На золотом крыльце

Глава 14 Сыскарь

— Вердамте шайзе, — Людвиг Аронович ухватил себя за бороду. — Я потерял ключ!

Сегодня был такой конченый день. Все валилось из рук, все бесило, все друг с другом гавкались. Кто-то склонял магнитные бури, другие — винили ретроградный Меркурий, третьи — скачущее атмосферное давление и переменчивую погоду. А я дергался из-за менталиста. Он уже прибыл в кампус, утром. Я увидел этого приличного рыжебородого дядечку, идущего в сопровождении пары опричников в сторону главного корпуса. Серый пиджак, брюки, белая сорочка, жилетка, полуботинки — ничего на первый взгляд особенного. Но если глянуть через эфир — от этого специалиста по сыскным делам вибрации во все стороны расходились, он как ходячий эхолот в фоновом режиме работал!

В общем — напугал меня, если признаться честно. А теперь — к нему по очереди вызывали студентов и преподавателей.

Но менталист — менталистом, а учебу, тренировки и работу никто не отменял. Вру — отменяли, но только занятия с Яном Амосовичем — он, похоже, присматривал за работой сыскаря, потому как по закону с несовершеннолетними спецслужбистам и стражам порядка работать без присутствия педагога было запрещено. Меня пока не вызывали, так что мы со столяром-кхазадом решили после обеда продолжить работу по сборке мебели, благо, там остались-то всего пара комнат на первом этаже. Точнее — комната и кабинет дежурного преподавателя. И вот — новость: ключ-карта потеряна!

— Так, ладно… — кхазад смял в руках тюбетейку. — Мы пойдем другим путем. Система безопасности тут не включена пока, так что… Пошли за мной.

Мы обошли будущий жилой корпус по кругу, Людвиг Аронович остановился около окна цокольного этажа — там располагалась прачечная. Сунул руку в карман, достал плоскую отвертку, присел на корточки, примерился — и воткнул инструмент в какое-то едва видное гнездо между рамой и стеной…

Что-то хрустнуло, щелкнуло — и окно открылось!

— Никому не говори, мин херц, — сказал он. — А мы работу закончим, возьмем расчёт — и я уйду в отпуск. А потом дубликат сделаю, есть у меня специалисты…

Это звучало скверно: какие-то гномские специалисты могут сделать дубликат от ключ-карты, которая открывает все двери в магическом колледже? Нет, ну, может, и не все. Насколько я знал, преподы свои кабинеты и личные шкафчики еще и магическими печатями прикрывают, но все-таки… Все-таки мне становилось гораздо более понятно, как те злоумышленники из туалета тут орудовали. Но я ничего не сказал, да и впредь не скажу: подставлять Людвига Ароновича было бы последним делом. Я просто полез следом за ним в окно и уже на той стороне спросил:

— А деньги?

— Дадут тебе денег. Может быть, даже сегодня! Оплата сдельная, работнули мы ударно. Тысячу получишь чистыми, это как минимум!

Я присвистнул даже. Тысяча денег — это… Ну, есть такие взрослые месячные зарплаты, например. Я не прям, чтобы сильно во всем этом разбирался, но объявления в газетах по поводу вакансий читал. Вахтер или дворник в земщине зарабатывали примерно восемьсот-девятьсот денег, квалифицированный рабочий на заводе — около двух с половиной или трех тысяч. Конечно, в опричнине все было гораздо жирнее, и те же программисты, магспециалисты или стоматологи в какой-нибудь Ингрии или опричных районах Москвы получали на базовом уровне восемь или десять тысяч денег. По ценам я тоже не особенно ориентировался, но хлеб в земской Пелле в магазине стоил две-три деньги, капучино в кофейне — четыре, килограмм курятины — что-то около десяти денег. По крайней мере, в рекламном буклете, который я нашел на скамейке недалеко от Клетки, можно было прочесть именно это. И тысяча смотрелась довольно солидно! У меня ведь есть трехразовое питание с какой угодно добавкой и крыша над головой — так что на эту тысячу можно было действительно что-то КУПИТЬ!

