Начало пути

Глава 1 Прибытие. Нимфей

Пустота нижней палубы, превращенной во временный кубрик для переселенцев, оглушала. Вот уже месяц здесь непрерывно, даже ночами, гудел разворошенным осиным ульем неумолчный хор человеческих голосов. Моих собратьев по судьбе. Иногда в этот шум вплетался ритмичный перестук и дрожь корпуса от работающей паровой машины, удары лопастей о гребни волн и плеск колес по бортам.

Я единственный остался здесь, когда остальные в неудержимом порыве добраться, наконец, до твердой земли устремились по крутым трапам наверх. И вот теперь, в тишине и покинутости, палуба с ее глухими стенами-бортами, низкими брусьями-бимсами верхней палубы и крепкими переборками — предстала передо мной в почти первозданном облике. Пустая и гулкая. Подумалось, а не затаиться ли и не попробовать вернуться назад — в Империю? Усмехнувшись, отверг эту возможность. Бессмысленно. Родня погибла, поместье, которым мы — Дуффы — владели три сотни лет, разорено и захвачено безжалостным врагом. И не только Дуффтамор — весь родной Ардайл, некогда цветущий и прекрасный край гор, лесов и озер — заполонили полчища демонов. И пути назад для меня просто нет. Никто не ждет на том берегу, никому ардайлский стрелок — йомен Кайдан Дуфф — не нужен. Тем более с никак не желающей зарастать раной, превратившей меня в калеку.

Почти год назад, когда первые орды демонов появились у восточных границ Ардайла, горцы быстро объединились и встали на защиту своей земли. Без колебаний пошел воевать и я. Враг у нас оказался особым. Демоны с каждым разом только усиливали натиск, и постепенно наша оборона стала слабеть. Их полчища множились на глазах, питаясь кровью, болью и страданиями людей. Все ждали поддержки от Империи, но помощи так и не получили. Ни один легионер не перешагнул границу. Оставшись один на один с врагом, горцы постепенно потеряли все. В конце концов, после года ожесточенных боев враг прижал последние силы ардайлов к реке.

Тогда, всего три месяца назад, а, кажется, словно в прошлой жизни, я и еще две сотни собратьев-горцев, собранные воедино из остатков разбитых отрядов, встали на пути у демонов, стремясь дать время женщинам и детям уйти на другой берег Табориса — и спастись от страшной участи. Враг не мешкал, сверкая острыми, похожими на серпы когтями; огромные твари неровными, какими-то дергаными прыжками стремительно надвигались, сокращая дистанцию. Горцы, привычно разбившись на пятерки, выцеливали каждый «своего» монстра и, подпустив поближе, дружным залпом, казалось, смогли опрокинуть врагов. Едва спустив курок, я сразу принялся переснаряжать ружье, тем же были заняты и товарищи. И в этот миг из плотного облака порохового дыма вырвался недобитый монстр. «Пожиратель душ» — одна из сильнейших тварей среди демонов, напоминающая бескрылого дракона с длинным шипастым хвостом. В груди его зияли кровавые раны, морда разбита тяжелыми пулями, но силы еще оставались, и он с жадностью тянулся к своим жертвам — источникам так нужной ему сейчас маны.

В последний миг, когда лапа уже готова была обрушиться сверху, успел зарядить мушкет, вскинув ствол, выстрелил в упор, попав точно в разверстую пасть. «Убил!» — захотелось крикнуть, но в тот самый миг торжества кривой коготь, как ятаган, распахал мою правую ногу. Адская боль разорвала сознание в клочья.

К счастью, крупные сосуды оказались не задеты, и кровотечение удалось быстро остановить, поэтому появился шанс выжить. Мне оказали помощь, обработали пестанским магическим порошком — не способный исцелить рану, он хотя бы очистил ее, избавив от страшной участи сгнить заживо, а потом не слишком умело сшили и стянули грубой нитью края. Товарищи не бросили и смогли переправить на другой берег.

Так я оказался в Империи. Потом были долгие недели пути в обозе беженцев в слякоти и грязи весенней распутицы. Своих сразу потерял. В хаосе войны мне, как и другим раненым, не было никакой возможности сохранить связь с отрядом, который, к тому же, мог и просто погибнуть в боях.

Несколько дней провалялся в беспамятстве и бреду. За это время мушкет и снаряжение куда-то испарились. Я не осуждал тех, кто забрал оружие — им оно точно было нужнее в те страшные дни. Одежда, одеяло оказались сильно испорчены кровью, которую никто не спешил отмыть и отстирать. А те немногие деньги, что еще оставались поначалу, очень скоро растратились по прибытии в имперскую столицу.

Да, все беженцы тогда устремились под защиту могучих стен и башен Великого Города. Никто не верил, что демоны смогут одолеть цитадель Империи. Сам император был залогом их безопасности. Но столица не спешила принять их в свои объятия. Всех уцелевших разместили в отдельном лагере и провели тотальную проверку, опасаясь проникновения вселившихся в тела людей демонов. Инквизиция работала круглые сутки в полную силу.

