Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3

Глава 2

В большой гостиной комнате дома, в котором жил Седой, стояла тишина. Тут царствовала вычурная, почти что цыганская роскошь: мебель из дорогих пород древесины, позолоченные колонны и растительные мотивы в классическом стиле, соседствующие с обоями в венецианских узорах. Большая люстра с хрустальной бахромой освещала комнату.

Однако всем присутствующим было совершено не до того, чтобы любоваться, или может быть, ужасаться такой нарочитой вычурности. Все их внимание было направлено на дорогой тридцати шестидюймовый телевизор Сони, стоявший на тумбе резного дерева.

Седой сидел перед экраном в большом кресле. За его спиной стояли несколько его бойцов, в личной преданности которых Седой не сомневался. Все они тоже смотрели на большой экран с чрезмерно задумчивыми лицами.

— Сука… Падла… Тварь… — Ругался себе под нос Седой, осматривая видеокассету.

Да, в коробке, которую он принял за бомбу, ему прислали кассету.

Когда он вскрыл коробку, то очень удивился, обнаружив внутри мультики про американских кота с мышью. Цветастая пошарпанная обложка кассеты встретила его улыбками Тома и Джери. Поверх их рож ручкой было написано: «привет от Кулыма.»

На смазанных кадрах пленки Седой видел, как в чистом поле горели его коробки с наркотой. Все началось, конечно, не с огня.

В кадре, где героин в ящиках лежал сваленным в бесформенную кучу, появился один из людей Кулыма. Кто это был конкретно, Седой различенье не смог из-за ракурса и плохого качества съемки. Тем не менее в том, что это был именно кулымовский боец, не могло быть никаких сомнений.

Седой видел, как боец приблизился к куче и бросил в нее горящую зажигалку. Куча, явно сдобренная чем-то горючим, немедленно вспыхнула. Высыпавшаяся из упаковок наркота запылала у основания свалки. Языки пламени стали лизать верхние коробки, охватывая их огнем. Уже через полминуты никаких ящиков видно не было, только одна сплошная муть из видео помех и огня. Черный дым летел куда-то вверх, за край экрана.

С каждой секундой лицо Седого все сильнее и сильнее бледнело. Руки тряслись, и все окружающие это видели. Они видели его страх. Его панику. Это пугало авторитета ничуть не меньше, чем гибнущие в пламени коробки товара.

Сейчас для Седого все могло пойти прахом. Кулым не умер. О том, что именно Седой подослал киллера, раструбили на весь город. В данной ситуации Ивану оставалось только все отрицать. Гибель Комара — второй мощный удар. Седому, почему-то и в голову прийти не могло, что Кулым, этот старик, привыкший решать все «по старинке», решится на такое дерзкое убийство.

Всегда, сколько Седой знал Кулыма, тот старался разруливать все терки словами и прибегал к оружию, только когда становилось ясно, что никак иначе ситуацию не разрешить. Потому Седому казалось, что, если не обострять конфликт, он успеет ударить первым. Вот он и ударил, однако попал в молоко. Сейчас Седой матюкал себя последними словами, недооценив Кулыма. Старик хоть и был… стар, но оказался все еще крепким орешком. Почти как в том фильме.

— Босс, а там наше бабло горит, — сказал один из его людей, тупо уставившись в экран телевизора.

— А я, мля, не заметил! — Крикнул вдруг Седой.

— Мы ж столько отвалили за наркоту. И че теперь? — Спросил другой.

Это было правдой. Героин обошелся авторитетам в кругленькую сумму, которую, они, впрочем, собирались вернуть с серьезным прибытком, мешая чистяк с мукой или, на худой конец, с алебастром.

— Что теперь⁈ — Встал Седой. — Теперь мы будем мочить кулымовских. И еще. Девка его. Которая внучка. Эта мелкая тварь. Как там ее звали? Марина? Притащите ее сюда! Найдите где хотите! Убейте кого угодно, но эта мелкая сучка должна оказаться в моих руках!

Черный пассат в кузове седан третьей серии шел гладко. Хоть машина была довольно новой, она явно уже немало повидала на своем веку. Эту рабочую лошадку точно не берегли, и на спидометре уже подходило двести тысяч. Когда я вез Марину к себе домой, даже и думать не хотел, что бандиты могли возить в этой машине до меня.

