Небо в огне

Глава 7 Есть упоение в бою…

«Подлодки и аэропланы портят всю поэзию войны.»

(А. В. Колчак)

Президентский кортеж сорвался с места и стремительно умчался в направлении столицы. Оружейники с механиками занялись нашими самолётами, а Сен-Жак ушёл в диспетчерский пункт, рассчитывая получить разъяснения по телефону. Хотя, вот что он там выяснит, а главное у кого? Подполковник Луна сейчас находится в Овьедо и оттуда руководит авиацией всего Северного Фронта. Но вот благодаря его «руководству», в Стране Басков на сегодняшний день, кроме эскадрильи «Корсаров» самолётов уже вообще не осталось. Раньше-то вся информация по текущей обстановке, та что касалась «Бискайского авиакрыла», доводилась сразу на «Бильбо-один» и в штаб командования в Бильбао. А затем дублировалась в Виторию-Гастейс. Но вот кто и кому сейчас докладывать станет? Это ещё вопрос. Вся ранее отработанная «информационная логистика» напрочь сломалась. Но вот так оно и бывает, когда всего лишь одно необдуманное и поспешное решение разом рушит тщательно отработанную схему. Как выкручиваться станем? Да как обычно. Жить захочешь…

Смотрю на столпившихся возле курилки лётчиков и не замечаю на их лицах никакого волнения или тревоги. Курят свои папиросы и травят анекдоты, весело смеются. Словно им предстоит не очередной вылет на боевое задание, но всего лишь лёгкая прогулка. Мне бы такое вот самообладание! Впрочем, тоже не очень-то опасаюсь предстоящего вылета. Воздушного боя не жду, да и с кем? Те два «Ньюпора» что остались у Наварры вряд ли рискнут нас атаковать, даже если мы встретимся в воздухе. Это скорее им стоит избегать встречи с нами. Единственное опасение у меня вызывают только зенитки противника и вот они действительно могут для нас оказаться «крепким орешком», но все мосты, так или иначе, всё равно придётся бомбить. Разрушение переправ и нарушение дорожной логистики наша первоочередная цель на сегодняшний день. В связи с полным отсутствием нашей бомбардировочной авиации и воздушных целей для «Корсаров», штурмовые возможности «Девуатинов» вдруг неожиданно вышли на передний план. Ещё совсем недавно возможность истребителей наносить бомбовые удары по наземным целям противника я считал просто всего лишь ещё одной «дополнительной опцией» наших самолётов, однако вон как оно получилось, и для «Корсаров» на сегодняшний день, это чуть ли не самая необходимая «функция» оказалась. Среди курильщиков замечаю и наших «лётчиков-залётчиков», Ива Дюссо и Роберта Латера. Стоят, заливисто хохочут над очередным анекдотом и смолят папироски. И это почему-то начинает меня раздражать. Не сам факт курения, а такое вот беспечное поведение пилотов, словно им всё нипочём и они в полном своём праве.

— «Игрок» и «Мотылёк»! А вы-то что тут делаете? Немедленно отправляйтесь в распоряжение Пабло Гарсия. Думаю наш механик найдёт применение для ещё двух «безлошадных» бездельников. После вылета эскадрильи вместе со своими техниками приступите к демонтажу двигателей на своих самолётах, но пока что помогайте готовить наши самолёты к боевому вылету. Заодно вспомните как это делается и на своей шкуре прочувствуете «все тяготы и лишения воинской службы». И без разговоров, выполняйте! — смотрю вслед понуро уходящим парням и у меня прямо-таки «зудится», чтоб ещё не дать им напоследок «вдохновляющего и ускоряющего» пенделя.

Но понимаю, что особой вины лётчиков в том, что они сегодня остались «безлошадными», в общем-то и нет. Это опять моя личная недоработка. Мне давно бы уже пора «закрутить гайки» и подтянуть дисциплину в эскадрильи, но всё как-то «стесняюсь». Однако вот прямо с сегодняшнего дня начинать «жить по уставу» нам видимо всё-таки всё равно придётся. Хватит уж этого панибратства, когда приказ своего командира лётчики вначале начинают обсуждать, вместо того чтоб тут же выполнять его «бегом и с песней». Этак вскоре и всю нашу эскадрилью можно будет «безлошадной» оставить, при таком-то вот наплевательском отношении к моим приказам. Окидываю хмурым взглядом притихших лётчиков.

— Хватит травить свои организмы, шагайте к штабу на постановку задачи! — и пилоты торопливо побросав окурки в урну спешат за мной к зданию аэропорта.

Ну как аэропорта? Настоящий аэропорт видел здесь только в своём времени, но сейчас это небольшое административное здание в два этажа и размером пять на десять метров, неподалёку от взлётной полосы. Рядом стоит ремонтный ангар, а чуть в отдалении и в стороне от него, находятся закопанные в землю большие цистерны под авиатопливо и ещё дальше, наособицу, недавно вырытое бомбохранилище. На первом этаже этого здания располагались какие-то технические помещения, одно из которых мы заняли под комнату для совещаний, а второе под столовую для личного состава. Здесь кухни у нас нет и пищу в термосах привозят из города. Но мы непривередливые и ситуацию понимаем. Вот на втором этаже «аэропорта» собственно и находится вотчина Сен-Жака, наш командно-диспетчерский пункт, а заодно и временный штаб эскадрильи. Просторная комната площадью в двадцать квадратных метров с широкими оконными проёмами на все четыре стороны. На крыше «вышки» установлена высокая ажурная металлическая конструкция радиоантенны, а в самом помещении КДП пара столов с телефоном и радиостанцией. Как говорится, «простенько, но со вкусом». Привычно 'позвённо’рассаживаемся за столами, а к нам по лестнице уже спускается капитан Сен-Жак. Однако его озабоченный и задумчивый вид свидетельствует о том, что новости у него явно неутешительные.

— Команданте и господа пилоты, ничем хорошим порадовать вас не смогу. Никакая авиаразведка по вполне понятным причинам не проводилась и точных данных о наступающем противнике, как вы понимаете, у нас тоже никаких нет. На этот час известно только одно, Наварра наступает сразу по четырём направлениям. Первое: — Атака из района посёлка Вера-де-Бидасоа вдоль левого берега реки на город Ирун. Второе направление, это на Сан-Себастьян, по автомобильной дороге из Памплоны на городок Берастеги. Но к этому часу, скорее всего, он уже занят мятежными войсками. Так же, как и шахтёрский посёлок Идьясабаль, ранее прикрывавший третье направление на город Беасайн и блокировавший всё передвижение в сторону Бильбао из Памплоны через город Альсасуа. И, кстати, из этого же города в направлении на Виторию-Гастейс сейчас также выдвигаются несколько вражеских батальонов пехоты при поддержке бронеавтомобилей, что позволяет штабу считать это четвёртым направлением атаки мятежников, а город Альсасуа — опорным пунктом сбора и развёртывания восточной группировки противника. — наш начштаба переводит дух и продолжает:

— По сведениям армейской разведки, на сегодняшний день под началом командующего вооружёнными силами провинции Наварра генерала Мола находится сорок пять — пятьдесят полнокровных батальонов пехоты. Коме того, от десяти до пятнадцати дивизионов французских пушек «Канон» и, по неподтверждённым данным, две батареи зенитных орудий «Бофорс» в транспортном исполнении помимо одного-двух десятков зениток стационарно прикрывающих аэродромы, крупные населённые пункты и сам город Памплону. А также полтора-два десятка бронеавтомобилей «Бильбао». Из авиации у мятежников остались только два «Ньюпор-Деляж» NiD 52, о другом вооружении сведений нет. На этом у меня всё, но добавлю, что никаких точных распоряжений насчёт того, чем же конкретно сейчас заниматься нашей эскадрильи, из штаба командования пока не поступало. Всё оставлено на наше усмотрение. На мой взгляд, в настоящий момент в штабе командования просто все в некоторой растерянности и заняты только соображениями по укреплению позиций перед Виторией-Гастейс, но дать точные указания по применению авиации сейчас никто не в состоянии. Поступило только одно общее распоряжение. Приложить все силы и возможности нашей эскадрильи для немедленной авиаразведки всех выявленных направлений вражеского наступления. А затем, в зависимости от полученных результатов разведки, предпринять все необходимые меры для немедленного отражения наступления противника, выбирая приоритетные цели для атаки уже по своему выбору. Господа пилоты… у кого есть какие-либо соображения по этому поводу? Жду ваших предложений.

— Да что тут думать-то? От нашего аэродрома до города Альсасуа напрямую чуть более сорока километров. Всего за каких-нибудь восемь-десять часов форсированного марша мятежники смогут подойти уже к стенам Витории-Гастейс! Надо немедленно вылетать на бомбардировку противника. Мы смогли разгромить врага в предполье возле форта у моста через реку Садорра, сможем разбить их и здесь! — Анри Розе даже со стула вскочил от переполнявшего его возбуждения.

Судя по переглядыванию лётчиков и тем одобряющим репликам, что от них слышу, с позицией моего друга согласно большинство присутствующих, но далеко не все. Например «наши ветераны» как-то вот не спешат высказывать своё мнение. Они-то понимают, что самое первое решение, но принятое на эмоциях, не всегда бывает самым оптимальным. Наконец Порфёненко не выдерживает:

— Михаил Григорьевич, а ты чего отмалчиваешься? Давай высказывайся, не томи уже! — усмехаюсь, встаю со стула и взглянув на часы понимаю, что как минимум минут тридцать-сорок до вылета у нас ещё есть. А раз так, то маленький «ликбез» провести могу, время пока позволяет.

— Ну, во-первых. «Корсары» разгромили всего лишь одну из авиагрупп Бургоса, с этим я не спорю. Однако наступление мятежников остановили не мы, а пехотные части республиканцев. Мы только помогли им сорвать самую первую атаку, но наш противник вскоре оклемается, залижет раны и проведя переформировку, если не завтра, так послезавтра, вновь попытается перейти в наступление. Говорить здесь и сейчас о полном и безоговорочном разгроме мятежных частей Бургоса как-то преждевременно. Об этом явственно свидетельствует и сегодняшнее наступление Навары. Также напомню: — генерал Эмилио Мола является опытным военачальником, неплохим стратегом и тактиком. Скорее всего он уже учёл вчерашний неудачный опыт наступления Бургоса на Алаву и внёс в свои планы необходимые изменения. Уверен, он также в курсе того, что вчера в Стране Басков объявлена всеобщая мобилизация, а к столице автономии в данный момент стягиваются подкрепления со всей провинции, но которые в случае необходимости совсем несложно и недолго перебросить на подмогу в город Бильбао. Я не знаю, отчего генерал на сутки задержал своё выступление, но вот это явно также неспроста. Он вообще-то никогда не делает ничего необдуманного. Однако, сегодня ему, как воздух, необходима быстрая и убедительная победа, но не затяжные бои с сомнительными шансами на успех. Поэтому считаю, что все эти его демонстративные атаки на Виторию-Гастейс и Бильбао, всего лишь отвлекающий маневр. С целью стянуть и сковать все силы республиканцев на этом участке фронта и не допустить их быстрой переброски туда, где они вскоре могут нам понадобиться на самом деле. — и заметив недоумение на лицах поясняю:

— Я считаю, что настоящей целью сегодняшнего наступление является захват городов Ирун и Сан-Себастьян. Захватив Ирун, Мола заблокирует сухопутную границу с Францией, и тот тонкий ручеёк продовольствия, что поступает на север по гуманитарной линии Лиги Наций разом иссякнет. Кроме того, богатые рыболовные промыслы Бискайского залива, с которых сегодня кормится население всего побережья, также перейдут под полный контроль мятежного генерала. А все гуманитарные поставки продовольствия, что идут по линии красного креста, вместе с рыбной продукцией будут немедленно перенаправлены в Наварру. Однако это же самое касается и Сан-Себастьяна, в окрестностях которого находятся вторые по величине рыболовные угодья Бискайского залива. Вы сами видите, что с сельским хозяйством в Стране Басков далеко не всё обстоит благополучно. Да здесь просто нет богатых и удобных для посева пашен. Но если рыба на столе у населения Эускади ещё в изобилии, а мясо худо-бедно, но тоже есть и даже виноград вызревает, то вот с зерном настоящая беда. Перекрой в Страну Басков поставки пшеницы и муки, убери рыбу из рациона, и через год народ сам с голода начнёт умирать. Но это лишь экономическая составляющая плана генерала. Не менее важна и его политическая компонента. Отрезав Басконию от дружественной нам Францией, генерал Мола тем самым лишает Страну Басков всяческой подпитки со стороны потока добровольцев, прибывающих к нам через сухопутную границу. Так же, как и беженцев лишит возможности беспрепятственно покинуть этот негостеприимный край. Но у этого хитроумного плана есть ещё и третий аспект. И вот он-то уже напрямую касается наших французских друзей. Да-да! И нечего смотреть на меня так удивлённо, я вовсе не оговорился. Просто вспомните школьную географию, мысленно взгляните на карту горячо любимой Франции, и припомните своих соседей. Вас таки там сегодня ничего не настораживает? — насмешливо усмехаюсь и продолжаю «нагнетать и усугублять», давя на психику своих «французских товарищей»:

— На востоке лежит крайне обозлённая на вашу страну нацистская Германия. Уверен, ваши политики это также неплохо понимают, иначе бы не стали тратить такие огромные средства на перевооружение французской армии. На юге ваших границ бывший союзник по Антанте, но до этого цинично предавший своих партнёров по Тройственному союзу. Что в первой, что во второй стране, к власти пришли диктаторские режимы, уже практически окончательно уничтожив все те свободы, что декларирует ваша Франция. Если и с запада вас подопрёт ещё один фашистский диктатор, то куда бежать-то станете? Или вы на самом деле действительно считаете, что имея самую сильную на сегодняшний день сухопутную армию на континенте, Франция сможет в одиночку противостоять сразу трём диктаторам? Сомневаюсь. К тому же вы сами мне говорили, что и во Франции сегодня очень сильны профашистские настроения. Но если у вас на следующих парламентских выборах фашисты не победят честным путём, так они вполне вероятно могут позвать к себе на помощь Гитлера или Муссолини, но может быть, что и к Санхурхо обратятся. Так что, здесь и сейчас вы сражаетесь не столько за свободу для испанского народа, но вполне возможно, что и за будущую свободу от фашистской диктатуры для своей милой родины. — перевожу дыхание и взмахом руки, как бы подводя черту под вышесказанным, вновь возвращаюсь к предмету обсуждения.

— Но это всё «лирическое отступление» и оно относится к возможному будущему. Что же касается дня сегодняшнего, то считаю, что генерал Мола пойдёт по наиболее прагматичному пути. Захват Берастеги открывает ему прямой и заманчивый путь на Вильябону и далее на север, к Бискайскому заливу и Сан-Себастьяну. Но тогда у него в тылу останется республиканская Толоса, что определённо несёт угрозу его коммуникациям из-за возможного удара в тыл наступающим. Скорее всего, от Берастеги генерал Мола повернёт на запад, чтоб купировать эту угрозу в корне. Тем более, что рельеф этой местность вполне ему позволяет применить полевые пушки и зенитные «Бофорсы», установив их на возвышенностях на прямую наводку по городу. Но вот на той дороге, что идёт вдоль русла реки Бидасоа, это сделать довольно проблематично из-за её крутых поворотов и коротких прямых участков. Вы сами это видели во время воздушного патрулирования. Однако наступление на Сан-Себастьян, это задача отнюдь не одного дня или одной недели. Всё-таки баски на пути к морю успели выстроить неплохую защиту и без бомбардировщиков эти форты взять будет не так-то просто. Но вот расстояние от посёлка Вера-де-Бидасоа до приграничного с Францией городка Ирун, по дороге составляет чуть более полутора десятков километров и всего лишь один, но решительный бросок, смог бы принести мятежникам быструю победу.

