На золотом крыльце

Глава 3 Перемены

Мне определенно начинала нравится магия. Вот так — выпил жижу из мензурок, потрясся под одеялами, скушал борщ с котлетами, поспал ночь — и утром можно гипс снимать с ног и повязку — с ребер! Правда, есть все время хотелось, это да. И ощущение по телу гуляло, как будто я сбросил килограмм пять, не меньше. Аж шатало, как камыш на ветру.

Не камыш — рогоз. Это рогоз с такими штуками, похожими на микрофоны. Камыш — он скучный и неинтересный.

Подумать только: переломы обеих ног со смещением и три поврежденных ребра зажили за сутки! Осознав это я, несмотря на слабость, вылез из-под одеяла и в странной больничной распашонке доковылял до душевой, ощущая в ногах покалывание и держась за стену. Главное — сам, без помощи медсестрички Сонечки. То есть — Софии Игоревны! Она ко мне пару раз заходила, снова прикатывала тележку с едой и книгу принесла — «Доктор Смерть». Про каких-то опричных спецназовцев — Нестерова и Самарова. Вообще — приятная девушка, если и старше меня, то года на два-три, а это разве разница? Ольга Андреевна Боткина — недосягаемая высота, а с Сонечкой можно было и поговорить, и посмеяться. Она даже собственное зеркальце мне принесла, чтобы я на свое зажившее лицо посмотрел: никаких там синяков и ссадин уже не было, только осунулся сильно. В общем — хорошая! И как я мог позволить себе при ней выглядеть беспомощным?

Довольно и того, что утку пластмассовую она выносила. Но управлялся с этой штуковиной я сам! А теперь вот и вообще — унизительное приспособление больше мне не понадобится. Эликсиры — чудесная штука! Есть польза от академической магии, определенно…

Пока стоял под душем — все думал про этого Руслана Королева, которого парни с сине-белыми шарфами звали Королем. Кличка у него такая, видимо. А сами они точно были спортивными болельщиками. Я в газетах читал — у нас тоже такие есть, кто-то по киле фанатеет, другие — по «стенке», стеношному кулачному бою. Целое движение! Но в этом моем видении Королев показался мне гораздо моложе, чем в момент нашей с ним первой встречи. Умер-то он уже взрослым мужчиной, и голос у него был другой — тоже взрослый. А там, во время «выезда», явно действовал парень лет двадцати пяти, не старше! Мне жутко хотелось снова провалиться в сон, оказаться в Библиотеке, добраться до металлического шкафа и открыть еще одну из обгорелых книг, но — своя жизнь все-таки поинтереснее, чем чужая.

Так что, начисто вымывшись и вытершись полотенцем, я оделся в сложенные тут же на стуле вечные джинсы и футболку, обул неудобные интернатские кеды, вышел в палату и постучал по зеркалу на стене:

— Все, я в порядке, можно меня отсюда забирать! Я отлично себя чувствую, выздоровел уже!

Куратор пришел минут через десять, красный и злой.

— Адодуров бесит, — внезапно выдал он. — Развел какую-то волокиту с документами, хотя что там оформлять-то? Хотя, понятное дело — все на нервах… Давай Миша, бери вещи и пойдем. Машина скоро подъедет, я тебя довезу до Пеллы и сдам с рук на руки.

— Я уже, — сказал я.

— Что — уже?

— Уже собрался.

— А вещи?

— Какие вещи?

— А… Действительно!

В интернате нам не полагалось никаких дополнительных вещей. Только то, что выдают на месте, стандартная бытовая фигня типа белья, зубной щетки, канцелярских принадлежностей, пары смен одежды — повседневной и рабочей. Так что мы просто вышли из палаты, и куратор, плотно закрыв дверь, сказал:

— Пойдем тогда за твоими документами. Быстро ты оклемался, Боткина говорила — дня три постельного режима, после того как гипс снимут. Собиралась вечером сегодня заехать. Ну, ничего, приедешь в колледж — там Ольга Андреевна все тесты и проведет. Оно и к лучшему, там и оборудование, и комфорт, и, опять же, контингент совсем другой…

Мы шли по коридору, и я, глянув в окно, наконец, понял, где нахожусь — это было то самое крыло административного корпуса интерната, куда воспитанников не пускали ни под каким предлогом. Похоже, оно специально выделено и оборудовано исключительно для тех, кто инициировался. И, судя по количеству пустых палат, раньше в интернате дела шли получше… По крайней мере те, кто строил это заведение, рассчитывали, что на этом самом этаже будет размещаться десятка два пациентов!

