Напарник обмену и возврату не подлежит

ГЛАВА 17. Уберечь и не потерять

Приём у Нетте-Дженцы пришлось перенести на неопределённый период, так как Леона заболела. Но Эрманика подозревала, что и десяток сеансов ничего не дадут. Оставалось просто заботиться о Дженне и всякий раз уговаривать её побыть в Ситтарине ещё пару дней.

Наступила среда, девятое апреля. День был настолько душным и жарким днём, что Ферра, не выдержав, распахнула окно в кабинете и пошла за ледяным лимонадом в ближайшее кафе. Стажёр Котёнок увязался за нею.

– Детектив, – на приказ вернуться к бумажным делам, ответил паренёк, – главное моё дело – это оберегать напарника.

Кто ещё кого будет оберегать? Но Ферра похлопала Гатто по плечу.

– Ладно, идём, – сказала она. – Заодно обсудим завтрашний день.

– Ох, – сказал Чезаре, забавно округляя тёмные глаза, – завтра же четверг!

– Вот именно. Второе слушание по делу Орнеллы.

– А вот в некоторых странах в пост запрещены суды, – поведал стажёр.

– Из-за жары, видимо, – равнодушно сказала Эрманика.

– Вовсе нет, там как раз нередко ещё снег лежит. В Московии, к примеру, – Чезаре невпопад блеснул знаниями, и Ферра лишь усмехнулась.

– Московия большая, – сказала она, – где-то ничуть не холоднее, чем в Ремии. Ну и потом, что нам до московитов? У нас свои порядки и, кстати, слушание – ещё не суд. Это скорее притирка обвинителей с защитниками, поигрывание мускулами.

– О, глядите-ка, – Гатто притормозил у входа в кафе. – Видите? Там Мартини.

– Ещё бы к нему тоник и оливку, – с мрачным видом пошутила Ферра. – Ну, если он тут случайно, то мы его не тронем.

Ну да, случайно! Кто бы мог поверить в такую случайность, как продажный адвокат Братства, заглянувший в маленькое кафе напротив полицейского управления? Делать ему тут больше нечего, как потягивать через трубочку молочный коктейль!

– Я вас приветствую, кама Ферра, – сказал Мартини деловито, едва она со стажёром вошла и уселась за столик подальше от окон.

– Чао, – кисло сказала Ферра. – Какие-то вопросы, кам Мартини?

– Непременно, – адвокат подсел за столик рядом с Гатто, и совершенно случайно у входа встал, подпирая дверь мощным плечом, страшенный высокий парень.

– Вы ведь знаете, что сегодня адвокат камы Канова захворала? – спросил Мартини.

Ферра ничего такого не знала.

– Вас всё равно не назначат защитником камы Канова, – ответила она. – А что с камой Джиованни?

– Ой, да знаете, ничего особенного, просто сильная мигрень, – Мартини картинно поморщился и коснулся левой стороны лица, словно мигрень была и у него. – Такая сильная мигрень, знаете, будто палкой ударили.

– Неужели клан Де Ритта изменил своим правилам и теперь бьёт женщин? – прямо спросила Эрманика. – Что сделалось с многоуважаемым Чикко? Ведь раньше он старался не трогать женщин, а если уж приходилось, то не мучал, а наносил удар милосердия. Или, скажем, вместо того, чтобы лишить жизни, лишал всего лишь руки, ноги… и так далее? Какой был милосердный человек, помилуй бог, а теперь что же? Позволяет бить женщину, да ещё палкой по голове? Ццц… Какое падение нравов.

– Знаете, кама Ферра, – сказал Мартини раздосадованно, – дон Альтеридже строго приказал всем в Братстве пальцем вас не трогать. Но вы всё-таки нарываетесь. Полагаю, вы уверены, что останетесь безнаказанной за такие ваши слова? Но есть способы доставить вам немало неприятностей.

Скрипнули сочленения маг-ортеза, дробно стукнули по столу пальцы.

– Какой вы неприятный человек, кам Мартини, – сказала Эрманика. – Зачем вы на самом деле пришли? Порадовать меня известием об избиении адвоката?

