Моя прекрасная крестная

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как только вспышка света из волшебной палочки Крисси сошла на нет, я наконец-то смогла снова видеть и сразу же огляделась. Пол и стены были выложены неотесанными камнями. У ног валялся грязный матрас, из которого во все стороны торчала солома, а под окном, у которого полностью отсутствовало стекло, стоял деревянный сундук. Больше в комнате ничего не было.

— О, нет, — вырвалось у меня, а потом я заговорила громче: — Я не это имела в виду! — я огляделась в поисках вспышки света, подсказавшей бы мне, что моя фея-крестная рядом, но так ничего и не увидела. Я позвала ее по имени — даже использовала ее полное имя, — но Крисси так и не появилась.

В итоге я открыла тяжелую деревянную дверь и оказалась на кухне. Как ни странно, я видела ее так же четко, как если бы на мне были линзы. Наверно, у Золушки было хорошее зрение, которое досталось и мне.

Одну из стен полностью занимал камин, где над огнем на крюке висел котел. Внутри него что-то потрескивало, заполняя комнату приятным запахом. К другой был приставлен на вид весьма неустойчивый шкаф. В глаза бросились как попало расставленные на полке тарелки и кастрюли. Посреди комнаты полная женщина месила тесто для хлеба. Ее волосы, а я предположила, что они у нее все-таки были, скрывались под грязным платком.

Я осторожно прошлась по комнате. Ступая по холодному каменному полу босыми ногами, я вряд ли могла создать хоть какой-то шум. И я не представляла, что сказать.

Неожиданно женщина посмотрела на меня. Ее лицо было все в морщинах, а из-за линии подбородка создавалось такое впечатление, что оно тает и медленно слезает с ее тела. Она снова занялась тестом, сильно хлопнув им по столу.

— Ты проспала. И выбрала для этого не самый лучший день — госпожа не в духе.

Тогда я поняла — со смесью облегчения и разочарования, — что эта женщина меня знает. Или, в конце концов, ту девушку, которой, она думала, я была — Золушкой.

Я попыталась понять, кто же была эта женщина передо мной. Для уродливой сводной сестры она была слишком стара, да и одета очень бедно. И хозяйка из нее никакая. Может, произошла одна из тех хотели-как-лучше-получилось-как-всегда ошибок, и Крисси перенесла меня совершенно не ту сказку?

— Хватит бездельничать, дитя. Ты ждешь, что корова сама тебя позовет? Бери ведро и иди.

Очевидно, мне нужно было принести коровье молоко. В данной ситуации было бы полезно знать некоторые вещи, например, как доить корову или где взять это самое ведро. Вам кажется, что Крисси должна была подготовить меня к подобной ситуации, прежде чем отправлять в место, очень напоминающее Средние века, но нет.

— Должно быть, это ошибка, — произнесла я. — На самом деле я не должна быть здесь и делать…

— Знаю, знаю. Жениться на этом монстре было ошибкой твоего отца, но не стоит сожалеть о том, что сделал покойный. Если наша госпожа не получит молока к завтраку, то мы обе ощутим на себе ее гнев.

Ладно, возможно сказка и правильная, раз мой отец женился на злой мачехе… Ох, постойте, но ведь и у Белоснежки была весьма отвратительная мачеха, как и у Гензеля с Гретель. Задумайтесь, сказки так и напичканы ныне покойниками, выбор которых пал не на тех женщин. Что еще раз доказывает, что за века мужчины нисколько не изменились. Хантер. Хм!

Так, нужно разобраться, с кем же я столкнулась. Когда я с ней, наконец, встречусь, она заставит меня работать до изнеможения или сразу убьет?

У двери я заметила весящее на крючке ведро и подошла к нему.

— Эмм… Не могли бы вы ответить мне на несколько вопросов? У меня случайно нет брата по имени Гензель?

Женщина серьезно на меня посмотрела и нахмурилась, от чего ее брови, казалось, соединились в одну.

Я так поняла, что ответ был отрицательным. Я сняла ведро с крючка.

— А кто-нибудь — в особенности какое-нибудь заколдованное зеркало — считает меня самой красивой в целом мире?

На этот раз она рассмеялась, а я заметила несколько почерневших зубов у нее во рту.

