Мумия

Глава 15 «Пристанище»

В самом южном пригороде Каира раскорячился, словно присев на корточки, форт Стэк. Он был так назван в честь убитого генерал-губернатора сэра Ли Стэка. Сложенные из необожженного кирпича стены внутреннего дворика напоминали О'Коннеллу сторожевой пост времен освоения Дикого Запада. Не так давно Британская империя самоустранилась от управления этими территориями. Королем был избран Фуад Первый, нобританские войска оставались здесь как гарант безопасности.

Итак, в форт Стэк, над которым на знойном ветерке лениво полоскался британский флаг, и прибыл растрепанный и запыленный караван двух объединившихся экспедиций: мисс Карнахэн и американцев. Всем им необходимо было пристанище, после лишений, палящего солнца пустыни, не говоря уже о других бедствиях, включая и воскрешенную мумию. После трехдневных странствий от оазиса к оазису, они наконец доплелись до ворот форта и, предъявив документы, получили возможность отдохнуть.

Два дня члены обеих экспедиций предавались в основном сиу за надежными стенами крепости. Комендант благосклонно разрешил им питаться в офицерской столовой гарнизона. И если кто-то из кладоискателей и покидал территорию форта, то лишь для того, чтобы посетить ближайший кабак, где коротали свободное время солдаты и офицеры.

На второй день в форт стараниями посланного за ним Джонатана прибыл огромный чемодан с вещами Эвелин и ее белая кошка Клео. О'Коннелл с великим трудом втащил на второй этаж, в апартаменты мисс Карнахэн, этот тяжеленный пароходный кофр, а девушка следуя за Риком, поглаживала урчащую от удовольствия кошку.

Когда наступил третий день их пребывания в форте, Эвелин пригласила О'Коннелла к себе. Она занимала две большие комнаты, которые выходили окнами во внутренний дворик. Рик застал Эвелин за весьма странным занятием. Девушка перекладывала свои туалеты из шкафа в спальне, обставленной в казарменном стиле, обратно в пароходный кофр. Без всяких предисловий она сказала Рику, что объявляет о начале следующей экспедиции в Хамунаптру. И, конечно же, пригласила его участвовать в ней.

Он замер на месте, ошеломленный этой новостью, и молча наблюдал за тем, как Эвелин переходит от шкафа к чемодану и обратно. Ее движения стали какими-то неженственными, не говоря уже об одежде. Сегодня Эвелин нарядилась в белую рубашку, брюки до колен и черные сапоги. Оставалось добавить сюда хлыст, и можно было отправляться охотиться на лис.

– Как? Ты задумала еще одну экспедицию?

– Да, – тут же подтвердила девушка. – Но на этот раз надо обо всем хорошенько позаботиться. Я хочу нанять достойную бригаду копателей. Мне необходимо запастись надежным оборудованием, ну, и оружием, конечно...

– Эвелин, я же сам лично подстрелил его из штуцера!

Кошка забралась в чемодан. Эвелин аккуратно вынула белоснежное животное и вместо него положила в кофр стопку нижнего белья.

– Теперь я хочу, чтобы ты отыскал мне несколько смелых сообразительных парней, желательно из солдат удачи...

– Таких, как Хендерсон и его команда? Ты видела, какими молодцами они себя показали? Послушай, нам с тобой прекрасно известно, что мумия мертва, вернее, снова мертва... Я же разнес на куски этого ублюдка! Прости за выражение.

Эвелин нахмурилась:

– Но ты же сам слышал тот жуткий крик, когда мы уезжали из Города Мертвых!

Рик последовал за девушкой к шкафу:

– Ну, может быть, это мумия бились в предсмертной агонии. Или же просто пустыня снова издевалась над нами, и это было всего лишь какое-то природное явление.

– Прекрасно. – Перекинув через руку несколько платьев, Эвелин снова очутилась возле чемодана, куда аккуратно сложила их. – Если мумия мертва, почему же нам, тем более, не вернуться туда и не провести настоящие раскопки? Мы ведь, можно сказать, только «пробу» и успели снять.

– И снова навлечь на себя гнев этих медджаев? Зачем же так рисковать?

