На золотом крыльце

Глава 9 Приятности и неприятности

Утро и начало занятий принесли две новости: одну приятную и одну неприятную.

Точнее, приятных было еще больше, но, например, снова концентрироваться на потрясающем завтраке, когда рисовой сладкой каши и бутербродов с колбасой можно было взять хоть тонну, наверное, не стоит. Как будто я только о жратве и думаю… Ну ладно, я постоянно думаю о жратве! Я вообще всегда есть хочу, организм растущий, а если считать по норме веса для мужчины, типа, рост в сантиметрах минус сто — равно идеальная масса тела в килограммах, так тут мне еще десять кэгэ набирать нужно! Хотя я никакой не задохлик, я спортивный. Просто худощавый. Хлесткий, как говорила баба Вася.

Но неприятность оказалась вообще неприятной. Когда я пришел на первый урок, Эля демонстративно взяла — и поставила на стул рядом с собой рюкзачок, и принялась разглядывать свои ногти. И чего она вредничает? Чего я такого сделал? Неужели это из-за Вяземского? Он что — нравился ей? Но тогда — какого фига?

Так или иначе, я переместился на последнюю парту, благо — на галерке было пустовато. И оказался приятно удивлен: оказывается, Авигдор и Руари сидели там же! Вдвоем, на среднем ряду. А я сел ближе к окну, чтобы Эльвиру взглядом буравить — наискосок. Если сзади сядешь, то спины однокурсников будут мешать, а вот по диагонали — вполне. Сидел я, как и в интернате — один. Это было неплохо, по крайней мере, я больше слушал учителей, чем пялился на коленки Ермоловой. Пялился, конечно, тоже, просто далеко было.

Учителя здесь оказались и вправду очень приличные: историк рассказывал про последнюю войну с Японией, отгремевшую в 1950-х годах, показывал слайды на экране — про зверства самураев в Корее и шагающих огромных человекоподобных роботов тамошних японских дзайбацу, разрушающих целые города. И в учебник не подсматривал, и беседовал с нами, а не говорил:

— Открыли страницу номер дцать и письменно отвечаем на вопросы в конце параграфа! — как делала тетка из интерната.

На физике учитель демонстрировал опыты про фотоэффект и действие фотонов и даже показывал пример смены заряда цинковой пластинки, на которую он светил мощным ультрафиолетовым фонарем. Стрелка электроскопа реально дергалась! Нет, дед Костя со мной что-то вроде лабораторных проводил, мы даже напряжение строительным вольтметром меряли и разной величины мячики с крыши бросали, чтобы врубиться в закон всемирного тяготения, но тут ведь — натуральные опыты! Приборы! Стрелочка дергается!

В общем, физик тоже оказался интересный.

А русская литература пролетела на ура, интересно и с огоньком. Они тут «Секрет» Асталя Вэнья проходили, оказывается — это у них в списке для внеклассного чтения значилось, и концу года все из списка нужно было прочесть. На последних уроках — обсуждали и могли поднять таким образом итоговую отметку. Я всегда любил Вэнья, и все что было у деда и бабы в библиотеке, прочел — и «Скользящую по волнам», и «Сверкающий мир», и «Путь в никуда» с «Мифриловой цепью»… Ну, и «Секрет», понятное дело. История любви эльфийки Ассиэль и капитана Грэя, фрегат с карминовыми парусами и все такое.

А потом так получилось, что я поцапался с Ермоловой. Да что там с Ермоловой — почти со всем классом! Точнее — со всеми девчонками.

— Он маньяк и деспот, — сказал я, когда учительница вызвала меня высказаться по поводу личностей главных героев. — Она с ним наплачется, эта Ассиэль, когда замуж за него выйдет. Ошпарил руку служанке, а потом специально ошпарил себе — это что вообще такое? Лучше бы он ей травму обработал, забинтовал там, помазал чем-то, врача вызвал… Завел на корабле самодурство: плевать мол, на выгоду, плывем куда мне заблагорассудится. Чай возим, кожи не возим! Пряности возим — солонину не возим! Да не будь он сыном Авалонского лорда — никогда в жизни бы у него не получилось содержать корабль с такими дикими заходами. Точно проматывал родительские денежки ради собственного удовольствия. Или — пиратствовал, просто об этом история, как обычно, умалчивает. Джентльмен к западу от Суэца не отвечает за то, что делает джентльмен к востоку от Суэца, и все такое. Небось, когда наплавается по морям — осядет и станет политиком в этом их Зурбагане…

