Месть Седьмой

Глава 21

ДЖОН

Если бы у меня было время все обдумать, я бы, скорее всего, не смог совершить того, что сделал.

Между виском Бада Сандерсона и дулом пистолета от силы миллиметр. И именно в этом пространстве я умудряюсь остановить пулю телекинезом. Требуемая точность заставляет меня захрипеть от напряжения. Каждый мускул тела напрягся, кулаки сжались, а пальцы на ногах подогнулись. Кажется, будто я бросил на удержание этой пули все тело.

Даже не верится, что у меня получилось. Никогда еще не делал ничего подобного.

На виске Сандерсона отпечатывается кольцевой ожог от дула пистолета, но во всем остальном его голова совершенно цела.

Только когда стихает эхо от выстрела, министр обороны понимает, что его попытка самоубийства не удалась. Он моргает, глядя на меня слезящимися глазами и не понимая, почему все еще жив.

— Как…?

Пока Сандерсон не додумался снова взвести курок, Девятый бросается вперед и выбивает у него пистолет. Я очень медленно выдыхаю, позволяя телу расслабиться.

— Так нельзя, — говорит мне Сандерсон с укором. Его нижняя губа дрожит. Он потирает запястье, куда его ударил Девятый. — Просто дайте мне умереть.

— И в самом деле, — вставляет Уокер, крепко держа свой собственный пистолет. — Зачем ты его остановил? Его смерть решила бы все наши проблемы.

— Ничего бы это не решило, — говорю я, кидая на неё недовольный взгляд и позволяя пуле упасть на неубранную постель Сандерсона.

— Он прав, — ссутулившись, говорит Сандерсон Уокер. — Моё убийство ничего не изменит, но оставлять меня в живых просто жестоко.

— Не тебе, старик, выбирать, когда помирать, — говорю я Сандерсону. — Когда мы выиграем войну, земляне сами решат как поступить с предателями.

— Юношеский оптимизм, — сухо усмехается Сандерсон.

Я приседаю, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Еще есть время, искупить свою вину, — говорю я. — Сделать нечто значимое.

Сандерсон вскидывает бровь, его глаза ненадолго фокусируются. Но затем правая сторона рта отвисает, и ему приходится стереть текущую слюну рукавом халата. Совершенно разбитый, Сандерсон отводит глаза.

— Нет, — тихо говорит он. — Думаю, времени уже не осталось.

Девятый вздыхает от скуки и берет набор шприцов, лежащий рядом с Сандерсоном. Недолго изучает смолянистое вещество внутри одного из шприцов и машет им перед лицом Сандерсона.

— Что за дрянь они вам кололи? — спрашивает Девятый. — И ради этого вы продали родную планету?

Сандерсон с тоской всматривается в шприц, а затем слабо отталкивает его от себя.

— Они меня вылечили, — объясняет Сандерсон. — И даже больше. Они снова сделали меня молодым.

— И посмотри во что ты превратился, — бурчит Девятый. — Свеж как маргаритка, да?

— Между прочим, их лидеру уже много веков, — настаивает Сандерсон, дико вращая глазами то на меня, то на Девятого. — Вам ли не знать. Он обещал нам тоже самое. Бессмертие и власть.

— Он наврал, — говорю я.

Сандерсон опускает взгляд в пол.

— Знаю.

— Ты жалок, — говорит Уокер, но от ее злости не осталось и следа. Что до меня, то не думаю, что Сандерсон такой уж мерзавец, как ожидала Уокер. Возможно, он и был кукловодом международного заговора в поддержу могов, но сейчас Могадорский Прогресс прожевал и выплюнул его. Не на такой перевес в борьбе надеялась Уокер. Боюсь, мы впустую потратили остававшееся нам время.

Сандерсон игнорирует Девятого и Уокер. По какой-то причине, может потому, что я не дал ему умереть, он обращается непосредственно ко мне:

— Все те чудеса, что они предложили… да как ты не поймешь!? Я думал, что вступаю в золотой век человечества. Как я мог им отказать? Отказать ему?

— А теперь вы уже подсели на эту дрянь, так ведь? — спрашиваю я, глядя на шприцы, в которых, могу поспорить, находится какой-то синтетический генетический коктейль, используемый могами для выращивания своих одноразовых солдат. — И если перестанете это принимать, то рассыпетесь, как и они.

