Моя Академия 2

Глава 8 Понимаю, что не все так просто

— Да, патроны взял, — отвечаю.

— Метательные ножи? — перечисляет Пилюлькин.

— Тоже. Откуда вы знаете? — удивляюсь.

— Неважно, — отмахивается целитель. — На, вот, выпей. Это для бодрости, часа два будешь огурцом.

— А потом?

— Потом? — смеется Пилюлькин. — Потом упадешь, где стоишь и проспишь часов восемь. После физрука тебе точно надо, а то ты только чудом держишься.

Ну, чудом, не чудом — все же тренировки с дядькой дают о себе знать, но устал я действительно сильно. Выпиваю.

Поначалу ничего не происходит, а потом в желудке словно разрывается бомба, пара секунд — и усталость смывает волной мятной свежести.

Целитель внимательно наблюдает за мной, потом кивает сам себе.

— Пошли, — приглашает.

Проходим по коридору в соседнюю дверь. Кормак провожает нас полным любопытства взглядом.

— Вот и отлично, — приговаривает Пилюлькин. — Коридор, куда мы сейчас с тобой пойдём, совершенно не защищён. Он у нас используется, так сказать, для отработки новых идей. Риск определённый, конечно, присутствует, но это тебе не тропа. Только принцип тот же самый.

Внутри ничего не ёкает. Но, вспомнив разговор про клятвы, собираюсь с силами. Они мне явно пригодятся. Расслабляться никак нельзя.

— Ты идёшь, на тебя нападают — ничего нового, — объясняет целитель так, будто это обычное дело. — С большой вероятностью нападать будут спереди. Это, в принципе, кольцо. Туман прорыва даст тебе некоторую свободу передвижения. Сзади так же могут напасть. Но там я тебя подстрахую, не переживай. Буду следить за тобой, и, если вдруг что, обязательно скажу.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Собираюсь с мыслями. Сам для себя перечисляю, что где у меня лежит. За время прохождения тропы все действия дорабатываю до автоматизма, но напомнить не помешает. Особенно после занятия на полигоне. Целителя наша физкультура мало беспокоит.

— Здесь практически нет существ, которые смогут тебя серьёзно покалечить, — он вводит меня в курс дела. — Здесь просто выползают мелкие зверушки. В них можно стрелять без стеснения.

Вытаскиваю револьвер.

— Всё, пошёл, — командует Пилюлькин.

Целитель открывает мне дверь. Прохожу в совершенно обычный коридор Академии, только без окон. Освещён теми же самыми лампами искусственного освещения, что и везде. На первый взгляд, ничем не отличается от остальных. Только плотный туман впереди и заметные шевеления стен.

Да, целитель сказал мне, что здесь безопасно. Только я прекрасно вижу, как хмарь закручивается и ползет вверх по стенам. Беру револьвер и держу его наготове. Не торопясь продвигаюсь по коридору.

Первые мелкие монстры выскакивают из плотных завихрений хмари и не вызывают никаких эмоций. Что с измененными крысами, что с животиной в виде собаки или осьминога мы уже встречались неоднократно. Единственное отличие от тропы и четвертого этажа в том, что я совсем один. Никаких ловушек Макса или молний Марины. Рассчитываю только на себя.

На меня вылетают мелкие существа, напоминающие обезьян. Вот так новость. Как по мне, они не сильно опасны. Единственное, более юркие, чем собачки. В любом случае, от пули не уходит никто.

— Всё, всё, достаточно, — сверху раздается голос Пилюлькина. — Перезаряжайся на всякий случай. Сейчас будешь работать метательными ножами.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Перезаряжаю револьвер. После тропы эта процедура становится привычкой. Броски, собственно, ощущаю абсолютно так же как и выстрелы. Мгновенное уменьшение, затем резкое увеличение резерва. Причём нелинейное. Судя по моим ощущениям, после некоторых выстрелов резерв даже не колышется.

На этот раз вместе с обезьянами вылетают собачки. С ними вообще никаких сложностей. Во-первых, они более медленные, чем на тропе. Во-вторых, не такие юркие, как обезьяны. Несколько ножей летят в прыгучих макак, остальные достаются мелким животинам с собачьими мордами.