— Золушка, что за странные вопросы? Ты — самая прекрасная на свете. Когда ты не моешь пол или посуду и не убираешь золу из камина, то барды выстраиваются в очередь, чтобы воспеть твою красоту. Иди уже и не возвращайся за завтраком, пока не покормишь свиней и кур.

Теперь я была точно уверена, что попала в правильную сказку, но ни в одном варианте, что я читала, не упоминались подобные служанки. И сколько мне здесь предстоит пробыть, пока Крисси не решит меня проверить? Вы же понимаете, рано или поздно ей придется вернуться и спросить про остальные желания. Как только я покинула кухню, меня затрясло от холода. На ногах ничего не было, а путь до сарая был прямо-таки усыпан пометом. Пришлось мне обходить его, и при этом я была похожа на танцора, исполняющего престранный танец, который состоял в основном из прыжков.

Повариха, должно быть, подумала, что я и есть Золушка, но вот корова сразу распознала во мне незнакомку. Каждый раз, когда я садилась на табурет и ставила рядом с ней ведро, она отходила на три шага вперед. Тогда я передвигала табурет и ведро, а она снова отходила. Результатом пятнадцатиминутных усилий стало то, что я со скоростью этой самой коровы обошла почти весь сарай.

Появление старика с седой и спутанной бородой, несущего связку сена, я не заметила, потому что была слишком занята тем, что читала лекцию корове о том, как легко она может превратиться в одну из составляющих гамбургера. Он взглянул на меня, а потом взял веревку, обмотал вокруг коровьей шеи и привязал ее к деревянному колышку на стене.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Золушка? — спросил он.

— Не особо. Понимаете… — любая причина, которую я могу, а на самом деле не могу назвать — ложь. Я пообещала Крисси, что не буду лгать, но, проведя всего несколько минут в сказке, надо мной уже нависла угроза того, что из моего рта полезут всякие рептилии. Я посмотрела на старика, прикусила губу и с сожалением вздохнула.

— Я не знаю, как доить корову. Не могли бы вы мне показать?

И он сделал это. А еще показал, где взять корм для курей и свиней. Он точно подумал, что я сошла с ума, потому что все время смотрел на меня, как покупатель на плохой товар. Как только он помог с последним поручением, я поблагодарила его:

— Спасибо. Вы, должно быть, находите странным, что я забыла, как делать все это, да?

Он потряс головой.

— Я не в праве что-то говорить о дочери хозяина. Упокой, Господи, его душу.

Тогда я взяла ведро с молоком и, принеся его на кухню, поставила рядом с кухаркой. Она нарезала ломтики мяса и раскладывала их на тарелку. Ее устремленный на меня взгляд так и говорил, что я должна знать лучше, что делать дальше.

— Вылей его в кувшин и подай к столу. Хорошо, что госпожа еще не спустилась и не стала на весь дом кричать о твоей лени.

В кухонном шкафу я отыскала кувшин и вылила в него молоко, потом вместе с ним стала бродить по дому, пока не нашла столовую. За деревянным столом сидели две девушки моего возраста. Я готовила себя к тому, что они окажутся уродливыми — поймите, пока я встретилась здесь только с двумя людьми, и ни один не был даже симпатичным. Для героинь, которые известны как «уродливые сводные сестры» они должны были и в самом деле иметь какой-то врожденный недостаток. Если не обращать внимания на их косые взгляды, то обе выглядели, как обычные симпатичные девушки-подростки. Одна была чуть повыше, с грязно-светлыми волосами — но в данном случае такое понятие как «грязная блондинка» скорее характеризовало чистоплотность, а не цвет волос, хотя черты лица были правильными. Та, что пониже, была немного полной, но не сильно. Она выглядела здоровой. Если не обращать внимания на ее жирные волосы, то выглядела она вполне себе мило.

Это открытие заставило меня открыть рот и произнести:

— Вы обе такие хорошенькие. Не понимаю, почему все называют вас…

И в этот момент девушки улыбнулись мне. На двоих у них было лишь десять зубов.

— Ох, — сказала я. — Неважно.

— Нет-нет, продолжай, Золушка, — обратилась ко мне та, что повыше. — Ты говорила, как хорошо я выгляжу в твоем платье. Я с тобой абсолютно согласна.

