На золотом крыльце

Глава 16 Танцы с троллем

— Личи? Ты больной??? — Ермолова прямо со скамейки сделала сальто назад, только ножки ее в чулках и мелькнули. — Ты притащил в кампус личей?

Она была очень хорошенькой в этот момент: кудряшки растрепались, щечки раскраснелись, глаза блестели… А в руках у нее сверкала большая двухлезвийная секира! Это откуда еще? Я перевел взгляд на скамейку и увидел, что чугунная литая боковинка-подлокотник просто отсутствует! Ого!

— Эля! Личи — это фрукт! — я поднял руки вверх, как будто сдаюсь.

Девушка в белой блузочке, клетчатой юбке, чулках, туфельках — и с секирой! Какая прекрасная дичь!

— Личи — это нежить! — помотала она головой, и кудряшки ее запрыгали. — Титов, ты псих ненормальный! А… Подожди, в смысле — фрукт? Фрукт⁈

— Вот! Личи! — я раскрыл ладонь и показал ей красный шарик размером сантиметра четыре, не больше. И тут же полез в карман: — А вот — мангостин. А это — рамбутан!

— Это ты мне принес? — она скорчила удивленную гримаску — премиленькую! — посмотрела на оружие в своих руках, вздохнула, приложила его к скамейке…

Металл поплыл, меняя форму и структуру, сливаясь с ножками лавочки, обретая исходные черты…

— Офигеть! — сказал я. — Трансмутация! Эля-а-а-а это твоя естественная магия? Офигеть! Из скамейки — секира! Ого-го!

Я на самом деле обалдел. Вот это — волшебство! Настоящее! Как в сказке!

— Давай сюда своих личей и мангустов, Титов. И садись рядом, — она похлопала ладошкой рядом с собой. — Ты что — решил меня купить?

— Что? — я запустил в воздух все три плода, и они опустились ей на колени. — Купить? Не! Я просто зарплату получил, ходил в город и…

— … и потом тебя привел на урок тот страшный сыскарь, и сказал, что ты участвовал в спецоперации. Титов, ты — агент? — она принялась чистить фрукты. — Ты кто вообще?

— Помощник столяра! — я продемонстрировал ей айди браслет. — Знаешь, Эля, мне очень нравится, когда ты радуешься. Вот я и решил с первой зарплаты тебя порадовать. В последние дни на тебе лица нет…

— Жуй, — сказала она и сунула мне в рот половину личи.

Кисло-сладенько и приятно, вот как оно было. Посмотрев на мою довольную рожу, Ермолова облизнулась — и скушала вторую половину.

— А хорошо! — кивнула она и улыбнулась. — На самом деле — хорошо! Спасибо! И да, Титов, это — трансмутация! Я — Ермолова из клана Ермоловых, и моя естественная склонность — превращение вещей. И у меня очень плохой контроль. Я не топор хотела, я… А, не важно. Против настоящего лича — все равно не поможет. Просто испугалась.

— Ты видела настоящего лича? — вытаращился я. — Похоже, не у одного меня было интересное детство.

— Что там дальше у нас? — она поначалу проигнорировала мою реплику и потянулась за следующим фруктом. — Рамбутан? Ну и название… Как будто лекарство какое-то. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, раз я аристократка из клановых, то такие деликатесы мне должны каждый день на обед подавать? Ты знаешь, сколько магов в клане Ермоловых? Можешь представить себе их образ жизни, уровень достатка каждого из них, взаимоотношения между родичами? Ты ничего обо мне не знаешь, Титов! Ничего!

— Ты умненькая, красивая, добрая… Отлично танцуешь, у тебя хороший вкус на музыку, а еще — когда не вредничаешь и не воображаешь — становишься очень обаятельной, — парировал я. — Кое-что знаю. Мне нравится! О! А еще — у тебя трансмутация! Это не банальная пиромантия или телекинез! Это — эксклюзив! Ты — уникальная, Ермолова!

