Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3

Глава 14

Их было пятеро. Менты, казалось, сначала были настроены довольно решительно, но, когда окинули нас взглядом, явно поумерили свои амбиции. Еще бы. Нас очень легко было принять за членов ОПГ, а простые ппсники не хотели бы нажить себе неприятностей.

Наша компания уперла удивленные взгляды в милиционеров, которые, в свою очередь, на миг застыли у бобика. Потом тот из них, что, видимо, был главным, прочистил горло, одернул китель и, стараясь выглядеть решительно, направился к нам. Остальные переглянулись растерянно и потопали за ним следом.

Тусклый ближний свет фар бобика освещал двор, задевал и нас, просветлив уже загустевшую тьму.

— Сержант Крапивко, — взяв под козырек, представился милиционер.

На вид было ему где-то под тридцать. Может, двадцать пять-двадцать семь лет. Остальные орлы оказались и того младше. Окружили нас, пряча глаза.

— Здравствуйте, — поздоровался я первым, а потом подключились и остальные.

— На пульт дежурного поступила жалоба, что тут слышна стрельба, — сказал он вежливо. — Скажите, вы ничего такого не слышали?

Мы переглянулись.

— Слышали, — пожал я плечами.

— Ну да, — подхватил Степаныч. — Это мы стреляли. Из вот этого вот.

Старик совершенно спокойно протянул милиционеру свой ИЖ рукоятью вперед. В полутьме я видел, как на молодом лице сержанта заиграло задумчиво-хмурое выражение. Он медленно принял пистолет, видимо, не совсем понимая, что вообще происходит.

— Это стартовый, — пояснил Степаныч. — Холостыми патронами хлопает. Вот, собрались с мужиками, не виделись давно. Ну я и вынес, похвастаться.

Милиционер покрутил ИЖ в руках, напряг зрение, чтобы рассмотреть его поподробнее. Потом поднял на меня глаза.

— Разрешите ваши документы, — сказал он строго, но смерив меня взглядом еще разок, добавил, — пожалуйста.

Я пожал плечами и полез в нагрудный карман кожанки, достал паспорт. Остальные тоже стали копошиться в поисках своих документов.

— Извините, а я с собой паспорт не ношу, — сказал Фима.

— Я тоже, — неожиданно добавил Шнепперсон.

Сержант посмотрел на них очень равнодушно.

— Значит, стрельба велась из этого? — Спросил мент у Степаныча.

— Ага. Хлопает как надо, — хмыкнул тот.

— Поверю на слово, — он вернул мне паспорт.

Остальные ментята тоже отдали мужикам документы.

— Уже вечер, хоть и неглубокий, — сказал Крапивко, стараясь придать голосу строгости. — Шуметь не стоит. Особенно стрелять из этой штуковины.

Он протянул Степанычу стартовый пистолет.

— Согласен, — пожал плечами тот. — Че-то я не подумал. Сглупил. Не повторится, товарищ сержант.

Милиционер едва заметно кивнул. На его лице возникло настоящее облегчение.

— И еще. Не могли бы вы, пожалуйста, не шуметь больше? — Спросил он как-то робко.

— Мы тише воды, ниже травы, — я улыбнулся.

Сержант снова со всей серьезностью кивнул, а потом позвал своих идти к машине. Весь наряд потопал к урчащему в холостую бобику.

— Хорошо, что не решили нас забрать в участок, — проговорил Женя хмуро. — А то у меня с собой беретта.

— А у меня ПМ, — сказал я.

— А у меня газовый баллончик без разрешения, — снова удивил всех Шнепперосн.

— Повезло, — хрипловато начал Степаныч, — что нынче многие менты боятся братков как огня и лишний раз не лезут на рожон. И еще повезло, что очень уж мы на этих братков похожи.

— Ну что? — Спросил я, провожая взглядом, бобик, который уже выезжал со двора. — Во сколько завтра выдвигаемся?

На моих Монтанах было шесть утра. Посмотрев время, я скрыл часы рукавом олимпийки, глянул на Степаныча, занявшего сидение и мявшего в руках черную маску-балаклаву.

