22

Аппетит Элизабет просто поражает меня. К середине декабря она мало того, что каждый вечер съедает свою добычу, но еще и поглощает два бифштекса по двадцать четыре унций каждый после пробуждения и еще два таких же днем. Она ловит и пожирает столько наших собак, что я вынужден попросить ее остановиться, а иначе стая станет такой малочисленной, что чужие больше не будут ее бояться.

– Ребенка нужно кормить! – заявляет Элизабет. – И потом, я должна поддерживать свои силы. Я киваю и заключаю свою располневшую возлюбленную в объятия. Заметив, что она в ответ обнимает меня и удерживает дольше, чем прежде, я умиленно улыбаюсь. Беременность смягчила ее. Теперь она больше нуждается в нежности и любви. И, пожалуй, мне нравится, что ей нужно от меня еще что-то, кроме еды и секса. Мы проводим целые часы, сидя рядом в большой комнате, глядя в окно на море, молчаливо наслаждаясь близостью друг друга. А иногда мы, взявшись за руки, гуляем по пляжу, разговариваем о будущем. У нас не возникает споров об имени будущего ребенка.

– Генри,- говорит она,- прекрасное имя – звучное, суровое. А может быть, мы дадим ему имя моего отца тоже?

– Конечно, – соглашаюсь я, улыбаясь про себя тяжеловесности такого имени: Генри Чарльз де лаСангре, особенно для крошечного, еще не рожденного существа. Скорее бы он родился! У меня нет никаких сомнений в том, что Элизабет будет прекрасной матерью. Она уже начала готовиться к родам, обустраивать комнату. Она помогает мне дочиста отскоблить стены и потолок, то и дело напоминает, что понадобится свежее сено. Я больше не

задумываюсь о наших отношениях.

«Если ты ждешь от подруги совершенства,- учил отец,- привыкай к одиночеству».

Как бы мне ни хотелось, чтобы Элизабет разделяла мои пристрастия и вкусы, я смирился с нашей несхожестью и научился ценить время, которое мы проводим вместе. Может быть, она и не любит музыку, но ведь терпит, когда я слушаю свои стереозаписи. Мы оба улыбаемся, увидев друг друга, стремимся прикоснуться друг к другу, оказавшись рядом. Даже если лучше не станет, всего этого мне более чем достаточно для счастья.

Даже Сантос больше ее не раздражает. При появлении его яхты она уже не выходит демонстративно из комнаты. Мы теперь обсуждаем погоду, его технику управления яхтой.

После рождения ребенка я бы хотела научиться ходить под парусом, – говорит Элизабет. – Купишь мне яхту?

– Конечно, – обещаю я.

Первые зимние ветры начинают дуть за несколько дней до Рождества. Впервые с лета солнце днем совсем не греет. Ветер стучится в наши окна, воет в бессильной злобе. Я смотрю в окно на серое небо, холодные волны, накатывающие на пристань, и звоню Эмили в офис, чтобы отменить свое еженедельное совещание с Гомесом и Тинделлом. Потом я развожу огонь в большой комнате для нас с Элизабет.

– Это же Флорида,- говорю я.- Здесь не должно быть так холодно.

Элизабет усмехается и качает головой:

– По телевизору говорят, что сейчас всего лишь шестьдесят градусов. У нас дома каждую ночь бывает холоднее, чем сегодня. Ты ведешь себя, как будто нас совершенно неожиданно застигла вьюга, но мы знаем, что через несколько дней снова потеплеет.

Я оставляю смеющуюся Элизабет в большой комнате, а сам спускаюсь разжечь камин в нашей спальне. Через несколько минут Элизабет беззвучно сигнализирует мне:

– Он снова здесь.

– Сантос? – отзываюсь я. – В такую-то погоду?

Элизабет вместе со мной подходит к окну. Она испытующе смотрит на меня. Яхта борется со стихией. Можно сказать, что она плывет по воздуху, то и дело перелетая с волны на волну.

– Он сумасшедший, – говорю я.

– Они оба сумасшедшие, – уточняет Элизабет, и я соглашаюсь с ней, увидев Кейси Мортон, которая возится с парусом. Она практически висит над водой. Опорой ей служат лишь собственные ноги да канат, тянущийся с верхушки мачты и привязанный к стропу, обхватывающему ее сзади.

– Это называется трапеция, – говорю я Элизабет, указывая на Сантоса, который повис с другой стороны яхты в точно такой же позе.

В своих черных непромокаемых плащах они оба кажутся тенями.

