Мастер над монетой

Глава 10

Туман стелился над водами Железного залива, скрывая силуэты кораблей королевского флота. Сир Давос Сиворт, назначенный адмиралом по воле Мизинца, стоял на носу флагманского галеона «Золотой трезубец» и всматривался в очертания Пайка, возвышавшегося над морем словно костлявый палец мертвеца.

— Сир, туман рассеивается, — доложил капитан Орейн Уотерс, бастард из дома Велариона. — Через час их дозорные нас заметят.

Давос кивнул, не отрывая взгляда от цели. Сорок кораблей королевского флота двигались в строгом порядке, каждый нёс на борту новые артиллерийские орудия — детище алхимиков и мастеров Мизинца. Дикий огонь в железных трубах, способный разнести в щепки любой корабль железнорождённых.

— Эйрон Мокроус думает, что мы его союзники, — усмехнулся Давос. — Пусть думает до самого конца.

Два дня назад пришла последняя весть от Мизинца: «Железнорождённые выполнили свою роль. Дорнийские порты горят, их флот потоплен. Пора убрать с доски лишние фигуры». К письму прилагался список железнорождённых капитанов, которых следовало пощадить — тех, кто уже перешёл на службу к короне за золото.

Алестер Хоар, капитан галеаса «Ночной ужас», был в этом списке. Его корабль шёл в авангарде королевского флота, а его команда состояла теперь из людей Мизинца. Семнадцать других капитанов железнорождённых тоже сделали свой выбор — золото короны против старых традиций разбоя.

— Подать сигнал к началу операции, — приказал Давос. — И передать капитанам: кто сдастся — получит пощаду. Кто окажет сопротивление — пусть молится Утонувшему богу.

Туман окончательно рассеялся, обнажив величественную картину: сорок боевых кораблей в боевом порядке, их паруса украшены золотым трёхглавым драконом на чёрном поле. На палубах блестели доспехи воинов, а в орудийных портах зловеще поблёскивали стволы пушек.

С башни Пайка донёсся протяжный звук рога — железнорождённые заметили флот. Но было уже поздно. Основные силы их флота бороздили воды у берегов Дорна, грабя и жгя прибрежные города. На островах остались лишь старики, калеки и горстка молодых воинов.

— Железнорождённые привыкли нападать внезапно, — пробормотал Давос, наблюдая, как на стенах замка засуетились люди. — Пора им самим испытать, каково это.

Первый залп прогремел с галеаса «Ночной ужас». Алестер Хоар, предавший своих соплеменников за мешок золота, лично навёл орудие на главную башню Пайка. Снаряд с диким огнём разорвался прямо в центре крепости, озарив утренние сумерки зеленоватым пламенем.

За первым залпом последовали десятки других. Дикий огонь пожирал древние стены Пайка, построенные ещё в эпоху Героев. Камни, помнившие походы Харрена Чёрного, рушились под градом снарядов. Зелёное пламя лизало башни, в которых когда-то правили Короли Железных островов.

— Лорд Родрик Харлоу просит пощады! — закричал один из матросов, указывая на белый флаг, поднятый над замком на острове Харлоу. — Открывает ворота и сдаёт крепость!

Давос одобрительно кивнул. Родрик Харлоу был стар и мудр — он понимал, что сопротивление бессмысленно. Его остров будет пощажён, а сам он получит должность в новой администрации.

Но не все оказались столь разумными. С острова Блэктайд донеслись звуки боевых рогов, а над замком Блэктайдов взвился чёрный флаг с кракеном. Лорд Баллон Блэктайд, один из самых упрямых вассалов Грейджоев, предпочёл смерть капитуляции.

— Разнести к семи пеклам весь их остров, — приказал Давос. — Пусть остальные видят, что случается с теми, кто не принимает милости короны.

Четыре корабля повернули к Блэктайду. Их орудия методично превращали замок в груду дымящихся камней. Дикий огонь прожигал толстые стены, построенные для защиты от морских штормов, но не от нового оружия Мизинца.