— А как — наличкой дадут? — уточнил я.

Вопрос меня волновало серьезно. Деньги — это деньги!

— Ты думаешь, тебе монеты в карман сыпать станут? — хохотнул кхазад. — Мы ж не в сервитуте! Базовый счет уже оформлен, уверен — канцелярия и ай-ди браслет тебе заказала, и его доставили, лежит, небось, в ящике, дожидается. Ты ж трудоустроенный гражданин, даром, что несовершеннолетний. Солидно!

— Солидно, — признал я. — Давай уже быстрее все сделаем.

— Что, скорее первую зарплату хочешь на счету увидеть, мин херц? — гном смотрел на меня с прищуром.

— Хочу, Людвиг Аронович! — решительно кивнул я. А чего тут было скрывать?

И мы принялись за работу. Сначала сделали кабинет: собрали письменный стол, диван (ну там только бортики присоединить нужно было), этажерку и стулья. Потом — стандартную, самую обычную комнату. Я уже хорошо освоился с телекинезом — для своего уровня, конечно. Мог одновременно без рук удерживать и полочку, и два шурупа, что позволяло наживлять и скручивать гораздо быстрее. А еще я закрутил пару саморезов без шуруповерта! Туговато, но ДСП поддалась, и все получилось. Толкать предметы я уже умел, вращать — тоже. А вместе — очень полезный навык для мебельщика!

Увлекшись работой, я вздрогнул, когда из кармана спецовки у Людвига Ароновича вдруг раздались грохочущие звуки неофициального гимна всех кхазадов государства Российского. «Дигги-дигги холл» надрывался из динамика телефона!

— Ай-ой! — откликнулся столяр, принимая звонок. — Студент? Какой студент? Тито-о-ов? Да, заканчиваем последнюю комнату, хорошо работает. Кто поговорить? Зачем? А можно, мы закончим? Ну и что, что Сыскной приказ? Работать надо! Ну, пусть кофе попьет! Дело есть дело! Заместитель… Да хоть два заместителя, доннерветтер! Работа, соображаете? Если всякие заместители так к работе относятся, так пусть пойдут и кинутся головой в навоз… Ну, дайте мне ему трубочку, как его зовут? Рикович? А по имени-отчеству? Во-о-от…

Он отнял телефон от уха и сказал:

— Тебя какой-то хер из Сыскного приказа хочет, мин херц… Подожди-ка… — он снова приложил аппарат к уху. — Ай-ой! Хуябенд, Иван Иванович, с вами Людвиг Аронович разговаривает, Лейхенберг моя фамилия, йа-йа. Мы с Михаилом заканчиваем работу, понимаете? У нас осталось скрутить две кровати, мы неделю трудились на сборке мебели, как полагается. Тут эта думмкопфише фрау мне говорит, что вы важный заместитель и не поймете, если мы закончим свою работу в ближайшие полчаса. Но у парня — первая зарплата в жизни должна быть сегодня, это ведь важнее, чем эрсте хохцайтснахт с невестой! Вот! И я говорю — бывают и нормальные заместители! С вами приятно иметь дело. Ни минуты не задержу, докрутим последний болт и сразу отправлю его к вам. Да-да, из тех самых Лейхенбергов. Говорящая фамилия? О-хо-хо-хо! Приятно иметь дело со знающим собеседником. Йа-йа, и я рад…

Он сунул телефон в карман и сказал мне:

— Никакой не хер, а порядочный человек. Это Зинка — дура тупая. А он — с пониманием, хоть и заместитель! Давай, заканчивать нужно, я тебя на двадцать минут отпросил.

Удерживая кровать на боку, чтобы Людвигу Ароновичу было удобнее закручивать болты шестигранником, я на несколько секунд провалился в Библиотеку и нашел там словарь шпракха — общеупотребительного гномского наречия.