— Кстати о платьях, — подала голос ее сестра. — Что это на тебе? Тебе пришлось купить одежду у пахаря?

— Никогда не видела, чтобы лосины были такие свободные, — продолжила высокая. — Он, наверно, был очень толстый. Нужно сказать маман, что мы их слишком много кормим.

«Пышка» захохотала.

— А может Золушка просто похудела. Если я не слишком проголодаюсь, подарю тебе то, что останется.

— Ты всегда голодная, — сказала высокая.

— И правда, — согласилась та. — Бедной Золушке придется найти не такого упитанного крестьянина и купить одежду у него.

Да уж, теперь понятно, что уродливые можно было отнести не только к их внешности. Мне больших усилий стоило поставить кувшина на стол, поэтому молоко немного пролилось.

И в этот в комнату вошла ЗМ — злая мачеха. Это точно была она, об этом можно было судить и по ее платью и по той атмосфере власти, которую она с собой принесла. В ее светло-каштановых волосах уже виднелись седые пряди, а кожа в области подбородка немного обвисла, но, не смотря на это, она все еще была довольно привлекательной женщиной. Подойдя к столу, она коснулась пальцем молочных капель и села.

— Ты глупая и неуклюжая девчонка. Если ты не в состоянии выполнять свои обязанности, то я отправлю тебя работать в поле. Тебе ясно?

Несколько мгновений я просто на нее смотрела. Обычно не в моих правилах позволять людям так с собой обращаться. Если бы поблизости оказались крестьяне — некоторые из них точно сумели бы сладить с вилами, — тогда я призвала бы их на свою сторону, и мы бы свергли эту узурпаторшу. Но такого в сказке не было, поэтому я не могла ничего менять. И если я не буду находиться в доме, то не услышу про бал и не застану момент, когда появится моя Фея-крестная — то есть Крисси — и превратит мои мечты в реальность. И когда она покажется, я попрощаюсь с этой сказкой.

Я склонила голову перед ЗМ.

— Простите.

— Простить что? — повторила она.

— Простите, что разлила молоко.

Она ударила кулаком по столу, да так сильно, что все столовые приборы подпрыгнули.

— Нет, глупая невежа. Ты должна говорить «простите, миледи».

— Оу. Простите, миледи.

Она указала на дверь, и в ее глазах я увидела искры.

— Иди на кухню и начинай уже нас обслуживать. У меня для тебя еще много поручений на сегодня.

И это, признаться честно, не было преувеличением. Вместе с двумя служанками и поваренком я мыла тарелки, вытирала пол, стирала, потом сушила одежду, помогала готовить ленч, потом снова мыла тарелки, гладила и взбивала масло. Еще я вычищала камин от золы и чистила дымоход. Когда я закончила, то лицо, руки и волосы были в копоти. Пока я работала, сводные сестры ходили по поместью и отпускали колкие комментарии по поводу моего внешнего вида.

— Мне больше нравятся ее темные волосы, — сказала высокая. — Ее комплекции они больше подходят.

Пышка же притворно мне улыбнулась.

— Светские дамы всегда припудривают свои лица. Золушка использует золу. Вот ее так и зовут.

Когда они проходили мимо, я просто не обращала на них внимания. Целый день им нечем было заняться, поэтому сестры украли из кухонного шкафа свечи, зажгли их, кинули за сарай и стали играть в «угадай-чей-стог-быстрее-сгорит». Серьезно. Потом они проделывали это с ветками, сосновыми шишками и жуками. Большую часть дня у них заняло поджигание всего, что им попадалось на глаза. Очевидно, что этим и занимались малолетние хулиганы, пока не придумали собираться кучками на углах улиц и ничего не делать.

Во время работы я иногда шепотом звала Крисси, меня беспокоило, что родители могут запаниковать из-за моего внезапного исчезновения, но она не отвечала.

На второй день все было намного хуже. Мне не только пришлось выполнить все те же поручения, но я должна была вычистить уборную, которая на самом деле оказалось пристройкой к дому. Я не смогла помыться — поверьте, после чистки «уборной», мне это было необходимо, — потому что никто понятия не имел о возможности подведения воды прямо в дом. Вместо этого у меня в распоряжении оказалась лоханка воды, лоскут ткани и жесткое, неприятное на ощупь и скверно пахнущее нечто, что все называли мылом. Но это не походило ни на одно мыло, которое мне доводилось видеть. Мне выдали старое потертое платье и пару сношенных ботинок, которые, конечно, по размеру мне не подошли, а запах от них стоял такой, словно их последний владелец в них и умер.