Но тут на стороне басков, как бы странно это не прозвучало, играет рельеф местности и география. По руслу реки Бидасоа проходит государственная граница между Испанией и Францией. Так что, просто взять и перейти на правый берег реки, обойдя укрепления республиканцев, мятежники не смогут. Так как это неизбежно вызовет международный скандал, а возможно и прямое участие Франции в конфликте на стороне республиканцев. Но и те укрепления, что баски уже устроили прямо на дороге ведущей к Ируну всего в трёх километрах от границы с Наваррой, обойти по крутым холмам и предгорьям тоже не так-то просто. Мятежникам остаётся только одно, «атака в лоб». Но у шахтёров в загашнике хранится столько динамита, сколько «у деревенского дурочка махорки в карманах». Не мудрствуя лукаво, республиканцы взяли… да и взорвали дорогу! Получился ров шириной в четыре метра и глубиной в два. Наверное шахтёрам на большее «махорки» не хватило. Но так им большего уже и не надо. Перед самым рвом, в рост человека ровными рядами уложили штабели из мешков набитых щебнем, устроив таким образом импровизированную баррикаду для укрытия защитников. В этом месте ширина трассы вместе с её обочинами не превышает шести-семи метров и с одной стороны её ограничивает практически отвесная скальная стенка в восемь-девять метров высотой, а с другой не менее крутой обрыв берега реки и «катится» по этому косогору тоже не менее десяти метров. — в горле пересохло, оглядываю стол в поисках стакана с водой и не нахожу, а надо бы!

— У нас, у русских, есть поговорка «не ходи по косогору, сапоги стопчешь!» Вот и тут не пройти и не обойти. Вдоль реки по берегу узенькая тропинка, по которой только рыбакам да туристам ходить, а по вершинам обойти эту «засеку» по силам разве что только козам да горным егерям, которых у генерала нет. И нечего тут лыбиться, я имею в виду егерей, а не коз. Но да что толку от егерей? Все тропы хорошо известны и давно находятся под контролем. Много оружия по горам на себе не унесёшь и патронов разве что на один хороший бой хватит, но что потом? Вновь возвращаться назад? Тогда для чего вообще куда-то ходить? Тут опять необходимы бомбардировщики, которых у Молы на сегодняшний день нет и в помине, а от истребителей толку будет мало, если, конечно, это не наши «Корсары». — окончание монолога вызывает на лицах моих боевых товарищей ухмылки и понимающие улыбки.

— В сегодняшнем бою наше второе звено потеряло сразу двоих своих ведомых. На время необходимое для замены авиадвигателей Анри Розе временно закреплён ведомым к командиру звена капитану Порфёненко. По этой же причине, во второе звено переходит вторая пара первого звена, но также временно. Мы с Уолтером остаёмся вдвоём, но уж как-нибудь эту потерю переживём. Однако, господа! Рекомендую всем вам запомнить на будущее. Если во время боя на вас вдруг нападёт «внезапная глухота», или вы начнёте мои приказы интерпретировать по своему усмотрению, или не исполнять их в точности… то больше предупреждений не ждите. С таким пилотом контракт будет аннулирован сразу после боя и никакие оправдания в расчёт приняты не будут. Мне, здесь и сейчас, нужны исправные самолёты и адекватные лётчики, но не ремонтная авиабаза или кружок интеллектуальных анархистов. Надеюсь, что вы меня услышали, поняли и больше к обсуждению этого вопроса дисциплины мы возвращаться не станем. — взмахом руки прерываю начавшиеся шепотки.

— Теперь то, что касается нашего сегодняшнего полётного задания. У меня есть полный карт-бланш на принятие решения и я его уже принял. Свой первый вылет на разведку боем мы совершим курсом на северо-восток в направлении посёлка Вера-де-Бидасоа. Мне ранее доводилось летать по этому маршруту, пока не получил от подполковника Луна основательный разнос «за хулиганство и провокационные» полёты. Если верить моему курвиметру, расстояние от Витории-Гастейс до нашей цели составляет девяносто три километра. Но учитывая неизбежные погрешности на картах и снос самолётов по ветру, будем считать, что нам до цели не более ста километров. Это менее трети часа полёта при скорости триста пятьдесят километров в час. Всё-таки побережём наши моторы и насиловать их не станем, им и так за эти два дня досталось по полной программе. Весь наш маршрут пройдёт над крутыми холмами предгорий не превышающими шести-семи сотен метров, поэтому высоту полёта для эскадрильи устанавливаю в восемьсот метров. И по нашему курсу с левого фланга останется Толоса. Но специально к городку мы приближаться не станем, пройдём от него в десяти километрах южнее. Однако на подходы к нему всё-таки взглянем, может что там и увидим. Надеюсь, что нас самих на фоне горных гребней Айскори раньше времени не заметят, всё-таки там высота от километра до полутора. Будем надеяться, что камуфляж наших самолётов скроет нас от недобрых взглядов врага. Недолетая до Вера-де-Бидасоа шести километров, в районе шахтёрского посёлка Лесака снижаемся и расходимся. Второе и третье звено уходят направо, на дорогу Памплона — Ирун и над ней на скорости атакуют оба моста через реку Бидасоа. Сейчас, в условиях засухи, эту реку «и курица вброд перейдёт», но вот берега у неё крутые, так что разрушение мостов свою роль сыграет. Но если вдруг заметите машины и коней с повозками, то их также необходимо уничтожить и надеюсь, что это вам всем понятно? — смотрю на «Ковбоя» и тот, огорчённо вздохнув, согласно мне кивает в ответ.

— Ранее у мостов зениток я не замечал, однако всё могло уже измениться. Так что проявляйте разумную осторожность. Если вдруг появились зенитные установки, то уничтожайте их в первую очередь, а затем уже бомбите мосты. Старшим в авиагруппе назначен капитан Порфёненко. Надеюсь долго вы там не задержитесь. Затем выходите на трассу Памплона — Ирун и следуете вдоль неё. Но напоминаю вам ещё раз, по руслу реки проходит граница, поэтому пролёт над ней категорически запрещаю. Иначе от претензий со стороны французских властей не отбрешемся. Высота холмов левого берега колеблется от трёхсот до шестисот метров. Так что вам придётся «покататься на русских горках». Если вдруг заметите на дороге любое передвижение войск противника, то по возможности врага обстрелять, а лучше вообще уничтожить. Но скорее всего они сейчас уже штурмуют пригороды Ируна, так что и мы с вылетом эскадрильи задерживаться не станем. Моя пара от посёлка Лесака сразу уходит влево на север. Наша цель, это мост на дороге через речку Эндара, приток Бидасоа. Затем вдоль дороги следуем к городу с целью разведки. В эфире сохранять полное радиомолчание и слушать только меня и «Циркача». Всем всё понятно? Если нет вопросов, вам пять минут на перекур и по машинам! — пилоты споро покидают штабную комнату и спешат в курилку, но я немного задерживаюсь и мы с Шарлем в течение несколько минут обсуждаем вопрос экстренной замены авиадвигателей.

Решаем провести «перемоторивание» на месте, благо ремонтный ангар оборудован всем необходимым. А свободных рук для этого у нас хватает в избытке. Негодные моторы Сен-Жак отвезёт на наш «Бильбо-два», взамен доставит новые. Опыт установки двигателей у нас есть, так что справимся. Эх, вот как же не ко времени нам весь этот «внеплановый ремонт»! Но время за обсуждением наших проблем пролетает стремительно и вскоре Пабло докладывает, что эскадрилья к вылету готова. А раз так, то… «от винта!» Взлетает зелёная стартовая ракета, эскадрилья дружно взмывает в небо и мы следуем к своей цели. На подлёте к посёлку вся дорога идущая из Памплоны просматривается достаточно хорошо, но вот какого-либо движения по ней мы не наблюдаем. Вот же чёрт! Похоже, что войска мятежников уже успели по ней проследовать, но вот где они находятся, нам сейчас и предстоит выяснить. Даю команду на роспуск эскадрильи и наблюдаю как два звена «Корсаров» стремительно набирая скорость проносятся над самой дорогой в сторону посёлка Вера-де-Бидасоа. Что ж, нам с Уолтером тоже пора! Закладываю левый вираж и «перепрыгиваю» через холм на своём пути. Впрочем, дальше нам можно уже не скрываться и в складках местности не прятаться. Всё равно никто ничего предпринять уже не успеет, до моста через Эндару остаётся не более шести километров. Всего одна минута стремительного полёта, очередной холм… и мы с Уолтером «вываливаемся» прямо на луговину перед «нашим» мостом.

На мгновение замираю, ошеломлённо оценивая открывшуюся передо мной перспективу. Но так и есть от чего мне «ошеломиться»! Прямо перед мостом, на обочине дороги, в готовности к движению замерло не менее двух пехотных батальонов противника. Если сам мост свободен от войск, то сразу за ним и дальше, насколько могу видеть, тоже застыли пехотные колонны. А всего в двухстах метрах от моста, неподалёку от трассы, на лугу у реки установлены две большие армейские палатки, с поднятыми по случаю жары пологами. И возле них стоят два легковых автомобиля и грузовичок. Вот так удача! Неужели полевой штаб? И рядом нет ни одной зенитной пушки или даже самого завалящего зенитного пулемёта? Ну, что ж! Такая вот непростительная беспечность должна быть в обязательном порядке наказана, причём незамедлительно!

— Уолтер, обе свои бомбы сбросишь только на палатки! По пехоте работаем пулемётами, снаряды к «Эрликонам» беречь. В атаку! — захожу на мост, попутно поливая свинцом растерянного и не ожидавшего ничего подобного противника.

Четыре разрыва наших авиабомб практически слились в один общий взрыв. Оглядываюсь назад и на месте штабных палаток вижу только голые остовы расщепленных столбов с редкими клочками тлеющей парусины, да рядом жарко и чадно полыхающие остовы автомобилей. Но всех людей этими взрывами разметало кого куда, а разлетевшиеся бомбовые осколки покосили немалую часть из тех солдат, кому поначалу посчастливилось избежать губительного пулемётного обстрела. А дальше начинаются «русские горки». Снижаю скорость до двухсот пятидесяти километров в час и «скатываясь с горки» с полукилометровой высоты начинаю прицельно поливать из четырёх стволов плотные колонны мятежников, в ужасе замерших на дороге в смертельном оцепенении. А противнику попавшему в западню просто некуда отсюда деваться. Слева над дорогой нависает крутой холм, а справа не менее крутой косогор берега реки. На узкой дороге, батальоны построенные в походные колонны по шесть человек в шеренге, это идеальная мишень для моих пулемётов. В тщетных попытках укрыться от губительного пулемётного огня, солдаты в панике начинают метаться в разные стороны. Но вот самые догадливые из них бросаются к речному обрыву и кувырком скатываются с него вниз к реке, рискуя при этом переломать себе руки и ноги. Однако все остальные находятся в шоке и быстро превращаются в обезумевшую толпу. Кого-то уже просто раздавили массой, а кого-то и банально затоптали. Плотность этой толпы такова, что кое-кто из неудачников, успев получить свою пулю и умереть, так и остаётся стоять на ногах сдавленный со всех сторон. Но гораздо чаще, с такого расстояния пулемётная пуля прошивает сразу два-три тела и только затем теряет свою убойную силу. Подсознательно понимаю, что это самый настоящий расстрел, но стараюсь над этом не задумываться и подобные мысли гоню от себя прочь. У меня ещё будет время для рефлексий, но не сегодня. «Перепрыгиваю» через очередной холм на пути и вновь нажимаю на гашетки. Под мои очереди не попадают только те, кому повезло в этот момент оказаться в «мёртвой зоне» за очередной скалой. Такие горные отроги с выходом к реке, у нас в Сибири называют «прижимами» и на моём пути встают пять таких скальных «прижимов». Перелетев последний, наконец-то вижу разгадку этой, поначалу непонятной для меня, запредельной скученности людей на дороге.

Республиканцы не только «прокопали» ров и оборудовали баррикаду за ним, но и взорвали часть ближайшего скального прижима, устроив каменный завал на дороге. Тем самым обеспечив себе «предполье» шириной в шесть и длинной в триста метров и всё оно перед баррикадой завалено трупами мятежников. Так значит попытка «лобового штурма» всё-таки состоялась, однако успехом не увенчалась. Да, против четырёх станковых пулемётов «Максим» Хайрема Стивенсона, без брони не очень-то навоюешь. А спринтер ты по жизни, или стайер, здесь это уже не так важно, потому что пуля всё равно быстрее и видимо командиры мятежников это тоже осознали. Потому что в «кармане» перед этим прижимом вижу сразу четыре танкетки, а пятая выползла на край завала и ведёт по баррикаде непрерывный огонь, что называется «на расплав ствола». А под прикрытием этого огня солдаты мятежников разбирают завал, спешно расчищая дорогу от камней и подготавливая плацдарм для своего наступления. Однако судя по следам от траков за этим завалом, первоначально его пытались расчистить при помощи танкеток. Но, то ли мехвод танкетки попался криворукий, то ли у пулемётчиков «максимов» руки растут из правильного места, но вот только «одна из итальянок» «лавировала-лавировала, да и не вылавировала» и сейчас устало валяется в воде у самого берега реки «кверху брюхом», сверкая траками на ярком солнце и пуская по речной глади весёленькие радужные пятна от разлившегося топлива и масла.

Танкетки перед завалом видимо дожидаются своей очереди на «пострелушки», так как водители беспечно сидят на рубках своих машин, свесив ноги и смоля неизменные сигареты. Но вот разве в детстве вас мама не предупреждала, что курить очень вредно для своего здоровья? Две короткие очереди из «Эрликонов» ставят точку в этом «перекуре» для двух непонятливых водителей вместе с их танкетками. Предупреждаю ведомого о танкетках впереди и продолжаю полёт. Хм, однако идея расстрелять из пулемётов мешки с гравием не лишена определённого смысла. Пробить пулей такой штабель явно нереально, но вот разодрать мешки пулемётными очередями и осыпать их содержимое в траншею, это вполне возможно. И судя по всему, через пару часов всё было бы закончено, так как ров засыпан уже до половины. Как бы ни старались отважные защитники баррикады, как бы ни торопились подтаскивать к ней новые мешки взамен «прохудившихся», но итог уже вполне предсказуем. Этот ров был бы засыпан, а каменный завал разобран.

И под прикрытием пяти танкеток пехота перешла бы в наступление. Остановить эти, многократно превосходящие силы противника без пушек и самолётов, для защитников республики не только сложно, но думаю, что вообще невозможно. Именно так случилось в моей реальности. Но там, правда, было совершенно иное соотношение сил. Одних только самолётов у мятежников насчитывалось более полутора сотен, в том числе самых новейших на тот период итальянских и германских истребителей, и бомбардировщиков. А вместе с итальянскими танкетками, у генерала Эмилио Мола в том «наступлении на Север» принимали участие также ещё двадцать два лёгких германских танка Pz.Kpfw.I, однако тоже пулемётных и мало чем отличавшихся от танкеток. Однако, тем не менее, при наличии двухсот орудийных стволов различных калибров, это позволило мятежникам практически беспрепятственно пройтись по всем прибрежным северным провинциям Страны Басков всё сметающей волной, обеспечив полное и безоговорочное превосходство сил наступающих. Однако надеюсь, что в этот раз ничего подобного здесь уже не произойдёт. Развитие событий началось и идёт уже совершенно по другому сценарию.

Дожидаюсь Уолтера и вдвоём начинаем неторопливо нарезать круги над Ируном «демонстрируя вымпел», и в ожидании остальных звеньев эскадрильи. От первоначальной идеи немедленно вернуться по «знакомому маршруту» благоразумно отказываюсь. Вот нам бы ещё не хватало на встречных курсах столкнуться. Но через пятнадцать минут вся эскадрилья уже в сборе. В эфире царит полная тишина. Отдаю пилотам приказ на возвращение и дальнейшую «зачистку» магистрали. Построение в колонну по одному, дистанция между самолётами триста метров. Вновь напоминаю парням о границе и полном запрете на ведение огня по берегу реки, тем более в сторону соседней Франции. Не дай нам бог случайно ранить хоть одного французского пограничника. Простым скандалом тут уже не обойдёшься. А этих самых «пограничных стражников» на французской стороне, как успел заметить ещё во время своего первого пролёта над дорогой, даже больше чем «просто дофига». Видимо на берег отправили всю пограничную стражу, дабы успеть пресечь возможные попытки «перейти границу у реки». Так они и стояли на своих постах, замерев «столбиками» словно суслики, и тараща остекленевший взгляд на побоище, что развернулось прямо на их глазах, всего в каких-то пятидесяти метрах на противоположном берегу реки. Да уж. Представляю себе завтрашние кричащие заголовки во всех французских газетах и статьи «профессиональных экспертов», смакующих на страницах таблоидов кровавые подробности этой «ужасной бойни», что будут непременно «достоверно записаны» со слов невольных очевидцев трагедии и тут же многократно перевраны «честнейшими акулами пера». Но это война и этим всё сказано, тут уже не до сантиментов.

