Ловушка для Сверхновой

Глава 16. Последний рубеж

Олег Громов

Погребённый в безмолвной тьме, я не мог пошевелить даже пальцем. Так бывает во сне, когда пытаешься убежать от кого-то, но свинцовая неподвижность сковывает всё тело.

Но что это? Луч света, как тонкая серебристая нить, протянулся ко мне откуда-то сверху. Ещё один и вот уже множество светлых нитей обволокли меня, прошили насквозь, и будто сотни паучков соткали вокруг кокон, окутав мягким, лёгким теплом, погрузили в приятную негу.

И тьма разошлась, словно кто-то сорвал покрывало. Я полулежал на кресле во флаере. В раме фонаря сиротливо торчал острый, словно зуб крокодила, кусок стеклопластика, а осколки усыпали пол и панель управления блестящим слоем. Но сама панель управления осталась цела. Я подскочил, как ужаленный — «Сжигатель»! Обыскал кабину и наткнулся на невидимую сумку. Раскрыл и вытащил тяжёлый цилиндр. Нажал рычажок и с облегчением обнаружил, что шкала зарядки наполняется зелёным светом.

Я медленно обошёл флаер, хрустели под ногами обломки. Свалившись, огромный «ствол» прочертил широкую царапину на прозрачной стене, но она выдержала удар. Задрав голову, посмотрел вверх — туда, откуда я начал свой смертельный полёт. И ничего не увидел.

Вернувшись к флаеру, я в задумчивости уселся в кресло. Как включить двигатели? Лапы звероящера у меня с собой не оказалось, я же не думал, что потерплю катастрофу. Но стоило мне представить, как моя рука самопроизвольно побурела, покрылась глубокими морщинами, а пальцы слились в трёхпалую лапу. И что-то внутри, в желудке, неприятно ёкнуло — неужели мерзкая кровь гнера теперь циркулирует по моим жилам? И я становлюсь монстром? Ладно, х… с ним, надо возвращаться к Мизэки.

Стоп. А почему я не слышу её мыслей? Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Но я включил двигатели, флаер вздрогнул всем корпусом, словно внезапно проснувшийся человек, медленно оторвался от пола. Прислушиваясь к шуму двигателей, я аккуратно повёл аппарат наверх, на площадку.

Да, вот отсюда я начал свой очередной смертельный полет. Но где же Мизэки? Посадив флаер, я добрался до края, заглянул вниз. Никого. А, черт! Какой же я идиот! Она же в костюме невидимости. Я встал на колени и осторожно начал обшаривать площадку.

Рука наткнулась на что-то мягкое, податливое, но неподвижное. Ощупав вокруг, я притянул тело Мизэки к себе, разорвал ткань. И ком застрял в горле.

— Мизэки, не оставляй меня, — я прижал её к себе, ощущая смертельный холод, исходивший от безвольно повисшего в моих руках тела. — Не оставляй!

Никогда раньше не ощущал такого одиночества, весь мир рухнул, всё живое исчезло, и я — единственный выживший во Вселенной.

А что, если попробовать? Я пошарил в сумке, вытащил медицинский пистолет и нож. Задрав рукав, полоснул по вене, не ощутив боли. Пытаясь справиться с предательской дрожью, набрал своей крови и прижал пистолет к шее Мизэки. Оглушающий стук моего сердца, отдававшийся в висках, горле, отсчитывал секунды бесконечного ожидания. Оно тянулось нестерпимо долго, и каждый миг в песочных часах вечности добавлял отчаянья.

Она пошевелилась. Или мне показалось? Уже потеряв всякую надежду, взглянул в лицо девушки, и заметил едва заметный румянец на щеках. Или так упал свет?

И тут Мизэки глубоко, очень глубоко вздохнула, вскрикнула в отчаянье, широко открыв глаза. Вцепилась ногтями мне в руку.

— Всё нормально, всё хорошо, — с улыбкой прижал её к себе.

