Начало пути

Глава 9

Существуют ситуации, когда ученик не понимает учителя. Да для того, чтобы убедиться в этом, нужно всего лишь заглянуть в любой класс абсолютно любой школы. Но даже в этом случае, ученик хотя бы понимает несколько слов из целого предложения, которое произносит учитель, то есть, даже самый тупой ученик может понять более ста слов во время урока. И это такая же устоявшаяся в веках истина, как болото за крепостной стеной Вольфнеста. Это правило соблюдается практически всегда, но есть и исключения. Например, исключением являюсь я, потому что я вообще не понимаю, о чем вещает мне сейчас Фолт. Он проговорил еще несколько минут, а потом, увидев мой остекленелый взгляд, громко выругался, перед тем как замолчать.

В наступившей блаженной тишине я громко зевнул. Все-таки подъем в пять утра, путем переноса моего бренного тела в эту лабораторию, которую я уже ненавижу всеми своими фибрами, это не самое лучшее начало дня. Особенно вот так внезапно, через неделю после того, как я бегал по древним туннелям от разбушевавшегося призрака. Я уже было подумал, что Фолт мне приглючился, тем более что синяк на щеке сошел очень быстро, ан, нет. Мой пра-пра-пра-и так далее дедушка просто переваривал информацию о масштабах бедствия, свалившегося на его Семью.

— Ты меня не слушаешь, — призрак скрестил руки на груди.

— Угу, — я понял, что ляпнул, встряхнулся и потер глаза руками. Затем ответил более правильно. — Я слушаю, но я ничего не понимаю.

— Я сейчас пытаюсь объяснить тебе элементарные вещи, — призрак придвинулся ко мне, я же инстинктивно сделал шаг назад.

— Может, эти вещи и были элементарными в ваше время, а сейчас я не понимаю ни слова из того, что вы хотите до меня донести. Скажите, ради всего святого, зачем вы со мной возитесь?

— Видишь ли, — призрак задумался. — Ты хоть и… В общем, я не знаю, что произошло, ведь все так хорошо начиналось: наша семья всегда славилась тем, что проводила различные эксперименты, отбирая при этом самые лучшие результаты, и затем прививая их нашему древу. Семья всегда специализировалась на науке, перенося свои умозаключения на практику. И это касалось не только нас. Империя процветала. Мы были Императорами, мы всегда находились на вершине власти и всегда этим гордились. Если рождался Фолт, это означало, что родился необыкновенный ребенок: умный, красивый, одаренный, практичный, лишенный каких-либо моральных устоев, в общем, идеальный.

— То есть полные отморозки, без совести в режиме полнейшей безнаказанности, — буркнул я. Фолт прожег меня взглядом и продолжил:

— Но однажды что-то произошло, и Фолты по какой-то причине перестали даже близко подходить к лабораториям. Перестали совершенствоваться, забросили науку. Начали постепенно терять нити контроля в Империи, одну за одной. С этого момента начался упадок, венец которого сейчас стоит передо мною.

— Еще скажите, что это я во всем виноват, — пробурчал я, поджимая пальцы ног, я был босиком, а пол в лаборатории не был теплым.

— Я бы хотел, но нет, не получится, — Дэрик подплыл (или подошел) к столу и принялся передвигать реторты, используя при этом телекинез. — Я здесь, чтобы проследить за тем, чтобы ты хоть чему-нибудь научился.

— Да зачем это мне и самое главное, зачем это вам?

— Чтобы ты не отбросил копыта до того благословенного момента, пока не сумеешь уговорить хоть какую-нибудь добрую женщину выйти за тебя и родить сына! — не выдержал и заорал призрак. — Ты последний из Фолтов! Род не должен пресечься, даже если мне тебя придется на аркане тащить в дебри знаний! Ты должен попытаться возродить былое величие, или хотя бы сделать так, чтобы с тобой считались!