Опасались не зря. Дня не проходило, чтобы облаченные в красные балахоны инквизиторы не выявляли очередного слабовольного беднягу, ставшего вместилищем скверны. Женщины, мужчины, старики, даже дети — твари из бездны не щадили никого. Чаще всего одержимость обратима, демонов можно и нужно изгонять. Но Изгоняющих братьев на весь лагерь не хватало. Когда помощь опаздывала, случалось непоправимое. Одержимые в припадке звериной ярости убивали окружающих без разбора.

Попал под проверку и Кайдан Дуфф. Быстро убедившись, что я чист, маг-инквизитор махнул рукой — мол, забирайте, — даже не попытавшись чем-то помочь. Эта история не прибавила мне любви к «владеющим силой». Очень уж равнодушно, словно к скоту, отнеслись к нам. Да что там, лично ко мне, который сражался и за них…Несправедливость? Да, но время для выставления претензий явно не подходило. Так что оставалось только заткнуться и делать что прикажут.

И вот спустя месяц нам объявили Высочайшую волю — всем даровано право отправиться в Террадею — далекую землю за океаном — и стать колонистами. Радости эта новость у людей не вызвала, но деваться нам было некуда.

Можно было попытаться завербоваться в Легион, ардейлских стрелков туда всегда брали охотно; но рана, оставленная когтем демона, никак не хотела заживать, болела, мешала двигаться. Меня мучила лихорадка. По ночам приходили выматывающие душу кошмары. Словно наяву мнилось, что не успеваю снарядить мушкет, и тварь рвет всех вокруг. А я, умирая, лежу посреди поля битвы, слышу стоны и вопли ужаса жертв, вижу, как демон крушит телеги и пожирает беззащитных детей и женщин в обозе. Каждый раз, просыпаясь в горячем поту, твердил себе, что это проклятый морок и молил Небеса избавить от жутких видений. Но небеса оставались глухи к мольбам. Но сдаваться я точно не собирался. Смастерил себе посох-костыль и начал передвигаться самостоятельно, чему и несказанно радовался. Лично для меня переселение большой бедой не стало. Я обязательно создам новый Дуффтамор, разбогатею, построю усадьбу и снова стану йоменом. А может, и лэрдом. Вот заживет нога, и я заживу!

Месяц в душном чреве огромного океанского транспорта, как ни странно, оказал некоторое благотворное действие. Рана затянулась, оставив толстый длинный шрам на бедре, но боли все равно мучили, и подвижность ноги не хотела возвращаться. Так что расставаться с костылем пока было преждевременно.

По трапу вниз соскочил босыми ногами матрос в белой куртке и широких парусиновых штанах. Осмотрев все вокруг, он с удивлением обнаружил единственного оставшегося человека.

— Что, не хочешь уходить? Или забыл чего? — дружелюбно оскалившись, бросил моряк.

— Да вот, не хочу спешить, все равно в толчее с костылем далеко не ускачешь. — Ответил, поднимаясь на ноги.

Матрос оказался не высок, всего лишь мне по плечо, зато крепкий и плечистый, я же за месяцы болезни сильно исхудал, напоминая сам себе костлявое пугало, обряженное в лохмотья на страх воронам.

— Хо! Давай помогу выбраться, вещи донесу.

— Благодарю, но нести особо нечего. Я нищ как горец, — добавил с горькой усмешкой. — Так что сам справлюсь. Что там, наверху, уже всех на берег переправили?

— Как есть всех. — Матрос попался разговорчивый, — Легионеры всех баб перещупали, а мужьям зубы пересчитали, умора!

— Это они зря, горцы такого не прощают, как бы им потом не умыться кровавыми слезами.

— Брось, — легкомысленно отмахнулся от моих слов матрос, — Легионерам бояться этого сброда? Хо! Да скорее этим будущим рогоносцам стоит опасаться наших бравых вояк! Ты, может, и не ведаешь, но вам здесь предстоит несладкая жизнь. Будете вкалывать как… — он на миг замолчал, не в силах подобрать правильное сравнение, — как каторжные. Вас же сюда не фермы свои заиметь притащили, а лагерь оборудовать, дороги строить, шахты, город и крепость восстанавливать. Под надзором легиона. Вроде бы — как и свободные, только свободы той — капля в море неволи. Так-то, братишка. Ну, не горюй — парень ты видный, крепкий, глядишь, еще куда-нибудь кривая и выведет.

И когда я уже начал спускаться по сходням, матрос бросил мне в спину.

— Прощай.

— И ты прощай, — ответил не оборачиваясь. — Попутного ветра.

— Эй, парень! Постой! — моряк нагнал меня уже на середине сходней, прихватив за рукав и удерживая на месте. — Ты вот что, слушай, — зачастил полушепотом, — Промеж наших говорили, мол, из совета магов — один вроде хороший господин, милостивый. Магик Алезиус — молодой еще, но толковый, хоть и бакалавр только. А вот остальные сухари твердокаменные: им человек — пыль и прах. Так что ты постарайся к Алезиусу поближе держаться, глядишь, чего доброго и выйдет. Понял ли?

— Понял. И спасибо за совет. За доброе слово.

