Глава 2 Паутина

Мое утро начиналось в шесть утра, как у прислуги в доме, к которой я все-таки относилась, пусть и не до конца. Следовало спуститься на кухню и проверить, как готовится завтрак для миссис Мидуэл, дать распоряжения садовнику, оповестить шофера, потребуется ли хозяйке сегодня ее автомобиль, проверить почту, убедиться, что белье из прачечной вернулось в полном порядке… И еще существовала бездна мелочей, которые нуждались в моем пригляде.

Приходилось мне и браться за нитку с иголкой или утюг, а также изо дня в день тренироваться в применении бытовых заклинаний. Через три года работы я могла не без гордости заявить, что стала настоящим асом в области домоводства и не существовало такой проблемы, какую я не могла бы решить. Причем быстро, качественно и не привлекая внимания хозяйки.

Жизнь сельской состоятельной леди кажется со стороны совершенно беззаботной, однако мало кому приходит в голову, сколько каждодневного труда приходится прикладывать, чтобы одна благообразная старушка проводила свои дни в покое и довольстве. К счастью, Элинор Мидуэл была исключительно мудрой женщиной и высоко ценила меня и мои заслуги, осознавая, почему именно ей не приходится беспокоиться вообще ни о чем кроме своевременной выплаты жалованья слугам.

Сама я занимала место за столом хозяйки, комната моя была обставлена со вкусом и удобством и всем видом намекала, что я для нанимательницы могла считаться, скорее, любимой младшей родственницей. Однако несмотря на это определенная дистанция между нами наличествовала.

— Ох, мисс Бет, но почему же вы только отказали викарию? — первым делом после утренних приветствий спросила меня кухарка, дородная исключительно красивая женщина, которая до сих пор становилась причиной драк ее мужа со всеми, кто по его мнению, претендовал на внимание супруги.

Сейчас миссис Кирволл было уже за сорок, и я боялась даже думать о том, что происходило в пору ее юности.

— А почему я не должна была ему отказывать? — осведомилась я и, видя, что кухарка запаздывала с завтраком, сама принялась готовить посуду для утреннего чаепития, которое было в этом доме настолько же важной традицией, как и чай в пять часов дня.

Простодушная женщина в изумлении округлила глаза.

— Молодой состоятельный мужчина, к тому же на редкость привлекательный! Любая была бы счастлива выйти за него замуж!

Я пожала плечами с показным равнодушием, хотя внутри все закипало от раздражения.

Какое всем им дело?!

Хотя, конечно же, я понимала, какое. В настолько маленьком замкнутом сообществе любая новость — законное достояние общественности. А уж такое почти скандальное событие и вовсе не могли оставить без внимания.

— Но я его совершенно не знаю, — ответила я, стараясь не показать своего негодования ни единым жестом. — Как можно выйти замуж за незнакомца?

Миссис Кирквол удрученно вздохнула.

— Ах, моя дорогая мисс Бет, уж позвольте мне сказать вам, что выходить замуж за незнакомца подчас куда лучше, чем за того, кого знаешь. В конце концов, чем больше узнаешь мужчину, тем меньше хочешь стать его женой.

Свадьба миссис Кирквол с мистером Киркволом была скоропостижной, о чем местные кумушки без устали говорили даже спустя двадцать лет. И несмотря на это семейная жизнь супругов сложилась настолько удачно, насколько это вообще возможно. Пусть мистер Кирквол был человеком несколько неотесанным, он окружал супругу трепетной заботой, что всегда казалось мне на редкость милым.

— Но брак — это же так важно! Как можно вступать в него, совершенно не подумав? — поразилась я простоте и, пожалуй, даже примитивности этих рассуждений.

У кухарки нашелся ответ и на это.

— Думать нужно о том, хочешь вступать в брак или нет, мисс Бет, — вздохнула миссис Кирквол, а после поймала мой взгляд. — Да и, не в обиду, но вам ли перебирать? Конечно, вы очень образованная юная леди, это все признают, и дом вести умеете, но за душой-то все равно ни гроша. Молодые люди с положением к вам в очередь не выстроятся, а за старика, которого потянуло на молоденьких, вы и сами не пойдете. Да и проходимцы вам точно без надобности. А про мистера Дарема я порасспрашивала, даже в приход, где он прежде служил, звонила. Так вот, про него никто ни единого дурного слова сказать не может. Разве что кичлив немного, но стоит ли этому удивляться? Мужчине с образованием и деньгами можно позволить такой недостаток. К тому же викарий еще и видный.

