Мумия

Глава 23 «Зыбучие пески»

Пока в громадном амфитеатре кипело сражение между людьми и мумиями, населяющие Хамунаптру крысы занимались своими проблемами. Отвратительным грызунам не было никакого дела ни до вечной жизни, ни до неумирающей любви. Этих падальщиков заботило только собственное выживание и удовлетворение низменных инстинктов. И Бени, так похожий на них, тоже не был исключением.

Звуки, доносившиеся до венгра из глубин лабиринта, значили только одно: все остальные заняты, и до него никому дела нет. Следовательно, никто не помешает ему заняться сокровищами фараонов (кстати, Бени обнаружил еще несколько комнат, наполненных драгоценностями). Сейчас он запихивал золото и драгоценные камни в седельные сумки, снятые им с первых попавшихся верблюдов, бродивших в окрестностях Хамунаптры.

Пусть О'Коннелл, его девица и ее недоумок-брат безнадежно и бессмысленно борются с могучим противником. Дальновидный Бени сновал как челнок, оттаскивая набитые сокровищами мешки на поверхность. Венгр пользовался лестницей, которую нашли его бывшие работодатели. Уложив на песок троих верблюдов, Бени стал нагружать их своей добычей. Но жадность его не имела границ, и он снова и снова спускался в лабиринт. Хотя каждая комната была настоящей сокровищницей, Бени, словно крыса, сновал из зала в зал, стараясь отбирать наиболее мелкие и ценные предметы.

Через некоторое время звуки побоища стихли, и Бени понял, что ему следует поторопиться. Имхотеп, в победе которого над простыми смертными венгр ничуть не сомневался, скоро мог хватиться своего слуги. Поэтому как ни притягательными были неисчисляемые сокровища, Бени решил, что делает последнюю ходку.

Убедившись, что все сумки заполнены доверху, он заметил торчащий из стены золотой стержень. Чтобы легче было взвалить ношу на спину, Бени решил сначала повесить сумки на это подобие вешалки. Справившись с задачей, Бени прислонился к стене, чтобы перевести дух. Внезапно до его слуха донесся скрежет, как будто где-то камень терся о камень. Встревоженный неприятным звуком, Бени потянулся за своим грузом. Оказалось, что стержень, служивший рычагом какого-то механизма, под тяжестью сумок опустился. В страхе отступив назад, Бени понял, что натворил, так как его уши уловили шелест, издаваемый сыплющимся со всех сторон песком. Пол сокровищницы оставался неподвижным, а вот окружавшие его стены и потолок начали медленно опускаться.

Позабыв о сокровищах, Бени схватил факел и нырнул в сужающийся дверной проем, за которым начинался туннель. Но там с потолка опускались массивные каменные плиты, отрезая ему путь. Бени пришлось передвигаться согнувшись, а потом и вовсе ползком. Бени уподобился крысе, хотя не каждый грызун смог бы повторить такой путь с факелом в зубах…

О'Коннелл и его друзья тоже услышали и скрежет камней, и шум струящегося песка.

Все трое тут же сообразили, что происходит нечто страшное. Правда, Эвелин поначалу отнесла эти грозные явления к гибели Того, Чье Имя Не Называется.

– Боже мой! – воскликнула она. – Вы помните, о чем говорится в легенде?

Джонатан, чьи познания в египтологии все-таки были весьма значительны, выразительно щелкнул пальцами:

– Как же! Существует поверье, что фараоны устраивали в Хамунаптре многозначительные ловушки. В тот день, когда рука несчастливца коснется накопленных ими богатств, Город Мертвых в одно мгновение погрузится в пески.

О'Коннелл ни к чему было выслушивать мнение экспертов. Ему было достаточно скрежета каменных блоков и шелеста сыплющегося отовсюду песка.

Окружавшие их высокие стены задрожали и начали проваливаться вниз.

