Моя Академия 2

Глава 7 Я пытаюсь выяснить, что со мной не так

Физрук окидывает нас взглядом, оценивая реакцию.

— При прохождении полигона можете пользоваться всем чем угодно, только с одним ограничением — не разрушать препятствия, — предупреждает он. — Отстраивать их заново элементарно тяжело. Поэтому если вы намеренно разрушите препятствия, то будете всей командой участвовать в восстановлении этого полигона. Каждый несет коллективную ответственность наряду со всеми остальными. Это понятно?

Все дружно кивают. После лекции Пилюлькина различие ощущается предельно остро.

— Ну вот и славненько. Вот и хорошо, — говорит физрук. — А теперь повторяйте за мной. Ноги вместе, руки врозь.

Мужик начинает подпрыгивать, хлопая в ладоши над головой и возвращаясь в исходное положение. Каждое упражнение он показывает и выполняет вместе с нами. При этом на четырнадцатом упражнении пот льётся с меня ручьями, а физрук свеж и бодр, будто он вообще ничем не занимался.

— Отлично, закончили, — говорит мужик, когда видит перед собой измочаленных перваков. — В следующий раз нужно будет подготовить музыку, чтобы не так скучно, — бормочет он под нос без намека на одышку. — Ну что, размялись? Теперь можно проверить ваши способности.

Выползаем из полигона в грязи, мокрые и в состоянии, когда невозможно руку поднять.

Все шестеро даже говорить не хотим. Просто стоим и дышим. Магию на полосе препятствий благоразумно не применяли, да и потенциал разрушения неодушевленных объектов разве что у Макса есть, и то — небольшой. Так что и смысла не было.

Да, мы проходили полигон по одному, но физрук не делал скидок на пол или силу. Всех гнал по препятствиям, а когда останавливались — в спину тут же прилетало что-то жгучее. И ведь препод точно следил за всеми, кто был на полигоне.

Оглядываю ребят. Теперь мы, кажется, знаем, почему он физрук, только это знание особой радости не приносит.

— Не, Ларик, мы сейчас по комнатам, и если силы останутся, то встречаемся в столовой, — отвечает на мой вопросительный взгляд Макс.

Девчонки находят в себе силы только кивнуть. Соглашаюсь и машу всем рукой. Мне-то еще хочешь — не хочешь, надо к Пилюлькину зайти.

По пути в целительский кабинет встречаю Кормака.

— А тебя за что? — спрашивает он.

Парень тоже изрядно измотан, но виду старается не подавать. Он проводит по волосам с таким видом, будто занятие на полигоне для него не более, чем легкая прогулка.

— Ты знаешь, я по приглашению, — отвечаю и протягиваю руку. — Ларик.

— Кормак, — парень пожимает мне руку.

Рукопожатие крепкое, пальцы у Кормака сильные и цепкие.

— Слушай, это фамилия или имя? — уточняю.

— Просто я хочу, чтобы меня так звали, — усмехается парень.

Видно, что он, как и я, оценивает ситуацию. Примерно представляет, с кем говорит. По силе мы друг другу почти не уступаем, по крайней мере, парень так чувствует. Он гордится тем, что его команда на первом месте. Знает, что всё может поменяться, но думает, что им открыты все дороги. Улавливаю всю эту информацию из мелких эмоций на лице.

— Хорошо. И многие из ребят берут себе псевдонимы? — интересуюсь.

— Почти все, — пожимает плечами Кормак. — С маркизом ерунда произошла. Когда пришёл, так и представился: маркиз Синегорский. Потом, конечно, поправился и даже успел себе выбрать новое имя.

— Но дай угадаю, — останавливаю рассказ парня. — Там сидел физрук.

Кажется, мы оба с содроганием вспоминаем последние пару уроков.

— Точно, — подтверждает Кормак. — Теперь физрук его всю дорогу поддевает по любому поводу.

— Да, я заметил, — отвечаю.

Синегорский у этого мужика почти что мальчик для битья.

— Слушай, а у физрука нормальное имя есть? — решаю уточнить, раз зашла речь.

Кормак задумчиво трёт лоб.

— Там его с первого раза не вышепчешь, — смеется он. — Ярослав Георгиевич вроде. В общем, его все зовут физруком для удобства. А маркиза он стращает, потому что у них с папашей Синегорского старые терки вроде. Но я не особо в курсе.

— И много у нас здесь маркизов под именами? — спрашиваю.