Отповедь прислуги произвела на меня удручающее впечатление.

— Верно, миссис Кирквол. Думать нужно о том, хочешь вступать в брак или нет. И, по здравому размышлению, я пришла к выводу, что замуж совершенно не хочу.

Кухарка удрученно покачала головой, но ответ мой все-таки приняла и более досаждать наставлениями не стала.


После завтрака я села писать письмо директрисе моей школы. Миссис Харт была одной из немногих ниточек, связывающих меня с прежней благополучной жизнью, и той спасительной соломинкой, что не дала утонуть в жизни новой, тяжелой и полной лишений. В жизни, полной одиночества.

Я хотела спросить у наставницы, не знает ли она чего-нибудь о семействе Дарем, а заодно и о том, могла ли вообще иметь место эта злосчастная помолвка, о которой твердил викарий.

После того, как я опомнилась после первого шока, пришло время ломать голову, как вообще так вышло, что Генри Дарем на меня наткнулся. Конечно, существуют страны и побольше Айнвара, однако и наше государство достаточно велико, и одна девушка вполне может затеряться на его просторах.

Сеннен — настоящая глушь, но именно тут почему-то получил приход мистер Дарем. Какое удивительное, почти неправдоподобное совпадение. И оно заставляло призадуматься — а совпадение ли? Викарий упомянул, что он меня искал (вот это как раз было не слишком удивительно, учитывая сумму, стоящую на кону), быть может, столкнулись мы не случайно?


К ланчу в доме собрались все окрестные сплетницы, которые могли похвастаться званием подруг и приятельниц миссис Мидуэл, а заодно пробралась и парочка просто знакомых.

Начиналось все вполне невинно и по-добрососедски: милые дамы обсуждали в истинно деревенской манере погоду, природу, мигрень и последние выборы в Палату представителей, в которой победили, разумеется, совершенно не те.

Все портили хищные направленные в мою сторону взгляды, которые я то и дело ловила. Чувствовала себя как издыхающее животное, вокруг которого уже собрались жаждущие поживы падальщики.

На беду мою сбежать из гостиной не было никакой возможности — часть моих обязанностей состояла именно в том, чтобы помогать миссис Мидуэл принимать гостей. Так что приходилось мило улыбаться и делать вид, будто ничего не понимаю и замечаю.

— Я сегодня была в церкви вместе с мужем, — как бы между дело обронила миссис Картрайт.

Ее муж, мистер Джером Картрайт, был церковным старостой и безмерно гордился своей должностью, поэтому старался проводить в церкви как можно больше времени и вникал во все дела, чем немало досаждал прежнему викарию.

Гордился мистер Картрайт и своей женой, которая была младше его на двадцать лет и отличалась особенной, совершенной и бездушной красотой, которая восхищает в мраморных статуях и пугает в людях.

Прежде церковь не входила в сферу интересов Элен Картрайт. Впрочем, сфера этих интересов была настолько невелика, что в нее вообще мало что могло войти. Однако появление нового викария, очевидно, заставило молодую женщину пересмотреть свои приоритеты.

— Преподобный Дарем был так любезен, — продолжился щебет рыжеволосой красавицы.

Она смотрела на меня, однако, поскольку не обращалась напрямую, я сочла возможным не отвечать. Тем более, и без того нашлось, кому поддержать злободневную тему нового викария.

— Преподобный удивительно образованный и умный человек, нашему приходу очень повезло получить такого пастыря, — подхватила миссис Мэтьюс.

Все присутствующие по десять раз перечислили достоинства молодого священника, после чего перешли к самому злободневному — нашим с ним отношениям.

— Но как так могло выйти, дорогая Элизабет, что вы ничего не знали об этом обручении? — проявила необузданное любопытство миссис Картрайт.

Я украдкой поморщилась.

— Должно быть, пока я была в школе, отец не хотел, чтобы я размышляла о мужчинах и замужестве, а после просто не успел сообщить. Несчастье случилось буквально через неделю после того, как я вернулась домой.

Такое объяснение всех устроило.

— Вероятно, ваш батюшка, Элизабет, выбросил из головы эту старую договоренность, — предположила миссис Браун, живущая на соседней улице неподалеку от нас. — В конце концов, вы были близки с семьей графа Карлайла. Полковник мог рассчитывать, что вы, с вашими красотой и умом, обратите на себя внимание человека более высокого происхождения.

