически выполнено, нам осталось только окончательно закрепить достигнутый успех. А на земле меня уже поджидает Сен-Жак и судя по его нетерпеливому подпрыгиванию, «горячие новости» просто не дают ему спокойно стоять на месте.

— Мишель, президента чуть инфаркт не хватил прямо в кабинете, когда он только услышал о численности наступающих. Его разведка опять всё проспала! По её сведениям, в Миранда-де-Эбро кроме гарнизона вообще никаких войск не должно находиться. Начальник разведки уже отстранён от своей должности. Ох, и полетят сейчас чьи-то головы! — Шарль шумно переводит дух и продолжает тараторить:

— В Витории объявлена полная мобилизация. Из обывателей спешно формируются роты ополчения и сразу отправляются на фронт. В Бильбао остановлены практически все заводы и фабрики, а рабочие батальоны уже выходят в сторону Витории. Но вот в руководстве страны царит полная неразбериха. Агирре рвёт и мечет, так как без его разрешения все пять батальонов, охранявших границу с Кантабрией, именно туда и отправлены чтоб купировать прорыв мятежников к Сантандеру. Но вот кто дал такой приказ войскам до сих неизвестно. Командующий воздушными силами северного фронта погиб во время первого авианалёта мятежников на Хихон и обязанности командующего на себя временно возложил подполковник Луна, но опять же самовольно и без всякого на то согласия президента и парламента. Все твои предложения по тыловому обеспечению «Корсаров», охране и защите аэродрома, а также по дополнительному снабжению эскадрильи боеприпасами приняты к исполнению без возражения и в полном объёме. По поводу твоего предложения о переводе правительства и депутатов кортесов в Бильбао Хосе Агирре полностью с тобой согласен, но для этого необходимо решение самого парламента. Собственно, этим они сейчас и занимаются на своём экстренном заседании. Считаю, что такое решение Кортесами будет приято, если и не совсем единогласно, то большинством голосов уж точно. Всё-таки среди депутатов откровенных идиотов нет. — Сен-Жак на минуту замолкает.

— Мишель, да ты никак спишь? — мой зам возмущённо фыркает. Открываю глаза и яростно растираю лицо. Устал как собака!

— Нет, не сплю и тебя слышу прекрасно. То, что кто-то умыкнул у президента пять тысяч бойцов я понял. Так ему и надо, тут он сам себя перехитрил. Но вполне допускаю, что это сами командиры батальонов приняли такое решение. Дисциплина в этих формированиях ни к чёрту не годится. Все вооружённые силы Страны Басков на сегодняшний день составляют всего тридцать тысяч солдат. Это я слышал ещё от подполковника Луна, но вот держать целых пять своих батальонов на границе с Кантабрией? Для возможного сдерживания прорыва в Басконию анархистов и социалистов? Это же верх идиотизма! Но да вот чего ещё можно ожидать от такого политика, ни в грош не ставящего своё военное командование. Все они тут на диктатуре и вождизме помешаны. Что Хосе Агирре, что его тёзка Буэнавентура Дуррути. Ладно Санхурхо в вожди рвётся, так он хоть военный и генерал, а вот эти-то куда пыжатся? — обречённо вздыхаю.

— Вот подполковника Луна мы потеряли. Действительно жаль, хороший дядька нами командовал. — Шарль в возмущении как-то по бабьи всплескивает руками:

— Мишель! Да жив твой подполковник! Ты вообще, чем слушаешь? Я ж тебе говорю, что сегодня с утра он стал временным исполняющим обязанности командующего воздушными силами всего северного фронта! — капитан Сен-Жак смотрит на меня с жалостью, как доктор на безнадёжного больного.

— Так я и говорю. Подполковника потеряли! Вчера он был всего лишь майором на должности комэска, сегодня стал уже подполковником, но на должности командира полка. Хоть и называется эта должность «Командующий воздушными силами Страны Басков», но все мы понимаем, что четыре десятка самолётов, считая вместе с нашей эскадрильей, это всего лишь смешанный авиаполк, но не более того. И дальше в Басконии ему расти уже некуда. Но вот если брать в масштабах уже всего Северного Фронта — так это семь провинций под контролем и семь десятков самолётов в подчинении, плюс очень неплохие перспективы уже завтра получить на погоны три звезды полковника и с неплохими шансами в ближайшем будущем разменять их на одну, но уже большую генеральскую звезду. На этой войне в чинах и званиях все растут очень быстро. Так что нет, назад под крыло к Агирре подполковник скорее всего больше не вернётся. Уверен, что его кандидатуру в скором времени утвердят в Мадриде. Да ему здесь, на Северном Фронте, сегодня вообще никакой альернативы нет. У нас в Сибири есть такая поговорка: «кто первый встал, того и валенки». Ладно, да и хрен бы с ней, с этой политикой. А что у нас с прогнозом на завтрашнюю погоду? Узнай? Всё, мы полетели.

Пятый вылет. Охренеть. О таком только в книжках читал. Но мог бы и не успеть на вылет, если бы послушал своего «главного оружейника». Так-то он прав, оружие нуждается в чистке и отказ наших пулемётов в бою вполне может произойти. Но чистка всех пулемётов и пушек займёт как минимум два часа, даже если к ней подключить наших пилотов. Но тогда вот как и где в сумерках уставшим пилотам разглядывать врага? Поэтому только вздохнул и на гневные причитания Очоа приобнял его за плечи:

— Дружище, я всё понимаю, но и ты меня тоже пойми. Там, — взмахом руки указываю направление, — пятнадцать батальонов озлобленных мятежников рвутся к нашей Столице. А им противостоят всего три тысячи уставших до крайности бойцов. И если мы им сегодня не поможем, то наших защитников попросту сомнут и завтра санхурходисты будут уже в Витории. Даже если у меня сейчас вдруг откажет сразу половина пулемётов, то вторая-то половина своё всё равно возьмёт. Но вот твои бомбы нас точно не подведут, так что очень на тебя надеюсь и не ругай меня, я сейчас сам себе не рад. — видимо проникновенно сказал, у старика даже глаза подозрительно заслезились и больше он мне не перечил.