В салоне буханки, помимо меня, Фимы и Степаныча было еще пятеро бойцов. Трое из них молодые, и насколько я знал, по словам Степаныча, состоявшие на действительной службе в органах. Еще двое — мужики постарше. Один — с черными, с проседью волосами и очень морщинистым грубым лицом по имени Василий, другой лысый с усами, которого звали Степан.

Под сиденьями, в чехлах, лежало охотничье оружие — переломки и помповые ружья, которые мужики взяли с собой.

Несмотря на всю серьезность работы, которая нам предстояла, народ прибывал в веселом расположении духа. Степаныч перебрасывался со своими знакомыми шутками, седовласый Василий рассказывал служебные байки.

— Слышь, Вить, — спросил вдруг Фима, показав мне свою маску. — А начерта нам маски-то? В Глубоком жеж только старые бабки да деды сидят. Им вообще похер будет на все эти разборки. Лишь бы быстрее закончились.

— Это, Фима, не для них, — сказал я. — Не для бабок с дедами.

— М-м-м… — неопределенно протянул Фима, вроде как показывая этим, что понял.

— Во мля, — крикнул нам в салон водитель пирожка — дедок, которого я не знал. — Внимание, мужики. Прямо по курсу продавец полосатых палок.

— Сука… — Бурнкл Фима.

— Чего? — Привстал степаныч, посмотрел в окошко в кабине. — А, ну да. Тут поворот на хутор Южный. Гайцы тут стоят время от времени. Ловят, кто из хутора выезжает. Перегар у водил вынюхать пытаются.

Я встал со своего места, прошел к окошку в кабину и посмотрел внутрь, протиснувшись между другими любопытными, решившими убедиться, что там и правда, ГАИ.

— А мы че? Мы, если че, на стрельбище едем, — проговорил Степан.

— Ну, — подхватил Василий. — Документы все при нас. Проблем быть не должно.

Дорогу тут пересекала другая трасса, и сразу за перекрестком, обочина разрослась в большой накатанный многочисленными колесами разных машин пустырь. Его огибала лесополоса, бежавшая тут вдоль всей дороги. Вот на пустыре и стояла белая девятка ГАИ. Два мента, вооружённые полосатыми жезлами, прислонились к кузову и уставились на нашу буханку.

Когда один из них выпрямился, поправил фуражку и решительно пошел к дороге, я понял, что сейчас нас будут тормозить.

— Мужики. Приготовились. Нам тут полосатую палку предлагают, — сказал водитель, когда гаишник поднял жезл. — Никому в хозяйство не надо?

Усатый и один из молодых прыснули. Водитель сбросил скорость и свернул на обочину. Он намеренно проехал чуть-чуть дальше, чтобы заставить милиционера пройти к нам лишних пятьдесят шагов.

Гаишник зашел со стороны водителя, представился и заговорил с нашим водилой. Тот полез за документами, а мент стал заглядывать в талон техосмотра, прилепленный на ветровом стекле буханки. Когда закончили с проверкой документов, я услышал слова гаишника:

— Куда путь держишь, начальник? Кого везешь? Вон вас сколько набилось в салон-то.

— Да вот. Едем с мужиками отдохнуть. У нас намечается, так сказать, активный отдых. Куда? Да за Кубань. Пострелять по мишеням хотим. Размяться, так сказать, перед сезоном охоты.

— На старое стрельбище, что ли?

— Да-да, на стрельбище.

Шофер повернулся к нам, шепнул мне:

— Щас будут шарить по салону.

В ответ я кивнул.

Гаишники открыли двери, заглянули в салон. Тот из них, что был первым, нахмурился, увидев внутри целый взвод крепких мужиков.

— Здравия желаю, — немного заторможено проговорил он. — Ну что. Гражданское оружие транспортируем?

Получив утвердительный ответ, гаишники попросили предъявить документы, показать ружья и патроны к ним.

У меня и Фимы, к слову, стволов не было. Мы договорились, что ребята подгонят нам какие-нибудь пушки, для убедительности.