Я сдерживал бурную радость, готовую выплеснуться наружу. Вдруг эффект окажется кратким? Ведь рука звероящера появлялась у меня лишь на пару минут.

Но вот прошла минута, другая. Мизэки мягко высвободилась из моих объятий и попыталась встать. Пошатнулась, ноги подкосились, но я успел подхватить её, поддержал за талию. Закрылась рукой и заплакала. Задрожал подбородок, слезы залили некрасиво перекосившиеся лицо, побежали мутными струйками из-под пальцев. Но я даже не пытался успокоить её.

Потом замолчала, отняла руки и губы растянула широкая улыбка, открывшая ровные белые зубки. Залилась громким звенящим смехом, запрокинув головку немного назад. Хохотала, прижав руки к лицу, подпрыгивала. И опять я не стал останавливать её, понимая, что это нервное. Истерика от пережитого, и лишь склонив голову вбок, наблюдал, как врач-психиатр больного.

— Прости, Олег, ты такой смешной, — едва отдышавшись, шмыгая носом, сказала она. — Тебе, наверно, холодно.

Проклятье! Только сейчас я осознал, что стою совершенно голый и лёгкий ветерок овивает кожу. А каменные плиты леденят ступни. Когда тело моё восстанавливалось, то одежда исчезала бесследно и это доставляло массу неудобств.

— Да, мы мужики смешные, когда голяком, — проворчал я, тщетно пытаясь не покраснеть.

Но щеки, уши, затылок объяло жаром, стало неловко и я отвернулся. Присел, чтобы пошарить в сумке и отыскать роботкач.

— Прости, — её рука легла на мою, и мягко сжала. — Это всё так странно для меня. Не понимаю, как это всё произошло.

— Да-да, по первости все так странно, — не оборачиваясь, я деловито начал копаться в меню, чтобы запустить программу на создание одежды и обуви. — Но теперь, Мизэки, костюм невидимости только у тебя. А у меня — ни хрена. Не могла что ли и костюм воскресить?

— Наверно, могу, — неожиданно серьёзно отозвалась она.

Пододвинув к себе ящик с роботкачом, начала колдовать в меню. Пачкой высыпались голографические экраны, закружились в бурном хороводе и она увлечённо начала копаться в них.

А я отошёл к флаеру, вычистил осколки и обломки, проверил двигатели. Один точно барахлил, работал на половиной мощности и всё время норовил замолчать, а значит придётся выравнивать балансировку с помощью второго движка. С сомнением я бросил взгляд на здоровенную дыру в потолке, что осталась, после того, как упал столб с кольцами-Вселенными. На такой развалюхе мы до шлюзов вряд ли доберёмся. Неизвестно, что ждёт там, какие инопланетные гадости, змеи- бревна, летающие верблюды, плюющиеся огнём или только толпа охранников- звероящеров. Защитную капсулу анабиоза расплющило в лепёшку — Мизэки не спрятаться от излучения и перегрузки. И я уже не смогу проявить чудеса пилотажа, чтобы красиво уйти с лихим переворотом, расстреляв врагов из плазменной пушки, поскольку все вооружение тоже вышло из строя.

— Вот, Олег, всё, что удалось сделать, — голос Мизэки отвлёк меня от моих раздумий.

Она протянула мне комбинезон, и посмотрела так грустно, будто извинялась. Да, эта штука мало походила на шикарный костюм невидимости. Скорее смахивал на хороший камуфляж. Когда я надел его, то мгновенно слился с окружающей местностью. Насколько это было возможно. Но стоило мне пошевельнуться, как рисунок на ткани, напоминающей плащовку, пришёл в движение, начинал мельтешить, пока вновь не замер в определённом порядке, и стал не отличим от того места, где я стоял.

— Отлично, Мизэки, то, что надо, — я постарался ободрить девушку, но она как-то совсем грустно улыбнулась и отвела глаза. — Садись, мы отправляемся на небеса!

