Маша без медведя-2

11. ВОТ ТОНКИЙ ЛЕДОК И ТРЕСНУЛ

СНОВА РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

За графиней Строгановой послали немедленно, и она прибыла спустя два часа.

Пока она ехала, сидеть спокойно нам не дали. Сперва прибывшая полиция сняла подробные показания у всех, кто хоть что-то видел. Полицейских было много, но видевших было ещё больше. Спасибо, что центральных участников событий отпустили первыми.

Но радоваться было рано, потому что прямо от полиции нас отправили к батюшке. В малом храме сидел он сам, докторица, директриса и наша завуч. Но все женщины молчали, а расспрашивал нас только он. Из воспитанниц вызвали меня, Анечку (видимо, как предположительно указанную «сообщницу»), Марусю (чтоб я снова всех не забыла) и трёх старост классов нашего отделения.

Батюшка слушал объяснения старосты Шурочки и степенно кивал. Из её объяснений выходило, что гимназистки коллективно молились о болящих. Образец благочестия, как ни крути. Если бы не эти странные браслетики…

— Отец Арсений, — нетерпеливо сжала руки замочком директриса, — я должна дать однозначный ответ попечительнице. Вредное это начинание или полезное?

Батюшка сурово помолчал.

— Снова повторюсь. Я нахожу его полезным, поскольку подобный браслетик закрепляет в юных душах навык обращения к Богу. В некотором роде это созвучно применению чёток. Возможно, раз уж речь идёт о болящих, стоило бы понаблюдать момент воздействия на третье лицо…

— Валерий Степаныч, говорят, пострадал, — заметила завуч. — Этот субъект, — она брезгливо передёрнулась, — довольно чувствительно приложил его об ограду.

Степаныч был призван. Выглядел он, и впрямь, помято. А браслета моего не было! Я укоризненно покачала головой и привязала ему новый, после чего мы с девочками (в первую очередь, Аня, конечно) спели с пяток песнопений. Степанычу, естественно, стало сильно лучше. Докторица (осматривавшая его до и после) несколько обескураженно констатировала резкое уменьшение гематом, улучшение пульса и ещё какие-то мудрёные признаки.

— И вот тут за грудиной как булыжник сняли! — удивлённо подтвердил дворник, после чего и был отпущен.

Батюшка наше пение одобрил, но, кажется, немножко испугался и предложил в ближайшие дни (скажем, завтра, когда к обеду обязательно придут просители) произвести подобную процедуру в присутствии малого иерейского (это значит, священнического) собрания, которое он берётся организовать. Эта идея директрисе страшно понравилась, и нас наконец-то отправили в отделение.

Около входа в нашу тройку стоял Степаныч.

— Вы, барышня, не думайте, что я ваш подарочек снял да выкинул, — обратился он ко мне. — Дочка у меня прихворала, так ей навязал.

— Это ты, Степаныч, молодец, — устало похвалила я. — Сколько у тебя, говоришь, ребятишек?

— Шестеро, — переступил он с ноги на ногу.

— На вот, возьми ещё парочку, пусть будут. У иконок положи…

Я отвязала с запястья ещё два браслетика. Упасть хотелось, просто ужас. Но тут открылась дверь, и из спальни повалили девчонки.

— Что, уже чай? — удивилась Шура. — Все уроки сегодня скомкались!

Я подумала, что уж не все, а два послеобеденных, но возражать сил не осталось. Мы спустились на чай, снова поднялись к себе, я вроде бы расходилась, решила повязать — да так и уснула с крючком в руке, привалившись к подушке. Растолкали меня к ужину. Сказали, Строганова приезжала, выслушала кучу докладов, переговорила с батюшкой и решила беседу со мной отложить на завтра, чтобы было готово решение священнического консилиума.

На моём комоде высилась горка свежих браслетиков. Ой, это, наверное, девчонки! Пора уже общество организовывать, имени браслета с бусинками…

ГДЕ-ТО. БЕССИЛЬНЫЙ ГНЕВ

Оперативный отдел городского магоуправления.