Конечно, все девчонки накинулись на меня и стали говорить, что Грэй — благородный и тонко чувствующий, и что повесть вообще не об этом, а о любви! Особенно — Эльвира. Она доказывала, что там сплошная романтика и мечта, и, мол, нечего портить мечту такой дичью, которую я втираю. А я всегда считал Вэнья гораздо более глубоким, чем просто литературный импрессионист и романтик, я видел в его произведениях двойное дно… Мне казалось, что вся фигура Грэя — большое предупреждение для таких, как я, и что повесть до конца не дописана.

— Ну, ты и противный, Титов! — подытожила общее возмущение Ермолова. — Такую светлую историю испоганил.

А учительница, между прочим, меня похвалила:

— Оригинальный взгляд на произведение, — сказала она. — И сразу видно — читал внимательно. Умение отстаивать свое мнение наперекор большинству — очень важное качество для мага и аристократа, ребята.

Просто удивительно. Я думал, учителя любят, когда мы слова матерых литературных критиков из учебника пересказываем, а тут вот как — «мнение наперекор большинству» и все такое прочее. Кому когда не насрать было на мнение подростков? Фантастика.

Надо сказать, что пацаны из класса в основном помалкивали: им вся эта романтика была до одного места. Они, скорее всего, только краткое содержание прочитали. Ави так и вовсе мне постоянно «класс» показывал и пальцами шевелил, мол, бухти, бухти, время тяни, скоро урок закончится! А Руари сказал, когда урок закончился:

— Я вообще-то с тобой согласен. Авалонские эльдары — настоящие подонки, а их людские прихвостни из компрадорской знати — еще хуже. Этот Грэй — он же из человеческих лордов, не из эльфийских. Однозначно — гад последний! — я даже удивился такой его ненависти к островным кузенам. — А Вэнья — наш, галадримский, русский писатель. Он их насквозь видел!

Понятно, что в России эльдаров традиционно не любят. «Эльдарка гадит» — это уже присказка такая. Но от галадрим — тоже эльфа, пусть и нашего, лесного — такое слышать было странно. С другой стороны, мы, люди, вообще в этом плане большие оригиналы — воюем при любом удобном случае и чаще всего — с представителями своей расы. Вон, про Корейскую всякие ужасы рассказывали и от Балканской войны еще до конца не отошли, хотя она несколько лет назад закончилась…

Тут у меня в голове стрикнуло: князь Вяземский — это же командир группы армий «Прут» во время той войны! Кем ему наш Афоня Вяземский приходится?‥ Мне, вообще, наверное, стоило в сети полазить, выяснить — представители каких аристократических кланов тут со мной вместе проживают, чтобы не поиметь проблем. С другой стороны — а кто сказал, что здесь все то, чем кажется? Я, например, скорее всего, не совсем Титов. Даже наверняка — совсем не Титов! Может, и Вяземский — никакой не Вяземский? Хотя у аристократов с этим строго… Представиться чужой фамилией — значит поиметь большую головную боль и всякую прочую дичь на свою задницу.

Как бы то ни было, учебный день продолжился, и последним уроком стояла физкультура, так что я вместо сидения на скамейке отправился на тренировку по кулачному бою. Жаль, конечно, что на девчонок, которые в минтонет играют, на сей раз посмотреть не удастся. Но Ермолова весь день вела себя как вредина, так что ну ее, вместе с ее талией, ножками и глазками!

Тренировки по кулачке и ее составной и самой зрелищной части — «русской стенке»— проводились на цокольном этаже спортивного корпуса, в большом зале, где пахло разогретым дерматином, потом, адреналином и дезодорантом. Раздевалка тут была приличная: со стальными шкафчиками, душевыми и — комплектом спортивной формы! Мне выдали кеды, майку, шорты — по размеру — и запустили в зал. Там уже разминались бойцы — парни, представляющие почти все народы нашего богохранимого отечества, большая часть — люди, пара кхазадов и ни одного эльфа. Ну, и орков тоже не было, орки в колледже не учились, по крайней мере, я никого из клыкастого племени пока среди учеников не встречал.

