Маугли из Космоса

Глава 40

Из показаний бывшего восьмиклассника, бывшего пилота-навигатора первой позиции, ныне подсудимого Эрика Ф. в Галактическом Трибунале

«Тарелка» появилась над полем, когда мы уже и ждать перестали. Здоровенная такая дура. Сама черная, а по днищу голубые огни в два ряда, друг другу навстречу крутятся. Инопланетная посудина четко рисовалась на фоне заката. Мы залегли на опушке Матюхина Бора, и нам хорошо было ее видно. Не знаю, как другие, а я точно разглядел, как «дышат» радиальные спицы гравикомпенсаторов, придавая тарелке остойчивость. Я даже почувствовал пульсацию ультрасенсоров под своими ладонями, хотя откуда мне было знать, как они там пульсируют? На нашем тренажере-симуляторе и сама «тарелка», и ультрасенсоры в ее рубке — были только картинками, намалеванными на картонке.

— Ух ты! — выдохнул Хлюпик. — Настоящая…

— Заткнись! — озлился на него Борант, ошарашенно поглядывая на гигантский диск, чья тень накрыла не только опушку, но и изрядную часть Матюхиного Бора.

— Спокойно, Антонов, — сказал ему Учитель. — Они нас не услышат.

Не только Борант, но и все мы заметно нервничали, испуганно посматривая то на «тарелку», то на Учителя. Но как оказалось, наш бравый командир боевой группы нервничал куда сильнее. Мы, экипаж, подсознательно были готовы к чем-то подобному, а вот Гриня Туров, похоже, никак не ожидал, что весь этот космос-мосмос, все эти планеты-шманеты окажутся истинной правдой, а не чистой выдумкой Учителя, которого он уважал, несмотря на причуды. Еще бы не уважать! Это Михаил Васильевич научил обыкновенного поселкового хулигана-отморозка драться так, как не умел никто на свете.

Прозвучал сигнал вызова, и едва Учитель откликнулся, из динамика тут же раздались истерические вопли Босяка:

«Михал Василич, что это?!. Это в натуре?!. Кабы не шарахнули по нам…»

— Второй, почему нарушаешь режим переговоров?! — надменно осведомился Учитель. — Продолжай выполнять поставленную задачу! Остальное — мое дело. Как понял, Второй? Прием!

«В-вас п-понял, П-первый, — заикаясь откликнулся Гриня. — В-выполяю з-задачу… Т-тока вы бы не т-торчали т-там, н-неровен час…»

Михаил Васильевич ему не ответил. Отключил рацию, небрежно сунул ее в карман штормовки.

Он и не думал прятаться. Как был, так и стоял на открытом месте, запрокинув голову. Руки уперты в бока, в зубах соломинка. Я знаком с ним не первый год и сейчас точно могу сказать, что он не выпендривался тогда перед нами, а в самом деле был спокоен как танк. Честно скажу, в тот момент я им восхищался, как никогда раньше. Он был не только Учителем, но и Человеком с большой буквы, полноправным представителем нашего земного мирка, бесстрашно взирающим на долгожданное прибытие братьев по разуму… И все такое прочее.

Впрочем, вся эта высокопарная муть тут же вылетела у меня из головы. Потому что «тарелка» вдруг тормознула, зависла над нами, болтаясь как на веревочке. Меня даже замутило от этой болтанки. Именно на управление кораблями такого типа натаскивал нас Михаил Васильевич на занятиях кружка, и я назубок вызубрил, что масса покоя этой «тарелки» три тысячи тонн! А что, если у нее нарушена система гравикомпенсации и эти тридцать тыщ кило металла и композита рухнут сейчас на наши головы? Мелькнула даже спасительная мысль, что Хлюпик неправ и вовсе она не настоящая. Я поискал в небе эту самую веревочку, но не нашел, конечно.

