Маркиз

Глава 49 Глава фракции знакомится с тестем

Наверное, Бо Хэ думал, что напугает меня этим заявлением. Но в душе ничего даже не дрогнуло. Отметил отстраненно — год. Богиня дала такой срок, чтобы доказать мою самостоятельность другим небожителям (хотя, по сути, это она отмазывалась от собственного чрезмерного влияния на мир смертных). И Янь-ван, точнее, его проклятие, сработает через столько же. Случайность? Нет, конечно! Что-то раньше никто не находил во мне следов «отравления ци». А ведь Матушка И последние дни постоянно проводит мониторинг богатого внутреннего мира стратега Вэня.

Скорее это дополнительная мотивация, только теперь не со стороны многоликой, а от короля ада. Мол, старик, слежу за тобой, не подведи. Не подведу, повелитель преисподней, не волнуйся. Я для себя уже окончательно решил, что никакая я не марионетка милосердной богини. Сам сюда ломанулся, сам принял все последствия, сам их начал разруливать. Так что справлюсь. Или сдохну. Но тогда меня эти проклятия точно волновать не будут.

В общем, охотнику на демонов заплатили за работу, он отправился в свой бесконечный поход по выслеживанию потустороннего, а я остался. Потекли один за другим дни, в каждый из которых я учился сам и пытался научить свою армию «новейшим стратегиям», которые тут даже еще не изобрели. Ставка фракции по-прежнему находилась в поместье Бегония, войско же расположилось рядом в полевом лагере и нещадно объедало округу. Пора уже было сниматься и топать к одному из своих городов, но мы еще не закончили устанавливать власть фракции надо всеми поселениями, а отсюда это было делать удобнее, чем из того же Юйчжана.

По прошествии же недели я получил письмо, в котором сообщалось, что в гости ко мне едет Чэн Шу — сам папенька моей нареченной и второй (уже) человек по влиянию и военной силе на юго-востоке Китая. В послании он сообщал, что очень рад моему необыкновенно быстрому возвышению и надеется увидеть меня и свою дочь в добром здравии. Так как визит он собирался нанести именно сюда, сворачивать лагерь уже не было смысла. Осталось лишь достойно подготовится к приезду тестя. И не ударить перед ним в грязь лицом.

— Князь Чэн Шу был важным сановником при дворе императора, — озабоченно покачал головой Мытарь на собранном по такому случаю совете. Не военном, но близко к этому. — Его визит предполагал определенные церемонии с нашей стороны. Конечно, ты, мой господин, можешь называть его дядей даже при посторонних, заключенный договор о браке позволяет это, но необходимый уровень приема мы должны обеспечить.

И поместье Бегония, с моей легкой руки переименованное в Куст, превратилось в строительную площадку. Обрадованные таким поворотом местные жители — за все работы я платил наличкой, а не долговыми обязательствами — активно рубили окрестный лес, ровняли площадки за стенами поселения, возводили павильоны, и вообще, с необычайным энтузиазмом ждали гостей.

Сперва-то я, дурак, думал, что справлюсь своими силами, шутка ли, почти тридцать тысяч солдатиков, сам бог велел превратить их в стройбат. Но оказалось, что строить они умеют, но только фортификационные сооружения. Рвы там копать, валы насыпать, ну и так далее. Какие-то более сложные конструкции выходили из-под их рук надежными, но грубыми и неказистыми. Даже просто отправить их на валку леса оказалось невозможно — деревья они брали сучковатые, кривые, а то и вовсе гнилые в сердцевине. Армия, как она есть.

Пришлось, в общем, отказаться от бесплатной рабочей силы. Не полностью, на черновых работах солдаты использовались, но и только. К большой радости местных. Которые, наверное, за всю историю существования поселения ни разу столько бабла не поднимали.

Я подписывал один контракт за другим, утверждал все новые и новые подрядные работы, но в какой-то момент понял, что потерял над подготовкой контроль. Произошло это в тот момент, когда Юэлян доложила, что выписала из Юйчжана личный состав обоих тамошних борделей.

— А их-то зачем? — воскликнул я, подписывая криво исполненным иероглифом поданую ею финансовую ведомость. — Это же визит родственника!

Да, я уже говорил лучше, но подозреваю, что прозвучали мои слова примерно так: «Зачем? Приедет отец твой!»