— Костя, да успокойся! — Света сидела на краешке стола, слегка покачивая одной ногой. — Если она смогла правдомер обмануть…

— А почему «обмануть»? — глаза Кости забегали, сделав его до некоторой степени похожим на безумца. Царапины на его лице заметно поджили, но не исчезли окончательно. — Почему, собственно, все решили, что она обманывает⁈

— Ты это серьёзно? — беленькая девушка неуютно поёжилась. — Паутина по углам, для насыщения?

— А почему нет⁈

— Почему нет? — эхом откликнулась ещё одна девушка, с толстой простой косой. — Если мы обратимся к фольклорным мотивам, вспомните: не так уж редко появляется, к примеру, морской или горный царь, который похищает человеческого мальчика, склонного к магии, потому что ему нужен наследник. Отчего бы не быть одинокому медведю? Пусть он не обязательно царь…

— Медведь, который увешивает комнаты паутиной? — фыркнула беленькая.

— Ах, это пустое! Мы можем чего-то не знать, неправильно толковать…

СВЯЩЕННИЧЕСКИЙ ВЕРДИКТ

На следующий день вместо прогулки всё наше отделение пригласили в гимназический храм. По периметру ярко освещённого помещения были расставлены лавочки, со стороны алтаря сидели восемь батюшек — все с разными выражениями на лицах, от снисходительного до самого сурового, напротив, у входа — несколько испуганные просители со своими болящими чадами. Гимназистки уселись с правой от входа стороны. Слева, замыкая квадрат, разместился ещё с десяток человек.

— Консилиум, — негромко сказала Маруся. — Даже профессора Богуславского притащили, а он по местным меркам — звезда.

Из алтаря вышел наш отец Арсений — девятый батюшка.

— Что ж, приступим. Просители осмотрены, медицинские протоколы составлены. Барышни, покажите нам обычным порядком, что и как вы делаете.

Я оглянулась на Анечку. Та привычным регентским* движением кивнула.

*Регент — руководитель церковного хора.

Девочки запели, я прошлась вдоль ряда, повязывая на руки верёвочки и напутствуя молиться изо всех сил. Вернулась на своё место. Хор замолк.

— И что же — всё? — спросил молодой человек из докторов, в небольших круглых очках.

Девочки дружно посмотрели на меня.

— Скорость исцеления зависит от тяжести недуга и от усердия молящихся, — честно ответила я.

Медики завозились, переглядываясь.

Отец Арсений поспешно встал и обратился к священству:

— Полагаю, воспитанниц можно отпустить?

И нас отпустили. Что и как дальше обсуждалось, мы не видели и не знаем. Перед вечерним чаем в отделение зашёл батюшка и сообщил, что повторное освидетельствование сегодняшних болящих назначено через две недели, а затем ещё через две. По результатам будет принято решение. До тех пор же, дабы не впасть в соблазн, принято решение ограничиться воскресным молебном о здравии, с каковой целью наше особо отличившееся в молитвенном усердии отделение сразу после воскресной службы будет выходить в гимназический двор, куда на это время будут допускаться все желающие. В качестве побочного результата немного сдвинулось расписание. Подозреваю, что директорша приняла это со скрипом, но решила, что лучше уж поздний завтрак, чем вечно толкущиеся у ограды просители.

— И что же? — тревожно спросила меня Маруся. — Всё равно ведь народ идти будет?

— Да ничего. Лишний повод форсировать твоё обучение.

Она посмотрела на меня слегка испуганно.

— Иллюзию самостоятельно построить ты вряд ли сможешь. А вот удержать готовую — думаю, справишься.

— А если нет?

— Куда ты денешься! Ты ж инквизитор. С завтрашнего дня работаем по новой схеме.

ГДЕ-ТО

Головной департамент городского магоуправления города Заранска.

— Ну что, какие новости по нашим девицам? Слышал, запретили им врачевание. Доктора сомневаются в целесообразности.

— По-моему, Тимофей Егорыч, эти доктора просто завидуют.

— Даже так?

— Уж месяц следим — ни одного случая ухудшения не зафиксировано.

— Запрет, как я понимаю, девицы не нарушали?

— А вот этого мы утверждать не можем.

— Отчего же такая неуверенность?