– Нет, кама Ферра. Я пришёл предупредить вас. Мы хотим получить Орнеллу в безраздельное пользование. Не переживайте – она останется жива и даже здорова. Капо передумал убивать её, у него для Орнеллы есть предложение поинтересней.

– Орнелла получит то, что ей причитается, за преднамеренное убийство женщины, – сказала Эрманика сухо.

– Тут как суд решит, – вставил Гатто, – и вам всё равно не позволят заменить адвоката Джиованни.

– Ой, какой у вас мальчишка шустрый, – обрадовался Мартини, – только не очень умный. Мальчик мой, не встревай, когда разговаривают взрослые дяди и тёти.

– Это мой напарник, а не ваш мальчик, – резко сказала Ферра, чувствуя, что мраморная столешница постепенно нагревается под рукой. – И не смейте его перебивать и поучать, это моя прерогатива.

Как хорошо, что кафе настолько старомодно, что тут не признают пластика – иначе столик бы просто расплавился…

– Понял, понял, – сказал Мартини. – Но вынужден огорчить вас обоих: защищать Орнеллу буду именно я. И уже завтра вас ждёт сюрприз: не будет никакого суда. Всё закончится вторым слушанием.

– Ещё чего, – взвился Гатто, но тут уж его осадила сама Ферра.

– Сядь, Котёнок, пожалуйста, – сказала она, изо всех сил стараясь не сорваться. – Дай ему закончить. Мне интересно. Итак, адвокат, говорите, не стесняйтесь.

– В ваших интересах туда не ходить, и питомца вашего, простите, напарника, с собой не тащить, – тоном заботливого отца посоветовал Мартини. – Вот просто очень обяжете, если не придёте.

– Приду, – сказала Ферра спокойно. – И вы ничего мне не сделаете.

– Вам – да, – подчеркнул Мартини. – Но вам ведь позавчера уже намекнули, что взятый вами курс не вполне верный?

– И я знаю, кто на что намекал, – кивнула Эрманика. – Не знала только, что вы решите воспользоваться чужим предупреждением в собственных целях.

– А чего два раза ходить? – развёл руками продажный адвокат. – Итак, дело сделано. Вы оповещены. Явитесь – пеняйте на себя. Повторюсь, если нам приказали не трогать лично саму Железную Фею, это отнюдь не значит, что мы не сумеем вас как-то задеть.

– Я поняла, – на остатках спокойствия произнесла Ферра.

Ей принесли лимонад – лимон, мята, колотый лёд. Захотелось всё это выплеснуть в сальную рожу этому мопсу, который смел рычать на неё, на Железную Фею, способную раздавить, придушить, испепелить…

– Детектив, – вполголоса позвал Гатто. – Давайте скажем адвокату Мартини до свидания и отпустим его.

Столик уже превратился в каменную плиту, тлели тканевые салфетки, дымился букетик чахлых тюльпанов. Лимонад тихо закипал в стакане.

Ферра убрала руку со стола, глядя на Мартини, который отодвинулся от столика и из последних сил старался не удрать, пока Фея не отпустит. Нельзя было отказать ему в некоем подобии выдержки: ну, не удрал же. Но Эрманика отчётливо чуяла страх. Немного дожать – и уйдёт с мокрыми штанами, а то и с грязными.

– Идите, – махнула она на него, пожалев ни в чём не повинных владельцев и служащих кафе, которым пришлось бы подтирать лужицы и пояснять клиентам, отчего тут воняет скунсами. – Передайте Чикко, что я вас услышала.

– И что вы не придёте, – с нажимом сказал Мартини, пятясь к двери и к парню с лицом добермана. – Ни в коем случае не придёте и не вывалите на слушании никаких свидетельских показаний и припрятанных улик. Да?

– Передайте Чикко, что я вас услышала, – прорычала Ферра, и адвокат счёл за необходимость поскорее убраться из кафе.

– Кама детектив хочет заменить стакан? – спросила официантка, подойдя с тыла, и Эрманика едва не спалила ни в чём не повинную девушку.