– Без спасательных жилетов! – говорю я, качая головой. И вновь не могу не восхититься мужеством этого человека, глядя, как его катамаран то подпрыгивает, то ныряет, то срезает пенные гребни волн.

И еще Сантос удивляет меня тем, что он правит на север и сражается с беспощадным северным ветром до тех пор, пока не достигает канала между моим островом и Своенравным рифом. Яхта сворачивает в канал, на мгновение замедляет ход, а потом делает мощный рывок. Сантос и Мортон отклоняются назад, подветренная сторона яхты поднимается, левая нога Мортон скользит.

Она кричит, пытается дотянуться до Хорхе, но ее тело все больше отклоняется, теперь только правая нога касается палубы. Он тоже тянется к ней. Пальцы их рук соприкасаются. Порыв ветра опрокидывает паруса, яхту бросает вперед, и она зарывается килем в волну. Потом катамаран резко останавливается, словно наткнувшись на невидимую преграду, корма поднимается, Мортон раскидывает руки, сила инерции влечет ее по дуге, ограниченной канатом, привязанным к верхушке мачты. Сантос летит за ней, под действием их общей тяжести яхта кувыркается, мужчина и женщина сталкиваются друг с другом. Их закручивает вокруг мачты, они сшибаются лбами. В конце концов Сантоса и Мортон накрывает перевернутая вверх дном яхта.

Я судорожно выдыхаю, глядя на остатки катамарана, дрейфующие по волнам.

– Уж не собираешься ли ты спасать их? – спрашивает Элизабет.

– Нет, – отвечаю я, – они под яхтой. Они утонут до того, как я успею добраться до них. И потом, ты наверняка испытываешь облегчение от того, что они убрались с нашей дороги.

Она лишь пожимает плечами и смотрит на воду. И вдруг… У меня, правда, хватает ума удержаться от торжествующего возгласа. Я спокойно сообщаю Элизабет:

– Это, кажется, Сантос.

Человек держится за обломки катамарана, возится с канатом, которым он обвязан, и, отвязавшись, ныряет обратно под лодку. Через несколько мгновений он вновь появляется на поверхности, таща за собою Мортон. Ему уже почти удается забросить ее на перевернутую яхту. Правда, она все время соскальзывает. Когда Сантос лишь на мгновение отпускает ее, чтобы получше ухватиться самому, Мортон съезжает вниз и исчезает в волнах.

Я едва подавляю стон. Остается надеяться, что Хорхе хватит здравого смысла остаться на яхте. В конце концов, лучше, чтобы выжил хотя бы один, чем чтобы погибли оба. Тем временем течение относит подругу Сантоса все дальше и дальше. Он выжидает несколько секунд, прежде чем покинуть свое убежище, и отталкивается от лодки как раз в тот момент, когда женщина появляется на поверхности футах в двадцати от него.

Ни у одного из них нет спасательного жилета, и я прекрасно знаю, что через несколько минут их вынесет в океан. Успею ли я прийти на помощь? Я смотрю на Элизабет, прикидывая, насколько ее разозлит моя попытка спасти людей.

– Я думаю, тебе следует вытащить их, – говорит она.

Я так и застываю с открытым ртом. Наконец, обретя дар речи, спрашиваю:

– Почему?

Не стану признаваться, что сам этого хотел.

– Иди, а то не успеешь. И притащи их сюда.

Потом все объясню.

Двигатели просыпаются, стоит мне только повернуть ключ зажигания у «Грейди». На бешеной скорости я вырываюсь из бухты, и, лишившись прикрытия острова, сразу же подвергаюсь атакам огромных волн. Меня хлещет холодный ветер, в меня летят соленые брызги, и очень скоро моя одежда становится насквозь мокрой. Я упрямо пробираюсь по каналу. Меня крутит и вертит, подбрасывает вверх и окунает в воду.

– Элизабет! – беззвучно зову я, когда добираюсь до выхода из бухты и поворачиваю на север.

– Ты еще видишь их?

– Он доплыл до нее.. – отвечает Элизабет. – Он пытается плыть и тащить ее за собой. Их яхта минуту назад проплыла мимо них… Он старается догнать яхту, но не думаю, что ему это удастся: ее относит слишком быстро.

Я командую катеру: «Полный вперед», несколько секунд борюсь со штурвалом, пока лодка получает «пинки» то с одной, то с другой стороны.

– Как далеко они от выхода в океан?

«Грейди» ложится на один борт при повороте канала, брызги покрывают ветровое стекло слоем белой пены. Ничего не вижу, кроме бурлящей и кипящей вокруг меня воды.

– Они совсем недалеко, – отвечает Элизабет.

– Где они? – я резко торможу и пристально вглядываюсь вперед.

