Люди Крови

19

Как-то в ранней молодости я спросил отца, почему мы, с нашей способностью произвольно менять свой внешний облик, так держимся за свою принадлежность к тому или иному полу. Разве нельзя вообще устранить разницу между полами и принять такое обличье, которое позволило бы нам оставлять потомство, не прибегая для этого к помощи друг друга?

Отец усмехнулся и ответил: – Уверен, что это вполне возможно, но подумай, каким скучным тогда стал бы мир. Мы очень могущественны. У нас есть все, что нам нужно. Мы можем добыть себе пищу, когда пожелаем. У нас нет оснований бояться кого бы то ни было. Если бы мы лишились той неуверенности и огорчений, которые иногда приносят взаимоотношения полов, как тоскливо нам стало бы жить!

С Элизабет – все что угодно, только не скучно. Она редко просыпается до полудня. Но уж если она встала, то пребывает в постоянном движении: то возится в саду, то бродит по дому или по острову, то катается на катере. Моя жена настаивает на еженощной охоте. Она требует любви каждый вечер перед отходом ко сну.

Я должен постоянно изобретать для нее новые развлечения.

– Когда я смотрю на людей на телеэкране, я не чувствую ничего, кроме голода, – говорит она.

Элизабет не занимают ни книги, которые читаю я, ни стереозаписи Моцарта, Генделя и Баха, которые я слушаю. Все это она отметает со словами:

– Людские глупости!

Но вещи, сделанные руками людей, и прежде всего, одежда, привлекают ее, так что мне приходится почти каждый день возить ее на материк за покупками.

Желая привести остров в порядок после моего долгого отсутствия, я изо всех сил пытаюсь направить энергию Элизабет в более полезное русло, но, кроме садоводства, ее никакая работа не интересует. Когда мне случается попросить ее помощи в домашних делах, она лишь фыркает, мотает головой и говорит:

– Этим должны заниматься рабы.

А потом терзает меня своим молчанием.

Артуро появляется на острове примерно через неделю после нашей встречи с Сантосом, чтобы вернуть Элизабет медальон. Сказать по правде, я рад его приезду. Широко улыбаясь, латиноамериканец выходит на пристань, и я приветствую его, как дорогого гостя. Элизабет, которой тоже, видимо, поднадоел уединенный образ жизни, выходит на пристань и даже улыбается Гомесу, принимая у него из рук свою драгоценность и застегивая цепочку на шее. Она стоит рядом со мной и слушает наш с Артуро разговор о Сантосе.

– Этот парень только пожал плечами, когда я показал ему квитанцию от Мейера, – говорит Артуро, вручая мне клочок бумаги. – Не думаю, что это его убедило…

– Тем больше оснований для твоих людей не спускать глаз с него и его подружки, – говорю я.

– Они и не спускают, – улыбается Артуро. – На следующий день после аудиенции Кейси Мортон попробовала тиснуть статейку о вашей семье и бизнесе, – он хихикает. – Прослышав об этом, я быстренько позвонил редактору и имел с ним продолжительный разговор. Он завернул ее статейку. А через несколько дней он позвонил мне и сообщил, что перевел мисс Мортон в их филиал в форте Лодердейл. Пусть там освещает местные новости.

– А как насчет Сантоса? – спрашивает Элизабет. – Нельзя ли и ему что-нибудь такое устроить?

– Это не так просто, – качает головой Артуро. – Он бармен в «Крабах у Джоу». Моего влияния достаточно, чтобы заказать там столик. Но я не могу добиться перевода или увольнения служащего. Нам придется выжидать, чтобы воспользоваться первым же его промахом.

– А какие новости о белой лодке? – спрашиваю я.

– Мои люди сообщают, что одна такая лодка числится украденной в Майами Бич. Это произошло за несколько дней до покушения. Потом лодку бросили в Элеутре.

– Ну и?..

Артуро разводит руками:

– Это пока все, что они знают. Заманчиво думать, что это Сантос. Но, похоже, это было заказное преступление. Сомневаюсь, что у него хватило бы средств.

Я киваю и добавляю:

– Кроме того, не думаю, что он доверил бы это кому бы то ни было.

– Верно, – соглашается Артуро. – А это значит, что у нас еще одна проблема.

– Думаю, да, – улыбаюсь я и прибавляю вполголоса: – Подключи к этому побольше своих людей, а то я, пожалуй, начну думать, что ты сам в это замешан.

Улыбка исчезает с лица Артуро.

На следующий день на стоянке Монти мы с Элизабет спорим о машинах. Мы и думать забыли о выстреле и о Сантосе.

