Мумия

Глава 22 «Армия тьмы»

Десять солдат смерти вышли из распахнутых дверей и остановились. Они замерли в ожидании приказа, как и полагается хорошо вымуштрованному отряду. Перед ними был каменный мостик, перекинутый через пузырящееся черное болото. В конце этого пути стояли, обнявшись, О'Коннелл и Эвелин.

– А я еще думал, что твой братец не умеет читать на древнеегипетском, – сказал Рик.

Неторопливо спускаясь вниз по лестнице, Имхотеп пальцем указал на обнявшуюся пару, что-то приказал солдатам на своем родном языке.

– Он велит им... – начала Эвелин, но Рик оборвал ее.

– Я и сам догадался. – Он заслонил собой девушку и встал перед воинами, крепко сжимая рукоять тяжелого меча.

С идеальной синхронностью солдаты домаршировали до края зловонного рва, как будто собираясь преодолеть его вброд. Одним прыжком они перемахнули через преграду – длиной и пятнадцать футов! – и приземлились, не нарушив строя. Такими же четкими шагами они направились к влюбленным.

– Джонатан, делай хоть что-нибудь! – в отчаянии крикнул О'Коннелл приятелю, который был на другом конце огромного зала. – Ведь книга-то у тебя!

– Черт бы ее подрал! – кричал Джонатан, бегая с книгой по краю рва. – Я не знаю, что делать!

– Закончи фразу, которую ты начал читать! – подсказала сестра. – Если ты прочтешь заклинание до конца, то обретешь над ними власть!

– Правда? – Джонатан снова уставился на золотую обложку. – Тогда следует постараться.

– Да уж, – прошипел, стиснув зубы, О'Коннелл. – И поторопись.

Рик начал отступать, а десять мумий, прикрываясь щитами, изготовились к бою.

Эвелин, стоявшая за Риком, тоже отступала, а воины надвигались на них, беря противника в полукольцо.

Девушка не ожидала нападения сзади, поэтому испуганно вскрикнула, когда чья-то рука тяжело опустилась на ее плечо. Обернувшись, Эвелин увидела над собой занесенный жертвенный кинжал.

Но сжимала его не рука Имхотепа. Верховный жрец по-прежнему стоял на ступенях, как полководец, командующий войском.

Рукоять кинжала стискивали костлявые пальцы ожившей мумии Анк-су-намун.

Рик с Эвелин даже не заметили, когда она соскользнула с алтаря и завладела кинжалом. Чувствовалось, что Анк-су-намун решила взять дело по возвращению себя к жизни в собственные руки. Хотя глазницы серого черепа по-прежнему оставались пусты, бывшая наложница фараона прекрасно ориентировалась. Она нацелила острие кинжала прямо в сердце Эвелин.

Девушка отпрыгнула и врезалась в спину О'Коннелла. Смертоносное лезвие просвистело в каком-то дюйме от ее груди. И без того ошеломленный О'Коннелл удивился еще больше, обнаружив за спиной нового участника столь «занимательной» игры.

– Остановить ее придется тебе, милая, – обратился он к Эвелин и приготовился к новой схватке. – Конечно, у нее нож, но ты все-таки потяжелее.

– Девушке особенно приятно услышать такое, – огрызнулась Эвелин, отступая от надвигающейся на нее Анк-су-намун.

О'Коннелл обратил все свое внимание на солдат, которые, прикрывшись щитами, издавали дикий боевой клич. Он ответил нападавшим таким же диким ревом, стараясь смутить их. А Эвелин отступала туда, где по краям зала возвышались статуи. Там она рассчитывала обрести большую свободу для маневра.

Имхотеп вновь отдал воинам какой-то приказ. Пятеро из них взвились в воздух и, перепрыгнув через О'Коннелла, ловко опустились на крышку алтаря. Теперь Рик имел пятерых противников перед собой и пятерых готовых наброситься на него сзади. В такой позиции наилучшим решением было поскорее покинуть поле боя, то есть бежать куда глаза глядят, желательно в сторону...

В дальнем конце зала Джонатан по-прежнему мерил шагами край рва. В расстроенных чувствах он то и дело пинал попадающиеся под ноги черепа и кости мумий. Он сбрасывал их в кипящую черную жижу, и одновременно пытался разобраться в хитросплетениях иероглифов, бормоча:

– Хуташ им... Хуташ им-м-м... и что-то еще, черт бы его побрал!