Эвелин пожала плечами и снова зашагала к шкафу:

– У них была чудесная возможность перебить всех членов обеих экспедиций, однако они не тронули и волоса на наших головах.

На этот раз О'Коннелл остался на месте и, наблюдая за Эвелин, отчаянно жестикулировал, продолжая свою убедительную речь:

– Неужели ты считаешь, что этот ходячий мертвец действительно задумал отомстить нам? Прошло уже несколько дней, ну и где остальные обещанные ими бедствия? Может быть, солнце почернело, или вода прекратилась в кровь? Я что-то этого не заметил.

Положив в чемодан пару туфель, Эвелин подняла глаза на Рика. Изогнув брови, она уставилась на него, словно учительница на несмышленого ученика. Из тех, которым по нескольку раз тщетно пытаются объяснить прописную истину.

– Это же не простое проклятье. Поэтому он обязательно попытается отыскать нас, если мы сами не отправимся туда, чтобы найти его. Ведь именно те, кто нарушил его сон, должны...

– А я почему-то думал, что ты не веришь в проклятья.

– Я была не права.

– Значит, ты убеждена и в том, что твои родители погибли из-за проклятья Тутанхамона?

Эвелин остановилась на половине пути между шкафом и чемоданом.

– Наверное... да, убеждена. Понимаешь, после того как молодая женщина проведет некоторое время наедине с ходячим и разговаривающим трупом, она, как правило, меняет некоторые свои взгляды на жизнь.

Эвелин снова принялась упаковывать вещи.

– Хорошо, я тоже все это прекрасно понимаю, – не унимался Рик. – Но только зачем навлекать на себя лишние неприятности? Может быть, тебе больше захочется отправиться в Чикаго? Мы бы там покатались на лодке по озеру. Или поедем в Лондон, и ты проведешь для меня увлекательную экскурсию. Я всегда мечтал увидеть лондонских клоунов на Пикадилли.

Она внимательно посмотрела на него, и во взгляде ее читалась нежность и любовь:

– Рик, пойми же ты, наконец: мы не можем убежать от этого никуда.

– А кто сказал, что нам нужно убегать? Я просто не вижу причин, по которым нам нужно возвращаться туда. Вспомни: мы чуть все там не погибли. Только чудо спасло нас.

Внезапно выражение лица девушки стало решительным, голос ее прозвучал твердо:

– Но ведь это мы пробудили его. И мы должны попытаться остановить его.

– Мы? Мы пробудили его?

– Ну, хорошо, это сделала я. И я намерена остановить его. А если ты не хочешь мне помочь, что ж, пусть. Значит, ты так решил... Клео! Непослушная девочка!

Кошка опить оказалась в чемодане.

– Видишь ли... – снова начал О'Коннелл. – Я не трус. Но ведь ты сама слышала, о чем говорил предводитель медджаев, этот... как его... Ардет какой-то,.. Он же ясно сказал, что никакое современное оружие убить эту тварь не может.

Его слова остановили ее, но ненадолго, а лишь для того, чтобы лучше усвоить полученную информацию. Можно было подумать, что он поставил своей целью подавать ей нишу для размышлений!

– Тогда, наверное, ним придется решить еще одну проблему и попытаться найти «оружие против бессмертного». Это может быть еще одно заклинание из Книги Мертвых.

– Я не хочу в этом участвовать. – О'Коннелл подошел к чемодану, достал оттуда охапку одежды и решительно направился к шкафу в спальне. – И тебе не позволю...

– Не позволишь? Кто же назначил тебя моим опекуном?

Вешая платья в шкаф, он ответил:

– Эвелин, черт возьми! Это чересчур опасно.

– Рик... мне нужна твоя помощь. Теперь, когда мумия пробудилась, ее проклятье начнет распространяться, как некая неведомая инфекция. Да и сама мумия – это бедствие. Настоящее бедствие, способное разрушить жизнь на всей Земле.

О'Коннелл вынул из чемодана белье девушки и, вернувшись в спальню, собрался уложить его в один из ящиков шкафа, по замер на месте и повернулся к Эвелин:

– А вот это уже не моя проблема.

Она преградила ему путь:

– Ты, похоже, сошел с ума. Эта проблема касается всех и каждого!

