Мастер над монетой

Глава 5

Как говорил один мудрец, революции происходят не на баррикадах, а в бухгалтерских книгах. Мезенцев понимал эту истину лучше, чем кто-либо другой в Семи Королевствах. Сидя в своих покоях за массивным столом из железного дерева, он методично чертил планы будущего — не на пергаменте, а в самой реальности.

Первым делом он взялся за то, что знал лучше всего — за деньги. Но если в прошлой жизни Мезенцев лишь перераспределял уже существующие богатства, то теперь перед ним стояла задача куда более амбициозная: создать само богатство с нуля. Ведь что толку от власти над нищими? Куда интереснее повелевать процветающими подданными.

«Богатство народа» — именно так называлась одна книжка, которую он когда-то штудировал в прошлой жизни. Адам Смит, конечно, не предполагал, что его идеи будут применены в мире драконов и семиконечных звезд, но принципы разделения труда работают везде одинаково. Мезенцев усмехнулся, представив, как шотландский экономист крутился бы в гробу, узнав о подобном применении своих теорий.

Начал он с малого — с мануфактур. Используя свои связи и, разумеется, «убедительные» аргументы в виде звонкого золота, Петир скупил несколько обветшалых складов в Блошином Конце. Местные бродяги и нищие, которые и так составляли основу его информационной сети, получили новую работу. Вместо того чтобы просто собирать слухи, они теперь собирали... ткань.

Первая мануфактура по производству простых тканей была устроена по всем канонам мануфактурного производства. Один работник чесал шерсть, другой прял, третий ткал, четвертый красил. Никто не видел полной картины, но каждый делал свою работу быстрее и лучше, чем если бы пытался освоить весь процесс целиком. Производительность выросла в разы, а себестоимость упала так, что даже дешевые ткани из Пентоса не могли конкурировать с продукцией «Мастерских Мизинца».

— Разделяй и властвуй, — пробормотал Петир, наблюдая, как его первые «пролетарии» сноровисто управляются с нехитрым оборудованием. — Только теперь я делю не врагов, а труд.

Варис, несомненно, заметил эту активность. Как-то раз он появился в покоях мастера над монетой с привычной масляной улыбкой и вкрадчивым голосом:

— Мой дорогой лорд Бейлиш, я слышал самые восхитительные слухи о ваших... коммерческих начинаниях. Говорят, вы даете работу беднякам. Как благородно с вашей стороны.

— О, мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, не отрываясь от своих расчетов, — я всего лишь следую мудрым словам: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Правда, в моем случае я учу их ткать, но суть от этого не меняется.

Паук прищурился. Он чувствовал, что за этими благородными словами скрывается нечто большее, но пока не мог понять что именно. А Мезенцев уже планировал следующий шаг.

Текстильная мануфактура была лишь началом. Следующим этапом стало производство инструментов. Петир понимал: чтобы создать настоящую промышленность, нужно сначала создать инструменты для создания инструментов. Древняя мудрость гласила: хочешь построить корабль — не собирай людей, чтобы они искали доски, а зажги в них мечту о море. Мезенцев же предпочитал более прагматичный подход: хочешь построить флот — сначала построй верфь, а для верфи нужны инструменты, а для инструментов — сталь.

Он начал с кузниц. Но не простых кузниц, где один мастер от начала до конца изготавливает подкову или меч, а специализированных мастерских. В одной только ковали заготовки, в другой — закаливали, в третьей — затачивали, в четвертой — насаживали рукояти. Каждый кузнец становился мастером в своем узком деле, а общая производительность росла экспоненциально.

«Эффект масштаба», — думал Мезенцев, наблюдая, как его металлургическая империя постепенно расширяется от Королевской Гавани до Ланниспорта. «Один кузнец может выковать меч за неделю. Десять кузнецов, работающих по старинке, выкуют десять мечей за неделю. А десять кузнецов, работающих по моей системе, выкуют тридцать мечей за ту же неделю. Математика проста, как дважды два».