— Судите сами. Ни одна из девушек к ограде не подходила. Однако болящих было много. Дворник просит их от забора отойти, дескать — не велено, так они на другую сторону улицы переходят и там стоят. Потом вдруг петь возьмутся. Попоют-попоют — да по домам пойдут. Сотрудники несколько раз дождались, пока те просители исчезнут из поля видимости гимназисток, остановили и опросили всех. Трое, что согласились с нами разговаривать, показали, что у них самих и у детей на руках таинственным образом появились всё те же вязанные браслетики.

— Вот как. А что же остальные?

— Обругали наших иродами окаянными да ещё по-всякому, дескать, гонители на святую.

— Гонители, значит… М-гм. Что ж, продолжайте наблюдение. Теперь по футбольному матчу что?

— Тоже результаты малоутешительные. По горячим следам взято трое карманников. Четверо человек занимали места, зарезервированные на других людей, один из них попал в разработку, предположительно — осведомитель.

— Британцы?

— Британцы точно, так ещё, похоже, и немцам успевает сливать.

— В четыре руки денежки гребёт.

— Так точно.

— Какой молодец. Внешникам передали?

— С рук на руки.

— Ну, хоть такой результат. Но за те деньги, что на эту операцию ушли… это мы, считай, вместо пудового осетра задохлого подлещика поймали. Плохо, Иван Семёнович. С чем к начальству пойдём?..

ЕГИПЕТСКИЙ СЛЕД

И ещё одна встреча произошла совершенно для меня неожиданно. Горничная Тома (сколько она с нами эмоций переживает, мне даже неловко) примчалась со странным выражением лица, которое я никак не смогла прочитать:

— Барышня, там до вас это… депутация.

— Какая ещё депутация?

И что бы это значило вообще?

— Казаческая, — чётко ответила Тома.

— Какая? — не поняла я.

— Казаческая, — вроде как пояснила Маруся. Легче не стало.

— Это что за национальность такая?

— Так русские, — хором ответили Тома и Маруся.

— Я ничего не понимаю. А почему они казаки?

— Это служилое сословие, — объяснила Маруся. — В старину — свободные земледельцы-поселенцы.

— А-а-а! — я вспомнила историю за пятый класс. — И что им надо?

— Говорят — с благодарностью, — Тома развела руками. — Звать?

— Ну… зови.

В упор не помню, чтобы я что-то каким-то казакам такое сделала, чтоб меня благодарить.

— Может, из родственников кто-то излечился? — предположила Маруся.

Я пожала плечами.

И тут в гостиную потекли казаки. Натурально — депутация, чуть не два десятка. В несколько необычной военной форме, с кудрявыми чубами и подкрученными усами, в до блеска начищенных сапогах. С флагом полка! Первым шёл немолодой мужик, по повадкам видно — командир, или как уж он у них называется.

— Вот она, барышня Мария Мухина, — представила меня Тома.

Старший прищёлкнул каблуками и вытянулся во фрунт, остальные за его спиной так же подобрались:

— Уважаемая Мария! Заранский казачий отряд выражает вам особенную благодарность и сердечное почтение за облагодетельствование и избавление от околдовывания невесты нашего товарища, Пахома Кондратьева, и вручает вам почётный знак казачьего войска. С этим знаком, где бы вы ни были, если вдруг вы окажетесь в затруднительном положении, обратитесь к любому казаку, и вам помогут. Мы же от себя лично обещаем вам всяческую помощь и защиту, которая будет потребна.

Я всё ещё ничего не понимала. И тут строй казаков раздвинулся, и я увидела её.

— Лейла!

Нарядная пышная юбка и приталенная блузка с несколькими рядами ярких бус явно выигрывали у страшной больничной рубахи. Хотя, мне кажется, она бы гармоничнее смотрелась в чём-нибудь восточном, увешанная золотыми монистами. А на запястье мой вязаный цветок!

— Да, это она! — воскликнула Лейла и бросилась меня обнимать и благодарить. Она смеялась и плакала, и сбивалась на какой-то другой язык, и я растрогалась и плакала тоже. Шумная толпа казаков окружила нас и хором уверяла в своей признательности. Мне казалось, что сильнее всего им хочется дружески похлопать меня по плечу, но они сдерживались — вот уж спасибо, мужики все как на подбор были здоровые.

В конце концов все уселись на нескольких диванах, и мы с Марусей услышали дивную историю.