— Ну, тады прощай, горец. Пусть боги благоволят к тебе.

Твердая земля приятно толкнулась в подошвы, заставив на миг качнуться. Длинный каменный мол глубоко врезался в море — отсюда, с причала для больших кораблей, предстояло еще топать и топать до настоящей суши. До берега. Где суждено начаться моей новой жизни.

Неспешно доковыляв до берега, присел отдохнуть на теплый камень и осмотрелся. В лагере царила суета. Людей без особого разбора хватали и бросали на разные работы. Часть новоприбывших, разобрав кирки и лопаты, уже копала ямы под полуземлянки, в которых им всем предстояло жить первое время. Часть отправили таскать бревна и доски со склада, часть сразу же распределили по другим работам. Шум и гвалт стоял невообразимый. Обо мне словно забыли. Всего скорее, я случайно оказался за пределами границ легионерского оцепления и теперь вынужденно предоставлен сам себе.

Широкая бухта надежно защищалась длинным мысом с северной, противоположнойстороны, а с юга ее прикрывал мол. Над бухтой господствовала гора, стоявшая почти точно по центру, разделяя залив ровно на две части. На вершине горы мрачновато темнели крепостные сооружения с поднятым имперским флагом над донжоном. Впрочем, вид у крепости был не особо нарядный, часть зубцов на стенах обвалилась, одна из башен носила следы давнего разрушения — у нее отсутствовала часть кладки и сквозь провал были хорошо видны внутренние помещения. Но и ремонт уже шел — вокруг провалов и проломов стояли строительные леса, суетились люди.

Несмотря на разруху, крепость определенно использовалась по назначению. У ворот стояли стражники, по дороге пронесся всадник и без задержки проскочил внутрь под темные своды прохода. У подножия горы также виднелись какие-то здания, но вид их был еще более печальный. Остовы стен, проваленные крыши, темные отверстия окон. Давно заброшенные руины. От горы на север и дальше по мысу тянулась гряда скалистых высот, которые неплохо закрывали долину от холодных ветров, заодно могли служить естественными укреплениями на случай обороны.

А вот ближе к причалу, на южной стороне и раскинулся обширный лагерь поселенцев. Прибывшие на «Солнцехвосте» (так назывался наш трехмачтовый, двухтрубный красавец-пароход) точно были не первой партией. Нас сюда везли самыми крупными новейшими имперскими океанскими кораблями — творениями гения Бронеля, снабженными новомодными паровыми двигателями, высокими черными трубами, из которых бодро валил дым, и парой гребных колес по бортам. И все же те полтысячи душ, что ступили на берег сегодня — это максимум возможного даже для таких больших кораблей.

Судя же по количеству палаток, которые устанавливались над вырытыми полуземлянками, и с учетом того, что в них могло разместиться от силы пара десятков человек, раньше нас тут успели ошвартоваться еще несколько пароходов. Примерно две тысячи поселенцев. Не так и много даже для этой долины, а что говорить обо всем материке? Дальше начинаются огромные пустоши, леса и горы, которые тянутся на многие сотни миль на запад, север и юг, закрытым оставался только восток — там бесконечно и грозно катил свои пенные валы древний и вечный океан. И назад дороги нет. Впрочем, и незачем. Все, что было — стоит оставить прошлому. А впереди — будущее. И вот о нем следует озаботиться прямо сейчас.

Снова поднявшись, всей грудью вдохнул бодрящий морской воздух и, насколько позволяла калечная нога, бодро зашагал к лагерю. Лучше сразу воспользоваться советом матроса. Целью выбрал высокий шатер с характерным отличием, присущим магам — длинным серебристым шпилем. Тот факт, что шпиль был не золотой, а лишь серебряный, означало, что его обладатель еще не достиг степени магистра, пребывая в куда более скромном положении бакалавра. Два других видимых шпиля сверкали золотом, что исключало разночтения.

Нога снова заныла. И с такой бедой надеяться на что-то толковое пока не приходится. Попытаться обратиться к магику напрямую выглядело и в самом деле хорошей идеей. А вдруг сможет помочь? Да и не просто так я рану получил, а в сражении с проклятыми тварями. Может, это вызовет у молодого волшебника тень сочувствия? Впрочем, особо на это не рассчитывал, но отчего бы не попробовать?

На меня по-прежнему никто не обращал внимания. Одетый в лохмотья хромой горец с костылем — не до него сейчас было всем, да и стража с этой стороны практически отсутствовала — в самом деле, от кого защищать-то? Дальше только море.

В обустроенной части лагеря царили тишина и даже, казалось, запустение. Суета осталась позади. Особенно удивляло отсутствие двух вечных спутников любого поселка ардайлов — детей и собак, которые бы с криками и лаем носились вокруг. Тут же почти тишина. Еще во время плавания отметил, что большинство поселенцев — мужчины. Уж точно — две трети от общего числа. Детей и вовсе на борту «Солнцехвоста» почти не попадалось. Вот и здесь — то же самое. Очевидно, большинство занято на работах, от чего и опустели улицы. Значит, припрягают всех от мала до велика. Детей, подростков, девиц и замужних женщин, а стариками тут еще не обзавелись толком.