Но настоящий переворот начался, когда Петир взялся за транспорт. Дороги в Семи Королевствах, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Королевский тракт был единственной приличной дорогой, да и то лишь на отдельных участках. Торговля задыхалась от невозможности быстро и дешево перевозить товары.

Мезенцев вспомнил римские дороги — те самые, по которым, как говорили, все пути ведут в Рим. Конечно, он не мог позволить себе строить дороги по всему континенту — это было бы слишком заметно и слишком дорого. Но он мог построить несколько ключевых магистралей, которые соединили бы его мануфактуры с основными торговыми центрами.

— Время — деньги, — бормотал он, изучая карты и прокладывая оптимальные маршруты. — А деньги — это власть. Кто контролирует дороги, тот контролирует торговлю. Кто контролирует торговлю, тот контролирует королевство.

Строительство дорог он замаскировал под программу общественных работ. Официально это была королевская инициатива по борьбе с безработицей и развитию торговли. Неофициально — это был очередной ход в великой партии, которую играл Мезенцев. Каждый камень, уложенный в дорожное полотно, был еще одной нитью в паутине его власти.

Работу он организовал по тому же принципу разделения труда. Одни рабочие добывали камень, другие его обрабатывали, третьи укладывали, четвертые следили за качеством. Никто не видел полной картины, но каждый получал свою долю от общего дела. И, что самое главное, все они зависели от него — от его денег, от его работы, от его планов.

Варис, конечно, снова появился со своими вопросами:

— Мой дорогой лорд Петир, не кажется ли вам, что вы слишком много внимания уделяете... инфраструктуре? Для мастера над монетой это довольно необычно.

— Мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, попивая вино и любуясь картами своих будущих дорог, — деньги должны работать. Мертвые сокровища в подвалах — это расточительство. Живые же инвестиции в будущее королевства — это мудрость. Разве не так?

Но самой амбициозной затеей стала попытка создания примитивной банковской системы. Железный банк Браавоса был хорош, но находился слишком далеко и действовал по чужим правилам. Мезенцеву нужен был собственный финансовый инструмент — такой, который он мог бы полностью контролировать.

Он начал с простого: создал сеть менял и ростовщиков, которые работали под его эгидой. Формально они были независимыми торговцами, на деле же — филиалами его финансовой империи. Единые стандарты, единые процентные ставки, единая система учета. Впервые в истории Вестероса появилась возможность взять кредит в Королевской Гавани и расплатиться им в Белой Гавани.

«Кредит — это доверие, — размышлял Мезенцев. — А доверие — это власть. Кто должен мне деньги, тот зависит от меня. А кто зависит от меня, тот мне подчиняется». Простая логика, но именно на ней держалась вся современная экономика в его прошлой жизни.

Естественно, все эти преобразования не могли пройти незамеченными. Старые торговые дома начали нервничать. Цеховые мастера жаловались на нечестную конкуренцию. Мелкие лорды недоумевали, откуда у какого-то выскочки с Перстов столько денег и влияния.

Но Мезенцев был готов к сопротивлению. Он помнил, как в прошлой жизни промышленная революция ломала привычный уклад жизни, как новые технологии делали ненужными целые профессии. Здесь происходило то же самое, только в миниатюре и под его личным контролем.

Сидя в своих покоях поздним вечером, он чертил планы на будущее. Текстильные мануфактуры, металлургические цеха, дорожная сеть, банковская система — все это было лишь фундаментом для чего-то большего. Мезенцев планировал создать не просто промышленность, а целую экономическую систему, которая сделает его не просто богатым, а незаменимым.

«Индустриализация», — пробормотал он, откладывая перо и потягиваясь. — Кто бы мог подумать, что мне придется стать первым капиталистом в мире драконов и магии. Впрочем, магия магией, а законы экономики работают везде одинаково.

И действительно, его расчеты оказались верными. Через несколько лун производство его мануфактур превысило потребности внутреннего рынка, и Мезенцев начал экспорт. Дешевые и качественные ткани из Королевской Гавани потекли в Браавос, Пентос, Мир. Железные изделия с клеймом мастерских Мизинца стали покупать даже в Дорне, несмотря на все политические трения.