— Охренеть, — я не выдержал и сел за стол, как воробей на жердочку. Подозреваю, что даже нахохлился похоже. — Но я, правда, не понимаю того, что вы хотите мне сказать. Вы же сами говорили, что семья пришла в упадок, все знания благополучно утеряны, и каждый представитель нашей семейки благополучно опускал всю Семью вниз. До самого днища еще пока далеко, но оно где-то в перспективе. И никакие моральные устои их не терзали. Мне просто неоткуда брать те знания, которые вы так упорно пытаетесь из меня вытрясти. Мой папаша — Казимир Фолт, предпоследний из рода, если вы не в курсе, прожигал свою жизнь наедине с бутылкой, и никогда не интересовался вопросом: что же там делает мой ненаглядный сынуля. А воспитание моего отчима и матери как-то слишком отличается от воспитания Темного волшебника, гения, последнего из рода ну и далее по списку. Вы, прежде чем орать и брызгать нематериальной слюной, поинтересовались бы биографией своего подопечного. И кстати, почему сейчас? Почему именно сейчас всех так сильно заинтересовало мое обучение? Не тогда, когда спивался папаша-Козел, не тогда, когда он отбросил копыта, а сейчас? Где вы все были в это время? Если вам так не безразлична моя судьба! — я выдохся и скрестил руки на груди, как недавно это сделал мой предок. Наступила тишина, которую со вздохом нарушил Дэрик. Спокойно и мягко он продолжил разговор:

— Вот что, давай попробуем выяснить на практике, к чему у тебя есть склонность и развить в тебе хоть какой-нибудь талант, для начала.

— Не думаю, что это хорошая идея, — я уронил голову на стол. Ну что им всем от меня надо?

— Не спать! — я подорвался и тут же рухнул с неустойчивого стула на пол. Оказывается, я успел слегка задремать, так что крик Дэрика прозвучал для меня как набат. — Я очень проникся твоей речью о бедной судьбе обездоленного ребенка, но это не значит, что ты должен продолжать игнорировать те крупицы знаний, что я сейчас пытаюсь вложить в твою голову. Ты понял? Кивни, если понял. — Я кивнул, а что мне еще оставалось делать. — Открой ящик стола, вон он прямо там, где ты только что сидел. — Я поискал взглядом ящик, нашел его, поднялся, потирая отбитый копчик, и открыл, как и велел мне мой неадекватный предок. — Вытаскивай все, что там видишь.

Видел я не слишком много, поэтому не стал спорить, а просто вытащил и свалил на стол несколько исписанных мелким неразборчивым почерком листков.

— Почему они сохранились? — спросил я, а потом ударил себя ладонью по лбу. — Специальное помещение и магия, ну конечно же. Что это?

— Это рецепты простейших зелий. Они лежали здесь специально для не слишком одаренных учеников. Бери верхний, читай.

Так, что у нас тут.

— «Заживляющее модифицированное зелье», — прочитал я вслух. — И для чего оно?

— Это зелье обеспечивает полную остановку кровотечения, и даже заживление неглубоких ран внутренних органов и кожи.

— Полезная вещь, — я кивнул. — И что мне делать?

— Читай, что там написано и приступай к изготовлению. Это элементарное зелье, в его приготовлении сложно что-то перепутать, — я слегка поежился. Вот как ему объяснить, что алхимия — это вообще не мое?

— Ты не выйдешь отсюда, пока не приготовишь все строго по рецепту.

— Но у меня уроки, — попытался я отвертеться от этой дурацкой проверки.

— Тогда тебе стоит поспешить, — пожал плечами Дэрик и поплыл по лаборатории, ненадолго останавливаясь перед клетками с неудачными образцами больной фантазии Фолтов.

Стой — не стой, а задание за меня никто выполнять не будет, поэтому я подошел к многочисленным шкафам, в которых хранились под чарами сохранности различные ингредиенты (ну а чем еще могли быть многочисленные банки, колбы и кульки различных размеров, тщательно подписанные?), и принялся читать список того, что мне понадобится в процессе приготовления зелья.

Так, что нам требуется? Первое: «корень бессмертных трав»… Хм, не знаю такого. Нужно посмотреть, что в запасах имеется. Открыв шкаф, я принялся перебирать банки и пакеты в надежде, что найду необходимое. Наконец, я откопал пучок травы с надписью: «трава бессмертных святых». Так как ничего больше с названием, содержащим слово «бессмертных» я не нашел, и мне даже не пришло в голову, что в шкафах может не найтись необходимого ингредиента, то пришел к заключению, что это именно то, что нужно. Растолок странные колючие стебли в ступке и высыпал в колбу, которую нашел в соседнем шкафу. Так, второй ингредиент — лапки таракана мутировавшего. Где-то я их видел, в то время как искал траву. Лапки нашлись, запечатанные в небольшой пакетик. Ровно десять грамм. Взял весы и положил соответствующую гирьку на одну сторону и отсыпал нужное количество лапок, уравновешивая весы. Лапки пошли следом за бессмертной травой. Потом, судя по инструкции, получившуюся смесь нужно было залить раствором Кордицепса. Пошарив по шкафам минут пятнадцать, я так и не нашел раствора Кордицепса, зато вспомнил, что на последнем занятии по целебной магии, что-то такое говорили, и что это почти одно и тоже, что и настой женьшеня. Теперь десять капель и дать настояться в течение семи минут. Одновременно с этим я начал во второй колбе мешать вторую часть зелья: астрагал, зимний гриб и экстракт сянгу — все это стояло рядышком в баночках на третьей полке второго шкафа.