Я загрузил во флаер сумку с оружием, роботкач, устроился в кресле пилота, а Мизэки села рядом.

— Олег, скажи, а как ты живёшь с этой тьмой в сердце? — очень серьёзно, и в то же время отстранено спросила она.

— Не понял. Ты о чём?

— Когда ты… ну умираешь, то погружаешься во тьму, а там живут чудовища с таким мёртвыми чёрными глазами. Они мерзкие, — она передёрнулась. — Холодные, склизкие. Они не кусают, лишь проскальзывают рядом, едва задевая. Но это так противно.

— Не знаю, о чём ты. Там я видел только тьму. Никаких чудищ. И да, вот эти серебряные нити, которые проникли ко мне. Это ты сделала?

— Наверно. Но я не могу сказать, что ты видел. Когда тут всё взорвалось, столб упал, я перестала слышать твои мысли, ощущать твою ауру. И мне стало так… Так холодно, одиноко. Я подумала, что не смогу жить без тебя, без твоего голоса, улыбки. И я думала только о тебе, и силы стали покидать меня. Я слабела, сознание начало мутиться, померкло. И потом обрушилась тьма. И выплыли эти монстры.

— Ну, все уже позади, — я похлопал её по колену, слова Мизэки ввели меня в смущение. Чертовски приятно было слышать их и в то же время всегда теряюсь, когда женщины вот так признаются мне в любви. — И да, мы с тобой кровные брат и сестра, — я подмигнул ей.

— Это плохо или хорошо?

— Хорошо, наверно. В какой-то степени. Но в общем-то не так уж… Я схватил её в охапку, прижал к себе, но она тут же высвободилась.

— Олег! Как ты можешь об этом думать постоянно! — зарделась, как роза и стукнула меня кулачком по плечу.

На самом деле, всё мои мысли заполнял страх, который я тщетно пытался подавить в себе. Раньше я никогда и ничего не боялся, а тут вдруг понял, что страшусь лететь в эту чёртову дыру в потолке, не представляя, что ждёт там. Бессмертие — штука хорошая, но каждый раз испытывать адскую боль и уход в безмолвную тьму — это мука.

— Ты забыл запустить процедуру регенерации, — добавила Мизэки.

Провела ладонью по панели управления, вызвала экран, о котором я даже не подозревал и быстро пробежалась пальчиками, как по клавиатуре рояля. По корпусу флаере прошла вибрация, он скрипнул, как старое кресло всеми своими переборками. Из рамы фонаря, как живые, потянулись прозрачные лепестки, наслоились, переплелись между собой. Провалы и трещины, покрывавшие боевыми шрамами стены, затянулись. И через пару минут флаер уже был, как новенький: фонарь кабины, переборки, капсула анабиоза и, главное, вооружение — всё восстановилось.

Я откинулся в кресле и с облегчением выдохнул. По крайней мере, мы теперь были не так беззащитны.

— Ладно, поехали.

Ш-ш-ш-ш. Не успел я положить руку на экран запуска двигателей, как перед носом раскрылся как старинный свиток, голоэкран с такой знакомой, но от этого ещё более мерзкой, физиономией Адама.

— И куда вы собрались, друзья мои? — луч голопроектора очень ярко и впечатляюще обрисовал, как наш главный враг сидит, вальяжно развалившись в кресле. — Вы думаете, что цель близка и вы уже на пути к Земле?

Я промолчал, ожидая, какой информацией поделится этот хлыщ. Но чтобы он ни сказал, отступать я не собирался. Вырвусь с этой чёртовой посудины, чего бы мне это не стоило. Вместе с Мизэки.

— Почему ты не просишь отпустить тебя, полковник Громов? — продолжил Адам с такой же пафосной ленцой в голосе, которая кого угодно могла вывести из равновесия. Но только не меня. — Молчишь? Не знаешь, что сказать? Подожди, может быть тебе не стоит этого делать?