Всё-таки пятый вылет, наверное, нам уже не так сильно и нужен был. «Долина смерти» опустела и кроме трупов мятежников больше ничего и никого на ней не увидели. Но у вдребезги разбитого моста через сухой лог мы вполне предсказуемо наткнулись на большой затор, однако стрелять по нему запретил. На всех фургонах, что вручную перекатывали через лог уставшие солдаты противника, растянуты белые простыни с красными крестами. С ними всё мне понятно. В арьергарде этого отступающего войска едут только санитарные повозки. Да уж… «Сходили, блин, за хлебушком». Добавляем скорости и несёмся над магистралью. Чёрт! Да это сколько же здесь раненых? На нас уже и внимания не обращают. Идут, а скорее уж еле бредут поддерживая друг друга. Но вот кому-то «повезло», их несут на носилках. Понятно, что фургонов на всех не хватает. Уже у моста перед рекой Баяс наконец-то наткнулись на более-менее «свежие силы» отступающего авангарда. Не, не зря мы сюда слетали. Вот только что был тут батальон мятежников, а вот уже и нет этого батальона. А не надо было ходить туда, где вам совсем не были рады. Теперь зализывайте свои раны, бандерлоги!

Тихий вечер опускается на город. Но на аэродроме деловая суета. Всех пилотов в приказном порядке после ужина отправил отдыхать несмотря на все их возражения, что, мол, «время-то детское»! Завтра у всех нас подъём в пять утра, так что… «всем на горшок и спать!» И только у механиков и оружейников «страда в полном разгаре». На взлётное поле подогнали машины наших техников, вот в освещении от фар и подвесных светильников над столами «реквизированными» из столовой, наши оружейники «колдуют» над вооружением приводя его в порядок, а механики копаются в двигателях, устраняя только им видимые недостатки. Завтра всех нас ждёт тяжёлый день и от того, как мы к нему сегодня подготовимся, завтра будут зависеть наши жизни. Немного пафосно, но это так. Надо бы уж и самому пойти прилечь, но вот всё мне кажется, что я что-то упустил или забыл. Хотя, ну что тут можно забыть? Опыта у нас мало, это так. Боевого слаживания нет? Так и боёв пока тоже не было, если не считать сегодняшнее утро, но там всё как-то спонтанно произошло, так что результат можно не учитывать. Что мог рассказать по тактике уже рассказал и «в пешем по лётному» показал. Насколько всё это успели усвоить лётчики? Грядущий день покажет. Ко мне подходит Сен-Жак.

— Думаешь завтра они всё-таки прилетят?

— Нет Шарль, я так не думаю. Я в этом уверен! Да ты сам посуди. Тщательно спланированное наступление мятежников, едва начавшись внезапно захлебнулось. Все попытки авиакрыла Бургоса и дальше бомбить Сантандер и Овьедо подполковник Луна отбил, кинув против него всю нашу авиацию. Сам говоришь, что бои в воздухе там сегодня шли тяжёлые. И у нас, и у мятежников очень большие потери в живой силе, бронетехнике и в самолётах. Санхурходистам было просто не до нас. Информация о том, что наступление на Виторию-Гастейс также захлебнулось, в Бургос видимо пришла с опозданием. Да и первые реляции о начавшемся наступлении, скорее всего были вообще победные. Ну, так и мощь-то какая на нас наступала! Соотношение сил, наступающих к обороняющимся, составило, как минимум пять к одному. Этого по меркам сегодняшней военной стратегии, вполне достаточно для успешного развития любого наступления. Тем более, что по самой Витории-Гастейс и передовым позициям республиканских войск авиация противника отработала на пятёрку с плюсом. Это нам приходится признать. Да и та эскадрилья, что мы уничтожили возле Сестао, скорее всего также должна была поддерживать наступающих. — усмехаюсь и заканчиваю свою мысль:

— «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Это у нас, у русских, есть такая старая поговорка. Вот и о нас скорее всего тоже «просто забыли», но может и вовсе не придали большого значения «Корсарам» и не учли в своих планах. Но так-то да, по большому счёту, на что-либо серьёзное в общей расстановке сил на фронте одна, пусть даже и «усиленная» эскадрилья, но не бомбардировочная, а истребительная повлиять не может. Но это лишь по мнению тех военачальников, что не принимали участия в Великой Войне и не испытали на себе того кошмара, что выпал на долю солдат, попадавших под бомбёжку и свинцовый ливень с небес. Однако «Корсары» повлиять сумели! Так что прилетят обязательно. Весь вопрос только в том, какими силами они к нам заявятся. — замолкаю и задумчиво любуюсь на яркие звёзды в безоблачной небесной синеве, в той самой «глубокой синеве», что цвета нашего геральдического флага.

— Так известно какими! Вот если бы ты учился в школе военных пилотов, так знал бы, что для гарантированного подавления противника необходим как минимум трёх-четырёхкратный перевес в силах. Вряд ли против «Корсаров» бросят все истребительные эскадрильи фронта, но вот пару выделят обязательно. Так что, как минимум восемнадцать вымпелов «жди в гости». Скорее всего с ними для поддержки отправят эскадрилью лёгких бомбардировщиков. Но наёмников, в общем-то, никогда не ценили и подвигов от них не ожидали. Так что будем надеяться на то, что и нас в серьёз пока тоже не воспринимают. — блин… «утешил» называется.

Можно подумать, что для моих «Корсаров» по два самолёта «с прицепом» на одного, это «семечки» и лёгкая разминка. Ну да ладно, нечего себе нервы на кулак мотать. «Будет день и будет пища»© Спать пора.

Думал что не засну, но как только упал на матрас набитый свежей соломой так сразу и отрубился. Вымотался за день. Но от лёгкого прикосновения проснулся сразу и сна как не бывало. Энеко уже и чашечку кофе мне приготовил. Оставил на столе, а сам убежал на вышку. У нас на «Бильбо-два» командно-диспетчерский пункт располагается прямо в штабной комнате и такой вот вышки мы не имеем, как-то недосуг строить было, но в Витории-Гастейс аэропорт относительно «старый» и КДП, как и полагается расположен на вышке. Вот Энеко с Элорри и дежурили на ней поочерёдно уже с полуночи внимательно вглядываясь в ночное небо со стороны Бургоса. В Арминьоне и у речного форта сейчас в небо тоже всматриваются зоркие глаза наших добровольных помощников-наблюдателей. Тут-то всё расстояние по прямой линии между столицами враждебных провинций чуть меньше ста километров. Только взлетел и вот она, твоя цель. Так что нам зевать никак нельзя. Так… Пять утра, пора будить пилотов, хватит уже дрыхнуть. Труба зовёт!