— И Кулага тоже здесь? — спросил я.

— Кулагу сразу в опричники забрали, — откликнулся куратор. — Сначала в училище, на ускоренные курсы, а потом на Сахалин поедет, в Поронайск — тюленей охранять. Туда и дорога… Давай, Титов, посиди здесь, у сестринского поста, только Бога ради, никуда не ходи. Поверь мне — это не в твоих интересах. София Игоревна, милая, присмотрите за ним, ладно? И выписку сделайте.

Сонечка сидела за письменным столом на сестринском посту и помечала что-то в планшете, ее пальчики так и мелькали по сенсорному экрану. Похоже — составляла ту самую выписку. А я просто пялился на нее, вот и все. Ну, а что, куратор ушел, и мы остались вдвоем, можно и поглазеть, она вон какая симпатичная!

Медсестра сняла шапочку, положила ее на стол и поправила свои удивительные розовые волосы. Стрижка была укороченная, ассимметричная, с длинной челкой.

— Бутерброд будешь? — поинтересовалась девушка. — Хочешь — возьми в холодильнике. Там еще кефир протеиновый есть, как раз для таких, как ты, которым усиленное питание нужно. Кушай, Миша, кушай!

Конечно, меня не нужно было уговаривать! Я набрал полные руки бутеров в вакуумных упаковках и две литровые бутылки напитка, устроился на стуле и принялся перекусывать. Соня поглядывала на меня, продолжала работать и улыбалась уголками губ. Такое миленькое у нее было личико: аккуратненькое, с острым подбородком и чуть курносым носиком — просто закачаешься.

И я тут жру, и крошки на колени сыплются. Так себе кавалер! Но ее, похоже, это не смущало — она время от времени поднимала взгляд от планшета и улыбалась, посматривая на меня. А потом взяла карандаш из подставки на столе и что-то стала писать на листке бумаги.

— Титов! — послышался голос куратора. — Пойдем!

— А можно, я… — я жалобно посмотрел на недоеденные бутерброды и кефир, и Соня рассмеялась, открыла ящик стола, достала полиэтиленовый пакет, встала, подошла ко мне и помогла сложить провизию с собой.

И бутылку воды еще положила! Ангел во плоти, я же говорил! Очень интересная девушка! Я страшно смутился, если честно, и даже забыл попрощаться — все время говорил «спасибо, спасибо!» как будто у меня заело. А финальным добиванием стало вот что: медсестра встала на цыпочки, чмокнула меня в щеку и сунула мне в руку бумажный квадратик.

— Напиши мне в сети, — сказала она. — Иди уже, Титов!

Офигеть! Она дала мне свой контакт!

— Выбрось бумажку к черту, — посоветовал куратор, садясь за руль.

Машина выглядела круто: настоящий опричный внедорожник, почти броневик. Всегда подозревал, что кураторы наших групп — опричники, а теперь, когда я увидел этого рафинированного интеллигента в черной броне с двуглавым царским орлом на плече, собачьей головой и метлой — на предплечье, сомневаться уже не приходилось. Я устроился рядом с ним, на переднем сидении, пристегнулся ремнем и буркнул:

— С чего бы? Классная девушка дала мне контакт, впервые в жизни! Дурак я, что ли — выбрасывать?

— Дурак, — он нажал на кнопку пуска, и мощный электромотор броневика слегка загудел, зажглись приборы панели управления.

Спереди и сзади от нашей машины пристроились еще два опричных черных внедорожника, братья-близнецы нашего.

— Дичь какая-то, — невежливо откликнулся я. — В чем проблема-то?

— В том, что ты — маг, а она — цивильная. Эта твоя Сонечка специально устроилась в интернат, хочет себе одаренного парня найти. Это — перспектива, соображаешь? В нашем мире нет ничего дороже магии! — куратор вел машину аккуратно, придерживаясь скоростного режима.