– Я не сошел с ума, и именно поэтому не хочу участвовать в твоей затее. Послушай, я, конечно, очень признателен тебе за то, что ты сделала для меня. Я сумел оценить твой благородный поступок, когда ты выкупила меня. Да, ты спасла мне жизнь. Но, как мне помнится, в знак благодарности я должен был привести тебя в Хамунаптру. Я сделал это и даже вывел тебя из Города Мертвых.

Эвелин выхватила у него из рук свое белье и пошла к чемодану:

– А, теперь мне все понятно. Значит, мы в расчете? Так сказать, квиты, да?

– Я ничего подобного не говорил...

Девушка положила руки на бедра и, вздернув подбородок, одарила О'Коннелла тем самым надменным взглядом, который он так ненавидел:

– Так значит, вот чем я была для тебя все это время? Только частью делового соглашения!

– Послушай, я предлагаю тебе выбор. Поехали со мной, и оставь этот бред навсегда. Или прыгай на пароход и возвращайся в ад, чтобы спасти весь мир.

– Я уже забронировала билеты, спасибо.

– Чудесно, – хмыкнул Ричард.

– Чудесно, – согласилась девушка.

О'Коннелл лихорадочно искал достойный ответ, чтобы поставить Эвелин на место и вернуть к реальности. Нужно найти такой аргумент, который заставил бы ее задуматься и вообще мыслить здраво, как и Рик.

– Чудесно! – с сарказмом повторил он и, выходя, с шумом захлопнул за собой дверь.

Только сейчас он заметил, что сжимает в кулаке какой-то предмет из нижнего белья Эвелин. Он распахнул дверь, швырнул туда непонятную часть туалета и направился вниз, чтобы хорошенько выпить.

Через несколько минут О'Коннелл уже сидел в баре, вонючем заведении неподалеку от форта. Несмотря на то что день был в самом разгаре, забегаловка ломилась от посетителей. Грязные стены помещения освещали газовые рожки. Солдаты и бывшие солдаты Его Величества, а также солдаты удачи погружались в смесь из плохих женщин и такого же качества спиртного, чтобы забыться и расслабиться. На потолке лопасти вентилятора медленно месили пласты дыма и испарений от тел.

О'Коннелл устроился за столиком между Джонатаном и его приятелем Уинстоном Хевлоком. Тот служил в Королевских военно-воздушных силах и провел в Египте бог знает сколько времени. С красными глазами и носом, с густыми, как у моржа, усами, он был «последним обломком» Британских ВВС, все еще прикомандированным к гарнизону Каира. Остальные, по выражению Уинстона, «ребятки» либо погибли в воздушных боях и были похоронены в песках, либо переведены в более комфортабельные для службы места. Бывший пилот истребителя, Хевлок теперь играл роль воздушного такси для британских офицеров и проводил больше времени в кабаке, нежели в воздухе.

Через десять минут совместной атаки на бутылку виски Рик и Хевлок превратились в закадычных друзей.

– Рик, старина, – вещал Уинстон. – С тех пор, как закончилась Великая война, трудно отыскать таких стоящих парией, как мы.

– Даже удивительно, – соглашался О'Коннелл.

– Иногда я жалею, что не погиб в сиянии славы, как многие ребятки. Теперь мне приходится торчать в этой вонючей клоаке и гнить от тоски и пьянства.

Джонатан меланхолично поднял стаканчик с виски ко рту, но Хевлок выхватил его и опрокинул в свою пасть.

– Черт возьми, Уинстон! – возмутился Джонатан. – Это что еще за дела?

– Это пойло недостойно тебя, – пробурчал Хевлок, еле отрываясь от табурета и с трудом сохраняя равновесие. – Пусть никто не скажет, что Уинстон не готов пожертвовать собой ради друзей.

– Благодарю за такую заботу, – сухо прокомментировал Джонатан.

– Все отлично, ребятки, – старый пилот с размаху шлепнул приятелей по спинам. – Ну, мне пора на летное поле.

И он, пошатываясь, вышел из кабака.

О'Коннелл вопросительно поднял бровь:

– И ты бы согласился лететь с таким пилотом?

– Уинстон никогда не поднимается выше бумажного змея. Бармен!