Я все сообразить пытался, как в кулачных боях, например, люди или гномы собираются бодаться, скажем, с уруками или троллями, если кого-то из них в команду включат? Проживая у деда Кости и бабы Васи, я не особенно интересовался Атмановскими кулачками, ну, пару раз в газетах про них читал — и все. Так что условия проведения чемпионата стали для меня настоящим открытием.

Оказывается — в команде может быть сколько угодно бойцов, главное — вес! Именно от общего веса команды и плясали номинации, самыми популярными из которых были десять тонн, тонна, полтонны. 500 килограмм — это пять бойцов по центнеру весом. А если вы берете себе, скажем, урука — то это уже минус сто пятьдесят килограмм примерно. А таких, как я, на сто пятьдесят кэгэ можно взять целых два человека, ну, ладно, не два — одна целая семь десятых, например. Но суть понятна! К тому же правила не предполагают убийство врага, так что урук кишки на кулак наматывать не станет и позвоночник вырывать — тоже. Правила есть правила!

Тренер пояснил их мне в индивидуальном порядке, перед тренировкой:

— Если говорить именно о «русской стенке», то схватка проводится на специальной площадке, которая представляет собой сплошной негатор, так что — никакой магии. Импланты и аугментация тоже не допускаются. Во время схватки — со спины не атаковать! Удары наносить только руками, ногами можно делать подсечки и подножки. Товарищей — беречь! В шею, в пах не бить! Если прорвался сквозь строй противника, оббегаешь обе «стенки» и встаёшь в «свою», это понятно? Если кто-то упал, его ни в коем случае не бить, он покидает площадку! Победа присуждается той «стенке», которая прогнала с площадки команду противника, вытеснила за линию или повалила всех бойцов. Все понятно?

— Понятно, — кивнул я. — Когда можно начинать?

— Молодцом, Мишаня. Разомнемся, поработаем на снарядах, дальше — спарринги один на один, а потом и в стенке попробуешь… — тренерская лысина аж блестела на солнце, и лицо у него было — как бы это сказать? — забавное.

Многократно переломанный нос картошкой, брови — треугольничками, вечная улыбочка, румяные щеки — Михаил Михайлович Куцепалов, пожалуй, мог бы быть клоуном в цирке, если бы прицепил себе клоунский нос. И лет ему было шестьдесят, не меньше.

Но после того, как я увидел, что вытворяет этот пожилой сутуловатый дядька со смешным лицом, когда начинает обрабатывать снаряды кулаками — мне его лицо сразу стало внушать трепет. Он филигранно пританцовывал ногами и делал феерические нырки, и лупил так, что, сдается мне, и из урука выбил бы все дерьмо. Движения были максимально естественными, свободными, легкими. Так двигались огромные волкодавы деда Кости, которые охраняли усадьбу вместе с уруками. Я надеялся, что меня тоже научат так двигаться, потому что мужчине с такой убийственной грацией никто и не подумает ставить подножку в столовой.

И я готов был учиться этому, и учился изо всех сил. Надо сказать, те трое, которым Ави семечек отсыпал, тоже оказались бойцами. Да и Авигдор вообще-то оказался кулачником. Просто у его троюродной кузины скоро — день рождения, и он получил разрешение сходить в Пеллу на почту — посылку с подарком отправить. В любом случае, я все-таки обзаводился новыми знакомыми товарищами, и это было приятно. Но товарищи эти жалеть меня не собирались. Конопатый крепыш — Кирилл его звали — стал моим спарринг-партнером, и я прекрасно понимал — если тренер даст команду «полный контакт!» — он меня уделает. И никакая длина рук и урукское ОФП с сотней берпи тут мне не поможет.

Правда, за моей спиной стоял еще Королев с его кикбоксингом. И я собирался уделить сегодняшней ночью этому самое пристальное внимание. Хотя удары ногами в голову в «русской стенке» и не предусматривались. Но жизнь — это такая многогранная дичь, что и знать не будешь, что и когда пригодится. Удар ногой в голову — штука в любом случае полезная. Главное, чтобы растяжки хватило.