– Бежим! – закричал Рик, хватая Эвелин за руку, и все пустились наутек. Миновав каменный мостик над черной жижей, они пронеслись мимо трех мумий-воинов. Те так и стояли в ожидании приказов, которые теперь никогда не будет. Они бежали мимо опускающихся и трескающихся колонн ко все уменьшающемуся прямо на их глазах дверному проему.

Взявшись за руки и пригибая головы, Рик, Эвелин и Джонатан нырнули в туннель. С его сводов уже сыпался песок и летели мелкие камни. Сухой поток становился все сильнее, а пропитанный пылью воздух – все менее пригодным для дыхания.

– Прикройте чем-нибудь рты! – крикнул О'Коннелл и сам последовал своему совету.

Теперь они бежали гуськом, нагибаясь все ниже и ниже, как старики, страдающие от боли в пояснице. В таком положении передвигаться было крайне неудобно, но они продолжали бежать.

Вскоре они оказались в сокровищнице, где О'Коннелл, Джонатан и медджай приняли первый бой с выходцами с того света. При виде такого богатства Эвелин на мгновение замерла, широко раскрыв рот от восторга и удивления, ее глаза тщетно пытались запечатлеть всю эту огромную массу драгоценных камней, изделий и статуй из золота, мебели из черного дерева и прочих ценных атрибутов.

Однако О'Коннелла больше волновали неумолимо опускающиеся каменные плиты и сыплющийся со всех сторон песок. Звук движущихся стен становился громоподобным и оглушающим. Этот мир рушился вокруг них, и им необходимо было как можно скорей выбраться отсюда в другой мир…

О'Коннелл потянул Эвелин за руку, отвлекая от созерцания богатств, и увлек за собой. Он шагал прямо по бесценным сокровищам, не обращая на них внимания.

– Рик! – послышался откуда-то знакомый голос. Даже слишком знакомый.

О'Коннелл обернулся и увидел вползающего в зал на четвереньках Бени.

– Быстрей! – позвал его Ричард.

Венгр пристроился следом за Джонатаном, и все рванулись к опускающейся двери. Они очутились внизу лестницы, ведущей к арке, потерявшей уже половину своей высоты. Сейчас она составляла не более четырех футов.

Перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, О'Коннелл припустился вверх по лестнице. Эвелин и Джонатан не отставая следовали за ним. Арка опускалась, становясь похожей на медленно движущийся нож огромной гильотины.

О'Коннелл нырнул в сужающийся проход и тут же развернулся, чтобы помочь Эвелин и Джонатану. Англичанин словно змея проскользнул мимо сестры, а девушка застряла. Она закричала было от ужаса, но Рик крепко ухватил ее за руки и выдернул из узкой щели.

В совсем узкую щель видно было перепуганное лицо Бени.

– Рик, друг мой!

Бени просунул руку в щель, и О'Коннелл вцепился в нее, хотя было ясно, что пролезть венгру не суждено. Рик едва успел отдернуть руку, и арка с грохотом утвердилась на каменных плитах пола, навсегда отрезав Бени от внешнего мира.

Эвелин и Джонатан в ужасе уставились на то место, где еще недавно зиял проход.

– Ему уже ничем не помочь, – развел руками О'Коннелл. – Бежим дальше.

Где пригнувшись, где ползком, они пробирались по туннелю, а песок все так же неумолимо струился по стенам. О'Коннелл нашел оброненный им компас. Держа его и факел в одной руке, он сориентировался и повел свою группу в зал подготовки к мумификации, где была спасительная веревка. Рик надеялся только на то, что выступ, к которому она привязана, будет еще над землей.

На четвереньках они проникли в зал бальзамирования. А там их поджидал приятный сюрприз. Оказалось, что или плиты пола поднялись, или на него насыпалось много песка, но, так или иначе, до поверхности оставалось несколько футов. О'Коннелл сложил руки замком, сделав подобие ступеньки, и помог выбраться наружу Эвелин и ее брату. А Джонатан вытащил за руку и самого Рика.