Поравнявшись с французским Бирьату на противоположном берегу реки замечаю, что от этого города в верх по дороге маршируют отряды военных. Но это явно не пограничная стража, а скорее всего жандармерия или вообще солдаты гарнизона. Видимо погранцы вызвали к себе на помощь подмогу. Мне интересно, а что у них там происходит? Но вскоре под крыльями промелькнула баррикада и всё стало понятно. Несмотря на то, что по первому впечатлению вся дорога в несколько слоёв завалена только трупами, однако там хватает и живых и раненых. Но, если всего полчаса назад все они стояли плотной толпой окаменевшей от ужаса, то сейчас, только заслышав рёв самолётных моторов, те кто ещё в состоянии, кидаются к реке и бросая оружие переходят на французскую сторону, а все попытки пограничников остановить этот «массовый переход» полностью игнорируются. Если тебе приходится выбирать между смертью от свинца или пленом и интернированием, так разумный человек, если он конечно не фанатик, выберет для себя второе. И какие-то пограничники его в этом не остановят. Даю короткую очередь по притаившимся у скалы мятежникам и те разом прекратив свои глупые «игры в прятки со смертью», горохом катятся с обрыва в реку. На мой взгляд, это правильный выбор и я его полностью поддерживаю.

Нам пришлось немного покрутиться только возле бывшего моста через Эндару, всё-таки здесь не одна только дорога, но ещё есть и широкая луговина. При нашей бомбёжке полевого штаба видимо не всем офицерам «повезло» находиться в палатках, оттого они и уцелели. А сейчас эти командиры пытаются навести хотя бы какой-то относительный порядок и вновь собрать всех выживших воедино. Но против этого громко и решительно «протестуют» четыре моих пулемёта, однако недолго. Всё. Все патроны у меня уже закончились, а снаряды к «эрликонам» всё-таки приберегу на случай встречи с «Ньюпортами». Вот ещё того не хватало, чтобы и нас прихватили «со спущенными штанами». Делаем «прощальный» круг над Вера-де-Бидасоа и берём курс на Виторию-Гастейс. Ну, что вкратце можно резюмировать? В целом, конечно, слетали неплохо и совсем не зря. В самом посёлке взорвали оба моста через реку Бидасоа и сожгли большую автостоянку на пару сотен автомобилей. Кроме того, нам удалось перестрелять табун гужевых лошадей, оставив пушкарей без тягловой силы. Но самое главное заключается в том, что мы вновь сумели сорвать наступление на ещё одном немаловажном направлении и разбомбить штабные палатки. А судя по виду тех автомобилей, что были припаркованы возле штаба, в этот момент в палатках находились отнюдь не одни только ротные или батальонные начальники. Но, впрочем, вскоре из газетных публикаций мы достоверно и точно узнаем обо всех «счастливчиках», угодивших под наш авианалёт. В этом патриархальном мире пока что всё ещё принято публиковать в газетах списки всех своих погибших офицеров, как и некрологи по поводу их кончины.

— «База», как слышишь? Это «Француз». Мы возвращаемся!

— «Француз», это «База». Слышим тебя хорошо. Ждём!

Короткий диалог и четверть часа тишины. Но у этой тишины есть «оттенок». Я назвал бы его «гнетущим», но это моё субъективное ощущение, навеянное последними событиями. Всё-таки после этой «разведки боем» осадок у меня на душе остался неоднозначный. С одной стороны, удовлетворение от успешного выполнения задания. А с другой… да вот хрен его маму знает. Но это не горечь и уж точно вовсе не сожаление о содеянном, но всё равно как-то неприятно, словно против своей воли замарался в чём-то непристойном. Да к чёрту это морализаторство! Я сделал то, что просто обязан был сделать и на этом точка. Возможно, что впереди у меня ещё и не такое будет, так что пора бы уже начинать привыкать. Война всё спишет… Но, вот всё ли?

При возвращении решаю пролететь над дорогой из Альсасуа на Виторию-Гастейс. Как и предполагал, никакого наступления в этом направлении нет, и мятежники даже не заняли ближайшие к границам Навары посёлки Алавы. И менее всего, эти «дополнительные батальоны» и рота бронеавтомобилей, похожи на «наступающие части». Это скорее некий заслон против возможного контрудара из Витории-Гастейс по тылам самих мятежников. У меня с Уолтером ещё остаются в заначке снаряды к нашим пушкам, а до «Базы» нам меньше тридцати километров, так что далее «экономить ресурсы» нет никакого смысла. Оставив после себя девять разгорающихся «костров» из бронеавтомобилей, эскадрилья берёт курс на аэродром.

Захожу на посадку, «выползаю» из кабины и сбрасываю парашют на траву. Жарко! Пабло протягивает мне пилотку и хочет что-то сказать, но взглянув на моё лицо внезапно смолкает. Передаю ему шлемофон, скидываю рядом с парашютом пропотевший реглан и пытаюсь пригладить мокрые от пота волосы. А затем, позабыв о пилотке шагаю к курилке, куда уже подтягиваются остальные мои лётчики. Да уж. Но вот видок у них… как говорится, «краше в гроб кладут». И я не один тут «мокрый как мышь», мы все словно под один и тот же ливень попали. Из раскрытого портсигара Порфёненко нахально «стреляю» папироску и под офигевшими взглядами прикуриваю от зажжённой спички Нормана. Делаю две жадные затяжки, а на третьей мои глаза «собираются в кучку». Ох, и какая же это гадость! С отвращением выбрасываю окурок в урну и откашлявшись обвожу лётчиков сумрачным взглядом.

— И как только вы это курите? Но чёрт с вами, хотите травить свои организмы, травитесь! Командиры звеньев за мной, остальным отдыхать. — отплёвываясь от никотиновой горечи направляюсь в штаб на доклад к Сен-Жаку. Мой начальник штаба уже наверное заждался результатов нашей «авиаразведки».

— При атаке на мост с южной стороны были обнаружены две установки «Бофорс», но нас не ждали и огня открыть не успели. Обе зенитки и мост были уничтожены, после чего разбомбили стоянку автомобилей. Все машины были гружёными, но что это за груз мы так толком определить и не сумели, однако горел он хорошо. Нам повезло в том, что все грузовики находились в низине, но вот на пригорке стояло пять топливозаправщиков. Видимо для того, чтоб водителям было легче вёдра с бензином к своим машинам носить. После подрыва заправщиков всё это топливо потекло в низину прямо на стоянку. Думаю, что все машины и имущество для пехотной дивизии полностью сгорели. Полыхало так, что там наверное даже камни поплавились! — Порфёненко довольно улыбается, глядя на Сен-Жака торопливо записывающего донесение и «передаёт эстафету» Норману Дрисколлу.

— Второй мост также прикрывали два «Бофорса» и тоже «проспали» наше появление. Обе установки и мост мы уничтожили. А вот при заходе на мост на восточной окраине посёлка были обнаружены два дивизиона пушек подготовленных для транспортировки. У них даже лошади не были выпряжены. Вторая пара звена нанесла бомбовый удар. Но сами понимаете, если коней мы ещё выбили, то вот всего четырёх бомб-полусоток на шестнадцать полевых пушек было явно недостаточно. Для гарантированного уничтожения этих дивизионов, как минимум потребуется налёт одной бомбардировочной эскадрильи. Далее звено, согласно ранее полученного приказа, занималось «зачисткой» дороги на Ирун. — лётчик задумчиво косится в мою сторону: — Ещё недавно я считал, что после «Верденской мясорубки» уже ничто не сможет выбить меня из колеи и очень надеялся на то, что уж никогда более не увижу ничего подобного. Однако сегодня вновь увидел «Верден» во всей его неприглядной красе и отчего-то вдруг почувствовал себя карателем. Но, вот стоит ли оно того? — Дрисколл испытывающе смотрит на меня, но ему отвечает Порфёненко:

— Вот только ты смотри, не брякни подобной глупости при молодняке! Они и так с этого вылета вернулись, как пыльным мешком по голове пришибленные. Это у нас с тобой, прошедших Великую Войну, есть хоть какая-то привычка против излишней жалости, но вот для наших новиков, сегодня получился хороший такой, холодный и отрезвляющий душ. Но это для них очень даже полезно, против того благодушно-восторженного настроения, что до этого царил у них в головах. Они-то всё грезили благородными поединками да блестящими победами. Однако не понимали того, что война — это кровь и ужас, и никакого благородства в ней нет. Так что пора бы им это уже понять наконец и повзрослеть хоть немного. — Порфёненко сердито взглянув на Нормана отворачивается и замолкает.

— Господа, а мне вот дико интересно, что такого у вас сегодня произошло на вылете, что все вы вернулись такими напряжёнными и взвинченными? — Сен-Жак обводит нас вопрошающим взглядом и останавливает его на мне.

— Интересно? Да ничего особенного. Подумаешь, прихватили ещё одну пехотную дивизию на марше «со спущенными штанами». И штаб этой дивизии разнесли вдребезги, и всё командование пошинковали на кусочки. А затем уже и всю эту дивизию тоже на ноль помножили. Поставили в рядок у стеночки и прошлись вдоль неё поливая свинцом из сорока стволов. Туда-сюда, два раза. Всё как обычно! — вдруг неожиданно даже для себя всхрапываю и начинаю глупо хихикать. — Всё «как обычно», понимаешь, Шарль? «Всё как обычно»! Просто взяли… и разом превратили двадцать тысяч живых человек, в куски никуда не годного окровавленного мяса! — хихиканье сменяется негромким истерическим смешком и ничего с этим поделать не могу. Вот зараза! Всё-таки «откат» меня догнал. Зря надеялся, что для меня всё это закончится без последствий.

— Мерде! — глаза Сен-Жака округляются, а брови ползут на лоб.

— Фак! — согласным кивком подтверждает Дрисколл.

— Точно, полная жопа! — как бы подводя итог, резюмирует Порфёненко.

И вот как-то это «сердечное согласие» старших товарищей, вдруг подействовало на меня успокаивающе. Во всяком случае дальше истерить перестал и дурацкий смех тоже как-то сам собой прекратился.

— Так вы что? И правда все двадцать тысяч мятежников «под молотки» пустили? — Шарль ошарашено качает головой.

— Шарль, ты нашего командира не больно-то слушай, он сейчас в некотором расстройстве чувств после боя. Но вот как по моим подсчётам, так там всего не более пятнадцати батальонов в совокупности стояло. Но на три полнокровные бригады у нас патронов всё равно бы не хватило. Однако три-четыре тысячи мятежников мы там положили, это точно. Вот насчёт раненых ничего тебе не скажу, я их не подсчитывал, — Норман ухмыляется, — скорее всего, так же наверное, как обычно и бывает в таких случаях. Раненых в четыре раза больше чем убитых. И, как минимум, ещё столько же дезертиров на французскую сторону смогли перебраться, но это теперь уже личная головная боль военного коменданта французского города. Всё-таки подложили мы свинью твоим землякам! — и Норман заливисто хохочет, а затем вдруг одобрительно хлопает меня по плечу.

— Майкл, а ты оказывается крепкий парень! Вот не зря Вольдемар в тебя так верит. Я думал ты дашь слабину уже после вчерашнего дня, а ты и глазом не моргнул. Сегодня утром вообще держался молодцом, но у реки даже меня проняло, так что тебе простительно. Тем более, что почти вся грязная работа тебе и досталась, а вот то, что небольшой нервный срыв у тебя сейчас случился, так в этом ничего зазорного тоже нет, все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо. — лётчик вновь одобрительно треплет моё плечо.

Хм, а вот с чего бы я вчера вдруг «дал бы слабину»? И тем более, сегодня утром? Да, там был жестокий бой, но равных соперников. Мы стреляли и по нам стреляли, так что «рефлексировать» было просто некогда. Вот в последнем вылете, это точно, действительно стало «слегка тошно», но это всё уже в прошлом. Надеюсь боле подобного со мной не повторится. Как говорится… «Акуна Матата!» Поднимаюсь со стула и выйдя на крыльцо взмахом руки подзываю пилотов из курилки в комнату для совещаний. Нам пора обсудить следующее полётное задание.

Вчера наша эскадрилья в течение дня совершила пять боевых вылетов, провела один воздушный бой и четыре раза вылетала на бомбёжку. По моим «воспоминаниям о будущем», это было очень много, да и мои личные ощущения говорили о сильной усталости к окончанию «рабочего дня». Но сегодня с утра у нас уже третий вылет, хотя ещё нет и десяти часов. И что-то мне подсказывает, что вчерашний результат мы не только повторим, но и перекроем. Этот наш вылет вновь «разведывательный», но мы полностью готовы к любому развитию «сюжета». Пулемёты и пушки заряжены, а под крыльями подвешены «полусотки». Однако «разведка» всё-таки у нас в приоритете. Нам необходимо в точности определить не только, какая часть провинции Гипускоа к настоящему моменту уже перешла под контроль санхурходистов, но и куда теперь нацелены основные силы нашего противника. Узнать, кто в данный момент контролирует тот или иной населённый пункт нам, в общем-то, не так и сложно. Как это сегодня принято в СССР или было принято в России моего времени, также и в Испании, не только в каждом городе, но даже в самом маленьком посёлке над административным зданием или домом алькальда (старосты) поселкового совета, в обязательном порядке должен висеть государственный флаг. А флаг «Икурринья» спутать с флагом мятежников попросту невозможно. Даже издалека широкая жёлтая полоса на флагах санхурходистов различается достаточно хорошо, пусть они сейчас и обвисли ввиду полного отсутствия ветра. Но то, что мы видим на земле, только подтверждает мои предположения. Практически вся юго-восточная часть провинции Гипускоа уже полностью перешла под контроль мятежников.

Автодорога Альсасуа — Беасайн контролируется разъездами санхурходистов. Сам город пока что сопротивляется наступлению, но это видимо только в силу того, что за него ещё не взялись «всерьёз». Те части мятежников, что мы видим на подступах к нему, это тоже скорее всего заслон против возможного контрудара республиканцев по тылам наступающих. А вот основные части от Берастеги всё-таки повернули к Толосе. Однако, судя по всему, одна бригада пошла в обход Толосы и Вильябоны прямо на Андоайн. Ну так и флаг им в руки. Сверху нам хорошо видно, что все мосты через ручьи и овраги на этой второстепенной дороге разобраны и уже догорают. А баррикады устроенные республиканцами практически на каждом километре, обещают наступающему врагу «горячую» встречу. Мы даже обстреливать мятежников не стали. Баски здесь успели подготовиться основательно и сами справятся. Противника остановят однозначно, так как никакого тяжёлого вооружения или танкеток с бронеавтомобилями у наступающих мы сверху не заметили. Так без мостов, по этой узкой и изрядно петляющей грунтовке им попросту не пройти, а орудия «вручную» тут тоже не перекатишь.

