Мститель

Глава 15

Тира прохаживался взад-вперед перед залом, в котором собрали членов купеческой гильдии — по существу, представляющую до сегодняшнего момента власть Орсода.

Собирали их егеря, выдергивая из домов и насильно провожая в гильдию под конвоем, вон, у некоторых то бланш на пол-морды, то шишки на голове — ну не хотели господа хорошие добровольно идти на собрание, привыкли чувствовать себя вольготно и считая, раз они здесь власть — остальные им не указ. Поддерживал их в этом начальник местной Стражи, теперь раскачивающийся на веревке на площади, где в последнее время казнили многих несогласных с политикой гильдии, как выяснилось при расспросах местных жителей. Компанию главному местному полицейскому составляли его подручные и господин мэр-купец, по чьему приказу и творился этот беспредел. Ну что могут простые рыбаки и ремесленники противопоставить власти барыг, сращенной с организованным криминалом оборотней в погонах?

Распахнулась с шумом дверь и в зал влетел отправленный мощным пинком егеря господин в разорванном платье, очередной уважаемый член купеческой гильдии.

— Господин полковник, доставлен рыбопромышленник Варен!

— Почему так долго, сержант?

— Не хотел ехать, пытался отстреливаться из арбалета. Один из наших ранен…

— Что вы сказали, сержант? Я отдавал прямой приказ применять оружие к тем, кто не подчиниться, а это дерьмо еще и отстреливалось? — Тира взвел курок револьвера и выстрелил в лежащего на полу купца.

— Вам все понятно?

— Так точно, господин полковник!

— Э-э-то произвол! — сзади раздалось робкое блеяние.

Тира обернулся. Очередная жирная туша моментально съежилась под его взглядом. Тира молча подошел и подняв купца за воротник, посмотрел ему в глаза, где чиновничья наглость сменилась на животный страх.

— Кто таков?

— Э-э-э…

— Это владелец меняльной конторы мэтр Капло, — подал голос один из присутствующих.

— Взять его и отвести к той стене, — Тира мотнул головой двум егерям. — Кто-то еще желает высказаться? Нет? Расстрелять этого урода.

Два выстрела из ружей, и тело неудачно подавшего голос ростовщика медленно сползло на пол.

— Кто считает, что это произвол — прошу пройти к той стене. Остальные сейчас подходят по одному сюда, пишут свое имя на этой бумаге, — Тира показал заранее разлинованный лист, — и приносят магическую клятву на верность лично мне и баронству Ферлаг.

…Этот ход подсказал Тире Серж, когда они обсуждали свое новое территориальное образование.

— Я считаю, что нам надо создавать свою провинцию. А то мы как-то и вроде отстаиваем возрождение Зунландии после войны и вроде как ничего не имеем в качестве опорной точки. У нас есть базовый город — Истор, потенциально есть Карис, будут еще присоединенные города и земли, а юридически мы не представляем собой ничего. Любой наследник короны может явиться сюда и все отобрать на законных основаниях. Извини, командир, но отдавать я это за спасибо не намерен.

— Так-то оно так, но… Как мы можем от этого обезопаситься? Формально эти земли и города являются зунландскими заморскими территориями, то есть практически колониями, а мы зунландскими подданными. И наш лозунг, под которым мы делаем свое дело — возрождение Зунландии. А то, что мы делаем это своими силами и пока что на свой деньги, не трогая королевскую казну, никого не волнует. Да и счастье, что они не проводят связь между нами и казной, тогда бы нас ничего не спасло.

— Я понимаю, звучит глупо, но может быть нам создать свое государство? В нашем мире заморские колонии отделились от метрополии и завоевали независимость. Правда, тогда мы сразу теряем легитимность и становимся сепаратистами и изменниками. А также о поддержке населения можно навсегда забыть.

— Вот поэтому и не будем ничего радикально менять. Останемся подданными короны, благо со знаком королевского доверия ни одна собака ничего сделать не сможет. Но дело-то в том, что по ленному праву мой сюзерен не пожаловал мне ничего, а объявить эти земли своими — самозванство.

