Молот Пограничья. Книга IV

Глава 21

Не успели мы пройти и полкилометра, как туман сгустился до такой степени, что младший Друцкий, шагавший чуть позади, превратился в темный силуэт. Тугая и мокрая белесая пелена наползала со всех сторон, затягивала размытый дождями и снегом грунт под ногами, и если бы не прогалина между деревьями я бы, пожалуй, и вовсе сбился с дороги.

И даже Зубов, похоже, сам не очень-то понимал, куда идти. То ли не слишком хорошо знал эту часть отцовских владений, то ли просто осторожничал. Первые две-три сотни метров он уверенно шел впереди со штуцером наперевес, изо всех сил изображая из себя матерого вояку, но вскоре чуть замедлил шаг. А потом и вовсе принялся жаться к остальным, будто бы ненароком пропуская в авангард Белозерского и старшего Друцкого.

Те, разумеется не возражали, но по плечам, чуть ли не сведенным от напряжения, я чувствовал, что старикам тоже не слишком уютно идти навстречу неизвестности. Наших суммарных сил хватило бы остановить целую роту солдат с парой-тройкой картечниц, однако сейчас даже этого казалось недостаточно.

Там, впереди, скрывалось что-то древнее и могучее. Я осторожно прощупывал магией туман, и Основа то и дело отзывалась, натыкаясь на искорки аспектов. Несколько тварей: может, три-четыре, а может, и целая дюжина, но так сильно «фонило» не они.

— Что ж за дрянь там бродит? — едва слышно проворчал Горчаков, словно прочитав мои мысли. — Чувствую, есть что-то, а зацепить не могу. Странно…

— Попробуй тут зацепи. Туман такой, что ни черта не видно. — Зубов обернулся на ходу. — Густой, хоть ножом режь.

— Могу попробовать разогнать.

Белозерский, не сбавляя шага, поднял руку. Я не успел даже почувствовать его аспект, но белесые клочья тут же поползли от него во все стороны. Будто сама природа на всякий случай предпочитала держать подальше от ходячего источника магии такой мощи.

Силен старик. Может, даже покруче всех нас вместе взятых.

— Надолго не хватит, — продолжил он, неторопливо шевеля пальцами. — Но минут двадцать-тридцать…

— Не стоит, ваша светлость. — Старший Друцкий показал головой. — Сейчас не лучшее время тратить резерв на такую…

Договорить он не успел. Вырвавшийся чуть вперед Зубов вдруг замер, и медленно поднял сжатую в кулак руку. Мы тут же остановились, и когда чавканье ботинок по грязи стихло, я услышал, как щелкнул курок.

Младший Друцкий взялся за револьвер.

— Осторожнее, судари. — Зубов поднял штуцер, выцеливая что-то впереди. — Кажется… Там человек!

— Или тело, — со вздохом поправил Горчаков, прищуриваясь. — Да вижу. Чуть в стороне от дороги, тридцать шагов.

Опыт есть опыт — и порой он стоит ничуть не меньше, чем подвижный хребет и молодые глаза. Я еще бестолково вытягивал шею, вглядываясь в дымку тумана, а старик уже шагал вперед — туда, где на фоне пожелтевшей травы что-то белело.

— Рубашка, — одними губами прошептал младший Друцкий. — И правда — мужик лежит.

Точнее, то, что от этого мужика осталось. Когда я подошел поближе, перед моими глазами предстала картина, от которой плотный завтрак, приготовленный бабушкой, заворочался в желудке. Окажись на моем месте кто-то более впечатлительный, блины с творогом, пожалуй, тут же вышли бы обратно наружу.

От тела, лежащего в траве, осталась половина: туловище, правая рука, ноги примерно по колено и изуродованная голова клоком черных волос. Но и по ним будто прошлись гигантской теркой. Кровь уже успела засохнуть, однако вытекло ее немало — со стороны дороги по земле тянулся темный след, в конце которого валялся сапог. Похоже, бедняга-мужик прополз еще около десятка шагов перед тем, как умереть.

— Матерь милосердная! — выдохнул младший Друцкий, отворачиваясь. — Это кто его так? Упырь⁈

В ответ раздались весьма характерные звуки. В отличие от меня, Зубов не сумел удержать утреннюю трапезу в себе, и со скорбным видом отплевывался чуть в стороне, вытирая рот рукавом пижонской камуфляжной куртки.

