Мой сосед — вампир

Глава 17

Серия взломов пунктов сдачи крови в районе Чикаго озадачивает местные больницы

[со страницы 5 Chicago Tribune от 14 ноября]

Джон Вен, AP — Администраторы больниц Чикаголенда недоумевают из-за волны взломов донорских центров на Near North Side в Чикаго.

— Мы ожидаем, что каждую неделю какое-то количество донорской крови может пропадать, — сказала Дженни МакНивен, координатор добровольцев в Детской больнице на Мичиган-авеню. — Наши донорские акции в основном ведут волонтёры, и ошибки случаются. Но то, что мы увидели за последние сорок восемь часов, нельзя объяснить простой человеческой оплошностью.

По словам МакНивен, за выходные было взломано три разных центра. В каждом случае утром сотрудники находили дверцы холодильников сорванными с петель, а содержимое почти полностью исчезнувшим. Пара длинных белых атласных перчаток, оставленных на одном из мест, сейчас анализируется криминалистами полиции Чикаго в поисках улик.

— Я не понимаю, зачем кому-то делать подобное, — добавила МакНивен. — Если это розыгрыш, то, пожалуй, один из худших. Кровь спасает жизни.

Фредерик — и его обнажённая грудь — ждали меня в гостиной, когда я на рассвете выскользнула из его спальни. Он сидел на диване, слегка нахмурившись над газетой.

— Доброе утро, — сказала я.

Он поднял голову, отложил газету и улыбнулся — немного смущённо, что выглядело забавно после того, как мы провели большую часть вчерашнего вечера. Я удивилась, как аккуратно он выглядел, особенно по сравнению с моей, без сомнения, худшей причёской в истории человечества. Вспомнилось, что вскоре после полуночи он вышел из спальни с извинением и больше так и не вернулся ко мне.

— Который час? — спросила я. — Мне к восьми тридцати на работу.

— Чуть больше шести, — ответил он, поднимаясь.

Он подошёл и обнял меня за талию. Или, точнее, за то место, где талия должна была находиться: я была закутана с головы до ног в одну из его мягких красных атласных простыней, и никакой точности анатомии тут быть не могло.

— Этот пододеяльник тебе к лицу.

Я фыркнула:

— Вчера вечером я так и не оделась снова после… ну… — я запнулась и покраснела. — Завернуться в простыню оказалось проще, чем искать, куда ты швырнул моё бельё.

Он тихо хмыкнул и коснулся губами моей щеки.

— Ты божественна.

— Я вовсе нет.

— Надеюсь, ты больше никогда не наденешь ничего другого.

Его поцелуй был целомудренным и нежным. Я положила ладони ему на грудь и подалась ближе, наслаждаясь мягким прикосновением его губ.

— Странно, что ты всё ещё не одет, — заметила я. — Не похоже, что ты спал всю ночь.

Мои пальцы скользнули по рваному шраму чуть ниже его правого соска. Хотелось спросить, откуда он — ещё при жизни или уже после. Но сейчас было не время.

— Впредь я собираюсь проводить как можно больше времени без рубашки, — сказал он.

Я тихо рассмеялась, удивлённая:

— Что?

— Тебе нравится, когда я без рубашки, — сказал он так буднично, будто говорил о прогнозе дождя. — Очень нравится. А я люблю делать то, что тебе приятно.

Я и не пыталась скрывать, как восхищаюсь его телом, но то, как он это сформулировал, заставило меня задуматься.

— Ты можешь сказать, что мне это нравится? — я провела рукой по его великолепной груди для убедительности. — Кроме того, что я прямо говорила, что у тебя отличное тело.

Он смущённо улыбнулся:

— Твой запах меняется — едва уловимо, но безошибочно, когда ты возбуждена.

Мои глаза расширились: вот это новость.

— Правда?

Он кивнул:

— До вчерашнего вечера я твердил себе, что ошибаюсь, что это просто моё желание так думать. — Его улыбка стала дьявольской, когда он наклонился и прижался губами к моему уху. — Но теперь я знаю, что был прав.

Я вспомнила, как он вчера буквально вдыхал меня, и меня пробрала дрожь, по коже побежали мурашки. Мысль о том, что мой запах меняется, когда я завожусь, и что Фредерик это чувствует, должна бы насторожить. Но по какой-то причине — возможно, потому что это говорил именно он, — она меня не пугала.

Его руки скользнули под край простыни.

— Я хочу снова войти в тебя, Кэсси, — прошептал он. Он притянул меня ближе, так что я ощутила каждый дюйм его жгучего, настойчивого желания, упирающегося мне в живот. — Прошлая ночь была восхитительной, выше всего, что я мог вообразить. Но я хочу ещё.

Я задрожала, обняла его и уткнулась лицом в плечо. Мысленно я закричала на Марси за то, что она поставила меня на утреннюю субботнюю смену.

— Я тоже этого хочу, — призналась я. — Но, к сожалению, мне нужно идти на работу.

Фредерик недовольно застонал и чуть отстранился. Теперь и всё моё тело тоже кричало на Марси.

— Ладно, — коротко бросил он. — Но надеюсь, ты не будешь против продолжить с того места, где мы остановились, когда вернёшься домой.

И тогда я поцеловала его. Потому что нет — я совсем не была против.

Я больше плыла, чем шла, когда добралась до библиотеки на свою смену.

Устроившись за столом выдачи книг в детском отделе, я машинально убрала сумочку, вошла в систему на общем компьютере — но мыслями всё ещё была дома, в квартире. Солнце взошло около часа назад, и, скорее всего, Фредерик уже готовился ко сну. Сегодня утром у нас был ещё один «день искусства», и мне нужно было подготовить акварели, холсты и плёнку для защиты пола. Дети с родителями уже начали собираться у полок, ожидая начала занятия. Обычно я ждала этих дней с особым нетерпением, но сейчас больше всего хотелось вернуться домой и лежать рядом с Фредериком.

— Доброе утро, — сказала Марси, стягивая волосы в хвост и копаясь в кладовке за материалами.

— Утро, — ответила я, скользнув взглядом по плану занятия, который составила ещё несколько дней назад. Марси распечатала его и оставила перед компьютером. — Ну как тебе идея?

— «Нарисуй любимое место из своей книги»?

— Ага.

Марси улыбнулась:

— Думаю, отличная идея.

В груди стало тепло.

— Рада это слышать. Я, если честно, горжусь ею.

— И правильно, — сказала она. Я слегка покраснела от похвалы, достала резинку и собрала слишком короткие волосы в небрежный узел.

— Мы рисовали персонажей, принцесс Диснея… но места — ещё нет, — добавила Марси.

— В детских книгах так много потрясающих локаций, — сказала я, присев и начав искать под столом коробку с кистями и карандашами. — Надеюсь, детям это понравится.

Долго ждать подтверждения успеха не пришлось.

— Мисс Гринберг, можно я добавлю дракона к своему замку?

Я обернулась от девочки, которой помогала нарисовать яркое солнце. Она выбрала почти неоново-фиолетовый цвет для лучей, и это уже стало моим любимым проектом. Вопрос задал мальчик, представившийся Заком.

— Конечно можно, — улыбнулась я. — Почему нет?

Он пожал плечами:

— В инструкции было — нарисовать место из любимой книги. Я уже сделал замок и подумал, что если добавлю персонажа, то нарушу правила.

Я присела рядом, чтобы оказаться на его уровне. Холст был покрыт коричнево-зелёными завитками, и это не напоминало ни один замок, который я когда-либо видела. Но я и настоящих замков не видела, так что кто я, чтобы судить? Возможно, именно так они и выглядели в его книге или воображении.

— Думаю, дракон отлично впишется вот сюда, — я указала на свободный угол холста.

— Но Пушистик — герой, а не место, — серьёзно заметил он таким тоном, словно рассуждал о политике. Учитывая, что ему было лет шесть, это прозвучало так трогательно, что я едва не рассмеялась.