— В свите князя Чэн Шу много ученых, художников и поэтов! — возмущенно вскинула глаза девица Чэн. — Чем, по-твоему, они будут заниматься здесь, вдали от привычных благ цивилизации? Пить с Лю Юем и Ган Нином?

— Ученые не выживут, — был вынужден признать я. — Нужен бордель.

На следующий день после этого разговора ко мне пришел Пират и предложил включить в программу визита поэтическое состязание.

— Э? — уточнил я недоверчиво.

Давно обратил внимание на эту лингвистическую особенность. А когда утратил возможности нормально разговаривать, и сам взял на вооружение. Здешний люд очень часто общался такими вот междометийными возгласами типа «Э?», «О» или «А!». Каждый раз один и тот же звук, произнесенный в разной тональности, выражал другую эмоцию. Язык же музыкальный, на тонах основанный. Могут себе позволить.

Вот сейчас, например, я фактически спросил соратника о том, какое именно состязание он затеял провести. И он понял меня совершенно правильно.

— Поэтическое! — с непривычным мне пылом отозвался Пират. — Что? В походах я написал множество стихов и хотел бы, чтобы их могли оценить понимающие в этом люди! Считаешь, я пишу дурные стихи?

— Я твоих не слышал, — примирительно вскинул я руки. И прежде, чем он начал их читать (знаю я этих поэтов — по лицу было видно, что собрался уже), согласно закивал. — Давай! Пусть будет поэзия, да! Культура и искусство — хорошо!

Пират ушел окрыленный (не забыв подписать еще одну расходную ведомость для строительства павильона для своего танцевального — тьфу ты! — поэтического баттла), а я остался в на балконе с вытаращенными глазами. Куда катится моя армия?! И кто придет следующим? Лю Юй с предложением построить в поле трактир, чтобы там проводить соревнования «кто кого перепьет»?

Фоном прошли сообщения от моих вассалов (формально из двоих писавших только один имел такой статус). Ля Ин сообщал, что заканчивает строительство первой во флоте речной крепости — здоровенного судна, задача которого не столько плавать, сколько являться площадкой на воде для пехоты и стрелков. Бешеная Цань, которая за последние десять дней еще дважды убивала меня во сне, писала, что Кэйцзи вот-вот падет, так как у осажденных совсем закончились припасы.

Еще была официальная нота от правителя Северного Цзяньаня, господина Сунь Цэ. Владетель соседней территории — после того как Юйчжан стал моим, мы действительно сделались ближайшими соседями — выражал обеспокоенность моими агрессивными устремлениями. И заверял меня в своем исключительном миролюбии.

— Сунь Цэ трусоват, — небрежно заявила мне Юлька, когда я спросил у дочери владетеля Южного Цзяньаня совета по поводу письма. — Со слов отца, он всегда таким был, не то что его родитель, господин Сунь Цзян. Отец называл того настоящим тигром в вопросах дипломатии и войны.

— И что мне ему ответить?

— Пошли ему в подарок меч придворного. Богато украшенный, но из стали посредственной ковки. Он поймет намек.

— А в чем он?

То есть произнес-то я уже ставшее мне привычным «э?», но Юэлян кивнула, сообщая, что поняла вопрос.

— В предложении вассалитета! — Я почти услышал в завершении фразы непроизнесенное «хосподи!».

— А!

— Пойду я, надо еще поставщиков вина проверить, — сокрушенно качая головой, сообщила Юлька.

Когда для девушки придет время сменить свою фамилию на мою, она, уверен, даже не заметит разницы. Уже тут рулит всем как настоящая супруга главы фракции. И всех, похоже, это устраивает.

Так, в общем, все и шло. День за днем. И мне уже всерьез начало казаться, что постоянный марш, прерываемый лишь для очередного сражения, — это куда более безопасный, а главное, увлекательный способ проводить время. Да и любой другой, лишь бы не готовиться к приезду будущего тестя.

Целый князь (гун, если в оригинале) имел положение выше, чем давал мой самопринятый титул хоу, однако я превосходил папу Юльки по площади земли, подушного налога и армии. Это порождало кучу церемониальных нюансов, начинающихся с того, кто первым дарит подарки, заканчивающихся высотой сидений и перечнем блюд, которые должны быть поданы свите.

В общем, когда он все-таки прибыл, я выдохнул с облегчением.

И, как оказалось, совершенно зря.