– Если мы так богаты, – говорит она, пока мы ожидаем такси, – то почему у нас нет собственной машины?

Я качаю головой и вспоминаю о том, сколько раз отец объяснял мне, что нет никакой необходимости покупать машину – только лишняя трата денег.

– Мы живем на острове,- говорю я.- Нам нужна собственная лодка. Но ради нескольких раз в месяц, когда мы приезжаем на материк, заводить машину? Куда разумнее брать такси. Элизабет усмехается.

– Мы богаты, – возражает она. – Мы не обязаны быть разумными.

Она со скучающим видом отворачивается, когда я принимаюсь объяснять, что даже если бы мы брали такси каждый день в течение двух лет, это все-таки вышло бы дешевле, чем купить машину. Когда я заканчиваю, она не отвечает, и я спрашиваю:

– Ты меня слушаешь?

– Питер, посмотри на стоянку, – беззвучно обращается она ко мне.

Я слежу за ее взглядом, но не вижу ничего, кроме автомобилей.

– Что там такое? – спрашиваю я.

– В том ряду, что у самой воды, – безмолвно сообщает она.

Зеленый спортивный автомобиль, поставленный так, чтобы из него было удобно наблюдать за нами, ни о чем мне не говорит, пока его владелец, сидящий за рулем, не улыбается мне и не машет рукой в знак приветствия. Не желая подавать виду, что опасаюсь его, я улыбаюсь в ответ Хорхе Сантосу и тоже машу рукой.

К удивлению Артуро, я не только покупаю машину для Элизабет, но и серебристого цвета «мерседес» для себя.

– Не понимаю, зачем тебе понадобилась машина, не говоря уже о двух, – хмурится он.

– Легче купить Элизабет то, что она хочет, чем объяснить ей, что этого не следует покупать, – говорю я. – И потом, видел бы ты ее лицо, когда я подарил ей «корвет»!

Артуро неодобрительно качает головой:

– Вы двое только и делаете, что ходите по магазинам. Вы тратите больше денег, чем когда-либо тратил дон Генри.

Тем не менее Артуро обеспечивает обслуживание машин на частной стоянке Монти. По настоянию Элизабет мы теперь бываем на материке чаще – пройтись по магазинам и обкатать ее «корвет». И не проходит ни дня, чтобы, высадившись на берег, мы не обнаружили на пристани спортивного автомобиля Сантоса. Наконец эта слежка мне надоедает, и я жалуюсь Артуро.

– Давно бы сказал! – говорит он.

На следующее утро, как только авто Сантоса заруливает на стоянку, ей преграждают путь две полицейские машины. Артуро просто захлебывается от смеха, рассказывая мне об этом эпизоде.

– Я наблюдал из окна офиса,- говорит он.- Копы заставили его выйти из машины, дыхнуть в трубочку и, несмотря на то, что он был как стеклышко, арестовали его за вождение в нетрезвом состоянии,- он снова хохочет. – Они увезли его в участок и обещали, что продержат пару дней, а то и больше.

На следующий день мы с Элизабет приезжаем в Майами походить по магазинам. Днем мы возвращаемся на пристань. Не увидев намозолившего глаза зеленого спортивного автомобиля, я говорю:

– Смотри-ка, нашего друга все еще нет. Интересно, когда они его выпустят.

– Надеюсь, что никогда,- хищно улыбается Элизабет.

Она берется за руль «Грейди», поворачивает ключ в зажигании, а я тем временем раскладываю ее многочисленные пакеты от Гуччи, Сакса, Лорда и Тейлора по каюте. Моторы пробуждаясь, слегка покашливают.

Я отдаю швартовы и сажусь рядом с женой. Теперь в вождении лодки я доверяю Элизабет как самому себе. Уверенный, что она доставит нас домой в целости и сохранности, я прикрываю глаза и предоставляю свежему ветерку и волнам укачивать меня. Короче говоря, я собираюсь вздремнуть.

– Питер! – зовет меня Элизабет, когда мы уже находимся посередине бухты. Ее встревоженный голос заставляет меня проснуться.

– Что?

– Что-то не так. Лодка не слушается.

Все еще заспанный, я прислушиваюсь к шуму моторов:

– По-моему, все нормально.

– Но мы сбавляем ход… и штурвал как-то странно себя ведет…

Я беру штурвал и слегка поворачиваю его вправо. После короткой паузы лодка реагирует на мой приказ, причем гораздо резче, чем я ожидал. О нас разбивается небольшая волна, лодка сотрясается, идет неровно. Я выжимаю газ, но вместо того чтобы резко рвануть вперед, «Грейди» набирает скорость очень медленно.