А деньги, заработанные на экспорте, тут же инвестировались в новые проекты. Круг замкнулся: производство рождало прибыль, прибыль финансировала расширение производства, расширение производства увеличивало влияние, влияние открывало новые возможности.

Мезенцев построил не просто промышленность. Он построил будущее — свое собственное будущее, в котором он был не просто игроком, а тем, кто устанавливает правила игры.

Железо и огонь — вот две стихии, которые всегда определяли судьбы королевств. Мезенцев прекрасно понимал эту древнюю истину, потому следующим логичным шагом стало превращение своих металлургических мастерских в настоящие оружейные заводы. Ведь что толку от самой совершенной экономики, если она не может себя защитить?

Сидя в своих покоях за картами и чертежами, Петир размышлял о военно-промышленном комплексе. В прошлой жизни он видел, как оружейные корпорации влияли на политику целых государств. Здесь же, в Вестеросе, подобная концентрация военного производства в одних руках могла дать ему власть, о которой даже короли не смели мечтать.

— Кто держит меч, тот и правит, — бормотал он, изучая схемы будущих мастерских. — Но еще важнее держать в руках того, кто этот меч изготавливает.

Первым делом он выкупил несколько старых кузниц в Стальной улице — том самом районе, где веками трудились лучшие оружейники Королевской Гавани. Но вместо традиционного ремесленного подхода, где один мастер от начала до конца изготавливал клинок, Мезенцев внедрил поточное производство.

В одной мастерской ковали заготовки клинков — сотни одинаковых полосок стали. В другой их закаливали по специальной технологии, которую Петир «вспомнил» из прошлой жизни. В третьей затачивали и полировали. В четвертой изготавливали рукояти, в пятой — ножны. Финальная сборка происходила в отдельном цехе под присмотром опытных мастеров.

Результат превзошел все ожидания. Если раньше хороший кузнец мог изготовить один качественный меч за неделю, то теперь мастерские Мизинца штамповали по дюжине клинков в день. Качество при этом не страдало — наоборот, специализация позволила довести каждый этап до совершенства.

— Ваша светлость, — докладывал Петир королеве Серсее на очередном заседании малого совета, — наши новые оружейные мастерские способны за месяц полностью перевооружить тысячу человек. Городская стража, королевская гвардия, гарнизоны замков — все они могут получить оружие высочайшего качества по весьма умеренной цене.

Серсея заинтересованно приподняла бровь. После смерти отца она все больше полагалась на советы Мизинца, особенно в финансовых вопросах.

— И сколько это будет стоить короне?

— Ничего, Ваша Светлость. Я предлагаю систему долгосрочных контрактов. Корона получает оружие сейчас, а расплачивается поставками сырья и торговыми привилегиями в будущем.

Варис, как всегда присутствовавший на совете, внимательно выслушал предложение. В его глазах мелькнуло что-то похожее на тревогу, но внешне он остался невозмутим.

— Весьма щедро с вашей стороны, лорд Бейлиш. Но не опасаетесь ли вы, что такая концентрация оружейного производства может привлечь нежелательное внимание наших... соседей?

Мезенцев улыбнулся той самой улыбкой, которая уже стала его визитной карточкой.

— Мой дорогой лорд Варис, соседи и так знают, что мы производим оружие. Вопрос лишь в том, производим ли мы его лучше и дешевле них. А на этот вопрос я могу ответить утвердительно.

Но настоящим прорывом стала работа с Гильдией алхимиков. Эти чудаки со своими колбами и ретортами веками считались чем-то вроде полезных шутов при дворе. Они умели изготавливать дичий огонь — смертоносную зеленую субстанцию, способную сжечь целые флоты. Но их методы были архаичными, производство — кустарным, а сами алхимики — малочисленными и разобщенными.

Мезенцев увидел в них огромный потенциал. В прошлой жизни он достаточно изучал химию, чтобы понимать: дичий огонь — это, по сути, примитивный напалм. А значит, его производство можно поставить на поток.

