Микки-7

6

Напрасно я волнуюсь из-за встречи с Маршаллом. Судя по всему, сегодня он меня убивать не собирается. А в последнее время, к сожалению, мне не всегда так везет.

Понятно, Маршалл — наш верховный главнокомандующий, но, как бы там ни было, он единственный из колонистов Нифльхейма, с кем я знаком дольше всего, за исключением Берто. Маршалл был первым, кто поприветствовал меня, когда мой шаттл пристыковался к орбитальному комплексу, на котором закончили собирать «Драккар» и теперь наносили последние штрихи, доводя корабль до ума. Это было через два дня после моего собеседования с Гвен и через три — после «беседы» с приспешником Дариуса Блейка, который заставил меня пережить самые долгие тридцать секунд в моей жизни и взглянуть в лицо Сатане.

Поприветствовал, возможно, сильно сказано. Но во всяком случае, он там был.

Справедливости ради скажу, что я, вероятно, произвел на командора не слишком хорошее первое впечатление. Я ни разу в жизни не испытывал невесомости до того момента, как отключилось гравитационное поле шаттла перед стыковкой с орбитальным комплексом. Конечно, я смотрел видео с людьми на орбите. В развлекательных сетях и пяти минут не проведешь, чтобы не наткнуться на рекламу орбитального курорта с туристами в костюмах-крыльях, играющими в гандбол или другую игру в условиях нулевой гравитации. Мне всегда казалось, что это очень расслабляющий опыт: как будто свободно качаешься на волнах океана, только не нужно беспокоиться, что тебя сожрет кракен.

Однако ирония в том, что в реальности состояние невесомости не имеет ровно никакого отношения к свободному парению.

В ту же секунду, как отключилось гравитационное поле, желудок у меня подпрыгнул и застрял в горле, сердце заколотилось с такой силой, что я почувствовал пульс в кончиках пальцев, а первобытная часть мозга, презрев визуальное подтверждение отсутствия опасности, заорала, что мы падаем, как дождь с ясного неба, и всенепременнейше разобьемся насмерть.

Я, конечно, не поддался панике, как другие летевшие со мной пассажиры. Не завизжал, не начал сучить руками и ногами, и вакуумная маска для тех, кто не удержал внутри свой завтрак, мне тоже не понадобилась. Со мной все было… нормально. Похвалиться отличным самочувствием я, однако, не мог и к тому времени, как мы пришвартовались и прошли через шлюз в зал прибытия, трясся всем телом и обливался потом.

Выглядел я, вероятно, как морфинозависимый наркоман, находящийся в ломке после двух дней абстиненции, — таким меня впервые и увидел Маршалл.

Маршалл встретил нас в лаунж-зоне: он парил у смотрового окна напротив шлюза и обозревал ночную сторону Мидгарда, проплывающего в пятистах километрах под нами. Командор дождался, пока последний из дюжины будущих колонистов не выплыл из шлюза, соединяющего шаттл с орбитальной станцией, и дверь за ним герметично захлопнулась, — только тогда Маршалл обратил на нас внимание. Я сразу сообразил, что передо мной человек, который считает себя великим стратегом, не иначе. Весь он — от стриженных коротким ежиком, черных как смоль волос до крепко стиснутых челюстей и с осанкой настолько прямой, что даже в невесомости он умудрялся держаться так, будто в позвоночник ему вставлен металлический стержень, — казался пародией на легендарных, закаленных в боях военачальников со стальным взглядом, в которых Мидгард не нуждался и которых там никогда не было.

Мне потребовалось три года и две реинкарнации, прежде чем я понял, что Маршалл на десять процентов состоит из искреннего самодовольства, еще на десять — из повышенной тревожности, а остальные восемьдесят ушли на гиперкомпенсацию комплекса неполноценности из-за одного малоприятного факта: хотя после приземления он стал полновластным хозяином колонии, во время перелета его считали не более чем балластом.