По истечении положенного времени я смешал содержимое обеих колб. Зелье поменяло окрас на ало-красный и забурлило. Это выглядело немножко подозрительно, но так как никаких предупреждений и сносок на полях рецепта не было, я посчитал, что так и должно было быть. Наконец, последним штрихом осталось добавить четыре волоска волчьей шерсти. О, волка я точно где-то видел.

Подходя к клеткам вивария, я обратил внимание на металлический шкаф, с торчащим из замка ключом. Бросив взгляд на предка, который что-то изучал на одном из лабораторных столов, я открыл тяжелую металлическую дверцу и присвистнул. Ничего себе. Интересно, а зачем в лаборатории Фолтов находится, не побоюсь этого слова, склад с различными боеприпасами, большую часть которых составляет охотничье огнестрельное оружие? Задать Фолту этот вопрос вслух я так и не решился. А то и так, глядя на трупики животных, мне делалось слегка не по себе. Похоже, дела в этой лаборатории не слишком хорошо шли. Интересно, а все эти неудачи — это причины или следствия начала конца Фолтов? Еще раз оглянувшись на Дэрика, я схватил несколько капсюлей и навеску пороха, которые лежали на отдельной полочке, и закрыл дверцу. Сунув утащенное в карман пижамных штанов, я вернулся к выполнению своего задания.

Подойдя к виварию вместе с колбой, я открыл бокс и безжалостно выдернул положенное количество волосков из шкуры мертвого животного. Бросив волосинки в алое содержимое, я с облегчением вздохнул.

Я так и не уловил момент, когда раздался взрыв. Последнее, что я помню, это то, что содержимое несчастной колбы вылилось на тело белоснежного животного.

Очнулся я от того, что кто-то выл на одной ноте, а мой любимый пра-пра-пра-дедушка кричал мне практически в ухо.

— Идиот!!!! Кретин!!!!…!!!!…!!!!…!!!…. …. …. ….!! И…!!! Но..!!! Ты…!!!.. мать твоя!!!! — Общее представление о себе я сложить сумел, но что значит каждое слово в отдельности, я так и не понял. — А теперь иди, и верни все, как было!

Я встряхнул головой и открыл глаза. В лаборатории царила полная разруха. Кругом летала пыль, остатки строительного мусора. Я поднял голову и посмотрел на потолок — так и есть штукатурка с той части потолка, что располагалась над виварием, осыпалась. Половина ламп не горела, а некоторые из оставшихся работали с перебоями. Бросив взгляд на один из боксов, я обнаружил, что от белки-бобра осталось только мокрое кровавое пятно. Зато во втором. Мамочки. В клетке сидел тот самый белоснежный волк и, глядя на меня своими пронзительными черными глазами, завывал на одной ноте.

— И как же это так… — пробубнил я, пытаясь подняться, ощутил слабость во всем теле.

— Я бы сказал как, но материться больше не буду! — продолжал ругаться Фолт и, пустив в мою сторону пару молний, которые, впрочем, не долетели до своей цели, потому что увернуться от них у меня бы не получилось, уже практически спокойно проговорил: — Расскажи по пунктам, что ты наделал.

Ну, я и рассказал. После упоминания про «траву бессмертных святых» Дэрик закатил глаза, а на месте, где я с уверенностью поведал, что заменил Кордицепс на женьшень, заорал снова.