По-видимому, пилот-навигатор справился с управлением, и киркилийский рейдер перестал болтаться. Теперь «тарелка» висела в воздухе, как муха, влипшая… гм… ну, скажем, — в мед. Огни под днищем забегали вдвое быстрее, и будто во сне оно развернулось диафрагмой, как это происходит в фотоаппарате. На затененную поляну выпал широкий луч нестерпимо голубого света. Моя голова была напичкана знаниями в достаточной степени, чтобы сообразить — киркилийцы, кем бы они ни были, готовятся к высадке. Врать не буду, мне стало по-настоящему страшно. Тем более что Учитель, выплюнув соломинку, сказал:

— Действуем по отработанной днем схеме.

Я не сразу понял, что он имел в виду беготню, которой мы занимались целый день, как только притащили сюда тяжеленный радиомаяк. Раз двадцать по сигналу Михаила Васильевича мы выскакивали с опушки Матюхиного Бора, неслись во весь опор на середку поляны и возвращались обратно. Получалось у нас плохо. Не достигалась потребная синхронность. К тому же мы не понимали: какому бесу могут понадобиться эти скачки с препятствиями? И все же Учитель умел добиваться от нас чего угодно. Через пару часов беготни мы наловчились приходить к финишу ноздря в ноздрю. И вот теперь нам придется повторить тоже самое, но уже, так сказать, в боевых условиях?

— Судаков! — обратился Михаил Васильевич к старосте нашего кружка. — Сиди с экипажем здесь, покуда не получишь команду!

Проговорил Учитель все это обычным своим голосом, как будто домашнее задание просил записать, но меня пробрало дрожью. Да и не только меня. Я же видел, весь экипаж трясло не по-детски. Сообразили пацаны, что игры кончились, теперь все будет взаправду… Я же еще вчера пытался им втолковать, что отнюдь не во ВТУЗы готовил нас Михаил Васильевич. Правда, на тот моменту меня не было сколь-нибудь убедительных аргументов в пользу этой точки зрения. А теперь — были, да что толку…

В кармане Учителя снова противно зазудела рация.

— Первый слушает! — отозвался он. — Прием…

«Первый-Первый, я Второй, — затараторил Гриня. — У нас чужие! Повторяю, у нас чужие! Прием…»

— Сколько их, Второй?! — отозвался Михаил Васильевич. — Доложи толком! Прием…

«Трое. Мы их взяли. Отобрали стволы. Держим на мушке. Вооружены. Что с ними делать дальше, Первый? Прием…»

— Молодец, Второй, — без малейшего волнения в голосе сказал Учитель. — Делай, что хочешь, но чтобы сюда ни один из них не проник! Как понял? Прием…

«Вас понял, Первый!.. Отбой!»

Михаил Васильевич опять спрятал рацию, оглядел нас, дрожащих и не понимающих, что там стряслось у «босяков», какие-такие еще чужие объявились, а главное — что будет со всеми нами? Теперь-то я знаю, что он не сочувствовал нам, мы были для него лишь наспех обученным экипажем межзвездного судна, воочию увиденного нами каких-то десять-пятнадцать минут назад. Учитель смотрел на нас оценивающе: годимся ли мы для его целей, не подведем ли? Покачал головой, видимо очень сомневаясь в нашей пригодности.

Потом Михаил Васильевич подхватил свой рюкзак и, не скрываясь, напрямик двинулся к световому пятну под «тарелкой». Шагал не спеша, нога за ногу, с понтом дела он тут прогуливается… Ага, прогуливается. В двадцати километрах от ближайшего колхоза. На месте пришельцев я бы насторожился. Видит мужик, как пишут в «Технике — молодежи», неопознанный летающий объект и спокойненько так к нему прется, будто это трактор какой. Жаль, что пришельцы тогда не насторожились…

Как и распорядился Учитель, мы с Хлюпиком, Борантом и Митяем остались на опушке. Наше время еще не пришло. Я видел, что пацанам без дураков страшно, как и мне, впрочем. Еще бы! Мы уже не думали, что это игра такая. Нам уже не было дела ни до Михаила Васильевича и его планов, ни до космических пришельцев, ни до загадочных чужих, которых взял в плен Гриня-Босяк сотоварищи. Мы хотели только одного: как можно дальше очутиться от Матюхиного Бора. Ирония судьбы заключалась в том, что желание наше исполнилось.