Я только пожала плечами.

— Признаться, понятия не имею, о чем думал папа.

У меня не было ни единого шанса этого понять.

Вообще, когда ты учишься в закрытой школе, в большинстве своем родители для тебя сродни Творцу. Они где-то есть, разумеется, любят и заботятся, но узнать их по-настоящему за то короткое время каникул, которое проводишь дома, не просто сложно — невозможно.

На самом деле, куда ближе, чем с отцом, я была со своей школьной подругой.

Элизабет и Бетани, Бетани и Элизабет, с самого первого года все в пансионе произносили наши имена только вместе, как единое целое. Мы жили в одной комнате, сидели за одной партой, увлекались одним и тем же… Вместе шалили и вместе же получали наказание от строгих наставниц.

Такая привязанность была не внове среди учениц подобных заведений. Долгое время лишенные возможности видеться с семьей, девочки подчас искали замену родственникам среди других воспитанниц. Однако чаще дружба подобного рода имела место среди девочек одного происхождения.

Мы же были по рождению не равны. Дочь выслужившегося военного и дочь графа, представителя магической аристократии, имели мало общего за пределами школьных стен.

Сперва наши отцы пытались вернуть все к положенному порядку, напоминая, что нам предстоит во взрослой жизни вращаться в разных кругах, однако мы с подругой упорствовали. А пока две упрямые девчонки стояли на своем и отчаянно цеплялись друг за друга, настроения в обществе поменялись и в моду вошел либерализм. Больше того, состоялось несколько браков настолько неравных, что газеты просто взорвались статьями — и восторженными, и негодующими. Оценка зависела от той позиции, которую продвигало то или иное печатное издание.

И наша дружба в свете подобных событий также получила благословение — более того, случилось так, что, к ужасу окружающих, полковник Мерсер и граф Карлайл вслед за дочерьми нашли общий язык и не то чтобы стали лучшими друзьями, но близкими приятелями — несомненно.

Так мы с подругой даже на каникулах не расставались, проживая попеременно дома то у одной, то у другой.

— Ах, моя милая, вас так жаль, такое горькое сиротство, — вздохнула миссис Крейн, вдова предыдущего викария.

Я сдержанно поблагодарила ее за проявление сочувствия, хотя и получала соболезнования при каждой встрече с самого моего приезда. Пусть подобные слова уже успели набить оскомину, у миссис Крейн они каждый раз были преисполнены совершенной искренности.

— Но должны же вы были что-то слышать хотя бы о мистере Дареме-старшем, раз его с вашим отцом связало такое удивительное происшествие, — рассудительно заметила миссис Браун, которая, из всех собравшихся женщин, пожалуй, могла без ложной скромности носить звание самой разумной.

Сомнения соседки были более чем обоснованы, я и сама понимала это.

— Я никогда раньше не слышала о Даремах, и домой к нам мистер Дарем-старший при мне не приезжал. О своей военной службе же папа при в моем присутствии никогда не распространялся: считал, подобное не для ушей юной леди, — ответила я задумчиво.

Возможно, все дело в близких отношениях с Карлайлами. Когда у тебя в друзьях кто-то вроде графа, постоянно бывает в гостях, доверяет дочь, общение с коммерсантом может уже и не показаться такой уж хорошей идеей.

Домыслы, домыслы, домыслы… И ни единого факта.

— Вероятно, надо навести справки о мистере Дареме-старшем, — предложила миссис Кларенс, леди чуть за пятьдесят, страстью которой давно уже стало чтение детективных романов. — Быть может, вся эта история со спасением и помолвкой детей и вовсе выдумка, и нашу дорогую мисс Мерсер просто пытаются использовать!

Злые языки поговаривали, что из-за детективов миссис Кларенс стала параноиком. В целом, это заявление имело под собой почву, но именно сейчас мысль миссис Кларенс показалась мне дельной, так что несмотря на возмущенный ропот собравшихся дам, которые уже безвозвратно отдали свои симпатии викарию, я заявила, что навести справки о семье Дарем — превосходная идея.


Время до воскресенья, когда избежать встречи с Даремом уже не получится, если только я внезапно не расхвораюсь, тянулось нарочито медленно. Такое ощущение преследовало меня в том числе и потому, что я старалась вообще не покидать дома. Нужды не было, а в четырех стенах шансы столкнуться с викарием стремились к нулю.