– Поживее, Джонатан! – крикнула брату Эвелин, начавшая игру в кошки-мышки против вооруженной кинжалом Анк-су-намун.

Джонатан не видел, что Имхотеп, довольный тем, что его солдаты атакуют О'Коннелла, теперь медленно, но верно направлялся к нему.

– Я не понимаю этот проклятый последний символ! – пожаловался англичанин.

– Быстрей! – взмолилась Эвелин, уклоняясь от очередного удара кинжалом и перебегая от статуи Анубиса к другому богу. – Он уже идет к тебе! Имхотеп...

Хотя Эвелин и могла помочь брату, у нее не было времени для рассуждений. Ей приходилось уворачиваться от яростных атак бывшей любовницы Верховного жреца. Понимая, что уничтожает бесценный памятник культуры, Эвелин столкнула под ноги Анк-су-намун стоящую на пьедестале огромную вазу. Это позволило ей выиграть несколько драгоценных секунд.

О'Коннелл, преследуемый солдатами, побежал через зал. Он стремился добраться до угла, где с одной из колонн свисал канат, перекинутый через блок. К одному его концу крепилась металлическая клетка, являвшаяся когда-то, без сомнений, одним из орудий пытки. Сейчас она гарантировала О'Коннеллу спасение, пусть и временное...

Одним движением меча Рик перерубил канат и схватился за его конец. Клетка сыграла роль противовеса, и О'Коннелл вознесся вверх. Бросившиеся на него воины схватили лишь пустоту. Правда, один из них подпрыгнул на пятнадцать футов, стараясь уцепиться за беглеца, но промахнулся. В результате мумия ударилась о стену и расплющилась по ней, как жук по лобовому стеклу движущегося автомобиля. Спустя мгновение сверху грохнулась тяжеленная металлическая клетка, раздавив еще одного из оставшихся воинов в пыль.

Раскачиваясь, как Тарзан на лиане, О'Коннелл удачно перепрыгнул с каната на ступени лестницы. Он не собирался оставлять Эвелин в опасности и решил вернуться в зал. Предполагая, что пятеро уцелевших воинов отправятся за ним вверх по ступеням, он решил воспользоваться боковым проходом, по которому и проник в амфитеатр...

Придерживаясь этого плана, Рик преодолел уже половину пути, как вдруг неожиданно наткнулся на пятерых воинов, появившихся как будто ниоткуда. Очевидно, Имхотеп разгадал замысел О'Коннелла и послал этих живых мертвецов ему наперерез.

Круто развернувшись, Рик побежал обратно. Добравшись до лестницы, он поскакал по ней, перепрыгивая через три ступеньки. О'Коннелл пребывал в полной уверенности, что солдаты последуют за ним тем же путем. Но он и представить себе не мог, что эти твари, презрев законы тяготении, смогут, словно пауки, перемещаться по отвесным стенам и даже по потолку.

Когда Рик добрался до последних ступеней и развернулся, подняв меч, воинов перед ним не оказалось. Услышав позади себя непонятное звяканье, он обернулся. Прямо перед ним, падая с потолка, уже выстраивались в боевой порядок его преследователи, снова готовые к атаке.

Понимая, что больше ничего не остается, Рик напал на воинов, рубя направо и налево мечом. Один из ударов пронзил насквозь тело мумии. Освобождая лезвие, О'Коннелл стряхнул воина, и тот, отлетев, рухнул в наполненный черной жижей ров. Чавкнув, отвратительная жидкость с готовностью приняла жертву.

Рик теснил следующую мумию, стараясь загнать ее как можно ближе ко рву. Воспользовавшись моментом, он размахнулся изо всех сил, но внезапно его меч застрял на замахе. Оказалось, лезвие вонзилось в череп воина, незаметно подкравшегося к Рику сзади с топором. О'Коннелл вздрогнул от неожиданности, увидев на лезвии пробитую голову, однако удар стоящему перед ним противнику все же нанес. Меч, утяжеленный застрявшим на нем черепом, просто смахнул воина в прожорливое болото. Однако мумия, лишившаяся головы, продолжала угрожать Рику своим топором. Поскольку без головы ориентироваться было трудно, воин сам благополучно стал добычей черной жижи.