С другой стороны, я не думал, что пассат состоял в угоне. Вряд ли бы Кулым разрешил катать на ней свою внучку, рискуя тем самым вляпаться в лишние проблемы.

Марина же, сидящая на переднем пассажирском, почти сразу стала задавать вопросы. Заговорила, как только мы отъехали от техникума.

— Витя, а почему деда поручил тебе меня забрать? И куда мы едем? — Она обернулась и посмотрела на заднее сидение.

На нем покоились два чемодана.

— Ты куда-то переезжаешь? — Спросила она.

— Это твои вещи, — ответил я сухо. — Некоторое время ты поживешь у меня.

— Что⁈ — Марина округлила удивленные глаза.

В следующее мгновение ее смугленькое личико зарумянилось.

— Как это у тебя? Что происходит? Что-то случилось? Что-то случилось с дедушкой?

— У него серьезные разборки назревают. Попросил меня, спрятать тебя пока что. Ты же помнишь, что было в прошлый раз?

Марина поудобней устроила загипсованную руку. Перевязь она уже не носила, но травмированное запястье все еще старалась беречь от лишних движений.

— Что? Что с дедушкой? С ним все хорошо?

— Без паники, — я посмотрел на девушку. — Все будет нормально. Я смогу тебя защитить.

Марина тяжело и глубоко задышала.

— Мне… мне надо позвонить… Надо позвонить дедушке… Я должна узнать, что происходит…

Девушка стала рыться в сумке, достала сотовый, зубами выдвинула антенну. Посмотрев на нее, я быстро вырвал телефон из ее рук.

— Что ты творишь⁈ — Вскрикнула она.

— Звонить нельзя. Нас могут отследить по сигналу сети, — соврал я.

— Я должна понять, что стало с дедушкой! Он мертв? Скажи, его убили⁈

Глаза Марины заблестели, личико скривилось, и мне стало ясно, что она сейчас заплачет. Я выдохнул, свернул на обочину, стал перегородив въезд какому-то жактовому домишке на несколько хозяев.

— Марина, — глянул я не нее. — Посмотри на меня. На меня. Да. Хорошо. Умница.

— Что с дедушкой? Что с мамой?.. — Всхлипнув, прошептала она.

— Твой дедушка жив. Все с ним сейчас хорошо, ясно? Маму тоже защитят, я уверен. Она не первоочередная цель. А вот тебе быть дома сейчас не безопасно. Даже выходить на улицу небезопасно. Потому Кулым попросил меня тебя спрятать.

— Где дедушка?

— Пока занят. Сом пообещал, что свяжется со мной позже. Вот. — Я показал ей мобильник, что отдал мне бандит.

— Витя… я хочу домой… — Пискнула она.

— Все будет нормально, — я взял ее за локоток. — Тебе надо успокоиться. Подыши со мной.

Я глубоко вдохнул, показывая ей, как надо. Девушка, пару мгновений непонимающе и испуганно смотрела мне в глаза, потом задышала почти синхронно со мной и также глубоко.

— Вот так. Умница. Вдох-выдох.

Спустя полминуты, она, немного успокоилась. Румянец сошел с ее щек.

— Сейчас едем ко мне. Я спрячу тебя там. Когда придет время, тебя заберут домой.

— Что все-таки произошло? — Решилась спросить Марина, когда мы уже поехали дальше. — Расскажи мне, пожалуйста.

— Терки с Седым и его дружком Комаром, — сказал я. — Твой дедушка знает, куда они ударят в первую очередь. Там не просто терки, а, кажется, настоящая война.

— А что случилось? Я думала, дедушка с Иваном Павловичем партнеры.

— Были. А потом у них начались разногласия. Ладно. Едем. Поговорим обо всем позже, если захочешь.

Почти до самого дома Степаныча мы доехали молча. Внезапно Марина спросила:

— Витя… А… твоя невеста… Она не будет против, если ты привезешь домой какую-то непонятную девушку?

Я вздохнул.

— Нет. Не будет, Марина.

— Ну… Просто… Если бы я была чьей-то невестой и… мой жених привел домой постороннюю девушку, да еще и оставил у себя на несколько дней… Я даже не знаю, что я сделала бы в такой ситуации.

