Любовь, пироги и другие яды

ГЛАВА 3. Смешались в кучу глефы, боло и улетели в небеса

— А может, всё-таки на метле? — промямлила я.

Устраиваться на странном механизме не хотелось. Мне уже довелось как-то прокатиться с орком верхом на волке, и ощущения мне совершено не понравились. Но у зверя хотя бы были четыре лапы и какие-никакие мозги. А эта конструкция даже устойчивой быть не могла по определению, не то что удобной.

— Как же ты собираешься выполнять своё задание и за мной следить, если даже на мотоцикл сесть боишься? — хмыкнул парень.

— Сверху буду присматривать, — парировала я. — Не бойся, спасу, если что. Я хоть и зельевар, но кое-какие сюрпризы в запасе имею.

— Кто бы сомневался, — проворчал он, мигом растеряв всю весёлость. — Ладно. Как скажешь. Сверху так сверху. Показывай дорогу.

Заущелец крутнул какую-то ручку, и кошмарный механизм взревел пьяным драконом, которому отдавили хвост.

«Так вот что меня разбудило сегодня утром, — передёрнула плечами я. — А я-то думала, это у химерологов опять какие-то монстры сбежали...»

— Мы собираемся выехать ещё сегодня? — напомнил о себе дикарь, перекрикивая рёв своего механизма.

Я фыркнула и отточенным движением взмыла на метлу. Смягчающее поле мягко обхватило бёдра, делая меня одним целым с ожившим артефактом. Изящно скрестив лодыжки, я бросила на парня торжествующий взгляд: «Это тебе не на железках раскорячиваться!», и вылетела в распахнутые ворота академии.

Дикарь последовал за мной. К моему удивлению, ревущий на всю округу дурацкий механизм не стряхнул своего седока ни на крутом повороте, ни на каменистой осыпи, по которой я мстительно срезала петлю дороги.

«И ничего в этом нет особенного, — сказала я себе, поглядывая вниз. Потерять драгоценного гостя по дороге хоть и хотелось, но явно не стоило. — Орков, вон, их волки тоже не кусают».

В любом случае к вечеру я прониклась даже каким-то подобием уважения к навязанному спутнику и его странному механизму. Он ехал внизу как привязанный, не пытаясь ни отстать, ни потеряться. Ему не мешали ни глубокие колеи, протёртые медлительными самобеглыми телегами торговцев, ни заросшие низкорослым кустарником лесные тропы. Мне оставалось только следить, чтобы подо мной было хоть какое-то подобие дороги. К тому же в сопровождении ревущего на всю округу механизма нашлись и свои плюсы. Я-то быстро привыкла к этому шуму, а вот птицы — нет. Так что в кои-то веки меня не только никто не избил крыльями, но даже не обгадил.

На ночлег мы остановились на караванной поляне. От обилия впечатлений мне и в голову не пришло как-то скорректировать свой обычный маршрут, чтобы завернуть на постоялый двор. Но дикарь и бровью не повёл, окинул внимательным взглядом старое кострище, ряд больших навесов и шалашей и направился к кромке леса.

— Ты куда? — всполошилась я, мигом вообразив, как полночи разыскиваю заблудившегося драгоценного гостя в тёмном лесу.

— За дровами, — хмыкнул он, указав на большую поленницу чуть в стороне.

— Зачем? Котелок я и без костра вскипятить могу. Это караванщики жгут обычно. Их много, а на артефакты деньги тратить жадничают.

— Под утро будет прохладно, — пожал плечами дикарь. — Не хочу, чтобы мой личный надсмотрщик обвесился соплями.

— Какой заботливый, — фыркнула я.

— Это не забота, а чувство самосохранения. Вдруг у тебя как раз задание заразить меня какой-нибудь местной особо убойной простудой. Так вот — не выйдет.

— Не выйдет заразить? — переспросила я, слегка запутавшись в его странных предположениях.

— Вообще ничего не выйдет, — на полном серьёзе отозвался он. — Даже не рассчитывай.

— Вот незадача! А я-то надеялась вернуть тебя ректору в целости и сохранности. И откуда такой пессимизм? Боишься развалиться по дороге?

— Боюсь прибить одну языкатую девицу и самостоятельно выполнить твоё задание, — огрызнулся он и, набрав охапку дров, вернулся к костру.

Пока я соображала, что ответить на подобное заявление, дикарь успел развести костёр и даже принести в котелке воду от ближайшего родника. Я дёрнулась было помогать, но он осадил меня одним движением руки.

— Сиди уж, зельева-ар. И так, небось, всё себе отдавила на этой палке.