— Не большее, чем объявление всяких благородных недоносков себя королями Зунландии. Здесь по крайней мере пришить узурпацию и сепаратизм нам не смогут. Сюзерен мертв, мы подчиняемся только покойному Азариусу.

— Все равно это коронное преступление, — вздохнул Тира.

— Нет, если не объявлять Истор и Карис владениями барона Ферлага. А у новых членов требовать клятву баронству Ферлаг.

— Извини, Серж, юридически это полная хрень. На нас посмотрят, как на дураков.

— Пускай смотрят. Мы в колониях. Что там в королевском «Уложении о колониях» записано? Что любой, кто пожелает, может получить в собственность двадцать акров земли, при условии, что земля еще не принадлежит Зунландии и что он сможет ее обрабатывать.

— Ты предлагаешь мне взять индейскую территорию и объявить ее своим владением? Пойдут проблемы с индейцами или орками.

— А если они сами не хотят эту землю?

— Ты имеешь ввиду…

— Да нашу подземную мануфактуру на запретных землях. Зарегистрируй ее в мэрии Истора на свое имя. Баронство есть, земля есть, обрабатываем ее исправно. А то, что лен получен не от сюзерена ввиду смерти последнего, а является собственностью по закону о колониях, роли не играет. Таким образом, уже можно будет говорить о баронстве Ферлаг как о земельном образовании, принадлежащем барону Ферлагу. А законно или незаконно — будем разбираться после реставрации монархии с новым королем. Пускай потом проплаченные законники-крючкотворы доказывают твое право. Надо же с чего-то начинать.

— Уговорил. Одним проступком меньше, одним больше…

В мэрии Истора их выслушали с определенным удивлением, но после предоставления необходимых бумаг и разговором с представителем племени Желтого Сурка Тайанитой Тира стал законным обладателем двадцати акров земли в Запретных землях.

Тира с Сержем уже хотели уйти, но их окликнул мэр Истора Далет.

— Подождите, господин барон.

— Да, господин мэр?

— Вы теперь оставляете нас? — Далет с каким-то сожалением смотрел на Тиру.

— В каком смысле?

— Ну у вас есть теперь своя земля, вы, наверное, хотите переселить туда из города своих людей?

— Да вообще-то пока не думал об этом. А что вас беспокоит?

— Мы тогда останемся совсем без защиты, — решился наконец мэр. — Да и рабочие руки ваших людей в городе и полях совсем не лишние.

— Не беспокойтесь, Далет. Я не собираюсь ничего менять. То, что я теперь официально владею клочком земли, ничего не меняет, это нужно было мне для других целей.

— Мы видели, сколько вы смогли сделать за прошедшие месяцы. Население увеличилось в два раза, не считая военных. Город постепенно расстраивается, земли мы уже обрабатываем больше, у людей увеличился достаток. К тому же мы надеемся на ваши будущие мануфактуры. И на вашу защиту. Егерский полк, который подчиняется лично вам. То, что было в Карисе, могло случиться и здесь, но вы смогли их защитить. А о будущем? Когда мы победим, сюда могут прислать кого угодно, и этот назначенный человек может такого натворить…

— Если вас это так беспокоит, мэтр Далет, давайте подпишем договор между свободным городом Истор и баронством Ферлаг. Впишите, что туда хотите и передайте мне, а я подправлю и мы его подпишем. Но повторяю, в этом пока нет нужды. Я прекрасно помню, как вы приняли нас и наших людей, когда мы в этом нуждались, и добра не забываю. Так что выдохните и успокойтесь. А пока разрешите откланяться…

…- Ну что, осмотрим наши новые владения? — Тира дождался, пока Серж взберется на коня.

— Осмотрим. Тем более нам здесь придется задержаться.