Пока Рик и Джонатан мирно попивали виски (напиток был действительно отвратительным), в бар заглянули Хендерсон и Дэниэлс и тут же устроились рядом за стойкой. Рука последнего до сих пор покоилась на перевязи. Хотя оба вымылись, побрились и переоделись в свежие рубашки, вид у кладоискателей был потрепанный.

– Ну, – тяжело вздохнул Хендерсон, обращаясь к Рику. – Мы уже упаковались и взяли билеты до Александрии. Пароход отплывает завтра утром.

– Что, торопитесь домой под крыло к мамочке? – съязвил уже порядком нагрузившийся Джонатан.

Хендерсон оскалил зубы, но это не было улыбкой.

О'Коннелл аккуратно тронул американца за плечо:

– Не обращайте внимания на этого дурачка.

– Да что там, на круглого дурака, – печально закивал Джонатан. – Присаживайтесь, джентльмены. Моя сестра нас всех угощает.

Хендерсон устроился рядом с О'Коннеллом, но мрачный Дэниэлс, словно размышлявший, не вышибить ли Джонатану мозги, оставался стоять.

– Так вы считаете, что эта ходячая куча опарыша будет нас преследовать? – спросил Хендерсон Рика.

– Не знаю. Кажется, сезон египетских казней завершился. Как забавно... Стоило нам выбраться из того жуткого места, все происшедшее с нами воспринимается как сон.

– Скажи об этом Бернсу! – огрызнулся Дэниэлс, упорно продолжая стоять возле бара.

– Кстати, как он себя чувствует? – забеспокоился О'Коннелл.

– А ты сам как думаешь, черт побери? Как он может себя чувствовать, если ему вырвали глаза и язык?!

И Дэниэлс, мотая головой, пулей вылетел из кабака.

– Не обращай на него внимания. – Теперь настала очередь Хендерсона извиняться за своего товарища. – Просто... Ну, вы же можете представить себе... Если у вас вырвать язык и глаза, Ну, просто как страницы из ненужной книги! На месте Бернса я бы уже давно застрелился.

– Может быть, когда вы вернетесь в Штаты, там сумеют ему помочь, – пожал плечами О'Коннелл, взбалтывая виски в стакане.

– Если хочешь знать мое мнение, – печально произнес Хендерсон, – есть только один способ помочь этому несчастному – убить его.

Хендерсон опрокинул стаканчик виски и тут же заказал себе еще один.

Солнечные лучи пробивались через задернутые занавески в квартире третьего американца – Бернса, – но в самих комнатах было темно. Форт имел электрическое освещение, но Бернс не включал его. Только слабые лучи солнца играли на драгоценных камнях древнего сосуда, стоящего посреди стола, как самое дорогое украшение. Впрочем, человек, который гостил здесь, не мог наслаждаться этим зрелищем, поскольку совсем недавно полностью ослеп.

Он сидел в темных очках за столом, когда в дверь кто-то постучал. Бернс разрешил посетителю войти. Им оказался Бени, исчезнувший проводник их экспедиции. Каким-то образом венгру удалось самостоятельно добраться до Каира. Бени сопровождал, по его словам, почетного гостя, который узнал о находке Бернса и собирался сделать тому выгодное предложение.

Слуга-араб, приставленный к слепому, принялся хлопотать вокруг гостей. Итак, за столом расселись трое: сам Бернс в белой рубашке и легких брюках, Бени в своем черном пижамоподобном наряде и (как его представил Бени) принц Имхотеп. Последний являл собой высокую фигуру, сплошь скрытую темным одеянием с капюшоном и белой маской палице. В ее миндалевидных вырезах сверкали внимательные глаза.

Конечно, Бернс не мог видеть этой внушающей трепет фигуры. Впервые с тех пор, как он лишился глаз и языка в его душе затеплилась робкая надежда. К нему пришел покупатель артефакта! Может быть, этих денег хватит, чтобы, добравшись домой, лечиться у лучших врачей и нанять сиделку...

– Я о-о-фень вад видеть вас, – пробормотал Бернс, стараясь хоть как-то выговаривать слова, ворочая обрубком языка. И американец добродушно протянул руку как принято во всем западном мире, когда нужно продемонстрировать свое расположение и доверие. Однако странный гость не стал подражать Бернсу и проигнорировал его протянутую ладонь.