Вовремя опомнилась и кивнула.

– Спасибо. Мне не мешает остыть. Только… стойте, не трогайте тут ничего. Дайте столу и стакану немного остыть, не то обожжётесь.

– Д-да, я не подумала, – сказала официантка, которую только что спасли от ожога.

– Чезаре, – сказала Ферра спустя пару минут, когда залпом выпила холодный лимонад. – Чиро, что ты думаешь по этому поводу?

– Думаю утроить охрану Дженны, – прямо ответил парень. – Не хочу, чтобы она пострадала.

– «Мама Джени», – вспомнила Эрманика и тут же с горечью улыбнулась. – Да, она не должна пострадать. Знаешь, как в кино иногда говорят: «если хоть волос упадёт с её головы»? Так вот, если с Дженной что-то случится, я сорвусь с цепи. И пусть меня потом даже казнят, но кое-кому я всё-таки перегрызу глотку!

Гатто посмотрел на Ферру с таким обожанием, что ей стало совестно.

– Не воспринимай буквально, – сказала она, смущённо кашлянув. – Это я так. Нельзя преступать закон.

– Ради того, кого я люблю, я бы пошёл на всё, – не задумываясь, сказал стажёр. – Ради родителей, или вас, или Дженны.

– Но «всё» – это порой действительно «всё», – грустно ответила ему Ферра. – Представь, каково потом будет этим тем, кого ты любишь. Ведь они тоже любят тебя. Что станет с твоей мамой, если тебя убьют? И как я должна буду жить дальше, понимая, что тебя не уберегла?

Гатто не выдержал и сгрёб руки Эрманики в свои.

– Кама Ферра, не говорите так, – взмолился он. – Мы ведь договорились, что мы лишь напарники. Даже не друзья! А теперь вы дразните меня.

– Я потеряла нескольких друзей во время теракта и осталась жить с тем, что… Я осталась жить. За себя и за них. Но всех жизней не проживёшь один, поэтому я бы хотела не терять людей, а встречать новых. Жить и любить, а не испытывать страх и вину за тех, кого не сумела уберечь. Ты понимаешь, о чём я толкую?

Чезаре Гатто кивнул, но затем потянулся через стол, ещё тёплый, но уже не обжигающий, буквально животом на столешницу лёг, чтобы дотянуться… И достал до губ Эрманики в тот момент, когда она только-только сообразила, что происходит. Это был мимолётный, но очень чистый и нежный поцелуй. У Гатто были гладкие и прохладные губы. Большого труда стоило не отшатнуться… или не податься вперёд, чтобы продолжить? Всё-таки мальчишка был по-своему хорош.

– Это лишнее, Чиро, – сказала Ферра сдавленно.

– Будьте уверены, детектив, я найду способ уберечь вас и уберечься самому, чтобы вы не страдали, – сказал парнишка. – И завтра мы никуда не денемся, мы придём.

– Мы придём, – клятвенно заверила его Ферра. – А ещё, пожалуй, позвоню-ка я адвокату Джиованни. Ну так, поинтересуюсь, насколько тяжело ей пришлось и много ли досталось. Быть может, она сумеет выйти или прислать замену получше, чем этот мопсовидный подлиза Мартини!

И, встав, отсалютовала то ли давно уже ушедшему Мартини, то ли Братству, а то ли всему миру неприличным жестом – ударом рукой по сгибу в локте, жестом, который очень любят футболисты Ремии и не только они.

Колокольчик… Ферра коснулась кончиками пальцев нежно зазвеневших хрустальных трубочек. Звон вышел поразительно прекрасный, словно бальзам для ушей.

Зеркало. В отражении Эрманика увидела себя: натянутую, как струну, напряжённую до предела. Ещё немного, и сердце просто выскочит наружу. Уж такой сегодня день, десятое апреля, четверг. Если никто и ничто не подведёт, они одержат первую победу в целой их череде. Но это вряд ли будет простой бой. Ферра оглядела свой костюм – чёрная юбка, тёмно-красная блузка, строгий жакет. Светлые волосы с заметно отросшими тёмными корнями. Надо бы зайти в парикмахерскую…

«Вот сегодня после слушания и зайду!» – решила про себя женщина.

