Маша без медведя-2

20. ТАНЦЫ, ШМАНЦЫ…

ВЕЧЕР В ВАРЬЕТЕ

Она вышла и минуты через три вернулась с лёгким шёлковым платьем нежного цветочного рисунка, выглядящим вполне прилично. Очень облегающий лиф с пятиугольным декольте спереди и треугольным на спинке (не таким экстремальным, как я себе делала в прошлый раз, а только до лопаток), зато небольшие рукава крылышками. Юбка пышная, едва прикрывающая колени. В комплекте — ещё более пышная нижняя кружевная юбка и высокие, почему-то светло-зелёные перчатки. Наверное, какие есть. Ну и ладно.

— Переодеться вы можете в вашем номере, — любезно улыбнулась Людочка и проводила меня в упомянутый номер, который сперва удивил меня размерами, а потом до меня дошло (да, медленно я сейчас соображаю), что предоставлялся он на всю компанию сразу.

— А отдельных номеров нет? — посмотрела я на хозяйку.

— К сожалению, нет, но у вас же персональная комната, так что всё прилично, — засуетилась она.

Я подумала и согласилась. Комнат было целых пять, так что никаких проблем не должно было возникнуть. В конце концов, это лучше, чем пешком идти через весь город в гимназию и там стучаться в ворота, правильно? Потому что ни лететь, ни невидимость как следует накинуть я сейчас…

Да уж, перспективка.

Я переоделась, завязала вместо косы высокий хвост — и вот тогда, спустившись вниз, увидела это странное варьете. Парни сидели подозрительно бодрые, и глаза у них блестели, а у Добрыни такой богатырский румянец проявился во всю щёку, что я сделала некоторые выводы о принятии спиртных напитков в моё отсутствие.

Моё явление было встречено с оживлением. Как же! Ноги из женщины выросли! И вообще — декольте вон какое щедрое.

— Что хоть отмечаете? — спросила я.

И услышала практически душераздирающую историю.

Внезапно (да, так бывает) весь выпускной курс морской академии было решено отправить в длительный поход. Морской, понятное дело.

— А учёба? — поразилась я.

И услышала, что учёбу тоже — того, отправить. То есть мало того, что они полгода будут в плавании и женщин не увидят, так ещё и преподаватели отправятся вместе с ними и обеспечат им все прелести теоретического учения.

— Охренеть, — честно сказала я, заслужив четыре поражённых взгляда. — Ну, в смысле: это драматично или как там…

Ну, не могу я сейчас на высокопарный переводить!

Но тут произошли сразу два мелких события, которые прикрыли мою досадную реплику. Первое — очень громко запела на сцене девушка в модном платье с лапшой. И второе — нам принесли еды. Мясо, жареное на специальных таких плоских металлических прутиках.

— М-м-м! Шарман! — вспомнила я подходящее приличное слово, с трудом сдерживаясь, чтобы не урчать.

— Обычно девочки больше любят сладкое, — добродушно усмехнулся Добрыня.

— Не-е-ет, мясо на первом месте. Все медведи больше всего любят мясо, даже если все другие считают, что они предпочитают мёд.

— Хорошо быть медведем! — засмеялся Кеша.

— Шикарно! — согласилась я.

Вообще, меня так и подмывало рассказать им, как это здорово — быть медведем и по-медвежьи жить. Тоненький голосок разума, пищащий внутри, сдерживал меня с трудом.

— Господа! — официантка с тележкой втиснулась между парнями и начала выставлять на стол закуски, наклоняясь так низко, что шары её грудей практически выкатывались из корсажа. — От заведения, — мило улыбнулась она в конце и достала с нижнего яруса бутылку с чайно-коричневой жидкостью и бутылку шампанского: — Это для дамы.

— А сока нет? — кисло спросила я. Шампанского мне сейчас только и не хватало.

— К сожалению, напитки только алкогольные, — сделала расстроенное личико она, разве что… — она наклонилась к нижнему уровню тележки так низко, что парни синхронно оценивающе склонили головы, разглядывая задний фасад, — … разве что сангрия. Пойдёт?

— О! Сангрию давай! — радостно хлопнул в ладоши Добрыня и высоко поднял брови на мой вопросительный взгляд: — Да это как компот!