Чэн Шу въехал в ворота гостевого городка, построенного за неделю, во главе небольшого, всего с пятьсот человек, поезда. В котором, собственно, военных, должных составлять большинство в эти беспокойные времена, было хорошо если треть. Остальными были разодетые в пух и прах китайцы — те самые, вероятно, ученые, художники и поэты, ради которых вчера в Куст прибыли все куртизанки Юйчжана. Еще было множество слуг в самых разных одеждах, некоторые из которых выглядели как аристократы.

Последними, как мне пояснили, были евнухи. В своей глуши я еще с ними не сталкивался, но земли тестя были последним оплотом настоящей ханьской культуры в южных землях Поднебесной, поэтому при его дворе их было человек на пятьдесят больше, чем нужно.

Выглядели они, как я уже сказал, представительно, несмотря на то, что шли по обеим сторонам повозки князя пешком. Черные, богато расшитые халаты, высокие шапки из накрахмаленной, слегка просвечивающей ткани того же цвета, свисающие с широких поясов регалии — каждый евнух, как мне объяснила будущая жена, отвечал за какой-то аспект дворцовой жизни. Один руководил приемом подарков, другой — женской половиной на выезде, третий управлял писцами.

Выделялись они не только одеждой и гладкими, не знавшими бритвы лицами, но и поведением. При входе в городок они не меньше ли прошли согнутыми в полупоклоне, держась по бокам повозок. Даже не шли — семенили мелкими шажочками. Но стоило поезду остановиться, а главному гостю сойти на землю, как они тут же принялись распоряжаться с такой властностью, словно они были тут хозяевами, а не гостями.

Это меня сразу напрягло. Я представлял своего тестя человеком сильным и твердым — каким еще мог быть Стрелок девятого разряда, прокачавший свою младшую дочку до такого же уровня к девятнадцати годам? И вдруг евнухи. То самое сословие, которое стало главной причиной упадка Хань, превратившее некогда огромную и сильную страну в воюющие друг с другом провинции. Если они у него во дворе рулят, как это было у покойного ныне императора, то, может, ну нафиг такого союзника?

А еще при взгляде на них мне подумалось, что я уделял преступно мало внимания рассказам о жизни владетелей более высокого уровня. Мне предстояло войти в эту лигу, если я хочу прожить дольше одного года, а там, судя по всему, совсем другие правила и обычаи.

— Молодой Вэнь Тай!

От богато украшенного одноосного возка в мою сторону шагал мужчина. Пожилой, лет пятидесяти, а то и старше, по китайцам сложно судить. Одетый в тончайшей ткани красный халат поверх дорожного платья, с черными волосами, небрежно собранными на макушке белой каменной спицей, и с выражением искренней радости на круглом, похожем чем-то на кошачье лице.

Судя по всему, это был сам Чэн Шу. Мне его описывали, даже рисунки показывали, но они с реальностью имели очень мало общего. Там был витязь в доспехе и шлеме или сановник в затейливой шапочке с висюльками, этот же больше походил на преуспевающего торговца, сибарита и бабника.

Разбегающиеся перед ним евнухи тоже подтверждали, что передо мной сам владетель южных земель и мой тесть. К тому же он обратился ко мне «молодой Вэнь», а не «стратег» или «хоу». То есть определенный уровень доверительности с одновременным подчеркиванием разницы в возрасте. Почти по-родственному, но с четким определением границ. Кто, кроме Чэна Шу, мог так сказать?

— Дядя Чэн Шу! — отозвался я, улыбнулся как можно шире и пошел к нему навстречу, раскинув руки, словно собирался заключить гостя в объятия.

Ну а что? Он сам тон задал! Я говорю еще плохо, но нюансы обращения понимаю нормально. Вот если бы он назвал меня «молодым господином», я бы руками тут не махал, а сразу почтительно поклонился. Впрочем, я и так это сделал, но уже на более близкой дистанции и не так низко. Все равно обнимать незнакомого человека не стал бы.

— Как вы доехали, дядя? Не была ли дорога беспокойной?

Понятное дело, что так гладко приветствие звучало только у меня в голове. На деле же я выдал: «Как дорога, дядя? Не случилось ничего?»

— Дочь писала мне, что ты получил рану в сражении с генералом Юн Вэйдуном, молодой Вэнь. И почти утратил возможность говорить. Рад, что ты поправляешься.

Это он так одновременно подчеркнул, что мои слова понял, но было это нелегко.

— Я еще молод, дядя. — Еще один короткий поклон. — Быстро поправляюсь.