Они долго бежали по руинам Хамунаптры, а вокруг них рушились и погружались в песок остатки стен, колонн, пилонов и обелисков. Город Мертвых корчился, уменьшался и рассыпался, постепенно уходя под землю. Три обезумевших от ужаса верблюда скакали к воротам. Перед скальным выступом за обрушившимися воротами они несколько успокоились и остановились.

О'Коннелл, Эвелин и Джонатан без труда завладели ими. Животные, обрадовались появлению людей, и не думали сопротивляться. Джонатан вскарабкался на одного из них, а Эвелин и О'Коннелл предпочли ехать вдвоем. Третий верблюд, привыкший ходить в караване, потянулся следом за двумя сородичами.

Когда маленький отряд достиг первых барханов пустыни, развалины Города Мертвых окончательно ушли под землю, и на их месте, как после сильнейшего взрыва, к небу поднялось огромное облако песка и пыли.

О'Коннелл и Джонатан остановили верблюдов, чтобы оглядеться. Позади почти ничего не было видно, настолько густой оказалась песчаная завеса.

– Боюсь, что твой дружок навсегда остался там, – обратился джонатан к Рику.

– Бени никогда не был ничьим другом, – пожал плечами О'Коннелл, но почувствовал, как внутри у него что-то сжалось.

– Отвратительный и страшный маленький человечек, – добавила Эвелин, плотно прижимаясь к спине Рика. – но такого конца я не пожелала бы даже негодяю.

– Он всегда подставлял и использовал других, – сказал О'Коннелл.

– Что ж, – заметил Джонатан, – теперь у него есть возможность рассчитывать только на себя. Ведь рядом никого не будет.

Но насчет последнего своего заключения Джонатан оказался совсем не прав.

Когда арка захлопнулась, Бени ползком вернулся в сокровищницу. Факел его продолжал гореть, хотя и заметно слабее. Песок еще кое-где сыпался, но стены больше не опускались, и до потолка оставалось четыре фута. Значит, его не раздавит, как какого-нибудь поганого жука.

Стоя на коленях, Бени описал факелом окружность, озирая свои новые владения. Все здесь сверкало золотом и драгоценными камнями. Но, увы, богатства эти находились под землей. Бени очутился в ловушке.

Он, конечно, найдет путь к спасению. Он обязательно выберется отсюда. Так с Бени случалось всегда. Проблема сейчас заключалась в другом: воздуха в помещении становилось все меньше и меньше, да и факел постепенно затухал. Бени уселся на кучу драгоценностей, чтобы отдохнуть и продумать план спасения…

И тут он услышал легкое царапанье. Даже не царапанье, а неясный шорох. В углу Бени увидел скарабея. Тот будто уставился на человека и своим шорохом пытался общаться с ним. Бени прекрасно знал, что способен сотворить с человеческой плотью даже один такой жук.

Скарабей побежал по направлению к Бени.

– Кыш! Пошел вон! – зашипел на него венгр, отмахиваясь от насекомого факелом.

И в этот миг факел, мигнув последним язычком пламени, потух. Может быть, и к лучшему. Иначе бы разум Бени не выдержал зрелища выбирающихся из всех углов хищных скарабеев. Сотни, а то и тысячи жуков, шурша, заполняли сокровищницу.

На вершине дюны, спешившись, стояли О'Коннелл, Эвелин и Джонатан. Облако пыли над тем, что когда-то было Хамунаптрой, рассеялись. Теперь их взорам открывался совершенно иной вид. Конус вулкана, служивший когда-то маяком Города Мертвых, разрушился и погрузился в песок, будто его поглотила огромная подземная полость. Изменилась и сама долина. Она попросту исчезла, и на ее месте остались лишь безбрежные зыбучие пески Сахары.

Внезапно на плечо Джонатана опустилась чья-то крепкая рука, и он подпрыгнул от неожиданности. Его испуг передался О'Коннеллу и Эвелин, которые тут же обернулись.