Больше Генри Дарем в гости к миссис Мидуэл не напрашивался, однако общие знакомые с готовностью докладывали — преподобный начал последовательно узнавать обо мне у жителей Сеннена все, что только мог. Обитатели деревни охотно общались со священником и выкладывали совершенно все как на исповеди.

В пятницу пришло письмо от директрисы моей школы. Она сообщала, что мистер Дарем действительно писал ей и пытался разузнать о том, где я нахожусь и как сложилась моя судьба. Однако миссис Харт молодому человеку ничего не сообщила, помня о моих просьбах. Сразу после того, как я вышла из больницы после пожара, газетчики накинулись как саранча, да и не только они донимали. Люди жаждали сенсации и ради этого готовы были махнуть рукой на приличия и милосердие… Тогда я попросила директрису моей школы никому не сообщать ни где я нахожусь, ни что со мной сталось.

И, как оказалось, о просьбе моей миссис Харт не забыла и старательно оберегала секреты своей ученицы и по сей день.

Значит, узнать в школе Дарем не смог бы вообще ничего, и все-таки имелся шанс, что наша с ним встреча в Сеннене совершенно случайна. Но тогда, выходит, что судьба прихотлива, куда прихотливей, чем я могла себе представить.

Или… Про «или» думать категорически не хотелось, но и выбросить из головы никак не получалось, пусть я и старалась изо всех сил. «Или» сулило слишком много проблем.

Наводила справки о семействе Дарем не я — сердобольные и чрезвычайно любопытные соседки. Особенно много усилий прикладывала миссис Кларенс, которая задалась целью найти некие темные тайны в истории семьи Дарем. Мне, признаться, такой поворот событий был бы исключительно на руку — окажись викарий недостойным человеком или если бы его семья не внушала доверия, местное общество не только оставило бы меня в покое, но и не дало Дарему донимать с этой нелепой помолвкой.

Однако к моему великому разочарованию и радости всей деревни викарий оказался человеком приличным и темного прошлого за спиной не имел, как и все его семейство. На запрос миссис Кларенс в военный архив пришел ответ, что полковник Мерсер и капитан Дарем действительно вместе служили. Миссис Крейн разузнала у общих знакомых об учебе мистера Дарема в университете и выяснилось, что он показал себя блестящим студентом и ни разу не был замечен за чем-то хоть сколько-то предосудительным.

Миссис Мэтьюс же написала родне, которая жила в том же графстве, что и Даремы. Оказалось, что мистер и миссис Дарем — люди более чем достойные, в обществе пользуются уважением и имеют двух взрослых сыновей, старшего Джорджа и младшего Генри. И первенец благополучно женат последние четыре года, поэтому, собственно говоря, Дарем-старший и вменил в обязанность вступить со мной в брак именно Генри.

— Вот видите, Бет, как все удачно складывается, — пришла к выводу миссис Мидуэл, с которой мы неизменно обсуждали результаты деревенского расследования. — Преподобный — достойный молодой человек из приличной семьи. Вы можете безо всякого беспокойства принимать его предложение.

В этот момент я так пожалела, что Генри Дарем не какой-нибудь беглый преступник…


Оберегать себя от встреч с мистером Даремом удалось точно до воскресенья. Не пойти на службу было никак нельзя — пересудов пошло бы еще больше, чем до того. К тому же миссис Мидуэл категорически настаивала на моем обществе в церкви, а она все-таки оставалась моей хозяйкой и забывать об этом было никак нельзя.

Поэтому я со вздохами и безмолвными проклятиями одевалась утром, готовясь к очередной встрече с этим странным приветом из прошлого, стараясь выбирать наименее идущие мне вещи. Я не хотела показаться преподобному Дарему даже самую малость привлекательной… Но сложно изуродовать девушку двадцати одного года, даже если ее внешность посредственна, а моя внешность могла без труда пережить невзгоды вроде старомодного платья или чудовищного цвета шарфа, и при этом все-таки привлекать.

— Вы приложили много усилий, — оценила с хитрой улыбкой мои ухищрения миссис Мидуэл, однако не стала просить переодеться. Моя хозяйка была умной женщиной и явно поняла, что переупрямить меня не удастся, поэтому, до поры до времени решила позволить поступать так, как считаю нужным.