— Дебил! — я уже в курсе, ага. — Ты какого хрена намешал! Если там написано, что необходимо применить корень бессмертных трав, это значит применить корень бессмертных трав. А не сильнодействующую траву святых и без превращения ее в нечто странное, рожденное твоим больным разумом, оживляющую уже перешагнувших порог этого мира. Что значит, не нашел? Как ты мог не найти обычный Бессмертник?! Этого д… добра хоть косой коси вон на той клумбе! Ты чем вообще на ботанике занимаешься? — откуда я знаю, чем мы все там занимаемся в водовороте карм, чакр и созвездий? — Кордицепс — это кордицепс, а женьшень — это женьшень! Я не знаю, откуда ты взял информацию, что это взаимозаменяемые растения, когда они даже к разному классу относятся? Вдобавок, именно в этой лаборатории находятся только мутировавшие виды женьшеня! И, кроме того, здесь нет настоев! Среди ингредиентов ты мог найти только настойку, кретин! Ты вообще понимаешь, чем настой отличается от настойки? Так я тебе скажу, они градусом отличаются, идиот! И ты вообще в курсе, что зимний гриб и сянгу — это одно и то же?

Я удрученно молчал и смотрел на внимательно наблюдавшего за мной волка. Чем больше я на него смотрел, тем больше понимал, что не смогу от него избавиться, не смогу и все тут.

— И знаешь, что меня больше всего поражает во всей твоей тупости? То, что ты не умеешь отличить оборотня от волка! — и кто бы мне когда-нибудь сказал, чем именно оборотни от волков отличаются? Я стиснул зубы и сжал кулаки. — Я не знаю, как у тебя это получилось, но здесь до сих пор фонит твоей магией! Ты зачем его оживил, а?

— Я не хотел…

— Конечно, не хотел, еще бы ты хотел! А теперь бери в руки карабин и мочи этого бобика, пока он нас тут всех не загрыз!

— Я не буду. Я не смогу… И вообще, вам-то чего бояться, вы же уже давно не живой, — буркнул я. — Это же волк, просто волк, что он вам сделал?

— Это оборотень! Ты дебил! Запомни это слово на всю свою оставшуюся, не слишком долгую, жизнь! Надеюсь, что ты успеешь все же потомство оставить, прежде чем окочуришься!

Наконец-то, он выдохся. И мы уже начали конструктивно вести наш диалог, в результате которого мы постановили: пускай волчонок живет.

Волк вел себя довольно миролюбиво. Когда я настоял на продолжении жизни невинного создания и открыл дверь его клетки, он подошел и лизнул мне руку. Правда я не сразу подошел к клетке, а долго мялся на безопасном расстоянии, и шел к ней зажмурившись, потому что Дэрик совершенно серьезно посоветовал мне отойти в сторону, чтобы меня волной не задело, когда он собственноручно избавится от злополучного экспериментального образца.

— И куда ты его собираешься девать? — поинтересовался в конце нашего сорвавшегося занятия Дэрик, всю оставшуюся часть которого я тщательно наводил порядок в разгромленной лаборатории.

— Пока здесь побудет, а потом придумаю что-нибудь, — я с трудом разогнулся, бросил тряпку в ведро и рухнул в кресло. — Сколько сейчас времени?

— Семь сорок, — надо же, еще даже трех часов не прошло, с тех пор, когда меня невиданной силой зашвырнуло сюда.

— Хм, судя по всему, этот неудавшийся экземпляр застыл в своем втором обличье, — Дэрик с задумчивым видом парил вокруг оборотня. — Особой опасности он не представляет. Ну, хорошо, — добавил он неохотно. — Пусть остается твоим домашним питомцем. Ты хоть имя ему придумал?

— Придумал. Будешь у меня Гвэйном, нравится?

Волк сделал какое-то странное движение головой из стороны в сторону.

— Как это тебе не нравится? Все равно будешь Гвэйном.

Волк зарычал и попятился назад, вздыбив шерсть.

— Ну, еще пойди и повесься из-за того, что тебе не нравится твое имя. Мне мое тоже не нравится. Я же не спорю…

— Хватит рассиживаться, подойди сюда, — мне не оставалось ничего другого, как выбраться из кресла и подойти к Дэрику, который поплыл к кабинету.

Там он сделал почти незаметный пас рукой, и на столик бухнулась огромная книга.

— Это что? — я очень медленно перевел взгляд с книги на предка.

— Книга. Одна из лучших. «Тысяча растений и грибов, для приготовления целебных растворов и сильнейших ядов».

— Это ботаника.