На место павших воинов встали еще двое бойцов. Чтобы обороняться, Рик вырвал из закрепленного на стене кольца пылающий факел. Не долго думая, он ткнул горящим концом прямо в лицо ближайшей к нему мумии. Очевидно, пропитка древних бинтов была легковоспламенимой, так как огонь охватил воина с головы до пят. И тот превратился в живой, вернее, в совсем неживой, факел. О'Коннелл пнул ногой в живот горящую фигуру, стараясь отшвырнуть ее на уцелевшего солдата. Пламя моментально перекинулось и на того. Пылающие мумии проделывали невероятные телодвижения, пока не сорвались с края рва в черную жижу. Отвратительная субстанция, конечно, потушила огонь, зато без следа поглотила останки обеих мумий.

Теперь О'Коннеллу противостояло только четверо вооруженных солдат. Отражая удары их мечей, уклоняясь от уколов их копий, Рик постепенно отступал, пока снова не оказался у нижних ступеней лестницы. Вскоре ему пришлось обороняться, шаг за шагом поднимаясь по лестнице вверх.

Наконец ему удалось ударить ногой в щит одного из воинов. Тот зашатался и, падая, сбил с ног еще двоих. Все трое кувырком покатились вниз по лестнице и распластались на каменном полу. Правда, они тут же вскочили, словно падение не причинило им никакого вреда. В это время О'Коннелл вступил в единоборство с последним оставшимся на лестнице солдатом. Коварным боковым ударом Рику посчастливилось подрубить ноги противника. Теперь мумии пришлось сражаться с американцем в буквальном смысле стоя на коленях. Правда, эта победа оказалась весьма сомнительной. Трое скатившихся по лестнице в несколько прыжков пришли на помощь своему товарищу.

О'Коннелл отбивался в окружении. Крутясь вокруг себя, он отчаянно размахивал мечом. Неожиданно щит одного из нападавших ударил его в спину, Рик споткнулся об укороченного им самим бойца и кубарем скатился по лестнице в зал. Полет по ступеням стоил ему меча.

Безоружный, О'Коннелл наблюдал, как трое воинов с оскаленными в улыбке черепами приближались к нему, прикрывшись щитами и держа мечи наготове.

Джонатан наконец-то заметил подбирающегося к нему Имхотепа, но он продолжал перемещаться вдоль рва, все так же старательно пытаясь справиться с расшифровкой оставшегося текста. Не выдержав, Джонатан воззвал к сестре, которая ускользала от нападавшей на нее Анк-су-намун, прячась за колоннами и бегая вокруг статуй. Вскоре обе уже играли в догонялки вокруг жертвенника.

Джонатан, втянутый в подобную же смертельную игру с Имхотепом, закричал:

– Ну, что это за символ? Две волнистых линии над знаком «анк», потом птица и еще какой-то аист...

– Ахменофус! – выкрикнула Эвелин и тут же споткнулась.

Это позволило Анк-су-намун, которая двигалась все увереннее, приблизиться к Эвелин. Вытянув костлявую иссушенную руку, мумия схватила Эвелин за горло. Несмотря на то, что иссохшая плоть отслаивалась от костей, сила в пальцах мумии была заключена изрядная. Анк-су-намун развернула девушку лицом к себе. Эвелин начала задыхаться. Она видела перед собой оскаленное лицо некогда прекрасной женщины. Вторая рука мумии по-прежнему сжимала жертвенный кинжал.

О'Коннелл, лежа на спине, неуклюже, словно краб, пытался уползти от преследователей, отталкиваясь от пола локтями и пятками. Трое воинов одновременно замахнулись мечами и три лезвия устремились вниз...

...но в эту секунду Джонатан произнес:

– Хуташ им ахмеиофус!

И лезвия остановились в дюйме от носа О'Коннелла.

Затем три мумии воинов выпрямились и одновременно развернулись к Джонатану, словно ожидая дальнейших распоряжений. Англичанин в это время пытался скрыться от приближающегося к нему Имхотепа.

Увидев уставившихся на него пустыми глазницами воинов, Джонатан недовольно буркнул:

– Нечего на меня пялиться.

Эвелин, задыхаясь от хватки Анк-су-намун, прохрипела:

– Да... ко…командуй же ими!