Преподобный Дарем как назло был сегодня особенно эффектен за церковной кафедрой. Огонь искренней веры буквально сиял в его глазах, придавая суровому лицу особенно одухотворенное выражение.

Священник напоминал пастве о любви Творца к своим детям и любви к ближним. Однако пастве было откровенно не до того — сегодня все разглядывали меня и мистера Дарема, строя самые разнообразные гипотезы по поводу наших отношений и их возможного развития. Религия безнадежно проигрывала сплетням.

Разумеется, преподобный все это замечал… но держался изо всех сил.

Когда же служба подошла к концу, миссис Мидуэл повисла на мне непосильным грузом и лишила шанса покинуть церковь в числе первых. И, разумеется, новый священник не упустил подаренной ему возможности. Он первым делом поздоровался с моей хозяйкой, и она мгновенно испарилась с удивительной резвостью, оставив меня с «женихом» нос к носу.

Викарий смотрел на меня со смирением святого, но все это было только напоказ — в зеленых глазах священника плескался океан негодования. Наличествовала там и обида незаслуженно отвергнутого мужчины. Но все эти переживания предназначались лишь для одного человека — меня. Паства же так и оставалась в убеждении, что преподобный преисполнен всех возможных добродетелей и уж точно не планирует досаждать бедной сироте.

А вот я ни капли не сомневалась, что мистер Дарем сдаваться не намерен и еще постарается взять меня измором. И пусть сама ситуация доставляет ему удовольствия, похоже, еще меньше, чем мне самой, сумма, стоящая на кону достаточно велика, чтобы викарий позабыл о гордости..

К несчастью, деньги в нашем мире все еще значат слишком много, чтобы на них можно было с легкостью махнуть рукой.

— Добрый день, мисс Мерсер, — разумеется, и не подумал игнорировать меня преподобный Дарем. Что ж, манеры у него не дурны, это приходилось признать. Или же просто здравый расчет не позволял портить отношения с залогом будущего финансового благополучия.

— Здравствуйте, преподобный. Как поживаете? — улыбнулась я настолько сладко и мило, что скулы заныли.

Искренности в этой откровенно вымученной гримасе не было ни на пенс, однако старания должны были зачесться.

— Благодарю вас, прекрасно, — самым очаровательным тоном подхватил игру в любезность викарий, но в его исполнении вежливый ответ звучал уже несколько менее убедительно: будучи мужчиной необыкновенно высоким, можно даже сказать, монументальным, Генри Дарем не производил впечатление человека, способного на пустую светскую болтовню. — А вот вы, мисс Мерсер, как поговаривают, в последнее время расхворались. Надеюсь, сейчас ваше здоровье улучшилось?

В чем нашему священнику равных не было — это в сарказме, которым в последней фразе сочилось каждое слово. Именно нездоровьем я объясняла свое нежелание появляться на публике. Подозреваю, эту ложь никто не счел хоть сколько-то убедительной: я славилась на удивление крепким здоровьем.

— Да, преподобный, мне гораздо лучше, — отозвалась я, подавляя желание сложить руки на груди в извечном защитном жесте.

Генри Дарем для меня был источником угрозы. Очень большой угрозы.

Вернувшаяся же миссис Мидуэл, заметившая, что разговор между мной и преподобным зашел в тупик, словно мне назло — а, может, и правда мне назло — завязала с викарием долгую вдумчивую беседу о делах прихода, благотворительности и том, что с церковным старостой всенепременно нужно что-то делать, но так, чтобы староста не догадался, что с ним что-то делают. Судя по тому как вытянулось лицо мистера Дарема при упоминании вздорного старика, мистер Картрайт успел и нового священника достать до самых печенок. Если уж и имелся в нашей деревне человек, которого искренне и безоглядно ненавидели, — это был именно церковный староста.

— Давно пора выбрать на эту должность кого-то другого, — заметил Генри Дарем с поразительной самонадеянностью.

Как новичок в Сеннене он, разумеется, был совершенно несведущ и не понимал, что в силу некоторых причин никому и в голову не придет претендовать на должность, которую мистер Картрайт привык считать своей и только своей.

— Лучше выбросьте это из головы, преподобный, — со смехом посоветовала моя хозяйка. — У бедного мистера Картрайта непременно случится удар. Но исключительно после того, как доведет до удара всех жителей Сеннена до единого.