— Это основы. Не зная свойств обычной полевой ромашки, ты не сделаешь ничего. Все же я пришел к выводу, что результаты нашего эксперимента не слишком верные, тебе нужно лучше разбираться в базовом предмете.

— Это старая книга. Сейчас таких растений уже никто никогда не встретит. А вместо вот, например, лютика обыкновенного, можно быстрее найти лютика мутировавшего по нескольким хромосомам и по нескольким локусам в частности, — я открыл книгу и немного ее пролистал. Успокаивало то, что большую часть страницы занимало изображение цветов, а текст был написан довольно крупным шрифтом. Фолт провел пальцем по губам и подошел к очередному стеллажу с книгами.

— Я смотрю твой мозг, и глубокие знания свойств различных растений просто лезут из черепной коробки и мешают соображать логически. Для закрепления твоих познаний и систематизации свойств различных мутаций локусных и не локусных я также даю тебе на ознакомление вот это, — Дэрик достал еще более увесистую по размерам книгу и осторожно положил поверх предыдущего фолианта. — Вот. Это как раз свойства и отличия разных мутантных цветочков от немутантных их собратьев. Изучай.

— Так я это, пойду, почитаю? — неуверенно спросил я, пытаясь быть предельно вежливым с этой отрыжкой древней Империи.

— Да-да иди, а я пока детально продумаю план обучения и самое главное, систему наказания. А то что-то мне подсказывает, что без весомого стимула ничего хорошего у нас с тобой не получится. К тому же, если ты не будешь хорошо мотивирован, то, скорее всего, взорвешь эту школу и пешком через болото домой направишься вместе со своим оборотнем, — он махнул рукой истинно королевским жестом, мол, иди отсюда смерд, аудиенция окончена, и о чем-то глубоко задумался.

Я, чтобы не гневить судьбу, быстро выбежал из кабинета, прошел по короткому коридору, поднялся по лестнице и вышел из потайной двери. Середину того короткого коридора словно преграждало странное прозрачное марево, проходя через которое мне показалось, что я прохожу через тонкий слой прозрачного желе. Больно не было, было именно странно. Этот выход показал мне Дэрик, почти сразу же, как только я оказался здесь, хотя я понятия не имею, где это «здесь» находится, полагаю, что где-то под землей. Фолт неохотно пояснил на мой немой вопрос, что сделал этот проход специально для своего недалекого потомка. В детали он не вдавался, но думаю, что то марево — это что-то вроде стационарного двустороннего портала с единственными координатами, типа двери, которая открывается в обе стороны. После этого мне совсем кисло стало. Это на каком же уровне владели магией Фолты когда-то? Мне даже завидно не было, все равно я так никогда не смогу, да и никто из ныне живущих не сможет. Непосредственно дверь выхода находилась в просто неприличной близости от помещений, занимаемых Вторым факультетом, но на нейтральной территории. Я в очередной раз поежился от холода, пальцы на ногах уже вообще ничего не чувствовали, и быстро пошел по коридору, бережно прижимая к груди книги. Я так отстранился от окружающей меня действительности, что и не заметил, как наткнулся на Рейна.

— Привет, а что ты тут делаешь? — искренне удивился он.

— Тебя ищу, — буркнул я, прикидывая в уме, сколько времени у меня останется после занятий, чтобы прочитать то, что выдал мне Фолт, сделать домашнее задание и в идеале поспать.

— Да? Я тоже тебя ищу. Ты же, я надеюсь, сегодня сделал все домашние задания?

— Ну да, конечно сделал. Надоело уже нагоняй от преподавателей получать, — я хмыкнул. — Причем впервые очень качественно без ошибок и даже без твоей помощи.

Это была чистейшая правда. Весь прошлый вечер я провел в своей комнате, продолжая прятаться, то есть не попадаться лишний раз на глаза все еще злившегося на меня Дефоссе. От нечего делать, я сделал всю домашку, и так как читать кроме учебников было нечего, то я сделал и то, что было задано устно.

— Правда, мне нужно все же за вещами в свою комнату сходить. Ты же не против? А то, я замерз уже как собака, особенно ноги.

— Хм, — Рейн окинул меня удивленным взглядом.

— Не спрашивай, — я быстро шел по коридору.

Рейн кивнул и, поправив на плече сумку, пошел со мной рядом.

— Скажи, а ты ботанику на завтра смотрел? Я не до конца понимаю, что от нас нужно нашему преподавателю. Давай поищем в библиотеке дополнительную литературу после занятий и вместе напишем эссе про виды одуванчиков?