Белозерский держался куда лучше, но тоже явно не спешил разглядывать труп. Боевого опыта у его светлости наверняка имелось в избытке, однако зрелище вроде этого он вряд ли видел так уже часто — особенно последние лет двадцать-тридцать.

Морщился даже Горчаков, проживший под боком у Тайги чуть меньше века.

И только у старшего Друцкого, похоже, оказался луженый желудок.

— Упырь? Вряд ли, — задумчиво проговорил он, опускаясь на корточки рядом с трупом. — Тварь сильная, но медлительная, а мужик молодой еще был — успел бы убежать. Да и зубы не похожи.

— Зубы? — Белозерский, наконец, сумел заставить себя подойти поближе. — Вы можете, что за тварь это сделала, Матвей Георгиевич?

— Да черт его разберет. Следов не видать. — Друцкий в очередной раз огляделся по сторонам. — Руки-ноги оторовала, в голову вцепилась. Зато живот, грудь не тронула — а упырь бы их первыми сожрал.

— Может, не голодный просто? — проворчал Горчаков. И тут же поправил сам себя: — Хотя — они ж разве бывают не голодные?..

— Что ж… полагаю, уже скоро мы все выясним. — Белозерский отступил на пару шагов и зачем-то застегнул молнию на куртке. — Но если эта тварь еще бродит где-то рядом — лучше не торопиться.

— И постарайтесь потише, судари. — Друцкий вытер ладони о штаны и поднялся на ноги. — Пойдем вдоль дороги — будет не так слышно.

Звучала идея неплохо — вот только реализация подкачала. Сотню метров мы действительно прошли почти бесшумно, но потом Зубов с грохотом споткнулся обо что-то, лежавшее в траве, и едва не упал.

— Черт побери! — выругался он вполголоса. И легонько пнул что-то носком ботинка. — Кажется, мы на месте, судари.

Коварной ловушкой оказалась самая обычная табличка указателя, которая валялась чуть в стороне от грунтовки вместе с половиной обломанного столбика. Не знаю, кто или что снесло и закинуло его сюда в траву, но удар явно был сильный — дерево треснул вдоль чуть ли не на всю длину.

— Караваево, — прочитал Горчаков, подойдя поближе. — Это здесь, Платон Николаевич? Вы знаете, сколько в деревне народу?

— Человек семьдесят. — Зубов пожал плечами. — Полторы дюжины дворов… Было, во всяком случае. Чувствуете запах?

— Что-то горит. — Старший Друцкий поднял голову, втягивая носом воздух. — Или здесь побывали твари с аспектом Огня…

— Или кто-то из жителей не уследил за печкой, — буркнул Горчаков. — Идем. Кажется, впереди дома.

Действительно, буквально через полминуты в пропахшей гарью дымке проступили угловатые очертания то ли избы, то ли сарая, а следом за ними и забор — вроде тех, за которыми обычно пасутся коровы или лошади.

Только за этим не было никого.

— Тихо-то как. — Зубов чуть замедлил шаг, водя стволом штуцера из стороны в сторону. — Хоть бы курица какая-нибудь голос подала…

— Не подаст, — вздохнул старший Друцкий. — Если на пожар никто не бежит, не шумит — значит, людей там уже не осталось. А скотину и подавно перерезали.

— Не спешите, Матвей Георгиевич. — Зубов опустил оружие и вытянул руку, указывая вперед. — Видите — там человек!

Невысокая кряжистая фигура двигалась от дома вдоль забора. Медленно и неуклюже, будто каждый шаг давался ей с трудом. Туман и дым скрывали от меня лицо и одежду, но я разглядел космы на голову и бороду — длинную, почти до середины груди. Возможно, бедняга был ранен — раз уж на ходу сгибался так, что его непропорционально-длинные руки почти касались земли.

— Славно. Вот у него-то ты мы все и спросим, — младший Друцкий радостно оскалился и, шагнув вперед, позвал: — Эй, дедушка! Дедушка-а-а!