Сангрия оказалась вишнёвой на вид жидкостью и пахла больше фруктами, чем спиртом. Я отпила немного. Ну, не компот, конечно, но довольно мягкий и приятный напиток.

Ну, так вот, не дорассказала я. Была в морской академии традиция. Перед отправкой в дальний поход курсантам полагалось сбежать в ближний населённый пункт (соответственно, Заранск) и как следует там гульнуть. Уйди из-под надзирающего ока удалось далеко не всем, но часть гардемаринов-таки просочилась в город. Программа минимум включала выпивку и драку. В драке наша четвёрка уже поучаствовала, выпить тоже успели. Возможно, предполагались ещё девочки, но мне об этом рассказывать не стали.

На сцену тем временем выскочил парень в кожаных штанах и жилетке на голый торс и начал показывать всякие штуки с огнём, раскручивая специальные горелки на цепочках. Забавно!

— Оригинально, — то ли спросил, то ли оценил Дима.

— М-м, — согласилась я. — Хотя от этого заведения скорее можно было ожидать, что в таком виде выйдет выступать девушка.

Он засмеялся, качая головой:

— Маша, вы не похожи на гимназистку.

— Я же говорила: у меня слишком маленький гимназический опыт, чтобы держать себя насколько… настолько.

Они заинтересовались.

— И как давно вы в гимназии? — осторожно спросил Кеша.

— С сентября.

— А до этого? — ещё более деликатно уточнил Саша.

— Жила с отцом, — я вздохнула и решила сразу рассказать, не дожидаясь, пока они будут выспрашивать по капле: — Закончила школу, индивидуальные курсы, готовилась к поступлению в военную академию с тем расчётом, что останусь там преподавать. Факультет не могу вам сказать.

Парни, до этого слушавшие внимательно, облокотившись о стол, как-то дружно откинулись на спинки кресел и снисходительно переглянулись между собой.

— Не думаю, что этот номер вам удался бы, — вежливо улыбнулся Саша. — В академию лишь дважды принимали женщин за всю её историю.

— Хорошо войти в первый десяток, да? — также вежливо улыбнулась я.

— Мария, а кем был ваш папа? — очень спокойным, равнодушным даже голосом, сразу напомнившим мне дядьку Гроя в работе, спросил Кеша.

Так, стоп. А почему я решила, что в окружении наследника будут только друзья? В смысле — просто друзья? Я состряпала милую мордашку:

— К сожалению, я не могу вам этого сказать, по независящим от меня причинам. Также как и раскрыть специфику разделов, которые должна была преподавать. Полагаю, все они относятся к категории «секретно».

Они смотрели на меня… неуверенно. Правда, быть может, я — просто не вполне трезвая девочка, которая сочиняет? А, быть может, нет?

На сцену вышла женщина в алом платье той редкой формы, что бросилась мне в глаза тогда в ресторане — похожей на ножны. Однако сейчас, благодаря высоченному воротнику, местную мадам можно было сравнить с мороженым в фольге, которое распечатали и немного развернули сверху. Рядом сел дядька с аккордеоном и заиграл нечто щемящее. Женщина запела на иностранном языке настолько трагически, что сразу стало ясно — про любовь.

— Господа, простите, позвольте обратиться к даме, — рядом с нашим столиком остановился офицер. — Мадемуазель, не откажите мне в чести пригласить вас на танец.

Не знаю, что было положено делать в таких случаях, но мне даже в голову не пришло, что кто-то может распоряжаться моим решением. К тому же разговор начал приобретать неприятные мне нотки. Я поднялась:

— Если вы готовы терпеть ошибки начинающей…

В ответ он только скупо улыбнулся и подал мне руку.

Танцевать с ним было приятно. С таким партнёром, как я понимаю, можно практически вовсе не уметь танцевать, настолько уверенно он ведёт, а твои движения выходят гармоничными и естественными как будто сами по себе.

Что характерно, в отличие от вальсов и прочих танцев, включённых в бальную программу, во время танго разговаривать было не принято совсем. И даже улыбаться не особо получалось. Этот танец был как сплошной оголённый нерв, переживание эмоций, которых не было, но они могли бы быть. Я думала, что мы как будто играем в жизнь, и делаем это на полном серьёзе.