Мы выехали из огороженной колючей проволокой закрытой зоны, где располагался интернат, миновали блокпост с опричниками, и, когда уже ехали по шоссе, я задумался: это всех воспитанников забирали кортежем, или только меня? Это и вправду маги — такая ценная зверюшка, или персонально Миша Титов? А вслух спросил:

— А откуда вы знаете, что она такая меркантильная? — в салоне броневика было очень комфортно, сидение — мягкое, так что я развалился по-царски.

— Ишь ты, какие слова знаешь… Вот ты вроде умный парень, Титов, эрудированный, начитанный, а дитё дитем. Думаешь, все, кто в заведении для отпрысков аристократических семей работают, не проверены сугубо и трегубо? Симпатичная девчонка в медблоке — это хорошо, у пацанов мотивация выздороветь возрастает многократно. А так… Она сама — из бывших воспитанниц. Но инициироваться шансов нет, двадцать лет для женщины в этом плане — почти приговор. Это мы, мужчины, отстающие — и в двадцать один случается, пусть и один раз на тысячу. И ее телефон, профиль на «Эхо» и на «Пульсе», круг общения — все это нам хорошо известно. Пока не переходит границ — Бога ради, пусть флиртует, — он чуть повел рулем, поворачивая следом за передовой машиной. — Но ей чертовски хочется быть причастной: к магии, к высшему обществу, ну, и так далее. Это нормально.

Мелькнул указатель — «Ям-Ижора», мы ехали дальше.

— Кстати, она не какая-то там проститутка, не подумай. Нормальная девчонка, год работает, и всего два раза до тебя вот так вот свой контакт кому-то давала, — продолжил говорить куратор. Мне слушать такое не очень хотелось, но я слушал. — Кстати, Кулагу она просто отшила.

— Молодец, — сказал я. — Молодец, что отшила. Он — настоящее быдло. Даже странно, что из аристократической семьи.

— А ты думаешь, среди аристократов нет людей невежественных и грубых? Хо-хо! — куратор заметно повеселел. — Мой папаша бил мамашу смертным боем, пока не спился и не свернул себе шею на крыльце. Дипломированный маг земли! Как набухается — у него элементали по всему дому бегали, даже по потолку. Шорох наводили, постоянно песок и камешки в кровати, вечная грязища… Барбашин я. Целый князь!

Вот так вот легко и непринужденно я узнал, что в нашей первой интернатской пацанской группе перестарков кураторствовал целый князь. Интересно, а у девчат кто был — графиня? Или принцесса? Но про Соню — это было обидно. Она мне и вправду понравилась.

Мы ехали по Никольскому шоссе, внутри огромного, темного Козловского леса. Ветви гигантских деревьев нависали над дорогой порой так густо, что закрывали солнечный свет и требовалось включать фары! Говаривали, что там, в чащобе, живут галадрим на своих хуторах, водят дружбу с медведями и прочей лесной живностью. Не знаю, единственная эльфийка-галадрим, которую я видел в жизни, работала секретаршей у Адодурова и была той еще врединой. Об ее отношениях с медведями мне ничего не было известно, но на нас, интернатских, эта остроухая барышня шипела, как настоящая змея.

— А, черт! — выругался куратор. — Это что еще за дебилы дорогу перегородили?

— Гномы! — откликнулся я, присмотревшись.

Мне справа было лучше видно, эти бородатые крепыши в камуфляже столпились у сваленного в кювет электробуса, развели какую-то суету, делая вид, что работают, а один из них выскочил на дорогу, взмахнул рукой, и…

— Граната! — закричал я, моргнул — и дернул за серебряную нить, которая вела прямо от моего большого пальца к металлическому кругляшку в руках бородача.

И тут все завертелось: граната покатилась по асфальту прямо под ноги гному в камуфляже, остальные бородачи вдруг оказались вооружены какими-то огромными пушками, которые целились прямо в нас… Юзом пошла головная машина, с визгом тормозов отстала задняя, куратор-князь Барбашин вывернул руль — и мы вылетели с дороги в противоположную засаде сторону, сбивая мелкие деревца… Наконец рванула граната — всего пару секунд прошло, оказывается! Наш внедорожник ударился бортом о ствол огромной березы и остановился. Я здорово треснулся башкой о панель, и рассек бровь. Но если бы не ремень безопасности — конец бы мне пришел, точно. Почему-то разумным мне показалось покинуть машину, и я стал шарить у сиденья, пытаясь отщелкнуть ремень. От дороги слышались частые выстрелы, взрывы, какой-то рев, гул и свист. Куратор, уже в шлеме, рявкнул:

— Будь здесь! — и выпрыгнул из машины.