К полудню сопротивление на Блэктайде прекратилось. Замок лежал в руинах, а род Блэктайдов пресёкся навсегда. Баллон Блэктайд погиб в своём тронном зале, придавленный рухнувшими балками.

— Сир Давос, — обратился к адмиралу один из младших офицеров, — что делать с женщинами и детьми?

— Переселить на материк, — ответил Давос после недолгого размышления. — Мизинец не любит лишних жертв. Дать им земли в Речных землях, пусть живут как обычные подданные короны.

Операция на Железных островах завершилась к вечеру. Пайк пал. Эйрон Мокроус, верховный жрец Утонувшего бога, был захвачен живым и отправлен в Королевскую Гавань для суда.

Некоторые из младших сыновей железнорождённых лордов попросили принять их на службу к короне. Мизинец предвидел это — в его письме содержались подробные инструкции, кого можно принять, а кого следует отправить в изгнание.

— Передать в Королевскую Гавань, — продиктовал Давос письмо секретарю, — Железные острова взяты. Потери минимальные. Флот железнорождённых в Дорне отрезан от баз снабжения. Операция "Железная жатва" завершена успешно.

Он посмотрел на дымящиеся развалины Пайка. Древний замок железнорождённых, видевший триумфы и поражения морских королей, теперь лежал в руинах. Новая эпоха требовала новых замков, новых портов, новых верфей.

Мизинец уже планировал превратить Железные острова в крупнейший судостроительный центр королевства. Железная руда с этих островов будет идти на нужды промышленности, а опытные мореходы станут капитанами торгового флота.

Железнорождённые исчезли как отдельный народ, но их знания морского дела послужат новой империи.

Королевский флот развернулся веером у берегов Дорна, словно стая морских волков, почуявших добычу. Сир Давос стоял на мостике «Золотого трезубца», изучая донесения разведчиков. Железнорождённые корабли рассредоточились вдоль всего дорнийского побережья — от Призрачного холма до Соленого берега.

— Капитан Хоар докладывает о шести кораблях у мыса Гнева, — сообщил Орейн Уотерс. — Три длинных корабля и три галеи. Грузят добычу после разграбления Планкитауна.

Давос кивнул. План Мизинца был изящен в своей простоте: использовать железнорождённых как таран против Дорна, а затем уничтожить их как пиратов, спасая дорнийцев от разорения. Принц Доран не сможет обвинить корону в агрессии — наоборот, корона защитит его от морских разбойников.

— Передать адмиралу Хоару: окружить их с трёх сторон, оставить путь к отступлению только на восток, — приказал Давос. — Когда они попытаются уйти, встретить огнём.

Первый бой начался на рассвете. Железнорождённые, увидев приближающиеся королевские корабли, попытались прорваться в открытое море. Но их путь преградили галеи с новыми орудиями.

Капитан Эрик Желёзный Топор, один из самых свирепых рейдеров, повёл свой длинный корабль «Морской дьявол» прямо на флагман. Его воины скандировали боевые кличи, размахивая топорами и мечами. Но древняя отвага железнорождённых разбилась о современные технологии.

Залп дикого огня превратил «Морского дьявола» в пылающий факел. Эрик Желёзный Топор сгорел на собственном корабле, а его команда нашла смерть в волнах.

— Следующая группа у Лимонной рощи, — доложил гонец. — Десять кораблей осаждают замок Дальтов.

Давос усмехнулся. Лимонная роща была родовым гнездом дома Дальтов — мелких, но гордых лордов. Их замок стоял на прибрежной скале, и железнорождённые не могли взять его штурмом с моря.

— Отправить эскадру Селтигара, — решил адмирал. — Пять кораблей справятся с десятью железнорождёнными.

Сир Арден Селтигар, командующий авангардом, был опытным моряком старой школы. Он знал эти воды как собственную ладонь и умел использовать течения и ветра.

Битва у Лимонной рощи стала образцом морской тактики. Селтигар заманил железнорождённых в узкий пролив между скалами, где их численное преимущество превратилось в недостаток. Длинные корабли мешали друг другу, а королевские галеи методично расстреливали их из орудий.