Задержаться здесь точно придется. Наладить власть, управление и оборону города. Рота егерей здесь так и останется, помогать наводить порядок местной Страже, отфильтрованной с помощью простых граждан. В результате кое-кого повесили, кое-кого просто пнули под зад, а некоторых наоборот, даже повысили. Студент-ополченец Дориус стал теперь Стражем, как и другие минитмены — а что поделать, кадровый голод. Ну а те, кто провинился перед властью, будут оттачивать мастерство строителей на восстановлении сторожевых башен и возведении форта на Каменном Зубе. Серж планировал там поставить ракетную батарею — вот и пригодились разработки по управляемым ракетам, и боеголовки теперь будут не фугасные, а кумулятивные. Если бы тогда они были в распоряжении Сержа, корабль гномов не ушел бы потрепанный, а лежал бы разобранный взрывом крюйт-камеры по щепкам на дне бухты.

Ну теперь повторения ошибок не будет — по миномету на каждой башне и ракетный форт прикроют не только акваторию, но и будут держать под контролем город с окрестностями, если вдруг местным захочется вдруг поиграть в демократию, а точнее в охлократию с плутократией. Нет, дорогие граждане, теперь вы оккупированная территория с оккупационной администрацией и урезанием прав и свобод, сами доигрались.

Военным комендантом города Тира назначил того самого одноногого егеря-интенданта, у которого было удивительное качество — он умел руководить. Серж в свое время насмотрелся, как хорошие командиры при выходе на гражданку становятся очень дерьмовыми начальниками — видимо сказывается профессиональная деформация. Был бравый полковник, за которым в огонь и в воду — стал непонятным куском чего-то, у которого все из рук вон плохо, дела не делаются, люди разболтаны. А у интенданта все было схвачено, все на мази и персонал носился, как наскипидаренный. Талант, однако. Когда Серж поделился с Тирой этим наблюдением, тот только пожал плечами.

— А что тут удивительного? Майор Донови из богатой купеческой семьи, младший сын. Дело досталось старшему, а младший из чувства протеста и жажды приключений на пятую точку записался в армию. Приключений ему хватило, дослужился до майора егерей, а когда ногу потерял, остался в полку интендантом. И полк никогда не испытывал ни в чем нужды — вот тут ему и пригодились отцовские уроки. Даже жалко было бы, если бы в свое время он остался на гражданке. Так что справится без проблем, даже не сомневайся, — Тира подмигнул Сержу.

А справляться — придется очень сильно постараться. Тира с Сержем и четверка егерей для охраны выехали из богатых купеческих кварталов и как будто отрезало. Покосившиеся дома, грязные улицы, еще не до конца заваленные нечистотами, неопрятного вида лавочки с сомнительными товарами… Блеск и нищета любого богатого города.

— Вот она, изнанка роскоши. Посмотри, командир, даже люди здесь другие.

— Ну а что ты хотел, Серж? Это так везде. Есть те, кто работает за хлеб, и те, кто ест на золоте. У вас разве не так?

— Не совсем…

Сержу вспомнилась давняя, лет пятнадцать этак назад служебная командировка в один богатый город. По поведению даже в поезде было понятно, кто откуда — громкие говорливые довольные соотечественники и какие-то подозрительно тихие жители другого города. Глаз это не резало, но было сразу заметно. Потом, когда он вышел из расположения части далеко за авиагородком, чтобы доехать до метро на автобусе и потом на метро до центра, его зацепило. Сверху — дома-небоскребы, забубенная реклама, шикарные машины, все вокруг модные и холеные. В вагоне подземки — уставшие люди с серыми лицами, погасшими глазами, бедно одетые даже по меркам провинции. Этот контраст его тогда потряс. Может, конечно, за такое время все изменилось, больше он родного города за это время не покидал, но… Сейчас такие же серые люди были здесь на улицах, торопливо сторонясь от их кортежа.

— Ты прекрати такие либерастские идеи высказывать. Сами за них людей наказываем. А то еще додумаются до революции, как у вас была.

— Правильно делаем, что наказываем. Потому что здешний мир еще не может предложить такого социального устройства, чтобы все люди могли хоть как-то нормально жить. А всякая сволочь, устраивающая мятеж, хочет просто занять чужое место под видом заботы о людях и править так же. Нет в этом мире еще социологии и политологии, и Санистебан свою теорию элит не озвучил.