— Кто ж тебе скажет? Только учителя знают. Да и то не все, — отвечает Кормак, пока мы идем по коридору. — Физрук знает точно. Завхоз тоже знает. А вот, например, наши кураторы не факт.

— А как узнать? — задаю вопрос.

— Можно предположить по спектру навыков, — предлагает Кормак. — Тот же Синегорский вряд ли смог бы долго скрываться — целительские рода известны, их навыки многие знают. Вычислить — раз плюнуть.

Добавляю к этому наёмного целителя и регулярные занятия магией. Если судить по количеству целителей среди первокурсников, то таких родов не так чтобы много. Выяснить и правда несложно.

Мия, например, вряд ли из какого-то знакового рода, иначе бы ей тоже наняли целителя, и навыки были бы совсем другие. Об этом она ни полусловом не обмолвилась. Значит, всё сама.

— Вообще, если присмотреться, то всё становится понятно, — продолжает парень. — У нас в группе есть те, кто очень быстро справляется со всеми заданиями. Вот они, скорее всего, из старых родов.

Как и сам Кормак, если следовать его же логике. Из нашей группы можно выделить Аглаю. У других девчонок не сказать, что все получается гладко. Максу тоже приходится попотеть. По поводу Марка так сразу и не скажешь — слишком уж он размеренный и неторопливый.

— Я так понимаю, ты здесь вовсе не по разнарядке? — уточняю.

— Да, — хмыкает, — меня род для усиления направил.

— Я тоже не по разнарядке. Меня тоже род направил, — отвечаю.

— Да? — удивляется парень. — Странно. У тебя же огня почти нет.

Это замечание выдаёт Кормака. Как я и думал, он внимательно следит за соучениками: подмечает детали и знает чуть больше остальных.

— Да, у меня есть определённые проблемы после прорыва. Но товарищ меня пока что выручает, — похлопываю револьвер в кобуре.

— Это да. Ещё год точно будет выручать, — замечает парень.

— Почему год? — спрашиваю.

— Ты же не думаешь, что нас готовят только для того, чтобы бороться с монстрами? — грустно смеется Кормак. — Монстры — это ресурс. Для того чтобы их добывать, Академию заканчивать не надо. Ты уже можешь их мочить направо и налево. Думаешь, сложно ли на гражданке собрать шесть человек, вот как мы сейчас, и пойти по краям прорывов? Контрабандисты так и делают. Потом нарываются на монстра посерьезнее и, собственно, там же и остаются. Но желающих из-за этого меньше не становится.

Сверяюсь с кроками, когда мы минуем очередную арку. Замечаю, что Кормак идет по памяти или по наитию. Либо вовсе не боится наткнуться на коридор с собачками или паутинником. Я бы на его месте так не рисковал. Особенно после тренировки на полигоне.

— Получается, ты первый, кому физрук назначил обещанную неприятную работу у целителя? — задаю вопрос.

— Я? Да ну нет, что ты, — смеётся парень. — Тебя же не было целых четыре дня. Я помню. Только ты пришёл, и нас повели на тропу.

Его передергивает от воспоминаний. У меня складывается ощущение, что у моего одногруппника имеется небольшое досье чуть ли не на каждого.

— Физрук уже назначал несколько человек. Синегорского в первую очередь, — хмыкает Кормак. — Ничего там такого нет. Пилюлькин нормальный мужик. Физически поработать в целительской не так сложно. Иногда надо постоять манекеном, чтобы он настроил тот или иной артефакт, иногда помыть колбы или пробирки из-под витаминных коктейлей. В последний раз мы с девчонками ходили. Попросил разобрать многотомники по темам.

— То есть ты не в первый раз? — уточняю.

— Конечно, не в первый, — ухмыляется парень так, будто это почетно. — За первые четыре дня я там два раза побывал. Просто направлял не физрук.

Снова сверяюсь с кроками. Мы почти доходим до нужной двери. Кормак хлопает меня по плечу.

— Я, правда, удивлён, что ты вроде нормальный парень, Ларик, — обращается он ко мне.

— А почему ты думал, что я ненормальный? — удивляюсь.

— Ну как, весь такой с револьвером ходишь, на вопросы преподов постоянно отвечаешь как ботан, — делится своим мнением Кормак. — Думал, очки в комнате зарабатываешь.

Понимаю, что со стороны именно так все и выглядит. Только в процессе совсем не задумываюсь о том, что скажут другие. У меня свои приоритеты.