– Извините, мистер Бернс, – заговорил Бени, – принц не может дотрагиваться до человека, который занимает место ниже его по положению. Глупые восточные предрассудки, с моей точки зрения, однако мы вынуждены уважать их.

– Пва-а-фтите меня, – тут же спохватился Бернс.

Слуга-араб налил всем чаю, но когда Бернс потянулся за своей чашкой, он случайно опрокинул ее.

– О-о-о! – застонал он. – Пва-афтите. Мои гла-а-фа меня подвовят.

– Глаза подводят? – участливо переспросил Бени. – Принц сочувствует вам, – добавил он и приказал слуге удалиться и оставить хозяина наедине с гостями. – Вы знаете, у принца тоже не все в порядке со зрением.

Длинные пальцы гостя потянулись к драгоценному сосуду. Руки, хоть и полностью скрытые бинтами, казались очень сухими. Имхотеп поднял сосуд, и Бени, встав из-за стола, попятился на несколько шагов.

– Мистер Бернс, – продолжал Бени, – принц скромно благодарит вас за ваше гостеприимство... не говоря уже о глазах.

– Мои... гла-а-фа?

– Да-да, и за глаза, и за язык тоже.

Темнота, в которой теперь постоянно пребывал Бернс, наполнилась сначала смятением, а потом ужасом.

– Однако боюсь, что мы должны попросить вас еще кое о чем, сэр, – вздохнул Бени. – Понимаете, принц должен до конца воплотить свое возмездие и наказать вас. Он действует согласно проклятью, которое вы и ваши друзья невольно навлекли на себя.

Бернс вскочил на ноги и, охваченный паникой, неуклюже отступил назад. Хотя Бернс уже хорошо ориентировался в этой маленькой комнате, сейчас от страха он чувствовал себя здесь так, словно затерялся в бескрайней пустыне. Единственное, за что Бернс мог бы поблагодарить Имхотепа, так это за то, что тот лишил его зрения и возможности увидеть ужасное зрелище. Мумия сняла маску. Ее лицо представляло собой череп с остатками сгнившей плоти. Эту страшную «маску под маской» оживляли лишь яркие глаза, гнилые оскаленные зубы и трепещущий за ними розовый язык.

В это время в грязной забегаловке трое мужчин – Хендерсон, О'Коннелл и Джонатан – устроились за столиком у бара и продолжали пить. Их объединили все те несчастья, которые им пришлось пережить в Хамунаптре. Сейчас они сдвинули стаканы, чтобы выпить еще раз перед тем, как они разъедутся в разные места.

– Желаю вам удачи, парни, – произнес короткий тост Хендерсон, и мужчины одновременно опрокинули стаканы, а потом так же дружно выплюнули их содержимое на пол, покрытый смесью песка и опилок.

Вокруг них посетители кабака тоже начали плеваться, куда попало, и повсюду, где бы ни оказалась отвергнутая ими жидкость, – на полу, на столиках, на стойке бара, – она везде была окрашена в красный цвет.

– Господи Боже мой! – перепугался Хендерсон, нервно потирая лицо.

– Это же кровь, – прошептал О'Коннелл.

Пол кабака выглядел так, словно здесь прошла безумная резня.

– И тогда реки и воды Египта... – монотонно завыл Джонатан. – стали красными.... И превратилась вода в кровь...

О'Коннелл почувствовал, как неприятно у кого заныл желудок. Нет, его не затошнило от привкуса крови во рту. Он внезапно осознал, что проклятие и «казни египетские» продолжают преследовать их.

– Он должен быть где-то здесь, – твердо произнес О'Коннелл.

– Кто? – поинтересовался Джонатан

– Кто? – эхом вторил ему Хендерсон.

– Та самая тварь, олухи вы безмозглые! – зарычал О'Коннелл, вскакивая со своего места и бросаясь к двери. – Мумия!

Когда Рик выскочил на улицу, туда, где должен был царить светлый день, он увидел, как небосклон затягивали плотные грозовые тучи – это в стране, где дождь шел в лучшем случае раз в год. В их зловещей массе то и дело сверкали молнии. О'Коннелл пересек дорогу и вбежал на территорию форта. Навстречу ему с потерянным видом шла Эвелин, прижимая к себе стопку книг. Белая кошка семенила за ней, стараясь не отстать.