— Ну, вот откуда ты такой взялся, м? — она вздохнула и посмотрела на меня странно. — Миша… Миха, ну, может, не надо оно тебе?

Ее взгляд был чуть ли не умоляющим. Да что за дичь тут происходит? У меня почему-то на сердце защемило, мне стало как-то жаль. Не знаю, чего или кого жаль. Элю? Себя?

Ладно, я кое-что уже знал про Ермоловых. Они — темные! Не путать с некромантами. Тьма — суть разрушение, поглощение энергии, отсутствие жизни, света и всяческого прогресса. Сплошная аннигиляция, регресс и черная пустошь вместо цветущих садов. Темные наряду с пиромантами — самые востребованные из военных магов, лучшие штурмовики и чистильщики. Ермоловы — бойцы хоть куда. Жесткие, агрессивные, пожалуй — самые склочные и задиристые из знатных родов Государства Российского. Если не в десятку, то в двадцатку сильнейших кланов точно входят. Ну, и что? Что с того? Почему она так смотрит?

— Давай пробовать рамбутан? — предложил я.

Она потерла носик ладошкой и сказала:

— А давай!

И мы съели рамбутан и мангостин, и поболтали об экзаменах, и обсудили учителей и преподов. А потом Ермолова рассказала, что из-за проблем с концентрацией у нее не всегда получается трансмутировать то, что она хочет. Иногда вместо запланированного прилетает какой-то случайный образ из головы! Например, она как-то хотела превратить брючный костюм в платье, как у Эссириэ Ронья — Лесной владычицы, а получился костюм зебры!

— Выглядела как полная дура, — сказала она. — Думала, от стыда сквозь землю провалюсь. Человек сто на это смотрело!

— Я думаю, ты была самой симпатичной зеброй, — стараясь не засмеяться, предположил я. И очень вовремя заметил процессию, идущую от ворот кампуса к административному корпусу: — Гляди! Рикович, похоже, привел своего ценного специалиста!

Любопытство съедало меня, и я вскочил со скамейки и выглянул из-за кустов. Иван Иванович решительно двигался по дорожке, следом за ним топал настоящий великан! Он был огромен, мускулист, синекож, и изо рта у него торчали клыки — нижние и верхние, как у всех орков. Ботинки гиганта, наверное, достигали пятьдесят какого-нибудь размера, ростом в нем было метра три или около того. Мускулистые руки напоминали ковши экскаватора, а ноги — колонны средних размеров дворца. Кожаная жилетка, широкие штаны с карманами и куча разных бус, фенечек, амулетов, прибамбасов и цацек составляли его костюм. В руках он держал колотушку, обмотанную синей изолентой, и огромный бубен! Вот это да! Вот это — интересно!

Я протянул ладонь Эле:

— Идем скорей смотреть на специалиста!

Она без смущения ухватилась за мою руку и встала с лавочки, выглядывая из-за кустов рядом со мной.

— Это — тролль! — сказала она. Руку ее я не отпускал, а она и не забирала. — И более того — тролль-шаман! Ордынский! Видишь — у него Белая Длань на бубне!

— Никогда раньше не видел троллей… — я пораженно наблюдал за синекожим великаном, который удивительно легкой для его габаритов походкой дефилировал мимо. — Пошли смотреть!

И мы стали красться следом, держась за руки.

Зрелище привлекло не только меня и Элю — я видел, как вокруг главного корпуса собирались студенты из окрестностей. Выходцева со Святцевой, Розен с той фиолетововолосой целительницей, Строев со Щавинским, еще какие-то ребята и девчата… Тролль — очень редкое явление природы, всякому охота поглазеть!

— Титов! Хватит шариться по кустам! — рявкнул Рикович. — Иди, показывай нашему приглашенному специалисту место происшествия!