— На какой... — опешила я и тут же, догадавшись, о чём речь, возмутилась. — Это не палка! Это лучшая метла! Я на ней дважды факультетские гонки выиграла! И ничего я себе не отдавила! Ни один артефактор не забудет про смягчающее. А мою красавицу делали лучшие! Дядя Вилор и...

— Да ладно, ладно, — отмахнулся он. — Я уже понял, что метла — идеальное средство передвижения, и никакие палки не страшны твоей чугунной... э...

— Что-о?! — подскочила я. — Что это у меня чугунное, а?

— Тихо! — вдруг шикнул этот хам, молниеносным движением зажав мне рот ладонью.

Я затрепыхалась, но с тем же успехом могла бы попытаться сдвинуть гору. Недолго думая запустила зубы в ладонь наглеца. Дикарь зашипел, а в следующую секунду я уже кувырком летела в колючий кустарник.

От моего визга в ночное небо взвились птицы. А треск рвущейся ткани заставил взвиться уже меня: «Любимая куртка! Три месяца на неё копила! Убью! И суд меня оправдает!»

Я наощупь выхватила из поясной сумки фиал с зельем, которое намеревалась презентовать дядюшке Перкину, и принялась продираться сквозь заросли.

— Моя куртка дорого тебе обойдётся, гад! — прошипела я, вываливаясь на поляну.

А гаду было не до меня.

На поляне вообще всем было не до меня. «Мужики в своём репертуаре, — мелькнула в голове дурацкая мысль. — Не успеешь отвернуться — они уже нашли с кем подраться!».

Драка была в самом разгаре. Три каких-то оборванца с переменным успехом наскакивали на моего дикаря. Тот довольно успешно оборонялся, но и бродяги явно не всю жизнь провели в канаве. Они ловко размахивали здоровенными ножами, закреплёнными на длинных палках, но, к счастью, почему-то не пользовались магией. Иначе мой дикарь, вооружённый коротким, хоть и зачарованным мечом, явно не отделался бы одним длинным порезом поперёк щеки.

— Эй! А ну пошли вон отсюда! Я его сама хотела убить! — возмутилась я.

Меня наконец-то заметили. Один из бродяг даже, выругавшись, развернулся в мою сторону. Но глупый дикарь вместо того, чтобы воспользоваться таким удачным моментом и отоварить паршивца в спину, решил метнуть кинжал. Мало того, криворукое заущельное создание умудрилось ещё и промахнуться на добрых полтора метра. «Приеду домой — куплю дядюшке Перкину ящик взрывчатки и бутылку лучшего напалма! — подумала я, с трудом увернувшись. — С такими косоглазыми соратниками никаких врагов не надо!»

— Смотри, куда бросаешь, идиот! — рявкнула я, и тут до меня добрался бродяга. Недолго думая, я швырнула ему в лоб свой фиал. — Приятного полёта, ворюга!

Концентрированное зелье лёгкости сработало как надо. Внезапно потерявший вес бандит кувыркнулся на ровном месте и влетел головой в ближайшее дерево, отскочил от толстого ствола как мячик и с тоненьким визгом устремился в небо.

«Хм... Надо будет записать в журнал изменение голоса», — машинально отметила я и снова запустила руку в поясную сумку.

— Левого, — скомандовал дикарь.

— Цели не уточняются, — отозвалась я.

К счастью, бандиты оказались умнее моего спутника. Ну, или тупее, как посмотреть. Оба рванули ко мне, любезно отдалившись от драгоценной тушки заущельного гостя на необходимое расстояние.

— Поберегись! — обрадовалась я и метнула в парочку второй фиал.

Хрупкое стекло лопнуло, и в воздух с громким хлопком взвился клуб дыма. «А вот этого в лабораторных условиях не было», — удивилась я, а в следующую секунду нас всех разметало по поляне. Точнее, разметало драчунов, а я улетела обратно в колючие кусты, из которых с таким трудом выбралась всего несколько минут назад. Снова затрещала рвущаяся ткань, и у меня перед глазами поплыла алая пелена: «Моя куртка!»

Увы... Когда я снова выбралась на свободу, мстить было уже некому. Ночных татей и след простыл, а дикарь сидел у дальнего края поляны и, то и дело потирая затылок, распутывал какую-то верёвку на ногах. Судя по сломанному молодому дубку, его приземление тоже не блистало комфортом.

«Концентрацию придётся уменьшить», — хмыкнула я про себя и направилась к дикарю:

— Цел?

— Почти. Хотя с такими помощниками, как ты, и врагов не надо, — хмыкнул он и машинально потянулся к затылку, но, спохватившись, поспешно опустил руку.

— Не тебе говорить о плохих помощниках. Кто мне только что чуть кинжал в горло не воткнул? Я хотя бы предупредила.