Джонатан округлил глаза, увидев, в каком положении оказалась его сестра. Обернувшись к солдатам, и указывая на вцепившуюся в девушку мумию, он распорядился:

– Фа-хушка Анк-су-намун!

Воины развернулись и четким шагом замаршировали к Анк-су-намун. Имхотеп бросился на Джонатана.

Помощь к Эвелин приближалась, но могла опоздать. Кинжал в руке Анк-су-намун взлетел для смертельного удара. Полузадушенная девушка собрала остаток сил и обрушила свой кулак на серое лицо мумии, вышибая зубы и кроша кости.

Противница Эвелин отшатнулась назад, и тут подоспели солдаты. Они принялись сноровисто колоть и рубить несостоявшуюся невесту Имхотепа. Та еще злобно шипела и бросалась на воинов с кинжалом, но вскоре упала, разрубленная на куски тремя острыми мечами.

– Анк-су-намун! – пронзительно закричал Имхотеп, как будто только он один мог испытывать страдания. Джонатан попытался скрыться от Верховного жреца Осириса, но тот бросился ему вдогонку.

Все еще пошатываясь и испытывая неприятное головокружение, Эвелин поднялась на ноги у алтаря, пытаясь побыстрей восстановить дыхание. И тут она с ужасом увидела, как Имхотеп, нагнав Джонатана, схватил его за горло, точно так же, как пару минут назад с ней поступила мумия Анк-су-намун!

– Рик! – в отчаянии позвала она О'Коннелла, бросаясь в сторону брата. – Помоги ему! Помоги Джонатану!

О'Коннелл уже успел опомниться после схватки с мумиями. Он тоже видел, как Верховный жрец напал на англичанина. Ричард поднял с пола свой меч и бросился на помощь Джонатану, а Тот, Чье Имя Не Называется, с легкостью оторвал мужчину от земли и прижал к каменной стене. О'Коннелл перемахнул через каменный мостик над черным болотом и очутился как раз у того места, где несчастный Джонатан, хрипя, еще пытался вырваться из хватки Имхотепа. Верховный жрец душил его одной рукой, а другой успел выхватить у Джонатана золотую Книгу Амон-Ра. Он сделал это видом родителя, отнимающего у своего чада опасную игрушку.

Но О'Коннелл уже был рядом. Ударом меча он отхватил Имхотепу правую руку, словно срубил ветку дерева. Она шлепнулась на пол, все еще стискивая в пальцах Книгу Амон-Ра.

Имхотеп сразу же выпустил Джонатана, который осел по стене, хрипя и задыхаясь. Тот, Чье Имя Не Называется, резко обернулся к О'Коннеллу. Во взгляде Верховного жреца не было ни боли, ни страха, а только ярость. Кровь из ужасной раны тоже не текла. На месте отрубленной конечности виднелась истлевшая плоть, покрытая сверху здоровой кожей.

Если внешне Имхотеп и выглядел живым человеком, внутри он по-прежнему оставался иссохшей мумией.

– Посмотрим, насколько ты крут с одной рукой, – насмешливо бросил ему О'Коннелл, двумя руками вскидывая меч.

Здоровая рука Верховного жреца метнулась вперед, словно змея. Цепкие пальцы ухватили О'Коннелла за рубашку, и мумия без видимых усилий отбросила Рика футов на двадцать. Он пролетел надо рвом и врезался в колонну.

Ударившись о камень, О'Коннелл взвыл от боли в груди. В следующий миг он рухнул на такой же жесткий пол и услышал, как хрустнули его ребра. Пытаясь приподняться и постанывая от боли, Рик видел, как к нему решительно приближается Имхотеп. Черные одежды развевались за его спиной, словно крылья. Его лицо хмурилось, а единственная рука, вытянутая вперед, была сжата в кулак.

Прекрасно. Значит, этот ублюдок стал левшой...

Борясь с заволакивающим глаза туманом, О'Коннелл, пошатываясь, поднялся на ноги и пытался отыскать свой меч, который потерял во время полета к колонне. Имхотеп приблизился почти вплотную, как вдруг послышался голос Эвелин:

– Попробуй отвлечь его!

– Постараюсь, если смогу, – отозвался Ричард.