— А вы? Без оружия? — Спросил у меня гаец, когда осмотрел наше оружие и поднялся от чехлов с ружьями, разложенных на полу буханки.

— Без. Я так, за компанию еду. С друзьями.

Милиционер взглядом пересчитал стволы, потом пересчитал нас. Его лицо сделалось таким кислым, что казалось, мокни его в тазик с чаем, чай станет лимоновым.

Он шепнул что-то своему коллеге, и тот тихонько вышел из машины, пошел к своей девятке.

— Что, товарищ инспектор, у нас что-то не так? — Спросил я. — Вы ж видели документы. И охотничьи билеты и регистрация на ружья у всех, вроде, в порядке.

— Да не-не. Нормально все, — как-то растерянно проговорил он. — Так, проверяем кое-что.

Было видно, что гаец нервничает, но пытается этого не показывать. Вот только испарина, выступившая у него на лбу, сдавала милиционера со всеми потрохами.

Я украдкой глянул на Степаныча, и тот тихонько кивнул мне в ответ. Встал со своего места.

— Начальник, выйдем на пару слов?

— В смысле? — Гаец сделал вид, что не понял.

— Да у нас тут, кажется, недопонимание произошло. Хочу его устранить.

Гаишник окинул нас взглядом еще раз, потом молча вышел из салона, спустился по ступеньке. За ним последовал Степаныч. Разговаривали они недолго. Когда Степаныч вернулся, гаец снова заглянул в машину.

— Все нормально мужики. Счастливо пострелять.

— Удачной смены, — ответил ему я, когда остальные сухо попрощались.

Гаец захлопнул дверь, и буханка двинулась дальше. Сквозь окно я видел, как он возвращается к машине и говорит о чем-то со своим товарищем.

— Сколько дал? — Спросил я у Степаныча тихонько.

— Сотку зелени.

— Хорошо. Должен буду.

— Ай, — махнул рукой Степаныч, — забыли.

— Жеке счет выставишь, — хохотнул Фима.

Степаныч махнул рукой и ему, но теперь молча.

Когда мы поехали дальше, я в основном думал только о том, чтобы нацики не сорвались с места и не свалили, боясь мести «бандитов».

Мои опасения оказались напрасными. Когда мы подъезжали ко двору их дома, я увидел у ворот ту самую красную копейку, на которой ездил Снегирь.

— Ну че, мужики, — спросил Степаныч, натягивая маску. — Готовы?

— Давайте спокойно, без пальбы. Там все-таки почти все там малолетки, — сказал я, надев балаклаву. — Как договаривались, наедем. Если кто будет рыпаться, по башке ему и нормально.

— Да не боись, Витя, — сказал сквозь маску седой Василий, — все будет в лучшем виде. Мы свое дело знаем.

Мужики, вооруженные охотничьим гладкостволом, напряглись, ожидая, когда водитель доедет до места. Мне, к слову, достался помповый дробовик Меверик восемьдесят восемь. Видавшее виды ружье потерлось от использования, но, оставалось вычищенным и должно было работать четко как часы. У дробовика был длинный охотничий ствол, магазин на пять патронов, плюс шестой я сразу загнал в патронник на всякий случай. Я практически точно понимал, как поведет себя Серп, когда мы прижмем его компашку, но предосторожность никогда не повредит.

Машина поравнялась с двором, и народ, без всякого сигнала стал быстро покидать буханку. Работали мужики профессионально: выходили так, чтобы не мешать друг другу длинными стволами своих охотничьих ружей. Мы с Фимой выскочили из машины последними.

— Давай, мужики, погнали, — тихо сказал я и пошел вперед.

Вся группа устремилась следом. Думали, что калитку придется сносить дробью, но она оказалась не заперта. Во двор мы вошли легко. Кажется, нацики еще даже не проснулись.

Входную дверь же, пришлось ломать.

— Внимание, вхожу! — Крикнул Степаныч, вооруженным похожим на мой Мевериком, только совсем новым, с укороченным стволом и семизарядным магазином. Мы рассредоточились за его спиной. Раздался хлопок выстрела, и на простой деревянной двери, на месте замка, образовалась здоровенная дыра. Степаныч пнул дверь и ворвался в дом. Остальные последовали за ним.