На букву b я нашел berg — это значило «гору». А на букву l нашел «leiсhen» — и тут речь шла о трупах. Нифига себе — говорящая фамилия!

В директорский кабинет я пришел сразу с работы: в рабочих ботинках, комбинезоновых штанах и серо-красной универсальной куртке, которая с самоподгоном. За столом на своем месте сидел Полуэктов и хмурился. В одном из кресел расположился тот самый менталист, закинув ногу на ногу, и что-то читал.

— Значит, на сборке мебели работаете? — поинтересовался Иван Иванович Рикович, рыжий и бородатый заместитель чего-то там из Сыскного приказа, разглядывая, как оказалось, мое личное дело, распечатанное на бумаге.

— Подрабатываю, — кивнул я.

— Что значит — «подрабатываю»? — он даже бумаги отложил.

— Учусь в колледже, программу общеобразовательной школы заканчиваю, а мебельщиком — по договору подряда, — пояснил я.

— ТитОв, Михаил Федорович, однако… Из Специнтерната — в Экспериментальный колледж. А до этого — опекунская семья, — пробормотал задумчиво сыскарь.

Он просто тянул время, говорил, чтобы говорить. В беседе вслух не было вообще никакого смысла. Я нутром чуял, как его эфирные щупальца пытаются залезть мне в башку, но постоянно отдергиваются, как будто обжегшись. Но комментировать все это мне казалось не с руки. Я ведь понятия не имел, что за тип этот Рикович, и чего от него ждать.

— Как думаешь, что здесь происходит? — Иван Иванович повертел пальцем. — Зачем кому-то чьи-то волосы?

— Кто-то собирает генетическую базу учеников? — предположил я. — Чтобы потом армию клонов сделать и завоевать мир? Или может — ритуалы проводить? Накрутит кукол вуду и станет в них иголки тыкать, а у студентов успеваемость понизится. Диверсия под магобразование Государства Российского?

Ян Амосович молчал, хотя, если смотреть в эфире — то от него исходило яркое, яростное свечение. Его, если можно так выразиться, аура время от времени выдавала настоящие протуберанцы и огненные вихри всех цветов! Похоже, директора все происходящее жутко раздражало. Я думал — он посмеется.

— И клонирование, и ритуалы подобного толка — вне закона на территории Государства Российского, — зачем-то напомнил Рикович серьезным голосом. — Нужно обладать отчаянной храбростью и даже — безрассудством, чтобы творить такое на опричной территории, и тем более — в кампусе, где каждый преподаватель — полноценный маг с опытом рейдов в Хтонь или боевых действий.

— Или они храбрые, или — тупые, — пожал плечами я. — Или у них нет другого выхода.

— Так, ладно… — сыскарь встал со своего места. — Ян Амосович, кто ему защиту ставил? Это же нечто монструозное!

— А вы взгляните, кто был его опекунами, — ухмыльнулся Полуэктов.

Похоже, ему не очень нравился пришлый менталист. Хотя мне Иван Иванович показался нормальным человеком. Если сыскари вообще нормальными бывают, конечно.

— Константин Константинович Иголкин, Василиса Васильевна Разумовская, — прочел Рикович в распечатке. — Ять!

Он потер лицо ладонями и встопорщил бороду:

— Извините, Ян Амосович, вырвалось… Тут штука какая: я и без магии вижу, что парень что-то знает. Или — догадывается. Но почему-то не хочет говорить. Не доверяет? А в голову я ему залезть не могу, потому что… Черт, если это господин Иголкин — то, в общем-то, все понятно, он хоть и не менталист, но, учитывая его опыт — мог и сам навертеть, да. Сколько ты у них жил?

— У деда Кости и бабы Васи? Получается, шесть с половиной лет, — ответил я.

— Поня-а-а-атно, — протянул Иван Иванович и снова повернулся к Полуэктову. — А еще на нем — мощнейший отвод глаз. Я правда не понимаю, на каких именно признаках и по каким критериям он отсекает внимание, уровень там вообще запредельный. Ян Амосович, я — и не понимаю! Это что значит?