Сдержавшись, я сделала вид, что внимательно изучаю его работу:

— Понимаю твою точку зрения. Но знаешь, единственное настоящее правило в искусстве — создавать то, что тебе нравится.

Брови Зака удивлённо взлетели вверх:

— Совсем никаких правил?

— Никаких, — подтвердила я. — Мы хотели, чтобы вы нарисовали места из любимых книг. Но если хочешь добавить Пушистика — вперёд. На самом деле, я с трудом представляю замок без дракона. Может, Пушистик — часть самого мира твоей книги, а не просто персонаж.

Зак прикусил губу, обдумывая мои слова.

— Логично, — сказал он наконец.

— Вот именно, — улыбнулась я. — В конце концов, это твоя картина. Сделай то, что тебе нравится.

И с этими словами он обмакнул кисточку в оранжевую акварель, нарисовал огромный завиток в свободном углу холста — и довольно улыбнулся.

Когда я вернулась в квартиру, солнце уже почти село.

Я взлетала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и на губах у меня играла улыбка — я представляла, как брошусь в объятия Фредерика и мы продолжим с того места, где остановились утром. Но, поднявшись на площадку третьего этажа, я поняла, что что-то серьёзно не так. Во-первых, из квартиры доносился крик Фредерика:

— Как ты смеешь приходить в мой дом без предупреждения и вести себя таким образом!

Во-вторых, кричала и какая-то женщина, чей голос я не узнавала:

— Ты спрашиваешь, как я смею? — её голос был холоден и язвителен, а звонкий цокот каблуков эхом разносился по полу так громко, что я различала шаги даже отсюда. — Я думала, у тебя манеры лучше, Фредерик Джон Фицвильям!

Я замерла у двери, не зная, что делать. Единственным гостем в нашей квартире за всё время, что я здесь жила, был Реджинальд — и та встреча закончилась катастрофой. Судя по всему, ещё одна назревала прямо сейчас.

— Кэсси скоро вернётся, — сказал Фредерик. — Я прошу тебя уйти до её прихода. Я не желаю больше обсуждать этот вопрос.

— Нет, — резко ответила женщина. — Я намерена встретиться с той человеческой девчонкой, к которой ты так привязался.

Фредерик безрадостно рассмеялся:

— Только через мой труп.

— Это легко устроить.

— Эдвина.

— Не нужно быть язвительным, — отрезала она. Каблуки снова застучали по паркету так громко, будто она собиралась пробить дыру в полу. — Если я не сумею вразумить тебя, возможно, эта Кэсси Гринберг окажется более податливой.

Услышав своё имя, я почувствовала, как сердце забилось так громко, что заглушило все остальные слова. Похоже, спор имел ко мне прямое отношение. Прежде чем я успела передумать, я распахнула входную дверь. В гостиной стояла женщина примерно возраста моих родителей, с «гусиными лапками» у глаз и седеющими висками. Но на этом сходство с Беном и Рэй Гринберг заканчивалось. На ней было чёрное платье из шёлка и крепа с бархатными пышными рукавами — странный исторический микс, который идеально подошёл бы для съёмок Бриджертонов. Больше всего же в глаза бросался макияж: тяжёлый, драматичный, он резко контрастировал с её бледной кожей. В последний раз я видела нечто подобное ещё в школе, когда старший брат Сэма затащил нас на концерт кавер-группы KISS. Смотреть на этот грим было почти физически больно.

— Это она? — женщина ткнула в меня длинным ухоженным ногтем, ярко-красным, как кровь. Но взгляд при этом не отвела от Фредерика. — Та разлучница, ради которой ты всё бросил?

— Разлучница? — я не поверила своим ушам. — Простите, а вы кто вообще?

— Это, — процедил Фредерик, — миссис Эдвина Фицвильям. — Пауза. — Моя мать.

Мир качнулся. Его мать? Но… как? Разве она не должна была умереть сотни лет назад? Затем миссис Фицвильям обнажила клыки, и всё стало на свои места.

— Вы тоже вампир, — выдохнула я, чувствуя, как в коленях подкашивается.

— Разумеется, — холодно ответила она и прошлась по комнате так уверенно, будто это её собственный дом. Что, внезапно осознала я, вполне могло оказаться правдой. Я ведь почти ничего не знала о Фредерике.

— Я не поеду с тобой в Нью-Йорк, мама. И никогда не собирался, — голос Фредерика стал твёрдым. Его взгляд метнулся ко мне, полный вины. — Кэсси тут ни при чём. Оставь её в покое.

Миссис Фицвильям махнула в мою сторону, словно я была пустым местом:

— Ладно. В этом я уступлю. Ради уважения к тебе я даже не стану её есть.

— Мама… — начал Фредерик.

— Нет нужды ехать в Нью-Йорк, — перебила его она. — Джеймсоны прибудут в Чикаго завтра вечером. Ты встретишься с ними здесь.

Я не имела ни малейшего понятия, кто такие Джеймсоны, но Фредерик явно знал. Он непроизвольно отшатнулся, словно мать ударила его.

— Я думал, что, вернув Эсмеральде её подарки, и она, и её родители поймут, что я не собираюсь на ней жениться, — сказал он и замялся. — В последнем письме я ясно дал понять Эсмеральде, что свадьбы не будет.

Хорошо, что я стояла рядом с диваном. Услышав слово жениться, у меня подкосились ноги. Если бы не мебель, я просто рухнула бы на пол.

— Послание дошло, дорогой, — мать Фредерика прожгла его взглядом. — Ты не смог бы выразиться яснее, даже если бы объявил об этом на званом ужине при полном зале гостей.

— Тогда зачем они едут сюда?

— Потому что Джеймсоны, как и я, считают, что с момента твоего пробуждения ты не в своём уме. Мы все согласны: подобные вопросы нельзя решать перепиской. Нужна личная встреча.

— Я в здравом уме как никогда, — Фредерик скрестил руки на груди, пытаясь выглядеть решительно. Эффект слегка портило то, что он был в пижамных штанах с Кермитом-лягушкой, которые я уж точно не покупала ему в Nordstrom. Но, честно говоря, выглядел он всё равно чертовски привлекательно.

Миссис Эдвина Фицвильям, впрочем, не впечатлилась.

— Вот и объяснишь это своим будущим тестю с тёщей лично. Мы с тобой встретимся с ними завтра в семь вечера в Ritz-Carlton, чтобы обсудить вашу скорую свадьбу. — Она сморщила нос, словно уловила неприятный запах. — Человеческая девушка, Фредерик… право же.

С этими словами мать Фредерика сделала театральный реверанс нам обоим и легко вышла за дверь. Комнату заполнила оглушительная тишина. Я смотрела на Фредерика, умоляя его хоть чем-то объяснить хаос последних минут — чтобы всё это начало хоть немного походить на нечто осмысленное. После, возможно, восемнадцати лет молчания, он прочистил горло:

— Есть ещё кое-что, о чём я тебе не сказал, — он, по крайней мере, имел приличие выглядеть смущённым.

— Ты думаешь? — мой голос прозвучал так остро, что он дёрнулся. Но мне было плевать. Он же обещал больше никогда не скрывать от меня важную информацию. — Фредерик, что ещё я не знаю?

Он вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Многое, — признался он и сглотнул. — Хочешь это услышать… или на сегодня с меня хватит?

— Сначала ответь на один вопрос, — я подняла ладонь. — Правда ли, что ты сказал этой Эсмеральде, что не женишься на ней?

— Да, — твёрдо ответил Фредерик. — Недвусмысленно и неоднократно. Вся эта ситуация… всё это… — он осёкся и раздражённо взъерошил волосы. — Этого вообще не должно было случиться.

Он выглядел совершенно измученным.

— Ладно, — сказала я. — Я выслушаю.

Он осторожно протянул руку к моей. В его глазах была тревога.

— Присядешь со мной?