Доковыляв до большого шатра, на стенах которого ярко сиял знак мага в виде замысловатого плетения рун глубокого лазоревого цвета, обратил внимание, что неподалеку стоит еще несколько палаток, отделенных от окружающего мира плетнем. На входе висел отлично мне знакомый по последнему времени символ лазарета — чаша и змея, ее обвивающая. Может, он еще и лечением занимается? Тогда — тем более я по адресу. У калитки сидел, и, казалось, дремал подросток, с буйной копной рыжих волос.

— Эй, малой, не подскажешь, как мне найти его волшебность магика Алезиуса?

Парнишка лениво приоткрыл один глаз и нехотя протянул:

— Тут он, па-ци-ентов смотрит. — Старательно, по слогам, выговорил малец «ученое» слово, гордясь своими познаниями.

— Скоро освободится? — мне вовсе не улыбалось лезть под руку магику во время работы — волшебники вообще отличаются суровым нравом. И вмешиваться в их дела опасаются даже аристократы, а не то, что нищий калека.

— Да кто его знает? Но через полчаса у его волшебства господина бакалавра обед. Это дело, в смысле — пожрать вкусняшек, он очень уважает и никогда не опаздывает, вот и думай сам… — парнишка открыл второй глаз, с интересом разглядывая меня. — Чего стоять, дядя, садись, подожди, глядишь, и выйдет твой Алезиус…

Только собрался сесть на лавку, как заметил лазоревый камзол на плечах выходящего из палатки лазарета молодого мужчины с короткой бородкой, длинными, приглаженными светлыми волосами, прикрытыми щегольской шапкой мага. Серебряный знак-брошь на кружевном жабо прямо бросался в глаза. «А вот и он сам. Отлично».

Волшебник бодрым шагом направился к калитке. Я молча отвесил поклон, и маг, проходя мимо, на миг задержался, окинув взглядом мою калечную фигуру.

— Ко мне? Прониус послал? Времени нет возвращаться в госпиталь, решу, что с тобой делать в своем шатре. Иди за мной, горец.

И говорить ничего не пришлось, вот дела. А кто такой Прониус? Неужели маг знает имя матроса или он с кем-то перепутал? Скорее, второе. Иногда молчание — золото. Пока все шло в лучшем для меня виде. Зачем вмешиваться и портить возражениями?

В шатре было интересно. В первый раз угодил в личные апартаменты «ищущего силу». Звучала тихая музыка, приятно пахло диковинными цветами, от небольшой волшебной лампы шел яркий и теплый свет. Само жилище мага расписные ширмы делили на две части; та, где сейчас оказался я, являлась, так сказать, приемной. Здесь стоял небольшой стол, рядом кресло, пара сундуков и даже небольшой шкаф с книгами и свитками. На центральном столбе шатра висели плащ-мантия и какие-то сумки. Пол оказался застелен дорогим ковром. Хорошо, со вкусом живут бакалавры магии…

— Ты не стой, в ногах правды нет; садись на табурет, он как раз рядом с тобой, — начал маг. — Ты ведь на «Солнцехвосте» прибыл сегодня? Что-то с ногой? Другие жалобы на здоровье?

— Так и есть ваше волшЕбство, на нём. Никаких иных болезней нет, только нога.

Маг, даже не поднимаясь из кресла, несколько секунд молча рассматривал меня, а затем на его ладони возник маленький лазоревый светящийся шар, который он легким движением отправил к «пациенту». Скажу честно — не часто доводилось видеть настоящую магию и я замер. Сердце заколотилось от волнения — а вдруг прямо сейчас волшебник меня исцелит?

Шарик прокатился по ноге, точно нашел шрам, укрытый штаниной, и беззвучно исчез внутри. По затянувшейся ране прошла волна тепла и легкой щекотки, я даже перестал на мгновенье дышать и перевел взгляд на мага.

А тот с интересом озвучил.

— О, драконобойца — и выжил? Любопытно… Можно и понаблюдать… И даже кое-что попробовать… — Словно рассуждая сам с собой протянул, поглаживая пальцами правой руки короткую светлую бородку, маг.

— Давно получил отметку?

— Три месяца назад, ваше волшебство. — Изображать из себя умника я не спешил, примерив личину солдата-простеца.

— Долго заживала? Я вижу, успели обеззаразить.

— Так точно. Долго. И верно — пестанский порошок побратимы не пожалели. А зажила с пару недель назад уже во время плавания.

— Кошмары мучают? Боли в ноге, в голове? Руки немеют временами?

— Все так, — склонив голову, тихо признал факт, поражаясь точности диагноза.

— Дракона-то кто одолел?

— Всей пятеркой били. Потом я еще добавить успел. В упор. Но и демон цепанул.

— Интересно, значит, совсем рядом монстр был, и ты лично его завалил?

— Так точно, прямо в пасть мушкет разрядил. Он и сдох, окаянный.