Успели оправиться и умыться, и завтрак не торопясь приговорить. Теперь маемся бездельем под крыльями своих самолётов. Те уже на взлётной полосе и выстроены сразу для парного взлёта. Счёт-то пойдёт на минуты, но как же оно томительно, это вот ожидание. Скорей бы уже в бой! Чего они там телятся? Мы уж заждались тут… Но всё равно команда — «Приготовится к взлёту!» прозвучала как-то неожиданно. Занимаем свои места в истребителях, подключаемся к рации и принимаем вводную от Сен-Жака:

— Противник силами четырёх авиаэскадрилий приближается к Ривабеллозе от Бургоса на высоте восемьсот метров. В составе первой волны идут девять итальянских истребителей «Фиат CR.32». Вторая волна — девять истребителей «Ньюпор-Деляж» NiD-52. Третья волна — девять бомбардировщиков, но тип самолёта не опознан. В четвёртой волне девять бомбардировщиков «Бреге-19». — хм, и это называется «наёмников никто не ценит»?

Кстати, а когда это Ривабеллоза перешла под наш контроль? Неужели её вчера уже успели занять? Молодцы! Вот ничего не скажешь, оперативно действуют республиканцы.

— Корсары, взлёт! Построение «этажерка». Первое звено, эшелон тысяча метров. Перепрыгиваем через «сверчков» и атакуем «ньюпоры».

— Второе звено, эшелон восемьсот метров. Атакуете «сверчков» с флангов.

— Третье звено, эшелон шестьсот метров. Пропускаете истребители и атакуете бомбёров снизу. На «Бреге-19» пока никому не отвлекаться, но это если сами буром не попрут. Этими бомбёрами займёмся после того, как разберёмся с истребителями. Как поняли? — одиннадцать подтверждений «принято» и ни в одном не слышно даже малой толики сомнения или колебания. Но вот меня, если честно, так немного потряхивает от возбуждения.

— Командир, вот за что я тебя так нежно люблю и даже уважаю, так за то, что ты о нас всё-таки заботишься! Это ж сколько премиальных мы за сегодня отхватим благодаря тебе? Вот так бы сразу и сказал, что «десерт» тоже будет, но чутка попозже. А то сначала — давай лети, потом бомби, затем стреляй. А самое вкусное где? — даже на столь незатейливую шутку Порфёненко эфир взрывается весёлым смехом.

Ну да. Вчера имел «долгий разговор» с ветеранами и они меня «озадачили». В своём договоре все эти наши бомбёжки и разведвылеты я предусмотрел, но вот момент с уничтожением военной техники, гужевого транспорта и «вещевого имущества» противника как-то упустил. А в Парагвае лётчики с этого также имели немалый навар. И вот хрен его знает, что мне с этим теперь делать. Президент Агирре — это ещё тот жук, скупой и прижимистый. Но да ладно, потом посмотрим. Наверное «натравлю» на него Шарля Сен-Жака. Он с президентом плотно общается и вроде как находится с ним в неплохих отношениях. Может у него что-нибудь получится? Но всё-таки Владимир Николаевич молодец. Вовремя подбодрил. У меня и мандраж как-то весь уже прошёл, да и злость появилась, но правда пока только на себя.

— Так, молодёжь! Слушайте внимательно. Если кто-то сегодня не выполнит свой план по сбитым, то кружку за столом может ко мне даже не протягивать. На месяц винной порции будет лишён! У вас сегодня появился очень хороший шанс выполнить квоту на «лётчик-ас», так что дерзайте. Такая удача выпадает не часто, но после боя не забудьте сказать нашему командиру «спасибо» за заботу! — Дрисколл, блин… а сами-то «парагвайцы» эту вот «свою квоту» уже выполнили?

Порфёненко при мне стал «лётчиком-асом». Если правильно помню, то Уолтер вчера вроде как сбил своего четвёртого, а вот за Нормана не знаю… Тьфу ты, пропасть! Да он же это специально отвлекает, чтоб у нас и мыслей не возникло, что и сами можем нарваться! Психологи… мать их так! Но замечаний о «засорении» эфира делать и не подумаю. Всё они делают правильно. Так вот и надо воспитывать «молодое поколение», на правильных примерах и собственном опыте. Но вот уже и противник «проявился» на горизонте. Приближается к Арминьону… Но что за чёрт? Я в упор не вижу «четвёртую волну»! Неужели одна эскадрилья бомбёров на Виторию-Гастейс отдельно пошла в обход?

— База, это Француз. Не вижу вторую эскадрилью бомбёров! Объявляйте воздушную тревогу!

— Француз, это База. Воздушная тревога в городе объявлена сразу, как только поступило сообщение о налёте. Но эскадрилья из девяти «Бреге-19», как только что мне сообщили, бомбит форт и траншеи республиканцев. Так что — всё в порядке! — ага, это у нас «всё в порядке», но вот на передовой сейчас с тобой вряд ли кто согласится.

Оп-пачки! Так я же знаю этих «неопознанцев»! Это же «Assalto Pallavicino» или «Caproni AP.1» Во нифигасе! Да неужто сеньор Чезаре Палавичино отважился на столь радикальный шаг, что даже решился провести «войсковые испытания» своего самолёта в условиях максимально приближённых к боевым? Вот так и губят хорошую идею прямо на самом корню. Читал что у него возникли какие-то трудности с заказами, но чтоб настолько серьёзные? На минуточку — это ж первый прототип итальянского штурмовика! Всем он хорош, но только вот броня у этого самолёта совершенно отсутствует «как класс», в угоду скорости и дешевизне. Крылья и кабина пилота обшиты фанерой и обклеены перкалем, но вот дальше, за кабиной, весь каркас корпуса обтянут только полотном, чтоб облегчить вес самолёта. Даже спинка кресла пилота ничем не бронирована, не говоря уж о самой кабине и этот пикирующий бомбардировщик предназначен только для штурмовки наземных целей, а не для воздушных боёв с истребителями! Интересно, вот какой идиот додумался послать их в бой? Или это продолжение тех интриг и «подковёрной борьбы», что сегодня так и преследуют талантливого итальянского авиаинженера-конструктора?

— Корсары, внимание! Меняем схему нашей атаки. Я опознал бомбардировщики. Это итальянский штурмовик «Caproni AP.1» У него в обтекателях шасси установлены два крупнокалиберных пулемёта «Бреда». Его лучше атаковать сверху. Третье звено — вы атакуете «Ньюпоры» снизу. Как поняли? — и получив подтверждение от Дрисколла, что меня поняли правильно, продолжаю:

— Первое звено! Перепрыгиваем через «две волны» и атакуем третью сверху. Уолтер, берёшь на себя среднее звено. Вильям и Марсель, ваше звено на правом фланге. Забудьте про свои пушки, штурмовик «Капрони» брони не имеет и пулями прошивается легко, хоть вдоль, хоть поперёк. Но под его крыльями полтонны бомб. Если они вдруг рванут, нам тут всем мало не покажется. Как поняли? — получив утвердительный ответ успокаиваюсь и через пять минут уже командую:

— Первое звено, в атаку! — бой начался.