— Какое совпадение! Я как раз тебе хотел почти тоже самое предложить, — я немного истерично хихикнул и вручил ему тяжеленные фолианты.

— Это что? — округлил глаза мой сокурсник.

— Это фамильное наследие, готовое пролить свет на наше незнание основ ботаники.

— Откуда? — продолжал пытать меня Рейн.

— От козла одного, который, впрочем, считает козлом меня, а себя самим совершенством. Ну что? Пойдет в качестве дополнительной литературы? — я вошел в гостиную Первого факультета и быстро прошмыгнул в свою комнату, чтобы одеться и собрать сумку. Рейн остался в коридоре дожидаться меня, начав пролистывать одну из книг.

Сегодня у меня в расписании первой парой стояла общая магия. И мне есть чем удивить профессора Бретт, которая уже, похоже, поставила на мне большой и жирный крест.

— Рей, очнись! — когда я выбежал в коридор, то увидел картину маслом: высокий, нескладный, рыжий парень сидит на корточках, прислонившись спиной к стене, и запоем читает здоровенную книгу. Когда я крикнул, он подпрыгнул и некоторое время смотрел на меня расфокусированным взглядом. — Пошли, а то опоздаем. Потом почитаешь, точнее вместе почитаем.

Дилан пришел в себя, нехотя закрыл книгу, и мы направились к моему жутчайшему кошмару в этом замке — нашей всеми любимой винтовой лестнице. В коридорах и на лестнице никого не было, значит, у нас есть все шансы, чтобы опоздать, чего делать не хотелось. Некоторое время мы поднимались молча: Рейну нечего было сказать, а я просто берег дыхание.

— Слушай, — прервал затянувшуюся паузу Рейн, — у нас все в последнее время только и говорят о родовых проклятьях, и все хвастаются, какие у кого лучше. Я давно хотел у тебя спросить: а какие у твоего рода отличительные знаки? — смутился Дилан, и вновь его лицо осветилось россыпью веснушек.

— Чего? — удивился я. — Какие родовые проклятья? Я даже и не слышал об этом никогда. — Я пожал плечами. — Со мной в гостиной не слишком-то часто разговаривают, а сам я даже и не подозреваю, что такое есть.

— Не надо так со мной, — насупился Рейн, — если не хочешь говорить, то так и скажи. Даже у нас они есть, учитывая дефицит силы, они не применяются, но это не значит, что их нет. Например, проклятье отвода глаз — это как раз наше родовое. Его никто конкретно в этой модификации применить не может, только члены семьи и тот, кому эти знания семья доверяет после проведения специального обряда. У Хитинга в семье в основном баловались проклятьями защиты, а у Смиттов практиковали призывы.

Я обреченно вздохнул. Откуда я могу знать, чем баловались в свое время Фолты. Подозреваю, что превращение людей в бобров и изготовление в тайной лаборатории оборотней не является родовым достижением нашей семейки — это так баловство, хобби, чтобы форму не потерять. Но Рейн выглядит обиженным. Думает, что я от него что-то скрываю. Надо правду сказать, хоть и не всю, другом вроде называюсь. Должен же я и в том, что имею друзей отличаться от совершенных Фолтов?

— Знаешь, отец умер, когда я был совсем маленьким и никаких знаний о себе, своей семье и каких-либо семейных фишках не оставил. А по материнской линии: да черт его знает, я как-то сам особо не интересовался, может, что и есть, только мне это в любом случае недоступно, у нас наследственность исключительно по мужской линии передается. Мои безумные предки постарались, — последнюю фразу я проговорил про себя.

За этим странным разговором, состоящим в основном из недомолвок, мы дошли до класса общей магии. Урок еще не начался, поэтому возле кабинета мы попали в небольшой затор. Подумав, я забрал книги у Рейна, чтобы он не отвлекался на уроках, клятвенно пообещав ему, что верну сразу после последнего занятия. Вот таким бы потомком — учеником Дэрик точно бы гордился. Прежде чем зайти в класс я еще раз внимательно посмотрел в открытое, сейчас слегка нахмуренное лицо Рейна. Все-таки колоться придется, если я не хочу потерять его доверие. Как-то мне становится неуютно от мысли, что из-за глупого запрета на мое настоящее имя я могу лишиться своего первого и единственного друга.