— Серж, имей совесть! Я, конечно, не полный идиот, но твои заумные слова я просто не понимаю и не хочу вникать. Мы, слава богу, не в университете.

За неспешным разговором они уже подъезжали к трущобам, местному «бидонвилю». До него оставалось метров двести, когда послышалась чья-то ругань и свист плети.

У входа какой-то местной рыгаловки здоровенный красномордый мужик охаживал плетью маленькое непонятное существо, сжавшееся в комок и прикрывающее руками голову, при этом не издававшее ни звука, несмотря на сотрясения от каждого удара. Вот мелькнула маленькая детская ручка…

У Сержа потемнело в глазах. Сиганув с седла на мостовую, он подбежал и с размаха впечатал кулак в красную сальную морду. Еще раз, другой, в живот, теперь коленом в подбородок… И бить, бить эту тварь, ногами топтать…

Сержа оттаскивали впятером, Тира и егеря.

— Хватит, успокойся, Серж!!!

Пелена отхлынула с глаз. Хозяин рыгаловки лежал с неестественно вывернутой окровавленной головой, сапог Сержа пробил ему висок.

— Ты его, похоже прибил.

Серж освободился от рук егерей и присел над тем, что было целью трактирщика. Маленькая, лет семи-восьми девочка, в залатанном рубище, видимо сделанном из старого мешка, трясущаяся в беззвучных рыданиях. Серж быстро окинул ее магическим зрением. Да дела не очень, красномордый скот запорол ее до полусмерти. Ну ничего, сейчас окажем экстренную помощь. Правим энергетический каркас, напитываем Силой, убираем красные в магическом зрении разрывы линий на месте травм. Ну вот, так значительно лучше. Истощена, но здорова.

— Найдите мне местных, — злобно прорычал Серж. — И тащите сюда.

Егеря метнулись в забегаловку и вытащили оттуда прекрасный экземпляр люмпена, окутанного вонью перегара и видимо никогда не мытого тела. Серж брезгливо поморщился.

— Знаешь ее? — Серж указал на девчонку.

— У-у, побирушка вонючая, — чмо попытался замахнуться на девочку, но ему помешало мгновенно упершееся в подбородок острие кинжала Сержа. — Виноват, вашшша милость, извините.

Серж едва успел увернуться от отрыжки гопника.

— Это старой Краихи дочка, местной голодранки, Тиной зовут.

— А этот кто был? — Серж пошевелил голову трактирщика носком сапога.

— О, горе-то какое! Никак почтеннейший Жоти помер, — начал притворно сокрушаться алкаш. — Какой человек был!

Ну хватит уже переигрывать, скотина. Для таких быдлов как ты, почтеннейшим будет любой, кто нальет тебе дешевой косорыловки, деньги на которую ты отберешь у жены, тщетно прячущей их на хлеб детям.

— За что он ее?

— Так это, ваша милость, помои украсть пыталась. А помои свиньям нужны, нынче дорого они выходят-то.

— Пошел вон, — сдерживая желание ударить его, Серж попытался отвернуться.

— Да, ваша милость, хорошего дня вам, ваша милость! — начал пятиться алкаш. — А медячок не дадите, ваша милость, помянуть хорошего человека?

— Дам же, как не дать, — глаза Сержа нехорошо блеснули. Он зашел за спину пропойцы и щедро отвесил ему пинок, вложив в удар немного магии. Алкаш с воем пролетел метров десять, и поднявшись на ноги, припустил подальше, придерживая ушибленную при падении руку другой.

— Значит, Тина… Тина, — Серж погладил грязные волосы на голове девочки, глядя в перепуганные донельзя детские глаза…

… - Ложись спать доченька, завтра поедим, — мать погладила Тину по голове загрубевшими от тяжелой работы скрюченными руками. Не удалось сегодня еды раздобыть, скотина Лавер отказался платить или хотя бы покормить бесплатную прачку. А куда еще идти старой вдове, когда и молодым-то некуда, кроме как к сутенерам, устроиться?