Второе звено Порфёненко уже «вцепилось» во фланги эскадрильи итальянских «Фиатов». Вот всем хорош этот самолёт, да только нашим «Девуатинам» в скорости уступает значительно, а против крыльевых «Эрликонов» так вообще бессилен. И вот уже летят в эфир восторженные вопли «клоунов»:

— Горит зараза! Я его сбил! Падает! — спустя пару минут к ним присоединяется победный рёв третьего звена: — Горит! Падает! Сбит!

Бросаю взгляд на своё звено и успокоено выдыхаю. Ну, этих парней бою учить не надо они и сами знают, что им делать. Все самолёты мятежников летели в одном эшелоне и теперь у нас есть преимущество по высоте в двести метров. Быстро сближаемся и одновременно, почти отвесно падаем на врага. Как соколы на стаю беспомощных уток. Мой «визави» отчаянно пытается задрать нос своего самолёта, чтоб загнать меня в прицелы своих пулемётов. Но нет дружок, шалишь! Чтоб это сделать, тебе придётся чуть ли не «хаммерхед» исполнить. К тому же про свои бомбы ты в горячке некстати забыл, но вот с таким перегрузом вообще никому бы не порекомендовал выполнять фигуры высшего пилотажа. Ловлю кабину лётчика в перекрестие прицела нажимаю на гашетки пулемётов и после короткой очереди сразу же ухожу на «ранверсман». Смотреть на результаты своей стрельбы даже не пытаюсь. К чему? Вчера досыта насмотрелся. Это в небе не видно, куда летят твои пули. Однако на земле их конечный путь в виде пыльных фонтанчиков виден очень даже хорошо. Завораживающее и красивое зрелище, но это, если ты в кабине самолёта сидишь, а не по земле в поисках укрытия мечешься. Так что вчера вдоволь и настрелялся, а заодно и пристрелялся.

Два «Капрони» избежавшие моей атаки также делают «разворот на горке» поспешно избавляясь от своих бомб. Такое вот у меня впечатление, что эта пара «небесных рыбёшек» решила прямо здесь отметать свою «смертоносную икру». Но вряд ли это им поможет. Они ещё на «горке» зависают и только в разворот собрались идти, а уже к ним приближаюсь и моя скорость больше чем на полсотни километров. Ловлю в прицел «цель», беру небольшое упреждение, и очередная щедрая порция «свинцового гороха» отправляется на скорую встречу со своей потенциальной жертвой. Но вот сейчас немного задерживаюсь, чтоб оценить точность своей стрельбы. Всё-таки здесь не прямой выстрел «по мишени», а с небольшим упреждением и, если противник это заметит, то в последний момент сможет отвернуть. Но нет, не заметил и сам влетает прямо под очередь. Так и не закончив своего разворота штурмовик обречённо валится вниз. Но от этого захватывающего зрелища меня отвлекают экспрессивные и возмущённые вопли «Молодого»:

— Уолтер! Да имей ты совесть, тебе уже хватит! Оставь его мне! — вот нихренасе, я опять что-то пропустил?

Осматриваюсь и меня невольно разбирает смех. Сразу два моих пилота преследуют один и тот же самолёт. Не поделили! Вот кому скажи, так не поверят. «Старый да малый»… ей богу, как дети! — но «старый» всё-таки уступает:

— Да хоть все забери! Но запомни сынок, ты мне теперь должен!

Осматриваюсь и тоже принимаю решение «поделиться добычей». Ухожу с атаки на третий штурмовик и вызываю Лабусье.

— Вильям, забери себе мой штурмовик. Я тебе его уступаю!

— А-а-а! Спасибо тебе дружище! С меня бутылочка «старого Бордо»! — блин, да вы сначала сбейте эти самолёты, а потом уж «проставляться» начнёте.

Хотя да, вот от белого полусладкого я бы не отказался. Как по мне, так это действительно хорошее вино, а не то, что красное сухое, «лечебное», которым меня упорно пичкали всё последнее время. Осматриваюсь и довольно хмыкаю. Таки-да! Отлично мы бой провели, из врагов «никто не ушёл обиженным». Все здесь так и полегли. Хотя, стоп! А где «Бреге-19»? Вот же собаки! Да они никак собираются сваливать с этой «негостеприимной помойки»!

— Эскадрилья, общий сбор! Построение звеньями, выдвигаемся к форту. — пора и «Бреге-19» внимание уделить.

— Командир, а может «новиков» вперёд отправить, пусть «потренируются»? — на несколько секунд задумываюсь над словами Порфёненко. Вот чем-то мне эта спонтанная идея не очень-то нравится, но придавив своего «червячка сомнения», всё-таки решаю согласиться:

— Добро. Внимание «парагвайцам»! Всем занять эшелон восемьсот метров, внимательно наблюдать и корректировать в бою своих подопечных. — дожидаюсь подтверждения приказа и произвожу перестановку пар в звеньях.

— «Ковбой», на этот бой ты ведомый у «Игрока». Латер, ты ведущий, но не задирай нос, следи за своим «Ковбоем». За него с тебя спрошу лично!

— Корсары, в атаку!

Разгром своей атакующей группы, а по-другому тут и не скажешь, противник заметил и оценил. «Бреге-19» поспешно избавляясь от остатков бомбового запаса пытаются уйти на свою сторону, в тщетной попытке избежать нашей атаки. Но сделать это не так-то просто. Максимальная скорость наших «Девуатинов» превышает четыреста километров в час и почти на сто пятьдесят километров больше, чем у этого тихоходного биплана. Так что мы их «догнали как стоячих». И «долина смерти» вновь становится ареной битвы, но в этот раз воздушной. Соотношение сил в бою примерно равное, восемь наших «Корсаров» против девяти бомбардировщиков противника. Но мастерство на нашей стороне и это хорошо заметно на примере атакующей пары из моего звена. «Гаврош» выбрав себе «жертву» пикирует к земле и на выходе из пикирования чётко, как на учениях, прошивает очередью из пушек кабину и капот самолёта противника. Но видимо и в бензобак попадает, так как «Бреге-19» несётся на землю огненным болидом. «Молодой» тоже не отстаёт, пусть не так эффектно и без огненного фейерверка, но на выходе из пикирования не менее уверенно поражает свою цель. Ну так, не такие уж они и «новики», как отозвался о них Порфёненко. В моей эскадрильи вообще-то все пилоты изначально подбирались с большим лётным опытом, а вот свой боевой опыт нарабатываем прямо сейчас.