Впервые со вчерашней ночи мы остались одни. Тут бы и дать деру! Мы даже с надеждой посмотрели на старосту. Может, придумает астрогатор, на какую звездочку нам сейчас взять курс, чтобы нас не поймали «босяки», а то и сам Учитель? Ну вот хотя бы — на ту, красненькую, что проклюнулась в потемневшем небе над сахарными клыками далекого Великоярского хребта. Кажется — это красный гигант Бетельгейзе, Альфа Ориона, могучее плечо мифического охотника… Всего-то каких двести двадцать два парсека, среднее расстояние для гравитационного корабля с массой покоя в три тысячи тонн. Ан нет, молчит староста, как и мы, парализованный страхом перед неизвестностью. Блин, ну какой из него командир?

— Глядите, пацаны! — крикнул Борант, указывая на поляну.

Мы повскакивали, силясь разглядеть, что там под «тарелкой» в круге мертвенного света делается. Оказывается, киркилийцы уже начали высадку. Маленькие, коренастые, в поблескивающих скафандрах, один за другим скатывались они по голубому лучу. Скатились и выстроились полукругом, направив какие-то штуки, бластеры типа, на Учителя, который топал к ним как ни в чем не бывало, будто папироску собирался стрельнуть.

Все наши страхи улетучились, мы даже дышать перестали. А ну как пальнут сейчас — и все, нету Михаила Васильевича… С перепугу, мы даже забыли о группе Босяка и его загадочных чужих. Вот же они, чужие! Каких вам еще?! Учитель приблизился к самой границе голубого света и почти ночной темноты, поднял руки. Не как в кино, когда сдаются, а как на физзарядке — ноги на ширине плеч, руки в сторону. Потом он согнул правую в локте, ладонью вверх, потом — левую, но ладонью вниз. Потом как-то весь изогнулся, руки у него заплясали, волнами пошли, будто в них не было суставов, да и все тело заколыхалось, задергалось…

Мы вытаращились. Хлюпик даже рванул было куда-то. Пришлось его уронить, сунув мордой в траву. Правда, на его месте я бы и не так подпрыгнул, я бы ноги оттуда сделал. Сами подумайте! Над поляной тарелка висит инопланетная, под нею до зубов вооруженные пришельцы, а перед ними выплясывает, как марионетка, наш Михаил Васильевич! Жутко выплясывает, аж дрожь пробирает, на него глядючи. Пришельцев, по ходу, тоже проняло. Стоят как вкопанные, пушки свои опустили, вот-вот уронят.

И в это мгновение на сцене появился незнакомец. Чужой! Выскочил как из-под земли, едва не сбив с ног одного из пришельцев, загипнотизированного выгибонами Учителя. Наверное, чужой что-то кричал. Нам не было слышно, слишком далеко. Да и гравикомпенсаторы гудят будь здоров. Еще бы, они же за секунду сжирают сотни мегаватт… Я только заметил, что к незнакомцу метнулся Михаил Васильевич. Вернее, я потом понял, что это он кинулся, а так будто вихрь пронесся. Р-раз… и чужой уже валяется в траве, а Михаил Васильевич стоит над ним, но смотрит не на него, а на успевших очухаться киркилийцев. Потом стало твориться нечто несусветное. Учитель бросился к своему рюкзаку и что-то выдернул из него. А дальше началась натуральная чертовщина.