— Что ж, — сказал Маршалл, оттолкнувшись от пола и двигаясь по направлению к будущим колонистам. Он ухватился за шест, закрепленный между полом и потолком, подтянулся ближе и оказался более или менее прямо передо мной. — Добро пожаловать на станцию «Гиммель». Она будет вашим домом, пока нам не дадут добро перейти на борт «Драккара». Меня зовут Иероним Маршалл, и я руковожу нашей маленькой экспедицией. Есть ли среди вас такие, кто уже бывал за пределами родной планеты? — Примерно шесть рук поднялось вверх. Маршалл кивнул. — Превосходно. И кто из остальных сейчас пытается сдержать рвотные позывы? — На этот раз поднялось три руки, а чуть позже, робко, четвертая. Он снова кивнул. — Что ж, со временем это пройдет. Или нет. В любом случае вы здесь до упора, как говорится.

— Сэр? — поднял руку один из тех, кого тошнило.

Маршалл повернулся к нему:

— Слушаю.

— Дуган, сэр. Биолог. Когда… — Он рыгнул и, поморщившись, сглотнул слюну. — Кхм… Когда нам переправят личные вещи? Нам не разрешили взять их с собой на челнок.

Маршалл натянуто улыбнулся.

— Боюсь, что никогда. Общая масса груза, как вы, наверное, догадываетесь, имеет немалое значение в такого рода путешествиях. В результате мы приняли решение отказать в транспортировке на станцию личного багажа. — Со всех сторон раздались недовольные возгласы, но он пресек их одним взмахом руки. — Отставить нытье! Обещаю, каждый будет обеспечен всем необходимым, да вы и сами вскоре поймете, что в колонии первооткрывателей нет места безделушкам. — Он обвел взглядом всех присутствующих: — Еще вопросы?

Я поднял руку. Это была первая из целого ряда ошибок, которые я совершил, едва успев стать колонистом.

— Да, — сказал Маршалл. — А вы у нас?..

— Микки Барнс, — представился я. — Нам говорили, что разрешается взять с собой тридцать килограммов личных вещей.

Командор еще шире растянул губы, так что гримаса у него на лице теперь лишь отдаленно напоминала улыбку.

— Как я уже сказал, мистер Барнс, это распоряжение было отменено.

— Нас никто не предупредил, — упорствовал я. — У меня в сумке остались вещи, без которых я не могу обойтись.

Маршалл окончательно перестал улыбаться.

— Мистер Барнс, — сказал он. — Когда мы закончим погрузку, на борту «Драккара» будет сто девяносто восемь колонистов, включая команду. Если каждый из нас возьмет с собой по тридцать кило милых сердцу сувениров, крема для рук и прочей ерунды, это увеличит массу корабля почти на шесть тонн.

— Знаю. Я умею считать. Просто…

— Тогда вы, наверное, знаете, сколько энергии потребуется, чтобы разогнать массу в шесть тысяч килограммов до ускорения отрыва?

— Э-э… — протянул я.

На лицо Маршалла вернулась улыбка.

— Похоже, вы не так уж сильны в математике, правда?

— Это не имеет значения. Шесть тонн от общей массы корабля не превышают погрешность при округлении.

— Нет, это имеет значение. И если вас интересует ответ, то это будет четыре на десять в двадцать третьей степени джоулей, и такое же количество энергии понадобится, чтобы замедлить эту массу в конце путешествия. Законы физики безжалостны, мистер Барнс, а антивещество, которое служит топливом для космического корабля, невероятно дорогое. Масса «Драккара» была уменьшена до абсолютного минимума, необходимого для выживания членов экспедиции в девятилетием путешествии — примерно столько времени нам потребуется, чтобы добраться до конечного пункта, — и правительству Мидгарда наш перелет обойдется в астрономическую сумму. Полагаю, вам известно, что девяносто процентов ваших будущих товарищей-колонистов совершат это путешествие в форме замороженных эмбрионов?