Во взгляде священника светилась решимость, которая куда больше пристала военному, готовящемуся вступить в бой. И я поневоле задалась вопросом, почему же вдруг этот мужчина выбрал для себя именно духовную стезю, а не военную карьеру. Мундир пошел бы Генри Дарему куда больше, чем белый воротник. Викарий вообще производил странное впечатление в священническом облачении за кафедрой церкви — словно явился прямиком из тех времени, когда веру приходилось отстаивать с оружием в руках.

— Но неужели из-за этого стоит терпеть его самодурство? — возмутился преподобный Дарем и тут же охнул от боли. Я очень старательно наступила священнику на ногу.

К нам с самым зловещим выражением на отекшей физиономии двигался мистер Картрайт, которого, очевидно, слишком уж часто сегодня поминали. Миссис Картрайт держала его под руку и вымученно улыбалась. Так как мистер Картрайт шел чересчур быстро, его супруга за ним отчаянно не успевала и возникало впечатление, что женщина просто болтается на руке мужа как тряпочка.

— Я как раз хотел с вами переговорить, преподобный Дарем, — решительно заявил церковный староста, и сразу стало понятно, что все это очень надолго.

Я вознесла благодарственную молитву. Мешать серьезным людям обсуждать серьезные проблемы — дело совершенно недостойное. Именно под этим предлогом удалось выманить миссис Мидуэл из церкви. А вот миссис Картрайт решила проявить невиданное доселе рвение в делах прихода и настояла на том, чтобы присутствовать при беседе мужа и викария. Краем глаза я заметила какие взгляды из-под ресниц бросает на мистера Дарема Элен Картрайт и как томно дышит. Настолько томно, что немаленькая грудь в вырезе вроде бы скромного платья вполне нескромно ходила ходуном.

На удачу миссис Картрайт ее невероятно ревнивый муж был слишком занят, чтобы заметить как его красавица-жена откровенно строит глазки викарию. Какая удивительно мерзкая картина! Замужняя женщина собирается забыть о брачных обетах, да не с кем-то — со священником! Уму непостижимо.


— До чего же вы упрямы, Элизабет, — мрачно укорила меня миссис Мидуэл, и я тут же почувствовала тревогу. Так меня хозяйка называла только в минуты сильного недовольства. Если бы сейчас прозвучало еще и «мисс Мерсер» стоило бы вообще задуматься, как сгладить неловкую ситуацию и снова вернуть расположение нанимательницы.

Мы как раз проводили время в гостиной: миссис Мидуэл вязала свитерочки и пинетки для очередного внучатого племянника, не так давно появившегося на свет, я же решила занять себя чтением, выбрав на этот раз к собственному изумлению любовный роман.

Что поделать, потянуло…

Вся эта история с помолвкой изрядно потдочила мой прагматизм, да и здравомыслию тоже сильно досталось.

— Разве, миссис Мидуэл? — подняла я на нее глаза.

— Разве, — отозвалась с нескрываемым недовольством пожилая леди.

Нитки в ее руках, как будто откликаясь на настроение женщины, начали путаться словно по волшебству, образуя узлы чуть ли не на ровном месте. Эти мелкие неурядицы, разумеется, не могли улучшить настроение миссис Мидуэл.

— И это совершенно невежливо — демонстративно избегать человека. Тем более, священника! — продолжала ворчать моя хозяйка. — Подобного поведения не должна себе позволять благовоспитанная юная барышня.

Я промолчала, потому что крыть было действительно нечем.

— Но я не хочу выходить замуж за мистера Дарема! — спустя несколько минут тяжелого неодобрительного молчания воскликнула я. — Я не могу выйти за него замуж! Я вообще не хочу вступать в брак…

По крайней мере, в ближайшие несколько лет.

Миссис Мидуэл поглядела на меня едва не с сочувствием.

— Милая моя, это все глупости, которые так любит молодость. Всем нужна семья, и мужчинам, и женщинам, причем женщинам куда больше!

Наверное, эта беседа могла еще долго продолжаться к глубокому взаимному неудовольствию, но тут к нам ворвалась Миртл. Она казалось ужасно взволнованной.

— Миссис Мидуэл, говорят к викарию приехал старший брат с женой! — тяжело дыша сообщила последние деревенские новости горничная и тут же раскраснелась от удовольствия, видя изумление на наших с хозяйкой лицах.