В доме было несколько довольно просторных помещений: большая прихожая, зал и две спальни. Часть группы тут же вошла в зал, застав там нескольких пацанов, едва проснувшимися от шума. Они еще лежали кто на койке, кто на диване, кто прямо на полу.

— На колени! — Тут же послышалось оттуда.

— Не двигаться, руки за голову!

В одной из спален Степаныч с Василием застали Серпа вскачившим с кровати. Я, Фима и еще один боец вошли во вторую. Там оказался Кувалда. Снегиря в доме не было.

Нацик встретил нас в одних трусах, и я увидел, что на ногах у него тоже были какие-то татуировки. Да только рассматривать их времени не нашлось. Спросонья Кувалда тут же бросился к серванту, чтобы схватить свои уже бесполезные, в общем-то, нунчаки.

— На колени! — Заорал на него Фима, нацелив вертикалу.

Нацик даже не отреагировал. Он схватил нунчаки, обернулся, ошалело глядя на нас троих. Я среагировал быстро. Выступил вперед и со всего размаха дал бандиту в рожу прикладом. Голова его смешно дернулась набок, на лице быстро выступила кровь из разбитых губ и щеки. Кувалда завалился на койку, закрыл лицо руками.

— Встать! — Заорал на него я грубым, немного искаженным голосом. — Встать, сука!

— Тих-тих, мужики! — сказал Серп, когда Степаныч вывел его в прихожую под дулом дробовика. — Давайте по-хорошему! Можно ж договориться, чего вы⁈

— На колени! — заорал на него Василий, и Серп тут же подчинился.

— Шагай, — подтолкнул я Кувалду из комнаты.

Бандит шел, закрывая руками разбитое лицо. В прихожей опустился на коленки.

— Тут их шестеро! — Доложили из зала.

Как я и подумал, не все ночевали в доме. Наверное, только те, кому негде было жить.

— Че с ними делать?

— Давайте всех во двор! — Сказал я.

Когда нациков стали выводить по одному, я увидел среди них и Ваню. Пацан хоть и выглядел сонным, но уже злобно посматривал на наших бойцов. Если у остальных пацанов в глазах стоял настоящий ужас, у Вани он смешался с какой-то нездоровой решимостью.

Как я и ожидал, племянник Жени попытался сделать глупость. Каким-то образом он подначил еще одного парнишку, и оба они накинулись на одного из молодых, попытались отнять его двустволку. Впрочем, один из пацанов тут же получил люлей и грохнулся на траву. Ваню же оттащил я, схватив его взятым за цевье и приклад Мейвериком.

Я отбросил пацана в палисадник, под толстый ствол сухого винограда, что тянулся по забору, направил ружье на Ваню.

— Встать! — Грубо гаркнул я.

Ваня медленно поднялся, и я подтолкнул его прикладом к остальным.

Пленных мы разместили на заднем дворе, в заросшем прошлогодним бурьяном саду.

— Мужики! Мы тут при чем? Это один из ваших к нам пришел! Он наводку дал! Мы ни сном ни духом! — Трясся под Фиминым ружьем Серп.

— Завали хлебало, — грубым, чуть более низким, чем обычно голосом сказал я. — Тот, кто к вам приходил, уже на кладбище.

— Не убивайте! Подставили нас! — Не унимался Серп.

Я глянул на бойцов Степаныча. Те стояли без движения, держа всех на мушке. Степаныч украдкой кивнул мне.

— Знач так, — выступил я вперед. — Как там тебя?

— Дима! Дима я, мужики! — тут же признался Серп.

— Слушай сюда, Дима, — я присел рядом с ним на корты, положил дробовик на плечо. — Походу хана вам всем пришла. Наезд на нашего мы просто так проигнорировать не можем, ты ж понимаешь.

— Да я толком и не знал ничего! Мы против вас вообще ничего не имеем! Это все тот, что к нам приходил! — Попытался оправдаться Серп.