— Адам, иди в ж…

— Фу, как грубо. Да ещё при женщине. Ты не джентльмен, Громов.

Я положил руку, ставшую вновь лапой гнера, на экран. Задрожал пол под ногами, передавая вибрацию моему телу. Нарастающий рёв турбин заполнил рычанием кабину, и я сжал прорезиненные «рога» штурвала, собираясь стартовать. Слушать этого ублюдка, желания не возникло.

— Зря, зря ты не хочешь выслушать меня, полковник. Ты думаешь что там, на Земле тебя ждут? И ты сможешь спокойно вернуться на свою базу?

Краем глаза заметил, как напряглась, замерла в кресле рядом Мизэки, прикусив нижнюю губу. Она что-то знала, но не говорила мне?

— Ты больше не командир спецотряда по подготовке пилотов. Тебя вообще не существует, — торжествующе возвестил Адам. — Ты вернёшься в никуда. Ты понял? По законам Земли ты умер и похоронен. Может тебе стоит подумать и остаться здесь, с нами?

Я бросил взгляд на Мизэки и без слов понял, что ублюдок говорит правду.

— Ничего, — я деловито стал проверять работоспособность приборов. — Как- нибудь разберусь.

— Даже, если ты сможешь угнать один из наших спейс файтеров. Что очень трудно, но возможно. Как только вы подлетите к Земле, вас там уничтожат средства космической обороны. Вы превратитесь в космическую пыль.

— Что ты от меня хочешь? — сквозь зубы прорычал я.

— Хочу, чтобы ты остался с нами. Я прощу тебя за то, что вы разрушали устройство перемещения пространства-времени. Без «ловушки Никитина» оно было бесполезно. Я прощу тебя за то, что ты уничтожил моих охранников. И похитил Мизэки. Мы сможем сделать очень многое вместе.

Я бездумно пялился в лобовое стекло кабины, а внутри бушевали эмоции, пытаясь вырваться наружу. Этот отморозок знал, чем зацепить. Как лис в курятник, он проник в мою душу, посеяв там зерна сомнений. Даже, если то, что он говорил, правда лишь наполовину, мы действительно не сможем вернуться просто так на Землю. Я бы сам уничтожил, не раздумывая, любой неопознанный летательный аппарат, который бы приблизился к нам. Проклятье!

— Подумай, Олег Громов, над моими словами. И постарайся сделать правильный выбор.

Голограмма замерцала и распалась в мириады золотистых искр. Выставив мощность двигателей на минимум, я повёл флаер к дыре в потолке.

Мы плавно скользили во тьме, а белёсый свет фар прокладывал путь перед нами, выхватывая то шестиугольные соты стен, то хитросплетение блестящих труб, то свисающие толстыми змеями кабели. Ни инфракрасное, ни рентгеновское излучение не показало наличие хоть какой-то живности в туннели. Но я не расслаблялся.

Туннель пошёл вверх и там где-то вдалеке что-то блеснуло, словно искрил клубок оборванных электрокабелей. Серебристая паутина запульсировала, выросла в огромный, мерцающий шар, будто кто-то надувал её изнутри. Там я обнаружил каплеобразный сгусток плоти, от которого тянулись длинные щупальца, усыпанные белыми присосками, размером с тарелку.

Ни на миг не задумываясь, я выставил на полную мощность плазменную пушку и нажал гашетку. Взрыв. Шар лопнул, кривые зигзаги молний прошили пространство, сошлись воедино, ослепляющей волной пронеслись по туннелю. Удар. Флаер шваркнуло со всей дури об стену так, что из глаз посыпались искры. Привязные ремни впились в тело, едва не перекрыв дыхание. Тошнота прилила к горлу и боль острыми злыми пчёлами вонзилась мне в кожу. Мерзко взревела сирена, замигал свет.