И как только высмотрел меня? Я с сожалением отпустил руку Ермоловой и вынырнул из зарослей черемухи один. Не знаю — чтобы не подставлять ее, наверное. Мне всегда казалось, что держать девушку за руку — это уже что-то значит. Получается, между нами что-то было? Может, я ей даже в какой-то степени нравлюсь? В смысле не просто как интересный человек, а как парень, мужчина… Да ну, вряд ли! Или все-таки…

— Здрасьте, — сказал я, подходя к троллю и задирая вверх голову. — Меня Миха зовут, а вас?

— Хурджин, — сказал тролль и протянул руку для рукопожатия.

Я говорил, что его руки похожи на ковши экскаватора? Подтверждаю. Рукопожатие было такое, будто здороваешься с экскаватором.

— Так-то пошли, Миха, место изгнания смотреть, — проговорил он. — Я там пролезу?

— Потолки высокие… — задумался я. — А вот в двери туалета — вряд ли…

Мы шли к корпусу и общались, как два старых знакомых: я — и этот синекожий страшный великан.

— Дело было в мужском туалете. Я услышал слово «изыди», а потом завоняло дохлятиной…

— А где, однако, ты нюхал дохлятину? — поинтересовался тролль.

— Я в усадьбе в лесу жил, на нас напали один раз, но уруки из охраны всех убили и за ноги по лесу развешали, воняло именно так, — пояснил я. — Хотя мне в лес ходить запрещали, но — я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…

— Так-то путресцин и кадаверин, — глубокомысленно изрек Хурджин. — Не сера. Значит — не демон. Значит — мой профиль.

Он согнулся в три погибели, двигаясь по лестнице и коридорам, и, кажется, пол под ним прогибался. Мы прошли в туалет, и тролль стал тыкать пальцем в стену и принюхиваться. А потом взял — и лизнул декоративную штукатурку! Язык у него был громадный, просто ужас.

— Так-то все понятно. Пойдем настучим ему в бубен! — кивнул Хурджин. — Поможешь?

— Ну, я…

— Да нормально, — осклабился тролль. — Я тыщу раз так делал!

Я не знаю, почему — но этот великан мне пришелся по душе. С одной стороны — синий, здоровенный, объективно очень страшный, с каким-то бубном и куском трубы вместо барабанной палочки, обмотанным изолентой. С другой стороны — свойский, простой, как три деньги, нормальный вообще!

— Ладно, — сказал я. — В конце концов, если надо настучать в бубен…

— Стучать буду я. Ты — на подтанцовке.

— Нет проблем, — я пожал плечами.

Я ведь думал, мы идем кого-то бить. И, ясное дело — он будет основной убойной силой, а я спину ему прикрою или что-то в этом роде. Я понятия не имел, что он прямо всерьез, очень буквально все это говорит.

— А-а-ай! — выкрикнул огромный тролль и снова застучал в бубен.

Ритм был незатейливый: Тум, тум, тум тум-тум! А вот танец синего завораживал! Столько грации в туше величиной с белого медведя — просто поразительно. Каждое движение шамана казалось отточенным, он двигался, как балерина — если можно сравнить синюю мускулистую громадину с балериной… Как Мих-Мих работал по снарядам — так Хурджин танцевал. То есть — жил!

А потом он кинул бубен на землю, повернулся ко мне, взмахнул руками и душераздирающе улыбнулся:

— Не идет без подтанцовки. Не лезет, сукападла. Мальчишки и девчонки, так-то я должен настучать в бубен одной твари, которая портила тут всем жизнь и резала волосья вашим товарищам, однако… Мне нужна помощь! Миха, смотри, показываю один раз: вот так вот руки по очереди на затылок, вот так — на плечи, потом — на жопу, потом вот та-а-ак бедрами крутим, в прыжке поворачиваемся на девяносто градусов и так-то это все начинаем заново. Ритм я задам. Давай, Миха!