Мих-Мих, кстати, оказался тренером от Бога. «Подшаг правой передней ногой», «удар из левосторонней стойки с правой» и прочие языковые выверты от него звучали весьма понятно, так что во время работы на снарядах я, кажется, кое-что понял. Как правильно доворачивать корпус, что такое встречный удар, как не задолбаться, уклоняясь и совершая нырки… Одной тренировки, конечно, было недостаточно, но в голове явно начало проясняться.

— А теперь — стенка! Восемь на восемь! По «легким» правилам — в голову не бьем, — скомандовал тренер. — Три схватки, кто проиграет — пятьдесят отжиманий, кто побеждает — тот может гордиться собой и глумиться над противником.

Мы мигом разбились на команды. Чтобы легче отличить соперников, наша «стенка» сняла майки, и я заметил оценивающие взгляды парней. А что — мне стесняться нечего! Нормальный я. Как говорил дед Костя — «телосложение, приближающееся к атлетическому». Даже кубики на прессе есть.

— Поехали! — крикнул Мих-Мих.

А я едва сдержался, чтобы не выкрикнуть: «Самый сильный — бело-синий!» И попер вперед, плечом к плечу с сокомандниками. Град ударов, сопение, выкрики, подсечки, отбитые ноги, падение на твердые маты, новая схватка — и снова проигрыш, и «взятая» на морально-волевых последняя схватка, которая ничего не решала, но кое-что нам доказывала, и полсотни отжиманий — все это уничтожило в моей голове все мысли до единой.

Когда тренировка закончилась, я стоял в строю совершенно счастливый, у меня тряслись руки, тряслись ноги, пот тек сплошным потоком по лицу. Мих Мих, разбирая ошибкии тактические успехи обеих команд, спросил остальных бойцов:

— Как вам новенький?

И они сказали:

— Сработаемся. Удар держит, выносливый, ни черта не боится. Дуроватый, правда, лезет на рожон, но это — пройдет. Сработаемся, Мих-Мих. Берите его в команду!

И на моей уставшей роже расплылась довольная улыбка.

Я пришел на занятие по концентрации после обеда, совершенно расслабленный и в состоянии легкой дремоты. Глядя на расплывшегося в кресле меня, Ян Амосович вопросительно поднял бровь:

— Я так понимаю, тренировка прошла продуктивно? — в его голосе снова как будто слышалось участие.

— В команду взяли, — кивнул я. — Ура!

«Ура» прозвучало от меня довольно ненатурально: я плохо представлял себе, как вечером пойду искать некоего Людвига Ароновича, чтобы скручивать с ним мебель. Разве что реально вздремнуть полчаса после занятий?

— Теперь будешь бить людей на легальных основаниях, — усмехнулся директор. — И никаких подносов!

— Никаких подносов, — подтвердил я. — Только перчатки. Подносы запрещены.

— И никакой концентрации… — задумчиво проговорил он. — Умотали тебя крепко. Когда еще привыкнешь… Но работать то надо? Ладно!

Хлопнув в ладоши, директор, кажется, принял какое-то решение.

— Сейчас я вам покажу кое-что из нового учебника «Прикладной магии». Техника простая, ею могут пользоваться даже цивильные. Да-да, именно это я и сказал. Разница только в том, что, в отличие от цивильных, нам не нужны костыли вроде артефактов или места силы… Мы — маги, мы можем видеть эфир и его потоки и структурировать их. Со временем — независимо от вашего естественного дара — вы научитесь делиться своим запасом маны. А вот поделиться жизненной силой — это сможет и цивильный. Вставайте, вставайте в круг. Руки! Возьмитесь за руки! И смотрите, что будет с эфиром.

Эля нехотя протянула мне ладонь. Она, похоже, собиралась и дальше меня игнорировать, а я пока не решил — как вести себя в этом случае. Но раз директор командует — надо слушаться. Я прикоснулся к ее пальцам правой рукой, левой — ухватил ладонь кого-то из скороспелок. Ян Амосович замкнул круг, взявшись за руки Эльвиры и девчонки из младших, и закрыл глаза.