Первым делом он щедро профинансировал расширение алхимических лабораторий. Старые подвалы под Великой септой Бейлора, где веками трудились алхимики, превратились в настоящий химический завод. Новое оборудование, больше помещений, лучшие условия работы.

Но главное — он привлек к работе мастеров смежных ремесел. Стеклодувы начали изготавливать специальные сосуды для хранения дичьего огня. Кузнецы — особые инструменты для алхимических процедур. Плотники строили стеллажи и рабочие столы. Каменщики обустраивали специальные печи и вентиляционные системы.

— Уважаемый мудрец Халлин, — обратился Петир к главному алхимику, щупленькому старичку с выцветшими глазами, — скажите, сколько времени нужно вашим людям, чтобы изготовить горшок дичьего огня?

— О, мой лорд, это весьма кропотливая работа, — заскулил алхимик. — Нужно точно соблюсти пропорции, правильно нагреть, аккуратно смешать... Опытный мастер может изготовить один горшок за два дня, но это при условии, что у него есть все необходимые компоненты и...

— А если у вас будет десять опытных мастеров и все необходимые компоненты в неограниченном количестве?

— Ну... теоретически... десять горшков за два дня...

— Неправильно, — улыбнулся Мезенцев. — Правильный ответ — пятьдесят горшков за день. Позвольте мне объяснить, как этого добиться.

И он объяснил. Разделение процесса на этапы, специализация мастеров, стандартизация рецептур, контроль качества на каждом этапе. То, что алхимики считали высоким искусством, доступным лишь избранным, Мезенцев превратил в отлаженный технологический процесс.

Результаты не заставили себя ждать. Через несколько месяцев производство дичьего огня выросло в десятки раз. Но самое главное — появились новые разработки. Мезенцев вспомнил из прошлой жизни принципы изготовления различных взрывчатых веществ и осторожно направлял исследования алхимиков в нужном направлении.

— Интересно, — как бы между делом заметил он во время очередного визита в лаборатории, — а что случится, если смешать дичий огонь с селитрой и серой? Чисто теоретически, конечно.

Алхимики заинтересовались. Через неделю они докладывали о создании нового вещества — менее опасного в обращении, чем чистый дичий огонь, но способного взрываться с оглушительным грохотом. Они назвали его «громовым порошком».

— Превосходно, — одобрил Петир. — А теперь попробуйте поместить этот порошок в железную трубу с одним запаянным концом и посмотрите, что произойдет, если поджечь его через небольшое отверстие.

Так в Вестеросе появились первые примитивные пушки. Конечно, они были грубыми, неточными и опасными для самих стрелков. Но принцип работал. А значит, можно было совершенствовать.

Варис, разумеется, не мог не заметить такую активность.

— Мой дорогой лорд Петир, — сказал он, появившись в алхимических лабораториях с привычной масляной улыбкой, — я слышал самые удивительные слухи о ваших... научных изысканиях. Говорят, вы заставили алхимиков изобрести новое оружие.

— О, лорд Варис, — ответил Мезенцев, наблюдая, как мастера заливают расплавленную бронзу в формы для пушечных стволов, — я просто помогаю талантливым людям полнее раскрыть свой потенциал. Разве не в этом состоит долг каждого из нас перед королевством?

— Безусловно, — кивнул паук. — Но не кажется ли вам, что некоторые знания... слишком опасны, чтобы ими делиться?

Петир на мгновение прекратил наблюдение за работой и посмотрел прямо в глаза Варису.

— Мой дорогой друг, знания не могут быть опасными. Опасными могут быть только люди, которые используют эти знания. А я, как вы знаете, всегда действую исключительно в интересах короны.

Но настоящий переворот произошел, когда Мезенцев объединил оружейное производство с алхимическими разработками. Мечи и топоры — это хорошо, но что если снабдить их особыми свойствами?

Он вспомнил легенды о валирийской стали — металле, который не тупился и мог разрубить обычное железо, как масло. Секрет ее изготовления был утерян, но принципы металлургии оставались неизменными. Нужны были лишь правильные добавки и особая технология обработки.