Уцелевшая рука Имхотепа, как дубина, ударила

О'Коннелла в грудь, и американец, несколько раз перевернувшись в воздухе, шлепнулся у алтаря. Звук от его падения эхом раскатился по залу. Рик попытался поскорее подняться, хотя колени у него предательски дрожали...

Эвелин нагнулась над сидящим у стены братом. Ее поразила улыбка Джонатана: показалось, что брат повредился в уме.

– Что?... – начала она и запнулась.

Тяжело дыша, Джонатан раскрыл свою ладонь, на которой лежала заветная шкатулка.

– Я успел вытащить ее, – сказал он, явно гордясь тем, что талант карманника пригодился ему в столь критические минуты.

– Давай сюда книгу! – приказала Эвелин брату, а сама быстро превратила шкатулку в ключ с восемью металлическими «лепестками».

– Тебе это больше не понадобится, – обратился Джонатан к отрубленной руке и вынул из безжизненных пальцев драгоценную книгу.

А у алтаря, по-королевски величественный и непобедимый, Имхотеп наступал на едва держащегося на ногах О'Коннелла. Крепкая рука Верховного жреца ухватила Рика за горло и вздернула его тело в воздух.

Эвелин встала на колени над принесенной Джонатаном книгой, уверенно вставила ключ в пазы замка, и книга с характерным шипением раскрылась. Ее брат держал книгу, пока девушка торопливо перелистывала тяжелые золотые страницы, отыскивая нужное заклинание. Она бегло просматривала иероглифы, тут же переводя их с неимоверной скоростью...

О'Коннелл обвис в руке мумии, как тряпка, и почти утратил способность к сопротивлению. Зловеще усмехаясь, Имхотеп обратился к нему на древнеегипетском. Эвелин была слишком занята, чтобы помочь Рику с переводом. Однако затуманенных мозгов О'Коннелла хватило, чтобы понять смысл сказанных ему слов.

– Мне кажется, что с твоим другом уже покончено, – мрачно изрек Джонатан.

– Никогда! – вспыхнула Эвелин и закричала: – Держись, Рик! Держись!

Однако держаться О'Коннеллу не составляло труда, поскольку его держала мумия. И не просто держала. Пальцы Имхотепа стали сжиматься. Рик кашлял, задыхался, его тело раскачивалось, а мозг обволакивала

темная пелена. Он то терял сознание, то снова приходил в чувство...

О'Коннеллу вдруг вспомнилась каирская тюрьма. Вот он беспомощно барахтается в петле, а она затягивается на шее все туже и туже... И весь мир становится красным, потом черным... А может быть, это все лишь последний сон? Финальный кошмар, пригрезившийся ему перед самой смертью? Может быть, он сейчас болтается на виселице – обыкновенный умирающий дезертир из Иностранного Легиона?..

Эвелин стояла перед книгой, которую держал Джонатан и, сверля ненавидящим взглядом Того, Чье Имя Ио Называется, убивающего любимого ею человека, громко и отчетливо произнесла:

– Кадиш мал!

Имхотеп замер, ослабил хватку и уставился на Эвелин сверкающими от злобы глазами. Но Рика он не выпустил.

А девушка заметила в гневном взгляде Имхотепа страх. В его глазах явно заметался страх.

– Кадиш мал! – закричала она так громко, что эхо принялось разгуливать под высокими каменными сводами. – Паред ус! Паред ус!

Отшвырнув О'Коннелла как ненужную вещь, Имхотеп сосредоточил все внимание на Эвелин. Теперь в его облике не осталось ничего величественного или угрожающего. Неподдельный страх так же ясно читался на его лице, как и иероглифы на золотых страницах Книги Амон-Ра. Произнесенное заклинание обрекало Имхотепа на гибель.

Откашливаясь и отплевываясь, О'Коннелл с трудом встал. Внезапно Имхотеп обернулся и в ужасе уставился на лестницу. Из арки, которой заканчивался туннель, неожиданно вырвался сильный порыв ветра. Однако это движение воздуха, всколыхнувшее одежды Имхотепа и подол платья Эвелин, было вызвано вовсе не мумией.

Эвелин Карнахэн, еще недавно так скептически относившаяся к разного рода проклятиям, сама породила этот ветер.