– Ты права,- соглашаюсь я, сбавляя скорость. -К тому же, мы осели гораздо глубже, чем надо. Нос лодки постепенно опускается вниз. Я измеряю глубину – восемнадцать футов. Открыв люк в каюте, я вижу именно то, что ожидал увидеть. Все залито водой – диван, пакеты с покупками Элизабет, все испорчено.

– Мы черпаем воду. Где-то течь, – говорю я.

– Что будем делать? – спрашивает моя жена.

– В худшем случае нам придется совершить длительный заплыв. И все-таки не хотелось бы затонуть в самой глубокой части бухты.

Я беру штурвал, набираю скорость. Мое раздражение нарастает, оттого что лодка вяло реагирует на мои действия. Набирающаяся вода утяжеляет корму и еще больше замедляет наше движение. Я поворачиваю к берегу, надеясь добраться до пристани раньше, чем моторы погрузятся в воду. Элизабет связывается с Артуро по моему мобильному телефону. Я передаю ему, чтобы встречал нас на воде. Большая желтая лодка спасательной службы ждет нас у зеленого буйка главного канала. Вода между тем уже достает нам до лодыжек. Артуро в своем безупречном костюме стоит рядом с рулевым спасательного катера и машет нам, а другой рукой набирает номер на своем мобильнике.

Наш телефон звонит. Элизабет подносит его к уху:

– Они говорят, что нужно заглушить моторы и дать им подойти к нам. Тогда они нас вытащат, -передает она мне.

Я отрицательно мотаю головой.

– Они говорят, что мы слишком глубоко погрузились в воду, чтобы плыть дальше, – говорит Элизабет. Я упрямо увеличиваю скорость и правлю в канал.

– Пусть следуют за нами. Когда потонем, подберут нас.

Мы доплываем до поросших соснами маленьких островков по периметру бухты, и только тогда я соглашаюсь признать свое поражение.

– Пристегнись! – говорю я Элизабет и направляю катер на песчаный берег самого северного из островков. Моторы ревут, катер сотрясается, песчинки

стучат по корпусу. Я вне себя от гнева: вот как приходится обращаться с моей прекрасной лодкой! Наконец «Грейди» останавливается, зарывшись носом в песок, вода потоком льется из трюма.

Я заглушаю моторы, и нас окутывает тишина, прерываемая лишь ветром, шелестящим в ветвях сосен, и ворчанием лодки спасателей, приближающейся к берегу.

– С вами все в порядке? – издали кричит Артуро.

– Нет,- огрызаюсь я.- Отвезешь нас, а потом, черт возьми, займешься моей лодкой и как можно скорее сообщишь мне, что с ней!

Артуро приводит «Грейди» на остров через два дня. Я встречаю его на пристани.

– Думал избавить тебя от лишних хлопот, – говорит он, кивнув на двадцатипятифутовый катер, пришвартованный рядом. – Беру на себя арендную плату.

Я ничего не отвечаю, хотя, по правде говоря, очень рад получить обратно свой катер, а не другую лодку.

– Не знаю, чего они добивались, – говорит Артуро.

Я удивленно приподнимаю бровь:

– Кто?

Артуро пожимает плечами:

– Мы пока точно не знаем, но кто бы они ни были, добра тебе они точно не желают. Они поработали над обоими трюмными насосами и открыли кингстон. Если бы по ошибке не засосало пластиковый пакет, который блокировал кингстон, вы бы затонули гораздо раньше.

– Нас спас мусор, – говорю я, не в силах сдержать улыбки.

Артуро тоже улыбается, но быстро серьезнеет:

– Но это ведь могла быть бомба.

– Это Сантос? – спрашиваю я.

– Не думаю. Он только-только освободился. Мы оба знаем, где он был.

– Тогда кто?

– Мои люди выясняют.

– Твои люди только и делают, что выясняют…-ворчу я.

Артуро тяжело вздыхает:

– Потерпи, Питер. Такие вещи требуют времени. А пока просто будь осторожен. Внимательно осматривай лодку и машины, перед тем как садишься в них. Я велел своим ребятам проверять их каждый день, но пока мы с этим не разберемся, будь осторожен.

К моему огромному облегчению, моя жена соглашается на время отказаться от поездок за покупками. Мы теперь ведем очень спокойную и размеренную жизнь. Элизабет занимается садом, который процветает благодаря ее неусыпным заботам. За несколько недель там выросли новые растения, некоторые из них совершенно мне не знакомы и цветут необыкновенно яркими цветами. Элизабет сняла первый урожай Слезы Дракона.