— Мудрец Халлин, — обратился он к главному алхимику, — а что вы знаете о воздействии различных химических веществ на металл?

— Ну, мой лорд, известно, что некоторые кислоты могут разъедать железо, а некоторые соли изменяют его цвет...

— Превосходно. А что, если попробовать добавлять эти вещества не для разрушения металла, а для его укрепления? В процессе ковки, например?

Начались эксперименты. Мезенцев не ожидал воссоздать валирийскую сталь — для этого, вероятно, действительно нужна была магия. Но он мог создать что-то близкое — сплав, превосходящий обычное железо по всем параметрам.

Месяцы проб и ошибок, десятки испорченных заготовок, несколько взрывов в мастерских... Но результат того стоил. Новая сталь была тверже, острее и долговечнее обычной. Она не достигала качества валирийской, но значительно превосходила все, что производили в Семи Королевствах.

— Назовем ее «королевской сталью», — решил Петир, любуясь первым клинком, выкованным по новой технологии. — В честь нашей возлюбленной королевы, разумеется.

Серсея была в восторге. Получить в распоряжение оружие, превосходящее все существующие аналоги, — о чем еще могла мечтать правительница в смутные времена?

— Сколько такого оружия вы можете произвести? — спросила она, внимательно рассматривая подаренный Петиром кинжал из королевской стали.

— Пока немного, Ваша Светлость. Технология сложна и требует особых навыков. Но я планирую обучить наших лучших мастеров и расширить производство. Через год-два мы сможем вооружить королевскую гвардию, через пять — всю армию.

На самом деле, Мезенцев был гораздо более амбициозен. Контроль над производством лучшего оружия в Семи Королевствах означал контроль над военной силой. А контроль над военной силой означал контроль над властью.

Сидя поздним вечером в своих покоях, он подводил итоги. Экономика, промышленность, оружейное производство, передовые технологии — все ключевые сферы постепенно переходили под его контроль. Скоро наступит время следующего этапа — политического. Но для этого нужно было устранить последних конкурентов.

Мезенцев взял перо и начал составлять планы. В чертогах его разума рождалась новая стратегия — более дерзкая и безжалостная, чем все предыдущие.

«Кто контролирует прошлое — контролирует будущее, — думал он, вспоминая слова одного писателя из прошлой жизни. — Кто контролирует настоящее — контролирует прошлое. А кто контролирует промышленность — контролирует и прошлое, и настоящее, и будущее».

Империи строятся не на золоте и не на страхе — они строятся на дисциплине. Эту истину Мезенцев усвоил еще в прошлой жизни, изучая историю великих завоевателей. Александр, Цезарь, Наполеон — все они понимали, что армия дилетантов, какой бы многочисленной она ни была, всегда проиграет армии профессионалов.

Сидя в своих покоях поздним вечером, Петир изучал трактаты о военном деле, которые удалось раздобыть из библиотеки Цитадели. «De Re Militari» Вегеция, записки Цезаря о Галльской войне, описания македонской фаланги... Конечно, в мире драконов и магии эти знания требовали адаптации, но основные принципы оставались неизменными.

— Легионы, — пробормотал он, чертя схемы на пергаменте. — Вот что мне нужно. Не сборище рыцарей-индивидуалистов, не милиция из крестьян с вилами, а настоящие легионы.

Золотые плащи — городская стража Королевской Гавани — представляли собой довольно пестрое сборище. Большинство составляли обычные наемники, служившие за жалованье и не особо обремененные понятиями о воинской чести. Но среди них попадались и настоящие профессионалы — ветераны различных конфликтов, бывшие солдаты распущенных отрядов, иногда даже младшие сыновья рыцарских домов, искавшие славы и добычи.

Именно этих людей Мезенцев и решил использовать как основу для своего нового проекта.

— Сир Джаселин, — обратился он к одному из командиров золотых плащей, крепкому мужчине с шрамом через всё лицо, — расскажите мне о ваших лучших людях. Тех, кто умеет не только драться, но и думать.