Вот это я попал… Нет, у тролля это классно получалось, даже бедрами крутить выходило мужественно, но я — не он! Я же как дебил тут перед всеми!

— Ты обещал! — он погрозил мне синим гигантским пальцем. — Ты мужик или не мужик?

— Голимая разводка! — возмутился я. — Конечно — мужик! Давай, Хурджин, стучи в свой бубен. Я уже понял, что это ритуал или вроде того, так что мне пофиг. Давай, чего там — руки на затылок?

— Ага, ага! — он закивал и снова ухватил бубен. — Это — великое ордынское эгрегориальное колдунство, рецепт пана-атамана Бабая Сархана Хтонического! Погнали! Мальчики, девочки — чем больше вас будет, тем веселее получится так-то! И тем скорее мы для волосяного гада экстракцию проведем.

Тролль, который знает слово «экстракция», ударил в бубен и речитативом начал напевать нечто невообразимое. Я, как ни силился — ни единого слова разобрать не мог, сплошная дичь и бредятина, но — забойная. Мне слышалось что-то вроде:

— …а латюкио патюкио макарена!

Эх, шуры-муры трали-вали пасадена!

Э-э-э-э, макарена! А-а-ай! — и он вильнул бедрами и повернулся в прыжке вместе со мной! — Девчонки, девчонки, давайте сюда, я же вижу — вам интересно! Дайте смартфон лысому, пусть снимет нормальный тренд на хостинг, у вас обосраться сколько просмотров будет, главное — ставьте хештег #ORDA!

Какой продвинутый тролль, просто убиться можно! Но это — сработало! Первой меня поддержала Эля — она встала рядом и тоже подхватила немудрящий танец, потом — Святцева с Выходцевой, ну, а следом за девчонками — уже пацаны пристроились, потому что девушки — они капец, как классно танцуют, это, наверное, самое красивое, что в мире есть — танцующие девчонки!

А тролль нарезал свою бредятину и стучал в бубен:

— Эх, не дура бандура у мучачи!

Ох, как-то сел на диво конь амигос!

Э-э-э-э макарена, а-а-ай!

Эфир вокруг нас просто с ума сошел, он бурлил, как огромный котел с супом, потоки и сгустки маны извивались и переплетались над нашими головами, и каждый понимал: этот тролль реально из высшей лиги. Наверное, Рикович и Полуэктов — тоже, но чтобы вот так, с шутками и прибаутками, с танцами и битьем в бубен выворачивать эфир наизнанку… Это — мощно.

— А-а-ай! — все уже кричали хором и посмеивались, и виляли бедрами…

Определенно, я знаю, что будут танцевать на «Клетке» в пятницу!

— Ага-а-а-а-а, скотина! — заорал Хурджин и вытащил откуда-то из воздуха мерцающую полупрозрачную фигуру.

Тролль держал свою жертву за кадык синей лапищей и счастливо улыбался.

— Призрак! Призрак так-то! А я зна-а-ал! Спасибо вам, судари и сударыни, — он раскланялся и махнул рукой, в которой был зажат виновник всех наших танцев с бубном. — Позвольте вам представить посмертную эманацию настоящего говнюка: Тодора Свинского, цирюльника с Флотской улицы! А я все думал — почему волосы? Очень ведь неудобный образец для генетического анализа! Вот он-то вашим товарищам прически и портил, однако. Пущщай нынче о поведении своем скотском подумает и в делах своих скорбных признается.

Тролль знал еще и про генетический анализ, надо же! Призрак— прозрачный мужик в длинном кожаном плаще и со стоящими дыбом волосами беспомощно трепыхался в его лапе и явно пребывал в состоянии шока.

В это время прибежал Рикович с чем-то вроде стеклянной колбы размером с человеческую голову, тролль запихал туда ошарашенное происходящим привидение и сказал:

— Так-то, когда видос будете монтировать — последнюю часть с этим засранцем вырежьте. Потому как — конфиденциальная информация, понимать надо! Всё как обычно — пришла Орда и всех спасла. Жду аплодисментов!