— Да, но…

— Как вы думаете, мистер Барнс, почему? Может, потому что мы мечтаем потратить лучшие годы жизни на то, чтобы нянчиться с ордой сопливых ребятишек? — Он помолчал, глядя на меня, будто рассчитывал, что я отвечу. А когда понял, что ответа не дождется, продолжил: — Нет, не поэтому. Потому что взрослые люди весят куда больше эмбрионов. А знаете, что еще много весит? Еда, мистер Барнс. Когда вы увидите, сколько килокалорий будет составлять ваш обычный дневной рацион до естественного конца вашей жизни, то начнете думать, что лучше бы мы взяли с собой шесть дополнительных тонн сельскохозяйственных культур. Лично я, будь у меня возможность взять на борт лишних шесть тонн, предпочел бы завербовать еще семьдесят или восемьдесят взрослых колонистов. Так или иначе, каждый из нас может придумать сотню вариантов, на что распределить дополнительную массу, помимо вашего багажа.

Я хотел было сказать ему, что мой багаж, в отличие от семидесяти дополнительных колонистов, не потребует увеличения на сорок процентов запасов пищи, воды, кислорода и жилых помещений на космическом корабле, а самое главное, если бы меня кто-то предупредил, что багаж не поедет со мной на борт, перед посадкой в шаттл я просто рассовал бы по карманам планшет и пару карт памяти — ни о чем другом я, в общем-то, и не жалел.

К счастью, я не совсем идиот. Бросив один взгляд на командора, я тут же решил, что обойдусь молчаливым протестом.

— Между прочим, — сказал Маршалл, — я не совсем уловил, какова ваша функция.

— Моя что? — переспросил я.

— Функция, сынок. Вот мистер Дуган — биолог. А вы кто?

И тут я усугубил свою первоначальную ошибку. Я ухмыльнулся.

— А я ваш расходник, сэр.

Маршалл не улыбнулся в ответ. Его перекосило, будто он надкусил пирожок с несвежей начинкой или ступил босой ногой в кучу навоза.

— Думаю, я мог бы и догадаться. — Он подпрыгнул на месте, ухватился за поручень, выровнял тело в нужном направлении, затем оттолкнулся руками и, перекувыркнувшись через голову, вошел в воздух, как пловец в дорожку бассейна, и заскользил к дальнему выходу из лаунж-зоны.

— Как видите, на станции недостаточно места, чтобы обеспечить каждого колониста и члена команды индивидуальной каютой, — бросил он через плечо перед тем, как выплыть в отъехавшую в сторону раздвижную дверь. — Однако во всех помещениях общего назначения развешены гамаки. Занимайте свободные; гамак будет вашим домом до погрузки на «Драккар».

Он выплыл из салона, и дверь скользнула на место.

— Ого, — сказал Дуган. — Что это было?

— Командор Маршалл исповедует унитарианство[2], — пояснила высокая брюнетка, болтавшаяся неподалеку от двери шлюза.

Дуган захлебнулся резким, лающим смехом.

— Серьезно? — Он повернулся ко мне: — Ты попал, дружище.

Я перевел взгляд с Дугана на брюнетку и сказал:

— Не понял. Что за унитарианство?

— Секта, — ответил Дуган.

— Это не секта, — возразила женщина. Она оттолкнулась от стены почти с той же ловкостью, какую ранее продемонстрировал Маршалл, поймала поручень и зависла передо мной. — Это вполне достойная религия, а командор Маршалл — истинный верующий. Я проверила его цифровой профиль. Кстати, я изучила профили всех, кто занимает в экспедиции ключевые посты, прежде чем подписаться на это дело. А вы, ребята, разве нет?

По моим ощущениям, сейчас был не лучший момент для признания, что я слишком стремился сбежать от гангстеров с пыточными инструментами, поэтому играть в детектива в социальных сетях мне было некогда, так что я молча помотал головой. Брюнетка рассмеялась:

— Да ты шутишь! Ты же понимаешь, что эти люди будут распоряжаться нами по своему усмотрению до конца жизни. И тебе не пришло в голову поинтересоваться, кто они?

— Нет, — ответил я. — Я об этом не подумал.

Дуган снова расхохотался. Я уже решил для себя, что его смех мне не нравится.

