На грани краха

Глава 62

ХАННА

День восьмой

Сквозь щели в стенах сарая проникал колючий холод. Ханна зарылась поглубже в сено. Тепло от тела Призрака передалось ей. Если она и не согрелась, то, по крайней мере, не замерзла.

Лиам снял шапку, провел рукой по каштановым волосам и низко надвинул ее на уши. Он посмотрел на нее, выражение его лица казалось суровым. В его глазах залегли темные тени. Челюсть напряглась, как будто он хотел что-то сказать, но сдерживался.

— В чем дело? — спросила она, хотя уже знала, что будет дальше.

Лиам пристально смотрел на нее, его взгляд был неумолим.

— Чего он хочет?

Ее щеки запылали. Ханна хотела отвернуться. Убежать и спрятаться. Но она не могла. Пришло время для разговора. Лиам Коулман, как никто другой, заслуживал объяснений. Правды.

— Он хочет меня. Он хочет это. — Она показала на свой живот. — Он собирается вырезать его, а потом убьет меня. Он не может позволить мне жить. Как будто, пока я жива, он проиграл. А он не может вынести потерю контроля над чем-либо.

— Тогда мы сделаем так, чтобы он тебя не нашел.

— Он… — Ханна сглотнула. — Он знает, куда я иду.

Мускул в его челюсти дернулся.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не про то, в какие маленькие городки мы заедем по дороге, или наш прямой маршрут. Но он знает пункт назначения. Знает, где находится мой дом.

Она закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, открыла их.

Темнота надвигалась, но Ханна сопротивлялась. Считала деревянные доски стены сарая, цветные нити седельного одеяла, соломинки.

Она заставила себя сохранять присутствие, оставаться сосредоточенной. На этот раз это далось легче.

— Потому что я знаю его. Я… забыла. Но теперь вспомнила. Кто он такой.

Ханна видела разворачивающуюся сцену в своем сознании так же ярко и отчетливо, как если бы это происходило здесь и сейчас. Прохладная зимняя ночь. Лопнувшая шина. Обочина пустой, безлюдной дороги.

Снег хрустел под ее сапогами, ледяные облака вылетали изо рта при каждом вдохе, когда она проклинала себя за то, что у нее нет запасного колеса. Месяц назад у нее спустило колесо, но она так и не смогла заменить запаску.

Еще одна ссора между ней и Ноа. Она хотела заменить запаску, а он говорил, что они не могут себе этого позволить. Не с ее надвигающейся платой за обучение и огромными счетами за детский сад для трехлетнего Майло.

Потому что она желала вернуться в университет и получить диплом, а Ноа хотел, чтобы она сидела дома. Не потому что он сексист, просто мечтал, чтобы у Майло было то, чего не было у него — двое настоящих, заботливых родителей.

Ханна родила Майло в восемнадцать лет. Это стало сюрпризом, а не ошибкой. Она любила его всем сердцем. Она никогда бы не назвала его ошибкой.

Тем не менее, беременность неожиданно изменила траекторию ее жизни.

Двадцатидвухлетний Ноа Шеридан сделал предложение после пяти месяцев знакомства на расстоянии. «Я хочу стать отцом, — умолял он ее. — Я хочу сделать это».

Ханна всегда отличалась тягой к приключениям и прыжкам в неизвестность. Она бросила программу двойного диплома по теории музыки и музыкальному образованию в Мичиганском университете, собрала свои скудные пожитки в кампусе и переехала к Ноа в его родной городок Фолл-Крик.

И вот так она стала женой полицейского, собирающейся стать матерью, застрявшей в крошечном захолустном городке на юго-западе Мичигана, полностью оторванной от жизни и мечты, которые знала.

Никому из них не пришлось легко. Они были молоды, эгоистичны и незрелы.

Ноа привык к холостяцкой жизни. Он остался верен друзьям, которых знал всю свою жизнь. Слишком предан. Ханна же оказалась чужачкой. Той, кому не нашлось места.

После трех напряженных и несчастных лет она больше не пыталась. Надоело чувствовать себя такой одинокой и изолированной, такой злой и обиженной.

Она сидела на водительском сиденье «Камри», размышляя о своем неудачном браке, все больше злясь на него, на себя, на эту нелепую ситуацию, и беспокойно барабанила пальцами в перчатках по рулю.