Я кивнула и приготовилась к остальной части его рассказа.

Он сел рядом со мной на диван в гостиной, сложив руки на коленях. Ещё каких-то десять минут назад я собиралась утащить его в кровать, чтобы продолжить то, на чём мы остановились утром. Но теперь это пришлось отложить. По его лицу было видно — он собирался быть со мной предельно откровенным.

И мне нужно было услышать, что он скажет.

— В определённых кругах вампирского общества, — начал он, уставившись в пол, — браки по договорённости всё ещё практикуют. Когда я уехал из Англии в Америку, а особенно когда покинул место в Нью-Йорке, где обосновались мои сородичи, и перебрался в Чикаго, я думал, что оставил эту чепуху позади. — Он сглотнул, кадык дёрнулся. — Но моя мать, как видишь, считает иначе.

Я ждала, что он продолжит, но, когда прошло несколько долгих секунд, спросила:

— Кто такая мисс Джеймсон?

— Человек, которого я едва знаю, — тихо и с неловкостью ответил он. — У нас… был роман, однажды. Почти двести лет назад. — Он сделал паузу. — И теперь, судя по всему, мы обручены.

Сердце болезненно ёкнуло от иррационального приступа ревности. Конечно, это было глупо. Ожидать, что кто-то воздерживался бы веками, — несправедливо. Всё, что произошло между ним и этой мисс Джеймсон за сотню с лишним лет до моего рождения, не имело ко мне отношения. И всё же это задело.

— Понятно… — только и сказала я.

Он посмотрел на меня с грустью:

— Я не всегда жил так, как сейчас, Кэсси. В молодости я питался, как другие из моего рода, и спал со всеми, у кого было две ноги. Мужчины, женщины, люди — не важно. — Он отвёл взгляд. — На одном приёме в Париже, во времена Регентства, мы с мисс Джеймсон…

— Я поняла, — быстро перебила я, положив руку на его. — Мне не нужны подробности.

— Хорошо. Потому что я всё равно не готов ими делиться. — Он закрыл глаза. — Я уже давно не тот, кем был в начале XIX века, Кэсси.

У меня было множество вопросов о том, как он стал тем, кем является сейчас. Но сначала я хотела выяснить другое:

— Давно вы обручены?

— Это произошло, пока я был в коме, — мрачно сказал Фредерик. — Моя мать никогда не одобряла перемен, что я внёс в свою жизнь, когда решил жить среди людей, а не видеть в них лишь еду. Она решила, что, когда я проснусь, женитьба на ком-то с более «традиционными взглядами» вернёт меня в семью.

— Традиционными?

— Да. — Он криво усмехнулся. — Пить человеческую кровь прямо из источника, а не брать её в банках. А если уж грабить банки крови, то не оставлять свидетелей. — Он отвёл взгляд. — Убивать людей без разбора.

Я поёжилась от мысли, что Фредерик когда-то жил так.

— Но это ведь не ты.

— Не я, — горячо подтвердил он. — Уже нет.

— Но так живёт мисс Джеймсон, — догадалась я. — И твоя мать.

— Да.

— А Реджинальд?

Фредерик задумался:

— Он… меняется. Думаю, я на него повлиял.

Я поднялась и подошла к окну с видом на озеро. Вся серьёзность его признаний медленно доходила до меня. Мне нужно было пространство, чтобы осмыслить, что всё это значит — для него и для нас.

— Я не знаю, что сказать, — пробормотала я.

Через мгновение он уже был у меня за спиной, обнимая так крепко, что я не успела возразить. Его щёка коснулась моей макушки. Я вдохнула его успокаивающий запах, мечтая, чтобы всё, что произошло с его матерью, оказалось всего лишь кошмаром.

— Я не женюсь на ней, — горячо прошептал он мне в волосы и поцеловал в макушку так нежно, что у меня сжалось сердце. Это было похоже на обещание. — Я никогда не собирался на ней жениться, даже до встречи с тобой. Именно поэтому я не сказал. Думал, что справлюсь с ситуацией. Мне и в голову не пришло, что мать или Джеймсоны зайдут так далеко.

Его уверенность частично развязала тугой узел боли в груди. Я вздохнула и повернулась в его объятиях так, что моя голова оказалась на его груди. Он только крепче прижал меня к себе.

— Я серьёзно просчитался, полагая, что они оставят эту идею, — продолжил он. — Теперь я знаю: отказ на расстоянии они не примут.

Мой мозг зацепился за это «на расстоянии». Я немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза:

— Ты собираешься сказать им это лично?

Он шумно выдохнул.

— Джеймсоны ждут меня. Моя мать здесь и не уедет без меня. Да, думаю, мне нужно встретиться с ними напрямую. Это единственный способ, чтобы они поняли: я серьёзен в своём намерении остаться в Чикаго и жить так, как я выбрал. — Он сглотнул и поцеловал меня в лоб. — Если я этого не сделаю, совсем скоро они окажутся на моём пороге. А я этого не допущу. Не пока ты живёшь со мной.

Я попыталась проигнорировать, как мой желудок камнем ушёл вниз. Было очень плохое предчувствие.

— Значит, завтра вечером ты идёшь в Ritz-Carlton?

Он кивнул.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — Слишком жалобно прозвучало. Но последние сутки были безумными: я переспала с потрясающе горячим вампиром и совершенно неожиданно сцепилась с другим; получила отказ в одной профессиональной возможности и внезапно попала на собеседование в другую. Наверное, я могла позволить себе чуточку слабости.

— Да, — он убрал прядь волос, упавшую мне на глаза, а другой рукой обхватил моё лицо. — Всё, что я собираюсь сделать: пойти в отель, сказать Джеймсонам, что не женюсь на Эсмеральде, сказать матери, что она может идти к чёрту, и сразу вернуться.

— Что-то мне подсказывает, что всё будет не так просто, — пробормотала я. Даже проведя с его матерью всего несколько минут и зная о его запутанной помолвке в стиле Редженси лишь полчаса, я могла представить как минимум пять способов, как это всё закончится катастрофой.

— А я так не думаю, — уверенно возразил он. — Я плохо помню мисс Джеймсон, но ведь сейчас двадцать первый век, правда? Она не может хотеть выйти замуж за того, кого едва знает, не больше, чем я сам.

Он звучал очень уверенно, но у меня не проходило ощущение, что это ужасная идея.

— Ты доверяешь хоть кому-то из них?

Он замялся.

— Нет, — признался наконец. — Но они не примут отказ письмом, а у меня нет других вариантов. — Я уже открыла рот, чтобы возразить, но он покачал головой. — Всё будет хорошо, обещаю. А потом я сразу вернусь домой. К тебе.

При этих словах моё сердце дрогнуло, несмотря на все сомнения.

— Мне нравится эта часть плана, — призналась я.

Он замер, и в его глазах заиграли тёмные огоньки озорства.

— Раз я никуда не уезжаю до завтрашнего вечера, может, мне стоит оставить тебе кое-что на память, прежде чем уйду?

Его губы оказались на пульсе моей шеи, пальцы запутались в моих волосах ещё до того, как я успела ответить. В одно мгновение всё, что произошло за последние полчаса, — все осложнения и новые запутанные обстоятельства — будто растворилось. Я обмякла в его руках.

— Мне нравится эта идея, — выдохнула я, запрокидывая голову, чтобы дать ему лучший доступ.

Он одобрительно зарычал, а потом поднял меня на руки и унёс в спальню.

Глава 18

Салливан: Привет, Стюарт

Стюарт: Привет, что там?

Салливан: Сегодня утром видел, что полиция

Нейперсвилля шастала вокруг.

Стюарт: Вот чёрт.

Салливан: Ага. Ничего хорошего.

Стюарт: Ты уже сказал боссу?

Салливан: Пока нет.

Только собираюсь.

Стюарт: Ну, слушай, у нас и так весело — новый

пленник только и делает, что ревёт с ночи

напролёт и пишет письма какой-то

человеческой девчонке. А теперь ещё и

полиция нарисовалась. Неделя начинается

шикарно.