Я узнала, что живу в стране под названием Памповилла, а сводных сестер зовут Матильда и Хильда. Если они не жгли все вокруг себя, то доставали меня различными поручениями. Я жила с надеждой, что вот-вот появиться один из глашатаев короля и объявит о бале. Я рассчитывала на это, но никто так и не появился.

На третий день все повторилось вновь. Повариха кричала на меня так же часто, как и моя «семья», если не больше. Кое-что, нужно заметить, было опущено в версии этой сказки у братьев Гримм. Это должна была быть история о злой мачехе, уродливых сводных сестер-пироманьячках и похожую на тролля, вспыльчивую кухарку.

В четвертом дне не было ничего интересного, кроме того, что Матильда — которая брюнетка — подожгла себе волосы. Последовал оглушающий крик, и все могло бы закончиться весьма плачевно, но, к счастью, я была рядом. Как раз несла помои для свиней. И я вылила их ей на голову, чтобы потушить огонь. Как всегда, она не оценила моих стараний. В наказание меня оставили без ужина и приказали весь вечер сидеть в своей комнате.

Из-за постоянной работы дни превратились для меня в одно сплошное размытое пятно. От нагрузки у меня начали болеть спина и руки. Там, где не было мозолей, кожа стала сухой и потрескавшейся. И каждое утро мне хотелось плакать от жесткого и вызывающего зуд матраса.

К третьей неделе я так соскучилась по дому, родителям и друзьям, что мне стало казаться, что у меня в груди застрял огромный камень. Мне не доставало горячего душа, электричества, простой американской еды. Я тосковала даже по тем вещам, которые всегда принимала как должное: по ковру, чистой питьевой воде, холодному молоку и моим теннисным туфлям.

Работая, я сосредотачивалась на моей жизни в Вирджинии, старалась держаться за эти воспоминания. Даже Хантер казался каким-то сном. Иногда это чувство проходило, но временами, когда я стирала, а черты его лица начитали всплывать в моей памяти, я старалась стереть их, как грязь и сажу. Он не заслужил места в моих воспоминаниях. Я заставила себя не думать о нем или Джейн, о том, скучает ли кто-нибудь из них по мне.

Где моя фея? Где этот чертов бал?

Я пыталась расспросить о нем, но никто ничего не знал. Как-то я была в комнате своих сестер, заплетала косу Хильде, и поинтересовалась, хотела бы он посетить королевский бал. Она лишь тоскливо вздохнула и сказала:

— Надеюсь, принц Эдмонд устроит хотя бы один, ведь крестьянское восстание он уже остановил.

— Крестьянское восстание? — переспросила я.

Вместо нее ответила Матильда.

— Крестьяне всегда хотят слишком много. Если это не снижение налогов, так это право покидать свои поместья. Хотя, они могут уходить, когда сделали свою работу.

Она сидела на другой стороне комнаты и предположительно вышивала, но я не заметила, чтобы она сделала хоть один стежок. По большому счету она просто иглой чистила свои ногти.

Я прекратила плести Хильде косу.

— А что конкретно ты имеешь в виду, говоря, что он остановил восстание?

— Это было настоящее восстание, — заговорила Хильда так, словно этим фактом можно гордиться. — Нескольких повстанцев он повесил, остальных раскидал по всей стране. Что могут несколько крестьян против рыцарей королевской армии? Теперь они будут знать свое место.

Я сильнее сжала расческу.

— Принц убил крестьян? Мой принц?

Хильда с презрением скривила нос.

— Твой принц? Можно подумать, что такая, как ты, может на него претендовать.

Матильда наклонила голову, и из-за того, что у нее не было половины волос, весь драматический эффект пропал.

— Тебе лучше попридержать свой язык, а то он и тебя может повесить вместе с остальными. И почему ты все время бормочешь «Крисси»? Что такое «Крисси»?

Это было первое, что я услышала о принце Эдмонде, но далеко не последнее. А через три дня королевский кортеж приехал в поместье.