Во вращающейся воронке пришедшего в движение воздуха появилась черная колесница или видение колесницы. Трудно сказать, что именно это было, настолько материально и в то же время призрачно она выглядела. Бешено мчащиеся кони влекли ее вниз по лестнице. Ни копыта, ни колеса не касались каменных плит. Призрачными конями правил сам бог Анубис, явившийся, видимо, чтобы покарать зарвавшегося Верховного жреца.

Имхотеп наблюдал за приближением призрака, воздев руки, словно в мольбе. Сейчас в нем мало что напоминало прежнего могущественного гордеца. Колесница пронеслась прямо сквозь Имхотепа, унося с собой его черный полупрозрачный образ, хотя сам Верховный жрец с поникшей головой оставался на месте. Эвелин показалось, что, возможно, эта призрачная колесница увлекла с собой черную душу Имхотепа.

Ветер все еще бушевал в зале, заставляя Эвелин и Джонатана отступить на шаг назад. Странная, еле видимая глазу колесница изрядно шумела, поэтому Эвелин с братом стали искать укрытия за колоннами.

Джонатан, державший золотую Книгу Амон-Ра, споткнулся и упал. Бесценное сокровище выпало из его рук и, скользнув по каменному мостику, кануло в черную жижу, заполнявшую ров. Блестящий том был утерян навсегда. На лице Эвелин не отразилось каких-либо эмоций, зато Джонатан готов был разрыдаться.

Колесница, завершив круг по залу, вновь устремилась к лестнице. Анубис нахлестывал лошадей, а черный призрак Верховного жреца бессильно простирал руки к стоявшей у алтаря своей телесной оболочке.

Мумия, покрытая человеческой плотью, бросилась вдогонку за уносящейся колесницей. Наверху лестницы она попала в воздушный вихрь, из которого недавно возникла, и через мгновение исчезла.

Разъяренный Имхотеп бросился вниз по лестнице. Пусть душа его отправилась в Царство теней, зато плоть жаждала немедленного возмездия. Стиснув зубы и гневно сверкая глазами, Верховный жрец шел прямо к О'Коннеллу.

Рик уже нашел свой меч и приготовился дать мумии достойный отпор. У него не похищали душу, но все его тело разламывалось от боли. Сейчас его занимала только одна мысль: хватит ли ему сил для последней решительной схватки?

Позади него прозвучал голос любимой женщины:

– Не позволяй ему запугать себя, дорогой, – сказала Эвелин. Услышав это, О'Коннелл, несмотря на всю трагичность происходящего, смог улыбнуться. – Он теперь уязвим, как обыкновенный человек.

Когда Имхотеп протянул руку, чтобы схватить Рика, тот размахнулся и изо всех сил всадил меч глубоко в тело мумии.

Глаза Верховного жреца расширились от удивления и боли. Сморщившись, он дотронулся пальцами до живота. Ладонь Имхотепа окрасилась кровью.

– Скажи ему, – обратился О'Коннелл к Эвелин, но глядя в лицо жреца, – что его желание наконец исполнилось. Он стал человеком.

Девушка перевела сказанное Риком, гордо и четко выделяя каждое слово. Увидев, что его послание дошло до сознания Имхотепа, О'Коннелл рывком выдернул меч из его тела и столкнул умирающего в бурлящую черную жижу.

Эвелин нежно обняла О'Коннелла.

– Замечательное представление, Рик, – одобрительно заметил подошедший Джонатан. – Я не сомневался в тебе ни секунды.

Имхотеп, казалось, не спешил тонуть и оставался на поверхности черной жижи. Но она постепенно, чуть ли не с нежностью, все-таки забирала его в свои глубины. Жрец неотрывно смотрел на троих людей, стоящих у границы рва. На тех, у кого хватило сил и смелости победить его. Неожиданно к Имхотепу вернулись присущие ему презрительная гордость и высокомерие – он почти заулыбался, и его голова скрылась под зловонной субстанцией.

– Ну, теперь-то уж все? – поинтересовался Джонатан.

Как будто в ответ на это из черной жижи вынырнула бритая голова Имхотепа. Он усмехнулся и выкрикнул что-то на своем языке. И слизь снова погребла его под собой, на этот раз уже окончательно.

– Что он сказал? – спросил О'Коннелл.

На лице Эвелин был испуг. Она повернулась и почти механически перевела:

Он сказал: «Смерть – это всего лишь начало».