— Тише, Александр Матвеевич! — простонал Горчаков. — Это не…

Когда тот — точнее, то, что я принял за сгорбленного старикашку, обернулось на голос, наваждение тут же исчезло. В очертаниях силуэта и обильной растительности на морде действительно было что-то от человека, но на этом сходство и заканчивалось. Крохотно посаженные глазки полыхнули оранжевым, и существо одним прыжком махнуло через забор и помчалось к нам. Уже не на двух конечностях, а на всех четырех, загребая грязь здоровенными ручищами.

— Твою мать! — Зубов отпрянул, поднимая штуцер. — Что это за тварь⁈

Я едва успел ухватить штуцер за ствол до того, как раздался выстрел. Не знаю, сколько еще таких тварей бродило по обезлюдевшей деревенько, но на грохот большого английского патрона примчались бы все до единой. Зубов злобно выругался сквозь зубы, вырываясь, однако снова прицелиться уже не успел.

— Не стреляй, дурья башка! — пропыхтел Горчаков, сгребая его в охапку. — На версту слышно будет!

Младший Друцкий поднял револьвер, а старший с Белозерским одновременно отступили на шаг, зажигая в руках какую-то убойную магию. Но я все же опередил их всех: рванул из ножен на Разлучника и бросился вперед, запоздало подумав, что кто-нибудь может ненароком всадить мне заклинание между лопаток.

Тварь с утробным рыком распласталась в воздухе, и время будто остановилось, услужливо позволяя мне размахнуться и ударить. Я на стал вливать в клинок ману, чтобы чары не выдали наше присутствие, но хватило и металла: острие Разлучника прошло снизу вверх, проведя алую черту от середины груди почти до раскрытой пасти, полной острых зубов.

Рев сменился жалобным визгом, а потом и хрипом. Я переступил вправо, смещаясь, и второй взмах меча уложил тварь окончательно. Она рухнула, заливая землю кровью, дернулась несколько раз и, наконец, затихла.

— Славный удар.

Горчаков, наконец, выпустил Зубова из медвежьих объятий. Тот сердито сверкнул глазами, закинул штуцер за спину и принялся поправлять портупею. Белозерский шумно выдохнул, стряхивая с кончиков пальцев уже ненужное боевое заклинание.

— Матерь милосердная это было… быстро! — пробормотал он. — Ну и кого мы только что уложили?

— Лешего. — Друцкий осторожно приблизился к поверженному чудищу. — Давненько я их не встречал.

Тварь оказалась не такой уж и крупной. Плечистой, крепкой, с огромными ручищами — зато ростом от силы мне по грудь. И чем больше я разглядывал застывшую зубастую морду, тем больше удивлялся, как мог принять это за человека. Может, когда-то предки лешими и были людьми, исковерканными магией Тайги, но то, что получилось и итоге, скорее напоминало обезьяну.

Густая и плотная шесть непонятного цвета — то ли серая, то ли коричневая, то ли вообще зеленоватая. Низкий лоб, приплюснутый нос, выступающие вперед челюсти. Голова на короткой и мощной шее была настолько маленькой, что едва ли могла вмещать полноценный мозг, однако длинные космы и борода придавали ей изрядный объем — и действительно добавляли сходства с хозяином чащи из древних сказок, в честь которого тварь, видимо, и получила свое прозвище.

— Это ж откуда он взялся? — задумчиво проговорил старший Друцкий. — Обычно лешие далеко в глуши сидят. А тут аж на Пограничье выбрался.

— Меня больше интересует — сколько тут этих уродцев. — Белозерский в очередной раз огляделся по сторонам. И хватит ли нам маны и патронов упокоить всех.

— Судари… Не хотелось бы отвлекаться, — вдруг раздался голос Зубова. Тревожный, даже слегка дрожащий. — Но вам не кажется, что тварь, как бы это сказать… жива⁈

Все тут же уставились на труп лешего, который действительно оказался не совсем трупом. Пока мы трепались, рана стала втрое меньше, а разрубленное чуть ли не надвое туловище снова зашевелилось, чуть приподнимая грудь при каждом вздохе. То ли я вдруг разучился орудовать мечом, как положено, то ли регенерация у твари оказалась просто запредельная — даже для порождения Тайги.