Закончив разведку и выяснив направление главного удара возвращаемся к Берастеги и развернувшись «строем фронта» атакуем с тыла мятежные войска у Толосы. Расстояние в восемь километров проскочили мгновенно и вот перед нами «поле боя». Все мосты через реку Ория взорваны и очевидно, что это сделали сами защитники. Правобережная часть городка уже практически сравнялась с землёй. Ну так четыре дивизиона «Канонов» никаких шансов уцелеть зданиям не оставляют. Тридцать две пушки прямой наводкой методично и неумолимо превращают этот городок в горящие развалины, да и восемь зенитных «Бофорсов», тоже установленных на прямую наводку, «подбрасывают дровишек» в этот «костёр». Однако защитники города сопротивляются отчаянно и сдаваться вовсе не собираются. На самых подступах к пригороду чадно догорают шесть танкеток и восемь бронеавтомобилей нарвавшихся на засаду республиканских «Бофорсов». Но и для самих зенитчиков уже всё окончено. Обе зенитки уже подавлены огнём вражеских пушек, но они с честью выполнили свой последний долг. Остаётся надеяться, что сами расчёты отступить успели. Зенитки-то что? Их можно и отремонтировать, или изготовить новые, благо что в Стране Басков, в посёлке Сералуса налажено лицензионное изготовление этих пушек, но вот подготовленные зенитные расчёты, это уже «штучный товар».

Высота посёлка Берастеги где-то около четырёхсот метров над уровнем моря, а вот Толоса лежит на сорока, и «скатываясь» с этой горки мы успели хорошо рассмотреть расположение войск мятежников. В первую очередь нас интересуют «Каноны» и «Бофорсы». Первые расположены двумя группами по два дивизиона, а вот вторые, вместо того чтобы контролировать небо, тоже установлены компактной группой на прямую наводку по городу. Резон в этом есть. Сорокамиллиметровые снаряды этих зенитных пушек опасны не только бронетехнике или самолётам, но и защитникам несут непосредственную угрозу. Но вот такое решение по их применению в бою в корне неправильное, что мы и демонстрируем. Второе звено атакует правую группу «Канонов», третье нацелено на левую, а мы с Уолтером сбрасываем наши бомбы на восемь «Бофорсов» расположенных в центре, между этими двумя группами. Зениткам «за глаза» хватает и четырёх наших «полусоток», да ещё и пулемётами по зенитчикам прошлись. А вот нефиг вам было здесь зевать и заниматься несвойственной для себя «работой». Затем присоединились к третьему звену, поливая из пулемётов артиллеристскую прислугу и расстреливая из «Эрликонов» полевые пушки мятежников. Чёрт! А всёж-таки мало у нас боеприпасов и бомбардировка тоже вряд ли нанесла значимый вред «Канонам», тут нужна массированная атака «настоящих» бомбардировщиков, а не эта наша жалкая на них пародия. Прошло не более десяти минут с начала атаки, а мы уже пустые и возвращаемся назад.

Докладываем Сен-Жаку о результатах «разведки» и о прошедшем бое. Оцениваем силы наступающих в три бригады и хором от него требуем, чтоб он с президента «с живого не слазил», но добился возвращения «Бискайского авиакрыла» к местам базирования. Без всех наших бомбардировщиков те три тысячи защитников, что остались в Толосе, город никак не удержат. Пусть у них и пулемётов хватает и зениток, как мы заметили, штук пять ещё осталось. Но так против пятнадцати тысяч, пусть и слегка нами «покоцанных», это «вообще ни о чём» и если туда срочно не перекинуть дополнительные подкрепления, то скорее всего завтра к вечеру город уже падёт. Как следует «накрутив» своего начальника штаба отправляюсь обедать… хм, или всё-таки завтракать? Блин…уже не помню! А затем мы ещё трижды вылетали к Толосе. Однако теперь и всю бомбёжку, и весь пулемётно-пушечный огонь нам пришлось вести с километровой высоты. Вот кто-то «сильно грамотный» у них там нашёлся, и нас встретил такой плотный заградительный огонь из стрелкового оружия, что я решил не рисковать. Нафиг нам это нужно? Броня конечно дело хорошее и снизу ни нас, ни двигатели не достать, топливные баки тоже защищены хорошо, мы в этом уже убедились, однако и от случайной пули во время виража никто не застрахован. Так что… «бережёного бог бережёт»!

Седьмой вылет провели уже под самый вечер, скорее для собственного «успокоения совести» и чтобы убедиться, что предыдущая наша работа не прошла напрасно. Под укоряющим взглядом Очоа, мы вновь заряжены и обвешаны «по самое не могу», но теперь эскадрилья распалась на звенья. Норман поведёт своих подопечных «провентилировать» ситуацию вокруг Вера-де-Бидасоа, звено Порфёненко пройдёт над дорогой в сторону посёлка Андоайн и немного «прищучит» ушедшую туда бригаду мятежников, ну а мы с Уолтером слетаем к Миранда-де-Эбро, посмотрим как продвигается ремонт мостов и немного поможем «наломать дров». Летим в полной тишине и я благодарен Уолтеру за это молчание. Мне очень повезло с выбором ведомого, хотя до Испании виделись с ним всего один раз и близко не общались. Видимо судьба так распорядилась. Уолтер Гуин молчалив и флегматичен, однако несмотря на свой внешне суровый и «бандитский» облик, довольно добродушный и доброжелательный человек. Это шрамы от пары аварий и ожоги на лице придают ему такое «злодейское» выражение, что незнающий человек старается обойти Уолтера стороной. Видимо и это тоже влияет на его необщительный характер, но я с ним «сошёлся» и мы поладили. Теперь можно сказать, что и подружились.

С его слов знаю, что на «Великую Войну» он ушёл добровольцем, закончив школу пилотов в Бруклендсе, где кстати, и познакомился с Норманом Дрисколлом, таким же добровольцем, но из САСШ. Они даже служили в одном полку. После окончания той войны Уолтер перепробовал много профессий, но так и не нашёл ничего для себя интересного, а получив «приглашение» от Нормана в Парагвай, даже не стал задумываться. В Англии кроме сестры и её дочери у него никого не осталось и ничто не держит. В Испанию приехал за компанию с Норманом, которого в свою очередь «сманил» Порфёненко. Да и делать в Парагвае, по сути, больше уже нечего. Война считай что закончилась, а чем заняться «на гражданке» Уолтер не представляет. Кроме как летать и воевать, он больше ничего не умеет. Да уж. Вся эта «парагвайская троица» действительно, прирождённые вояки. Но отнюдь не «адреналиновые наркоманы», но вполне себе прагматичные люди, вот только к жизни относятся «философически»: «Пока я жив, смерти нет и мне на неё наплевать, но когда я умру, тогда мне уже вообще на всё будет наплевать». Кстати, это от Нормана «по большому секрету» я узнал, что Галя, жена Владимира Николаевича, опять в положении. Вот же хитрован! Решил променять «домашний уют с пелёнками» на суровые, но такие привычные армейские будни. Я только головой озадаченно покачал услышав об этом.

Слетали не зря. Мы с Уолтером опять бомбили мост, точнее попытались. Две зенитки нас встретили крайне неприветливо, так что нам пришлось забираться на высоту двух километров. Куда-то попали, во всяком случае одна из зениток заткнулась. Но, мы ли её повредили снарядами, или это она сама по себе замолчала, осознав полную бесперспективность своего огня на такой высоте, этого в точности вряд ли когда узнаем. Однако перед Сен-Жаком отчитались как за «подбитую». Зря что ли летали? Дрисколл отчитался о разрушении «пиломатериалов» приготовленных для ремонта разрушенных мостов. Машины им тоже повстречались и даже целыми колоннами, но их бомбить также не стали, так как на всех были растянуты полотнища с красным крестом. А за околицей у посёлка обнаружили большой и глубокий ров, куда санитары свозили трупы солдат погибших на дороге. Машины перевозившие эти трупы не стали расстреливать, так как это «не по-христиански». Всё верно. Лето, жара… нам тут ещё эпидемии тифа или холеры не хватало. На обратном пути звено Дрисколла лоб в лоб встретилось с двумя «Ньюпортами». Те, конечно, попытались избежать боя, но удрать не удалось и теперь мой друг Анри Розе и «Ковбой» по праву будут носить свои титулы «лётчик-ас», а вся наша эскадрилья станет считаться «эскадрильей асов».

Розе сбил своего противника всего одним выстрелом из «Эрликона», так как больше снарядов у него не оказалось по той причине, что успел всё расстрелять «по дровам». Вот Норман и предлагает дать ему позывной «Дровосек», чем явно выводит Анри из себя. Видимо мой друг не понял, что это шутка. Посмеялись конечно, окончательно смутив парня, но решили дать ему ещё один шанс проявить себя и заслужить более «звучный» позывной. А вот Владимир Николаевич «со товарищи» гордо отчитался об ещё одном встреченном и практически полностью уничтоженном батальоне пехоты и панике в остальных батальонах. На обратном пути прошлись до Беасайна и «навели большой кипиш» в тылу заслона, а заодно и на дороге Беасайн-Альсасуа, где сожгли пару пикапов с патрулём. В общем, ужин мы «честно заслужили», а против «ста граммов» даже я не стал возражать. После ужины мы все попадали на матрасы и сразу «отрубились». Это нашим механикам и оружейникам предстоит бессонная ночь, да Шарль отправился на доклад в Бильбао, куда уже перебрались президент с членами правительства, а завтра планируют переехать и все депутаты Кортесов. И вот охота ему на ночь глядя опять тащиться в такую даль? Он же днём туда два раза ездил. Это мне на самолёте всего десять минут полёта, а вот даже на моей «Испано-Сюизе», ему же до города как минимум час-полтора «давить на газ» приходится. Но препятствовать даже не пытаюсь. Такого начальника штаба мне надо только холить и лелеять. С этой мыслью наконец-то засыпаю.

Просыпаюсь сам. Вчера никого из лётчиков уговаривать «отбиться» не пришлось. Только поужинали и сразу «в люлю» попадали. За день так ухайдакались, что вырубились моментально. И это «привилегированная» часть эскадрильи! Мы же только летаем, бомбим и спим, а в промежутках между вылетами и сном только едим, да ещё анекдотики травим. Это утрирую, конечно, но вот по сравнению с нашими техниками или оружейниками, служба пилотов синекурой кажется. Но только на сторонний взгляд. На самом деле «лётная работа» не менее напряжённая, чем у наших технарей. Оглядываю ровные ряды «палаточного городка», бросаю привычный взгляд в небо и направляюсь к умывальникам, а затем в столовую. Может быть вчерашний чай ещё остался? Пить-то хочется, но вот сырую воду пить как-то боязно, а начинать утро со стаканчика даже слабого вина, это для меня совершенно неприемлемо. На моих часах уже без четверти пять. До запланированного подъёма эскадрильи остаётся всего пятнадцать минут и ясное, безветренное утро мне лучше любого оракула гарантирует новый напряжённый день.

В столовой неожиданно для себя обнаруживаю Сен-Жака. Шарль со мной здоровается и приглашает за свой стол. Но вот его облик меня настораживает. Лицо осунулось и как-то посерело, под красными от недосыпа глазами отчётливо видны «мешки» и вообще у него какой-то нездоровый вид. Уж не заболел ли часом мой заместитель? Это было бы очень нам некстати. На него сейчас, считай почти вся наша работа завязана. Это только со стороны так кажется, что это мы, пилоты, «всю работу работаем», однако на самом деле без наших техников и оружейников от нас толку бы не было. Но вот координирует и направляет всё эту «незаметную» работу наших технарей именно мой заместитель и близкий друг, капитан Сен-Жак. Он же возится со всеми нашими сводками, отчётами и заявками. Не будь его и хрен бы что у меня получилось.

— Дружище, ты сегодня хоть немного поспал? Что-то вид у тебя не очень… Ты как себя чувствуешь? Не заболел случаем?

— Не дождёшься! — Шарль ухмыляется и отвечает мне моим же присловьем. Как-то вот мои словечки «из будущего» быстро «уходят в народ» и бумерангом иногда ко мне же возвращаются. — В общем так, садись пить чай, молча слушай и не вздумай перебивать. А то собьюсь, забуду о чём говорил или вообще усну. Вначале то, то касается наших внутренних дел. Оба самолёта отремонтированы, двигатели установлены, так что в боевое расписание «клоунов» включил и теперь наша эскадрилья в полном составе. Это хорошие новости. Теперь то, что нас тоже касается, но непосредственно к нам не относится. Хорошие это новости или нет, решай сам. Вчера всё правительство переехало в Бильбао и президент первым делом сцепился с генералом Энкомьенда. Сам я при этом скандале не присутствовал, но со слов очевидцев, там лишь за малым до рукоприкладства не дошло. В общем, Агирре обвинил генерала, между прочим ставленника Мадрида, в полной военной некомпетентности, отстранил от руководства войсками в Стране Басков и приказал ему и его штабу в двадцать четыре часа покинуть Бильбао и вообще Страну Басков. Так что теперь генерал Франсиско Льяно де ла Энкомьенда вместе со своим штабом уже отбыл в Сантандер, где теперь будет находиться главная ставка сухопутного командования Северным Фронтом, но которому Баскония отныне не подчиняется. Агирре радировал в Мадрид, с требованием отстранить генерала Энкомьенда от командования и на его место назначить генерала Мариано Гамир Улибарри. Но до его прибытия временно возложил на себя обязанности главкома сухопутных и военно-морских сил Страны Басков. — вот нихрена ж себе!

Заметив мой ошарашенный взгляд Шарль устало улыбается и продолжает посвящать меня в тайны и интриги «большой политики»:

— Само собой, имея за своими плечами только юридическое образование, но не имея никакого военного, не считая краткосрочной службы, Хосе Агирре выполняет свои функции лишь чисто номинально, но на самом деле функции командующего пока выполняет капитан Франсиско Сьютат де Мигель, советник президента по вопросам обороны. Однако все чиновники в окружении президента вполне уверенны в том, что это всего лишь «временная фигура». Капитан не скрывает своих симпатий к коммунистам, а отношение нашего президента к этой партии всем хорошо известно. Так что чиновники из правительства ждут прибытия генерала Улибарри, но ещё неизвестно, как на такой демарш президента Агирре отреагирует Мадрид. Желание президента укрепить свою власть за счёт ещё одного баскского генерала видно невооружённым взглядом и не всем в Мадриде оно придётся по нраву. К тому же непонятно, как к такому назначению отнесутся анархисты из Астурии, хотя в Кантабрии такое назначение наверное встретят положительно, там тоже в правительстве хватает басков. — мой зам поморщившись отпивает тёплый чай и продолжает своё «повествование», а вот я и про жажду забыл, увлечённо слушая его рассказ.

— Теперь то, что непосредственно касается авиации. Мадрид всё-таки оперативно утвердил командующим ВВС Северного Фронта полковника Мартина Луна, присвоив ему очередное воинское звание. В этом ты оказался абсолютно прав. Как и в том, что Агирре уже снял его с должности командующего ВВС Басконии. Но видимо чтоб окончательно не рассорится с Мадридом, с формулировкой «в связи с переходом на другую работу». Новым командующим ВВС Страны Басков назначен майор Хосе Родриго де Ромеро. — тут уж я не выдерживаю.

— Подожди, Шарль! А кто такой этот сеньор Ромеро и почему именно он, а не майор Мартинес, комендант аэродрома Ласарте? Или тот же майор Лопес, комендант аэродрома Сестао? Мартин Луна отзывался об обоих, как о достойных офицерах, вот не зря же он их пристроил на такие «хлебные» места. Летать они, в силу своего возраста уже не могут, но руководящий опыт имеют солидный. А об этом Ромеро я вообще ничего не слышал! — моё недоумение вполне понятно и Шарль поначалу даже не делает мне замечания, что я свой рот всё-таки «открыл» без его дозволения.