— Это значит, вероятно, что нам и не следует понимать? — медленно проговорил директор. — Так что отложим в сторону этот вопрос. А вот тот факт, что Михаил что-то знает и не хочет с нами поделиться информацией — вот это заслуживает куда больше внимания. Миша, скажи, тебе тут плохо?

— Лучше, чем в интернате, но хуже, чем у деда с бабой, — признал я. — Хотя кормят у вас отлично, учат на совесть, и девчонок много красивых. И побить есть кого. И библиотека большая…

— Он в библиотеке взял почитать том Большой энциклопедии, на «Г»! — зеркаля интонации сыскаря, пояснил Ивану Ивановичу директор. — Представляете?

— А зачем? — удивился Рикович.

— Гебефрения, — пояснил я. — Психическое расстройство, характеризующееся шутовским поведением, неконтролируемым ребячеством, патологическое «впадение в детство». Гедонизм — учение о том, что смысл и цель жизни заключается в получении удовольствия. Гекатомба — огромные единовременные человеческие жертвы в результате массового убийства, войны, стихийных бедствий. Изначально -масштабное жертвоприношение, сотня быков. В общем — отличная книжка. Там вообще полно всего интересного помимо Гагата и Гаяскутуса.

— Но какой в этом смысл? — менталист точно был сбит с толку. — Ты что, просто заучиваешь все термины на букву «г»?

— Гелертерство, — я едва сдерживался, чтобы не захихикать нервно. — Напыщенная кичливая учёность, оторванная от жизни и практики. Ян Амосович, давайте, я рассказываю все, что знаю, а вы меня пускаете в Пеллу погулять без сопровождения. По крайней мере, чтобы я это сопровождение не видел.

— Это что — ультиматум? — повернулся ко мне Полуэктов.

— Это предложение ловли на живца, — парировал я. — Вы будете вот этим вот всем заниматься, а я как раз свои вопросики порешаю. В парикмахерскую схожу, дезодорант себе куплю, пару футболок с прикольными принтами, продовольствие, опять же… Меня Ави тушенкой подкармливает, но так ведь не может вечно продолжаться! А буфет в шесть закрывается.

Рикович подобрался:

— То есть у тебя есть основания предполагать, что охотятся на тебя? Нет, определенно — нападение по пути в колледж, эта твоя ментальная защита, мощнейший отвод глаз… И каждый из пострадавших так или иначе имеет к тебе отношение, пусть и косвенное, — он озвучил очевидные вещи.

— Кроме этого мальчишки, Конского, — заметил Ян Амосович. — Он лишился пряди волос и впал в стазис за несколько часов до приезда Михаила.

— Это бастард князя Андрея Волконского? — уточнил Иван Иванович. — От той рыжей певички? Ну, так связь хотя бы и в том, что это произошло в тот же самый день! Знаете, что это мне напоминает? Гадание на кофейной гуще. Или — на рунах. Или — любой другой подобный дикарский способ целеуказания. Такое чувство, что исполнителю дают подсказки с вероятностью примерно пятьдесят на пятьдесят, и он лупит вслепую!

Я, честно говоря, даже расстроился. Рикович ведь все правильно угадал! Все-таки настоящий сыскарь, у него — опыт! И моя гримаса не укрылась от цепкого взгляда Ивана Ивановича:

— Та-а-ак! Давай, Мишенька, колись. Ты у нас по делу проходишь как свидетель, а еще — ты все-таки дворянин теперь, независимо от твоего прошлого происхождения. Так что, если потребует Слово и Дело государево — придется тебе отвечать…

— Да и в Пеллу я тебя отпущу, — кивнул директор. — А Иван Иванович сопровождение подготовит. Вдруг и вправду удастся выловить злодея? Жизнью ты не рискуешь, а волосы… Ты ведь все равно собирался стричься, верно?