Ничто не могло так порадовать незадачливую служанку Миртл Бромли, как возможность сообщить самые свежие и горячие сплетни.

Мы с миссис Мидуэл переглянулись. На лице моей хозяйки отразилось искреннее недоумение, которое, подозреваю, как в зеркале отражалось и на моем лице.

Двух недель не прошло с того момента, как новый викарий приехал в свой приход. Не рано ли приглашать гостей?

— Говорят, что брат мистера Дарема — военный, — тем временем с восторженным придыханием продолжила Миртл и томно вздохнула.

Осчастливив нас этими известиями, горничная сбежала из гостиной, не дожидаясь, пока ее попросят удалиться.

— Занятно, — протянула миссис Мидуэл задумчиво. — И закономерно. Раз отец служил, стоило ждать, что хотя бы один из сыновей пойдет по военной стезе. Другое дело, что Дарем-старший еще и коммерсант, и непонятно, каким образом младший из отпрысков отдал себя церкви. Странно, что старший брат решил навестить младшего так скоро, не дав даже как следует обжиться. Это не кажется вежливым.

Мне тоже подумалось, что брату Генри Дарема стоило бы повременить с визитом и дать викарию как следует обустроиться на новом месте. К тому же чего ради везти в дальнее и исключительно тяжелое путешествие еще и молодую жену? Быть может, братьям и требовалось что-то срочно обсудить, однако подвергать испытания миссис Джордж Дарем — просто жестоко.

— Если Генри Дарем не сможет выполнить условие завещания относительно помолвки, его брат только выиграет, — задумчиво протянула я.

А ведь вполне вероятно, что старший брат викария может стать моим самым верным союзником в деле избавления от докучливого жениха! Что ж, познакомиться с Джорджем Даремом будет нелишним.

— Элизабет Мерсер! Не вздумайте злоумышлять против викария! — воскликнула миссис Мидуэл. — Тем более, при помощи его брата! Это дурное дело — вносить разлад в семью!

За три года, которые я служила в этом доме, хозяйка успела меня изучить, но кто же знал, что меня видят буквально насквозь?!


Сеннен, который встретил оживлением появление одного Дарема, превратился в кипящий котел из-за второго. Стоит сказать, что насколько бы сильное впечатление ни произвел на деревенских жителей викарий, статный и привлекательный мужчина, его брат, настолько же высокий и статный, но еще и в военном мундире, что тут же добавило баллов в рейтинге местных мужчин, произвел впечатление на порядок более сильное.

Наши девицы вздыхали задумчиво и печально, и очень скоро бедная миссис Дарем стала для них воплощением всего возможного зла в мире.

Сьюзан Дарем такого почетного звания совершенно не заслуживала. Хотя она не заслуживала вообще никакого звания, особенно, когда ее видели подле мужа. Рядом с Джорджем Даремом она словно бы терялась, становясь аксессуаром супруга, причем весьма невыразительным и непритязательным.

Молодая миссис Дарем была крайне низка ростом и не доставала мужу даже до плеча. Лицо ее было остреньким как у мышки, мышиного же цвета у нее были и волосы, которые она собирала в старомодный пучок. Сьюзан Дарем смотрела на мир настороженно или же вообще не смотрела, пряча взгляд.

Молва тут же донесла до всех без исключения жителей Сеннена, что главным достоинством невестки викария было ее приданое, а также титул ее батюшки. Сьюзан Дарем, в девичестве Денби, была из не слишком знатного, но все-таки дворянского рода. Исходя из этого я сделала вполне закономерный вывод, что Джордж Дарем с женой не разведется никогда, хотя наверняка станет ей изменять, если еще не делает этого.

Красивые мужчины имеют дурное свойство изменять и красивым женам, про некрасивых не приходилось даже говорить.

Остановились родственники преподобного в его доме, однако немногие зрители, которые лицезрели момент исторической встречи, после говорили, что викарий не проявил вообще никакой радости. Брат его держался с натужной любезностью, а миссис Дарем старательно делала вид, будто ее здесь нет. Вообще, миссис Дарем именно так себя и предпочитала держать. Она относилась к тем несчастливым женщинам, которые не только непривлекательны, но и настолько полно осознают свою некрасивость, что везде чувствуют себя мучительно неуместными.