Салливан: И ведь только вторник!

Стюарт: Угу, знаю.

Салливан: Может, попросить Марка

разобраться с копами?

Стюарт: Хотя нет, забудь.

Я давно не ел. Сам займусь.

Салливан: Спасибо. Буду должен.

Стюарт: Ага-ага.

Салливан: А я пока поищу беруши, а то наш

граф Ромео тут меня скоро сведёт с ума.

Я начала подозревать неладное ещё ночью, когда проснулась и поняла, что Фредерик так и не вернулся домой из Ritz-Carlton.

Теперь прошло уже пятнадцать часов — и от него всё ещё ни слуху ни духу. Меня буквально тошнило от тревоги, и я была почти уверена: соглашаться на встречу с его матерью и Джеймсонами было ужасной ошибкой.

Меня бесило то, что если с Фредериком действительно что-то случилось, я — обычный человек — не могла ничего поделать. Но это было правдой.

Сейчас же мне предстояло сосредоточиться на собеседовании в Harmony Academy — которое, по жестокой иронии судьбы, назначили именно на этот день. Я твердила себе: если переживу это интервью, то потом попробую найти способ связаться с Реджинальдом и выяснить, сможет ли он помочь разобраться, что произошло. Реджинальд, конечно, заноза, но я верила, что в какой-то степени он заботится о Фредерике и поможет, если появится хотя бы малейший шанс.

Тем более, он был единственным другим вампиром, которого я знала. Выбора у меня особо не было.

Впрочем, мысль о том, что уже сегодня у меня собеседование на работу, которая могла бы изменить всю мою жизнь, хоть немного отвлекала от тревоги и бессилия.

Я встала перед зеркалом во весь рост и нахмурилась, разглядывая отражение. Тёмно-синий костюм, который я надела, был единственным в моём гардеробе, что хоть как-то подходил под «деловой стиль». Я не знала, ждут ли в Harmony Academy соискателей в костюмах, и часть меня надеялась, что им больше по душе кандидаты в забрызганных краской комбинезонах. Но Сэм сказал, что на собеседование лучше прийти слишком нарядной, чем недостаточно.

Опыт прохождения интервью у меня был мизерный, инстинкты в поиске работы — ужасные, так что я просто послушала его и надела костюм.

Оставалось только привести в порядок волосы. Они до сих пор не оправились после моего экспериментального подравнивания несколько недель назад, торчали на затылке и вообще вели себя крайне раздражающе.

Да, возможно, я пойду на интервью и буду выглядеть самозванкой, но уж быть похожей на маппета я точно не хотела.

Бормоча себе под нос, я вышла из спальни и направилась в ванную, где лежали мои средства для волос. Я как раз дотянулась до ручки щётки, когда за спиной, в паре шагов, раздался громкий, выразительный кашель.

— Простите.

Я застыла. Этот голос я узнала мгновенно. Он отпечатался в моей памяти с той самой ночи, когда я узнала, что мой сосед — вампир.

— Реджинальд?

Что он здесь делает? И как он вообще сюда попал? Разве Фредерик не говорил, что вампиров нужно специально приглашать, чтобы они могли войти в чужой дом?

Но удивление быстро сменилось шоком, когда я увидела его лицо. В редкие моменты нашего общения Реджинальд бывал насмешливым, дерзким, скучающим. Но обеспокоенным — никогда.

А сейчас он именно таким и выглядел. Очень обеспокоенным.

— Я беспокоюсь о Фредди. Он… — Реджинальд осёкся, окинул меня быстрым взглядом и скривился. — Что это, чёрт побери, на тебе надето, Кассандра?

— Кэсси, — поправила я. — И забудь про мой наряд. Почему ты волнуешься за Фредерика? — Сердце бешено заколотилось. — С ним… с ним что-то случилось?

Он прошёл в гостиную и опустился в одно из кожаных кресел, даже не дождавшись приглашения.

— Полагаю, да. С тех пор как он ушёл встречаться со своей матерью и Джеймсонами, я от него ничего не слышал.

Я попыталась сдержать нарастающую панику. Значит, он тоже не получал вестей.

— И ты ожидал, что он уже выйдет на связь?

— Определённо, — Реджинальд замялся. — Мы вроде как ненавидим друг друга…

— Это я уже поняла.

— …но при этом мы очень близки.

Я отметила морщинки тревоги, прорезающие его вечно молодое лицо, напряжённые плечи, стиснутую челюсть.

— Это я тоже догадалась.

— Не хочу сразу думать о худшем, — продолжил он. — Но, думаю, пора учитывать вероятность, что они могли с ним что-то сделать.

Значит, мои страхи были не такими уж иррациональными.

— Ты правда так считаешь?

— Миссис Фицвильям — та ещё сила, с которой стоит считаться. Не говоря уже о том, на что способны Эсмеральда и её семья. — Он снова помолчал. — Честно говоря, Эсмеральда ещё и та сучка, если ты спрашиваешь моё мнение.

Обычно я ненавидела, когда мужчины называли женщин сучками. Но в этот раз это прозвучало удивительно обнадёживающе.

— Да ну?

— Я не так уж хорошо её знаю, — признал он. — Но скажем так: впечатление, которое она произвела на меня в Париже в 1820-х, было не из приятных. И я чертовски рад, что она решила выйти замуж за Фредерика, а не за меня.

С каждой встречей с Реджинальдом мне становилось всё понятнее, почему Фредерик находил его таким раздражающим.

Я метнула в него сердитый взгляд.

— Ты рад, что она хочет выйти за него, да?

Реджинальд пожал плечами.

— Без обид, конечно. Можешь сама её загуглить, если хочешь, — добавил он. — В интернете о ней куда больше, чем о большинстве вампиров. Её соцсети дают вполне ясное представление, кто она такая. — Он сделал паузу и добавил: — К тому же она чертовски хороша собой, если ты понимаешь, о чём я.

Я зажмурилась. Мне нужно было закончить собираться, а потом идти позориться перед комиссией по найму, которая, скорее всего, никогда не возьмёт меня на работу. Пусть Реджи остаётся, если хочет, но тратить время на размышления о том, насколько привлекательна Эсмеральда Джеймсон, у меня точно не было.

— Мне пора, — сказала я, указав на костюм. — У меня через два часа собеседование, и оно далеко отсюда.

Реджинальд поднялся.

— Хочешь, я отвезу тебя туда?

— Что?

— Я сказал, — он кашлянул, тщательно выговаривая каждое слово: — Хо-о-чешь… я… от-ве-зу… тебя… туда?

Я закатила глаза.

— Я услышала. Просто… не ожидала такого предложения. — Я сделала паузу и добавила: — Значит, это правда? Некоторые из вас умеют летать?

Усмехнувшись, Реджинальд — без всякого предупреждения — начал подниматься над полом. Всё выше и выше, пока его голова почти не коснулась высокого потолка гостиной. У меня закружилась голова. Одно дело — слышать от Фредерика, что некоторые вампиры умеют летать. Совсем другое — увидеть собственными глазами, как кто-то нарушает законы гравитации.

— Я стараюсь не делать этого при Фредди слишком часто, потому что его способности такие жалкие.

Я возмутилась:

— Его способности вовсе не жалкие. Его ананасы, между прочим, божественные!

Он проигнорировал моё замечание и начал неторопливо нарезать круги по комнате, время от времени проводя пальцем по верхушке книжного шкафа. Проверял пыль, наверное. Он явно выпендривался, но я даже не могла злиться. Смотреть на то, как он летает, было и правда впечатляюще.

— Ты не права, Кассандра. Его способности действительно ужасно, невероятно жалкие, если сравнивать с этим. Но, как я уже сказал, я не такой уж засранец, чтобы постоянно тыкать его носом в свои более крутые умения. Ну, разве что раз-два в неделю.