Неожиданно в небе прогремел гром. Девушка вздрогнула и выронила книги. Рик схватил ее за руку.

– Ты оказалась права, – сказал он, переводя дух. – Это стало и моей проблемой тоже.

Эвелин нахмурилась, пытаясь сообразить, что Рик имеет в виду. Но ответить ему она не успела – небеса над Каиром словно разверзлись, и на город обрушился град вперемежку с огнем. Впечатление было такое, что это воздушный налет. Схватив Эвелин, О'Коннелл втянул ее под ближайший навес. Деревянная решетка, закрывавшая его сбоку, в тоже мгновение вспыхнула.

Всех, кто находился во внутреннем дворе форта, охватила паника. Солдаты, слуги, верблюды и лошади бестолково сновали во всех направлениях. Люди изо всех сил пытались уклониться и от градин размером с бейсбольный мяч, и от шаровых молний, сыпавшихся с такой же частотой. Несколько человек, сообразивших, что делать, кинулись к фонтану. Набирая воду в ведра, они принялись тушить вспыхивавшие повсюду небольшие костерки.

О'Коннелл, держа Эвелин за обе руки, заорал, стараясь заглушить царившую вокруг истерию:

– Он здесь! Мумия здесь!

В ее глазах вспыхнула тревога, вызванная не только творящимся вокруг:

– Ты уверен?

В это мгновение в нескольких дюймах от них разорвался очередной огненный клубок.

– Вот тебе и подтверждение, – заметил Рик.

Так же внезапно, как началось, все и закончилось:

и град, и шаровые молнии. Тишину нарушали лишь ржание лошадей, рев верблюдов да треск разгоревшегося кое-где пламени. Но и эти звуки вскоре уступили место тишине – мертвой, неземной тишине.

Впрочем, спокойствие установилось ненадолго. Откуда-то сверху раздался пронзительный вопль боли и страха, удививший даже О'Коннелла. Уж ему-то за последнее время довелось услышать много самых разных душераздирающих криков. Но этот распорол наступившую тишину, как острое лезвие рассекает тонкую ткань.

– Оставайся здесь! – приказал девушке О'Коннелл и помчался вверх по деревянной лестнице в отведенные им комнаты. Разумеется, Эвелин тут же последовала за ним.

Под ноги Рику выкатился слуга-араб Бернса, с выпученными глазами, вопя от страха. О'Коннелл ворвался в комнату слепого американца, и сразу увидел его, вернее, то, что осталось от несчастного кладоискателя. На полу распростерлась пустая оболочка, лишь отдаленно напоминающая человеческое тело. Словно из него кто-то высосал не только всю жидкость, но заодно и все органы.

Только тут Рик почувствовал, что в него вцепилась Эвелин. Из темного угла комнаты, где была кровать, раздался глухой стон. И вошедшие увидели там, замотанную с головы до ног в бинты, фигуру. Темные развевающиеся одежды почти не скрывали ее.

Поначалу стоявшая мумия представляла собой почти скелет. Но очень скоро, на глазах потрясенных Рика и Эвелин, она начала изменяться. Авантюрист из Чикаго и библиотекарь из Каира, прижавшись друг к другу, наблюдали нечто невероятное.

Бывшая мумия облекалась в плоть. На костях нарастали мышцы, напоминающие красные цветы, распускающиеся на сухих ветвях. Возрождающееся тело покрывалось кожей. Недостающие кости, включая и раздробленные выстрелом О'Коннелла, восстанавливались. Однако, несмотря на все трансформации, фигура по-прежнему оставалось живым трупом с отвратительной серой кожей. Словно сам ад прислал своего лучшего солдата сражаться с ныне живущими.

– Ты это видишь? – прошептал О'Коннелл Эвелин. – Или я схожу с ума?

– Вижу, – тихо ответила она.

И тут мумия потянулась, будто пробуждаясь от долгого сна.

– По-моему, у нас проблема, – вынужден был признаться Рик.