Гидроусилители, балансировка мгновенно отключилась. Погасли экраны. Кабину, кресла, панель залил голубовато-белый мерцающий свет — переливаясь всеми цветами спектра, как бензиновая плёнка на луже, угрожающе рос шар. Внутри бесился кальмар, и, казалось, я вижу полные злобы тёмно-синие глаза в белой окантовке.

Едва усмирив брыкающегося, как дикий конь, флаер, я развернулся и, врубив на полную мощь двигатели, ринулся к выходу. Мы выскочили наружу, на мгновение зависнув под потолком. Сирена внезапно смолкла и флаер, как кленовый лист бесшумно и плавно по касательной заскользил к посадочной площадке.

Тяжело дыша, я смахнул дрожащей рукой пот со лба. Отстегнул ремни и, прикрыв глаза, без сил развалился на кресле, вытянув ноги.

— Что это за х…?

— Электромагнитный кальмар.

— Робот?

— Нет. Это живое существо. Такое… Я даже не знаю, как его описать.

— Да что же, за чертовщина творится у вас на корабле! Полный бардак! — я ударил ладонями по подлокотникам кресла так, что они даже прогнулись.

Выскочив наружу, я заходил по площадке, как дикий зверь в тесной клетке. Впечатывая ступни в каменные плиты, не в силах сдержать досаду, бессильную ярость, полыхающую в душе. Мы в шаге от свободы и ничего не можем сделать! Столько угробить сил, пережить столько смертей и остановиться.

Потом вновь залез в кабину. Развалившись в кресле, нахально закинул скрещённые ноги на панель управления, и сложил руки на груди. Мизэки, задрав подбородок в странной задумчивости, бездумно смотрела вдаль и тонкие пальчики её едва заметно шевелились, будто она набирала что-то на клавиатуре.

Предположим моя напарница решит проблему, как уничтожить этого электрического монстра. Мы попадаем в ангар, угоним космолет. Но как мы сможет пройти незамеченным мимо спутников с лазерным оружием?

— У наших космолётов есть режим невидимости, такой же, как у корабля. Я говорила тебе. Эффект Шнайдера-Боднара.

— А потом? На Земле? Как я попаду на базу? — пробурчал я, больше всего меня задел тот факт, что Мизэки, несмотря на свою сосредоточенность на поисках решения по уничтожению монстра, все равно слышала мои мысли. Это бесило меня и я ничего не мог поделать с собой. — Слушай, а что Адам мог предложить мне? Пост капитана вашего корабля?

— Ты серьёзно, Олег? — Мизэки бросила на меня снисходительный взгляд. — Система управления нашим кораблём очень сложна.

— Я не разберусь?

— Разберёшься, наверно. Но на это уйдут годы. И всё равно ты не сможешь приблизиться к нашему супермозгу.

Ответ покоробил и даже оскорбил. Что такого особенного в управлении этим звездолётом? Неужели наш космический корабль, который собирался на орбите по проекту Никитина, обладал менее сложным управлением? Его-то я освоил быстро и уже учил своих ребят.

— А почему ваш супер-пупер мозг не вычистил всю эту мерзость с вашего корабля?

— Потому что это не входит в его функции. Всё. Хватит болтать. Я нашла несколько решений, чтобы уничтожить кальмара.

— Несколько? — хмыкнул я. — Если проблема имеет несколько решений, она не устранима.

— Ты становишься жутким занудой.

— Дай мне посмотреть.

— Смотри, — на лице Мизэки возникла снисходительная улыбка.

Перед моим носом обрисовался экран с непонятными закорючками, смахивающими на разбросанные металлические опилки. Не иероглифы, а вообще не пойми что. Она издевалась надо мной? Но в тот же миг значки приобрели знакомый вид букв латиницы.

— Так, я не вижу тут главного. Нам подошла бы «клетка Фарадея», — я провёл ладонью по панели управления и вывел экран настройки. — На этом аппарате есть такая защита.