Город жил добычей минералов и рыбной ловлей. Так и ее муж, отец Тины, вышел однажды в море и не вернулся. Никому она не стала нужна, вдова рыбака — что мертвая. Единственное, что удерживало ее от ухода за грань была доченька, ее Тина. Ласковая, умная, добрая…

Тина посмотрела на потолок лачуги, куда им пришлось перебраться после смерти папы. Вон та звезда, ярко светившая в прореху крыши, красивая такая, голубенькая… Наверняка на ней теперь живет папа… Может когда-нибудь придет и заберет ее к себе, на звезде, наверное, хорошо жить, когда вокруг все сияет и все люди добрые и хорошие. Мама часто говорила такое. Ведь есть где-то добрые люди? Каким был папа?

На следующее утро мама не проснулась. Тина долго тормошила ее, потом все поняла и уткнулась с рыданием в неподвижную грудь матери. Сколько так она прорыдала, она не знала.

Что теперь делать? Куда теперь идти? Тина закрыла дверь лачуги из почерневших досок и пошла, пошатываясь от слабости, вперед по улице, к центру.

А что это за восхитительные запахи из «таверны» почтеннейшего Жати, которого за скаредность прозвали Клопом? Никогда ничего никому не давал, даже объедки, все для свиней на продажу складывал.

Тина обогнула грязный двор и тихонько проскользнула мимо задней двери к ведрам, в который Жати с его помощником складывали объедки. Голод тут же дал о себе знать, живот свело от боли. Тина начала копаться в ведрах, пытаясь выбрать хоть какой кусочек посъедобнее, отправила в рот маленький кусочек хлеба, ерунда, что он размокший и пропитанный всеми вонючими соками подряд… И тут ее оторвала и подняла в воздух здоровенная ручища трактирщика.

— Ах так? Еду у меня воруешь? — Жати протащил ее под окнами своей забегаловки прямо по острым камням и намеренно грубо бросил перед входом. Удар о мостовую выбил из тщедушного тельца Тины весь дух, отозвавшись болью в ушибленных ребрах и позвоночнике. Но и это было не самое страшное. Жати достал из-за пояса кнут, которым он потчевал особо буйных посетителей, и начал охаживать Тину, приговаривая, — Будешь знать, тварь, как у меня воровать, всю шкуру спущу!

Тина почти в беспамятстве от боли сжалась, пытаясь защититься рукой от врезавшегося в тело кнута, понимая, что вот и ее конец. А там, за гранью, на той стороне ее ждут мама с папой, вместе, такие близкие и родные…

Вдруг избиение прекратилось, и послышались звуки ударов, уже не по ней. Тина не открывала глаза, да и зачем? Боль захлестнула ее целиком, трактирщик постарался на славу. Она почувствовала, что ее переворачивают на спину, затем ее захлестнула волна тепла, и, о чудо, боль ушла. Тина почувствовала прилив сил, и наконец открыла глаза. Над ней склонились люди в странной пятнистой одежде. Один гладил ее по голове.

— Значит, Тина… Тина.

… - Все, поехали отсюда. На сегодня наша прогулка закончилась, — Серж посадил девочку одному из егерей и сам вспрыгнул в седло. Взглянул на Тиру и удивился — в глазах полковника стояли слезы. Вот бы не подумал, что он настолько сентиментален.

У пансиона, где квартировали гвардейцы Тира сам снял худенькое невесомое тельце с коня и понес внутрь.

— Хозяйка, надо ее отмыть, приодеть и накормить, — Тира достал золотой. — Только кормить аккуратно, она давно ничего не ела.

— Сделаю, господин полковник. Не беспокойтесь, — хозяйка сделала реверанс. — Лекарь нужен?

— Да нет вроде, — сказал Серж. — Я ее подлечил.

Хозяйка вновь сделала реверанс и взяв девочку за хрупкую, почти просвечивающую ручку, повела за собой.

— Вот так, — Тира, мрачный как ночь, оперся о потолочный столб.

— Что тебя мучает, командир? Вторую неделю сам не свой, — Серж решился на расспросы.