– Справа от тебя… ярдах в пятидесяти. Посмотри в сторону нашего острова. Они недалеко от берега.

Я забираю в ту сторону, куда указывает Элизабет. В волнах на какой-то миг мелькает блестящий непромокаемый плащ и светлая прядь волос.

– Я их вижу! – сообщаю я Элизабет.

Теперь я не спускаю с них глаз, догоняю, проплываю мимо, потом разворачиваюсь и возвращаюсь. Течение само принесет меня к ним. Постараемся спасти Сантоса и его подругу, не врезавшись в них на катере.

Сантос гребет одной рукой, а другой держит девицу. Он даже глаз на меня не поднимает, пока я не подплываю совсем близко и не останавливаюсь.

– Возьмите сначала Кейси! – говорит он, берет левую руку женщины и протягивает ее ко мне. Но тут волна накатывает и уносит с собой Мортон. Теперь надо ждать следующей волны. Я почти наезжаю на барахтающуюся в воде парочку. Пока не поздно, перегибаюсь через борт катера, хватаю девицу за запястье и вытаскиваю ее из воды. Она вопит от боли. Еще бы: вес всего ее тела пришелся на запястье. Я волоку ее в лодку, не обращая внимания на ее стон – она случайно ударяется о борт, – и бросаю на палубу. Она извивается, корчится, судорожно хватает ртом воздух. Подходит новая волна, и я, не теряя времени даром, бегу к борту, ища глазами Сантоса. Не найдя его, кидаюсь к штурвалу.

– Да нет же! – мысленно кричит мне Элизабет. – Он у кормы!

Я нахожу Сантоса уцепившимся за один из моторов. Кажется, он не замечает ворчания двигателя, не чувствует ни сильной вибрации, ни утомления. Он снова и снова пытается забраться в лодку. Не видя, что я наблюдаю за ним, парень старается, ухватившись одной рукой за вал мотора, уцепиться другой за борт катера. Лодка ходит ходуном, Сантос то и дело ударяется о неподвижный винт двигателя.

– Не очень удобное место для путешествия,-говорю я.

Сантос поднимает голову:

– Я подумал, что у вас хватит ума не включать мотор.

– Хорошенькое было бы зрелище, если бы вы ошиблись во мне!

Я протягиваю ему руку и помогаю вскарабкаться на корму. Он падает на пол рядом с Мортон, обнимает ее.

– Все будет в порядке, – говорит он, не знаю кому, ей или мне.

Я завожу моторы и сосредоточиваю все свое внимание на том, чтобы без происшествий довести «Грей-ди» до гавани.

Почувствовав, что мы свернули, Сантос говорит:

– Подождите! А как же мой катамаран?

– Я думаю, он уже там, – я киваю на океан. – Его, возможно, прибьет к берегу через несколько дней.

– Нет, – решительно говорит Сантос, вставая на ноги и подходя сзади к моему креслу. – Послушайте, я благодарен вам за помощь. Видит бог, я не ждал ее от вас. Но вам вовсе незачем везти нас на берег. Если поможете мне добраться до нашей яхты, я уверен, что и сам доплыву до берега. Я отрицательно качаю головой. ;

– Это всего лишь лодка, – говорю я. – Кроме того, вам незачем волноваться: я везу вас вовсе не на материк. Мы плывем на мой остров.

Элизабет встречает нас на пристани с тремя большими белыми банными полотенцами. Она ждет, пока мы помогаем Кейси Мортон выбраться из катера, и дает нам, мужчинам, по полотенцу. Потом она разворачивает третье полотенце и смотрит на дрожащую Мортон, которая едва стоит на ногах.

– Ах бедняжка! – говорит Элизабет, глядя на трясущиеся губы женщины, на ссадину на ее лбу, на многочисленные порезы на руках и изодранный дождевик. – Ничего, сейчас мы вас согреем.

Я весьма удивлен пробудившейся в моей жене жалостливости и с подозрением смотрю, как она укутывает Мортон полотенцем. – Элизабет, – беззвучно обращаюсь я к ней, – ты хотела, чтобы я их спас. Я сделал это. Дальше что?

Она сердито сверкает на меня глазами, обнимает Мортон за талию и ведет ее к дому.

– Пойдемте,- говорит она громко, оглянувшись через плечо,- всем надо согреться.