Я захлопал первым, потом — все остальные. Определенно, такого цирка мы еще не видели! Проходя мимо меня, Хурджин поковырялся у себя в кармане и достал крохотный картонный прямоугольничек: черный, с белым отпечатком ладони.

— Я нутром чую: ты наш, ордынский, — таинственным шепотом наорал мне в ухо он. — Будет хреново — звони. Три два два, два два три. Скажи — Хурджин посоветовал, там пацаны разберутся.

И ушел, насвистывая какой-то бравурный мотивчик. Я пялился ему вслед и пребывал в слегка контуженном состоянии.

— Классно танцуешь, — Эля подошла ко мне и вдруг легонько толкнула бедром.

И — упорхнула следом за Святцевой и Выходцевой, чуть ли не вприпрыжку, явно пребывая в замечательном расположении духа.

— Хм! — только и смог сказать я.

К такому меня жизнь не готовила.

Час спустя меня выдернули прямо с тренировки — мы с Ави только начали спарринг, и, надо сказать, несмотря на мое преимущество в длине рук, кхазадская выносливость и компактность играли ему в плюс. Попробуй найди у него слабое место, когда он со всех сторон квадратный! И апперкоты — что надо, и ногами дерется только по ногам, но — болюче. В общем — интересный бой!

А тут — прибегает Кузевич Иван Ярославович и спрашивает:

— Ты почему не у психолога?

Мне Кузевич нравился, иначе я бы точно выдал ему любимое: «ты втираешь мне какую-то дичь!» Но — снял перчатки и пошел переодеваться. Кулачные бои полезнее психологов, в этом я на сто процентов уверен. Ко мне приезжали психологи периодически — две тетеньки и один дяденька — проверяли на уровень психического развития, социальную адаптацию и все такое. Честно скажу — после потасовок с уруками мое состояние психики было намного лучше. Наверное, мне попадались качественные уруки и некачественные психологи?

Но в колледже психологом на полставки работала Анастасия Юрьевна Кузевич-Легенькая, и, получается, я попал в засаду. Я с ней не особенно общался, но поскольку она — жена Ивана Ярославовича, то наверняка — адекватная, потому что он-то вообще нормальный человек. Так что я был вынужден сделать послушный вид и идти за ним.

— Правила такие, — пояснял на ходу соцпед. — Ты поучаствовал в боевой операции, обычно это во время практики случается, и там уж все через обследования проходят. Стресс, угроза жизни, экстремальная обстановка… А вы — подростки по сути. И при этом — сами по себе смертельно опасное оружие, понимаешь? В общем — положено. Титов, я все понимаю — ты парень тертый, тебе оно кажется бессмысленным, но… Просто прими как данность. А еще — у Анастасии Юрьевны есть чай и вафельки. «Ранет», с яблочным повидлом. Аргумент?

— Аргумент, — признал я. — Резонный.

Все-таки он и вправду был адекватным человеком, и жена его — тоже. Они друг другу кивнули, когда я входил в дверь кабинета, и Кузевич-Легенькая встала из-за стола.

— Садись, Миша, в кресло, — сказала она.

Голос у педагога-организатора и психолога по совместительству был приятный. Возраст у них с мужем одинаковый, я слыхал — они раньше учились в одном классе и инициировались чуть ли не одновременно. Он — по огненной стихии, она — по воздушной. Отучились в колледже, потом — доучивались в Академии, там же получили инициации второго порядка и распределились сюда, в Пеллу. Повезло нам с ними! Почему повезло? Потому, что кроме вафель «Ранет», которые сами по себе очень неплохая штука, Анастасия Юрьевна выставила на стол бутерброды из буфета — в вакуумной упаковке — и заварные пирожные с вареной сгущенкой.