Я во все глаза смотрел, как Барбашин бежал, отталкиваясь от матери нашей Тверди рифлеными подошвами бронированных ботинок, а следом за ним поднималась настоящая волна из земли, вперемешку с корнями, камнями, жуками, муравьями и даже парой кротов. Это было настоящее цунами, метра два в высоту! Магия земли выглядела ужасно прекрасно!

Конечно, я и не собирался его слушаться. В конце концов — вон как ловко я с гранатой разобрался! Раньше всех. Я тоже кое-что могу! Да, мне было страшно. Но интересно — гораздо сильнее, чем страшно. Там бородатые кхазады, настоящие боевики, сражаются с опричниками, такое нельзя пропустить! Я и не пропустил: выглядывал из-за ствола дерева и смотрел на то, как разворачивается баталия.

Гномов — они же кхазады, если пользоваться самоназванием горного народа — оказалось примерно с дюжину, бородачи были вооружены чем-то вроде тяжелых ручных пулеметов, у парочки имелись даже гранатометы револьверного типа, понятия не имею, как они правильно называются. Плотность огня позволила им держать опричников на расстоянии. Бойцы в черной броне засели за броневиками и явно что-то готовили, изредка постреливая из знакомых всякому русскому человеку и не человеку автоматов Татаринова. Куратор своим эпическим появлением явно смешал все карты: земляной вал прокатился поперек дороги, ломая асфальт и опрокидывая стрелков-гномов. Автобус в кювете подбросило метра на три над поверхностью Тверди!

Пользуясь этим, опричники пошли в атаку с двух сторон, работая в явной связке стрелок-маг. Из-за авангардной машины вышел, видимо, аэромант — он толкал перед собой что-то вроде воздушной стены, в которой вязли пули, выпущенные из кхазадских ручных пулеметов, а под прикрытием этой преграды двигался автоматчик, который прекрасно пользовался секундами, когда волшебник убирал барьер — и отстреливал гномов одного за другим, сшибая их на землю меткими выстрелами.

Тыловая машина сама послужила защитой: там, похоже, орудовал мой, если можно так выразиться, коллега, телекинетик. Внедорожник парил над шоссе сантиметрах в десяти, а за ним продвигался стрелок, стараясь занять наиболее выгодную позицию. И вроде бы все шло хорошо, но тут я увидел в руках одного из гномов знакомый мне золотой шарик — точно такой же был у куратора в палате! Я присмотрелся и не поверил своему обретенному эфирному зрению: ни одной серебряной нити не тянулось к этой штуковине! Нифига себе! Реально — негатор магии!

Словно в ответ на мои мысли, гном размахнулся — и швырнул шарик прямо в аэроманта, целясь ему точно в голову. Стоит признать: крепыш в камуфляже четко знал, что делает, и его сообщники не дремали! Ровно в ту секунду, когда золотой негатор соприкоснулся с воздушным магическим барьером — волшебный щит исчез, и тут же заработали пулеметы, пули застучали по черной броне опричников и, может быть, и не причинили ей существенного вреда, но опрокинули на землю сначала мага, а через секунду и стрелка!

Однако телекинетик, второй стрелок и куратор Барбашин сработали красиво: взлетела над дорогой машина — и рухнула прямо на главного кхазада, того, который швырнул негатор, а следом заработали автоматы Татаринова, неизвестного стрелка и князя-геоманта. У кхазадов брони не было — и вскоре они закончились. Просто умерли все — и всё. Я смотрел на это во все глаза, пребывая в состоянии ступора.

— Дилетанты, ять! — голос Барбашина из-под шлема звучал глухо. — Что за детский сад? Какой-то гоп-стоп, а не приличная засада! Мне это не нравится… Глядеть в оба, защищать объект, ждем подкрепления!