Потом была ещё музыка и ещё танцы, и я танцевала с разными кавалерами. И с Димой тоже. Мне как-то, знаете ли, неловко было ему сказать, что, мол: а ты знаешь, я ведь тебя узнала, дорогой принц. Нет, принц — это в Европе, а у нас тут он великий князь, вроде бы. Или цесаревич? Ну, короче, дорогой престолонаследник. Но ты, дескать, не думай, я с тобой вовсе не из-за этого.

Чувствуете, даже звучит ужасно.

Так что я не говорила ничего, просто общалась с ним точно так же, как и с остальными. Смеялась шуткам, не пытаясь найти в них какой-то потаённый многоплановый смысл.

Совершенно внезапно на сцене выступила акробатическая группа, потом фокусник. На знала, что в таких местах подобное показывают.

— Может, сходим во второй зал? — скучающе предложил Добрыня.

Кеша многозначительно показал ему бровями на меня, но я заметила и спросила:

— А что там?

— Там танцы, которые не особенно одобряет солидная общественность, — с усмешкой пояснил Саня.

— Что, прям неприличные?

— Не то что бы. Они… просто другие.

Мне стало интересно. Тем более я только что выпила полстакана этой сангрии, и в голове опять стало сумбурно. Нет, всё-таки нахваталась я от Баграра склонности к приключениям.

— Я бы хотела посмотреть.

Парни переглянулись:

— Не, я не пойду, — отказался Саша. — Не в моём вкусе. Если что — вас и троих хватит.

Это он имеет в виду, на случай очередной драки, что ли? Интересно, интересно…

Попасть во второй зал можно было или через отдельный вход, или через внутренний коридор, на вид больше похожий на подсобное помещение для персонала. На подходе из-за дверей начал доноситься ритм, и я удивлённо оглянулась на парней:

— Это же бурм?

— Что? — не поняли все трое.

Этот танец — во всяком случае, этот ритм — был мне отлично известен! И назывался он медвежий бурм (последнее с медвежьего переводится как «дрыг»). Не может быть!

Я посмотрела в их лица и поняла, что объяснять такое не ст о ит.

— Как называется этот танец?

— Рок-н-ролл, — с улыбкой просветил меня Дима, — приходилось слышать?

— О, да! Только представили мне его по-другому.

Добрыня галантно распахнул дверь, и звуки обрушились на нас. Здесь было громко. И ещё — девчонки периодически визжали. Зачем?

Я остановилась на пороге, наверху небольшой лесенки, спускающейся в зал, с удивлением наблюдая за прыгающей внизу толпой.

— Не то? — спросил на ухо Дима.

Я покачала головой:

— Меня не так учили танцевать. Меньше прыгаем, больше движения бёдрами и плавнее. Я покажу, пошли!

Мы спустились вниз, и музыка всё больше захватывала меня. Музыка была хороша! Она отзывалась в теле какими-то совсем древними звоночками, только вот эти угловатые жесты, неуклюжие прыжки и ноги, скрюченные, как у старух — это всё, ребята, лишнее. Плавнее. Расслабься. Выпусти своего внутреннего медведя!

Я чувствовала, как музыка входит в меня, в каждое движение…

— А у неё прикольно получается! — с удивление сказал Кеша.

Ах, хвалите меня! Мне даже партнёр не нужен был сейчас. Медведи могут танцевать по одному, парами или целой толпой — и каждый раз это невозможный балдёж! Через некоторое время я поняла, что стою в середине большого круга, и все пытаются повторять за мной.

Не знаю, сколько мы так отжигали. Наверное, пока ноги не начали отваливаться.

— Всё, — честно сказала я, — я хочу пить и спать.

Мы вернулись в первый зал, где, между прочим, показывали очень неприличный танец как-кан, когда девицы на сцене выходят в длинных юбках, а потом начинают их задирать, всячески махать подолами и выкидывать вверх ноги, показывая трусы. Я сказала, что в женских трусах для меня мало интересного, выпила сангрии (не так уж много её в бутылке и осталось) и пошла в номер.