Он посмотрел на меня как на идиота, и я понял, что в моем случае поход в парикмахерскую и разбрасывание там своего, как бы это так выразиться, генетического материала — это очень дурацкая идея.

— Может быть, здесь кто-то пострижет? — я растрепал шевелюру. — Ладно. В общем, вся эта дичь произошла, когда я к вам первый раз на занятия пришел, ну, и вы меня на разговор оставили. Я ведь понятия не имел тогда, кто вы, что тут вообще в колледже происходит, как все устроено… А еще и Руари как раз волосы отрезали, да и вообще… Я растерялся, мне нужно было время подумать. Пошел в туалет, сел там и просто сидел, думал, что буду вам говорить. Ну, по-турецки сидел, на крышке унитаза…

Так я им всё рассказал. Мужчины все время переглядывались, а потом Рикович простонал:

— Эх, если б не твоя защита, я смог бы вскрыть воспоминание и побывать там в твоей шкуре…

— Хорошо, что у меня такая защита, — парировал я.

Если ее поставил папаша — стоит признать, это второй момент в жизни после деда Кости и бабы Васи, за который я ему благодарен. Он, сам того не ведая, спас мою Библиотеку!

— Значит, запахло дохлятиной? А скажи-ка, когда эти двое покинули туалет, ты уверен, что слышал шаги двух пар ног? — сыскарь собрался с мыслями и продолжил докапываться до сути.

— А сколько их там было — восемь? Два собеседника, четыре ноги… — начал возмущаться я, а потом задумался. — Погодите-ка! Дайте мне минуту…

Я закрыл глаза, и снова оказался в Библиотеке. Было ли это опрометчиво рядом с менталистом? Не знаю. В конце концов — он ведь сам сказал, что не может пробиться через мою защиту! Так что я добрался до шкафа с тетрадками-ежедневниками, достал нужную, полистал листики в клеточку и…

— … А теперь — изыди!

Внезапно сильно запахло дохлятиной, а потом вонища улетучилась, дверь хлопнула, и я снова остался в туалете один…

И я вынырнул наружу, в реальный мир.

— Я не слышал шагов. Первый тип сказал «Изыди!», потом завоняло, потом хлопнула дверь. Я не могу утверждать, что из туалета вышли двое.

Мужчины переглянулись.

— «Изыди», значит. Это меняет дело, — проговорил Рикович. — Я думаю, мы изловим исполнителя, который непосредственно резал волосы, в течении суток. Нужно будет просто дождаться, пока до Пеллы доберется специалист по таким вопросам. А вот что касается второго…

— Вуаля! — я вскочил с места, внезапно вспомнив маленькую, но очень характерную деталь. — Он сказал — «Вуаля!» Я вообще никогда в жизни ни от кого этого не слышал! Это по-галльски или по-руссильонски?

— Ять! — рявкнул Ян Амосович. — Вот это действительно меняет дело! За мной, Иван Иванович! Будем брать гада! Какая скотина, ты подумай!

Он натуральным образом перелетел через стол, его глаза полыхали пурпурным ярким светом, такого же цвета энергетические браслеты зажглись вокруг предплечий директора, меж пальцами проскакивали самые настоящие электрические дуги, также окрашенные в пурпурный оттенок. Он левитировал — парил в воздухе! Секунда — и Полуэктов вылетел за дверь.

Рикович выхватил из-за пояса револьвер — странного вида, богато украшенный золотой насечкой, и одновременно тронул другой рукой свое ухо, похоже, активизируя связь:

— Группу захвата ко мне! Оружие и техники — нелетальные!

И тоже выбежал в коридор.

Я постоял немного в кабинете, осмотрелся. Рядом с местом, где стоял Рикович, увидел графин с лимонадом: мята, лимон, вода, лед. И чистый стакан, явно — нетронутый. У меня и так в горле пересохло от всяких тревожных разговоров, а тут — лимонад! Я не выдержал — налил себе и выпил целых два стакана. И это было хорошо!