— Офигеть, — сказал я. — Это что за праздник жизни?

— Ну, на самом деле я сама собиралась чаю попить, — беспечно заявила она. — Да и с тобой в общем-то все понятно. Я пообщалась с… Хм! С Иваном Ярославовичем и с Людвигом Ароновичем, и с Яном Амосовичем, а еще — с твоим куратором. И знаешь, что? Все они говорят, что ты парень стрессоустойчивый, к экстремальным обстоятельствам привычный. А еще — настроенный весьма скептически и даже цинично ко всему, что тебе пытаются навязать. Вот я и подумала: лучше мы с тобой чаю попьем, а потом ты мне пару рисунков нарисуешь и один тест заполнишь — ну, чтобы у меня доказательства были, что мы работу с тобой по профилактике ПТСР провели… Проверке ведь потом не докажешь!

— Ого! — я почесал затылок. — Психолог вы что надо! Лучший психолог из всех, что я знаю.

— А много ты их знаешь? — она разлила по чашкам чай. — Давай, налегай на бутерброды. Не бойся, всё — казенное, я не тратилась.

Меня уговаривать было не нужно, на такие дела я всегда сговорчивый. Так что я взял в одну руку бутерброд, в другую — заварное пирожное и, пока чай остывал, откусывал от того и от другого по очереди. Это не извращение, это — эклектика, как говорил дед Костя.

— Троих знаю… — прошамкал я. — А, нет, четверых. Четвертый работал в интернате, настоящий моральный урод. Но его мы считать не будем. А те трое — они были скучные. И что, совсем ничего спрашивать не будете, Анастасия Юрьевна? Только пара рисунков — типа «нарисуй семью», «нарисуй человека под дождем» и тест на тревожность?

— А-а-ага! — ее глаза смеялись. — И все. Но знаешь, ты сам можешь меня спросить. Ну, мало ли, тебя что-то беспокоит? Обсудим сейчас один на один, если не захочешь — я никому не расскажу. Но если не смогу ответить — постараюсь спросить у кого-то компетентного.

Я отхлебнул чаю — вкусного, с чабрецом, и задумался. Похоже Кузевичи — действительно нормальные. Интересно, в какой школе они учились, в каких семьях жили? Кто их такими нормальными воспитал? Наморщив лоб, я посмотрел на психолога, отметил про себя, что у Ивана Ярославовича в старших классах была губа не дура, и решился:

— Беспокоят три вопроса. Но они очень разные!

— Ну, давай, Миша… Миха? Ты не любишь, когда тебя зовут «Миша»? А почему, кстати?

— Потому что Миша — еле дыша, — прыснул я, и тут же прижал ладони ко рту, чтобы крошки от бутерброда во все стороны не полетели. — Была в интернате вахтерша — Кагринаковна, снажья баба, вот она и… А-а-а, не важно, я, слава Богу, не в интернате больше… Так что, задавать?

— Задавай, задавай, — Анастасия Юрьевна и не думала записывать что-то в блокноте или делать из себя важный вид.

— Ну, так вот. Первое, что меня беспокоит — это тот мужик в Пелле. Он ведь кофту хотел, а я ему в морду дал! Как он там, как его здоровье? — я действительно волновался за него, мне стыдно было, если честно. — Может, к нему в больничку сходить, извиниться, апельсинов принести, ну, я не знаю, что в таких случаях делают!

— Это — выясним, могу прямо сейчас позвонить и узнать, — кивнула она, внимательно и по-доброму глядя на меня. — А еще два вопроса?

— Почему тролль так офигенно танцует, и как так получается, что в колледже что ни девушка — то красавица? Ей-Богу, одни красотки вокруг! — выпалил я. — Вот это — стресс так стресс!

И мигом сделал вид, что самое важное, что есть в моей жизни — это чай с чабрецом и вафли «Ранет». Неловко было до ужаса!