Я хмыкнул.

— У меня нет невесты.

Девушка нахмурилась.

— Значит, ты солгал мне?

— Да.

— Но зачем?

— Ты была пьяна и пыталась позвать меня гулять. Думаю, тебе бы самой было стыдно, на следующий день.

— Нет. Ты соврал не поэтому. Ты соврал потому, что я внучка бандита, да? Ведь ты же видишь, что…

Она недоговорила и опустила глаза.

— Что я тебе нравлюсь? Да. Вижу. Я скажу тебе две вещи, Марина. Во-первых, сейчас не лучший момент, чтобы обсуждать такие вопросы. А во-вторых, ты сама прекрасно понимаешь, что я не в восторге оттого, что мне приходится участвовать в бандитских разборках.

— Но… Зачем же ты согласился помочь?

— Мы приехали, — сказал я, сделав вид, что не слышал ее вопроса. — Выходи скорее. Пойдем. Нужно еще перетащить твои вещи.

Я поставил машину у дома, рядом со стоящей тут же моей пятеркой. Вышел, открыл Марине дверь. Стал вытаскивать ее вещи.

— Идем. Нам на четвертый.

— В тесноте… да не в обиде… — Немного заторможенно проговорил удивленный Степаныч, как только увидел на пороге смущенную Марину.

— Она поспит на моем диване, — сказал я. — А я на полу, в зале, если ты не против.

В тот момент я задумался о том, что неплохо было бы снять отдельную квартиру. Из Гестии мне так и не позвонили, а пора бы уже. Может, у них там что-то случилось?

— Да, конечно. Проходи, девочка. Располагайся, — сказал Степаныч.

Когда Марина ушла в спальню, и Степаныч прикрыл за ней двустворчатые с непрозрачным стеклом двери, то вернулся ко мне и шепнул:

— Витя, что за херня тут творится? Куда ты снова влез?

— Это ненадолго, — ответил я. — Я постараюсь снять другую квартиру и съехать от тебя.

— Да меня не напрягает, что ты притащил девочку домой. А волнует только то, что эта девочка — внучка авторитета. А это уже значит, что проблемы у тебя. Что опять случилось?

Я бросил быстрый взгляд на дверь, а не подслушивает ли Марина? В полупрозрачном окне не было тени, которая могла бы указать на то, что по ту сторону кто-то стоит.

— Кулыма серьезно ранили сегодня, — сказал полушепотом я. — Внутри черемушинских разлад по полной. Так уж вышло, что он попросил меня присмотреть за Мариной перед тем, как попал в больничку.

— Живой? — Спросил Степаныч.

— Не знаю, — признался я. — В очень тяжелом состоянии.

Потом снова бросил взгляд на дверь. Внезапно, там мелькнула тень.

— А сука… — Выругался я. — Степаныч, перетащи ее вещи в зал пока что. Я сейчас.

— Она не знает? — Оглянулся Степаныч.

— Кажется, уже знает.

Когда я вошел в спальню, Марина плакала на диване. Она спрятала лицо в подушку и беззвучно рыдала. Я тихонько приблизился. Стал над ней. Повременив пару мгновений, сел рядом. Девушка тотчас же почувствовав это, отодвинулась так, будто ее ошпарили.

— Зря ты подслушала, — сказал я. — Я ведь не хотел говорить, чтобы избежать вот этого.

— Зачем? Зачем ты снова мне солгал⁈ — Обернувшись, закричала она.

— Чтобы защитить, — сказал я не задумываясь.

— Разве так можно⁈ Я должна была знать! Должна!

— И что? — Я вздохнул. — Тебе полегчало?

— Я имею право знать правду! Я тоже человек, а не какой-то вымпел, который надо из рук в руки перехватывать!

— Все верно, — повременив секунду, кивнул я. — Ты человек. И должна знать. Более того, я собирался рассказать тебе, но не прямо сейчас. Тебе тяжело, я знаю. Но всем сейчас тяжело. И будет еще тяжелее.

— Спасибо! Утешил! — Крикнула Марина и опять уткнулась лицом в подушку.

Я вздохнул. М-да. Нянькой мне быть еще не приходилось. Но оставить ее просто так я тоже не мог. Уверен, что люди Седого уже рыщут по всему городу в ее поисках.