Чэна Шу подхватил меня под локти, заставляя распрямиться.

— Это хорошо. Пройдемся? Пусть слуги займутся делами.

Я бросил растерянный взгляд на Мытаря, который рулил встречей. Заметил, как он кивнул, и тотчас подтвердил свою готовность гулять сколько угодно. Про себя же подумал, что весь расписанный церемониал, минут на сорок, не меньше, дядя Шу только что пустил прахом. Просто вышел из повозки и решил старые кости размять.

— Рад наконец видеть тебя, молодой Вэнь. — Мы неспешно шагали по дорожке из городка к поселку, изредка задерживаясь, давая возможность слугам и воинам убраться с нашей дороги. Темп задавал Чэн Шу, причем у него как-то получалось идти так, что нам не успевал никто помешать. А ведь суматоха царила знатная.

— И я рад, дядя Чэн. Ваша дочь много говорила про вас.

— Ты правда очень плохо говоришь. Я скорее догадываюсь, чем понимаю тебя.

— И я, дядя Чэн.

— Что говорят лекари?

— Время.

— Они всегда так говорят.

— Да.

— Но это не скажется на твоей возможности иметь сыновей?

Тут я остановился. В принципе, не должен был. Китайцы, надо бы уже привыкнуть к этому, одновременно хитрые и наивные, коварные и прямолинейные. С них станется часами ходить вокруг да около какой-нибудь фигни, а про по-настоящему важную вещь — спросить в лоб.

— Не проверял. — Все, что смог выдать я в ответ. — Ни с вашей дочерью, ни с кем-то еще.

— Ну! — отец невесты неодобрительно поцокал языком. — А может, стоит?

С места в карьер! Непростой мужик. Проверяет меня — тестит на реакции, или ему в самом деле так важен наследник?

— Я слишком уважаю вашу дочь, чтобы это делать.

— Как бы она не оказалась потом разочарованной. После свадьбы.

Я вежливо улыбнулся в ответ, но не стал ничего говорить. Блин, мы реально сейчас обсуждаем мою мужскую состоятельность? Что происходит вообще?

— Дядя, вы не устали с дороги? Может, вам нужно отдохнуть? Мы подготовили вам покои.

— Мы выехали с рассветом, а сейчас даже не полдень. Я не настолько стар, молодой Вэнь, чтобы устать от двухчасового пути. А ты не настолько еще хорошо говоришь, чтобы пытаться играть со мной в эти игры. Я хочу лично составить мнение о человеке, которому отдал свою дочь. Политика политикой, но ее счастье для меня тоже важно.

Так как меня это уже стало напрягать, я решил ответить в духе привычного всем Вэнь Тая, а не царедворца, каковым безуспешно пытался прикидываться последние несколько минут.

— Тогда, дядя, вам нужно перестать и самому играть в сваху.

На слух звучало не так хорошо, как у меня в голове. Но Чэн Шу все понял и даже не рассердился. Наоборот — рассмеялся, хлопнул меня по плечу и чуть ускорил шаг. Я был вынужден догонять его.

— Хороший городок, — отметил он метров через десять. — За неделю построили?

— Около того.

— Нужно ли было нести такие затраты, молодой Вэнь? Всего лишь визит отца невесты. Можно было бы обойтись без этих излишеств. Особенно когда ведешь войну и каждый лян на счету.

Я уже решил, что буду собой, а не тем, кем меня, возможно, хотят видеть. Сперва хотел было сказать что-то вроде: «Дядя, никакие расходы не могут быть слишком велики, когда ждешь отца свое будущей жены» или «Но вы сами притащили с собой весь свой двор!» Но вовремя сообразил, что ни одну из этих сложных фраз я не потяну. Прав тестюшка — не мне с ним в словесное фехтование играть.

— Могу себе позволить.

— Ха! — только и сказал Чэн Шу. Я так и не понял, одобрительно он хэкнул или нет.

Еще с минуту мы шли молча.

— Ты привез сюда два веселых дома.

— У вас в свите много ученых и поэтов. Драгоценнейшая Чэн Юэлян предложила мне обеспечить их досуг.

— Умная девочка.

— Это верно.

Еще одна недолгая пауза в разговоре. Затем новый вопрос.

— Слышал о твоей новой тактике. Кажется, она называется «еж»?

— Дядя Чэн очень хорошо осведомлен.