Джаселин Байуотер, недавно назначенный командующим городской стражей, внимательно выслушал вопрос. Он служил еще при лорде Эддарде Старке и успел оценить политическую проницательность Мизинца.

— Есть у меня несколько сержантов, мой лорд. Хорошие бойцы, умеют держать строй и командовать десятком. Чем могу служить?

— Я хочу создать новое подразделение, — объяснил Петир. — Элитную часть, которая будет служить не городу, а короне напрямую. Отборные воины, обученные по особой программе. Ваши лучшие сержанты станут их инструкторами и командирами.

Первый каструм — так Мезенцев про себя называл военный лагерь — был построен в десяти милях от Королевской Гавани, в холмистой местности, удобной для тренировок. Внешне он копировал римские образцы: правильный прямоугольник, окруженный рвом и частоколом, с четырьмя воротами по сторонам света и двумя главными дорогами, пересекающимися в центре.

Но внутреннее устройство было приспособлено к местным реалиям. Вместо римских контуберниумов — палатки на восемь человек с общим очагом. Вместо терм — простые бани по северному образцу. Вместо форума — площадь для строевых занятий и публичных наказаний.

— Дисциплина, — объяснял Петир отобранным сержантам, собравшимся в административном бараке. — Вот основа всего. Не храбрость, не сила, не благородное происхождение. Дисциплина. Способность выполнить приказ точно, быстро и без рассуждений.

Сержант Уилл Честный, ветеран войны Пяти Королей, поднял руку:

— Мой лорд, а как же рыцарская доблесть? Личное мужество? Честь?

Мезенцев улыбнулся. Именно такие вопросы он и ожидал.

— Сержант, скажите мне — что лучше: один храбрый рыцарь, который в пылу битвы бросается в одиночку на врага и гибнет героически, или десять дисциплинированных солдат, которые действуют как единое целое и побеждают?

— Ну... десять солдат, наверное...

— Правильно. Индивидуальная храбрость — это прекрасно для песен менестрелей. Но войны выигрывают не герои, а армии. А армии состоят из людей, которые умеют подчиняться и действовать сообща.

Обучение началось с самых основ. Строевая подготовка — часами маршировать в ногу, поворачиваться по команде, перестраиваться из колонны в линию и обратно. Многим это казалось бессмыслицей — зачем тратить время на хождение по кругу, когда можно учиться владеть мечом?

— Потому что, — терпеливо объяснял Петир, наблюдая за тренировками, — солдат, который привык беспрекословно выполнять простые команды, будет так же беспрекословно выполнять и сложные. А тот, кто не может маршировать в ногу, не сможет и держать строй в бою.

Следующим этапом стала работа с оружием. Но не индивидуальное фехтование, которому обучали рыцарей, а коллективные боевые техники. Строй копейщиков, прикрытых щитниками. Взаимодействие между различными родами войск. Совместные атаки и маневры.

Мезенцев вспомнил принципы римской тактики и адаптировал их к местным условиям. Манипулы и когорты заменили десятки и сотни. Гладиус уступил место обычному мечу, но принцип остался тот же — короткий клинок для ближнего боя в плотном строю.

— Рыцарь сражается за славу, — объяснял он инструкторам. — Наемник — за деньги. Но легионер сражается за своих товарищей. За человека, стоящего рядом с ним. Это самая сильная мотивация из всех возможных.

Особое внимание уделялось созданию корпоративного духа. Общие трапезы, совместные учения, единая форма. Каждое подразделение получало свои знаки отличия, свои традиции, свою историю. Постепенно разнородная масса наемников превращалась в единое целое.

Варис, как обычно, не мог пройти мимо такого интересного события.

— Мой дорогой лорд Петир, — сказал он, появившись в лагере с официальной инспекцией, — я слышал удивительные вещи о ваших... педагогических экспериментах. Говорят, вы превращаете обычных солдат в машины для убийства.