— Просто пытаюсь разобраться, что и как тут происходит, — говорю как есть.

Кормак у меня тоже особого отвращения не вызывает. Немного зазнался, но оно и понятно: в группе он негласный лидер, с заданиями справляется лучше остальных, да и первое место на тропе никто не отменял.

— В смысле — разобраться? — спрашивает парень.

— Я многого не помню после того, как попал под прорыв, — спокойно делюсь вообще несекретной информацией. — Любые ответы на вопросы помогают мне вспомнить и понять, что происходит вокруг.

— Сочувствую, — совершенно без удивления отвечает парень. — В последнее время прорывов стало заметно больше. Да и по времени короче. День-два и схлопываются. Остаются только разрушения, и больше ничего хорошего. Слышал, будто наши маги потеряли контроль над ситуацией. Но такого быть, конечно, не может, — размышляет. — Правда, про выживших при таких прорывах не слышал. Повезло тебе. Так что хорошее дело, не отчаиваешься. Наши подумали, что ты выслужиться хочешь, — тоже, абсолютно не скрывая, признается Кормак.

Мне его открытость нравится. Она вполне может быть напускной, если парень решил подобраться ко мне поближе. Доверять ему, как себе в любом случае не спешу. Надо разобраться.

— Не знаю, у меня такой цели нет, — говорю.

— Ладно, пришли, — отвечает Кормак, как только мы подходим к нужному кабинету. — Ларик, давай. Вряд ли нас вместе поставят на отработку.

Открываю дверь в целительский кабинет.

— О, посмотрите, кто к нам пожаловал. Снова Кормак! — усмехается Пилюлькин. — Проходи. Свою зону ответственности ты знаешь. Можешь приступать. Тряпка вон, — снова смеется.

Кормак тоже улыбается, будто всё идет так, как ему нужно, и идет к шкафам.

— Ларион, рад, что вы не проигнорировали моё предложение, — искренне радуется целитель. — Так, Кормак, ну куда ты опять пошел? У тебя ещё с прошлого раза остались недомытые пробирки. Вон в том углу. Можешь не стараться, они не разобьются. Сверхпрочное зачарованное стекло — моя гордость.

— Да, ваше целительство, — включает дурачка парень.

С широко натянутой улыбкой он идёт к шкафам. Похоже, его наказание включает в себя чистку использованных пробирок и других склянок. Замечаю, как Кормак берет здоровенную коробку с горой наваленных вещей.

— Сюда смотри, — говорит мне целитель. — Если попадёшь на отработки, тоже поучаствуешь. Но это потом, — усмехается он.

Интересно, можно ли ему доверять?

Снова переживаю мгновение острого понимания.

Приходит ощущение, что целителю, по большому счёту, глубоко безразличны все студенты. А вот целительские задачки для него особенно важны. Очень уж любит наш Пилюлькин решать сложные случаи. Тут же понимаю, почему — это делает его сильнее. Странно, что я это четко осознаю именно сейчас, в момент разговора. Возможно, улавливаю его взгляды и интонации голоса.

С другой стороны, перед полигоном мы несколько часов работали на уроке с этим самым целителем, и он очень много разговаривал. Человек, сколько бы он ни говорил, всегда говорит про себя, пусть часто и косвенно. Видимо, во время лекции мое внутреннее «я» получило информацию о целителе, а после — обработало её незаметно для сознания, где-то внутри на подкорке, чтобы получить ответ. И похоже, что для таких ответов — нужно задавать правильные вопросы. Это просто часть алгоритма.

— Ларик, о чём задумался? — выбивает меня Пилюлькин из состояния озарения.

— Пытаюсь понять, насколько можно доверять преподавателям, — намеренно отвечаю правду.

— Всем можно доверять, — заверяет целитель. — Как бы они к вам ни относились. Все преподаватели приносят очень жесткие клятвы перед тем, как начать работу со студентами.

— Что-то я не припомню, чтобы нас кто-то страховал на тропе… — захожу на рискованную дорожку.

— Правильно. Вас никто и не страховал, — подтверждает Пилюлькин, перекладывая бумаги. — Всё по-честному, без обмана. В этом особенность ритуала.

— То есть если бы мы там погибли, то… погибли? — делаю вывод.

Всё это время мне казалось, что преподаватели за нами наблюдали. Хотелось верить, что пустые места в аудитории принадлежат тем, кто просто выбыл из игры. Максимум — отчислили из Академии.

— Конечно. Обязательно, — кивает целитель. — Но вы же дошли?