— Весь юг знает об этом. Мало кому удается разбить превосходящие силы неприятеля с такими малыми людскими потерями.

— Мне просто повезло.

— Одним везением тут вряд ли ограничилось. Могу я увидеть это построение в действии?

— В любой удобный для вас момент, дядя Чэн.

— А если прямо сейчас?

— Если дядя Чэн готов ехать в полевой лагерь, я тоже готов.

— Пожалуй, нет. Я устал с дороги. Проводи меня к моим покоям и занимайся своими делами. Не хочу тебя утруждать.

А как же «я не настолько стар, чтобы устать от двухчасового перехода»? Впрочем, я не стал этого говорить. Произнес: «Конечно, дядя Чэн», — и повел его к небольшому двухэтажному домику, который построили специально для моего тестя. Кажется, старик узнал обо мне все, что хотел, и теперь решил обдумать, как дальше строить отношения.

Признаться, это напрягало. До встречи с ним я думал, что раз уж он согласился на брак, то сложностей с ним не будет. Ну, богатый, ну, влиятельный. Но я тоже, знаете ли, уже не владетель одного городка! А тут прямо тест-драйв какой-то!

Хотя и понять его тоже можно. Мы с ним ни разу не виделись — хочет человек свое мнение о зяте составить. И имеет на это право. Я, будь у меня дочь, тоже будущего ее избранника через мелкое сито бы просеял. Разобрал бы на запчасти, потом собрал, и пофиг, если несколько лишних деталей останется!

У домика Чэна Шу встретили три евнуха, которые тут же взяли на себя заботы о своем господине. Постройку, еще пахнувшую свежими досками и лаком, успели немного обжить: расставили фонари, вазы, цветочные горшки, развесили свитки с изречениями мудрых предков и картины. У входа в покои замерли четверо гвардейцев фракции Чэн — в тяжелой броне и высоченным пучком перьев на макушках шлемов.

— Увидимся вечером, молодой Вэнь. Нас ведь ждет пир? — произнес тесть, перед тем как войти внутрь. — А теперь пришли ко мне мою дочь. Я давно не видел ее, успел соскучиться.

Юэлян встречать отца не вышла. Согласно ей же разработанному протоколу, женщине в статусе невесты было неприлично показываться отцу сразу по его прибытии. Хрен его знает почему, я, честно говоря, даже вникать не пытался. Сказала «так нужно», значит, так нужно.

— Я пошлю кого-нибудь известить ее о вашем приезде, дядя Чэн. — Типа она сама не видела и не сидела в ожидании приглашения.

Уже в своем доме, усевшись за низкий стул и попросив ординарца принести мне чай, я вытер со лба пот. Глядя из окна второго этажа на оживленное движение внутри гостевого городка, задумался. Я понимал, что на определенном этапе это произойдет. Открытые столкновения уступят место дворцовым интригам, схватка лицом к лицу с неприятелем сменится подковерной возней… Но, все демоны преисподней, почему так рано?! Я же только-только хоу назвался! Неужто все, конец — и дальше вот так и будет? Никаких понятных и простых целей, только мутное жонглирование словами? А я ведь в этом не был хорош и когда говорил нормально!

Чэн Шу знал о моей… ну, скажем, проблеме. Поэтому сам вышел проверить, как его будущий зять себя чувствует после ранения и не превратился ли он в беспомощного идиота. Надеюсь, я его убедил в своей состоятельности. Хотя эти его вопросы про наследника… Проверка, или он правда дед, желающий поскорее увидеть внуков?

Тут в городок вошла небольшая процессия из пяти девушек, это были моя невеста и четыре сопровождающие ее служанки. Юэлян, к которой я уже привык в облике воительницы, оделась в платье, уложила волосы в сложную прическу и водрузила поверх этого какую-то ажурную конструкцию из металлических цветов. И без того красивая, сейчас она походила на нимфу.

Те из свиты Чэнов, кто замечал девушку, приветствовали ее с преувеличенным почтением (в смысле, кланялись ниже, чем стоило бы в адрес младшей дочери своего господина), но при этом с искренней радостью. Кажется, Юльку при дворе папы любили. Что неудивительно, в общем, для самой младшей в семье девочки и явной фаворитки отца.

Меня в окне она заметила. Я помахал ей рукой, но она не отреагировала, видимо, сочла это неуместным. Мне осталось только головой покачать — ох уж эти китайские правила приличия!

— Старший брат!