Несколько лет назад Императорское географическое общество (как они произносили, «обчество») затеяло масштабный исследовательский поход — от устья реки Конго в центральной Африке — на северо-восток, через весь континент, до египетского порта Александрия на побережье Средиземного моря. В путешествие намеревалось отправиться около шести десятков учёных, для сопровождения и обслуживания были наняты местные аборигены, а для охраны — две сотни казаков, в том числе и из Заранского казачьего полка. Брали только старослужащих, побывавших за свою жизнь в различных уголках Земли-матушки, поучаствовавших в военных конфликтах — ветеранов, одним словом. Удачно выживших.

Путешествие было долгим и трудным. Много всякого странного довелось повидать казакам — и диких племён, и диковинных животных, и природных необычностей. Случались и несчастья, навроде тех, когда злобная рыба крокодила сорвала с борта лодки и утянула в мутную реку Кондратия Подбережного…

Больше года шли они через чёрный континент. И в верховьях Нила встретились с самым для себя непонятным — племенем, которое управлялось колдунами. Колдуны эти умели превращать людей в беспрекословно подчиняющихся тварей, лишённых собственной памяти и разума. Для этого применялся многоступенчатый ритуал, в один из которых волей случая и вмешались Пахом со своим другом по кличке Черкес (которого так звали просто потому, что он реально был черкес, такая вот прямолинейность мышления). Черкес зарубил колдуна, а Пахом не дал разбиться потерявшей сознание девушке.

На мой взгляд, Пахом лучше сгодился бы Лейле в отцы, чем в мужья — лет сорок, виски седые, но она, отлепившись от меня, снова вцепилась в его руку. Да и смотрели они друг на друга… вовсе не как отец с дочерью.

— Она, вишь, от энтого колдуна забралась на фонтан, на с а му верхотуру. А тот колдун, аккурат перед самой смертью, успел в неё какой-то дрянью дунуть. Она сознание и потеряй! А в себя пришла — лихоманкой орёт! Увидела меня, вцепилась, трясётся. Батюшка смотрел, сказал — кто её спас, за того её душа и зачепилась, как за якорь, понимаешь. Вот три года мы маялись, искали врача ли, травника ли, по обителям возили — не было никакого ей спасения. Всё страсти да кошмары. А тут приезжаю в больничку — выходит весёленькая, щёчки розовые! А медсестричка говорит: с тех пор как картинка у ей появилась — пожалте, на поправку ваша Лейла пошла! Так мы покуда добились от неё, что за картинка да откель взялась… Не хотела ведь говорить, да и листок показывать не хотела, всё боялась, что отнимут. Так я ей серебряный ковчежец справил, чтобы та картинка завсегда с ей была…

Я слушала историю и внимательно приглядывалась к ментальному плану девушки. Непонятно, каким способом эти африканские колдуны искорёжили её внутренний план изначально, что это были за ритуалы… Это что же значит? Там развивается своя магическая школа, пока ещё довольно дикая и идущая некими кривыми путями, но она есть.

Опять же способы противодействия… То, что казаки её по обителям возили, сильно помогло. Во всяком случае, никаких грязных включений в ней к моменту нашей встречи уже не было. Вот только наведённый хаос остался. Как будто строили каменный свод и не хватило замк о вого камня, без которого вся конструкция рушилась. И мой рисунок стал этим замк о м. Жаль, что рисунок держит недолго. А вот, между прочим, на руках Лейлы и Пахома кольца. У него — простое, пошире, у неё — тоненькое, с синеньким сапфирчиком.

— Простите, могу я с Лейлой поговорить с глазу на глаз? — я отвела её в дальний уголок на укромный диванчик. — Лейла, ты за Пахома замуж вышла?

— Пока только обручились, после Рождества собираемся повенчаться. А что, нельзя? — испугалась она.

— Да что ты, можно, конечно. Я просто хочу знать, ты же будешь это колечко всегда носить?

— Буду.

— Тогда вот что, дай-ка мне руку, — я взяла её за руку и быстренько уложила в камень формулу, настроенную на порядок, душевное равновесие, умиротворение. И рисунок заодно подкрепила, чтоб подольше служил — раз уж она так к нему привязана. — Думаю, через пару месяцев ты сможешь обходиться и без рисунка, но пока на всякий случай держи его при себе, надёжнее будет.