Перед ними стоял Ардет-бей – потрепанный, но живой. В черных развевающихся одеждах медджай был классическим воплощением неустрашимого воина пустыни.

– Я бы сказал, что мне приятно видеть тебя живым и здоровым, – пробормотал Джонатан, переводя дух, – если бы ты не напугал меня до судорог.

– Я не хотел этого, – ответил Ардет-бей, слегка поклонившись.

– Но как тебе удалось справиться со всеми теми мумиями? – удивился О'Коннелл.

– А как это удалось тебе? – улыбнулся медджай, рука которого покоилась на золоченой рукоятке меча. – Может быть, придет тот день, когда мы с удовольствием поделимся друг с другом впечатлениями… а теперь мы должны расстаться. Я приношу вам свою скромную благодарность и благословения от всего моего народа и от себя лично.

– Принимается, – добродушно усмехнулся Рик.

– Все это, конечно, замечательно, – вставил свое слово Джонатан, – но только все те сокровища, которые мы искали, теперь навсегда похоронены под песками Сахары.

– А почему бы вам, не отправится вместе с нами в Каир? – предложила Ардет-бею Эвелин.

– Город не для меня, – возразил воин. – И у меня еще есть долг.

– Какой долг? – поинтересовался О'Коннелл.

– Я должен вернуться к своему племени. Медджаи снова будут охранять эти пески. Ведь под ними покоится Тот, Чье Имя Не Называется.

– Я не думаю, что он когда-либо вернется, – склонив голову, предположил Рик.

Но Эвелин не разделила его уверенности:

– «Смерть – это только начало» – это были его последние слова. Мне кажется, что следить за этими песками – не такая уж вздорная мысль.

Ардет-бей снова поклонился:

– Пусть Аллах улыбается, глядя на вас сверху. – С этими словами он сел на верблюда и ускакал.

– Надо же, «Аллах улыбается», – фыркнул Джонатан. – А я-то думал, что он верит в те древние божества. – И он в раздражении наподдал ногой песок.

О'Коннелл снисходительно похлопал англичанина по плечу:

– А что тебя, собственно, беспокоит, дружище? Мы спасли женщину, победили злодея. Разве не так?

– Все это так, но где сокровища? Пусть аллах улыбается, глядя на мой голый зад. Я бы в любой момент обменял его благосклонную улыбку на пригоршню золота.

– А я бы нет, – ответил О'Коннелл, глядя на сияющее лицо его прекрасной сестры. Легкий ветерок пустыни развевал подол ее черного платья и играл густыми каштановыми локонами.

О'Коннелл ощущая себя настоящим героем, подхватил Эвелин на руки и приник к ее губам долгим чувственным поцелуем. Она ответила ему с той же пылкостью, ничуть не походя в эту минуту на скромного библиотекаря. Она еще не знала, что очень скоро ее назначат первой в истории женщиной-хранителем знаменитого каирского Музея древностей.

– Замечательно! – взбираясь на верблюда и искоса поглядывая на влюбленных, фыркнул Джонатан.

Их поцелуй длился целую вечность, а за ним последовал еще один. Наконец Рик вскарабкался на верблюда, устроил Эвелин за своей спиной, и они принялись любезничать и ворковать, вызывая у Джонатана приступ тошноты.

О'Коннелл сердито кашлянул и вдруг, улыбнувшись, посмотрел на Джонатана. Тот вздохнул и тоже ответил улыбкой своему американскому другу.

– В общем, приключение вышло, что надо, – кивнул Джонатан.

– Это веселее, чем быть повешенным в каирской тюрьме, согласился с ним Рик.

Их взгляды встретились, они снова улыбнулись друг другу, натянули поводья и направили верблюдов вперед.

Когда на фоне ярко-пурпурного заката трое путешественников приближались к маленькому оазису, они понятия не имели, что в неприметных сумах верблюдов их поджидают сокровища фараонов, которые невольно завещал им последний обитатель Города мертвых.