Тяжело ступая, так, что даже половицы жалобно скрипели, вошел Великий Воин Лю Юй. Зачем-то поклонился, хотя мы были одни, и замер так. По опыту общения со своими побратимами, я уже знал, что такое их поведение свидетельствует о серьезности ситуации, о которой они хотели бы сообщить.

— Быкоголовый, зачем ты кланяешься мне? Я старший брат или хоу? Сейчас?

Проклятое косноязычие не дало мне полностью передать смысл того, о чем я подумал. Однако привычный уже к этому Лю Юй кивнул и выпрямился.

— Наш гость, отец твоей невесты, прибыл в сопровождении целой армии! — доложил он. — С ним пришло не менее пятнадцати тысяч воинов, они встали в половине дневного перехода. Об этом сообщила Гу Вайцзинь.

Амазонка сегодня отвечала за контроль периметра и разведку. Заметила армию Чэна. Я все еще не понимал причины такого серьезного и обеспокоенного тона своего побратима.

— Это неправильно? Идет война, он осторожен. Нет?

— Тогда почему его войско так далеко от того, кого должно защищать?

— Он выехал утром. Они последовали за ним. Много людей идет медленно, мало людей идет быстро. Нет?

— Войско Чэна не движется. Оно стоит лагерем в тридцати ли на юг и не собирается вставать на марш.

— Чэн Шу не хочет обременять меня? Здесь мало продовольствия. Если они придут, я должен буду кормить его. Нет?

— Старший брат! Они неподалеку от своих земель! С продовольствием не должно быть проблем.

— Слушай, Бык. Я не понимаю. Что ты хочешь сказать?

Я в самом деле недоумевал. Что желал сообщить побратим? Пятнадцать тысяч воинов — это проблема? Чэн Шу из союзника превратился во врага? Что, во имя Гуаньинь?

— Старший брат, я беспокоюсь! Чэн Шу привел с собой армию — хорошо. Зачем она встала так далеко, за пределами маршрутов наших разведчиков? Почему она стоит, но находится в состоянии полной готовности, словно собирается немедленно выдвинуться? Почему Чэн Шу ничего не сказал о том, что с ним столько воинов?

Параноидальный настрой побратима передался и мне. А в самом деле почему? Что за тайны? Мы же почти родственники! Или он сменил сторону? Но к кому бы он переметнулся? Тут на Юге, кроме нас с ним, больше никого и нет! А может, в этом и проблема?

Даже головой пришлось потрясти, чтобы выбросить этот явный бред! Но при этом я решил немного перебдеть. Это всегда лучше, чем недобдеть и потом лежать в грязной канаве без головы и плакать.

— Передай мой приказа Амазонке. Постоянно наблюдать за войском Чэн. Докладывать мне о его поведении раз в час. Усилить контроль за подступами на других направлениях, на случай если лагерь является отвлекающим маневром. Подготовить вторую и третью коробки к быстрому сбору, через четыре часа сменить их на дежурстве четвертой и пятой.

— Слушаюсь! — поклонился Бык и вышел.

А я, налив себе еще чаю, погрузился в обдумывание полученной информации. И так просидел, пока в комнату не вошла одна из служанок Юэлян.

— Госпожа вернулась от отца? — спросил я, глядя поверх ее головы. Про себя подумал — ну надо же, как задумался, даже не заметил, как она прошла обратно. А ведь в аккурат под моим окном появиться должна была.

Вместо ответа девушка повернулась ко мне спиной и закрыла дверь. Я, наученный уже тому, что любая странность равна опасности, вытянул из ножен меч.

— Это я.

Девушка повернулась, подняла голову (служанки постоянно ходят, уткнувшись подбородком в грудь), и я узнал в ней свою невесту.

— Юэ? Что происходит?

Госпожа Чэн переодевается в платье служанки, проходит в комнату к своему будущему мужу и закрывает дверь. Тут как бы вариантов не дофига.

Меч тем не менее я убирать не стал. Не дофига не значит один. Хотелось бы, конечно, чтобы это было то, о чем я в первую очередь подумал, но странный разговор с Чэном Шу, доклад Лю Юя, и вот этот маскарад убеждали меня в обратном.

— Ты не понравился отцу, — сообщила девушка, пройдя на середину комнаты и остановившись в шаге от меня.

Ну, привет! А что так? Слишком плохо говорю? Неуважительно с ним беседовал?

— Это он сказал?