Зубов выругался, срывая с ремня штуцер, я потянулся к рукояти Разлучника, чтобы упокоить лешего уже окончательно, Горчаков скользнул ладонью к топору на поясе…

Но на этот раз всех опередил младший Друцкий. Он первым подскочил к телу, уперся стволом между остекленевших глаз и нажал на спуск. Револьвер негромко чихнул, выплевывая огонь и дым из зазора между барабаном и корпусом. Из пасти лешего брызнула кровь, он снова дернулся, и через мгновение вверх потянулись тоненькие желто-зеленые ниточки.

— Мой основной аспект. — Друцкий отыскал меня взглядом и стыдливо втянул голову в плечи. — Прошу прощения, Игорь Данилович. Но вы ведь не собираетесь становиться целителем?

— О нет, — усмехнулся я. — Полагаю, это мне точно не грозит.

— Теперь оно точно издохло? — поинтересовался Горчаков.

— Очень на это надеюсь. Но деревню лучше все-таки прочесать. Вряд ли один леший мог вырезать все десять с лишним дворов. — Я кивнул в сторону избы с забором. — И если там вдруг уцелели люди — нам следует о них позаботиться.

— Верно. Так мы и поступим. Думаю, нам лучше разделиться — твари не слишком опасны. Матвей Георгиевич, берите сына. — Белозерский решил немного покомандовать — видимо, на правах старшего по магическому рангу и титулу. — Ольгерд Святославович наверняка захочет пойти со своим другом, а мы…

— Разделиться⁈ — недовольно воскликнул Зубов. — Когда здесь шастают эти твари?

— Уверяю, тут нечего бояться. — Белозерский улыбнулся. — Со мной рядом вы будете в полной безопасности.

— Что?.. Ладно. Как пожелаете, ваша светлость.

Зубов явно не пришел в восторг от идеи бродить по затянутой туманом деревеньке, но прослыть трусом ему, похоже, хотелось еще меньше, так что через полминуты мы уже разошлись в стороны. Два силуэта исчезли в тумане за углом избы, еще два направились к двери, а нам с Горчаковым осталось только двинуться вдоль забора и дальше. Туда, где под горой в серой дымке понемногу проступала узенькая улочка и прямо за ней — еще несколько приземистых домишек.

— Горит. — Я вытянул руку, указывая на мерцающий в сотне шагов впереди оранжевый огонек. — Крыша… И копошится что-то.

— Еще один леший, небось. — Горчаков прищурился, будто пытаясь взглядом пронзить туман. — Вот там слева за забором. Жрет… вроде корову.

Действительно, туша, которую сосредоточенно ковырял еще один косматый уродец, для человека все-таки была великовата. Леший скрывался за ней чуть ли не целиком — отсюда я видел только холку и покрытые шерстью плечи.

— Давай-ка поближе подойдем. — Горчаков присел. — Может, получится и этого без шума… Пригнись!

От неожиданности я дернулся и снова потянулся было за мечом, но достать его из ножен не успел — старик обхватил меня обеими руками и опрокинул в траву.

За мгновение до того, как в тумане над нами что-то едва слышно зашелестело. Я успел увидеть только кончик перепончатого крыла, а потом гигантская тень бесшумно скользнула по земле к дому впереди. Раздался короткий вопль, хруст костей…

И сразу за ними — тишина. Чужая магия — могучая, плотная и незнакомая — снова исчезла в серой дымке. И все вокруг стало, как прежде: огонек трепетал на крыше покосившейся избы, коровья туша так же неподвижно лежала за забором.

Вот только лешего рядом с ней уже не было.

— Утащил… Прямо туда, наверх утащил, — одними губами прошептал Горчаков, указывая пальцем в затянутое туманом небо. — Жива-матушка, защити… Ты видел? Игорь, ты это видел?

— К сожалению, Ольгерд Святославович. — Я схватил упавшие ножны с Разлучником и сам поднялся на ноги. — Похоже, тут охотятся не только лешие, а что-то покрупнее. И есть подозрения — охотится оно в том числе и на нас.

И будто в ответ на мои слова где-то рядом — чуть дальше того места, откуда мы пришли — раздался жуткий грохот. Земля под ногами едва заметно вздрогнула, и сквозь туман во все стороны прокатилось эхо, рефреном повторяя сердитый и хорошо знакомый голос штуцера, заряженного крупнокалиберным английским патроном.

Выстрел. И сразу за ним — еще один.