Самодовольно оглядываю поле боя и моё благодушное настроение мгновенно испаряется. Твою-то мать! Вот не зря мне «червячок сомнения» недавно так царапнул сердце. Я совсем упустил из виду тот факт, что снаряды к «эрликонам» остались только у моего звена, но вот остальные-то пилоты видимо растратили этот боезапас ещё во время своих атаках в предыдущем бою. Бой практически окончен и на земле догорают обломки семи самолётов противника. Но вот ещё два «Бреге-19» на бреющем полёте «стригут траву», всё-таки пытаясь оторваться от моих «Корсаров», активно маневрируя и уворачиваясь от пулемётных очередей своих преследователей. И по закону подлости, а судя по тем цифрам; «шесть» и «десять», что вижу на фюзеляжах самолётов, в роли «загонщиков» выступают «Игрок» и «Ковбой». Но почему именно «по закону подлости»? Да потому что один из них «азартный Парамоша», а второй явно пытается «реабилитироваться» за свой вчерашний «косяк» и на мои вопли «Прекратить атаку! Выйти из боя!» ни тот ни другой совершенно не реагируют. Латер, прибывая в эйфории от азарта погони, скорее всего сейчас вообще ничего не слышит, а Франк может и слышит, но беря пример со своего ведущего тоже «ухом не ведёт» сосредоточившись на преследовании.

Но вот пилотами на «Бреге» видимо оказались тоже отнюдь не новички в авиации. Снизившись до двадцати метров, они тем самым практически исключили атаку наших истребителей на свои самолёты из нижней полусферы, заодно полностью нивелировав преимущество «Корсаров» в скорости. Стрелкам бомбёров стоит только раз поймать в прицелы своих пулемётов атакующие самолёты, как спарка «льюисов» тут же поставит «жирное многоточие» в погоне. Сейчас этому мешают свои же рули направления и высоты. Отстрелить собственное хвостовое оперение самолёта в попытке сбить атакующего врага? Это, вообще-то, так себе идея, однако доводилось читать, что и такое случалось в моём мире. Но вот почему остальные лётчики даже не пытаются помочь своим товарищам? Они что, не понимают, чем всё может здесь закончиться? «Джентльмены»… мать вас всех за ногу!

— Уолтер! Атакуем! — бросаю свой истребитель на помощь «Игроку», но понимаю, что могу и не успеть, слишком уж он далеко от меня находится.

Но развязка наступает даже намного раньше, чем я ожидал. Всё-таки, это или Латер умудрился попасть в лётчика, или сам пилот вдруг решился на столь отчаянный маневр, но не в этом суть. Нос «Бреге-19» вдруг резко задрался вверх и спустя всего долю мгновения, под захлёбывающуюся трескотню пулемётов на встречу друг другу понеслись шесть смертоносных очередей. «Шестёрка» огребла сразу две «оглушительные плюхи по наглой рыжей морде», отчего тут же враз «поперхнулась» и густо зачадила выхлопными патрубками, а бомбардировщик, так и не завершив своего непонятного манёвра просто рухнул хвостом на землю и загорелся. Но видимо и пилот второго бомбардировщика тоже немного «отвлёкся», наблюдая за гибелью своего боевого товарища, потому что слегка запоздал с манёвром уклонения от очередного холма на своём пути и слегка чиркнул по его гребню колёсами. Ну, как «слегка чиркнул»? При такой-то скорости это чревато катастрофой даже при касании ровной поверхности, а здесь нехилый такой «бугорок» попался прямо под колёса! От столь мощного удара о землю, стойки шасси просто вырвало из креплений, а вот сам самолёт «клюнув землю носом» и проскользив на капоте по вершине холма с десяток метров неожиданно обо что-то ещё «споткнулся», скапотировал и предсказуемо взорвался. В эфире тут же раздался негодующий и разочарованный вопль разъярённого «Ковбоя», собравшего в своём «эмоциональном спиче» почти все «факи» из известных мне «непечатных» американских жаргонизмов.

— Это я должен был его сбить! Да я почти уже его сбил! Но этот (Фак… Фак… Фак…) сам убился! Ненавижу трусов и самоубийц! — в эфире от дружного хохота корсаров стоит сплошной гул, но мне не до веселья и приходится напрягаться, чтоб перекричать чужие эмоции:

— Прекратить разговоры! Всем заткнуться! «Игрок» доложи, что у тебя с двигателем? Лететь сможешь, или тебе лучше покинуть самолёт? — в тревоге замираю, ожидая ответа пилота.

— Двигатель пока работает, но падает уровень масла. Наверно трубки перебиты? — в голосе Латера слышатся виноватые нотки.

— «Игрок», немедленно набирай высоту восемьсот метров и бери курс на аэродром Витории. В случае отказа двигателя или его возгорании немедленно самолёт покинуть! Как понял? — после небольшой паузы слышу угрюмый ответ:

— Вас понял, выполняю. — ну да, а что ему ещё остаётся делать?

До самого аэродрома нет ни одной пригодной для посадки самолётов площадки. Вчера «на всякий случай» специально проверяли, но так ничего и не нашли. Долина изрыта воронками от снарядов и бомб, вся дорога вообще разбита в хлам. Даже от форта и до Витории одна сплошная колея, а не шоссе. А на холмы на самолёте не сядешь и ровных лугов с полянками тоже нет. Словно кто-то специально тут ударно потрудился и «полосу препятствия» для летунов устроил. Вот в моём времени всё было как-то «ровнее» и «прилизаннее» что ли? Но может просто внимания на это не обращал? В общем, пришли к неутешительному выводу что «в случае чего» нам остаётся только прыгать. Самолёта, конечно, жаль, но по договору его стоимость мне возместит правительство Страны Басков. Однако вот жизнь лётчика вообще бесценна и рисковать ею при вынужденной посадке совершенно незачем.

— «Корсары», осмотреться и доложить о повреждениях! — ничего экстраординарного в ответах не ожидаю, но доклад «Мотылька» в моё сумрачное настроение вносит дополнительные «оттенки серого».