— Хм… Очень интересно. Запоминай, «убийца драконов», повторять не буду. — Спокойно-уверенно, даже с некой ленцой в голосе продолжил вещать маг. — Дело твое не простое. Волшебное. Яд и прочую заразу твои сородичи-дикари верно пестанской смесью очистили, а вот от метки драконьего посмертия никто освободить не смог. Что делать — я представляю, хотя, скажу честно, никогда сам не применял. Силы у твари было много, отчего и мучений тебе тоже перепало изрядно. В ауре твоей словно искры черные мелькают… Впервые такое вижу. Быстро исцелить болезнь не получится. Но, уверен, справлюсь. — Помолчав, он уже словно сам себе тихо проговорил. — А ведь отличная тема для диссертации может получиться. — И снова ухватил и потянул свою бороду и пристально посмотрел на меня.

— А ведь Прониус тут ни при чем, верно? Не посылал он тебя ко мне…

Пришлось повинно склонить голову. Оправдывало меня лишь то, что я ни слова о неведомом Прониусе и не произнес. Просто не стал отрицать предположение магика.

— Значит, так. Даже варвар должен понимать, что такое лечение стоит очень дорого. А денег-то у тебя и нет. В долг лечить — не в моих правилах.

Несложно предположить, что бакалавр начал торговлю. Это дело мне отлично знакомое. Цену себе набивает. Если бы не хотел лечить, просто выгнал бы и всего делов. Дав мне насладиться всей «пучиной отчаяния», хитроумный магик озвучил свое предложение.

— Болезнь у тебя любопытная и если ты готов послужить, так сказать, объектом эксперимента… Хе-хе, уверен, ты не очень и понимаешь, о чем я. Скажем проще — если ты согласен принимать в течение месяца разные микстуры, которые я буду составлять, тов конце тебя исцелю. И даже приплачу. Ибо весьма вероятно — зелья будут тяжелы для тебя.

— Это что же получается, ваше волшебство, вы на мне будете свои лекарства испытывать?

— А хоть бы и так, ты ведь горец, демона победил. Тебе ли бояться боли и страданий?! Зато потом будешь здоров. А если не хочешь, иди, ищи деньги. А как разбогатеешь, возвращайся.

— Деваться мне некуда, — ответил мрачно. — Согласен.

Выбора все равно нет. Старшие маги и того не предложат. Надеюсь, убить и еще больше покалечить не захочет. Если бакалавр будет ставить надо мной эксперименты для магистерской диссертации, зачем ему нужен дохлый образец? Может, и в самом деле потом вылечит — кто ж его знает, но шанс есть. Слово мага в Империи — очень ценная и надежная вещь.

— Отлично. Будешь ежедневно в это же время, как сейчас, являться ко мне. Завтра и начнем, мне нужно кое-что подготовить. И вот еще — из лагеря — ни ногой, хм-м, — сам усмехнулся своему не вполне достойному каламбуру маг. — Впрочем, ты и без того не ходок пока. Чем ты занимался у себя в горах, дикарь?

— Отец был вольным йоменом и владел небольшим поместьем в сотню акров со стадами быков. Я помогал ему и охотился иногда.

— То есть навык забоя скотины и разделки туш у тебя есть?

— Да, ваше волшебство. — Уверенно и весомо подтвердил предположение мага.

— Тогда отправлю на бойню мясником. Думаю, тебе придется не только скотиной заниматься, — он взял жутковатую паузу, и добавил с усмешкой, — заодно морского зверя и рыбу потрошить, чистить будешь. Впрочем, твари морские попадаются покрупнее оленя или быка…Место сытное и бегать не надо. Для калеки работа подходящая.

— Благодарю, ваше волшебство.

Тот лишь отмахнулся.

— И вот еще что. — Внезапно жестко произнес маг. — Мне нужны сведения обо всем, что происходит в лагере. Ты здесь человек новый, все будешь оценивать свежим глазом. Да и драконья метка поможет… — уже тише добавил скорее для себя.

И снова возвысив голос, не терпящим возражения тоном добавил.

— Делать тебе особо нечего: слушай, смотри, делай выводы. Всякую ерунду и бабьи сплетни собирать не надо, но иногда жемчужина может и среди куриного помета прятаться…

— Дуффы пасут только своих коров, ваше волшебство. На счет этого мы не договаривались. Я не доносчик.

— Ты либо глуп, либо смел.

— А то и другое сразу — разве не бывает?

Маг рассмеялся и, прожевав какой-то засахаренный фрукт, выпил вина из хрустального бокала и опять с эдакой презрительной ленцой добавил.

— И всё же горцы наивны. Пойми, дикарь, никто не может заставить тебя доносить и говорить то, чего ты сам не захочешь. У меня есть власть — и ты можешь сообщать то, что сам посчитаешь важным и полезным. Да, возможно, я попрошу тебя оказать мне услуги… со временем, но заставить тебя выполнить эти задания не за страх, а за совесть — мне не под силу.

Ответить на это было нечего, кроме одного — повторить, что доносчиков среди Дуффов отродясь не было. И не будет. Пусть говорит. Главное, чтобы лечить взялся.

Помолчав мгновенье, он продолжил, закрепляя кажущийся «успех».