— О, лорд Варис, — ответил Мезенцев, наблюдая, как рота новобранцев отрабатывает построение клином, — я просто учу их работать в команде. Разве это плохо?

— Разумеется, нет. Но не кажется ли вам, что столь... эффективная армия может представлять определенную опасность? В неумелых руках, конечно.

Петир повернулся к пауку и улыбнулся своей фирменной улыбкой:

— Мой дорогой друг, любое оружие опасно в неумелых руках. Но эта армия служит короне. А значит, она может быть опасна только для врагов королевства.

На самом деле, Мезенцев прекрасно понимал обеспокоенность Вариса. Создание профессиональной армии действительно кардинально меняло расстановку сил. Феодальная система базировалась на том, что каждый лорд контролировал военную силу на своей территории. Но если у короны появится собственная, независимая от лордов армия...

Именно к этому он и стремился.

Через полгода первый легион был готов. Тысяча человек, разделенная на десять когорт по сто человек в каждой. Единое вооружение, единое обучение, единое командование. Они могли маршировать по двадцать миль в день с полной выкладкой. Могли построить укрепленный лагерь за два часа. Могли драться в любых условиях — в поле, в лесу, при осаде крепости.

— Превосходно, — сказал Петир, принимая парад от готового подразделения. — Теперь пора строить второй каструм.

Второй лагерь разместили в Речных землях, третий — на границе с Севером, четвертый — в Штормовых землях. Каждый охранял стратегически важный участок, каждый служил базой для подготовки новых легионов.

Официально это была программа укрепления обороны королевства. Королева Серсея охотно одобрила создание профессиональной армии, особенно после того, как Петир продемонстрировал ее эффективность в нескольких локальных конфликтах.

Банда разбойников, долго терроризировавшая Королевский тракт, была разгромлена одной когортой за три дня. Мятежные лорды в Речных землях, попытавшиеся не платить налоги, капитулировали, даже не вступив в бой — вид железной дисциплины легионеров произвел на них неизгладимое впечатление.

— Видите, Ваша Светлость, — докладывал Мезенцев королеве, — профессиональная армия не только эффективнее, но и экономичнее. Один легион способен выполнить работу трех обычных отрядов и при этом обходится короне дешевле.

Но самым важным было то, что эти легионы были лично преданы ему. Не короне в абстрактном смысле, не династии Баратеонов или Ланнистеров, а конкретно Петиру Бейлишу — человеку, который их создал, обучил, вооружил и оплачивает.

Он достиг этого через систему личных связей с командирами. Каждый центурион, каждый префект когорты был лично им отобран и проверен. Щедрые жалованья, быстрые повышения для отличившихся, справедливое распределение добычи — все это создавало атмосферу взаимной лояльности.

— Помните, — говорил он офицерам на закрытых совещаниях, — мы служим не абстрактной короне, а конкретному королевству. Мы защищаем не трон, а людей. И если когда-нибудь интересы трона и интересы людей войдут в противоречие, мы знаем, на чьей стороне должны быть.

Эта формулировка была гениальной. Она позволяла легионерам чувствовать себя защитниками справедливости, а не просто наемниками. И одновременно она давала Мезенцеву возможность в любой момент объявить, что именно он лучше всех понимает истинные интересы народа.

К концу года у него было четыре полноценных легиона — четыре тысячи профессиональных солдат, способных противостоять любой феодальной армии. Но это было только начало.

Сидя в своих покоях поздней ночью, Петир составлял планы дальнейшего развития. Флот, осадная техника, разведка — все эти сферы тоже нуждались в профессионализации. А главное — нужно было подготовиться к большой войне, которая неизбежно грядет.

«Дейенерис скоро прибудет со своими драконами, — размышлял он. — Дорн не сдастся без боя. Железнорожденные в конце концов потребуют больше, чем я готов им дать. Настоящие испытания еще впереди».

Но Мезенцев был готов к этим испытаниям. У него была экономика, способная прокормить армию. У него была промышленность, способная ее вооружить. У него была армия, способная завоевать континент.

Оставалось только дождаться подходящего момента.