Воздух под рейдером расчертили огненные нити плазменных разрядов. Пришельцы явно целились в Михаила Васильевича, но попасть не могли. Он двигался быстрее плазмы. А когда оказался у киркилийцев за спиной, открыл ответный огонь. Потом-то я узнал, что в рюкзаке Учителя был не обрез, а самодельный бластер, из которого он и порешил киркилийский десант, но в тот роковой миг мне почудилось, что смертоносные молнии вылетают прямо из рук Михаила Васильевича.

Потом мне стало не до чудес. Заверещала рация, требуя ответа старосты кружка. Он не откликнулся. Рация заверещала снова.

— Митяй! — заорал я. — Оглох, что ли?!

Тот промолчал, а рация продолжала надрываться. Ночная тьма навалилась со всех сторон, только от «тарелки» по-прежнему исходил призрачный голубой свет, но когда я обернулся, то сразу понял, что астрогатора и след простыл. Откуда-то несло паленым пером. Пенальчик рации валялся в траве и продолжал отчаянно зуммерить. Я подхватил его, вдавил тумблер приема.

«Судаков! — прохрипел в динамике голос Учителя, видимо махнувшего рукой на все правила радиопереговоров. — Почему молчишь?! Бери своих, и дуйте сюда…»

— Слушаюсь, Первый! — отозвался я, умолчав, что на связи не Судаков. — Отбой!

Посмотрел на «своих». Глаза по пять копеек. Боятся, но примеру старосты последовать не смеют.

— Не сцы, братва! — попытался я подбодрить их. — Прорвемся! Учитель там один, нельзя его бросать. Ну, дунули!

Мы кое-как поднялись и «дунули». Трясло нас не по-детски. Никому не хотелось идти к «тарелке», но еще страшнее было оставаться в лесу. А вдруг часть пришельцев успела укрыться там и сейчас они накинутся на нас?.. Не накинулись. Не могли. Все они лежали на границе голубого света. Я только глянул, и меня вывернуло наизнанку. Это были вовсе не гуманоиды. Они больше походили на птиц. Под прозрачными колпаками шлемов виднелись клювастые головы на тощих шеях, покрытых чем-то вроде цыплячьего пуха. Большие выпуклые глаза были подернуты пленкой третьего века. Пришельцы были мертвы, все до единого. В блестящих их скафандрах зияли опаленные по краям дыры. Так вот почему воняло паленым пером… Меня все еще полоскало, когда ко мне подскочил Учитель, выкрикнул:

— Вставай, слабак! — Никогда я еще не слышал в его голосе столько злобы. — Где астрогатор?! — проорал он. — Струсил, гаденыш… Собрать оружие!

Борант и Хлюпик принялись выдирать бластеры из скрюченных птичьих пальцев, которых у киркилийцев было не больше трех. Я попытался помочь братве, но едва я наклонился над трупом пришельца, меня снова скрутило в рвотном спазме. Учитель смотрел на меня с брезгливым недоумением, как смотрят на низшее существо. Потом свистнул и указал на меня Боранту и Хлюпику, хотя те вряд ли чувствовали себя лучше. Парни подхватили меня за подмышки и поволокли в центр светового круга. Спазмы все еще не давали мне разогнуться. Так и подняло меня на корабль, свернутого в бараний рог.

Наверху меня ждало еще одно испытание. На несколько минут Михаил Васильевич оставил нас в просторном десантном отсеке одних. В этот момент в кармане у меня запиликала рация, я о ней и думать забыл. Я машинально откликнулся.