Наплывы повторяются несколько раз. Между ними у меня как раз остается время, чтобы вытащить ножи из мертвых тушек. Кажется, придется снова обратиться к Германычу. Слишком уж быстро они стачиваются. В Академии никогда не предугадаешь, когда тебе понадобится оружие.

Через четверть часа раздается голос Пилюлькина:

— Хорошо. Достаточно. Мне этого хватит. С огнём ты сможешь что-нибудь изобразить? — интересуется он.

— Пока нет, — честно отвечаю.

Монстры в этом коридоре меня почти не выматывают. Наоборот, чувствую прилив сил. После полигона мне их как раз недоставало.

— Тогда смотри, сейчас будешь делать простейший глиф, — командует целитель. — Вы будете проходить его на занятии уже завтра, поэтому ничего страшного. Простейшая структура огня — росчерк. Букву Z представить можешь?

— Да, конечно, — киваю, хоть до конца и не знаю, видит ли меня Пилюлькин.

— Помнишь треугольник, который мы тренировали сегодня? — спрашивает целитель.

— Да, — подтверждаю.

Понимаю, что сейчас мне придется повторить то, что у меня не получалось все предыдущее занятие. Меня это особо не пугает. Краем глаза слежу за хмарью. Слишком уж непонятно она себя ведет в этом коридоре.

— Представь треугольник, — говорит Пилюлькин. — Теперь букву Z в треугольнике. Представил?

— Да, — отвечаю, но глаза закрывать не собираюсь.

Для практики это, вроде как, не обязательно.

— Наполняй огнём, — распоряжается целитель. — Только наполняй не весь треугольник, а букву и сами линии.

Следую указаниям Пилюлькина. Линии медленно наполняются огнем. Несколько раз моё внимание срывается с треугольника на хмарь. Хватает нескольких попыток, чтобы понять, что делать. В одиночестве у меня получается куда легче, чем в толпе магов. Довожу огненные буквы до конца. Треугольник вспыхивает передо мной. В коридор вылетает тонкий огненный луч сантиметров сорока длиной.

— Прекрасно! Видишь как быстро справился? — радуется Пилюлькин моим успехам. — Даже получаса не прошло.

Странно. Мне показалось, что треугольником я занимаюсь всего минут пять.

— Давай теперь проверим, сможешь ли ты начертить фигуру и задержать её в воздухе, — предлагает целитель. — Для этого не ставь последнюю точку. Просто держи всё внимание в центре? Сможешь?

— Наверное, да, — отвечаю.

Проделываю манипуляцию и не ставлю точку. Опять срывается росчерк. Ещё и ещё раз. Удерживать внимание не удается. Снова отвлекаюсь на хмарь. На пятую или шестую попытку я всё-таки удерживаю точку. Получается держать этот рисунок в голове.

— Всё отлично, — подтверждает Пилюлькин. — Можешь сделать шаг?

Делаю шаг. Удерживаю внимание. Для этого выбрасываю все ненужные мысли из головы.

Делаю ещё пару-тройку шагов вперёд.

— Как только выскочит какая-нибудь гадина, просто ставь точку и смотри туда, куда должен попасть твой заряд, — настраивает меня целитель.

Делаю несколько шагов. На меня выбегает небольшой монстр. На этот раз он меньше напоминает обезьяну и стоит на двух лапах. Стараюсь не отвлекаться на этот факт. Ставлю точку, как учил меня Пилюлькин. Юркость и ловкость этой недоделанной обезьянке не помогают. Мой росчерк изменяет траекторию и прицельно двигается за существом. Успеваю услышать глухой крик, перед тем, как заряд попадает в цель. Монстр за секунду сгорает до пепла.

— Ух ты, ничего себе у тебя плотность магии, — слышу удивленный голос целителя.

Пожимаю плечами. Странно, но хорошо. Оттока сил не чувствую. Наоборот, чуть больше бодрости, чем изначально. Как ни крути, монстры бодрят.

— Достаточно, можешь выходить, — разрешает Пилюлькин.

Сзади опять закручивается хмарь.

Неподалёку от меня открывается дверь. Заглядывает Пилюлькин.

— Всё, пойдём, будем интерпретировать то, что получили, — целитель зовет меня за собой.

После слов целителя слышу за спиной приглушенное шипение. Оборачиваюсь. Из тумана выкатывается клубок змей. Он медленно расплетается, и я уже могу различить черные глаза и раздвоенные языки. Так и знал: не зря меня напрягало поведение хмари.