А вот здесь он говорит не совсем правду. И я это тоже чётко чувствую. Но переспрашивать не собираюсь. Здесь скрыта какая-то тайна. С тропой и отсевом не все так очевидно. Не зря меня одолевают сомнения. Все преподаватели нам чего-то намеренно не договаривают. Не удивлюсь, если на это они тоже дали клятву.

— Преподаватели дают клятвы Академии и Императору, — продолжает Пилюлькин. — Все действия, которые может осуществить преподаватель по отношению к студентам, обусловлены исключительно работой на Империю. Академией — только во вторую очередь. Так что не удивляйся. Ты же знал, когда и куда поступал?

— Не уверен, — отвечаю.

Но в общем-то, меня это скорее радует, чем нет. Разговор с целителем не дает пока конкретных ответов, но приоткрывает некоторые спорные моменты. Чтобы собрать картинку целиком, нужно время.

— В смысле — не уверен? — спрашивает Пилюлькин.

— Я все также не могу вспомнить некоторые моменты из жизни после попадания под прорыв, — сообщаю. — Много помню, много не помню. Могу сказать, что когда моё поступление обсуждалось с отцом, моё мнение не особо учитывалось.

— Тогда, парень, ты сам виноват, — делает вывод целитель. — Надо читать закон. После первых проявлений магии ты становишься самостоятельным — конечно же, если ты можешь контролировать эти самые проявления.

— А если не могу? — интересуюсь.

Кормак стучит склянками и косится на нас. Думает, что я не замечаю.

— Если не можешь — тогда, извини, надо учиться, — отвечает Пилюлькин. — Чтобы научиться их контролировать, достаточно всего на полгода нанять нормального преподавателя. Да, особенно не вырастешь, останешься на низком уровне владения собой, но и безопаснее. Учти, раз твой отец подписал договор с нашей Академией, значит, были другие резоны.

— Ну да, были, — соглашаюсь. — Мы подтвердили право на дворянский род.

— Ну вот, здесь всё и выяснилось. Здесь большая часть таких, — безразлично улыбается целитель.

Очень интересно. Счёт к мачехе у меня слегка подрос, но не сказать, чтобы сильно. В каком-то смысле, действительно, сам виноват. Пусть и нашлись близкие люди, которые воспользовались моей ситуацией. Будем честными — у кого рядом таких людей нет? Когда-нибудь в своё время, я обязательно за это спрошу. Сейчас сильно переживать по этому поводу не вижу смысла. Есть как есть.

Внимательно слушаю целителя. Пока я отвлекался на свои мысли, он успел достать три кофра, один из которых мне очень хорошо знаком. Примерно такой же кофр доставала Ариадна в госпитале, когда смотрела изменения в моей магической подписи. Здесь амулеты примерно такие же, но чуть попроще.

Кстати, Ариадна. В свете последних событий совсем забываю проверить информер. Наверняка девушка мне уже ответила. Навряд ли она догадывается, что у меня тут практически нет времени на общение. Хочется проверить информер прямо сейчас, но Пилюлькин вряд ли оценит. Придется ужать свое любопытство и подождать более удобного момента.

Целитель берёт кофры пальцами и лепит их на мою студенческую робу.

— Не вертись, — командует чуть строже. — Секунду, подожди. Сейчас. Им надо настроиться.

Кормак смотрит на нас во все глаза, даже не скрываясь. Отмывать склянки он не торопится. Видимо, работа в целительской по часам, а не по выполненному заданию. Логично. Тем более, Пилюлькин сам сказал, что с прошлого раза остался кусок недоделанного.

Артефакты ползут по робе и повисают на бицепсе. Они, как тонкие змеи обвивают рукав с обеих сторон. Если бы я их не видел, то навряд ли бы заметил изменения.

— Ещё вот эти добавим, — говорит целитель и добавляет пару артефактов в виде пояса.

На этот раз обычные пластины. Пилюлькин обвешивает меня амулетами со всех сторон. На спину добавляет объемный, но нетяжелый. Выгляжу сейчас точно забавно — почти как игрушка, обвешанная серебряными и золотыми жестянками.

— Ну вот, сейчас более или менее поймем, что с тобой происходит, — объявляет целитель.

— Не факт, что артефакты нам помогут, — предупреждает Пилюлькин. — По крайней мере, хоть какую-то динамику сможем отсюда считать. Пойдём со мной. Я надеюсь, ты взял с собой патроны?