— А это уже боженька разберет, — пожал я плечами, — виноваты вы или нет.

Я встал.

— Ну че, прямо тут их порешаем? — Обратился я к остальным.

— Да, давай. Че с ними возиться? — Подыграл мне Степаныч.

Судя по тому, как затрясся Серп, и заплакал Кувалда, наш маленький спектакль добился своих результатов.

— Да не. Знаешь, — изобразил я задумчивость. — Мож ну их всех? Че патроны тратить? Потом еще трупы туда-сюда таскать. Значит… Вот как мы сделаем. Ты ж у них главный? — Обратился я к Серпу.

Тот молчал, опустив голову.

— Да знаю, что ты. Не ссы. Короче. Кто избил еврея? Он сказал, их трое было. Трое пацанов. Ну-ка, скажите, кто из вас, козлов малолетних, напал на нашего коммерса?

Все молчали. Пацаны, держались стойко. Никто из детей не проронил ни слова. Пусть они боялись, тряслись, но не собирались выдавать своих. Вано и вовсе, застывший как камень, стоял на коленях и смотрел перед собой.

— Заберем троих виноватых, а остальные — пи#дуйте куда хотите. — Добавил я. — Что б только рож ваших мы в городе больше ни видели. Ни то порешаем, как собак.

— Вон те двое, — тут же проговорил Серп. — Третий ночует не у нас! Вон тех берите! Это… как их… Ваня и Саша! Они вызвались еврея валить!

Все пацаны-скинхеды аж глаза подняли. На их лицах отобразилось такое изумление, которого, я уверен, они в своей жизни еще не испытывали.

— Кто? Встань и покажи точно, — приказал я Серпу.

Сопровождаемый стволами ружей Серп медленно поднялся. Указал пальцем.

— Вон и вон. Это вот Ваня. Тот Саня. Третий живет по адресу…

— Ну отлично, — сказал я, когда лидер нациков сдал пацанов.

— Да как же это? — Не выдержал и спросил изумленно Ваня. — Как же это так?

— Мы ж все как один! Один пучок!

— Русские своих не сдают!

— Такие вот русские, — кивнул я на Серпа, — как вы видите, сдают. Еще и с радостью. Лады. Пакуй этих двоих. За третьим потом вернемся.

Под прицелами Ваню с Сашкой скрутили, надели на головы заготовленные мешки и увели.

— Нормально. Уходим, — шепнул мне Степаныч.

Я глянул на него и кивнул. Потом поднял ружье стволом вверх и выстрелил в воздух. По округе разнеслось эхо громкого хлопка. Остальные нацики вздрогнули.

— Всем лежать! Мордой в землю!

Серп с Кувалдой поспешили выполнить мой приказ. Глядя на них, оставшиеся четверо ребят сделали то же самое.

— Лежать так, пока не услышите, как мы уезжаем. Увижу, что хоть один из вас хлеборезку задрал, буду стрелять на поражение!

Когда мы покидали двор, никто из нациков не шевельнулся. Мы загрузили Ваню с Сашей в машину и уехали из Глубокого. Путь наш теперь лежал в поля, за несколько километров отсюда, туда, где нас уже ждали.

Проехав по трассе, мы свернули на грунтовку, к посадкам. Проехали по нешироким колеям, которые проложили здесь когда-то колхозные машины. Добравшись до места, стали выходить и выводить пацанов.

— Замочите нас? — проговорил Вова приглушенным мешком голосом, когда я поднял его с места и повел вон из салона.

— Молчи, — ответил я.

Мы поставили мальчишек на колени, лицом к полю. Здесь ждал нас Женя, а вместе с ним и опер Шелкопрядов, на чьей машине они и прикатили. Шелкопрядов посмотрел на пацанов, потом на меня. Кивнул.

Женя же не отрывал взгляда от стоящего перед ним Вани. В Жениных глазах явно читался страх. Он боялся посмотреть в лицо своему племяннику. Боялся того, что может произойти, когда я сниму мешок.

— Ну что, начнем, — сказал я и сдернул мешок с Ваниной головы.