— В следующий раз обязательно воспользуюсь твоим любезным предупреждением. И чего тебе в кустах не сиделось? Они же тебя не заметили.

— Как бы ни так. Они наверняка следили за поляной, торговцев поджидали. А тут мы.

— Ну, разумеется, — буркнул дикарь и снова занялся своими ногами. Я вытащила из дерева его кинжал и протянула ему рукоятью вперёд:

— Разрежь.

Он бросил на меня долгий и какой-то нечитаемый взгляд, но оружие взял и принялся с остервенением пилить верёвку.

— А за куртку я тебя таки убью, — проворчала я, снимая куртку и рассматривая большие прорехи. — Три стипендии за неё отдала.

— Я куплю тебе новую.

— А денег хватит? — ухмыльнулась я, покосившись на его скромный и тоже рваный камзол. — Имей в виду, я отличница, и стипендия у меня повышенная, так что стоит она о-го-го.

— Не переживай. Ради того, чтобы не слушать твои стенания, найду.

— Договорились. Тем более что это, — я просунула руку в самую большую дыру и пошевелила пальцами, — целиком на твоей совести. Не швырни ты меня в кусты...

–...Тебя бы примотало этим ко мне, — перебил дикарь, бросив мне на колени разрезанную верёвку. На концах у неё болтались небольшие, но очень увесистые шарики. — Я, конечно, догадывался, что при таком количестве магов у вас одарённых не берегут, но чтоб до такой степени...

— А кто будет беречь? Бандиты, что ли? — такая наивность меня развеселила. — Что, думаешь, если зельевар, так сразу все будут в пояс кланяться? Дождёшься от них. Пока не припечёт, так и будут нос драть: «Фу, зелья, как скучно, как вонючно». А вот как... Кстати... Ну-ка покажи свою щёку. Ещё только не хватало мне потом от ректора огрести. С него станется мне выговор объявить: выдали тебе гостя целого, а возвращаешь драного.

Я достала из заплечного мешка свою аптечку и разложила на коленях походный несессер с фиалами. У меня как у зельевара выбор имелся весьма обширный и на все случаи жизни. Правда, кое-что было экспериментальным и вообще работало только в теории. Но для простой царапины такие ухищрения не требовались, и я, щедро зачерпнув заживляющую мазь, потянулась к ободранной физиономии дикаря.

Не тут-то было: он перехватил мою руку, больно стиснув запястье.

— Решила довести дело до конца?

— В смысле? — опешила я.

— В прямом. Добить меня решила? — с уморительной серьёзностью поинтересовался дикарь.

Я с трудом сдержала смех. Это ж надо... бандитов не испугался, а простой заживляющей мази ещё как.

— Не бойся, это не больно, — заворковала я. — Чуть пощиплет и пройдёт. Зато шрама не останется. Зачем такому красавчику шрам?

— Не разговаривай со мной как с ребёнком!

— А ты не веди себя как ребёнок! Заживляющей мази только малыши боятся.

— Я не боюсь заживляющую мазь. А вот в твоих руках...

— Да ладно тебе, — обиделась я. — Бери и мажь сам. Руки ему мои не нравятся, глядишь ты!

Я вырвала руку и, сунув ему баночку, принялась втирать оставшуюся на пальцах мазь в зарождающийся на предплечье синяк. Дикарь с минуту сидел неподвижно, а потом всё-таки пересилил свои глупые страхи и потянулся к лекарству. Правда, набрал всего ничего, да ещё и обнюхал с подозрением.

Окончательно разобидевшись, я подхватила перевёрнутый котелок и молча пошла к ручью. Я простила ему и хамство, и кинжал, и даже испорченную куртку простила бы, наверное, со временем. Я вообще отходчивая, так мама говорит. Но недоверчивое отношение к моим зельеварским умениям прощать не желала: «Я ведьма в семнадцатом поколении! Лучшая на курсе зельеварения! А он от моей мази шарахается как от убойной отравы! Скотина! Хам! Дикарь! Да я с детства эту мазь варила лучше мамы!»

Когда я вернулась на поляну, негодный спутник уже ворошил поленья в заново разожжённом костре. Мой сложенный несессер лежал на бревне, а крови на щеке дикаря не было. «Смотри-ка, снизошёл-таки, — с долей удовлетворения подумала я. — И правильно. Воспаление даже дикарям не нужно».

Убрав аптечку обратно в мешок, я засыпала в котелок горсть пряных трав, собранных тут же у ручья. Пока вода закипала, я достала хлеб и бумажный пакет с сыром. Дикарь хмыкнул и полез в висящие на его колёсном уродце сумки. На свет появились ветчина, мигом окутавшая своим ароматом всю поляну, лепёшки и плоская жестяная банка. За стол сошёл широкий пень, и вскоре мы уже сели за поздний ужин. А на сытый желудок завязалось и подобие нормального разговора.