По-спортивному, можно сказать по-олимпийски, создаю росчерк. Сосредоточиться удается быстрее, чем в прошлые разы. Недолго удерживаю точку и направляю её в жуткий шипящий клубок. Все как и раньше, разве что замечаю как прежде, чем сгореть до пепла, существа отключаются и падают на пол.

Дверь снова открывается.

— Да, это было неожиданно, — говорит он и смотрит на горку пепла. — Лучше бы ты их расстрелял.

— Почему? — спрашиваю. — Разве они не опасны?

— Опасны, если подойти слишком быстро, — объясняет целитель. — Издалека — нет. А вот яд у них обладает интересными свойствами. Кстати, очень редкий. Так что, если увидишь таких в следующий раз, то лучше стреляй, чтобы осталось побольше. После выстрела можно вытащить железы. А с горсткой пепла ничего не поделаешь.

Видно, что Пилюлькин огорчен. Но огорчение быстро проходит, уступая место лихорадочому интересу.

— Пойдём, Ларион, пойдём, — целитель легонько подталкивает меня к своему кабинету.

Пилюлькин закрывает соседнюю дверь на ключ.

— Ну, что, Кормак, закончил? — спрашивает Пилюлькин, как только мы заходим.

— Нет. Я ещё немного поработаю, если можно, — отвечает тот.

Мне кажется его поведение как минимум странным. Какой студент добровольно захочет драить стекляшки? Очевидно, парень хочет подслушать, что тут будет происходить.

— Да ладно, иди, я тебе зачту, — кивает на дверь целитель.

— Так я ещё… — не успевает договорить Кормак.

— Не-не-не. Иди, иди отдыхай, — Пилюлькин быстро выпроваживает парня.

Считаю, это логично, если мы будем обсуждать мои возможности. Всё-таки то, что я умею — моя личная тайна.

Целитель подталкивает меня к своему столу. Он срывает с меня амулеты и вставляет их обратно в кофры. Вообще не заморачивается наводками как Ариадна. Вижу, что кофры расположены в четком порядке вокруг большого хрустального шара на его столике.

Как только последний амулет попадает на стол, Пилюлькин показывает мне на стул.

— Иди садись, подожди, мне нужно время на обработку, — говорит он.

Сажусь и наблюдаю. Вокруг Пилюлькина загорается множество объёмных пульсирующих фигур. Они кружатся в завораживающем хороводе. Наблюдаю за ними как загипнотизированный.

Разочарованный голос целителя возвращает меня к реальности:

— Ну что я могу тебе сказать…

Внимательно слушаю. Тон мне не нравится.

— Ничего не получилось? — аккуратно уточняю.

На самом деле, я уже махнул рукой на ситуацию. Нет — так нет. Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Ну, почему же ничего? — переспрашивает Пилюлькин. — Что-то да получилось. Вот только я такого никогда не видел. Подобные данные интерпретировать не могу. Но кое с чем мы с тобой можем определиться.

Целитель жестом показывает придвинуться ближе и продолжает:

— В общем, смотри. Судя по показаниям амулетов, твой резерв вообще никак не колеблется, когда ты уничтожаешь существ прорыва. Артефакты на это никак не среагировали. То есть, с одной стороны, ты вроде бы действительно не пользуешься магией…

Целитель ненадолго замолкает, обдумывая как объяснить мне происходящее. На самом деле интересно. Ведь для меня, как раз именно после убийств монстров что-то происходит с резервом.

— Понимаешь, я не могу ответить, почему существа погибают от твоего оружия. Причем погибают мгновенно, — уточняет Пилюлькин. — Я лично наблюдал за твоим резервом — и ничего. Видел, как ты уничтожаешь существ. На самом деле, есть куда более интересный момент, но ты, скорее всего, уже догадался.

С любопытством жду пояснений. В кабинете повисает очередная пауза.

— Наверняка ты замечал, что нет никакой разницы, куда ты попадаешь оружием, — говорит уже известный факт Пилюлькин. — Те раны, которые ты наносишь мелким монстрам, по идее, для них не смертельны. Почему тогда существа погибают так стремительно, будто им отрезали головы или парализовали нервную систему? Я бы на твоем месте подумал над вторым вариантом. С чем связана такая реакция, я, к сожалению, предположить не могу.