— Мишель, да ты сейчас сам и ответил на свой вопрос. Это всё креатуры полковника Мартина Луна, но теперь для Хосе Агирре, всё что с ним связано, это как красная тряпка для быка на арене. Однако о майоре Ромеро не только ты, но даже многие из чиновников в правительственном департаменте мало что знают. Он здесь появился относительно недавно. Но по слухам, ранее майор служил в Альбасете на должности заместителя начальника лётной школы по тылу, где близко сошёлся с нынешним командующим авиацией Испании, служившим там же преподавателем тактики. Но, то ли из-за каких-то финансовых махинаций, то ли из-за интриг, однако был вынужден оставить службу и перебраться в Мадрид. Там некоторое время находился на службе в штате департамента авиации, но в самый канун мятежа Идальго де Сиснерос направил его в Виторию-Гастейс с целью изучения вопроса о возможности открытия в Стране Басков лётной школы. После выступления мятежников, ввиду невозможности своего возвращения в Мадрид, майор Родриго Ромеро предложил свои услуги президенту Хосе Агирре в качестве советника по вопросам авиации и довольно быстро завоевал его доверие. Возможно, что это всего лишь злые наветы менее удачливых завистников, однако особой любви к Ромеро его сослуживцы отнюдь не питают, считая угодливым и беспринципным подхалимом. Однако все признают, что как советник, майор Родриго Ромеро вполне компетентен в вопросах авиации и президент Агирре к его советам прислушивается, хотя Ромеро по национальности не баск, а уроженец Вальядолида, то есть кастилец. Да ты меня перебил! — Шарль укоризненно качает головой, но рассказ продолжает:

— Пока не забыл. Всем лётчикам отравлено срочное предписание с требованием немедленно вернуться на свои аэродромы. Иначе они будут считаться дезертирами со всеми вытекающими из этого последствиями. Полагаю, что сегодня «Бискайское авиакрыло» в полном составе вернётся домой и нам станет легче. То же самое касается пяти батальонов самовольно перешедших в Кантабрию, но там ещё будет разбирательство, кто и с какой целью отдал этот приказ. Президент настроен крайне решительно и намерен навести твёрдый порядок в войсках. Вот теперь всё! Собирай своих архаровцев, они уже проснулись, и планируй работу эскадрильи на день, а я спать пошёл. И только пусть хоть кто-нибудь посмеет меня побеспокоить! — Шарль с усилием поднимается со стула, делает один шаг к выходу и вдруг замирает. — Ан, нет! Не всё… совсем забыл. Я же вчера днём заезжал на «Бильбо-два» пообедать и там меня встретила одна очень юная и довольно настойчивая особа, попросившая передать тебе свой дружеский привет и горячее пожелание беречь себя! Вот теперь уж точно всё! — Сен-Жак ухмыляется, но больше ничего не произносит и уходит в свою «штабную» палатку, что «делит на троих» со своими помощниками Энеко и Элорри.

Блин! Сегодня же вторник, тринадцатое августа! День рождения Горрии. Девушке исполнилось пятнадцать лет, а я обещал быть на её дне рождения. Что ж, значит не судьба! Но может оно и к лучшему? Ну к чему мне всё это? Идёт война и ещё никому неизвестно, как и что у нас сложится в будущем. Вздыхаю, мысленно желаю девушке всего самого наилучшего в её жизни и стерев улыбку с губ выхожу на улицу. Естественно, все мои пилоты уже собрались в курилке. Прямо-таки «неформальная штабная комната», но так как ранний завтрак у нас сегодня не предвидится, то и смысла идти в столовую на постановку полётного задания никто не видит, да и я не думаю возражать. Утро тёплое и солнечное. Почему бы и не здесь обговорить свои действия. Но, вот всё-таки я недооценил свой «техсостав», эти парни до самой поздней ночи проваландались с нашим вооружением и двигателями, но однако и о своих лётчиках не забыли. Все знают, что завтрак к нам привезут только в восемь часов утра, это не «Бильбо-два» где у нас своя столовая. Но вот отправлять лётчиков «в бой на голодный желудок» посчитали неправильным и с вечера приготовили для нас бутерброды и термоса с кофе. И где только взяли продукты-то? Отварная курица с белым хлебом уже в страшном дефиците, но вот они не поскупились и для «своих пилотов» купили! Немного смущаясь мы всё-таки «навернули» это угощение и после обязательного ритуала с перекуром дружно взлетели. Но уже «на сытый желудок».

Вот не зря говорят, что все планы военных операций верны только на стадии планирования, или до первого выстрела, а у нас как такового и «выстрела» не случилось. Летим на привычной высоте в восемьсот метров и широким «строем фронта», а скорее даже «неводом». Расстояние между самолётами в один километр и цель такого построения — осмотр местности занятой противником на подступах к Толосе и это даёт свой результат. Уже через десять минут полёта в эфире слышу голос «Игрока»:

— «Корсары», внимание! Это «Игрок». Как слышите? По дороге на Толосу в районе посёлка Горрити обнаружена колонна вражеской бронетехники и артиллерии. Впереди идут две танкетки, следом за ними пять бронеавтомобилей «Бильбао», затем два дивизиона французских пушек «Канон», все на жёстких сцепках с грузовиками. Замыкают колонну шесть зенитных «Бофорсов» в транспортном исполнении и тоже на буксире за грузовиками. В грузовиках люди и какие-то ящики, но ещё шесть тентованных грузовиков следуют в отдалении на километр от колонны, груз скрыт под брезентом. Как поняли?

— «Игрок», это «Француз». Поняли тебя хорошо. Латер, нанеси бомбовый удар по замыкающим зениткам, затем останови колонну пушечным огнём по танкеткам и броневикам. По грузовикам, что идут в арьергарде, огня не открывай. Скорее всего там фугасные снаряды к пушкам. Оставим их себе на дессерт. Мы сейчас к тебе подтянемся. Корсары, к бою!

Всё-таки авианалёт для солдата страшен в любом времени. Это «танкобоязнь» можно ещё преодолеть «обкаткой танками», но вот об «обкатке самолётами» мне как-то раньше слышать не приходилось. Стоило нам появится, как все «пассажиры» словно тараканы посыпались с грузовиков и кинулись в кусты на холмах, среди которых и была проложена дорога. Это по ровной степи при желании можно ехать в любом направлении, но в предгорьях весь путь лежит только по одной «колее» с которой никому никуда не свернуть. Вот и вся эта колонна надёжно «застряла в колее» и встала намертво. До нашего появления «Игрок» разбомбил самую последнюю машину вместе с зениткой, а затем поджог все бронеавтомобили и танкетки. Вся колонна растянулась на пару километров и мы как на учениях методично приводили её в состояние «груды металлолома». Но наших скромных возможностей тут явно недостаточно и нам однозначно придётся сюда вернуться, чтоб закончить начатое. Только на зенитки пришлось потратить двенадцать бомб, чтобы гарантированно исключить возможность их ремонта.

Ещё двенадцать бомб пошли на шесть пушек, но вот остальной десяток пусть дожидается нашего возвращения, а чтоб не скучали и не мёрзли в ожидании, рядом жаркими кострами разгораются их грузовички-тягачи. Артиллеристской прислугой даже не стали заморачиваться, они так надёжно затихарились в корнях под кустами и корягами, что их поиски посчитали напрасной тратой времени. Перед возвращением «на базу» мы с Уолтером аккуратно прошлись снарядами «Эрликонов» по кабинам и двигателям тентованных грузовиков, сиротливо стоявших в отдалении и терпеливо дожидавшихся своей участи. Улетаем домой оставляя за своей спиной не только шесть новых, жарко разгорающихся «костров». Но ещё и «новогодний фейерверк» на дороге, видимо «пассажиры» в тягачах в нарушение всех инструкций ехали на ящиках со снарядами шрапнели. Всего через несколько минут подтвердились и мои предположения о характере груза в «тентованных автомобилях». Даже с расстояния в шесть километров четыре мощных взрыва нам слышны очень хорошо, а поднявшееся на месте взрывов дымное чёрное облако чем-то мне напоминает ядерный взрыв в миниатюре. Ну так, как минимум тонна, а то и все полторы тонны тротила в каждом грузовичке как пить дать были загружены.

Через сорок минут после вылета уже заходим на посадку, чем приводим в изумление весь наш технический состав. Мы ещё никогда так рано не возвращались. Но парни рады нашему возвращению, радостно приветствуют своих пилотов и нет никакого бурчания по поводу вновь привалившей работы. Да и пилоты уже не торопятся, как обычно в курилку, а оживлённо повествуют о вылете своим «напарникам», показывая руками и рассказывая, как они заходили, бомбили и сколько чего сожгли и взорвали. Смотрю, улыбаюсь, а в моей груди растекается приятное тепло. Это у меня сразу сложились приятельские, можно даже сказать «семейные отношения» с моими напарниками, а вот у лётчиков в общении с их техниками и оружейниками поначалу чувствовалось некоторое отчуждение, но мне кажется, что теперь эта «стена» наконец-то рухнула. Не знаю, что этому стало причиной, но теперь с полным основанием могу констатировать, эскадрилья наконец-то стала «семьёй» и это не может меня не радовать. Подзываю к себе командиров звеньев и мы направляемся «в наш штаб» для очередного отчёта и подведение итогов сегодняшнего вылета. Сен-Жака будить категорически запретил и наш «доклад» тщательно стенографирует Энеко Элорри. Но в сообщении нет ничего срочного, о чём следует немедленно докладывать в «вышестоящие инстанции», так что он это донесение передаст Шарлю когда тот проснётся.

Перезарядка пушек и пулемётов с подвеской авиабомб занимает времени больше, чем у нас ушло на весь вылет, но всё же гораздо быстрее, чем это происходило в начале становления эскадрильи. Мы все быстро учимся и нарабатываем навык, и это приносит свои плоды. Второй вылет прошёл совсем «буднично». На месте тентованных грузовиков на дороге шесть внушительных ям. Видимо два грузовика взорвались уже во время нашего отсутствия. Людей на дороге не видно. Видимо поняв всю бесперспективность попыток утянуть пушки без тягачей, их так и бросили на дороге даже не выставив охранения. Но возможно охрана сбежала, только завидев республиканские самолёты. Так что нам никто не мешал и мы спокойно отбомбились по пушкам, расстреляв по ним и свои снаряды. Смысла нам лететь к Толосе уже нет и мы возвращаемся на аэродром, даже побив свой предыдущий «рекорд времени». Специально засёк время и у меня вышло, что с момента старта эскадрильи, до момента нашего возвращения на аэродром прошло всего тридцать минут. Так что до завтрака успеем сделать ещё один вылет.

Толоса встречает нас дымом пожарищ и плотным стрелковым огнём с земли. Опасаемся зениток, но вчерашняя ошибка мятежников дорого им обошлась. Те зенитки, что стояли здесь днём ранее нами уже уничтожены, а новое подкрепление мы сегодня перехватили на марше. Однако складывается такое впечатление, что при вчерашнем нашем бомбометании «Каноны» практически не пострадали. Во всяком случае, огонь по городу ведётся почти изо всех стволов. Вот всё-таки наши бомбы мелковаты для нанесения какого-либо серьёзного ущерба. Считай что только прямое попадание бомбы в лафет пушки гарантирует выход «Канонов» из строя, но попробуй тут попади по нему, если ниже восьмиста метров нам опускаться просто опасно. Это ещё нам повезло в том, что город Толоса лежит в низине на уровне сорока метров над уровнем моря и рядом нет высоких холмов на которых противнику можно было бы установить крупнокалиберные пулемёты в отсутствии своих зенитных пушек. Однако всё равно крайне неприятно. Броня-бронёй, но «очко-то не железное», однако бомбить придётся. Встаём в круг и подгадав момент, когда огонь по нам слегка ослаб, бросаю свою «единичку» в крутое пике. И тут уж «не до жиру, быть бы живу».

Эх, как же я сейчас понимаю пилотов наших бомбардировщиков во времена ВОВ, когда они вот также, сцепив зубы шли в атаку на свою «цель», повинуясь только командам своих штурманов и не обращая внимания на заградительный огонь вражеских зениток. Да тут не только вспотеешь, но и «другие жидкости» непроизвольно изольёшь. И слава богу, что по нам стреляют только из стрелкового оружия. Но четырёхсот метров мне достаточно, чтоб точно пристреляться по цели из «Эрликонов», а затем отправить «по тому же адресу» обе полусотки. Выхожу из пикирования поливая пулемётным огнём всё что только встречается на моём пути. Уф! Однако, неплохо «отбомбился»! Осматриваюсь и вижу, что «дурному примеру» своего комэска последовала вся эскадрилья. Один за другим срываясь с небес «Корсары» несутся к земле, сея на своём пути только смерть и ужас. И прислуга «Канонов» не выдержав этого напора бросает свои пушки и разбегается в разные стороны, даже в тех дивизионах, что атаке сейчас не подвергаются. Всё-таки «дурной пример»… он заразительный. И действует по обе стороны фронта.

Хех! А вот неплохо мы сегодня денёк-то начали! Уже до завтрака успели три боевых вылета совершить и кучу проблем мятежникам организовать. Если так и дальше пойдёт, то к вечеру бомбосклад совсем опустеет, да и расход снарядов с патронами все суточные лимиты тоже перекроет. После завтрака вновь вылетели к Толосе и до обеда успели совершить ещё три вылета, однако могли бы и четыре вылета сделать, но вот на третьем немного «задержались». Огня с земли по нам больше не вели. Так, только эпизодические обстрелы и те видимо лишь от бессильной ярости. Похоже что и здесь наступление санхурходистов захлебнулось. Во всяком случае никаких активных действий мятежников мы не видим, да это как-то и проблематично, без поддержки артиллерии, а она замолчала. Вот при «забросе невода» в последнем вылете и наткнулся на колонну мятежников, в пешем порядке выдвигающуюся к Толосе. Три, максимум четыре роты. Видимо больше подкреплений уже не нашлось. Отдаю приказ на «сбор», а сам держусь в отдалении, чтоб не спугнуть врага раньше времени.

— А это ещё что за «подсолнухи»? — в голосе Порфёненко звучит неприкрытое изумление и действительно, с воздуха шесть сотен красных беретов на дороге, смотрятся как большая грядка этих цветков-переростков из семейства астровых.

— Это подразделение «Рекете». Потом расскажу подробнее, но сейчас слушайте приказ. Проводим имитацию авианалёта. Проходим над головами на бреющем полёте на форсаже. Но огня не открываем и бомбы не сбрасываем! Напугаем этих гражданских до мокрых подштанников, но оставим в живых. Как поняли? Если вопросов нет… В атаку!

Имитация удалась на славу! Всё-таки это не обстрелянные и закалённые в боях армейские части, а лишь гражданские формирования взявшие в свои руки оружие. Так что от наших самолётов они рванули в разные стороны с такой скоростью и пылом, что на своём пути сносили не только кустарник, но похоже что и несколько дубков уронили. И если при этом не переломали себе пару десятков рук или ног, то буду очень удивлён этим обстоятельством. Вот не брали бы в руки оружие, так и свои конечности целее бы остались. Но как говорится «всё в руках божьих», за что боролись, на то и напоролись. А после «атаки» повёл эскадрилью к городу Андоайн. Вчера Порфёненко уже «причесал» один батальон бригады мятежников, пора и остальные батальоны «проведать», тем более, что у них и зениток нет. Противника встретили даже раньше чем ожидали, километрах в десяти от Берастеги, но, что интересно, колонны возвращались! С ходу атаковали бомбами, а затем и пулемётами прошлись. В арьергарде отступающих батальонов видно большое количество раненых, некоторых несут даже на носилках. Пролетев ещё пять километров наткнулись на место побоища, других слов просто не нахожу. И судя по воронкам, это не наша «мелочёвка», а уже больше похоже на работу «Моноспаров» и «Бреге». Значит «Бискайское авиакрыло» не только вернулось, но и «приступило к работе».