— Как… — я наблюдала, всё ещё поражённая, как Реджинальд медленно опускается обратно на пол. — Как ты это сделал?

Реджинальд пожал плечами.

— Понятия не имею. Как вампиры делают что-либо? Магия, наверное.

— Магия, — повторила я, чувствуя себя глупо и заторможенно.

— Магия, — подтвердил он. — Так что, хочешь, я отвезу тебя туда, куда ты направляешься?

Я обдумала его предложение настолько, насколько позволял мой затуманенный мозг, и поняла, что Реджинальд говорит совершенно искренне. Но всё равно отметила это как явно плохую идею. Я и так была слишком рассеянна и обеспокоена исчезновением Фредерика, чтобы как следует подготовиться к собеседованию. А если бы я полетела в Эванстон с Реджинальдом — причём не на самолёте, а просто так, — остатки моей сосредоточенности окончательно рассыпались бы на тысячи осколков.

К тому же был день. Летать, конечно, круто, но ведь люди могли заметить нас в воздухе. И что бы они подумали?

— Я ценю предложение, — сказала я и с удивлением поняла, что говорю искренне. — Но, пожалуй, я поеду на электричке.

Он вскинул бровь.

— Точно?

— Абсолютно.

Реджинальд вздохнул.

— Ну ладно. — Он слегка наклонил голову и направился к двери. — Если услышишь что-то от Фредди, передай ему, что его старый приятель волнуется. А я пока попробую провести небольшую разведку, выяснить, что происходит.

Я даже не хотела представлять, что он имеет в виду под «разведкой». И, наверное, так было лучше.

— Передам, — сказала я. — Обещаю. А если узнаешь что-то, дашь знать и мне?

Реджинальд посмотрел на меня, словно решая, можно ли доверять. В конце концов он, видимо, принял решение и улыбнулся.

— Конечно, — сказал он.

Фотографии на сайте Harmony Academy совершенно не передавали всей красоты кампуса. Он был просторный и впечатляющий, раскинувшийся на нескольких лесистых акрах всего в миле к западу от озера Мичиган. В центре располагался небольшой, наполовину замёрзший пруд, вокруг которого вилась аккуратно вымощенная дорожка — намёк на то, что в более тёплое время года здесь любят гулять.

Для собеседования я надела свою единственную пару туфель на каблуках. К счастью, они более-менее подходили к моему костюму — если щуриться и при не слишком ярком свете. Но я пожалела о своём решении сразу же, как только вошла под арку административного здания. Каблуки громко цокали по мраморному полу, и этот звук под высоким сводчатым потолком атриума отдавался так, будто я шагала по сцене.

Единственным другим шумом, который я слышала, было биение моего сердца — оно гулко стучало в ушах, как барабан. Я не могла вспомнить, когда в последний раз так нервничала. Перед глазами вставала моя школа — самая обычная, ничем не примечательная. В Carbonway High не было ни мраморных входов, ни преподавателей искусства, увлечённых «артом из найденного».

Я была убеждена как никогда: вот-вот кто-нибудь выйдет и скажет мне, что меня пригласили сюда по ошибке.

— Доброе утро, — произнесла секретарь, женщина примерно возраста моей мамы, в приглушённо-зелёном платье, напоминающем весенний день в деревне. Стол, за которым она сидела, был почти такого же размера, как моя бывшая спальня. — Вы, должно быть, Кэсси Гринберг.

Я крепче сжала сумочку, чувствуя, как на затылке выступает капля пота.

— Да.

Она указала на пару мягких кресел в углу.

— Присядьте, пока я уточню, готовы ли вас принять. Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Воды?

— Воды, пожалуйста. — Я и так нервничала, а добавить к этому кофеин было бы катастрофой. — Спасибо.

Возле кресел лежала стопка глянцевых буклетов с улыбающимися студентами в одинаковой зелёной форме. Пока секретарь отсутствовала, я пролистала один из них, заставляя руки перестать дрожать.

Я достала телефон и перечитала сообщения, которые Сэм прислал утром:

Сэм: Удачи!!

У тебя всё получится.

Он целый час провёл со мной вчера вечером, разбирая возможные вопросы и варианты ответов. Уверял, что я справляюсь идеально и что подготовиться лучше у меня уже не получится. Жаль только, что я не могла поверить в это так же сильно, как он.

— Вас ждут, мисс Гринберг, — сказала секретарь, возвращаясь с высоким стаканом воды. — Пойдёмте со мной.

Я взяла стакан, сжимая другой рукой ремешок сумки так крепко, что побелели костяшки пальцев.

Комната, куда меня провели, оказалась небольшой и куда более непринуждённой, чем всё, что я видела этим утром. На стенах — только одна масляная картина с подсолнухами и большое окно с видом на зелёный луг.

— Присаживайтесь, — сказала женщина, которую я узнала по фотографиям. Это была Крессида Маркс, директор школы. Она сидела с улыбкой во главе небольшого прямоугольного стола. По обе стороны от неё разместились двое коллег, которых я раньше не видела.

Одна из них — примерно моего возраста, с ярко-розовыми волосами. Почему-то именно этот дерзкий цвет среди строгой атмосферы внезапно помог мне почувствовать себя немного спокойнее.

Я опустилась на стул напротив, поставила стакан воды на стол и медленно выдохнула.

Я справлюсь.

— Добро пожаловать, Кэсси, — сказала директор. Затем повернулась к остальным: — Давайте начнём с представления.

— Джефф Кастор, — представился мужчина слева. На вид около пятидесяти, в клетчатом галстуке-бабочке и мятой белой рубашке. Настоящий образ рассеянного профессора. — Я заместитель директора старшей школы Harmony Academy.

— А я Бетани Пауэрс, — сказала женщина с розовыми волосами. — Руководитель художественной программы как для младшей, так и для старшей школы.

— Очень приятно познакомиться, — сказала я.

— Взаимно, — улыбнулась Бетани. Она пролистала папку с распечатанными фотографиями, которые я отправила с заявкой: пейзажи с пляжа в Согатака, работа для галереи River North. — Из вашего портфолио видно, что у вас есть чёткая творческая концепция и серьёзные намерения строить карьеру в искусстве. Но почему именно дети? Вот этого нам пока не хватает.

Вопрос был трудным, но справедливым. Моё резюме выглядело солидно, но опыт работы с детьми в основном ограничивался творческими вечерами в библиотеке. Если бы я сама собеседовала кандидата с такими данными, задала бы тот же вопрос.

К счастью, я была готова.

— Сейчас я работаю в библиотеке, — начала я. — По вторникам у нас проходят «творческие вечера»: родители оставляют детей, и мы два часа проводим с ними за поделками. — Я на секунду задумалась, вспоминая недавнюю встречу. — Это невероятно ценно — помогать детям, которые иначе не имели бы доступа к художественному самовыражению, воплощать свои идеи в красках и глине.

Бетани и Джефф записали что-то в свои блокноты. Крессида слегка подалась вперёд, сложив руки на столе.

— Почему вы раньше не рассматривали преподавание искусства?

Мы с Сэмом предсказывали этот вопрос. По плану я должна была сказать, что ждала подходящей возможности и что Harmony Academy стала первой школой, где я почувствовала, что мне действительно место. Но сидя здесь, в этой простой переговорной с тремя людьми, которые вполне могли стать моими будущими коллегами, этот ответ показался мне пустым.

Во-первых, это была ложь. За последние годы я подавала заявки в несколько школ — и везде получала отказ.

А во-вторых, только сейчас у меня появилось настоящее объяснение.

— Я не думала, что какая-либо школа возьмёт меня, — сказала я честно.

Бетани подняла взгляд от блокнота.

— Почему вы так считаете?

Мы с Сэмом этот вариант не репетировали. Но я знала ответ без подготовки.