— Да он и так вот-вот рассыпется от старости, — ворчит Девятый.

— Прошло всего два дня, и только взгляните на меня… — Сандерсон обводит рукой свое тело, напоминающее слизняка, посыпанного солью. — Они меня использовали. Лечили в обмен на услуги. Но вы меня освободили. Теперь я, наконец, могу умереть.

Девятый вскидывает руки и смотрит на меня.

— К черту все, чувак. Этот дедан — дохлый номер. Надо придумать что-то другое.

Меня охватывает отчаянье от того, что Уокер поставила на министра обороны, который оказался всего лишь искалеченным стариком и никак не приблизил нас к предотвращению неминуемого могадорского вторжения. Но я пока не готов сдаться. Это недоразумение, сидящее передо мной, когда-то было могущественным человеком. Черт, раз моги обеспечили ему охрану, он до сих пор влиятелен. Должен существовать способ его вылечить и вселить в него желание бороться.

Я должен заставить его прозреть.

Дикая смесь отчаяния и интуиции подталкивают меня зажечь Люмен. Я не превращаю его в пламя, а просто выпускаю энергию, чтобы из руки выстрелил луч света.

Глаза Сандерсона расширяются, и он отодвигается от меня на кровати.

— Я же обещал, что не наврежу вам, — говорю я, приближаясь к нему.

Освещаю Люменом дряблую, парализованную часть его лица, пытаясь лучше рассмотреть, с чем мне предстоит иметь дело. У кожи серый оттенок, она выглядит безжизненной; под ней пролегают тонкие, пепельного цвета вены. Черные частички вещества под кожей Сандерсона как-будто даже разбегаются от Люмена, словно пытаются спрятаться поглубже.

— Я могу это вылечить, — решительно говорю я. На самом деле, я не особо в этом уверен, но должен попробовать.

— Ты…ты можешь исправить все то, что они сотворили? — спрашивает Сандерсон; в его скрипучем голосе звучит надежда.

— Я могу вернуть ваш облик, — отвечаю я. — Не улучшенный, как они обещали. И моложе вы тоже не станете. Вы… просто будете таким, каким должны быть.

— Все стареют, — влезает Девятый. — Смирись с этим.

Сандерсон смотрит на меня со скептицизмом. Должно быть, я говорю так же, как и могадорцы, когда они несколько лет назад впервые убеждали его встать на их сторону.

— Чего вы хотите взамен? — спрашивает он, будто уже ясно, что заплатить придется сполна.

— Ничего, — отвечаю я. — Вы даже можете снова попытаться себя убить. Мне плевать. Или же воспользуйтесь шансом отыскать в себе остатки совести и сделайте хоть что-то хорошее. Решать вам.

После этого я прижимаю ладонь к лицу Сендерсона.

Сандерсон вздрагивает, когда в него проникает целительная энергия моего Наследия. Как правило, во время исцеления, я ощущаю, как под моими пальцами затягиваются раны, как восстанавливаются клетки. У Сандерсона же я ощущаю, как моему Наследию словно противостоит какая-то сила, как будто внутри него есть микроскопические черные дыры, попадая на которые, мой исцеляющий свет резко рассеивается и меркнет. Исцеление продолжается, но все происходит медленно, и я вынужден вкладывать в это гораздо больше сил, чем обычно. В определенный момент что-то начинает шипеть и трескаться под его кожей, и одна из его обесцвеченных вен вспыхивает. Сандерсон шарахается от меня.

— Больно? — спрашиваю я, переводя дыхание и продолжая держать руку напротив его лица.

Он колеблется:

— Нет… нет, вообще-то, мне и правда лучше. Как-то…чище. Продолжай.

И я продолжаю. Я чувствую как могадорская жижа глубже зарывается в Сандерсона, прячась от моего Наследия. Я удваиваю усилия по исцелению, распространяя Люмен по венам. Я настолько сосредоточен на борьбе с чернотой, которая засела в Сандерсоне, что теряю счет времени и впадаю в своего рода транс.