Возвращаемся на аэродром в отличном расположении духа. Пришла долгожданная подмога! И теперь уже с уверенностью можно говорить о том, что «Страна Басков» выдержала первый удар мятежников. И в этом успехе есть не малая толика наших «Корсаров». Шарля уже опять нету. Вот же неугомонный! Собрал наши отчёты и умотал в Бильбао. С другой стороны, а чего ему теперь-то здесь сидеть на попе ровно? Работу свою наладил и всё «крутится и вертится» даже без его вмешательства. Но вот подтверждение нашей боевой работы можно получить только в Бильбао. Именно туда, в штаб, стекается вся информация о текущей ситуации на фронте и только там можно получить подтверждение от наземных частей. Неспеша пообедали, перекурили и только было вновь собрались на очередной вылет, как ко мне подбегает Элорри и передаёт телефонограмму из Бильбао за подписью майора Родриго Ромеро, нового командующего военно-воздушными силами Страны Басков. Но в ней такое требование, что даже получаю конкретный когнитивный диссонанс: «В связи с повсеместным отступлением противника прекратить все боевые вылеты эскадрильи. Привести материальную часть и отчётность в надлежащий порядок. Ожидать поступления дальнейших распоряжений.» Ну вот это нихренасе! И какой сейчас может быть отдых? Противник отступает, и надо его бить, а не «баклуши», почивая на лаврах. А что ж прикажете мне теперь делать со всеми «снаряжёнными» бомбами? Разряжать? Да ну его нафиг! Не знаю, какие у этого Ромеро резоны, да и знать их не желаю, но вот рисковать жизнями своих оружейников лишний раз тоже как-то не хочется, как и целостностью своих самолётов. Но и вступать с ним в конфликт на ровном тоже не считаю нужным. Хотя это вот «требование», как-то очень уж сильно напоминает мне девяностые годы моей реальности и «Чеченский конфликт». Там тоже, пока наша армия получала по мусалам и умывалась кровью, СМИ писали о мужестве и стойкости наших солдат, но стоило им перейти в наступление, как сразу раздавались истеричные вопли о насильниках и кровавых убийцах «мирных граждан» с требованиями «немедленного перемирия».

— Значит так, Элорри, телефонограмму ты мне понёс, но доставить не успел. Эскадрилья уже улетела… но обещала вернуться! Так и передай это майору. — Гойкочеа кивает, понятливо улыбается и дождавшись нашего взлёта убегает в штаб к телефону.

А у нас в этот раз боевой вылет к Альсасуа. Нет, сам городок мы бомбить не собираемся. Там полно и ни в чём не повинных мирных жителей, но нанести дополнительный урон отступающим войскам считаю не только возможным, но и необходимым. Пока наш враг не умоется как следует собственной кровью, он не успокоится. Пусть получит «своё» полной мерой, тогда может он и угомонится на некоторое время. В то, что президент Агирре прикажет войскам перейти «в решительное наступление» не верю. Не зря же Кортесы приняли закон «О защите Басконии». Возможно, что правительство просто не желает братоубийственной войны. Сегодня в Испании баски живут практически во всех провинциях. И в соседних с нами провинциях Кантабрия и Бургос басков тоже достаточно, но вот в самой Наварре так вообще свыше сорока процентов населения, это именно баски. Да и запад Франции тоже населён басками, не зря до сего дня в воздухе так и продолжает витать идея объединения баскских провинций в единое государство. Хосе Агирре до самого последнего времени и сам был яростным сторонником этого объединения, предлагая наконец-то «слиться» северным (Аквитания) и южным (Баскония) сообществам в единое Баскское государство.

Только решение Мадрида дать баскам широкую автономию немного снизило это стремление басков к объединению и вызвало вздох облегчения во Франции, не знавшей что и делать с сепаратистскими настроениями в своих западных провинциях. А на что способны «северные баски» примерно представляю по одному литературному персонажу. Д’Артаньян по происхождению Гасконец из Аквитании то есть, тот же баск, только «северный». И характер у него такой же шебутной, как и у моих техников с оружейниками. «Одного поля ягоды». Пабло так вообще чем-то на Боярского похож, разве что ростом пониже и всё-таки не такой безбашенный, как его герой в кино. Но что-то я отвлёкся на размышления, а уже пора атаковать и первыми под удар попадают машины с прицепами на окраине, а затем и артиллерия. Опять видим «Бофорсы» и расстреливаем их в первую очередь. Однако огня по нам они не открывали. Вполне допускаю, что это «уже металлолом», но рисковать зря не стали. Вот нифига не могу понять, а как же здесь работает разведка? Но за эти два дня мы расстреляли и уничтожили зениток даже раза в два больше, чем их вообще было заявлено. Ладно, ещё можно предположить, что броневики «Бильбао» генерал Эмиль Мола «изъял волевым решением» в провинциях Сарагоса и Уэска, но откуда у него здесь взялись итальянские танкетки? Выходит опять проспали? Так гнать надо такую вот разведку в шею и набирать новую. Впрочем, хватит мне уже бурчать, все устали, не только я. Заходим на посадку и «отдыхаем», раз уж это нам приказали…

А на аэродроме меня уже поджидает Сен-Жак и подтверждает приказ командующего ВВС об «отдыхе». Узнав, что вылетов сегодня у нас больше не будет все сразу как-то расслабились и даже пришлось сделать внушение, что регламентные работы по обслуживанию техники никто не отменял. Однако это моё требование особо никого не расстроило, даже наших пилотов, которых тоже отправил на чистку пулемётов и пушек. Все понимают, что чем быстрее мы разделаемся с этой текучкой, тем больше времени у нас останется на отдых. Вот так, с шутками да прибаутками, неспеша закончился сегодняшний день. А после ужина весь лётный и технический состав ненадолго задержался в столовой, где Сен-Жак «коротенько» подвёл итоги нашей общей работы и объявил, что как только к нам на замену прилетит звено «Бискайского авиакрыла» мы наконец-то вернёмся домой, где нас уже заждались наши «родные и близкие». Говорит обращаясь ко всему техническому персоналу, но с намёком отчего-то подмигивает только мне. И не скажу, что это мне было неприятно. Но затем Порфёненко просит у меня разъяснений по утренней ситуации «с подсолнухами» и отчего всё-таки мы не стали атаковать этот «недобатальон»? Честно говоря, уже немного и подзабыл об этом эпизоде, но немного подумав, начинаю объяснять.

Однако всей подоплёки этого спонтанного решения не раскрываю. Просто в тот момент увидев под собой подразделение «Рекете» и предполагая, что уже в самое ближайшее время на нашу эскадрилью обрушится шквальный поток огульных обвинений и не только в прессе за «чрезмерную жестокость, кровожадность и бесчеловечность», и желая получить моральную поддержку хотя бы в Стране Басков, принял решение «пожалеть» националистическое формирование, чтоб не выглядеть совсем уж «кровавым упырём» в глазах местных обывателей. Но мои лётчики, особенно прошедшие Великую Войну, этой «слабости» могут не понять и мне для них нужно другое объяснение, удовлетворяющее всех заинтересованных; и пилотов, и технический состав. Однако перед тем, как начать своё объяснение, нахожу взглядом нашего писаря и убедившись что он тоже здесь присутствует обращаюсь уже напрямую к нему:

— Элорри, ты как-то мне говорил, что твоя старшая сестра замужем за баском, но проживает где-то в Наварре. Это так?

— Да, сеньор Команданте. Мендия замужем за доном Хосе Аранбуром, у них своя ферма по выращиванию овец неподалёку от Памплоны. — Элорри немного напрягается не понимая подоплёки моего вопроса, но я успокаивающе ему киваю.

— У тебя там и племянники есть?

— Да, сеньор команданте. Две племянницы и два племянника, первенец Арджи даже старше меня на год! — и «дядя» смущённо улыбается.

— Ты назвал мужа сестры «Доном», он уважаемый человек?

— Так точно, сеньор команданте! Он постоянно избирается в местные кортесы и пользуется большим уважением у соседей. — на это лишь удовлетворённо киваю и обращаюсь уже ко всему нашему техническому составу.

— Парни, а у кого из вас ещё есть родственники в Наваре, Бургосе или вообще за пределами Страны Басков? Поднимите руки и не стесняйтесь, это не больно! — раздаются смущённые смешки, но после небольшой задержки поднимается «лес рук».

— Ну, что ж, так я и предполагал. Как видишь, Владимир Николаевич, даже больше половины наших парней имеют родственников за границами Басконии, на мятежных территориях. И думаю, что не сильно ошибусь, если предположу, что многие из них сейчас служит у санхурходистов. А сама «Рекете», это по сути те же территориальные формирования из местного населения, в чём-то даже схожие по своей структуре с казачьими частями бывшей Российской Империи, но имеющие и некоторые отличия. Но вот отношения у членов «Рекете» с той же «Фалангой» сформированной Хосе Санхурхо сейчас далеко не самые приятельские. Да, они выступают за монархию которую им пообещали. Однако диктаторские замашки генерала уже стоят им поперёк горла и когда-нибудь это станет камнем преткновения в их отношениях. Однако я хочу сказать о другом. Любая война рано или поздно заканчивается. Но если итоги межгосударственной войны можно описать двумя словами — «Горе побеждённым», то в любой гражданской войне совсем не всё так однозначно. Здесь не бывает победителей и побеждённых, здесь в проигрыше оказываются все. Когда-нибудь и гражданская война в Испании тоже закончится. Мы, выполнив свои обязательства, вернёмся к себе домой. Но все наши парни из технического состава останутся здесь и, теперь только представь себе на минуту ситуацию, если вдруг выяснится, что племянник или зять нашего Элорри погиб под бомбами эскадрильи «Корсары» в которой он служил. И как с этим жить дальше? Мы не «белые и пушистые», наша цель — уничтожение врагов. Но это в ожесточённом бою, когда нет места сантиментам и ты не разбираешь, кто сейчас стоит перед тобой. Однако целенаправленно убивать басков только на том основании, что «я сейчас могу это сделать»… это против всяческих правил. Если баскам суждено убивать или быть убитыми, то пусть это происходит в честном бою. Владимир Николаевич, надеюсь я ответил на твой вопрос? — Порфёненко как-то озадаченно чешет затылок и отвечает:

— Честно говоря, я как-то даже над этим не задумывался, но по большому счёту, ты Миша, прав! Я в гражданской войне в России не участвовал и на моих руках нет крови соотечественников, но вынужден жить на чужбине, потому что вернутся на Родину мне уже не суждено. Там никто не станет разбираться, где это бывший офицер императорской армии ошивался всё это время и чем занимался. Поставить к стенке и пустить пулю в затылок намного проще. — Владимир Николаевич обречённо машет рукой и замолкает.

После нашего «собрания» пилоты дружно потянулись в курилку и вскоре оттуда опять слышится смех. Но механики с оружейниками расселись в кружок на траве аэродрома и что-то обсуждают. И судя по их взглядам, моя «речь» не осталась без должного внимания. Из оговорок пилотов все они имеют хорошее представление о том, насколько губительны и кровопролитны наши налёты для врагов. Но одно дело, когда под эту «горячую раздачу» попадают наёмники «иностранного легиона», марокканцы из «регулярес», или даже испанские солдаты регулярных частей, но из центральных провинций, и совсем другое, когда под бомбами и снарядами эскадрильи гибнут уже твои родственники, хоть и выбравшие «тёмную сторону». И то, что их Команданте не равняет всех под одну гребёнку, а делает «снисхождение для заблудших душ» вызывает у них в сердцах полное одобрение и доброжелательный отклик. Ничуть не сомневаюсь, что вскоре моё выступление перескажут в нужном мне ключе всем заинтересованным в этом лицам. И очень надеюсь на то, что это поможет нашей эскадрильи без особого ущерба перенести тот негатив, что ожидает нас в самом ближайшем будущем.

Это как-то даже непривычно, встать утром и никуда не торопиться. Сходили с Пабло в ремонтный ангар и немного поколебавшись, даю согласие на «экспроприацию» местного аналога «воровайки» из моего времени. В принципе, нам вскоре менять все двигатели на самолётах, но кроме ручной тали на «Бильбо-два» у нас больше ничего нет, так что «нам нужнее». А «мастер на все руки» у нас есть. Именно Энеко работал за рычагами этой «шайтан-машины», когда меняли моторы на самолётах «Игрока» и «Ковбоя». Ну, а в том случае, если Агирре вдруг начнёт возмущаться, так вернём же… но потом. После завтрака пообщался с пилотами и тех составом звена самолётов «Бреге-19» сгоревших на аэродроме. С техниками и оружейниками мне всё понятно, они останутся на аэродроме и продолжат обслуживание звена бомбардировщиков прилетающих нам на замену. Но пилоты этих самолётов вероятнее всего поедут с нашими технарями на «Бильбо-два» и уже затем явятся за назначением к новому командующему ВВС. У меня для них «лишних» самолётов нет, да и у майора Ромеро навряд ли найдутся, но это уже не моя головная боль.

Хуже нет, чем «ждать, да догонять», а наша «смена» что-то не торопится. Техники уже полностью подготовились к отъезду и ждут «на чемоданах» только моей «отмашки». В принципе, мог бы их уже отпустить, но не тороплюсь, мало ли что ещё может измениться в самый последний момент. И этот «момент» наконец-то наступает. Ко мне подходит Энеко и сообщает, что наши «сменщики» уже вылетели и вскоре прибудут, однако меня срочно вызывает в штабную комнату капитан Сен-Жак. Только что на моё имя поступила телефонограмма из штаба ВВС от командующего майора Ромеро. Поднимаюсь в штабную комнату и вижу совершенно мрачного Сен-Жака и донельзя расстроенного Элорри. Это он принимает все входящие телефонограммы и делает их перевод на французский для Шарля. Это я, в достаточной мере понимая испанский язык, все «входящее документы» предпочитаю читать в оригинале.

— Вы что такие угрюмые, словно на похоронах? Что-то случилось? — в ответ на мой вопрос Шарль протягивает бланк телеграммы.

— Читай! — начинаю читать текст телефонограммы и по мере прочтения мои брови ползут вверх.

«В прошедших упорных приграничных боях и в силу высокой аварийности, вызванной недостаточной подготовкой лётного состава, военно-воздушные силы Страны Басков понесли тяжёлые и невосполнимые потери. Безвозвратно утрачено девять единиц лётной техники, что составляет четвёртую часть от прежнего списочного состава лётного парка. В настоящее время во всех авиагруппах остро ощущается некомплект в исправной лётной технике. Часть авиазвеньев находятся в неполном составе, что ведёт к снижению боеготовности всего „Бискайского авиакрыла“. В сложившейся обстановке и исходя из военной целесообразности, принято решение о структурной реорганизации воздушных сил Басконии и переводе всего лётного состава на сбалансированные авиагруппы. В связи с этим приказываю: Первое звено эскадрильи „Корсары“ остаётся за аэродромом Витория-Гастейс и входит в авиагруппу „Витория“. Старшим в авиагруппе назначен командир бомбардировочного звена, старший лейтенант Ерки Ибаррури. Второму звену эскадрильи место дислокации назначено на аэродроме города Ирун. Авиагруппу „Ирун“ возглавит командир звена бомбардировщиков, старший лейтенант Ибар Гонзалес. Третье звено эскадрильи войдёт в авиагруппу „Сестао“, старшим в авиагруппе утверждён командир звена бомбардировщиков Бикенди Отеги, место дислокации авиагруппы — аэродром Сестао. Четвёртое звено эскадрильи дислоцируется на аэродроме Ласарте-Ория и входит в авиагруппу „Ласарте“, старшим в этой авиагруппе назначен командир звена бомбардировщиков капитан Артизар Эренчун…» Отрываюсь от чтения «увлекательной беллетристики» и поднимаю на Сен-Жака удивлённый взгляд.

— Занимательное чтиво. Сразу видно, что это написал бывший комэск «бомборёв». Все командиры авиагрупп только из бомбардировочной авиации. Но меня терзают смутные сомнения… это с какого перепуга у нас в эскадрильи числятся четыре звена? Или я чего-то недопонимаю и пропустил, или этот «писатель» считать не умеет? — Шарль криво усмехается.

— Считать он умеет, но «по-старому». В эскадрильи двенадцать самолётов, а по его разумению, в одном звене должно находиться три самолёта. Отсюда и четыре звена. Но ты не отвлекайся, читай дальше! — да что этот бред читать-то? Но читаю…

«В связи с вышеизложенным, подготовить отчётную документацию по израсходованным боеприпасам, топливу и запасным частям к авиадвигателям и планерам самолётов с момента начала их эксплуатации. После завершения комиссионной ревизии всё имущество числящееся за эскадрильей „Корсары“, по передаточному акту передать на баланс коменданту аэродрома „Бильбо-два“ старшему лейтенанту Хуану Мартинесу. В связи с назревшей необходимостью оптимизации всех финансовых расходов, действующее штатное расписание личного состава эскадрильи „Корсары“ привести в точное соответствие с типовыми нормами действующими сегодня в ВВС республиканской армии, исключив из него должности не предусмотренные настоящим уставом.» — нихренасе, девки пляшут.!