О драке мы по молчаливому согласию не вспоминали, как, впрочем, и о его недавнем испуге. Что и неудивительно — кому захочется вспоминать такие детские заскоки. Я же великодушно решила не заострять. Кузина Биль не раз говорила, что хуже нет, как напоминать мужчине о его слабостях — гарантированно станешь врагом номер один. А мне с этим чудаком ещё два месяца возиться, а потом его ректору возвращать, и всё это желательно без международного скандала. Впрочем, насчёт скандала у меня уверенности не было. Всё-таки заущельный дикарь и мои родственнички, да в одном доме... Это чревато.

Нет, я люблю свою семью. Даже бабушку Летицию. Ну, пока она не будит меня звоном своих призрачных цепей посреди ночи, точно люблю. Но они могут в рекордные сроки свести с ума неподготовленного человека. А мой дикарь явно отличался тонкой душевной организацией. Надо же... Заживляющей мази испугался.

Я из-под ресниц покосилась на спутника, прикидывая, как бы так провести его по всем рифам моей семейной жизни и не сделать заикой в процессе.

— Что? — он почувствовал мой взгляд почти мгновенно.

— Да вот думаю, как тебя представить семье. Ты же так и не соизволил назвать своё имя.

— Хочешь сказать, что не знаешь, за кем тебя поставили следить? — хмыкнул он.

— Понятия не имею. Сам же видел. Ректор больше думал о том, как выпереть нас всех с территории академии. О правилах приличий он и не вспомнил.

— А без официального знакомства ты, разумеется, ну ничегошеньки обо мне не знаешь, — уже открыто усмехнулся парень.

— Ох, простите невежу, ваша светлость, — передразнила его тон я. — Там, за ущельем, вас каждая собака знает, да?

Глаза дикаря полыхнули гневом. Да так, что я невольно отшатнулась:

— Эй. Ты чего? Я же шучу. Ну, прости. Не успели нам о вас все подробности рассказать. Наши не ожидали, что вы вообще ту... Эм... Ну, что вы совсем другие. Думали вас на лето в общаге оставить. А тут такой пассаж — у вас, оказывается, всё не так, как у нас. Ну, в бытовом плане. Свет там, душ и всё такое...

— Я понял, — процедил он.

— Ну вот... — обрадовалась хоть какой-то нейтральной реакции я. — Видно, никто из профессоров с вами высиживать в академии в свой законный отпуск не захотел, вот ректор и скинул заботу. Он часто так делает. Из-за какого-то его неудачного эксперимента соседнее кладбище поднялось — очень хорошо, вот вам, оболтусы, практика. Ингредиенты вовремя не привезли — отлично, весь курс зельеваров вместо лекций отправляется в лес с серпами. И так во всём. Вот и вас скинули по привычке. Но ты не думай. Учат у нас на совесть.

— По привычке, значит? — ухмыльнулся дикарь.

— Ну да. Наверное. Не принимать же за чистую монету его россказни про то, что он вас так от наёмных убийц прячет.

— Каких ещё убийц?!

Я прикусила язык, но было уже поздно. Парень смотрел на меня так требовательно, что сразу было понятно, съехать с темы никто не даст. Но я всё же попыталась:

— Да нет никаких убийц, это я так, образно. Преувеличила немного.

— И в чём конкретно ты преувеличила?

— Ой, да во всём! Ну кому нужны простые студенты? — буркнула я и, махнув рукой, тоже мне нашли тайны, пересказала напутствие ректора.

Дикарь, как ни странно, слушал меня очень внимательно. Даже уточнял всякие нюансы и очень пристально интересовался реакцией моих однокашников на новости о гостях. Наконец, вытащив из меня даже те подробности, которые я сама не помнила, он угомонился.

— Надеюсь, твоё чувство собственной важности ликует и поёт, — проворчала я. Неожиданный допрос по такому идиотскому поводу меня вымотал.

— Скорее, оно тихо ругается в уголке, — буркнул парень. — Одно радует, не все у вас тут полные идиоты. Кое-кому ума явно хватает. Хотя хаос его знает, хорошо это или плохо.

— Я перестала тебя понимать. Впрочем, это моё перманентное состояние. Не успеваю за полётом твоей мысли.

— Я тоже.

— Что?

— Тоже тебя не понимаю. Кто ты такая, Индира?

— Студентка. Зельевар. Я тебе...

— Да нет же... — нетерпеливо перебил он. — Кто ты на самом деле?