Подкрепление не заставило себя ждать: над лесом зависла черная громада конвертоплана, сверху на тросах стали спускаться новые опричники в черных военных бронескафандрах, вокруг нас закружили квадрокоптеры… Я чувствовал себя персонажем дурацкого фильма-боевика, которые и смотрел-то всего пару раз в жизни, и оба — в интернате.

— А нет, не дилетанты, — удивленно проговорил куратор, глядя на то, как одно за другим странным зеленым пламенем сгорают тела гномов, оставляя после себя только металлические пряжки, пуговицы, оружие и, в случае командира — золотые зубы. — Пушечное мясо — да, но не дилетанты… Титов! Титов, ты какого черта из машины вылез? А-а-а, плевать уже. Но сработал ты с гранатой хорошо, будет из тебя толк, если решишь в опричники податься. Телекинез — практическая штука, поле-е-езная. Правильно говорю, Нейдгардт?

Тот, который швырялся внедорожником, оттопырил большой палец.

— Едем дальше, — Барбашин снял шлем и теперь держал его на сгибе локтя. — Парни тут разберутся, а нам — двадцать минут по шоссе… Лаврик, вытащишь машинку?

Опричный телекинетик по имени Лаврик и по фамилии Нейдгардт сделал картинный жест рукой — и наш внедорожник с хрустом выломался из ствола дерева, поднялся в воздух и по плавной дуге опустился на асфальт, как раз рядом с прорехой в дорожном полотне, которую устроил куратор. Он, кстати, поймал мой взгляд и сказал:

— Нехорошо получилось, верно… Людям тут еще ездить.

И встал на одно колено, коснувшись ладонью в латной перчатке обочины. Земля задрожала, и мелкие кусочки асфальта, которые были разбросаны в результате применения магии Барбашиным, сначала поодиночке, а потом — настоящими ручейками устремились к разлому. И двадцати секунд не прошло, как дорожное полотно стало выглядеть лучше прежнего.

— Ну, разметочку им придется нанести, — развел руками куратор. — Поехали, Титов.

Когда мы сидели в машине и уже двигались дальше по Никольскому шоссе, я спросил:

— А что, мой отец — сильно важная шишка? Вы знаете, кто он?

— Знаешь, мне на твоем месте тоже было бы интересно, по какой причине меня пыталась убить банда бородатых гномов с пулеметами… — признал Барбашин. — А напали они именно из-за тебя, это к гадалке не ходи. Но я бы, даже если и хотел — не смог бы тебе ничего прояснить. Я знаю, что ты парень непростой, знаю, что за тобой был особый пригляд, но в остальном… Можно только гадать. Может быть, ты из светлейших князей или из Рюриковичей, или — из отпрысков вассальных династии Грозных монархов? Ханы какие-нибудь, вожди или ярлы. Что угодно можно предполагать. Но, скорее всего, ты — бастард какого-то очень важного аристократа. Поверь мне, если бы ты являлся законным сыном, они нашли бы способ прокачать тебя. Вон, в Хтонь отвести, например. «Орда» такие туры устраивает регулярно, там каждый десятый инициируется, если не брешут… Правда, каждый четвертый, говорят, помирает, но это никого не интересует в таких вопросах. В общем — живи, Титов, как живется, вырастай и набирайся сил, и если вторую инициацию получишь и станешь полноценным магом — большей части окружающих станет резко плевать на твое происхождение.

— «Я сам себе предок», — цитата пришла на ум сама собой. — Интересно!

— Красиво звучит! Ты придумал? — глянул на меня куратор.

— Не-а. Герцог Абрантес, галльский военачальник девятнадцатого века, — признался я, хотя мне хотелось, чтобы это я так ловко нарезал.

Но я и так сегодня был неплох — все-таки с гранатой справился отлично, и Соня мне контакт свой оставила! Я занервничал и принялся шарить по карманам, а потом тяжко вздохнул: все-таки листочек выпал во время сумятицы на дороге… Что ж, значит — не судьба!

Наш внедорожник под прикрытием конвертоплана, который следовал за нами в небесах, шурша протекторами по асфальту, въезжал в Пеллу — небольшой земский городок на берегу Невы. Здесь строили корабли, делали кетчуп, пекли печенье и пряники. А еще, как оказалось — учили магов. Экспериментально!