— Когда я попал в корень дерева — оно не погибло, — рассказываю. — это было на тропе.

— Да, я слышал эту историю. Думаю, что дерево некоторым образом относилось к своим корням как к расходному материалу. Инструменту, а не телу. Может, поэтому? — предполагает целитель.

Пожимаю плечами.

Пилюлькин встает из-за стола и делает несколько шагов в сторону двери.

— Зато у меня появились ответы по поводу твоего огня, — на этот раз целитель улыбается. — Но без новых вопросов не обошлось. С одной стороны, всё нормально. Ты маг, и огонь у тебя вполне магический. По своей структуре очень плотный. Когда ты запускаешь росчерк, он ведёт себя именно так, как и должен вести росчерк стихии.

— Но, видимо, не все так гладко? — догадываюсь.

— Всё гладко за исключением одного, — подтверждает Пилюлькин. — Почему-то измененные животные сгорают без остатка. В то время, как стена от твоего росчерка почти не пострадала. Что я могу сказать по легкому следу? Обычный росчерк первокурсника — не более. Он точно не смертельный.

Тут есть над чем поразмыслить. До этого момента я и вовсе не думал, что смогу так быстро пользоваться магией. Для меня сегодня произошел какой-никакой, но прорыв.

— Получается, мое пламя гибельно только для существ прорыва? — спрашиваю.

— Этого мы пока не знаем, — пожимает плечами целитель и проходит от двери к столу. — Может быть, еще для других живых существ, но это не очевидно. Здесь нужны ещё эксперименты.

— Значит, мы можем это проверить? — уточняю.

— Пока такой возможности предоставить не могу, — вздыхает Пилюлькин. — Но я запомнил, Ларион. Как только у меня появятся обычные крысы, я тебя позову на беседу, так сказать.

— Такие эксперименты разрешены в Академии? — узнаю на всякий случай.

— Официального запрета нет, — расплывчато отвечает Пилюлькин. — В следующий раз постараюсь заказать обычных лабораторных мышей или крыс и тараканов. Попробуем с тобой провести опыт. Сейчас запомни: какие-либо дуэли с другими студентами я тебе категорически запрещаю. Просто на всякий случай. Но ты не переживай — это ненадолго. Когда завхоз выполнит мой заказ, мы попробуем решить эту проблему.

Целитель ходит по кабинету и формулирует свою речь. Мне же выпадет время подумать. Если Пилюлькин так со мной возится, значит, случай исключительный или по крайней мере сложный. К тому же, сегодня я узнал, что моя магия убивает монстров — это подстрахует нашу команду если вдруг что. Ребятам пока говорить не буду, лучше опробую на полигоне или на тропе. Револьвер у меня в любом случае останется.

— Через тебя проходит очень мало магии огня, — целитель приступает к рассуждениям. — Именно поэтому тебе будет крайне сложно напитывать глифы. Такое я уже встречал. Обычно это решается банально — тренировками. Чем больше будете использовать огонь, тем быстрее сможешь наполнять глифы магией.

— Звучит не так страшно, — улыбаюсь.

— Действительно. Просто тренироваться нужно на порядок больше, чем остальным. Но, да, не так страшно. Кроме того, не торопись, Ларион, — останавливает меня Пилюлькин. — Как раз здесь у меня возникают вопросы. Дело в том, что когда ты работал росчерками стихии, твой резерв уменьшался на смешные доли процента, чего, по идее, быть не должно.

Это я и сам чувствовал. Более того, после этого резерв сразу восполнялся. Об этом молчу. Слушаю, что скажет целитель.

— У меня возникает конфликт нескольких наблюдений, — продолжает он. — С одной стороны, все артефакты говорят о том, что ты маг весьма средней силы.

Пожимаю плечами — это не новость.

— Да, но на формирование огненного росчерка у тебя ушли доли процента наблюдаемого резерва, сейчас приведу пример для понимания, — Пилюлькин задумывается. — На четыре росчерка ты должен были истратить, как минимум, половину своего резерва в этом возрасте. Если вычеркнуть исходные данные, я бы сказал, что у тебя резерв уровня архимага.

После этих слов улыбка сама наползает на лицо.

— Не торопись, — замечает мою реакцию Пилюлькин. — В этом возрасте подобного просто не может быть.