К полудню от флота железнорождённых у Лимонной рощи остались лишь обломки. Замок Дальтов был спасён, а его лорд прислал благодарственное письмо «освободителям от морских разбойников».

— Сир Давос, — обратился к адмиралу капитан Уотерс, — принц Доран Мартелл прислал гонца. Просит аудиенции.

Давос поднял бровь. Принц Дорна был осторожным политиком, каждый шаг которого был продуман на годы вперёд. Если он просит встречи, значит, понимает неизбежность.

— Принять его в Планкитауне, — решил адмирал. — Пусть увидит, что осталось от его главного порта.

Планкитаун представлял собой печальное зрелище. Железнорождённые разграбили торговые склады, сожгли половину кораблей в гавани и увели в рабство сотни жителей. Дым ещё поднимался над развалинами купеческих домов.

Принц Доран прибыл в сопровождении небольшой свиты. Подагра мучила его ноги, и он передвигался в кресле на колёсах, которое несли слуги. Но глаза дорнийского принца оставались острыми и внимательными.

— Сир Давос, — поклонился принц с достоинством, — благодарю вас за избавление от морских разбойников. Дорн помнит добро.

— Корона защищает всех верных подданных, — ответил Давос дипломатично. — Но эти пираты были лишь частью большой игры, милорд.

Доран Мартелл прекрасно понимал намёк. Железнорождённые напали на Дорн не случайно — кто-то направил их сюда, кто-то оплатил их услуги. И теперь этот кто-то предлагал защиту от последствий.

— Что требует корона? — спросил принц прямо.

— Интеграции, — так же прямо ответил Давос. — Дорн должен стать частью единого королевства не только на пергаменте, но и в реальности. Общие законы, общая торговля, общая оборона.

Принц Доран молчал долго, глядя на дымящиеся развалины Планкитауна. Его предки триста лет сохраняли независимость Дорна, но теперь времена изменились.

— А если мы откажемся? — тихо спросил он.

Давос указал на корабли в гавани. Двадцать боевых галей с орудиями, способными превратить любой замок в руины. Три тысячи королевских морских пехотинцев, готовых к высадке.

— Тогда Дорн познает те же уроки, что и Железные острова, — сказал адмирал без угрозы в голосе. — Мизинец не желает войны, принц Доран. Но он добьётся своего любыми средствами.

Доран Мартелл закрыл глаза. Он видел будущее: сопротивление приведёт лишь к разорению его земель. Дорнийские копейщики храбры, но что они могут против дикого огня и новых орудий?

— Условия? — спросил принц.

— Справедливые, — заверил Давос. — Дорн сохранит своих лордов, свои обычаи, свою веру. Но торговля будет идти через королевские порты, налоги — в королевскую казну, а спорные вопросы будут решаться в Королевской Гавани.

Принц кивнул. Это было лучшее, на что он мог рассчитывать.

— Нужно время для подготовки, — сказал он. — Дорнийцы гордый народ, они не примут перемены сразу.

— Конечно, — согласился Давос. — Но королевские гарнизоны останутся в ваших портах для защиты от новых пиратских набегов.

Оба понимали, что это означало реальную оккупацию под видом защиты. Но альтернатива была слишком страшной.

Через три дня корабли королевского флота заходили в дорнийские гавани не как завоеватели, а как освободители. Морские пехотинцы высаживались на берег под приветственные крики жителей, спасённых от железнорождённых.

Мизинец достиг своей цели. Дорн капитулировал добровольно, а корона предстала защитницей невинных от морских разбойников. Последнее независимое княжество Вестероса вошло в состав единого королевства.

Первый каструм появился у стен Солнечного Копья через неделю после «освобождения» Дорна. Принц Доран наблюдал из окна своей башни, как сотни рабочих возводят земляные валы и деревянные частоколы по римскому образцу. Работы шли день и ночь при свете факелов.

— Временная мера, — заверил его сир Давос, прибывший с очередной партией «строительных материалов». — Пока не убедимся, что все пираты уничтожены.

Но Доран не был дураком. Он видел, как «временный» лагерь обрастает каменными стенами, как возникают казармы, кузницы, склады. Это была не временная стоянка, а постоянная крепость.