— Командир. А у меня, кажется, уровень масла тоже падает… и топлива! — твою же маму!

— «Мотылёк», а запах бензина в кабине ощущаешь? Пристраивайся к «Игроку»! Пойдёте первыми. И оба будьте готовы покинуть свои самолёты по необходимости и без команды!

Наши топливные баки изготовлены из тонкой жести и обтянуты слоем сырой резины, поверх которой наклеен ещё один слой из плотного картона. Такой вот «сэндвич» получается. Конечно, это не броня и от пули не защитит, но вот от нескольких попаданий в бак ничего критического произойти не должно. Сырая резина, размягчённая бензином, должна «залепить» отверстие от пули, но это в теории, а как оно произойдёт на самом деле мы не знаем. Раньше с этим как-то вот не сталкивался, но всё когда-то бывает в первый раз. Вот и посмотрим, насколько действенна подобная зашита, так как другой у нас всё равно нет. Но если по-настоящему бронировать самолёт, то боюсь, что в реалиях сегодняшнего дня он и от земли не сможет оторваться. Какое время на дворе, такие и технологии. Тут прыгнуть «выше головы» никак не получится и это тоже приходится учитывать в своих «хотелках».

Над Виторией-Гастейс даю команду «подранкам» отключить магнето и подачу топлива. Дальше только свободное планирование на аэродром. Там их уже поджидает пожарная команда, срочно вызванная Шарлем из города. Своя-то осталась в Бильбао. Только бы при посадке не случилось возгорания двигателей. Это страшно, когда самолёт горит, а высоты для прыжка не хватает. Так пилоты и сгорают заживо, всего в нескольких метрах от спасительной земли. А зрелище, что сейчас перед собой наблюдаю, совсем не для слабонервных. Два сильно коптящих самолёта в полной тишине пролетают над городом, словно сумрачные всадники из грядущего апокалипсиса. Наше охранное «каре» вокруг «подранков» только усиливает это ощущение безнадёжной жути. Но долетели и сели!

Скидываю парашют, стаскиваю пропотевший шлемофон и передаю своему механику, взамен Пабло протягивает мою пилотку. Бегу к «подранкам», возле которых вовсю суетятся механики самолётов и все наши «безлошадные». Капоты у самолётов полностью вскрыты и передо мной «во всей красе» предстаёт неприглядная картина последствий моего необдуманного решения. Оба мотора однозначно придётся менять. То что в бою не смогли разрушить пули вражеских пулемётов, то с лихвой сумели привести в полную непригодность холодная вода и пена, щедро выплеснутые на раскалённые блоки цилиндров двигателей. Кстати, у «Мотылька» все три пулевые отверстия в бензобаке самолёта сырая резина действительно смогла надёжно «закупорить». Вот тебе и «колхозная самодеятельность»! Но вот под капотом всё выглядят просто вообще ужасно. Кажется, что там недавно что-то серьёзное сгорело, но на самом деле, это просто копоть от выхлопного патрубка. Это ж надо было так умудриться, чтоб получить сразу два попадания в один и тот же патрубок! Вот он и дал «слабину» по месту крепления с двигателем. Но вот на вопрос, это когда и как «Мотылёк» попал под обстрел, тот только руками разводит: — «Не знаю сеньор Команданте!». Врёт! Смотрит мне в глаза и нагло врёт! И что с ним делать?

С самолётом Латера вообще вышла грустная история. Получив одномоментно несколько пулевых попаданий один из цилиндров не выдержал и дал небольшую трещину. Но её небольшой осколочек, в свою очередь полностью заклинил ход поршня в его верхнем положении, в результате чего оборвало уже сам шатун поршня. На работе самого мотора это особо не отразилось, если не считать снижения его мощности, но вот через трещину начало выдавливать масло из картера. Слава богу, поршень практически перекрыл поступление топлива в цилиндр, иначе возгорания было бы не избежать. А всё масло из трещины под действием центробежной силы в основном разбрызгивалось на стенки капота и затем стекало в поддон моторамы где и накапливалось. Но что-то, в виде паров воздушно-капельной взвеси, всё-таки попадало и на другие цилиндры. Но к счастью, это к возгоранию не привело, однако дымило нещадно. Сегодня Латер тоже по самому краешку прошёлся, но когда-нибудь этот «Игрок» всё-таки у меня «доиграется». Тетеря глухая! Ко мне подходит Порфёненко и глядя на «убитые» двигатели неуверенно произносит:

— Миша, ты меня извини, за то что давеча к тебе с непрошенными советами полез. Я же никак не мог предположить, что всё так выйдет! — видно что мой друг сильно огорчён и смущён, но я лишь удручённо махнул рукой.

— Это я принимал решение и это мой промах, и только моя ответственность. Твоей вины в этом нет ни капли, так что зря себя не кори. Ладно, пойдём отдыхать. Утро у нас вышло напряжённым и день только начинается, а механики и без нас здесь справятся. — но далеко уйти мы не успели.

— Вот же принесла их нелёгкая! Команданте, к нам начальство пожаловало! — услышав недовольное бурчание своего начальника штаба оглядываюсь и вижу кортеж машин, во главе с «Испано-Сюизой» нашего Президента. Блин… действительно невовремя они.

— Эскадрилья, для встречи Президента становись! — поправляю пилотку и дождавшись построения отдаю следующие команды:

— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — делаю два строевых шага навстречу вышедшему из автомобиля Президенту Агирре и вскинув ладонь к виску начинаю свой доклад:

— Сеньор Президент! Эскадрилья «Корсары» вернулась из боевого вылета. Во время выполнения задания нами была перехвачена и полностью разгромлена усиленная авиагруппа мятежников. Во встречном бою были уничтожены две эскадрильи истребителей «Фиат» и «Ньюпор-Деляж», а также эскадрилья пикирующих бомбардировщиков «Капрони». Затем перед Ривабеллозой догнали и уничтожили ещё одну эскадрилью лёгких бомбардировщиков «Бреге-19». Всего в ходе сегодняшнего боестолкновения противник потерял тридцать шесть своих боевых машин. У нас потерь и раненых среди лётного состава не имеется. Но два истребителя в бою получили серьёзные повреждения и нуждаются в замене авиадвигателей и ремонте топливных баков. — облегчённо перевожу дух…

— Командир эскадрильи «Корсары» команданте Лапин доклад окончил! — по ходу своего рапорта замечаю, как у Хосе Агирре и его свиты отвисают челюсти, а глаза разрастаются до размеров чайных блюдечек.