ПЬЯНОЙ МНЕ БЫТЬ НЕ ПОНРАВИЛОСЬ

Комнату мне определили самую дальнюю, напротив ванной. После коварной сангрии (или, скорее, после той дряни, которая, как я теперь предполагаю, настроена взаимодействовать с алкоголем на предмет утраты самоконтроля) голова снова немного кружилась. Я посмотрела на махровый халат, прилагавшийся к каждой комнате, на стопку полотенец… А чего, собственно? Где я только сегодня не побывала. Недурно бы и ополоснуться. Я сняла и повесила на крючок для одежды чужое платье… и тут увидела себя в большом ростовом зеркале.

Ну, какой дурак придумал, что юные девочки должны ходить в этаких бабушкинских труселях⁈ Даже у этих, из канкана, кружева и рюшечки! Меня внезапно охватил такой гнев, что я сдёрнула эти трусы, лифчик, швырнула всё на кафельный пол и сожгла. Да, банально испепелила.

Внезапный выброс магической энергии (а главное — сам факт того, что я смогла это сделать!) привёл меня в приподнятое состояние духа. Я покачала головой, рассуждая, что всё это, наверное, и есть косвенные признаки опьянения, и какое же оно, это опьянение, всё-таки дурацкое. С этими мыслями я залезла под душ, от души намылась, потом нарядилась в халат и прислушалась. Похоже, мальчишки ещё не вернулись — вряд ли они смогли бы вести себя настолько тихо. Разве что легли все сразу, как дрова.

Я прошмыгнула в свою комнату и, поскольку ночнушек не предусматривалось, легла прямо так, в халате.

Уснула я мгновенно, но где-то через час начала чувствовать сквозь сон, что в е рху в халате жарко (ну, потому что он махровый), а н и зу прохладно. Укрыла ноги одеялом — стало жарко попе. Спустила пониже одеяло… Да блин! Теперь вот именно в попу задувает, что за дурацкое ощущение! Да ещё капюшон этот противный от халата — то давит шею, то норовит лицо закрыть. И жарко голове! И всё это на фоне того, что я так сильно хочу спать, аж глаза не открываются!

Задним фоном проплыла мысль, что я так злюсь, наверное, от того, что у меня началось похмелье. Надулась сама на себя, с закрытыми глазами сняла и выкинула нафиг этот халат, легла, укрывшись одеялом. Теперь везде одинаково тепло, нигде не дует и голове не жарко. Наконец-то!

УПС…

Проснулась я от того, что ногам снова стало прохладно, хотя спине было вполне тепло. И одеяло как-то давит.

В шею кто-то дышал.

Глаза мои распахнулись и голова резко проснулась.

А одеяло давит, потому что в нём рука! Мужская, между прочим! Рука, которая при попытке выбраться из-под неё подгребла меня поближе и по-хозяйски прошлась по разным моим… хм-м-м… выпуклостям.

— М-ф-ф… — только и смогла сказать я и резко села на кровати.

— Чь такое, пора? — спросил сонный Димин голос, с подушки поднялась голова, и на меня уставился один с трудом открывшийся глаз (второй, судя по всему, спал). Он смотрел некоторое время, осознавая факт моего присутствия. Потом спросил: — Ты откуда тут взялась?

— А ты? — я безуспешно пыталась натянуть на себя край одеяла.

— Я в этой комнате всегда сплю, — он перекатился на спину и зажмурился: — М-м-м… башка-то как болит.

Моя голова отозвалась синхроном. Эх, ладно, магичка я или нет… Снять последствия похмелья — себе, ему. Заодно убрать этот отвратительный запах и каку во рту, а то там как будто кошки в туалет ходили, фу… Это тоже меня Грой научил, говорил, незаменимая вещь.

Я осторожно приподняла край одеяла, оглядывая простынь, на которой могли бы остаться следы, в случае, если… Ничего. От этого мне почему-то стало так обидно, что слёзы градом покатились из глаз. Ни на Гертнии, ни здесь — никого я как женщина не интересую!

Я ревела тихо, но по-честному, со всхлипами и многоступенчатым втягиванием воздуха.

— Ма-а-аш… — протянул Дима и вздохнул, — ну, ты чего?..

Не помню, как я оказалась у него на коленях, правда. Оно как-то само вышло. И мы целовались. Пока дверь не распахнулась, и отвратительно бодрый Добрынин голос не выкрикнул:

— Кончай дрыхнуть, опоз… — и на порядок ниже: — … даем.