Лагерь у Солнечного Копья стал образцом для остальных. За месяц подобные каструмы выросли у всех крупных дорнийских замков: у Звёздного Падения, у Призрачного Холма, у Адской Горы. Каждый лагерь контролировал важные дороги и торговые пути.

— Присоединяйся к королевской армии! — гласили объявления, развешанные по всему Дорну. — Жалованье в золоте, три раза в день горячая пища, обучение лучшими сержантами королевства!

Для молодых дорнийцев, особенно из бедных семей, это предложение казалось подарком богов. Работы в княжестве было мало, а тут предлагали стабильный доход и перспективы.

Серхио Сантагар, младший сын обедневшего рыцаря, был среди первых добровольцев. Ему едва исполнилось шестнадцать, когда он пришёл в каструм у Солнечного Копья с узелком нехитрого скарба.

— Значит, хочешь служить королю? — спросил его сержант Дональд Морс, ветеран из Штормовых земель. — Забудь о своих дорнийских привычках, паренёк. Здесь ты будешь учиться воевать по-настоящему.

Обучение было жестоким, но справедливым. Новобранцев поднимали на заре, заставляли маршировать в полном вооружении, учили владеть мечом и копьём. Но главное — им промывали мозги.

— Кто твой господин? — спрашивал сержант Морс во время построения.

— Король Джоффри, первый в своём имени! — отвечали новобранцы хором.

— Кто твоя семья?

— Королевская армия!

— Кому ты служишь?

— Короне и королевству!

Старые привязанности стирались постепенно. Молодые дорнийцы переставали думать о себе как о подданных дома Мартелл. Они становились солдатами короны, чья верность принадлежала не родовому замку, а знамени с трёхглавым драконом.

Принц Доран с тревогой наблюдал, как его подданные стекаются в каструмы. Сначала шла беднота, потом младшие сыновья рыцарей, потом даже наследники мелких лордов. Королевская служба сулила больше возможностей, чем служба дорнийским господам.

— Милорд, — доложил ему мейстер Калеотт, — по нашим подсчётам, в каструмах сейчас обучается около восьми тысяч дорнийцев. Это больше, чем мы можем собрать для собственной армии.

Доран сжал кулаки. Мизинец переигрывал его на каждом ходу. Формально никто не принуждал дорнийцев к службе — они шли добровольно. Но результат был тот же: лучшие воины княжества служили теперь короне.

Хуже того, эти новые солдаты получали современное обучение. Их учили сражаться в строю, использовать новые виды оружия, координировать действия с артиллерией. Дорнийская тактика партизанской войны становилась бесполезной против дисциплинированных легионов.

— Отец, — обратилась к принцу его дочь Арианна, — нужно что-то предпринять. Каждый день наши люди уходят служить узурпаторам.

— И что ты предлагаешь? — устало спросил Доран. — Запретить дорнийцам искать лучшей доли? Они пойдут служить всё равно, но будут считать нас тиранами.

Арианна сжала губы. Она понимала ловушку, в которую попал Дорн. Сопротивление лишь ускорило бы полную оккупацию, но покорность означала медленную смерть дорнийской независимости.

В каструмах тем временем кипела жизнь. Сержанты королевской армии, присланные из других регионов, делились опытом с местными инструкторами. Дорнийцы быстро осваивали новые боевые приёмы, а их природная ловкость и выносливость делали их превосходными солдатами.

— Хорошие бойцы из них получаются, — признался сержант Морс своему товарищу из Западных земель. — Быстрые, умные, не боятся боли. Жаль только, что раньше они тратили талант на разбой.

Королевские легионы пополнялись свежими силами каждый день. К концу второго месяца в дорнийских каструмах обучалось уже десять тысяч человек. Это была внушительная сила, верная не дорнийским лордам, а лично Мизинцу.

Переломный момент наступил, когда сир Андерс Ибенвуд, один из самых влиятельных дорнийских лордов, попытался забрать своих людей из каструма.

— Мои вассалы нужны мне для охраны границ, — заявил он командующему лагерем. — Я требую их немедленного возвращения.