Когда я, наконец, заканчиваю и отхожу назад, мои ноги подкашиваются, и я падаю прямо на Сэма. Я даже не заметил как он сюда поднялся. Он стоит с телефоном в руках — неужели он отобрал его у той свидетельницы, которую мы сбили? — и записывает исцеление Сандерсона. Он прекращает запись, когда я заваливаюсь на него. Только благодаря Сэму я все еще стою на ногах.

— Это было нечто! — восхищенно говорит Сэм. — Ты словно светился. Все в порядке?

С усилием выпрямляюсь. Чувствую себя изможденным, но не хочу показывать свою слабость перед Уокер или Сандерсоном.

— Да. Все отлично.

Я ловлю восхищенный взгляд Уокер. Таким же взглядом на меня смотрел ее водитель, когда я исцелил его шею.

Сандерсон до сих пор сидит передо мной и, кажется, вот-вот расплачется. Черная паутина на его коже исчезла, лицо больше не отвисает, а мышцы не атрофированы. Он по прежнему старик с глубокими морщинами, только, на данный момент, он не выглядит как дед, готовый вот-вот сойти в могилу.

Он выглядит как простой человек.

— Спасибо, — говорит мне Сандерсон, его слова едва слышны.

Девятый проверяет как я, затем поворачивается к Сандерсону и презрительно фыркает.

— Все это псу под хвост, дедуля. Особенно если ты позволишь этим бледнолицым тварям высадиться на Землю.

— Мне стыдно за то, что я сделал, за то, кем стал… — говорит Сандерсон с мольбой и смятением. — Но я не могу понять, чего вы от меня хотите. Позволить им? Как я могу их остановить?

— От вас это и не требуется, — говорю я. — Просто задержите их. Вам нужно сплотить всех людей против могов. Завтра, когда будете толкать свою речь в ООН, дайте всем четко понять, что нельзя допустить, чтобы могодорский флот высадился на Земле.

Сандерсон в смятении смотрит на меня, а затем медленно переводит взгляд на Уокер.

— Вам об этом сообщил ваш «крот»? Вы думаете, завтра произойдет именно это?

— Я знаю, что произойдет, — язвительно отвечает Уокер, несмотря на то, что Сандерсон, кажется, уже и так на нашей стороне. — Вы и те лидеры, которых купили моги, поднимутся на сцену и будут убеждать мир, что мы должны мирно сосуществовать.

— Что, в действительности, означает капитуляцию, — добавляет Девятый.

— Да, это и планировалось, — говорит Сандерсон со зловещим смешком отчаянья. — Но ваша информация не точна. Думаете, я скажу пару слов и только после этого их Возлюбленный Вождь посадит свои корабли? Думаете, ему не плевать на буксующие колеса нашей политической машины? Ему не нужно разрешение. Заседание ООН созывают, чтобы спасти жизни людей и успокоить напуганных граждан, поскольку военное сопротивление обречено, не против этого…

Сандерсон неистово жестикулирует в сторону двери, где в соседней комнате все еще гудит телевизор.

Все мы медленно поворачиваемся и переходим из спальни пентхауса в гостиную, привлеченные бледным лицом ведущей кабельных новостей. Она запинается, когда пытается объяснить появление неопознанных летающих объектов, появившихся в воздухе над десятками крупных городов. Изображение то появляется, то исчезает, помех становится все больше и больше, словно кто-то глушит сигнал.

— «…поступают сообщения о том, что подобные корабли были замечены и за рубежом в таких городах как Лондон, Париж, Шанхай, — говорит ведущая, читая с суфлера с широко открытыми глазами. — Для тех, кто присоединился к нам только что — сейчас в буквальном смысле слова происходит нечто неземное: корабли инопланетного происхождения появились над Лос-Анджелесом, Вашингтоном…»

— Началось, — говорит Сэм потрясенно, глядя на меня словно в поисках указаний. — Военные корабли снижаются. Они сделали свой ход.

Я не знаю, что ему ответить. На экране появляется зернистое изображение громадного могадорского корабля, парящего среди облаков Лос-Анджелесского неба. Все, чего я так боялся, сбывается. Могадорский флот медленно надвигается на совершенно неподготовленную Землю. Все как с Лориен, история повторяется.

— Я пытался вам сказать, — обращается к нам Сандерсон. — Вы опоздали. Они уже выиграли. Нам остается лишь капитулировать.