Печка и радио включены на максимум. Она сердито подпевала «Все, что я хочу на Рождество — это ты». Чувство вины укололо ее. На Рождество ее не будет дома, не будет подарков и блинчиков с арахисовым маслом и взбитыми сливками, любимых Майло.

Она загладит свою вину перед Майло, поклялась она себе. В тот день они попытались стать для него семьей, проведя вторую половину дня на горнолыжном курорте, показывая ему, как правильно кататься на новых маленьких лыжах, которые ее родители привезли в качестве подарка на Рождество.

У них всегда все получалось, когда он был рядом. Они оба любили его. Просто этого оказалось недостаточно.

Она снова взяла телефон и уставилась на него, одновременно чувствуя вину, ярость и разбитое сердце. Эта дурацкая батарея сдохла. Зарядное устройство, которое она обычно держала в «Камри», исчезло. Ноа использовал его для чего-то и забыл положить обратно.

Она швырнула телефон на пассажирское сиденье и яростно вытерла лицо.

Дрожа, она смотрела сквозь покрытое инеем лобовое стекло на пугающие деревья по обе стороны дороги. Несколько потрепанных облаков дрейфовали по луне. Темнота вырисовывалась прямо за фарами, внезапно показавшись зловещей и живой.

В ее душе зародилась тревога. Она планировала проехать девяносто миль на север до дома своей лучшей подруги в Гранд-Рапидс. Не самое мудрое решение в одиннадцать часов вечера в канун Рождества, но теперь слишком поздно менять свое решение.

Она обняла себя и потерла руки, внезапно озябнув не только от холода. Никто не знал, что она здесь.

Посмотрела на индикатор бензина. Все еще три четверти бака. Тепла хватит надолго.

Что, если никто не проедет мимо всю ночь? Что, если никто не остановится? Что если…

Гул двигателя пробился сквозь музыку по радио. Свет фар омыл ее и заполнил салон машины.

Черный «Форд-F350» с блестящей решеткой радиатора, усиленным бампером и охотничьими прожекторами на крыше остановился на обочине позади ее «Камри».

Ханна почувствовала облегчение, за которым последовала тревога. У одинокой женщины имелись причины для беспокойства.

В зеркале заднего вида она увидела, как из внедорожника показалась широкая темная фигура и закрыла дверь, двигатель не выключался. Он шел по снегу к ней. Под курткой на нем была форма. Как у полицейского, но не совсем.

«Ханна!» — Эта обезоруживающая улыбка. Неприметный парень, среднего роста, среднего телосложения. Жесткие темно-русые волосы, приятные черты лица. Карие глаза, такие темные, почти черные. — «Ханна Шеридан. Что ты делаешь так далеко от дома?»

Сначала она просто тупо смотрела на него. Потом узнала. Он жил в Фолл-Крик на другом конце города. Был кем-то вроде сотрудника правоохранительных органов.

До этого она видела его несколько десятков раз — на заправке и в продуктовом магазине, пару раз в баре с друзьями, на новогодней вечеринке, которую устроил один из приятелей Ноа, полицейский.

Знакомый. Он был братом лучшего друга ее мужа. Оба полицейские. Она не думала, что он из полиции, но теперь засомневалась.

Он никогда ей не нравился, но разве сейчас это имело значение?

Он слегка приподнял куртку и показал значок, пристегнутый к поясу. Улыбнулся шире. «Как дела у Ноа? По-прежнему играет в футбол, или его локоть все еще доставляет ему проблемы?»

Он хорошо знал Ноа. Друг, или достаточно близкий. Напряжение в ее плечах ослабло. Она улыбнулась ему в ответ.

«Ты гуляешь ужасно поздно, Ханна. Кто-нибудь знает, где ты?» — Вопрос содержал скрытые глубины. Она не видела опасности, не знала, что нужно быть осторожной.

Поскольку ее телефон разрядился, у нее не осталось возможности связаться со своей лучшей подругой Карли. Карли с радостью предоставила бы ей свободную комнату без лишних вопросов. Ханне не нужно спрашивать заранее. Вот такая между ними сестринская дружба.

Что касается ее мужа… нет. Она не сказала ему ни слова, пока в ярости собирала сумку на ночь и выбегала из дома, хлопнув дверью для пущей убедительности.

«Ты дрожишь! Тебе нужно укрыться от холода. Извини, у меня нет свободной запаски, но я с удовольствием подвезу тебя домой. Я как раз ехал навестить маму. Это практически по пути».

У нее не было причин не доверять ему.

И поначалу она доверилась. А потом стало слишком поздно.