Командующий, полковник Адам Марбранд из Западных земель, вежливо улыбнулся:

— Конечно, милорд. Но сначала нужно получить разрешение от их непосредственного командира.

— Кто их командир? — нахмурился Ибенвуд.

— Король Джоффри, — спокойно ответил Марбранд. — Они дали присягу короне. Теперь только король может освободить их от службы.

Ибенвуд понял, что попал в ловушку. Его люди формально оставались свободными, но фактически были потеряны для него навсегда. Королевская служба превратилась в золотую клетку.

— Это обман! — вскричал он. — Вы обманули моих людей!

— Никого не обманывали, — возразил Марбранд. — Они добровольно поступили на службу к короне. Теперь они солдаты королевской армии, а не ваши вассалы.

Ибенвуд ушёл ни с чем. Его попытка вернуть людей провалилась, а новость о конфликте быстро разнеслась по всему Дорну. Другие лорды поняли: их власть тает на глазах.

Принц Доран созвал совет своих приближённых. В зале собрались все влиятельные дорнийские лорды, но на их лицах читалось отчаяние.

— Мы потеряли контроль над собственными людьми, — мрачно сказал лорд Тобер Джордейн. — Мои сыновья служат в королевской армии и считают меня пережитком прошлого.

— То же самое происходит по всему Дорну, — подтвердил лорд Андерс Ибенвуд. — Корона переманила наших лучших воинов. Мы остались с горсткой стариков и детей.

Доран молчал. Он понимал, что сопротивление бесполезно. Королевские каструмы стали неотъемлемой частью дорнийской жизни. Местные жители привыкли к присутствию солдат, многие даже были им благодарны за защиту от пиратов.

— Милорд, — тихо сказал мейстер Калеотт, — быть может, стоит искать компромисс? Мизинец показал себя прагматичным политиком. Если мы полностью капитулируем, он может сохранить нам видимость власти.

Принц Доран кивнул. Выбора не было. Дорн был поглощён королевством не мечом, а золотом и умными политическими ходами. Сопротивление лишь привело бы к полному разорению.

— Пришлите гонца к Мизинцу, — решил он. — Скажите, что Дорн готов к полной интеграции в королевство.

Так закончилась трёхсотлетняя независимость Дорна. Не в битве, не в осаде, а в кабинетной тишине, когда последний свободный принц Вестероса сложил оружие перед превосходящей силой и хитростью.

Через месяц после формальной капитуляции принца Дорана в Солнечное Копьё прибыл обоз с чертежами и инженерами. Мизинец не терял времени — интеграция Дорна в промышленную систему королевства началась немедленно.

Мейстер Тимон Ланнистер, назначенный королевским координатором дорнийских проектов, развернул перед принцем Дораном карту княжества, покрытую цветными пометками.

— Ваше княжество обладает уникальными ресурсами, милорд, — объяснял он тоном учителя, читающего лекцию нерадивому ученику. — Медные рудники в Красных горах, соляные копи у Соленого берега, редкие специи и красители. Всё это простаивает без дела.

Доран слушал молча, изучая пометки на карте. Красные точки обозначали места будущих мануфактур, синие — торговые пути, чёрные — места добычи сырья. Дорн превращался в промышленную провинцию.

— Первыми будут построены медеплавильные печи у Адской Горы, — продолжал Тимон. — Дорнийская медь нужна для производства пушек и артиллерийских снарядов. Лорд Ульрих Аллирион уже дал согласие на размещение мануфактуры на своих землях.

Принц нахмурился. Аллирион был одним из его вассалов, но теперь вёл переговоры напрямую с короной, игнорируя сюзерена.

— Какую выгоду получит сам Дорн? — спросил Доран.

— Рабочие места, милорд, — улыбнулся Тимон. — Тысячи рабочих мест. Ваши подданные перестанут бедствовать и станут частью великого королевского проекта.

Первая мануфактура заработала уже через два месяца. Сотни дорнийцев потянулись к Адской Горе в поисках работы. Жалованье было невысоким, но стабильным — куда лучше нищенского существования в пустынных деревнях.