— Моё искусство нетрадиционно. — Я указала на папку с моим портфолио в центре стола. — Я не рисую аккуратные натюрморты и не делаю кружки на гончарном круге, которые можно подарить на Рождество. Я беру мусор, вещи, которые другие выбрасывают, и превращаю их во что-то красивое. — Я покачала головой. — Мне всегда казалось, что это не совпадает с тем, чему учат детей в школах.

— Но всё же вы решили попробовать у нас, — сказала Крессида. — Что изменило ваше мнение?

Я задумалась. Что же на самом деле заставило меня? И вдруг поняла.

Фредерик, сидящий в нашей гостиной, говорящий, что видит во мне настоящее, уникальное видение. Восхищение в его голосе, когда он произнёс это. Взгляд его глаз, когда он сказал, что любой, кто откажется нанять меня, — полный дурак.

— Я осознала, что на самом деле хороша, — я выпрямилась и улыбнулась. — И что для Harmony Academy будет удачей заполучить меня.

Все трое слегка кивнули. Женщина с розовыми волосами сделала ещё несколько заметок. Я начала волноваться, был ли мой ответ именно тем, что они хотели услышать. Но это была правда. А значит — единственный правильный ответ.

— У вас есть вопросы к нам? — спросил Джефф, закрывая папку, в которую заглядывал всё интервью. Его голос был тёплым, и это немного успокоило мои бешено колотившиеся нервы.

Я перебрала в голове всё, о чём мы говорили с Сэмом, и выбрала то, что лучше всего подходило к сегодняшнему разговору.

— Да, есть, — сказала я. — Мне хотелось бы узнать подробнее, чему именно я буду преподавать. Что вы можете рассказать о художественных программах в Harmony Academy и о том, какое место займут мои занятия?

— Я могу ответить, — сказала Бетани, откладывая моё портфолио и складывая руки на столе. — В Harmony Academy мы очень серьёзно относимся к развитию художественного самовыражения у детей. С детского сада и до восьмого класса ученики ежедневно занимаются визуальными, музыкальными или литературными искусствами. А начиная со старшей школы они выбирают одно из четырёх направлений и посвящают ему все четыре года.

— Для кого-то это музыка, — добавил Джефф. — Для кого-то театр или литературное творчество. Те, кто выбирают изобразительное искусство, будут вашими учениками.

— Harmony Academy гордится всеми четырьмя направлениями, — сказала Крессида, и её коллеги кивнули. — Но честно говоря, именно наша программа визуальных искусств традиционно была наименее смелой и разнообразной.

Я нахмурилась.

— Наименее смелой и разнообразной? В каком смысле?

— Исторически, — объяснила Бетани, — наши курсы часто ограничивались именно тем, о чём вы говорили, что не делаете: акварельные натюрморты, история искусства с изучением картин из Чикагского института искусств или Лувра, уроки на гончарном круге. И хотя всё это необходимо, мы считаем, что делаем ученикам медвежью услугу, если останавливаемся только на этом.

— Именно поэтому мы и хотели пригласить вас на собеседование, — сказала Крессида. — Мы ищем учителей искусства, которые мыслят о нём новаторски и готовы делиться этим подходом с нашими старшеклассниками.

Все трое посмотрели на меня, словно пытаясь уловить мою реакцию. Мой мозг работал на пределе, лихорадочно пытаясь всё переварить.

То, что они описывали, звучало… Что ж. Это звучало идеально. Настолько идеально, что казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— Это звучит потрясающе, — сказала я. Я не была уверена, стоит ли скрывать свой искренний восторг, но не могла удержаться.

Крессида улыбнулась:

— Мы рады, что вы так думаете.

— Давайте прогуляемся по старшей школе, — предложил Джефф. — Мы можем показать вам художественные студии и то, где именно вы будете преподавать, если присоединитесь к нам осенью.

Это наверняка было хорошим знаком.

Я расплылась в улыбке, не в силах сдержаться:

— Для меня это звучит просто отлично.

Моё восторженное настроение от того, как удачно прошло собеседование, оказалось недолгим.

Когда я вернулась домой и Фредерика всё ещё не было, тревога, мучившая меня с утра, вернулась с новой силой. Я проверила телефон — никаких сообщений от Реджинальда, и это только усилило моё беспокойство.

Документалки про криминал я никогда не любила, но знала достаточно о похищениях и убийствах, чтобы понимать: чем дольше нет новостей, тем выше вероятность, что те, которые в итоге придут, окажутся плохими.

Поддавшись внезапному и очевидно ужасному импульсу, я открыла ноутбук и загуглила: Esmeralda Jameson. Если у неё действительно было такое интернет-присутствие, как намекал Реджинальд, возможно, я сумею что-то выяснить.

И да, Реджинальд даже половины не рассказал. Google выдал столько результатов, что просмотреть их все можно было бы только при серьёзной одержимости её персоной — а это последнее, что я собиралась развивать.

Первой в списке была ссылка на её Instagram. Достаточно хорошая отправная точка.

Но стоило кликнуть — и вся «плохая-идеяность» этого плана рухнула на меня, как доберман на тарелку гамбургеров. Я была готова к тому, что Эсмеральда окажется красивой и безупречной — бывшие девушки горячих парней обычно такие. Но ничто не могло подготовить меня к тому, что я увидела.

Я не знала, работают ли вампирши когда-нибудь супермоделями. Но если да — Эсмеральда Джеймсон определённо была бы лучшей из них. Ростом под метр восемьдесят, бесконечные ноги, фигура, которая заставила меня усомниться в собственной до сих пор гетеросексуальности. На последней фотографии она позировала в бикини, примечательном тем, чего оно не прикрывало, лёжа на шезлонге под пляжным зонтиком, полностью скрывающим её от солнца. Подпись утверждала, что фото сделано где-то на Мауи. Длинные тёмные волосы аккуратно уложены, прикрывают обнажённые оливковые плечи и половину угловатого лица.

Я пролистала дальше. Эсмеральда — ослепительная в Швейцарии, в лыжном костюме. Эсмеральда — нежно разглядывающая цветок в гигантском саду.

Вот я в Коста-Рике, плаваю с черепахами.

Здесь, в Андах, так красиво и спокойно.

Мой сад дома требует ухода. Цветы здесь чудесны, но я уже жду не дождусь вернуться к своим пионам.

Никаких забавных историй, никаких остроумных хэштегов. Ничего, что дало бы понять, какая она как человек. И всё же у Эсмеральды было больше ста тысяч подписчиков — явно таких же заворожённых её красотой, как и я.

А потом я наткнулась на пост, от которого у меня чуть сердце не остановилось.

Вот я с Фредериком, моим женихом. Разве он не красавчик?

Фотография была зернистой, снятой издалека и глубокой ночью. Эсмеральда стояла рядом с чёрным лимузином, помогая Фредерику забраться внутрь. Если бы не подпись, его лицо было бы трудно различить. Но теперь, когда я всмотрелась, сомнений не осталось: это был именно тот Фредерик, с которым я жила… и в которого начинала влюбляться. Линия челюсти, тёмные волосы, то, как он отворачивался от света фонарей…

Без тени сомнения — это был он.

Пост был выложен в десять вечера предыдущего дня.

Я зажмурилась и со стуком захлопнула ноутбук. Мне казалось, я физически ощущаю, как ломается моё сердце.

Конечно, возможно, Реджинальд был прав и с Фредериком действительно что-то случилось. Но эти фотографии не лгали. Эсмеральда была всем тем, чем Кэсси Гринберг никогда не станет. Высокая, красивая, уверенная в себе — и бессмертная.

Он говорил, что я ему нравлюсь. И вёл себя соответственно. Но что, если встреча с Эсмеральдой напомнила ему обо всём, чего он лишится, если останется с человеком вроде меня? Разве может он предпочесть такую, как я — полубезработную художницу с парой сомнительных навыков и парой десятков лет жизни в запасе — женщине, которая никогда не состарится, не увянет и не умрёт?