Я большую часть дня провожу за хозяйственными делами, а Элизабет делит свое время между садом и кухней, между посадкой, прополкой, сортировкой трав и приготовлением настоев. Иногда, помогая жене в саду, я случайно касаюсь ее, и мы оба улыбаемся, счастливые тем, что занимаемся общим делом. Она не упоминает имени Хорхе Сантоса. Я тоже, хотя он не выходит у меня из головы.

– Я только что приготовила первую порцию вина из Слезы Дракона,- говорит мне Элизабет через несколько дней после сбора урожая. Мы собираемся на охоту и оба уже приняли наше истинное обличье. – Вот, – Элизабет указывает на керамический кувшин и два высоких стеклянных стакана, стоящие на дубовом столе в большой комнате. Она разливает прозрачную жидкость по стаканам. – Давай попробуем.

Это один из кувшинов моей матери. Интересно, использовала ли она его для того же самого. Я беру свой стакан, принюхиваюсь к бесцветной жидкости, взбалтываю ее. Ничем не пахнет. Как вода из-под крана.

– Не повредит ли это нам перед охотой?

Элизабет качает головой:

– Главное, не пей его, когда ты человек.

– Почему?

– В человеческом обличье ты не можешь противостоять его силе. Тебя парализует, как это происходит с людьми, – говорит она. Она терпеливо ждет, пока я выпью.

С трудом верится, что эта жидкость может на кого-нибудь как-то повлиять. Вино кажется совершенно безвредным и безвкусным. Я делаю два больших глотка и смотрю на Элизабет:

– Оно на вкус, как вода, разве что чуть гуще, чуть жирнее…

Она смеется и опрокидывает свой стакан одним долгим глотком.

– Сначала допей, – говорит она. – Потом посмотрим, что ты скажешь.

Я следую ее совету. Секунду спустя у меня внутри разливается тепло и проникает во все уголки моего организма. На какое-то мгновение становится дурно. Кружится голова. Мне стоит некоторых усилий не упасть.

– Разве это не удивительно? – спрашивает Элизабет, пододвигаясь поближе и касаясь меня своим хвостом.

Все мои чувства обостряются. Я не ощущаю ничего похожего на то, что испытал в ночь нашей свадьбы после коктейля из Слезы Дракона и Розы Смерти, когда нам удалось проникнуть в мысли друг друга, но я не могу перестать улыбаться и не в силах побороть своих желаний.

Мы занимаемся любовью здесь же, в большой комнате, потом позволяем нашей страсти поднять нас в воздух и взмываем все выше и выше, пока окончательно не соединяемся над морем. Оторвавшись наконец друг от друга, мы плечом к плечу преследуем добычу. Вино из Слезы Дракона все еще согревает нас, разжигает наш аппетит. Я направляюсь прочь от берега, намереваясь долететь до острова Бимини, что всего в шестидесяти милях от нас. Элизабет, которой никогда не нравилось мое пристрастие к охоте над водой и далеко от дома, и на этот раз недовольна:

– Зачем лететь в такую даль, когда вокруг полно еды?

– Отец всегда настаивал, чтобы я охотился на расстоянии от нашего острова, – говорю я. – Даже если нас не поймают с поличным, люди станут подозрительны. Куба и Багамы не так уж далеко от нас, а население там достаточно темное, чтобы объяснить происходящее своими глупыми суевериями.

Но Элизабет упрямо забирает к берегу.

– Я хочу есть! – настаивает она. – Не будет большой беды, если сегодня в виде исключения мы поохотимся где-нибудь поблизости.

– Не люблю бездомных. Приходится месяцами держать их в подземелье и откармливать, чтобы они стали годны в пищу, – возражаю я.

– Неужели нигде нельзя достать пищи, которую можно было бы съесть прямо сейчас?

Разогретый вином и любовью, с тихо урчащим от голода желудком, я тяжело вздыхаю. Зачем она смущает мой душевный покой? Но то ли выпитое вино, то ли ее решимость вдруг делают меня безрассудным. Я лечу на юг, к сельскохозяйственной области Хоумстед.

Я уже нацелился на белый двухэтажный фермерский домик, который стоит на отшибе, в нескольких акрах от всякого другого жилья. Я раззадорился ничуть не меньше, чем моя подруга. Мы врываемся к ним в дом через окно, кружим по комнатам, крушим, убиваем. Мне достается отец семейства, а Элизабет лакомится матерью и тремя маленькими детишками.

Мы бросаем их кости в океан и возвращаемся домой. Потом, лежа обнявшись на нашей постели из сена и чувствуя, что вино все еще согревает нас, мы снова овладеваем друг другом.

На следующий день в новостях показывают фотографию пропавшей семьи. Не могу смотреть на детей, отворачиваюсь.