— Сон. Из прошлого. Ты знаешь, что у меня была дочь?

— Нет, ты не рассказывал.

— И не собирался. Не спас я их, ни дочь, ни жену. Убили их у меня на глазах.

Серж решил не расспрашивать, в такие моменты под руку лучше не лезть.

— Но эту девочку мы спасли. Отправим ее в Истор?

— Конечно, поедет с нами. Там ей займется Ана, я же вижу, как ей тяжело по-женски, детей-то нет.

— Все мы с возрастом это осознаем, — вздохнул Серж. — Надо и остальных детей спасать, лечить и учить. Сколько таких девчонок и мальчишек погибает от голода и болезней только из-за того, что им даже есть нечего. Может, займемся?

— Как ты себе это представляешь?

— У нас тут несколько свободных особняков нарисовалось. Сделаем школу-интернат, я думаю торговая гильдия не откажется оплачивать содержание и обучение своего, точнее, нашего будущего?

— Нет, конечно, — оскалу Тиры мог позавидовать волк. — Мы были очень убедительны. Вот что, давай-ка пиши проект закона баронства Ферлаг про это самое, ты в этом лучше разбираешься, учитывая ваш тамошний опыт.

— Попробую. Только с учетом местных реалий. Если сможем реализовать, больше ни один ребенок не будет рыться по помойкам и помирать от разных болезней и голода.

— Начинай прямо сейчас. А я потом расспрошу Тину, что стало с ее родителями.

… Для Тины все сплелось в один из тех хороших снов, когда не хотелось просыпаться. Сначала ее уложили в ванну, полную душистой воды и пены — подумать только, бывает оказывается и такое, не только лоханка посредине лачуги — и долго-долго мыли, смывая многолетнюю грязь, въевшуюся в кожу. Затем служанки одели ее в роскошное платье, которое оказывается откуда-то только что привезли и наконец посадили за большой, покрытый белоснежной скатертью стол. Правда, много есть ей не дали — тарелку нереально вкусно пахнувшего куриного бульона и небольшую горстку тертых овощей, но все это было настолько вкусно после пары голодных дней, да и когда она в последний раз пробовала бульон, она не помнила. Хорошо, если очень редко они могли себе позволить рыбную воду, где в котелке варилась одна маленькая рыбешка, пожертвованная кем-то из рыбаков из жалости.

— Девчонка страшно истощена, кожа да кости, — сказал Серж Тире, тихонько наблюдавшими за ней из-за приоткрытой двери.

— А общее состояние?

— Было плохое. Да и сейчас не очень, сказываются последствия недоедания. Я подтянул ей энергетику, насколько можно восстановил работу органов и убрал пару начинавшихся болячек. Теперь ей нужно только время и хорошее питание. Дней шесть понемногу выводить на обычный уровень питания, чтобы не дай бог не было ни эрозии органов или заворота кишок. Да сам знаешь, командир, что я тебе говорю. В войну были наверное тяжелые дни.

— Было дело. Ладно, пускай хозяйка ей займется.

— Я распоряжусь об отдельной комнате, не беспокойся. И охрану под дверь поставлю на всякий случай.

— Ты же не думаешь, кто-то из бойцов…

— Нет. Я сказал — на всякий случай, — отрезал Серж. Конечно в пансионе, набитом егерями, самое безопасное место в городе, но тут уже работала просто паранойя. А вдруг девчонка решит выйти куда-то сама? Хотя все равно, в коридорах на каждом этаже по дневальному, далеко не уйдет.

Сон Тины продолжился, когда ее отвели в отдельную спальню и уложили на кровать, самую настоящую кровать с белоснежными простынями, подушками и одеялом. Тина боялась заснуть, чтобы сон не пропал и не проснуться на продавленном топчане с тряпками в углу лачуги, где они спали с мамой… Мама! Ее больше нет, она не увидит ее лица, не почувствует тепла рук… Тина тихонько зарыдала, чувствуя боль потери.