Дверь. Снаружи ждали Дженна, Мад Гервас, Чезаре Гатто и двое патрульных. Сегодня Дженне придётся побыть в участке, это место было наиболее безопасным. Выйдя на крылечко, Ферра сощурилась: какой ясный день, какое чистое небо. Хороший день для сражения! И пусть не придётся пустить в ход огнестрельное оружие. Битва разумов и профессиональных навыков против преступности и произвола – тоже самая настоящая битва.

Она подёргала дверную ручку, трижды проверяя, надёжно ли заперт дом. На этом всегда настаивал Альтео ди Маджио.

– Можно мне с вами? – спросила вдруг Дженна.

– Никак нельзя, – сказала Ферра строго. – Вам лучше пока не высовываться.

– Строго говоря, моя фея, нам всем лучше бы не высовываться, – сказал Везунчик.

– Гервас, вы можете идти на все четыре стороны, – ответила Эрманика. – Сказать честно, ваши показания были бы очень ценны, наравне с курьерскими. Но если засветитесь как наш информатор, ваши же коллеги житья вам не дадут.

– Ой, не очень-то и хотелось проводить среди них остаток жизни, – заухмылялся Везунчик. – Сказал же: я пойду в кино сниматься. Вот увидите!

– Курьера мы, кстати, тоже очень берегли, – вставил патрульный Торрано. – Сегодня его привезут буквально под охраной, потому что на него уже и остатки клана Канова зубы точат, и даже Лаура.

– А Лаура-то почему? – удивилась Ферра.

– Приходила она к гостинице, пыталась убедить парня, чтобы – как вы сказали – не высовывался. Ей ведь хочется как-то уберечь сестру от тюрьмы.

– А от Братства не хочется? – вздохнула Эрманика.

Они все сели в фургон, внутри пахло пылью. Зато разместиться тут можно было сразу всей честной компанией. Везунчик тоже влез: сказал, что без него не справятся.

– Мне кажется, – сказал Торрано, – вы немного недооцениваете то, что сейчас происходит с разбитым кланом Канова. Они потихоньку копят силы и восстанавливаются, и как вы думаете?.. Ирина уехала на родину, Орнелла вообще дочь артиста, а не знаменитого капо. Кто остался?

Этого ещё не хватало. Выходит, за всякими другими делами они прозевали попытку возрождения одного из крупных кланов? Ферра огорчённо цокнула языком.

– Мы упустили каму Морьяди из виду, – огорчённо признал Гатто, словно это была лично его вина. – Но кто мог подумать? Она ведь инвалид. И она женщина!

– Отсутствие некоторых конечностей и пол – вовсе не причина отойти от дел, – качнула головой Ферра.

– Приехали к участку, – оповестил Торрано.

Его напарник за рулём открыл перед Дженной дверь.

– Можно я поеду с Матео? – попросила пожилая женщина. – Или пусть он побудет со мной.

– В полицейском участке? Мне что-то не очень хочется, – сказал Везунчик. – Но я сразу же из суда прибегу за вами, мама Джени, и мы немного погуляем. Хорошо?

– Хорошо, – Дженна обняла сначала Герваса, а потом внезапно и Ферру. – Удачи вам. А потом мы вернёмся к поискам моей семьи, да?

– Обязательно, – дрогнув голосом, сказала Ферра, не совсем с чистой совестью отпуская Дженну.

Дальше ехали молча, и только у самого здания суда Гатто присвистнул:

– Ничего себе толпа. А ведь это ещё не основное заседание.

Журналистов и просто зевак было немало.

– Ну конечно, – подхватил Везунчик, – ведь прибыл сам Эрмес Бруно.

– Не мог пропустить такой повод покрасоваться, – буркнула Ферра. – Чем меньше внимания мы привлекаем, тем лучше, но некоторым не понять.