— Будешь приходить ко мне на осмотр, заодно готовь, что рассказать. Если узнаешь что-то срочное и важное, приходи сразу. Откормишься немного и окрепнешь, а там посмотрим. — Он еще на миг окинул взглядом мой жалкий наряд, открыл шкатулку, стоящую перед ним на столе, и вынул монету.

— Лови.

Я ухватил брошенную серебряную монету в полкроны и еще раз поклонился.

— Премного благодарю, вашу волшебность. Но вот только доносить не буду. Так что если серебро за это…

— Хм. Настоящий дикарь. Деньги оставь, это плата за хм-м, эксперименты. Уж больно ты оборван. Чтобы завтра явился пристойно одетым. И вообще, приведи себя в порядок. Вот еще что, дикарь. Запомни. Доносы в Империи — обязанность, а не выбор. За недоносительство полагается очень суровая кара. Той же мерой, что и преступнику. Ты это своей варварской дубовой башкой учти. Всё, иди.

И он коротко указал мне на выход.

Вот так поворот. Значит — дикарь, калека, нищеброд, на котором маг-недоучка будет свои школярские зелья испытывать. Лихо. Дальше падать уже некуда, разве что в рабство попасть или под дерн угодить… Но главное, есть шанс, что будут лечить. Значит, на шаг приближаюсь к цели. Так что спрячем гордость подальше. Сейчас не ее время. Но в одном магик прав — привести себя в порядок надо срочно. Выбравшись наружу, озадаченно завертел головой по сторонам.

— Чего ищешь, дяденька, — раздался знакомый голос.

— Тебя как зовут, рыжий?

— А тебе зачем, дядя? — борзо оскалился подросток.

— Ладно, рыжий, можешь подсказать, где тут у вас можно одежду прикупить? И поесть бы тоже стоило, время обеда…

— Пожрать — это я всегда готов. А тряпки во-о-он там, по улице в сторону замка, мимо не пройдешь. Но лучше давай сначала на поварню сходим, угостишь меня за труды великие.

— Подожди. Мне еще на бойню надо.

Паренек оценивающе посмотрел на меня, и, не особо скрывая насмешку, выдал:

— Не рано ли тебе туда, дядя, нога у тебя плохо гнется, но так-то ты еще крепкий вроде и мяса мало, одни кости да мослы.

Я попытался дотянуться до сорванца и отвесить подзатыльник, но тот без труда отскочил и уклонился от заслуженного тумака.

— Эй, дядя, ты полегче, а то еще ненароком свалишься. С костыля-то падать больнехонько.

— Значит так, — взял себя в руки и зарекся поддаваться на подначки языкастого мальчишки. — Не я, так кто другой тебе уши надерет. А мне и без того дела есть. Прощай, рыжий.

И повернувшись, заковылял по направлению к замку.

Денег маг мне подкинул прилично. Такая щедрость со стороны волшебника удивляла. Мало ли вокруг людей, над которыми он может ставить свои опыты и при том совершенно бесплатно и безнаказанно? В чем может быть моя особая ценность? И не нашел иного ответа — кроме как моя странная болезнь. В свое время удалось прочесть несколько книг в отцовской библиотеке, был там и трактат по основам магии. Драконы-демоны — пожиратели душ, ловцы маны — они поглощали ее, убивая свои жертвы. Метка посмертия? Она как-то зацепилась за мою душу и тело, а теперь корежит, не давая жить нормально. Маг усмотрел в этом какие-то особые возможности для себя, и не хочет лишиться по досадной случайности такого предмета исследования. Вот и расщедрился. Может, и так… Или просто — брезгует моим нищенским обликом, вот и отвалил полкроны серебра.

До лавки и в самом деле оказалось недалеко. Немногие вещи мои в куцем узелке скорее напоминали ветошь. Выбор товара у торговки не поражал воображение — в основном уже ношенное, пусть и тщательно заштопанное и выстиранное.

— Здравствуй, хозяйка. Мне бы солдатской одежкой разжиться. Что предложишь? — Привык за последний год к военному, шьют солдатам прочно и качественно, цвета не маркие, ткани плотные. Для меня — самое то.

— Деньги-то у тебя есть, горец? — с ноткой сомнения спросила торговка.

Молча показал полкроны. Вопросы отпали, и она быстро вывалила на прилавок гору тряпья, широким жестом предложив разбираться самому. Хе, это она зря. Как и все горцы, я человек въедливый и прижимистый. Спешить некуда. Так что выбирать буду не спеша, тщательно осматривая каждую вещь. Проверять швы — нет ли где гнилой нити, пробуя саму ткань на разрыв. Когда очередная пара штанов затрещала в руках, торговка не выдержала и выхватила их из моих рук. Сверкнув глазами и бормоча себе под нос что-то крайне нелицеприятное в адрес горцев вообще и мой в частности, развернулась и ушла вглубь лавки, где принялась копаться в тюках.

На этот раз передо мной выставили не груду тряпья, а аккуратно сложенные стопкой тщательно отобранные вещи.

— Все легионерское. Как ты и просил, молодец, — с ноткой издевки добавила, не удержалась уколоть калеку. Я отвечать не стал — что толку?