Хуан Сантагар, старший брат солдата Серхио, стал одним из первых рабочих медеплавильни. Работа была тяжёлой — двенадцать часов у раскалённых печей, но платили исправно, а в заводской лавке можно было купить товары по льготным ценам.

— Раньше я пас коз в горах, — рассказывал он жене. — А теперь делаю металл для королевских пушек. Чувствую себя частью чего-то важного.

Королевские инженеры не ограничились медью. У Лимонной рощи заработала мануфактура по производству корабельных канатов — дорнийская пенька славилась прочностью. У Соленого берега построили химический завод, где из местной селитры и серы изготавливали порох.

Каждое предприятие создавало сеть зависимости. Рабочие получали жалованье золотом короны, покупали товары в королевских лавках, жили в домах, построенных королевскими архитекторами. Их дети учились в школах, где преподавали верность королю.

— Смотрите, как быстро всё меняется, — говорил лорд Андерс Ибенвуд своему соседу, лорду Трейману Галу. — Мои крестьяне больше не приходят ко мне за судом. Они идут к королевским чиновникам.

— И правильно делают, — горько усмехнулся Гал. — Королевские суды решают дела быстрее и справедливее. У них есть писаные законы, а не древние традиции.

Мизинец понимал психологию людей. Новые предприятия строились не просто как фабрики, а как целые промышленные города. Вокруг каждой мануфактуры вырастали жилые кварталы, школы, больницы, храмы. Рабочие получали не только заработок, но и лучшие условия жизни.

В Планкитауне, восстановленном после разгрома железнорождёнными, появилась крупнейшая в Дорне судостроительная верфь. Дорнийские корабелы, веками строившие лёгкие галеи для прибрежного плавания, осваивали технологии постройки больших галеонов.

Мастер Марон Мартелл, дальний родственник правящей династии, стал главным корабелом верфи. Его жалованье в десять раз превышало доходы некоторых мелких лордов.

— Эти корабли пойдут в Браавос, Пентос, Волантис, — объяснял он своим подчинённым. — Мы строим флот, который прославит Дорн во всём известном мире.

Рабочие верфи гордились своим делом. Они не просто колотили молотками по дереву — они создавали будущее. Каждый корабль, сошедший со стапелей, нёс дорнийские товары в дальние страны.

Принц Доран с горечью наблюдал, как его подданные всё больше привязывались к новой системе. Королевские предприятия давали им то, чего не могли дать феодальные лорды — стабильность, перспективы, ощущение сопричастности к великому делу.

— Отец, — сказала ему Арианна после очередного объезда княжества, — наши люди больше не считают себя дорнийцами. Они стали подданными короны.

— Я знаю, — тихо ответил Доран. — Мизинец не завоевал Дорн. Он его купил.

Самым болезненным ударом стало создание Дорнийской торговой компании. Формально это было частное предприятие, но его акции принадлежали короне. Компания получила монополию на торговлю специями, шёлком и экзотическими товарами.

Старые торговые дома, веками контролировавшие дорнийскую торговлю, один за другим разорялись или продавались королевской компании. Их владельцы становились наёмными управляющими в собственных когда-то конторах.

— Мы предлагаем справедливую цену, — уверял представитель компании разорившегося купца Нимерию Санд. — Плюс гарантированную должность управляющего с хорошим окладом.

Нимерия понимала, что выбора нет. Отказ означал полное разорение, а согласие — хотя бы сохранение источника дохода.

— Хорошо, — сказала она. — Но я хочу, чтобы моё имя осталось на вывеске.

— Конечно, — улыбнулся представитель. — Торговый дом "Нимерия Санд и партнёры". Партнёры — это корона.

К концу года промышленность Дорна была полностью интегрирована в королевскую экономику. Княжество производило медь для пушек, селитру для пороха, корабли для флота, ткани для армии. Всё это отправлялось в другие регионы королевства или на экспорт.

Взамен Дорн получал продовольствие из Простора, железо с Севера, мануфактурные товары из Королевских земель. Местное производство зерна и скота не могло прокормить выросшее население промышленных центров.