— Я так поняла. Он много спрашивал о тебе, очень интересовался, как ты поправляешься после ранения. Несколько раз в его словах я услышала неудовлетворенность.

— Это нормально, нет? Чэн Шу ехал встретить стратега, увидел калеку.

— Ты не калека! Я вижу, как ты исцеляешься!

— Я рад, что ты так считаешь. Но твой отец смотрит не так. Юэ, зачем ты так оделась? Опасность?

Девушка вдруг покраснела (а мои мысли сразу же метнулись к первому из вариантов ее визита) и выдала.

— Мне кажется, что отец замышляет что-то!

— Что?

— Он спрашивал о моем влиянии на твоих людей. За кем они пойдут, если тебя не станет? Будет ли вражда внутри фракции, или они сплотятся вокруг одного из генералов! Это опасные вопросы, Тай!

И войско в тридцати ли, о котором тесть ничего не сказал. М-да. Или мы на воду дуем? Может же быть и так: старый лис отдает дочь за калеку (с его точки зрения) и хочет убедиться, что через год-другой она не погибнет в междоусобице?

— Ты почему беспокоишься? — спросил я невесту. — Что тебя напугало?

Мне-то масло было гонять бесполезно. Я не китаец (по духу), Чэн Шу не знаю так, как знает его она. Могу напридумывать себе много чего, но насколько эти суждения будут адекватны? Она же его дочь.

Бык еще с его подозрениями! Так, блин, и параноиком стать недолго.

С другой стороны, Юэлян тоже пришла ко мне обеспокоенной. Двое — это, конечно, еще не статистика, но уже и не совпадение.

— Сложно объяснить, Тай! Как туман утром — тревожно. Кажется, что кто-то прячется в нем. Мой отец… он хороший человек, но для меня и семьи. Враги же считают его коварным и безжалостным. И я… Я не знаю, что думать после его вопросов!

На нее было жалко смотреть. Блин, врагу не пожелаешь — попасть в жернова между человеком, который тебя растил, и тем, кто (я надеюсь) вызывает чувства.

А если они с Быком не дуют на воду? Может, старина Чэн Шу решил воспользоваться моей слабостью и стать настоящим гуном Юга? Вообще, вполне в рамках «Троецарствия» сюжет. Там даже положительные герои совершали подлости похлеще. Взять того же Цао Цао, который перерезал всю семью своего названного дяди по ошибке. А потом и его замочил, чтобы тот на него не нажаловался. Все же ради Китая и сотен тысяч простых людей, которые в итоге мерли миллионами!

Так что дядя Шу мог придерживаться такой же точки зрения. Зачем Югу слабый герцог? Он падет, а его фракцию растерзают его же генералы. И все вернется к тому, с чего началось, только куча людей погибнет в процессе. И его любимая младшая дочь тоже.

При этом он привел с собой пятнадцать тысяч, а у меня тут без малого тридцать. На что расчет? Явно не на прямое вооруженное столкновение, пятнадцать тысяч воинов скорее страховка, нежели прямая угроза. Как он тогда намеревается действовать, если поверить в то, что его намерения враждебны?

— Юэ, — как ни пытался, а у меня все равно имя невесты выходило как «Юль». — Два вопроса. Если твой отец действует против меня — на чьей стороне ты?

Лицо девушки превратилось в камень, только в уголках глаз предательски блеснула влага. Ох, Леша-Тай, не стоило так! Дипломат из тебя как из кувалды! Ты же клин в семью забиваешь сейчас! Выбери сторону! Будь проклята моя косноязычность и все боги этого мира, которые ее обеспечили!

— Я не враждую с ним. Не хочу вражды! — торопясь, добавил я. — Но вот… Он выступил против. Ты с кем? Я понимаю, он отец, я — еще никто.

— Ты не никто! — слезы в ее глазах высохли до того, как успели пролиться. В голосе вместо растерянности появился гнев. — Ты мой будущий муж! Мы с тобой уже вместе, пусть церемонии и не было! Я выбрала тебя, а не мой отец! И я не стану той, кто бросит своего будущего мужа только потому, что он не понравился отцу!

Это было… Черт, это было восхитительно! Почти как «я тебя люблю», но в таком, китайском стиле. Я даже не стал пытаться давить улыбку, появившуюся на лице.

— Тогда второй вопрос будущей жене. Если… Если твой отец решит делать против меня… Как он будет делать?