И тут телефон пискнул, показывая новые сообщения с неизвестного номера:

Реджинальд: Кассандра. Это Реджинальд.

Фредерик в ОГРОМНОЙ беде.

Ему нужна наша помощь.

Встреть меня в «Госсамере» через час, и я расскажу всё.

Глава 19

Письмо мистера Фредерика Дж. Фицвильяма Кэсси Гринберг, 17 ноября, конфисковано и не отправлено

Моя дорогая Кэсси,

Прошло почти двадцать четыре часа с тех пор, как я в последний раз видел тебя. За это время я написал тебе три письма — хотя, если верить словам стражника моей камеры, ни одно из них так и не покинуло этот подземный застенок. Однако я буду продолжать писать тебе каждый день, пока нахожусь в заключении: во-первых, потому что это помогает мне удерживаться в настоящем, в месте, где время не имеет значения и один час перетекает в другой; а во-вторых, потому что, кто знает? Может быть, в какой-то момент курьер сжалится надо мной и вынесет хотя бы одно письмо наружу, прежде чем его заметят мои похитители.

Если коротко: Джеймсоны крайне плохо восприняли мой отказ от их дочери. Моя мать, должно быть, предупредила их о моих намерениях, потому что по прибытии в Ritz-Carlton меня уже ждали двое невероятно сильных и пугающих вампиров. Я вновь и вновь пытался объяснить им, что у меня нет причин считать Эсмеральду кем-то иным, кроме как вполне достойной женщиной — что проблема во мне, а не в ней. Но, похоже, разговаривать со мной они не собирались.

И вот теперь я сижу в подземелье в Нейпервилле, штат Иллинойс — из всех мест именно здесь. Каждые несколько часов один из моих стражей спрашивает, не передумал ли я и соглашусь ли жениться на мисс Джеймсон. Каждый раз я отвечаю, что моё решение остаётся неизменным.

Как мы с тобой уже обсуждали, я знаю, какой была бы моя жизнь, женись я на мисс Джеймсон. Это та жизнь, от которой я сознательно отказался, когда приехал в Чикаго много лет назад. Знакомство с тобой лишь укрепило мою решимость не поддаваться желаниям похитителей. Я всё ещё надеюсь, что если снова увижу мисс Джеймсон, смогу поговорить с ней и прийти к какому-то взаимопониманию. Вчера вечером она разговаривать не захотела — но тогда на ней был пристальный взгляд её родителей.

Справедливости ради, обращаются со мной лучше, чем я ожидал. Меня заставляют питаться так, как обычно питаются те из нас (неприятное занятие, от которого я стараюсь избавиться как можно безболезненнее для всех сторон) — но, по крайней мере, меня кормят. У меня также есть относительно удобная кровать, несколько книг и записи американских ситкомов 1980-х годов. Они мне нравятся значительно меньше, чем те программы, что мы смотрели вместе (в некоторых, например, фигурирует говорящая машина — концепция настолько нелепая, что поверить в неё невозможно). Но, насколько я понимаю, в этом подземелье нет Wi-Fi, так что выбор развлечений крайне ограничен.

Я скучаю по тебе куда больше, чем способен выразить в письме. Надеюсь, что очень скоро смогу сказать тебе это лично.

Твой,

Фредерик

Я уставилась на Реджинальда, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал.

— Ты же шутишь, — выдохнула я.

Реджинальд покачал головой:

— Если бы я шутил, то сказал бы: «Пират заходит в бар с рулём, торчащим из штанов. Бармен спрашивает: «Сэр, вы в курсе, что у вас руль из штанов торчит?» А пират отвечает: «Ага, и он сводит меня с ума.»»

Комната закружилась. У меня закружилась голова. Этого просто не могло происходить.

— Прости, но… что?

— Забудь, — сказал Реджинальд. Он поднял заказанную у бариста «We Are Lively»-обманку, сделал вид, что отпил, и снова поставил её на стол. — Я просто хотел сказать: нет, я не шучу.

Его взгляд не выдавал ни капли юмора. На этот раз он был серьёзен. Смертельно серьёзен.

По моим жилам пробежал холодок ужаса.

— Значит, они действительно похитили его?

Он кивнул.

— И держат его в подземелье… в Нейпервилле?

Реджинальд достал фотографии, сделанные, судя по всему, всего несколько часов назад — с высоты двухсот футов. На них был ничем не примечательный пригородный квартал. На одном из домов, в котором, по его словам, удерживали Фредерика, он обвёл красный круг.

— Если моим связям в западных пригородах можно доверять, — сказал он, ткнув пальцем в отмеченный дом, — то да.

Я не могла в это поверить.

— И всё только потому, что он отказался жениться на Эсмеральде?

— Увы, да. Для старшего поколения браки по договорённости — святое дело. — Его лицо стало мрачным. — Если тебе «повезло» всё ещё иметь родителей, как у Фредди, то ослушаться их в таких вопросах — почти то же самое, что подписать себе смертный приговор.

Мой разум захлестнуло недоумение. Вся ситуация казалась плохим сюжетом, сочинённым ярым поклонником Джейн Остин где-то в седьмом круге ада.

— Я просто не укладываю в голове, что вампирские подземелья реально существуют.

— Среди цивилизованных членов вампирского общества их упразднили вскоре после Французской революции, — покачал он головой. — Но Джеймсоны до сих пор живут по-старинке. По словам моих информаторов, когда Фредерик сказал, что не женится на Эсмеральде, его туда и бросили.

— Странный способ заставить кого-то влюбиться в их дочь.

Он фыркнул:

— И не говори.

— Но… Нейпервилл? Там есть вампирские подземелья? — Я вспомнила этот однообразный пригород, где однажды побывала во времена колледжа, когда соседка пригласила меня на День благодарения. Как в таком месте вообще может оказаться вампирское подземелье?

— Ты бы удивилась, сколько ничем не примечательных пригородов скрывают в себе вампирские подземелья, — пояснил Реджинальд. — Здесь, в Чикаго, у Джеймсонов были довольно ограниченные возможности. Но, если честно, спрятать его там — практически идеально. Никто ведь не ждёт обнаружить вампирское подземелье в Нейпервилле.

В этом он был прав.

— Знаешь, — добавил он и бросил выразительный взгляд через плечо, — нам лучше говорить потише. У Джеймсонов повсюду уши.

У меня побежали мурашки.

— Правда? — шёпотом спросила я.

Он пожал плечами:

— Вряд ли. Но я всегда хотел это сказать. В любом случае, лучше, если нас не подслушают.

И тут он был прав. Ничего хорошего не выйдет, если очень человеческая клиентура «Госсамера» услышит наш разговор.

— Значит, то фото в Инстаграме… — протянула я, теребя край стакана с We Are Pulchritudinous и вспоминая снимок, где Фредерика усаживали в лимузин, а рядом стояла безупречная Эсмеральда. — Ты хочешь сказать, что он не сам туда сел?

— Не мог, — лицо Реджинальда стало ещё серьёзнее. — Этот парень по уши влюблён в тебя. Лично для меня последние недели были сущим кошмаром: мне приходилось слушать, как он поэтизирует буквально о каждом твоём движении. Это было неловко и для него, и для меня. — Он покачал головой. — Я не видел то фото, о котором ты говоришь, но он бы никогда не пошёл с Эсмеральдой добровольно. Особенно теперь, когда у него есть ты.

Сердце у меня взлетело от его слов, но желудок болезненно сжался: Фредерик был в опасности.

— И что нам делать?

— Мы должны вытащить его. Если не успеем… — Реджинальд бросил быстрый взгляд через плечо. — Его отправят обратно в Нью-Йорк и женят на женщине, которую он не любит, ещё до конца следующей недели.

— Но… разве можно так? — ужаснулась я. — Свадьба против воли разве вообще может считаться законной?

Он усмехнулся:

— Мы не делаем всё так, как делают люди, Кассандра.