В наступившей тишине тревожного ожидания несколько долгих минут задумчиво рассматриваю рукописный бланк телефонограммы. «Вон оно чё, Михалыч!» Эх, как же мне надоели наезды всех этих доморощенных рейдеров, что в прошлой жизни, что в этой. И ведь свято уверены, что имеют на это полное право и у них всё получится. Пусть «через пень-колоду», но лишь бы заполучить «контроль за предприятием». Но как же «тонко» расписана преамбула? Сразу становится понятно, что вся ответственность за «недостаточную лётную подготовку» ложится на прежнего командующего, а новый вроде бы как и «не при делах». Опытный бюрократ писал, ничего не скажешь. Усмехнулся, встретив знакомую фамилию. Растёт в чинах сеньор Хуан Мартинес, но лучше бы он пилотирование изучал и держался подальше от «Бильбо-два». Но если вдруг начнёт хвост распускать, или клеиться к нашим девушкам, то быстро запоёт у меня фальцетом. Это я ему гарантирую. Но это всё «лирика», а вот что мне теперь делать?

Как бывший писарь доподлинно знаю, что «штаб», это прерогатива воинского подразделения от полка и выше. Этот «наезд» на Сен-Жака мне непонятен, но хотя бы обоснован. В чём Элорри новому командующему не угодил, тоже непонятно. Да, эскадрилье писарь не положен, но в первую очередь он переводчик и отлично знаю, что такие должности введены почти во всех интербригадах. Но мы чем хуже? У нас вообще-то тоже «много-интернациональное подразделение». Ладно, над этим подумаю позже. Но, вот что касается всего остального… над этим придётся размышлять основательно, хотя и к такому варианту развития тоже был готов изначально. Так что в принципе, решение на этот случай у меня давно готово. Отвлекаюсь от раздумий заслышав рёв моторов заходящих на посадку самолётов. Растираю лицо руками и внимательно оглядываю своих подчинённых, ожидающих от меня хоть какой-то реакции.

— И что вы замерли? Команды «паниковать» не было! Шарль, ты хоть понял суть этой «писульки»?

— Да чего тут и понимать-то? Тебя отстраняют от командования, эскадрилью дробят и раскидывают по разным аэродромам, меня и Элорри увольняют. — вот, ничего не скажешь, умный у меня начальник штаба, сразу суть ухватил, но не всю.

— Молодец, что понял. Теперь слушайте меня внимательно. Об этом приказе пока никому ни слова! Люди заслужили свой праздник и не станем им портить радость от возвращения домой. Но! По прибытии на «Бильбо-два» садишься с Пабло Гарсия и Микэлем Очоа в штабе, и пока не подготовите подробный отчёт по всем позициям никуда не уходите. Полагаю, что нас попытаются «прогнуть» и подвесить какую-нибудь недостачу. Вот этого нам не надо, надеюсь, ты меня хорошо понял? Если вам вдруг потребуется что-нибудь списать задним числом, я подпишу. Даже не сомневайтесь. Элорри, ты мне тоже в штабе понадобишься. Надо напечатать несколько документов, но твоя пишущая машинка, это слишком сложный для меня агрегат. Управлять самолётом мне намного проще! — парень согласно мне кивает и расплывается в снисходительной улыбке.

Передача дел происходит буднично и без нервотрёпки. Ерки Ибаррури знакомится со своими новыми техниками и оружейниками, и уже они докладывают ему о наличии топлива и боеприпасов на складах. Ну так, и с нами три дня «кантовались», и вообще уже месяц как находятся в этой «командировке». Опытные товарищи. Показываю старшему лейтенанту «наш штаб», предупреждаю, что рация была наша и мы её забираем. Из «казённого оборудования» только мебель и телефоны, да палатки на улице, что тоже принадлежат коменданту Витории-Гастейс. Искренне желаю старлею удачи и направляюсь к своему самолёту, показывая остальным пилотам на готовность к старту.

— А как же наше истребительное прикрытие? Нам обещали, что здесь останется одно ваше звено! — в голосе командира авиагруппы звучит неприкрытое изумление и растерянность.

— Звоните на «Бильбо-один», телефон есть в справочнике. Раз пообещали, значит должны выполнить своё обещание. У нас другие задачи. — под ошеломлёнными взглядами пилотов сажусь в свою «единичку», взлетаю и веду эскадрилью на «Бильбо-два». Там наш дом. Там нас ждут.

Но оказалось, что «дома» нас не очень-то и ждут. Наша самолётная стоянка занята. Три чужих «Ньюпорт-Деляж» нахально оккупировали «стойла» первого звена, а на «моём месте», так вообще припарковался двухместный пижонский спорт-кар небесно-голубого цвета. Пипец! Смотрится он, конечно красиво, но этот «Форд А», произведённый во Франции уже устарел и года четыре как снят с производства, однако «катать девчонок» и сейчас вполне годится. Ко мне подходит явно растерянный командир взвода охраны и приняв строевую стойку бодро начинает рапортовать о несении караульной службы. «Всё хорошо, прекрасная маркиза…» Бла-бла-бла…

— Лейтенант! Как это «никаких происшествий не произошло»? А это что такое? — указываю пальцем на нашу стоянку занятую «чужими» самолётами и «Фордом».

— Распоряжением командующего ВВС на «Бильбо-два» будет базироваться авиакрыло «Бильбао», завтра ожидается прибытие ещё трёх бомбардировщиков. А это машина сеньора коменданта Хуана Мартинеса, он сам выбрал это место для своей парковки. Я не смог отказать, так как он старше меня по званию и занимаемой должности! — хм. Ну, тут у меня к лейтенанту вопросов быть не должно, у армеутов своя субординация и никто пока её не отменял.

— А где лётный и технический состав этого звена? И где сам комендант? — лейтенант на секунду заминается, но затем отвечает:

— Насколько мне известно, весь технический состав для авиагруппы сеньор комендант предполагает набрать из техников и оружейников обслуживающих «Корсаров». И у нас ходят слухи, что ваша эскадрилья вскоре будет расформирована. Пилоты истребителей ушли в город обедать, а сеньор комендант находится в штабе. Он сказал, что будет работать с документами и распорядился, чтоб ему никто не мешал. — лейтенант смущённо замолкает, а я чуть ли не ржу в голос, услышав знакомую формулировку из своего «прошлого». В моём времени был один политический деятель, тоже очень любивший «работать с документами». Иной раз так «урабатывался», что его приходилось под руки выносить из кремлёвского кабинета.

— Так. Лейтенант, слушай меня внимательно. Сегодня эскадрилья «Корсары» в полном составе возвращается на место своей постоянной дислокации и с этой минуты на аэродроме — это я, старший и по званию, и по должности. Тебе всё понятно?

— Так точно, сеньор команданте!

— Вот и отлично. А теперь выдели десяток бойцов свободных от службы, чтоб помочь моим пилотам освободить стояночные места.

— Будет исполнено, сеньор команданте! — лейтенант улыбается, козыряет и собирается уходить, но смущённо заминается и спрашивает:

— А наша столовая снова начнёт работать? — недоумённо смотрю на лейтенанта.

— А что с ней не так? Там что-то сломалось? — блин, сейчас приедет орава голодных мужиков, а тут с питанием проблемы какие-то.

— Так ещё со вчерашнего утра весь персонал столовой распустили по домам. Обед и ужин были уже из сухого пайка, а сегодня нам завтрак привозили из города. Но у донны Марии всё-таки было вкуснее и сытнее, но лучше сами у неё спросите в чём дело. Она сегодня в столовой с самого утра, готовится к ревизии. — лейтенант вздыхает и отправляется в казарму взвода охраны за своими бойцами.

Сажусь в «Форд» и первым делом направляюсь к столовой. Отогнать этот пепелац на стоянку ещё успею, вначале надо разобраться что за проблемы возникли в столовой. Что-то вот этот непонятный кипишь мне сильно не нравится, никак опять какая-то подстава? И оказываюсь прав!

— Мигель! Сыночек, да что же это такое у нас тут творится? Так всё было хорошо, и нате вам! Приехал этот вот напыщенный индюк, сначала твоих солдатиков построил и целый час их распекал вместе с лейтенантом вообще ни за что. Мне даже жалко стало этого доброго юношу, ну в чём сеньор лейтенант ему провинился? Даже я и то знаю, что всем посторонним вход и въезд на территорию нашего аэродрома строго воспрещён. Так нет же, мало того что этот майор на своей машине без пропуска хотел заехать, так ещё потребовал, чтобы ему все склады немедленно вскрыли для ревизии. Но наш лейтенант отказался это делать без вашего присутствия, за что и поплатился. Майор пообещал «законопатить» Элисондо на фронт, как будто мы тут не знаем, что мальчик сам туда рвётся, но его не отпускают. — донна Мария всхлипнула и промокнула глаза кончиком фартука.

— Извините, сеньор комендант, что-то я расстроилась. Да как тут спокойствие сохранить, если он вас чуть ли не в открытую пообещал под трибунал отправить, как кровавого маньяка и убийцу? Мол, наши «Корсары» Басконию на весь мир осрамили. Только на то и годитесь, чтоб людскую кровь зря проливать, а сами способны лишь в столицах отсиживаться. Да как же это отсиживаться? Вы б только знали, какой тут переполох случился, когда сеньор капитан привёз ваши сгоревшие двигатели с подбитых самолётов! Да тут сразу все сбежались, смотрели и только громко молились Деве Марии за ваше здоровье. И это он называется «отсиживались»? А бедная девочка с того дня места себе не находит. У нас все же знают, что это вы сами эскадрилью в бой водите, а не в штабе, как некоторые начальники штаны просиживаете. Еле успокоили её. Ой! Не слушайте меня, сболтнула по глупости невесть что… А вчера так и того хлеще. С утра весь персонал столовой уволил, мол у нас тут большой перерасход продуктов. Да как же большой? У меня всё строго по нормам, не первый год поваром работаю! Никогда нареканий не было, а тут чуть ли не в воровстве обвинили, ревизию назначили, вот и готовлюсь.

Отстранённо слушаю нашу заведующую, но у самого внутри всё кипит. Вот же козёл! Если уж решил подмять под себя лучшую эскадрилью фронта, так сделай это в рамках закона, никто же не запрещает. Тем более, что в договоре это предусмотрено. Но, вот для чего тебе ещё и людей дерьмом поливать? На чью мельницу воду льёшь, сука? Такой скандал Стране Басков явно не на пользу. Думал, что от врагов поток грязи на нас прольётся, но нет, тут свои уже постарались. Вот только, «свои» ли? Ладно, с этим ещё разберёмся, попозже. Однако сейчас у меня появились более насущные проблемы. Перевожу взгляд на горестно смолкшую женщину. Мне её огорчение понятно. Столовая давала неплохой приработок работницам. И дело даже не в тех десяти песетах, что положены рядовому персоналу, а в тех продуктовых остатках, что оставались после приёма пищи. Нормы-нормами, но после приёма пищи в котлах всё равно что-то, да остаётся. Не выливать же? Вот и «делят» между собой те, у кого дома дети есть. И никто никого не упрекает, голод постепенно накрывает всю страну, тут уж выживают кто как сможет.

Да и что это за зарплата? Это у пилотов тысяча долларов в месяц, не считая «призовых». У моего «главного механика», Пабло Гарсия оклад в тридцать пять песет в день. По курсу, так это семь долларов и то, еле «выбил». У остальных механиков тридцать. У Очоа, тоже «главного», но оружейника, зарплата как у обычного механика, тридцать песет. У остальных двадцать пять, столько же у зенитчиков. У лейтенанта из взвода охраны семьдесят, так ему и за звёзды и за должность доплаты идут. Вот сколько начисляют его рядовым, я как-то не интересовался. Но наши официантки в день получают десять песет, плюс питание в столовой и этому рады. Вот Горрия из обеспеченной семьи, но подозреваю, что она и сама готова доплачивать, лишь бы её с аэродрома не прогнали. Вот же гад! Мало того, что наших девушек приработка лишил, так ещё и меня без вкусного кофе решил оставить. Ну, это мы ещё посмотрим!

— Значит так, донна Мария. Прекращайте заниматься этой ерундой с бумагами. В ближайшие две недели никакой ревизии у вас не будет, это я вам гарантирую, но вот как нам накормить личный состав сегодня, понятия не имею. Эскадрилья возвращается, все голодные, а у нас тут «шаром покати». И что делать станем? — наша заведующая даже встрепенулась, услышав мои слова.

— Как «что»? Кормить! Только я одна не справлюсь, мне помощь потребуется. Надо кого-нибудь отправить за персоналом, пока я тут печи растоплю.

— Никого отправлять не надо, я на машине, сам всех объеду. Вы мне только адреса подскажите.

— Ох, и наплутаете вы по незнанию. Лучше Горрию с собой возьмите, она местная и все адреса знает! — донна Мария как-то хитренько смотрит в мою сторону. Видимо мои «сложные отношения» с девушкой тут уже давно ни для кого не секрет.

Но предложение здравое и отказываться от него не стал, а уж Горрия тем более. Машина двухместная, открытая и как это ни удивительно, даже донна Бетис не стала возражать против наших «совместных покатушек», а поначалу думал, что придётся её уговаривать. Как бы там ни было, за час всех объехали и предупредили, а когда вернулись на аэродром, то оказалось что и мои парни из техсостава подъехали. На аэродроме уже кипит привычная для нас работа, вот только Сен-Жак забрав «главных специалистов» в штаб, засел с ними за приведением «документооборота» в надлежащий порядок, да я озадачил нашего писаря составлением официального уведомления. Мне-то текст хорошо знаком, но вот только для этого времени формулировки из моего «прошлого» совершенно не подходили, так что пришлось подключать «к процессу» и Шарля. Никто из нас не имеет юридического образования, так что провозились довольно долго, но всё-таки справились. Перед нами на столе лежат два документа; приказ командующего и договор между Арматором эскадрильи и президентом Басконии. И наша цель –выявить в этих документах все несоответствия «букве договора» и задокументировать их. Но большого труда это для нас не составляет и вскоре на свет появляется новый официальный документ фиксирующий грубые нарушения первоначального соглашения. И за всеми этими делами как-то совсем позабыл о нашем новом коменданте. Каково же было обоюдное изумление, когда тот неожиданно выполз из комнаты отдыха. Моей, блин, комнаты!

— И что это вы тут делаете? — несмотря на помятый вид голос «коменданта» довольно грозен.

— Мишель, а это ещё что за «фрукт»? Охрану вызвать? — сказать, что Сен-Жак ошарашен, это всё равно что промолчать. Да и остальные свидетели этого «явления» ошеломлены не меньше моего начальника штаба.

— Знакомьтесь сеньоры, это наш новый комендант аэродрома. Старший лейтенант Хуан Мартинес. Как видите сеньоры, он очень ревностно относится к своей службе и даже в обеденное время ни на минуту не покидает штаба, предпочитая «работу с документами» отдыху! — но мой сарказм цели не достигает.

— Имею полное право! Сейчас время сиесты! —а вот зря он это сказал.

— Но как видите, новый комендант ознакомился ещё не со всеми документами и до внутренних регламентов не дошёл. Иначе бы знал, что приказ об отмене «сиесты» в эскадрильи «Корсары» действует с момента её сформирования. Надеюсь, это упущение старший лейтенант в будущем учтёт. — Шарль сходу вникает в ситуацию и начинает ехидно ухмыляться, а Гарсия и Очоа вообще откровенно ржут.

— Что вы себе позволяете! Я официальное лицо, назначен на этот пост приказом командующего и не потерплю такого неуважительного ко мне отношения! — комендант явно уже «заводится», но у меня нет цели противопоставить себе весь офицерский корпус. Хватает и скрытых недоброжелателей.

— Успокойтесь, сеньор старший лейтенант. И настоятельно вам советую на будущее, не повышать голоса в присутствии офицеров старших по званию и должности! — ну а что? Сен-Жак капитан и по званию старше, а команданте, однозначно старше по должности.