Так есть с чего! Вчера Сен-Жак по телефону до позднего вечера выяснял подробности первого дня боёв и перед сном поделился своими «разведданными» со мной. Вчерашний день действительно выдался тяжёлым, но не только для нас. Очень большие потери в живой силе и технике понесли все республиканские части. Но если бы подполковник Луна не бросил вчера «Бискайское авиакрыло» на помощь соседней Кантабрии, то скорее всего, сегодня Сантандер был бы уже в руках мятежников. Наступающего противника защитникам удалось остановить буквально у самых стен города только непрекращающимся массированными бомбовыми ударами, а затем даже немного прогнать вспять, почти до прежних позиций. Но это уже благодаря неожиданной и своевременной помощи от тех пяти тысяч «таможенников», что ранее стояли у границ Кантабрии, однако немало не задумываясь, по призыву своих командиров сразу пришли на помощь соседям. Но тяжелее всего пришлось всё-таки войскам «генерала» Буэнавентура Дуррути. Массированные бомбовые удары и артиллеристский обстрел вынудили военное руководство поспешно отводить свои войска с укреплённых позиций, от «почти сдавшихся» городов Леон и Луго «в чистое поле», из-за опасения вполне себе вероятного флангового удара мятежников со стороны провинции Ла-Корунья. Потери среди анархистов были ужасающими.

За вчерашний день все авиасоединения Северного Фронта в воздушных боях потеряли тринадцать самолётов, из них потери «Бискайского авиакрыла» составили шесть машин. Три в небе Кантабрии над Сантандером и три на аэродроме Витории-Гастейс. Но это не учитывая два наших, подбитых в сегодняшнем бою. Потери мятежников вполовину меньше, но это было «вчера». По сведениям нашей разведки у противника перед наступлением числилось около ста исправных самолётов. Тогда как по сводке нашего штаба у всего авиасоединения Северного Фронта в наличии (включая «Бискайское авиакрыло» и «Корсаров») имелось лишь шестьдесят девять полностью готовых к бою самолётов. Но и то, четыре из них я бы без всякого сомнения уверенно отнёс в категорию «условно боеготовых». Вот для чего кому-то потребовалось учитывать музейный раритет «Фарман», наш учебный «Фиат.30бис», или те же два «Моноспара»? Это мы кому тут пытаемся «пыль в глаза» пустить? Врагу? Да он со смеху помрёт, увидев эти самолёты в бою!

Не знаю по какой причине, однако наши «вчерашние сбитые» в общую сводку потерь противника включены не были. Но Сен-Жак с самого раннего утра смог уже дозвониться до Бильбао и потребовать от коменданта города подтверждения в штабе этой нашей победы в бою под Сестао. «Учёт и контроль», это не только «правильное требование первой фазы коммунистического общества», как когда-то любил говорить дедушка Ленин, но и наши законные «призовые» в обществе капиталистическом. Наверно вся эта неразбериха случилась из-за внезапно начавшегося наступления, но это ещё совсем не тот форсмажор, чтоб нам оставаться без денежного вознаграждения. Видимо президент Агирре заехал к нам на аэродром, чтобы поинтересоваться подробностями того боя. Или может просто решил вставить очередной «фитиль» за пролёт «горящих» самолётов над столицей провинции? Как-то недолюбливает меня в последнее время наш президент, слишком уж я «независимый» по его мнению. Не знаю. Но приехал, а тут ему от «Корсаров» такой вот «рождественский подарок» внезапно перепал.

Почти целую минуту Хосе Агирре просто стоит и молча смотрит на меня. Ну, так-то да, тут ему есть от чего «зависнуть». Я его хорошо понимаю. Расклад сил внезапно радикально изменился. От ещё вчерашнего «Шеф, всё пропало!», до уже сегодняшнего «А жизнь-то налаживается!» Но «развернули» всю эту ситуацию его подчинённые! Не социалисты из Кантабрии, и уж тем более, не анархисты из Астурии. И наплевать на то, что эти пилоты не баски, зато все преференции от новой расстановки сил достанутся уже только ему одному! Ещё вчера вечером девяносто два самолёта мятежников против всего шестидесяти республиканских, уверенно гарантировали Бургосу полуторократное превосходство в воздухе. Но сегодня утром выяснилось, что против пятидесяти восьми «республиканцев» у мятежников осталось только сорок четыре своих самолёта. Да, это тоже не мало, но теперь преимущество в воздухе уже у республиканских сил и наземным войскам можно облегчённо выдохнуть. Но наконец президент «отмирает» и шагнув ко мне, крепко обнимает.

— Спасибо тебе, Команданте! — хм, очень неожиданный жест от «сурового президента», но мне приятно, а президент уже обращается ко всем «Корсарам» замершим в строю:

— Сеньоры! Благодарю вас за службу и приношу искреннюю благодарность от себя, и от всех жителей нашей древней земли! Они никогда не забудут вашего эпического подвига и станут передавать рассказы об этой битве своим потомкам, как сегодня передают легенды о героях нашего прошлого. Со своей стороны, как Президент этой страны, я обещаю вам внести на рассмотрение Кортесов проект о специальной награде в честь этого памятного события! — если Хосе Агирре ожидал от нас «бурных оваций», то он их так и не дождался.

Да и фиг его знает, как нам реагировать на его слова. Приятно конечно, но мы не его подчинённые, так как присягу не приносили и вообще как-то не в курсе того, что следует делать в подобном случае. Да и этот «проект» каким к нам боком? О чём он, и какие преференции нам стоит от него ждать? А утвердят ли его Кортесы или же нет, это «ещё на воде вилами писано». Но могут и очередной «почётной грамотой» отделаться, с них станется. Так что в своей «ответной речи» только заверил президента в том, что мы по-прежнему будем прилагать все свои усилия по защите мирного неба Басконии и завоеваний Испанской Республики, в общем, «много слов ни о чём» и сплошной «политес». А затем сопроводил «высокого гостя» до стоянки подбитых самолётов, на которые Агирре изъявил желание взглянуть лично. Да уж. Неприглядное зрелище! Не знал бы, что и как тут произошло, так тоже бы впечатлился, решив что мотор как минимум «полыхал жарким пламенем». Во всяком случае президент видимо так и решил, судя по его ошарашенному лицу. Но потом он обратил внимание на пулевые отверстия в корпусе и вообще замер в шоке. Ну, так-то да. За вчерашний день мы все тут умудрились нахвататься попаданий и фюзеляжи наших самолётов сейчас напоминают старые дуршлаги нерадивой хозяйки. Так некогда нам было «красоту наводить»! Но видимо президент решил, что это всё последствия нашего сегодняшнего боя. Ну так и пусть себе думает, разубеждать даже не стану.