Мумия двинулась к людям. Медленно, но с вновь обретенной уверенностью. Ее взгляд был неотрывно прикован к Эвелин.

О'Коннелл выхватил револьвер:

– У тебя есть один шанс остановиться самому.

Но мумия продолжала приближаться, поэтому О'Коннелл, прикрыв Эвелин своим телом, выстрелил. На мумию это не произвело никакого впечатления. Рик стрелял снова и снова, пока не опустошил барабан револьвера. Видно было, как пули пробивали в теле отверстия, но кровь из них не текла.

За спинами Рика и Эвелин распахнулась дверь. В комнату ворвался Джонатан, а за ним Хендерсон и Дэниэлс. Трое мужчин при виде обновленной мумии застыли в столбняке. О'Коннелл в это время с прежними результатами разряжал в чудовище второй револьвер. Тварь так же неумолимо продолжала приближаться.

О'Коннелл отшвырнул бесполезное оружие и решил прибегнуть к более действенному средству. Своим самым лучшим правым хуком Рик послал кулак в челюсть мумии...

...и его кулак завяз, провалившись в череп монстра!

О'Коннелл изумленно посмотрел на свою руку, ушедшую в голову мумии по самое запястье, и подумал: «Ничего себе ударчик!» Он потянул кисть назад, стараясь освободиться. У него создалось впечатление, что он вытаскивает руку из какой-то густой вязкой субстанции. Наконец, с уже знакомым чавкающим звуком, его кулак освободился. Позади него кричала Эвелин, а может быть, это вопил Джонатан... На глазах присутствующих разнесенная вдребезги ударом Рика часть лица мумии быстро возвращалась в свое первоначальное состояние. Причем с той же скоростью, как незадолго до этого восстанавливалась, плоть опять прогнила до костей, словно Рик каким-то непонятным образом заразил ее.

Мумия яростно взревела и схватила Рика за плечи, собираясь хорошенько встряхнуть его. О'Коннелл вцепился в одну из рук монстра, но не смог даже сдвинуть ее с места. В тот же миг его шнырнули через всю комнату прямо на Джонатана, Хендерсона и Дэниэлса, которые разлетелись, как кегли.

В том месте, где О'Коннелл схватил мумию за руку, плоть начала разрушаться, как это было раньше с лицом чудовища. Как будто Рик действительно был для мумии чем-то вроде смертельной болезни.

Борясь с головокружением, О'Коннелл кое-как сел. Мумия надвигалась на Эвелин, а та отступала к стене. Там она застыла, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Глаза девушки переполнял ужас.

И тут Рик увидел, что мумия улыбается Эвелин. Чудовище тихо и нежно заговорило с ней. О'Коннелл догадался, что мумия пользуется древним языком. А потом мерзкая тварь наклонилась, чтобы поцеловать Эвелин!

О'Коннелл вскочил на ноги, намереваясь вцепиться в мумию и нанести ей своим прикосновением как можно больший урон. Но тут появилась Клео, белая кошка мисс Карнахэн. Стоя на тумбочке и выгнув спину дугой, кошка зашипела и оскалилась, шерсть ее поднялась дыбом. Похоже, ревнивое создание не одобряло намерений чудовища в отношении своей хозяйки.

Мумия отскочила назад и завизжала, как перепуганная старуха.

Неожиданный порыв ветра настежь распахнул балконную дверь. (Правда, впоследствии свидетели этой сцены никак не могли договориться о том, что же они видели на самом деле.) Мумия закрутилась на месте, превращаясь в песчаный смерч, который через мгновение вылетел на улицу, и дверь с треском захлопнулась.

Все присутствующие медленно собрались в центре комнаты, где сгрудились в кучку, как футболисты, окружившие форварда, забившего решающий гол.

– Что он сказал тебе? – спросил О'Коннелл девушку.

Эвелин тряслась нервной дрожью:

– Он... он сказал... «Ты спасла меня. И за это я тебе благодарен».

Бледный от пережитого страха, Хендерсон пробормотал:

– Мы прокляты... все мы прокляты.

Крутой американец рухнул на колени возле бесплотных останков своего друга и разразился рыданиями. Но кого он оплакивал – Бернса, или себя – никто и не подумал поинтересоваться.