Все поступили по его примеру. Именно так было легче всего сконцентрироваться на эфире, не отвлекаясь на зримый мир. Я все еще мог видеть свои серебряные нити, но еще — к ним добавилось что-то вроде свечения от каждого из присутствующих в помещении людей: неяркое — от скороспелок, вполне приличное, хорошо видимое — от Ермоловой, какого-то веселого и теплого желтого цвета. Вокруг Полуэктова же сияла мощная полусфера, радужно переливаясь. Ну, и сгустки эфира плавали вокруг нас, как будто клочья тумана или клубы дыма — разных форм, размеров и оттенков.

— Vive et vivem pati, — на латыни произнес директор, и его руки засветились теплым зеленым светом, точно, как ворота колледжа.

От его пальцев пошла некая мерцающая волна, засияли зеленью ладони скороспелок, мальчишек и девчонок, потом — у Эльвиры и, наконец, у меня. На секунду я вообще перестал видеть — только приятная глазу зелень плескалась в сознании. С большим удивлением я почувствовал, как проходит усталость, расслабленность и дремота, как уходит туман из головы. Это было очень похоже на эффект от побудки Розена, когда он форменным образом вытряхнул меня из кровати зарядом бодрости!

— Hoc satis est, — Сказал Ян Амосович. — Это — довольно простая практика, подчеркну — при определенных условиях доступная даже цивильным. Сейчас каждый из вас поделился с Михаилом малой толикой своих сил, каждый из вас почувствовал себя на толику более уставшим. А Михаил — напротив — взбодрился, взгляните на него! Он уже не дремлет на ходу и готов работать. Полезная штука, не правда ли?

Определенно, впечатление ему произвести удалось. А мне было неловко — получается, я попользовался ими?

— Мы будем отрабатывать подобные вещи регулярно, — пообещал директор, как будто прочитав мои мысли. — Чтобы вы могли убедиться в важности концентрации. И каждый из вас окажется на месте Титова.

— А произносить формулы на латыни — обязательно? — спросила Эля.

— Не обязательно, — Полуэктов зачем-то отряхнул руки. — Все зависит от умения концентрироваться и от объема маны, которым вы можете управлять. Мне проще сосредоточиться, когда я произношу вслух то, что хочу воплотить в реальность. Латынь — привычный инструмент. Мы не используем язык Первой Империи Людей в обыденной жизни, однако, он красив, структурно логичен и его можно изучить — специалистов и книг достаточно. Эльфы используют квенья вместо ламбе, гномы — кхуздул вместо шпракха. Да и вообще… Маг бормочет заклинания на непонятном языке — что может быть естественнее?

Он хохотнул, помолчал некоторое время, а потом продолжил:

— Я — маг полноценный, прошедший вторую инициацию. Поэтому я не испытываю необходимости в начертании на полу, скажем, септаграммы и дополнительных рунических символов для структурирования потоков маны и жизненной энергии. Это и есть та самая академическая магия, которую вы, Ермолова и Титов, начнете изучать осенью, а вы, судари и сударыни, — он посмотрел на скороспелок и улыбнулся. — Вы — только после того, как закончите десять классов. А цивильным пришлось бы использовать не только септаграмму… Точнее — структуру звездного типа, с количеством лучей, соответсвующим числу участников практики, да… Не только ее, но и множество костылей. По центру — артефактор-накопитель, на концах лучей — отражатели или алхимические свечи, сам мел, тоже, конечно, не простой, на основе хорошего эфирного проводника — мумиё с Сахалина, например, или толченая кость некоторых хтонических тварей вполне подойдут… А вам, судари и сударыни пустоцветы, достаточно будет пальцем на песке намалевать звезду и встать на её концах. Знаете, чем цивильные отличаются от магов?

— Они не могут оперировать маной самостоятельно, — сказал кто-то из младших. — У них нет того, что мы зовем эфирным хранилищем.

— Абсолютно верно! — щелкнул пальцами Ян Амосович. — Этим и только этим. Что ж, экскурс в программу старших курсов закончен, переходим к занятиям. Садимся на кресла, судари и сударыни, и концентрируемся на стрелке часов! Кто отвлекается — получает стричку!

И мы расселись на креслах и стали пялиться на стрелку. И я получил стричку, потому что, как бы Эля на меня ни хмурилась, не смотреть на нее я не мог. Надевать с миниюбкой еще и чулки с подвязками — это уже не просто садизм, это — изощренное издевательство. Эти девчонки… Воистину не ведают, что творят! Или ведают?