Темные штаны, рубаха и серый плащ с двойным верхом по плечам, капюшоном и прорезями для рук. Потертый зеленый жилет, опять же легионерский. На спине у него красовался косой шов в ладонь длиной. Судя по всему, бывший владелец получил отличный удар сзади чем-то острым под правую лопатку. Две пары новых, толстых бумажных чулок. Покупки обошлись не слишком дорого, всего в три шиллинга. К слову, полкроны — это пятьдесят грошей или пять шиллингов, так что хватило и на пару ношенных, но еще крепких солдатских ботинок.

После всех расчетов у меня осталось пять грошей. Переодеваться пока не стал, только сменил совсем уже расползшиеся сапоги на новые ботинки и набросил жилет. Старые вещи бережливо упаковал в узелок со своими скудными пожитками — сгодятся на смену, да и работать в обновках я точно не собирался. Покупки доставили радость. Давно не держал в руках добротных, приятных на ощупь и вид вещей. А ведь когда-то в родном доме жили мы очень зажиточно. Да…

У торговки узнал, где бойня и поварня. Тетка, получив серебро, подобрела и разговорилась. Быстро вывалила на меня гору путаных и большей частью бесполезных сведений. Ровно, как и тряпье поначалу. Выяснилось, что большая часть мужчин сейчас в каменоломнях, что неподалеку. Ломают камень — ракушняк для стройки полноценных домов и гранит для ремонта крепости. Другая часть — лесорубы, валят лес вверх по течению реки, что протекает у подножия холма. С мола устье речки было незаметно, его скрывал небольшой песчаный мыс. Река же являлась естественной границей лагеря. Там-то и находилась бойня, вполне логично, рядом с проточной водой и рыбацкими причалами. Оставалось только добраться до будущей работы.

Нога от долгого хождения с непривычки заныла сильнее, но останавливаться не захотел. Утром сегодня не кормили, моряки удачно сэкономили. А солнце между тем успело подняться по небу в зенит. Пора бы и перекусить. Но дело прежде всего.

Бойня масштабом не поражала. Несколько огромных деревянных плах, пропитанных кровью, столы для разделки, подвесы с крюками для туш; все это хозяйство расположилось под большим навесом из свежих досок. С туш тут же и шкуры снимали, и делили на отруба топорами. Заметил несколько диких оленей, пару коз, какой-то неведомый образец пернатых — размером с взрослого человека. Ожидала своей очереди и пара бычьих туш. Запах здесь стоял ядреный, но от реки приятно тянуло прохладой.

В Дуффтаморе отец набирал поденщиков, теперь мне самому предстоит наниматься. Что ж, счего-то начинать все равно надо. Были бы руки и голова, а работы я не боюсь.

Оглядевшись, выделил из всех работников одного — коренастого, основательного темноволосого мужика в кожаном фартуке и с огромным топором рубщика в руке. Топор легко взлетал вверх и опускался с сочным чавканьем, подчиняясь внушительной силе хозяина.

— Здравия всем, добрые люди. Кто здесь главный? — Обратился я вроде и ко всем, но смотрел на рубщика. Тот сначала не ответил, продолжая свою работу и только закончив с четвертью оленьей туши, отложил топор, и, знаком указав помощнику — мол, унеси всё, — повернулся, вытирая ладони о почти чистую тряпицу, торчавшую из кармана на фартуке.

— Я старший рубщик. Что тебе? — Низкий, уверенный голос, оценивающий взгляд из-под густых бровей. Настоящий хозяин.

— Меня сюда на работу направил его волшебство магик Алезиус, — ответил как есть. Мужик показался мне толковым. Думаю, сработаемся.

— Ясно. Что ж, все верно, человек мне нужен, народу прибавляется, работы тоже. Будешь рыбацкую добычу обрабатывать. Они скоро прибудут. Покажу один раз. Потом сам. Дело нехитрое, у нас тут не императорский дворец. Инструмента у тебя нет совсем?

— Дирк есть, топорик боевой…

— Это все для драки. Не то, — отмахнулся рубщик. — Выделим тебе, что требуется. Вон там, смотри, висят ножи. Следить за ними будешь сам. Для рыбы одни, для скотины другие. Сейчас выдам тебе плату за первую неделю, вроде как на обзаведение. Фартук тоже возьмешь. И приступай. — Посмотрев на меня, добавил. — Тебя хоть зовут как, горец?

— Кайдан Дуфф, йомен из Дуффтамора в Ардайле, — представился полным именем. И подумал: «Вот ведь, а маг даже имя мое не спросил, может, и так разгадал или не нужно ему такими вещами голову забивать?».

— Старшина мясников — Халейф Страгге из Слока, имперский гражданин. Все зовут Хал, вот и будем знакомы.

И протянул руку. Рукопожатие вышло проверочным. Мясник словно тисками сдавил ладонь так, что пришлось и мне ответить во всю силу. Испытанием новый начальник остался доволен. Он достал из кошеля горсть мелких монет и отсчитал ровно четырнадцать.