«Кто на связи? — осведомился незнакомый мужской голос. — Прием…»

— Эрик Флейшман, — пробормотал я. — Кто говорит? Прием…

«Эрик, говорит генерал Привалов! — Где ты находишься? Прием…»

— На борту киркилийского рейдера, — откликнулся я. — Прием…

«Боря Антонов и Коля Степанов с тобой? Прием…»

— Да, рядом. Прием…

«Держитесь, ребята! — взволновано выкрикнул генерал. — Гриша Туров, Митя Судаков и еще пятеро ваших парней уже в безопасности. Мы идем за…»

Кто-то с силой вышиб рацию у меня из рук. Я вскинулся, чтобы дать сдачи, но… Передо мною стоял Михаил Васильевич. Вернее, существо, некогда выдававшее себя за учителя физики и математики нашей Малопихтинской средней школы. От Учителя, считай, осталась лишь одежда, да и то сильно потрепанная в схватке. Нет, внешне он не слишком изменился, но… Наверное, все дело во взгляде. Холодные, безжалостные, почти нечеловеческие глаза смотрели на меня в упор, как… Как на инфузорию в микроскопе.

Рация полетела в отверстие все еще разомкнутой диафрагмы люка. А следом — тела еще четырех пернатых. Эти были без скафандров, и потому Михаил Васильевич не стал тратить на них заряды бластера, попросту скрутив головы, как цыплятам. В полуобморочном состоянии наблюдал я, как исчезают они в ночной темноте внизу — бескрылые птицы далекого Космоса. Две пары пришельцев, подумал я отстранено, совсем как в штатном расписании: пилот-навигатор первой позиции, пилот-навигатор второй позиции, астрогатор и бортинженер… И меня разобрал истеричный смех.

Таким вот, бьющимся в истерике, и приволок меня Учитель в рубку киркилийского… нет, теперь уже — нашего рейдера. Здесь дышалось заметно труднее, чем возле открытого люка — недаром пернатые высаживались на поверхность нашей планеты в скафандрах, — но жить было можно. Михаил Васильевич надавал мне пощечин, приведя в чувство. Я огляделся. Обстановка в рубке инопланетного корабля была странно знакомой. Ах, да, рисунки… Оказалось, что Борант уже занял свое место за подковообразным пультом, а Хлюпик — в полусферической кабинке бортинженера. Мне опять стало тошно, я спешно поднялся и взобрался на странное сиденье, больше похожее на птичий насест.

— Стартуйте! — просвистел бывший учитель и повел самодельным бластером.

Я посмотрел направо, где сидел Борант, то есть — Боря Антонов, пилот-навигатор второй позиции. Боря кивнул. Я посмотрел налево и получил сигнал о готовности к старту от бортинженера Коли Степанова. Место астрогатора занял Михаил Васильевич. Теперь он надолго станет нашим командиром, и придется с этим смириться.

— Экипаж! — сипло выдавил я из себя, погружая дрожащие пальцы в черный гель, заполнявший чаши ультрасенсоров. — Малый ход по вертикальной оси…

Из заключительной речи Генерального обвинителя Галактического Трибунала, господина Ороха-ан-Ороха

Таким образом было установлено и доказано, что прославленный галактический контрабандист, принадлежащий расе разумных млекопитающих, в свое время незаконно вывезенный с родной планеты и возвращенный по самовольному решению Куратора так называемого Синдиката, пользуясь родством с местными двуногими прямоходящими млекопитающими, внедрился в тамошний социум под видом наставника неполовозрелых особей. Воспользовавшись вполне естественной тягой юных индивидов к приключениям, он всецело подготовил их к захвату патрульного корабля расы разумных пернатых из системы Антареса, час прибытия которых на вышеназванную планету был им предварительно вычислен. План контрабандиста блестяще осуществился. Юным прямоходящим удалось не только захватить корабль, но и пилотировать его в течение довольно длительного времени, а также — принимать участие в грабежах и налетах, осуществляемых под руководством этого негодяя. На счету этого контрабандистского экипажа миллиарды условных платежных единиц материального ущерба. Принимая во внимание, что юные прямоходящие млекопитающие были вовлечены в преступную деятельность путем обмана и угрозы физической расправы, а также то, что они помогли правоохранительным органам разоблачить опасного преступника, предлагаю освободить их от какой-либо ответственности…