– Как раз наоборот, – сказал Гатто. – Когда столько свидетелей и камер, просто так ничего не скроешь и никуда не денешься. Члены Братства, конечно, считают, что мир принадлежит им. Но если общественность всколыхнётся, Братству придётся кем-нибудь пожертвовать.

– А так как в последнее время с кадрами у них так себе, они будут вынуждены поосторожничать, – добавил Везунчик. – Ваш стажёр абсолютно прав, моя Фея.

– Она не ваша фея, – ревниво вставил Гатто, хотя уже десятки раз успел услышать это обращение.

– Твоя она напарница, чья-то, быть может, любовь, а моя – Фея, – сказал Везунчик. – Вдохновляющая на подвиги.

– Вдохнови меня никого сегодня не убить, – мрачно сказала Эрманика. – Тут сегодня будет жарко.

У неё было какое-то предчувствие. Скорее нехорошее. И слова Везунчика какой-то тупой болью ударили под дых:

– А ещё вы моё невезение. Когда вы рядом, удача куда-то уходит. Я беззащитен.

– Суеверия никого не красят, Везунчик, – сказала Ферра.

– Но я суеверен, – развёл руками Гервас. – О! Глядите-ка! Вон и машина Эрмеса! Хочу автограф!

– У тебя уже есть и автограф, и даже шарф, – окоротила его Ферра. – Не стоит тебе пока слишком светиться на публике, так что идём.

И они трое зашли через служебный вход, где тоже обивала порог парочка корреспондентов. Охранники проверили, не проносят ли посетители чего-нибудь лишнего. Ферра и Гатто сдали своё оружие – положили в специальные ячейки на хранение.

Лицо одного из охранников показалось Эрманике знакомым. Она даже спросила Везунчика, не видел ли он где-то этого парня.

– Не знаю, – сказал Мад, – возможно. Некоторые лица кажутся знакомыми просто потому, что одни люди похожи на других людей. Особенно в форме.

В зале было не так уж многолюдно – журналистов и всех, кто не относится к делу, не допустили. Адвокат Джиованни отсутствовала, но не было и Мартини, а это уже само по себе могло считаться удачей. Правда, в первом ряду сидели два молодых человека, отнюдь не доберманской внешности, которых Везунчик сходу опознал как поверенных Чикко Де Ритта. А это значило, что интересы капо Де Ритта тут собирались, в случае чего, защищать, и активно.

Как бы то ни было, а Эрманика Ферра, Чезаре Гатто и Мад Гервас устроились на втором ряду, сразу за этими парнями.

На защиту Орнеллы явился молоденький паренёк как будто только вчера закончивший юридический факультет. На протяжении слушания он дважды прощёлкал клювом, упустив кое-какие возможности вытянуть Орнеллу Канова. Стервятник Мартини бы не прощёлкал. И хорошо, что его не пустили.

А вот Лаура Морьяди старалась изо всех сил. Она прибыла с изрядной помпой: при ней было двое молодых мужчин, один явно вместо костыля, а второй вроде как телохранитель. Кажется, Торрано был прав в отношении камы Морьяди. А быть может, исподтишка за ней следил? Всё-таки потерял напарника и наверняка хотел докопаться до истины. Или покарать виновных?

Свидетелем Лаура была так себе, но упирала на то, встречалась с Орнеллой и та жаловалась на настойчивое внимание остатков клана Канова. По мнению неродных сестёр, выходило, будто бы всё это от начала и до конца затея помощника бывшего капо Бенни. Якобы мужчина обманул юную Орнеллу, и это не он был его подельником, а она его овцой. Лаура не забыла упомянуть и свою историю.

Однако обвинением на слушании были предъявлены показания и улики, которые судья посчитал достаточными. А как иначе? Курьер был честен, Везунчик – просто великолепен. Ферра и Гатто также рассказали о своем расследовании немало интересного. А Эрмесу Бруно дали слово лишь под конец, и он соловьём разливался о том, какая Орнелла хорошая дочь. Поэтому его особенно и не слушали: отец не мог не защищать свою девочку.

– Я хочу объявить дату судебного разбирательства по делу, – сказал судья.