Через два дня после приезда супругов Дарем миссис Мидуэл, как одна из влиятельнейших жительниц Сеннена, посчитала необходимым нанести визит викарию и поприветствовать как следует его родственников. И не было ни единого повода для меня, чтобы не пойти вместе с хозяйкой. Впрочем, отказываться вовсе не хотелось — меня мучило любопытство.

О супругах Дарем не говорил только ленивый, добавляя им все больше и больше черт, а видеть приезжих мне так и не довелось. Нет, пару раз мой взгляд скользил по двум таким неподходящим друг другу фигурам, когда брат викария с женой проходили мимо дома миссис Мидуэл, но этого не хватало, чтобы составить собственное впечатление о гостях деревни.


Домом викария заправляла миссис Хайнс, которая разом была и домоправительницей, и горничной, и поварихой… Словом, пожилая женщина выполняла всю работу, какая только появлялась в доме холостого мужчины. Труд невелик, поскольку дом приходского священника был скромен в своих размерах, — всего-то три спальни, хозяйская и две гостевых, кухня, столовая, гостиная и небольшой кабинет, в котором по словам миссис Хайнс, обожавшей посудачить обо всем на свете, мистер Дарем проводил уйму времени, посвящая всего себя делам веры и прихода. Мне никак не удавалось понять, как одно сочетается с другим.

Первым человеком, который встретил нас помимо миссис Хайнс, открывшей дверь, стала миссис Дарем. Она поприветствовала нас, продемонстрировав прекрасные манеры, но голос ее звучал тихо, невыразительно, а лицо не демонстрировало вообще никаких эмоций, словно их Сьюзан Дарем и вовсе не испытывала.

Хороши на бледном лице невестки викария были только глаза — большие, влажные словно у лани. Только эти глаза давали понять, что перед нами стоит не дурно сделанная кукла, а живой человек.

Миссис Дарем провела нас в гостиную, куда миссис Хайнс уже принесла чай и имбирное печенье. Причем сделала она это без просьбы со стороны гостьи. Мне показалось, что с прислугой Генри Дарема жена его брата не поладила.

Через пару минут в комнату вошел и предмет всех последних сплетен в Сеннене — капитан Джордж Дарем. В комнат сразу стало тесно, а у меня против воли перехватило дыхание.

Старший из братьев Дарем не просто был красив. Он был привлекателен и отлично знал об этом. Каждый взгляд, каждый жест, каждое слово капитана Джорджа Дарема было преисполнено этого ужасного знания.

Несомненно, мужчина передо мной, будучи в расцвете сил, оказывал женщинам те знаки внимания, которые достойные джентльмены оказывают только собственным женам. Я пусть и не имела ни малейшего опыта в сердечных делах, простодушной дурочкой не была и такие вещи все-таки подмечала. Однако и, предаваясь греху, Джордж Дарем, вероятно, скорее, снисходил до женщин, чем становился жертвой страсти.

— Миссис Мидуэл, мисс Мерсер, чрезвычайно рад знакомству с вами, — после представления произнес капитан Дарем, и в его голосе явственно проскользнули томные мурлыкающие нотки.

Я искоса взглянула на миссис Дарем, но она, совершенно безучастная, сидела в кресле с чашкой чая в руках.

Моя скромная персона удостоилась от капитана слишком пристального внимания. Часть его стало данью моей несомненной красоте, что казалась еще ярче по контрасту с невыразительной Сьюзан Дарем, однако другая часть — большая — явно не имела ничего общего с моими лицом и фигурой.

Несомненно имя Элизабет Мерсер не было для Джорджа Дарема пустым звуком. Готова была поспорить на что угодно, капитан отлично знал, что перед ним та девушка, от которой зависит, сколько именно денег отца он получит в конечном итоге.

— Мы тоже рады, что довелось познакомиться с братом нашего дорогого викария, — взяла на себя беседу миссис Мидуэл, позволяя мне помалкивать в свое удовольствие, как и пристало скромной компаньонке.

Я только порадовалась такому повороту событий — мужское обаяние капитана Дарема было настолько необоримым, что я невольно подпала под его влияние, а, значит, могла выставить себя глупой. Брат викария сражал наповал, даже несмотря на то, что с первого взгляда стало понятно — он дурной человек.

— Я вижу, ты совершенно освоился, Джордж, — прозвучал как гром небесный голос хозяина дома. Он застыл в дверях как черная грозовая туча.

Загрузка...