— Кто пилот этого самолёта? — слышится печальный вздох и перед Агирре предстаёт смущённый «Игрок».

— Представьтесь, пилот! — да уж, что-то мой лётчик вообще о субординации позабыл.

— Сэр! Второй лейтенант Роберт Латер. Ведомый первой пары второго звена, сэр! — видимо это от волнения Латер представляется по уставу ВВС САСШ, а не так, как это принято в испанских воздушных силах, но Агирре снисходительно «не обращает» на это своего внимания.

— Так как же ты «на этом» смог долететь до аэродрома? — в вопросе президента слышится искреннее изумление, на что «Игрок» недоумённо пожав плечами невозмутимо отвечает:

— Как говорит в таких случаях наш Команданте: — «Жить захочешь — не так раскорячишься!» — и когда это я такое говорил?

Агирре усмехается и одобрительно похлопывает Роберта по плечу, а затем видимо решив блеснуть эрудицией произносит:

— Говоришь что лишь «ведомый»? Сеньоры, а кто «ведущий» у этого отважного лётчика? — рядом с «Игроком» встаёт Порфёненко и «выкатив грудь колесом» с некоторым шиком рапортует:

— Командир второго звена и ведущий первой пары капитан Порфёненко! — видимо оценив воинское звание и возраст моего друга президент делает вполне правильный вывод и задаёт следующий вопрос:

— Ветеран? Участник Великой Войны? — Владимир Николаевич расправляет плечи и гордо отвечает:

— Так точно! Три года в воздушных силах на стороне Антанты, — и поколебавшись добавляет, — и три года в Чакском конфликте на стороне Парагвая.

— О! Так вы опытный и заслуженный лётчик! Видимо и сбитые есть? Если это не секрет, то сколько? — вообще-то, такие вопросы в среде авиаторов считаются «некорректными», но моего товарища они не смущают.

— Всего или сегодня? — ай да молодец, «уел любопытного шпака»!

Но увидев растерянность на лице Хосе Агирре, Владимир Николаевич решает ситуацию «не усугублять» и как ни в чём не бывало завершает свой ответ:

— Сегодня сбил три самолёта, а всего на моём счету пятнадцать сбитых аппаратов противника. Да в нашей эскадрильи все пилоты уже давно асы! — хм, ну допустим, пока ещё не все.

Это ты Владимир Николаевич «слегка погорячился», но твоя идея мне нравится! Для меня два сегодняшних самолёта особой роли не играют, но если меня поддержат наши «ветераны», то мы вполне можем получить негласный титул первой «эскадрильи асов». Что для нашего имиджа принесёт дополнительные репутационные очки, а в этом мире титулы и ранги ценятся ненамного меньше, чем в виртуальных играх моего времени. Хотя и реальной пользы тоже не несут. Ну что ж. «Невеста согласна, осталось уговорить жениха», в смысле наших «недоквотников». Но кажется и президент тоже не очень-то поверил в «эскадрилью асов», так как смотрит на Порфёненко с явным недоверием.

— Так говоришь, что в эскадрильи уже все асы? — обводит строй пилотов внимательным взглядом и останавливает свой выбор на «Мотыльке».

Это у Нормана Дрисколла или Уолтера Гуина образ прирождённых головорезов и опасных убийц, но наивный и бесхитростный вид этого молодого мужчины скорее подобает романтичному юноше или легкомысленному повесе, но никак не безжалостному пирату. Однако первое впечатление иногда может оказаться до обидного обманчивым, о чём Агирре видимо не догадывается.

— Представьтесь! — голос президента сух и явно к шуткам не располагает, но нашему «Мотыльку» это всё по барабану. Такой уж у него характер.

— Лейтенант Ив Дюссо. Ведомый второй пары второго звена. — закончив представление «Мотылёк» смущённо отводит свой взгляд в сторону и видимо это окончательно убеждает Агирре в правильности своего выбора, потому что положив руку на плечо лётчика президент проникновенным голосом произносит:

— Лейтенант, представь что я твой исповедник и ничего не опасаясь ответь мне только на один вопрос. Сколько у тебя сбитых? — да блин, что он на этом зациклился-то?

— Сегодня, или вообще? — тут даже я не выдержал и смешливо фыркнул, но вот Агирре начинает багроветь, видимо посчитав, что над ним надсмехаются.

— Лейтенант! Вот только не говори мне тут, что ты тоже участвовал в Великой Войне или в Чакском конфликте. Я в это никогда не поверю! — похоже, что «кто-то» действительно рассердился, но «Мотылёк» и не думал разыгрывать президента или тем более, над ним шутить.

— Но сеньор президент, я этого не говорил! Однако сегодня в бою мне удалось сбить четыре самолёта и два вчера, так что у меня шесть сбитых и я тоже лётчик-ас! И позвольте заметить, что вы совсем не похожи на моего духовника. Но если и дальше так будет продолжаться, то он мне и не понадобится! Я уже второй месяц в этой стране, а у меня ещё так и не было ни одного подходящего случая, чтоб хоть немножечко согрешить. Да мне просто не хватает времени, чтоб нагрешить даже в мыслях! Я же всё время чем-нибудь занят. Впору в монах записываться! — этот спонтанный спич, более всего похожий на вопль отчаянья, внезапно разрядил напряжённую атмосферу, вызвав неудержимый хохот у всех присутствующих включая президента и его свиту.

Отсмеявшись Агирре вытирает выступившие на глазах слёзы, шутливо грозит пальцем «Мотыльку» и на этом решает закончить свой «визит».

— Сеньоры, не стану вас больше задерживать, простите моё недоверие. Вы настоящие асы, в чём я сейчас окончательно убедился. Отдыхайте, вы этого заслужили! — ещё раз погрозив пальцем «Мотыльку», Агирре подхватывает меня под руку и отводит в сторону.

— Сеньор команданте, я хотел бы с вами переговорить… — но о чём хотел переговорить со мной президент я так и не узнал.

К нам подбегает Энеко и срывающимся голосом докладывает:

— Сеньор президент! Вам звонили из канцелярии. Войска Наварры перешли в наступление. Вас ждут на заседании правительства! — пипец, вот тебе и «отдохайте»!