После холодного ветра и ледяной воды тепло комнаты почти опьяняет. Я опускаюсь в кресло у огня и с удовольствием позволяю теплу окутать меня с головы до пят. Элизабет подводит Сантоса и женщину поближе к камину, то и дело ужасаясь их ранам. Кейси Мортон не обращает на нее никакого внимания. Она стоит, обхватив себя руками, глаза ее горят лихорадочным огнем, ее колотит крупная дрожь. Сантос накидывает ей на плечи и свое полотенце, обнимает ее и повторяет:

– Не волнуйся, малышка. Все уже позади.

– Вам сразу станет лучше, когда вы переоденетесь в сухое, – успокаивает Элизабет, – и еще не повредит съесть чего-нибудь горячего. Питер, ты не поднимешься наверх за бифштексами?

– Не слишком ли мы гостеприимны? – беззвучно спрашиваю я свою жену.

Элизабет одаривает меня широкой притворной улыбкой:

– Подыграй мне, – беззвучно просит она.

Я киваю и направляюсь к двери. Когда дверь за мной закрывается, моя жена снова обращается к гостям:

– О боже, где же мое гостеприимство! После того как вы провели в ледяной воде столько времени, вам, наверное, очень хочется глотнуть чего-нибудь… несоленого.

Вернувшись через несколько минут с четырьмя замороженными бифштексами, я вижу их сидящими в креслах у камина. Перед ними стоит керамический кувшин. Сантос и Мортон отхлебывают из высоких стеклянных стаканов.

– Элизабет! Это же вино из Слезы Дракона! – беззвучно восклицаю я. – Что ты делаешь, черт возьми?

– Все уже сделано,- отвечает она, а потом говорит вслух, обращаясь к гостям: – Допейте до конца. Вы сразу почувствуете себя лучше.

Кейси Мортон опрокидывает в себя стакан. Сантос принюхивается к содержимому своего стакана, недоверчиво смотрит на прозрачную жидкость:

– Какой-то.странный вкус… жирный.

Элизабет пожимает плечами:

– Вы просто не привыкли. Мы ведь живем на острове. Пресную воду берем из цистерны.

Он понимающе кивает и допивает свой стакан. Элизабет улыбается и делает мне знак сесть рядом с ней. Сантос оглядывает комнату.

– Должен вам сказать, я не понимаю, почему вы тогда не разрешили мне прийти к вам в дом. На пристани нет ничего особенного. Дом тоже не вызвал во мне никаких подозрений, – он улыбается. – То есть он, конечно, странный… Пожалуй, мне не хотелось бы жить так, как живете вы. Но скрывать вам, по-моему, нечего. И еще: если бы вы действительно хотели убрать нас с дороги, вы просто могли бы сидеть и спокойно наблюдать, как мы тонем… Возможно, та записка была лживой…

– Записка? – говорю я.

Сантос ежится, смотрит в пол.

– Я хотел бы извиниться перед вами обоими…

Ноги Кейси Мортон отказывают. Она плюхается на пол и сидит, как безвольная кукла, с открытыми глазами.

– Кейси! – кричит Сантос, опускается перед ней на колени, заглядывает ей в глаза. Она тупо кивает, глядя прямо перед собой.

Он поворачивается ко мне и гневно вопрошает:

– Какого черта?

И тут же валится на бок. Я жду, пока кто-нибудь из них пошевелится, вымолвит хоть слово, но понимаю, что не дождусь этого.

– И что теперь? – беззвучно спрашиваю я Элизабет.

Она с улыбкой прижимается ко мне:

– Мы оставим их у себя.

Я трясу головой и отстраняюсь. Насколько лучше было бы просто дать им утонуть, умереть своей смертью! Жаль, что я не поговорил с Элизабет до того, как помчался спасать их.

– Оставим у себя? Зачем?

– Для малыша, – отвечает она, берет мою руку и кладет ее себе на живот. – Когда я рожу, нам с ребенком потребуется много свежего мяса. Все равно эти двое погибли бы. Мы можем держать их в подземелье. У нас еще есть время подкормить женщину. Наконец, мы можем использовать их в качестве слуг, пока мне не придет время рожать.

– Еще несколько месяцев… – говорю я, и, глядя на нее, вижу ее округлившийся живот, набухшие груди… – Ты ведь родишь не раньше мая, – наверное, я так успокаиваю себя, убеждаю, что осталось еще много времени до того момента, как мы примем на себя такую ответственность.

– А пока мне нужен кто-нибудь, кто будет помогать в саду…

– Я мог бы помочь тебе.

– Как будто у тебя других дел мало! – отвечает

она. – Я вовсе не хочу утруждать тебя.

Элизабет смотрит на Сантоса и Мортон, которые напоминают манекенов, случайно забытых рассеянным портным у камина. Она удовлетворенно улыбается:

– У нас теперь есть они.

Загрузка...