— Он бы не стал ничего выяснять, — заявил он. — Тебя же, наверное, мобилизовали, да? Небось отбывал срок в тюрьме, или откуда ты взялся?

— Что? Нет, в тюрьме я не сидел, и никто меня не мобилизовывал. Меня избрали для этой миссии, как вас.

— Ага, — сказал Дуган. — Избрали, мобилизовали; как ни назови, суть в том, что выбора у тебя не было.

Я покачал головой:

— Ты плохо слушал. Выбор у меня был. Я сам пришел в рекрутинговое агентство два дня назад. Милая дама по имени Гвен провела со мной собеседование. Она сказала, что у меня отличное резюме и моя кандидатура им полностью подходит.

Оба вытаращились в изумлении, будто я у них на глазах отрастил вторую голову.

— Ты шутишь, — наконец брякнул Дуган.

— Нет, — сказал я. — Не шучу.

— А можно поинтересоваться, если не возражаешь: чем ты вообще думал? — спросила брюнетка.

Я уже хотел выложить все начистоту, про Дариуса Бланка и все остальное, но в последний момент у меня хватило благоразумия сдержаться. Не хотелось, чтобы люди, с которыми мне предстояло провести остаток жизни, считали меня преступником.

— Это неважно, — сказал я. — Важно лишь то, что я вызвался добровольцем, никогда не сидел в тюрьме и не изучал ничьи профили в соцсетях, прежде чем записаться в команду.

— Я тоже не изучал, — признался Дуган. — Ребята, это ведь первая экспедиция с Мидгарда! Я был уверен, что для основания новой колонии по умолчанию отберут лучших из лучших. Просто не верится, что они назначили унитария командовать парадом.

— Религиозные взгляды командора вряд ли кого-то коснутся, — заявила наша новая знакомая. — Кроме разве что этого парня. — Она печально взглянула на меня, после чего протянула руку Дугану: — Кстати, я Бри. Из отдела сельского хозяйства. Полагаю, мы будем работать вместе.

Остальные новоприбывшие к тому времени рассосались — видимо, чтобы застолбить себе гамак. Пока Бри с Дуганом, улыбаясь, пожимали друг другу руки, у меня начали закрадываться подозрения, что мой гениальный план побега с планеты может оказаться провальным.

— Послушайте, — обратился я к ним, — не хочу показаться идиотом, но не могли бы вы объяснить, какое отношение ко мне имеют религиозные взгляды Маршалла?

Бри повернулась ко мне. На лице у нее было ясно написано, что она находит Дугана намного более интересным собеседником, а вот я, похоже, ей неприятен и мое присутствие начинает действовать на нервы.

— Основополагающей доктриной унитарианской церкви является вера в уникальность каждой души.

— Э-э…

— Они против биопечати клонов, — пояснил Дуган. — Унитарии свято верят, что одному телу полагается одна душа, и если тело умирает, душа умирает вместе с ним.

— Верно, — поддержала его Бри. — Что, по их мнению, означает следующее: клонированное тело с загруженными в него данными личности владельца является, по сути, бездушным монстром.

— Ага, — поддакнул Дуган. — Противоестественной мерзостью.

— Не вполне человеком.

Биолог кивнул.

— На самом деле просто нечеловеком.

— Хм, тогда мне…

— Не повезло, да, — подтвердила Бри.

— Эй, гляди веселей, — подбодрил меня Дуган. — Ты, конечно, расходник, но тебя еще ни разу не пускали в расход, я прав? В смысле, пока что ты оригинал самого себя.

— Пока да, — согласился я. — Я всего два дня как завербовался в экспедицию. У меня не было времени даже разобраться, как происходит загрузка данных. В любом случае сейчас я пребываю в том самом теле, в котором родился.

— Вот и отлично! — воскликнул Дуган, хлопнув меня по плечу. — Чтобы не вызвать неудовольствие Маршалла, постарайся в нем и остаться.

Хороший совет, брат, а главное — полезный.

Странно, почему я ему не последовал?