Пояснив:

— По две серебрушки в день. А там посмотрим, как будешь справляться, может, и накину чуток. Держи, — монеты перешли из рук в руки, и я стал капельку богаче. — У нас требуха готовится, мы своим коштом едим. Так что на жратву меньше тратить придется. — И повысив голос, так что все услышали, объявил. — Всё, мужики, пошли обедать.

Лишних вопросов Страгге задавать не стал, видимо решил, что если захочу, сам все расскажу. Обед превратился для меня в пиршество. Давно так не наедался или не объедался. Похлебка с требухой вышла наваристая и густая. Что называется, ложка стоит. И сготовлена отменно, пусть и без всяких изысков. Или мне с корабельной баланды и почти суточной голодухи так показалось?

На разные коренья и местные ароматные травки, дикий лук и чеснок кашевары не поскупились. Так что, быстро одолев первую миску, спрашиваю взглядом у старшины разрешения, а получив ответный кивок, принялся за вторую, не забывая и про свежий, еще горячий черный хлеб, только что принесенный из пекарни. Хал между делом пояснил, что печево тоже покупается на общий кошт, по две серебрушки на неделю.

— Другим приходится за все платить монетой, а мы со своим мясом живем, артельное право у нас такое. Смело, считай, по пять денег — в запас. Это самое малое. А и сытнее. Ешь, сколько хочешь — и не пустую воду с горстью крупы, а свежее мясо. Землянка у нас тоже своя, тут рядом. — Солидно и с явным удовольствием раскрывал подробности крепко обустроенной жизни Страгге. — Но ты можешь и со своими родичами поселиться, неволить никто не будет.

— Нет у меня никого, Хал. Все свои остались в Империи или погибли.

— Тогда и думать нечего. Надо тебе в баню сходить, помыться будет с дороги. Но это к вечеру, сейчас все одно на разделку встанем. Полчаса — отдых, а потом как раз рыбаки и подвалят с уловом.

— Хал, мне магик приказал к полудню каждый день являться к нему в шатер на лечение.

— Вижу, беда с ногой. Лечение — это хорошо. Раз приказал, — значит, — будешь ходить.

После сытного обеда работники потянулись к землянке, провести полчаса законной сиесты. Туши, прикрытые от мух рогожами, остались висеть на крюках.

Войдя в артельную избушку, оглянулся. Ряды крепких двухэтажных нар стояли вдоль стен, в середине — стол, у задней стены — печурка, сложенная из дикого камня с жестяной трубой, уходящей наверх.

— Вот так и живем пока. Смотри, эта пустая — ни внизу, ни вверху никто не живет теперь, так что бери себе и располагайся.

— Так и сделаю, Хал, спасибо тебе.

На кровати лежал набитый сухим сеном тюфяк. Одеяла и подушки нет; бросил под голову изрядно округлившийся мешок, раскатал старое одеяло, а сверху укроюсь новоприобретённым плащом. Погода стояла — благодать. Теплынь и свежесть, так что просто улегся поверх одеяла, скинул ботинки и неожиданно заснул.

— Эй, горец, пора за дело браться! Ишь, раскемарило парня. — Доносились словно издалека голоса. Показалось — я все еще на корабле, скрипят снасти, мерно покачаются борта… В первый момент даже не понял, что вообще происходит и только усилием воли осознал, что уже на берегу. Встряхнувшись и быстро вскочив на ноги, скривился от внезапной боли. Словно раскаленный прут сунули в живое мясо. Сильно закусив губу, чтобы не закричать, застыл на несколько бесконечно долгих мгновений. Благо, все уже вышли, и я смог спокойно без чужих глаз отдышаться, приходя в себя. Подобрав костыль, осторожно заковылял к месту работы. Предстояло собрать инструмент и привести его в рабочее состояние на точильном кругу.

Рыбу уже сгрузили. И в самом деле, таких огромных я еще не встречал. С другой стороны, кроме размеров туши, ничего особенного в этой работе не было. С разделкой рыбы я знаком не понаслышке. В прежней жизни в горах, мы часто ловили горную форель. Хотя и свои особенности, конечно, у всякой рыбы, тем более, такой крупной, всегда есть. Так-то суть проста, потрошим от хвоста к голове, аккуратно удаляем внутренности, режем наискось с двух сторон голову, а потом взрезаем филе с обеих сторон. Ничего такого, с чем бы ни справился крепкий мужчина, выросший с ножом в руках. Но мороки — хватает, особенно без привычки. Хал свою рыбину разделал виртуозно и словно играючи, я же далеко не сразу смог приноровиться. Но к вечеру свой кусок работы все равно сделал. За что и получил первую скупую похвалу от старшины.

Потом была баня, стрижка, бритье и чистая, свежая смена одежды. Даже на душе стало легче и, несмотря на целый день, проведенный на ногах, словно и боль поуменьшилась. Отужинав, артель еще долго сидела в потемках. Мужики курили, вполголоса переговариваясь, а я совершенно без сил сразу завалился спать. В эту ночь мне ничего не снилось. Или не запомнилось, что одинаково хорошо после череды ночных кошмаров.