Я подался вперед, оперся локтями о колени, сел, сомкнув пальцы.

— Ты ведь хотела правды? Думаешь, что достаточно взрослая, чтобы ее принять? А правда в том, что нам грозит опасность. Тебе, мне, Степанычу. И преодолеть ее, эту опасность, мы сможем только в одном случае — сплотившись. Вместе. Сильным можно оставаться только среди сильных. А ты сейчас среди сильных, Марина.

Девушка обернулась. Смешно, очень по-детски шмыгнула носом. По ее скулам катились горькие слезы. Глаза опухли и покраснели.

— Я тебе обещаю, что с тобой ничего не случится. Я смогу тебя защитить.

— А с дедушкой? Вдруг что-то случится с ним? Вдруг он умрет? А что, если уже умер?

— Твой дедушка сильный. Он все вынесет и сможет защитить самого себя. Именно поэтому он попросил меня позаботиться о тебе, чтобы защитить себя. Ведь все же он не всесилен, и на тебя его может не хватить. Когда все уляжется, ты вернешься домой. Но сейчас тебе придется быть сильной, как и мы все. Сильной хотя бы в том, чтобы не отчаиваться и не предаваться панике, а тем более унынию. Все остальное я возьму на себя.

Она сглотнула. Утерла слезы и выпрямилась, села на кровати.

— Пообещай мне, что будешь всегда говорить мне только правду, — сказала Марина.

— Обещаю, — серьезно кивнул я. — А ты пообещай, что будешь меня во всем слушаться. Беспрекословно. Сейчас так нужно, чтобы я мог тебя защитить.

— Я… обещаю… — Опустила Марина глаза.

— Очень хорошо.

— Но что мне сейчас делать? Как ходить на занятия?

— Пока что никак. А там дальше видно будет.

— Но в среду у меня важный семинар, а еще…

— Ты обещала, — строго сказал я.

Марина вздохнула.

— Хорошо.

— Гхм-гхм, — послышалось из-за двери. Это был Степаныч. Когда, по его мнению, мы отреагировали недостаточно быстро, он повторил натужнее — Гхрм-гхрм!

— Степаныч, ты помираешь там, что ли? — Рассмеялся я.

Марина тоже улыбнулась, и с ее губ даже сорвался легкий смешок. Это был хороший знак. Кажется, она успокоилась.

— Эм… нет. Еще нет… — проворчал он, заглянув в комнату. — Можно мне войти? Наверно, надо перетащить все эти шмотки… Простите… Вещи, в комнату Марины, не?

— Ща перетащим, — встал я.

— Я помогу, — девушка тоже поднялась.

Степаныч смерил ее взглядом, слегка прищурил левый глаз.

— Ну нате, располагайтесь, — втянул он один из чемоданов. — Разбирайте вещи, мадама.

Смутившаяся почему-то Марина опустилась на колени перед чемоданом, стала расстегивать молнию.

— Вить, на два слова, — позвал меня Степаныч.

Я оглянулся на девушку, которая бормотала что-то складывая абы как напиханные в багаже вещи, а потом вышел из комнаты.

— Ну че она?

— Вроде успокоилась, — сказал я. — Все хорошо. Обещала слушаться.

— И что теперь?

— Поищу квартиру. Нужно съезжать. Мало ли что. Не хочу, чтобы что-то угрожало тебе лишний раз. И так работа наша — не сахар.

— Я тебя не тороплю.

— Я знаю. Но нам лучше пока уехать.

Степаныч поджал губы, покивал.

— Ладно, Витя, помоги ей с вещами. Я пойду вскопаю мой старый спальник. Знал же, что пригодится.

Когда Степаныч пошел было, к кладовой, в кухне зазвонил телефон. Я не обратил на это внимание сразу и стал перетаскивать вещи в Маринину комнату. Нужно было еще убрать кое-что из моего. Не хотел бы я, чтобы девушка нашла у себя под кроватью заряженную Беретту.

— Витя! — Крикнул вдруг Степаныч из кухни.

— Да? — Вернулся я в прихожую.

— Это тебя, — сказал он, с таким лицом, будто по телефону ему сообщили, что кто-то умер.