— Вас здесь быть не должно! Я немедленно доложу командующему о нарушении его приказа. Вы ещё за это ответите! — Мартинес громко хлопнув дверью покидает штаб.

Покачав головой заглядываю в комнату отдыха. Вот гад! Моя кровать смята, возле тумбочки сиротливо приткнулась парочка «прочитанных документов». Бардак! Прикрываю дверь и обращаюсь к Сен-Жаку:

— Шарль, не в службу, а в дружбу. Распорядись потом прибраться в комнате и сменить постельное бельё? Мне вот ещё мандовошек в своей кровати не хватает для полного счастья! И что сегодня за день-то такой? Ладно. Я поехал к Агирре, пора этот «бардак» заканчивать. Но вы готовьтесь. Есть у меня подозрение, что «топить» нас станут «серьёзными калибрами». — обвожу своих посмурневших соратников взглядом и неожиданно даже для себя широко улыбаюсь.

— Мы ещё поборемся, парни!

Правительство Страны Басков расположилось в здании мэрии, где-то немного потеснив, а где-то и вовсе «выселив» из кабинетов прежних обитателей этого «храма чиновничества». В кабинете Премьер-министра меня встречает хмурый взгляд Хосе Агирре и насмешливый нового командующего. Хм, а вот он-то что здесь забыл? С интересом разглядываю новую для себя фигуру. Лётный китель с трудом вмещает в себя плотную, даже сказал бы «кубастенькую», тушку главкома ВВС. И чем-то он напоминает мне стрелочника Ванюкина из старого советского кинофильма. Но, наверное, это предвзятость. Хотя в прошлой жизни часто бывало, что человек мне не нравился с первого взгляда и очень редко это мнение в будущем изменялось в лучшую сторону. Есть в таких типах что-то, что вызывает отвращение на уровне подсознания, но мне с ним детей не крестить, может он действительно дельный человек. Хотя, судя по всему «нарцисс», вон как ловит взгляды президента. Ждёт одобрения своих действий? Ну-ну, посмотрим! Обо мне доложили, в кабинет запустили, так что зря терять время, выслушивая пустые обвинения? Не имею желания. Да, я «в обороне», но истребитель и в обороне «фигура атакующая». Делаю три шага к столу и протягиваю Агирре злополучную телефонограмму перепечатанную Элорри на машинке.

— Выше Высокопревосходительство, сеньор Премьер-министр. Вы ознакомлены с этим приказом? Если — да, и вы его одобряете, то прошу подписать! — не знаю, что больше всего удивило Агирре, официальное титулование или моя наглость, но он берёт бланк и прочитав громко хмыкает, а затем без промедления подписывает.

Забираю подписанный приказ и аккуратно его сложив вдвое убираю в карман кителя.

— И это всё, из-за чего ты добивался личной встречи, оторвав меня от важных государственных дел? Тогда, сеньор, не смею вас больше задерживать, идите и выполняйте приказ! — сарказм так и сочится ядом. Эх, вот так и не сложились у меня с ним нормальные отношения…

— Никак нет, это не всё. Выше Высокопревосходительство, сеньор Премьер-министр! Как Арматор Частной Военной Компании, заявляю вам решительный протест против нарушения целого ряда пунктов ранее подписанного с вами соглашения о сотрудничестве с ЧВК «Корсары». В свете этих нарушений считаю неприемлемым для себя выполнение приказов идущих в разрез с ранее достигнутыми обязательствами.

— Что⁈ — хм, прямо-таки дуэтом у них получилось. Неужто репетировали?

Достаю из кителя второй документ, над которым мы «корпели» в штабе чуть ли не два часа и передаю его в руки президента.

— Ознакомьтесь. Это официальное уведомление о начале процедуры денонсации нашего соглашения. В нём указаны все пункты, которые вы нарушили. Согласно нашего договора, через четырнадцать дней ЧВК «Корсары» официально прекратит свою деятельность. Но можете подписать прямо сейчас. В этом случае «Корсары» прекратят свою деятельность сразу, как только вы расплатитесь с компанией по своей задолжности. Напоминаю, что нам полагаются «призовые» за пятьдесят сбитых самолётов и премиальные выплаты за разведывательные и бомбардировочные вылеты. После этого можете начинать переговоры с моими спонсорами по поводу выкупа истребителей эскадрильи. Но, не советую затягивать с денежным вознаграждением. Надеюсь вы ещё помните, что пять процентов со всех положенных нам призовых и премиальных сумм идут моим покровителям. Пока они их не получат, никакие переговоры не состоятся. Но если через четырнадцать дней вы не решите вопроса с выкупом самолётов, то буду считать эту сделку не состоявшейся, а себя свободным от всяких обязательств. В этом случае начну подыскивать нового «сюзерена» для своих наёмников. Если генерал Дуррути не заинтересуется моим предложением, то уведу эскадрилью в Мадрид. Республиканское правительство с радостью купило эскадрилью Андре Мальро, думаю что от лучшей истребительной эскадрильи Северного Фронта они тем более не откажутся. — это называется «взорвалась бомба»!

— Да как ты смеешь в таком тоне разговаривать с сеньором Президентом! Вы видите? А я вас предупреждал, что этот мальчишка не готов к столь ответственной должности! Какой из него комэск? Какой команданте? Да он даже вести себя в приличном обществе не умеет! Да это просто возмутительно! — что-то много эмоций, с чего бы это? Но я ещё не закончил:

— На то время, пока вы будете принимать решение, прошу озаботится питанием личного состава. Это тоже прописано в договоре. Со своей стороны гарантирую, что мы тоже не станем прохлаждаться. Вы сами, Ваше Высокопревосходительство, хорошо видели в каком плачевном состоянии сегодня находятся самолёты эскадрильи и полагаю, что нам есть чем заняться. Нужна полная замена изношенных двигателей, ремонт планеров и повреждённой оснастки. За то недолгое время, что нам ещё осталось, мы постараемся полностью подготовить самолёты к передаче новому владельцу. Мне от вас требуется только одно, что мне сообщить своим спонсорам? Вы подписываете моё уведомление сразу, или вам всё-таки нужно время на немного подумать? От этого зависят и мои дальнейшие действия. Прошу ответить сейчас. Я жду.

— Каков наглец! Это неслыханно! Да кто ты такой, чтоб чего-то требовать от президента? Вон из кабинета! С тобой ещё разберутся, как ты «воевал» и что успел натворить! — вот же козёл, ну никак не уймётся!

— Кстати, Ваше Превосходительство, а вы в курсе того, что ваш главком ВВС очерняет нашу эскадрилью? Прилюдно обещает отдать меня под трибунал, называет нас кровавыми маньяками и убийцами? Это выставляет в невыгодном свете не только вас, как подписанта договора с «Корсарами», но бросает тень на всю Страну Басков. Я никогда бы не посмел что-либо вам советовать и сейчас не стану. Думаю, что вы и сами разберётесь. — брови Агирре изумлённо вскидываются вверх и он требовательно смотрит на майора Ромеро. И вообще, вот как-то он вдруг стал молчалив. К чему бы это?

— Сеньор президент! Но это вовсе не я сказал, об этом пишут во всех французских газетах, требуя трибунала над этим маньяком, видимо я просто где-то оговорился. Не стоит предавать этому большого значения! — да он ещё и трус!

— Ваше Высокопревосходительство, мне некогда было читать зарубежную фашистскую прессу, я был занят более актуальными делами, но об этом пасквиле узнал не из прессы, мне задают неудобные вопросы, но пока я молчу, до времени. Так что мне передать моим партнёрам? — Агирре переводит на меня гневный взгляд.

— Готовь самолёты. У тебя есть четырнадцать дней. Твоим партнёрам я сам позвоню. Телефоны у меня есть. Вы свободны, сеньор Лапин! — вот так, уже не «команданте»…

Регистрация «Уведомления» в канцелярии много времени не отняла, дольше ждал переговоров на телеграфе с моими «спонсорами». Как ни странно, но особого удивления у Вонтобеля или Анатры моё решение не вызвало. Мне даже показалось, что выслушав мои сбивчивые объяснения, они оба вздохнули с каким-то облегчением. Первым разговаривал с Джейкобом и тот мне напомнил «а я тебя предупреждал!». Рано ты мой мальчик начал играть «во взрослые игрушки». Но не бойся, твой старший друг тебя в обиду не даст!

— Гер Вонтобель, да я и сам могу за себя постоять, но раз уж так сложилось, то прошу помочь в одном деле. Это в наших общих интересах. Раз сеньор Агирре оказался таким недоговороспособным, то не помешало бы вам переговорить с мсье Антоном Анатрой о стоимости наших «Девуатинов». Дело в том, что и самолёты, и моторы, и вооружение прошли на его заводе серьёзную модернизацию, их стоимость выросла от закупочной значительно. Деньги у сеньора Агирре, как мне видится, пока водятся. Вот и надо с него взять по максимуму. Чтобы впредь неповадно было. — на том конце провода слышен смешок.

— А ты, мой мальчик, кровожаден! Это хорошо для финансиста. Свернёшь свои дела в Испании, приезжай в Цюрих, в Швейцарии тебе дело найдётся. Твои прогнозы безупречны и место в моей компании для тебя всегда найдётся! — вот же неугомонный! Но приятно.

— Я подумаю над вашим предложением, гер Вонтобель. А то вот как-то упустил в договоре пункт о призовых за уничтоженную технику, а сейчас локти кусаю. Разбитые пушки, конечно, доказать довольно сложно, но вот сгоревшие танкетки и броневики прямо вопиют о моей недальновидности.

— Так в чём дело? Включим их как компенсацию за разрыв договора. Делов-то? — задумываюсь и неуверенно переспрашиваю.

— А что, разве так можно? Инициатором расторжения договора выступаю я.

— Э! Нет. Тут ты не прав. Договор нарушил Агирре, ты только зафиксировал этот факт. Так что мои юристы подготовят обоснование и этот шлимазл ещё поплатится за свою глупость. — явно общение с Анатрой на гера Вонтобеля дурно влияет.

— Так что Мишель, ты уже наигрался «в войнушку» и теперь готов к серьёзному предложению? — вздыхаю и отказываюсь.

— Гер Джейкоб, но для меня это была вовсе не «игрушка», а способ проверить свою готовность как пилота и командира эскадрильи. Мне это удалось. Сверну дела и вернусь на родину. Я соскучился, да и к экзаменам в школу пилотов надо подготовиться. Учебники почитать. — судя по сопению в трубке, мой визави явно недоволен моим ответом.

— Ты свой талант в землю зарываешь! Далась тебе эта авиация? Простой пилот никогда не заработает столько, сколько обычный клерк в моей конторе! — усмехаюсь, «с козырей заходит»!

— Это спорный вопрос, гер Вонтобель, мои пилоты получают тысячу долларов в месяц и полторы за сбитого противника.

— И что? Много вы там насбивали? — иронию ничем не скроешь, и мне она понятна.

— За последнюю неделю полсотни самолётов с небес на землю опустили. Могли бы и больше, но сами видите, как всё повернулось. — мой голос печален, но настроение и того хуже.

— Сколько-сколько? Полста аэропланов? Да вы там что, всех мятежников побили? — впервые слышу такой ошарашенный голос, удивление и раньше доводилось слышать, но вот такие интонации впервые.

— А я-то гадал, отчего это ты пошёл на снижение оклада, но на увеличение призовой суммы! Да ты сразу «вдолгую» играть собирался! Вот же ты «жук», Мишель! Даже интересно стало, как бы у тебя дела пошли дальше. Но всё равно, профессия военного пилота опаснее работы обычного клерка, даже не спорь со мной!

— Да я и не спорю, но теперь уже не проверить, как бы оно дальше пошло.

Мы ещё немного поговорили «за жизнь», Джейкоб поворчал на своего сына, но мой «привет» передать ему пообещал. А так как никакого «инсайда» у меня больше не случилось, то вскоре разговор иссяк сам собой и мы распрощались. С Артуром Антоновичем наши переговоры продлились и того меньше. Одобрив решение о завершении проекта «Корсары» и всецело поддержав моё стремление вернуться домой в Одессу, Анатра очень оживился услышав наше совместное с Вонтобелем предложение «немножко раздеть» сеньора Агирре.

— И как станем раздевать? Шоб уже совсем, или чтоб ушёл, но без ничего? — хм, а в чём тут разница? Вот никогда до конца не понимал этого Одесского «прикола».

— Артур Антонович, не мне вас учить, но я сеньором президентом недоволен, а уж как вы с ним поступите, это решать вам.

— Мама дорогая! Да шоб я так жил, чтоб тоже мог такое говорить за президентов! Но ведь ты, Миша, хорошо понимаешь, что тебе я всё делал по дружбе, и с очень большими скидками. Но раз у меня уже развязаны руки, так и твой президент пусть будет готов развязать свой кошелёк. Он таки сам немножко узнает, что ему не стоило сильно огорчать Одесситов! — представляю, как Анатра довольно потирает руки и усмехаюсь.

Узнав, что Агирре будет звонить в ближайшие дни, Анатра сворачивает разговор. Ему ещё с Джейкобом Вонтобелем договариваться и свои сметы «шерстить». Ничего не имею против и от телеграфа сразу направляюсь на аэродром, а там… «Шила в мешке не утаишь»! Все уже в курсе того, зачем я поехал к президенту и у штаба меня встречает толпа. Именно «толпа», а не что-то иное и все вразнобой спрашивают о результатах моей поездки. Бардак! Хмуро кошусь на Сен-Жака и командую:

— Капитан, это ещё что за сборище? Мы в армии или где? Постройте эскадрилью!

А затем в течение доброго получаса в гробовой тишине подробно рассказываю парням о прошедшей встрече. Впрочем, не только парням, но и нашим женщинам, что пришли послушать своего командира. Да тут сейчас вообще собрались все, кто имеет хоть какое-то отношение к аэродрому. Ничего не скрываю, в том числе и нападки на эскадрилью со стороны командующего ВВС. Уж с ним-то мне теперь точно детей не крестить, да и не работать. Так что не жалею, но и лишнего не привираю. Ему теперь с этим жить, и не только жить, но и оглядываться. После того, как он очернил «Корсаров» в глазах президента, которого баски всё-таки, если и не очень любят, но так всё равно уважают. А после объявил о начале «ремонтных работ». Как бы оно дальше ни сложилось, но самолёты мы обязаны передать в исправном состоянии. И работа началась. В течение следующей недели мы заменили все двигатели, сняли и осмотрели бензобаки, нашли пулевые пробоины ещё в трёх и сняв резину залудили отверстия. Но вот когда снимали бронепластины с боковин в кабинах лётчиков, порой и сами диву давались. Вроде бы и толщина нашей брони «плёвая», всего-то три миллиметра, а ни одна пуля защиту не пробила. Но так-то оно и понятно, пуля уже «на излёте», однако эти отметины наглядно показали, насколько опасна профессия военного пилота. И не будь у нас этой защиты, то пилот получил бы ранение. Да, на первый взгляд не опасное, но в случае повреждения крупного кровяного сосуда смертельное. По себе хорошо знаю, каково это заходить на посадку при сильной кровопотере. А такие «чёрные метки» получили практически все лётчики. Но особенно отличился мой друг Анри Розе. Его механик разглядев на бронещитке более полутора десятков вмятин восхищённо поцокал языком и воскликнул:

— Да вы счастливчик! Сеньор лейтенант, вас Дева Мария бережёт. Посмотрите сколько отметин и ни одного пробития! — так неожиданно для себя мой старый товарищ приобрёл свой позывной.

Так в хлопотах и заботах промелькнуло несколько дней, а вечером во вторник двадцатого августа у нас в штабе неожиданно затрезвонил телефон. Это оказался командующий ВВС Северного Фронта полковник Мартин Луна. Пипец, его звонок чуть не вызвал у меня когнитивный диссонанс. Бляха муха! Вот это мы дожились! Действующий командующий ВВС всего Северного Фронта запрашивает у отставного комэска разрешения на завтрашнюю посадку своего самолёта на нашем аэродроме. Разрешил, конечно. Но куда мы катимся?