В этот момент в зал суда вошёл ещё один мужчина.

– Чикко, – сквозь зубы прошипела Ферра.

– У нас есть свидетель, – торопливо произнёс адвокат, – который может изменить положение дел…

– Почему вы не предупредили о свидетеле заранее? – нахмурился обвинитель.

– Приберегли на сладкое, – пробормотал Везунчик, но услышали его только Ферра и Чезаре.

– Вы сами всё видите, – с упрёком сказал адвокат. – Это очень важный человек, и заявить о его присутствии заранее означает поднять слишком сильную волну.

– Свидетель, назовитесь, – сказал судья.

– Меня зовут Франческо Де Ритта, – обаятельно улыбнулся мужчина в сливочно-белом костюме. – Я представляю интересы синьора Кресченцо Гуисто Альтеридже. У меня есть доказательства, что Орнелла Канова, которая сейчас уже зовётся Орнелла Бруно, что далеко не так красиво звучит – дочь Бенвенуто Канова, а не актёра Эрмеса Бруно.

– Это не относится к делу, – запротестовал обвинитель.

– Ещё как относится, – добродушно сказал Чикко. – Обвинение ведь строится на показаниях юной камы Орнеллы о том, что она, дескать, отрезала кисть руки женщине и подкинула своему якобы отцу, чтобы… что?

– Чтобы вывести его из душевного равновесия, тем самым испортив карьеру, – зачитал помощник обвинителя.

– Не слишком ли? Лишать человека, молодую женщину, руки просто из жажды насолить отцу? – мягко спросил Чикко. – А тем временем настоящая виновница и заказчица этого преступления сидит в зале как свидетель. И не получит заслуженного наказания. Я говорю о Лауре Морьяди, в девичестве Канова. Которая нашла своего адвоката взамен каме Джиованни, совершенно случайно кем-то избитой вчера.

– Я протестую, – слабо пискнули и адвокат, и обвинитель.

Ферра тоже протестовала, от всей души. Ну надо же, как ловко всё подтасовали эти Де Ритта, едва поняли, что их дела идут не по запланированному сценарию. Передёрнули карты и снова пытаются выиграть вопреки всему.

– Да, но у разве у камы Морьяди есть мотив? Зачем ей подставлять собственную сестру? – удивлённо вопросил судья.

– Ааа, – протянул с довольным видом Чикко. – Тут, видите ли, лишнее доказательство тому, чья на самом деле дочь эта юная кама Орнелла! Собственную сестру, вы сказали, ваша честь, собственную сестру! В этом и подвох. Ведь наследство Бенвенуто Канова должно кому-то достаться. Почему бы не Лауре? Обидно будет, если денежки уйдут мимо наследницы. А тут всё сразу – и месть, и власть, и наследство.

– В таком случае я бы хотел кое о чём спросить Лауру Морьяди, – вскочил обвинитель. – А потом и вас, кам Де Ритта! Потому что такими обвинениями не кидаются просто так, без поддержки.

Всё остальное произошло очень быстро. Лаура при помощи своих кавалеров поднялась с места и пошла занимать свидетельское место. Капо Де Ритта шёл ей навстречу, явно намереваясь занять место в первом ряду рядом со своими подручными. Один из ребят Лауры схватил женщину за плечи и отшвырнул в сторону и назад, а второй напротив, шагнул наперерез Чикко и распахнул куртку.

– Бомба! – вскричала Ферра в попытке как-то растянуть магическую защиту на себя и друзей, но тут на неё обрушился весь мир и ещё два мужских тела в придачу.

Это Везунчик и Чезаре с двух сторон прикрыли её собой. Тугой кокон силовой защиты сбился, но окутал всех троих. Но что толку? Миг, и всё потонуло в грохоте, дыму и пламени. Здесь нечем было дышать и никак было не уберечься от огня.

«Будешь в раю – позвони мне, ладно?

Позвони мне, как будешь в раю!

Тогда мы будем вместе, как раньше,

О, позвони, позвони мне, как будешь в раю!»