Это уж точно было самым мягким преуменьшением века. Инстинкты подсказывали мне сорваться и мчаться в Нейпервилл, чтобы потребовать его освобождения, но здравый смысл удерживал: врываться в дом, полный разъярённых вампиров, — идея самоубийственная.

И тут в голове у меня начал складываться план.

— У меня есть одна идея, как его вытащить, — сказала я. — Но тебе она может не понравиться.

Реджинальд прищурился:

— Звучит зловеще.

— Возможно, — призналась я. — А возможно, просто нелепо.

— Давай выкладывай.

Я вертела кружку с кофе, пока часть содержимого не пролилась на стол. Позже вытру. Сейчас всё внутри было слишком наэлектризовано, чтобы обращать внимание.

— Насколько хорошо вампирское общество знакомо с TikTok? — спросила я.

От: Кэсси Гринберг [csgreenberg@gmail.com]

Кому: Эдвина Д. Фицвильям [Mrs.Edwina@yahoo.com]

Тема: Мои условия

Уважаемая миссис Фицвильям,

Я не стану ходить вокруг да около. Вы похитили человека, который очень много для меня значит. А именно — вашего сына.

Я настаиваю, чтобы вы и семейство Джеймсон немедленно освободили его из подземелья в Нейпервилле.

Если вы НЕ отпустите его в течение двадцати четырёх часов, мне придётся выйти в TikTok и рассказать всему миру, что вампиры существуют.

С нетерпением жду вашего немедленного ответа.

Кэсси Гринберг

Я перечитала письмо, собираясь с духом нажать «отправить».

— Твой план вовсе не смешон, — сказал Реджинальд, наклонившись надо мной. — Он блестящий.

— Ты так думаешь?

— Думаю.

— А сработает?

Он замялся:

— Может быть. — Его взгляд пробежался по экрану. Вокруг посетители «Госсамера» пили кофе и ели маффины, даже не подозревая, что мы планируем спасательную операцию в западных пригородах. — Кроме Эсмеральды, которая пользуется Инстаграмом только ради фотографий, социальные сети прошли мимо большинства вампиров. Многие из них живут веками. Они почти не следят за современными событиями. Если и слышали о соцсетях, то разве что как о странном инструменте, с помощью которого люди распространяют информацию.

Это полностью совпадало с тем, что я знала о привычках и взглядах Фредерика. Но представить, что его похитители воспримут мою угрозу всерьёз, всё равно было трудно. Особенно учитывая, что я сама едва умела пользоваться TikTok. У меня всего семь подписчиков, и я использую его в основном для того, чтобы смотреть видео с котиками. Даже если бы я знала, как туда что-то выложить — а я едва умею, — шанс, что кто-то это увидит, равен нулю.

— Я понимаю, что миссис Фицвильям и Джеймсоны не хотят, чтобы люди узнали о существовании вампиров…

— Не хотят, — отрезал Реджинальд. — Никто из нас не хочет.

— Хорошо, — сказала я. — Но что, если они решат проверить меня на прочность?

— Если проверят, у нас будет план «Б», — спокойно ответил он. — Но думаю, если мы просто снимем, как ты заявляешь: «Вампиры существуют!», и отправим запись вместе с письмом, этого будет достаточно.

— Хотела бы я в это верить.

Реджинальд откинулся на спинку стула и почесал подбородок, задумавшись.

— Вряд ли Эдвина или Джеймсоны полезут в TikTok проверять, выполнила ли ты угрозу. — Он посмотрел на меня и добавил: — И, честно говоря, Фредерик совсем не хотел бы, чтобы что-то подобное появилось в интернете. Я бы тоже не хотел.

Я сглотнула подступивший к горлу страх: вдруг этот план поставит Фредерика в ещё большую опасность в тот момент, когда я отчаянно пытаюсь его спасти.

— Ладно, — сказала я, закрывая ноутбук, так и не нажав «отправить». — Где нам снять это видео?

— В квартире Фредди, — незамедлительно ответил Реджинальд. — Его мать узнает обстановку, а твоё присутствие там, даже если его нет рядом, станет сильным посланием: «Отстаньте, этот мужчина мой». — Он склонил голову набок, разглядывая меня. — Разумеется, если именно это ты и хочешь сообщить.

Он смотрел на меня с таким понимающим выражением, что я почувствовала, как краснею под его взглядом. Потому что дело было не только в том, что я не хотела, чтобы Фредерика заставили жениться на той, кого он не любит.

Дело было глубже.

Я хотела, чтобы Фредерик был в безопасности.

Но ещё я хотела его для себя.

И мне было необходимо, чтобы его похитители это поняли.

— Именно это сообщение я и хочу послать, — подтвердила я. — Давай вернёмся в квартиру и снимем это видео.

Реджинальд улыбнулся в знак согласия. Хотя, возможно, он просто ухмылялся надо мной.

— У нас ничего не выйдет.

— Выйдет.

Я уставилась на Реджинальда, пока на экране ноутбука проигрывалось его ужасное видео, где я угрожала разоблачить всё вампирское сообщество.

— Мы выглядели убедительно?

Реджинальд нахмурился и покачал рукой из стороны в сторону, словно взвешивая.

— Ну… да? Может быть? Сложно сказать. В любом случае переснимать уже поздно. Мы ведь уже отправили письмо миссис Фицвильям.

Я вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

На видео: я с нарочито бодрой бравадой заявляла:

— Жители Северной Америки! Я пришла к вам с вестями огромной важности.

Над моей головой висела жуткая чучельная волчья голова с красными светящимися глазами. («Я купил её ему в Диснейленде, — пояснил Реджинальд. — Но сказал, что отрубил голову оборотню, чтобы звучать суровее.»)

В руках у меня было по пакету крови — я достала их из маленького холодильника в спальне Фредерика. Вспомнила, как в первый раз оцепенела от ужаса, увидев их у него дома. Теперь — нет. Фредерик сдержал слово: ни разу не ел при мне и никогда не хранил кровь там, где я могла случайно наткнуться.

Я знала: он выбрал самый гуманный способ выживания, какой только мог.

К счастью, на видео этому не было места. Обычно у меня ноль покерфейса, но здесь я сдержалась. Размахивая пакетами, я произнесла:

— Недавняя череда ограблений банков крови — дело рук вампиров среди нас! И вот доказательство!

Я указала на «голову оборотня».

— Они ради забавы обезглавливают оборотней! Пьют кровь наших детей! Живут среди нас — в Чикаго, в Нью-Йорке, повсюду! Ни один уголок земли не в безопасности, пока они разгуливают на свободе!

(— Ты хороша, — задумчиво протянул Реджинальд.

— Ты врёшь, — обвинила я.

— Возможно, — признал он.)

Через секунду в кадре появился он сам:

— Муа-ха-ха! — завопил Реджинальд с выпущенными клыками и безумными глазами. — Я пришёл выпить вашу кровь! — продолжил он с таким нелепым «трансильванским» акцентом, что я едва не рассмеялась.

Он выхватил у меня один из пакетов, театрально разорвал его и принялся высасывать с тем же энтузиазмом, что и в ту ночь, когда я впервые узнала, кто он есть на самом деле. Видео-я завизжала, и экран погас.

Реджинальд захлопнул ноутбук и пожал плечами:

— Ладно, признаю, это не шедевр. Но у нас сроки. Да и, как ты уже наверняка заметила, гипербола и переигрывание — это хлеб с маслом вампирского общества.

Я вспомнила своё первое впечатление от Эдвины Д. Фицвильям в её нелепом наряде из атласа, шёлка и бархата и с макияжем в стиле глэм-рок 70-х.

— Да, я заметила.

— В любом случае, остаётся только ждать, — рассудительно сказал Реджинальд. — Если Эдвина клюнет, завтра на закате мы выступаем. А если нет…

Он не договорил.

И не нужно было.

Если мать Фредерика и Джеймсоны не купятся на этот фарс, я прекрасно понимала: ни у него, ни у меня нет плана Б.