Завтра Тира с Сержем забрав бойцов поехали в лачугу, в которой раньше жила Тина с матерью. Ее похоронили на городском кладбище рядом с папой Тины под скромным могильным камнем с эмблемой Святого Круга. Так закончилась для Тины самая плохая часть в ее еще маленькой жизни.

…Серж взвалил на себя непосильный груз, но это дело стоило того. Закон «О детстве», как назвал его Серж, надолго обеспечил работой и его и Стражу, которая рыскала по всем трущобам Орсода, и разыскивала семьи с детьми, которым предстояло учиться в новой школе, точнее военном колледже баронства Ферлаг, расположенном в нескольких конфискованных особняках. Проблему со средствами решили быстро — каждого члена торговой гильдии обложили налогом «на детство», жирные коты решили, что жизнь дороже небольшой для них суммы. Так же решена была и проблема с учителями — теперь каждый домашний преподаватель должен был отработать обязательные часы в школах или выплатить большую сумму отступных. Теперь три сотни детей из двухтысячного города будут всегда сыты, одеты и при деле. А за любое деяние в отношении ребенка, будь то побои или другая асоциалка наказание было одно — смертная казнь, не будем мелочиться.

Социальный эксперимент в отдельно взятом городе Серж решил расширить — основал больницу для бедных, собрав большинство лекарей и даже одного мага жизни. А также и биржу труда — мало ли, люди, которые здесь не нужны, переедут в Истор, рабочие руки требуются и на сельхозработы, и на планируемую Сержем постройку укреплений возле города. Может удастся со временем даже сделать просеку от мануфактуры к порталу, построив дорогу. Но это все потом.

— Ну ты размахнулся, — Тира покачал головой, почитав бумаги Сержа, пока тот со счастливой улыбкой играл с Тиной, прилипшей к Сержу как хвостик. «Дядя Серж» стал для нее предметом обожания, также как и «дядя Тира», от которого она не хотела отходить ни на шаг.

— Зато люди посмотрят, как живут в баронстве, вот и прибавится у тебя подданных.

— Уже, — усмехнулся Тира. — У меня сразу образовалось три сотни душ, которые решили пойти под руку барона Ферлаг. И то приходится отбирать, мне всякий асоциальный элемент не нужен.

— А где ты других найдешь? Чтобы были другие люди, должно быть другое общество, а с нашей нынешней общественной формацией получай ее продукт. Бытие, однако, определяет сознание.

— Опять ты умничаешь?

— Снова. Это законы природы, против них не попрешь.

— Ладно, законник. Пора уже бы нам возвращаться. А то мы тут, точнее ты тут, сильно подзадержались.

— Хотя бы порядок навели, — Серж довольно потрепал Тину по голове. — Да?

— Да, дядя Серж.

— Ну ладно, иди с дядей Тирой, мне еще нужно поработать.

Серж опять углубился в свод законов Зунландии. Надо посмотреть, есть ли тут вообще что-нибудь про соцобеспечение нетрудоспособных, а то получится, что они останутся за чертой — свою небольшую пенсию и как на нее жить Серж очень хорошо помнил. Надо придумать как организовать хотя бы бесплатные обеды для тех, кто не может сам заработать, и где взять на это средства. Ничего, будем трясти местных купцов как липку, сами прибегут, когда узнают о налоговых льготах. И самое главное — никакого недовольства.

После показательного расстрела в зале гильдии Тира приказал не смывать со стены кровавое пятно и заделывать дырки от пуль — пусть теперь заседают под присмотром военного коменданта, изредка поглядывая на то, чем заканчивается неповиновение. Жестоко? Да. С такими бандитскими рожами хороши только такие бандитские же методы, других они просто не понимают. Зато теперь уже загружается караван в Истор, загруженный всем подряд, в основном селитрой и рыбой, и все закуплено по минимальным довоенным ценам, даже оплачено золотом. Теперь купцам деваться некуда, сообщение налажено только с Истором, единственный путь следовало крепко держать в руках.

Вот теперь так и только так, будем развивать угарную смесь феодализма, капитализма и военного социализма. Авось что и получится.