— Видите, как умно это устроено? — объяснял мейстер Тимон принцу Дорану. — Дорн больше не может существовать отдельно от королевства. Ваши люди зависят от поставок продовольствия из других регионов.

Доран кивнул с горечью. Экономическая зависимость оказалась крепче любых цепей. Даже если бы он захотел восстать, его собственные подданные воспротивились бы этому — восстание означало бы голод и разорение.

Мизинец создал систему, где каждый регион зависел от других, а все вместе — от центрального управления. Дорн стал частью этой системы, и обратного пути уже не было.

В каструмах дорнийские солдаты изучали новый устав. Там было написано: "Солдат королевской армии служит не земле своего рождения, а единому королевству. Его дом там, где развевается королевское знамя."

Дорн исчез как политическая единица, растворившись в великой империи Мизинца. Остались только географические названия и воспоминания стариков о временах, когда красное солнце и золотое копьё означали независимость.

Приказ о ротации войск пришёл в дорнийские каструмы через полгода после начала промышленной интеграции. Полковник Адам Марбранд зачитал его перед строем Первого дорнийского легиона, собравшегося на плацу у Солнечного Копья.

— По указу его величества короля Джоффри, — громко объявил он, — все легионы королевской армии подлежат ротации между провинциями для обмена опытом и укрепления единства королевства.

Серхио Сантагар, ставший за месяцы службы опытным легионером, переглянулся с товарищами. Ротация означала разлуку с родными местами, но для солдата приказ был законом.

— Первый дорнийский легион направляется на Север для замены Второго северного легиона, — продолжал полковник. — Второй дорнийский легион отправляется в Западные земли. Третий — в Речные земли. Четвёртый остаётся в Дорне, но будет пополнен бойцами из других регионов.

Мейстер Тимон Ланнистер, присутствовавший на церемонии, улыбался. Эта ротация была очередным гениальным ходом Мизинца. Солдаты теряли связь с родными землями и становились верными только короне.

Через неделю колонна Первого дорнийского легиона двинулась на север по Королевскому тракту. Две тысячи дорнийцев в стандартной экипировке королевской армии маршировали строевым шагом, их знамёна развевались на ветру.

— Не думал, что когда-нибудь увижу Харренхолл, — сказал Серхио своему соседу по строю, Дезиэлю Аллириону. — Говорят, там живут призраки.

— Призраки есть везде, — философски ответил Дезиэль. — Главное — не стать одним из них.

В Харренхолле их встретил Второй северный легион, готовившийся к отбытию в Винтерфелл. Командир северян, полковник Робетт Гловер, с любопытством разглядывал смуглых южан.

— Так вот какие они, дорнийцы, — пробормотал он своему адъютанту. — Мелковаты, но жилистые. Посмотрим, как они перенесут северные морозы.

Передача дел прошла по всем правилам военного устава. Северяне показали дорнийцам расположение постов, объяснили особенности местности, познакомили с мирными жителями.

— Эти крестьяне склонны к пьянству, — предупредил сержант Том Амбер дорнийского сержанта Мануэля Галу. — Но работящие. Только следи, чтобы не воровали из казарм.

Дорнийцы быстро освоились на новом месте. Они принесли с собой свои обычаи — привычку к острой пище, особые способы ухода за оружием, южные песни. Местные жители сначала косились на смуглых чужаков, но постепенно привыкли.

Тем временем в Дорне разместился Третий западный легион под командованием полковника Дамона Марбранда, младшего брата Адама. Светловолосые воины из золотых копей Кастерли Рок выглядели чужеродно среди песчаных дюн и пальмовых рощ.

— Жарко тут у вас, — жаловался сержант Льюис Хилл дорнийскому повару в полковой столовой. — И еда какая-то странная. Всё с перцем да с пряностями.

— Привыкнете, — улыбался повар. — Наша пища придаёт силы в жару. А ваша северная каша здесь никого не насытит.

Ротация войск имела глубокий смысл. Солдаты из разных регионов учились работать вместе, перенимали друг у друга лучшие качества, забывали о старых региональных различиях.

В Близнецах, контролировавших переправу через Трезубец, встретились дорнийцы из Второго легиона и речники из Четвёртого легиона. Сначала между ними возникали мелкие стычки — южане считали северян медлительными, а те называли дорнийцев выскочками.

— Эй, песчаная блоха, — дразнил дорнийца солдат из дома Маллистер, — умеешь драться, или только языком треплешь?

Серхио Даэрон, младший брат кузнеца из Призрачного Холма, не стерпел оскорбления. Завязалась драка, но её быстро пресекли сержанты.

— В карцер обоих! — рявкнул полковник Стеффон Фрей. — И запомните раз и навсегда: здесь нет дорнийцев, северян или речников. Есть только солдаты королевской армии!

Наказание подействовало. Солдаты поняли, что региональные различия больше не имеют значения. Они служили не своим родным лордам, а единому королю.

Постепенно между легионерами из разных провинций возникали дружеские связи. Дорнийцы учили северян фехтованию на коротких мечах, северяне показывали, как выживать в холоде. Западники делились секретами изготовления доспехов, речники — навыками переправы через реки.

Мизинец лично следил за процессом интеграции войск. В его кабинете висела большая карта с цветными флажками, показывавшими дислокацию легионов.

— Превосходно, — сказал он мейстеру Тимону, изучая свежие донесения. — Через год у нас будет единая армия без региональных предрассудков. Солдаты будут верны только короне.

— А что, если начнётся восстание в какой-то провинции? — спросил Тимон.

— Тогда его будут подавлять солдаты из других регионов, — усмехнулся Мизинец. — Дорнийцы не пощадят северных мятежников, а северяне не пожалеют дорнийских бунтовщиков. Региональная солидарность исчезнет навсегда.

Система работала безотказно. В Старом городе дорнийские копейщики охраняли Цитадель рядом с северными мечниками. В Ланниспорте западные арбалетчики патрулировали доки вместе с речными пехотинцами. На Севере, в восстановленном Винтерфелле, смешанный гарнизон из всех провинций охранял новую резиденцию королевского наместника.

Солдаты начинали жениться на девушках из тех мест, где служили. Дорнийский легионер Педро Джордейн взял в жёны дочь северного кузнеца в Белой Гавани. Северянин Джон Старк (дальний родственник бывших лордов Винтерфелла) женился на дорнийской торговке пряностями в Солнечном Копье.

— Смотрите, — говорил Мизинец своим помощникам, — через поколение их дети не будут знать, кто они — северяне или дорнийцы. Они будут просто подданными короны.

Офицерский корпус также подвергся перемешиванию. Способные командиры продвигались по службе независимо от происхождения. Дорниец Манфред Мартелл стал полковником северного легиона. Северянин Коттер Пайк получил командование дорнийским флотом. Западник Роланд Крекехолл возглавил речной легион.

— В старой армии лорды командовали своими вассалами, — объяснял генерал Кеван Ланнистер, назначенный главнокомандующим сухопутными силами. — В новой армии командуют лучшие, независимо от рождения.

Эта система меритократии привлекала талантливых людей из всех слоёв общества. Сын кузнеца мог стать генералом, если проявил способности. Бастард мог получить важную должность, если доказал преданность короне.

К концу года региональные различия в армии практически исчезли. Солдаты носили единую форму, выполняли единые уставы, молились единым богам — Семерым, признанным официальной религией королевства.

— Мы создали новый тип человека, — размышлял Мизинец, читая донесения о настроениях в войсках. — Солдата-космополита, который служит не земле, а идее. Это основа любой великой империи.

Старые лорды с ужасом наблюдали, как исчезает их власть над подданными. Их бывшие вассалы теперь служили в далёких провинциях и считали родиной не родовые замки, а военные каструмы.

Принц Доран получил письмо от своего племянника, служившего в северном легионе: "Дядя, я полюбил эти суровые земли. Здесь люди ценят мужество и честность. Думаю остаться на Севере навсегда. Передайте матери, что её сын стал настоящим воином короны."

Дорн потерял не только политическую независимость, но и своих лучших сыновей. Они растворились в имперской армии, став частью новой общности — подданных единого королевства.