— «Щит Фарадея»? Вряд ли, — Мизэки покачала головой, но выражение её лица стало другим. Она словно растерялась. Неужели мне удалось найти решение лучше того, что выбрала она? — Но можно попробовать, — поспешно добавила она.

Пока мы летели к дыре в потолке, я набрал код. Едва заметное лязганье, тряска и на экране перед моим носом закрутился условно обрисованный мерцающими зелёными линиями корпус флаера, а сверху него словно наросла сетка. Сработает или нет?

Электрический кальмар поджидал нас в своём углу, словно длинными спицами вязал сияющую паутину. Тьму разорвали ослепительные зигзаги, сверкающими волнами понеслись навстречу. Флаер нырнул в них, прошёл насквозь и выскочил наружу. Целый и невредимый.

— Ну что, сработало? — я бросил торжествующий взгляд на Мизэки.

— Молодец, — отозвалась она с едва заметной досадой, и тут же вскрикнула: — Олег! Посмотри, что там!

Я проследил взглядом, куда указывал пальчик девушки и нахмурился — судя по инфракрасному излучению в конце туннеля копошилась куча врагов.

Сбросив мощность двигателей на минимум, я заставил флаер почти висеть в воздухе. Приоткрыв фонарь кабины, скомандовал:

— Прыгай! Прыгай, Мизэки!

— Куда? — испуганно вскрикнула она.

— Вон туда!

На шатающихся ногах девушка подошла к краю мотавшегося из стороны в сторону флаера, и, встав на колени, опасливо выглянула. Отпрянула, бросив на меня полный ужаса взгляд.

— Давай! Не бойся!

Счёт уже шёл на секунды. На миг у меня возникло чувство выпихнуть девушку, но тут она всё-таки решилась сама. Выскочив наружу, с криком повисла на перилах хлипких мостков, подвешенных на стене туннеля. А я выставил флаер на автопилот, вылез на крышу и последовал за ней. Едва успел втащить Мизэки, как раздался страшный грохот. Взрывная волна прошлась по туннелю, чуть не сбросив нас вниз. Всплеск огня. Флаер домчался до конца туннеля и взорвался.

Пару мгновений я стоял, вжавшись в стену, ощущая спиной и затылком её отрезвляющий холод, пробиравший до костей даже сквозь комбез. Пытался сбавить обороты сердца, не дав выскочить ему из груди. Но Мизэки пришлось хуже, она тряпичной куклой обвисла на моих руках, дышала прерывисто, всхлипывая. И хрупкое тело сотрясали волны дрожи. Опять кольнула совесть, зачем я так подвергаю её опасности? Ради чего она согласилась на эту авантюру? Впрочем, я знал ответ. И он меня не устраивал. Но как бы то ни было, она осталась со мной, и стойко переносила всё испытания.

Мы пробежали по хлипким мосткам и я остановил Мизэки:

— Подожди-ка меня здесь. Я разберусь.

Порубив в капусту своей катаной охранников, я с Мизэки попал, наконец, в шлюзы, откуда стартовали космолёты. В центре огромного зала, по размерам превосходящим аэропорт в Атланте, словно сверкающие струи фонтана переплелись прозрачные туннели. Мне удалось пару раз лицезреть, как срабатывал подъёмник, доставлявший шаттл к входу в такой туннель. Он загружался командой и космолёт вплывал внутрь.

Проблема состояла в том, что перед посадкой в шаттлы, каждого члена экипажа тщательно проверяли — я видел отблеск ярко-оранжевого луча сканера. А, значит, пробраться незамеченными мы с Мизэки не могли.

— Что будем делать? — поинтересовался я.

Впрочем, я мог и не говорить это вслух. Мизэки ощущала мои мысли и судя по её сосредоточенному лицу, пыталась найти решение.

— Можно спуститься вниз, к ангарам, — наконец, предложила она. — И сразу сесть в какой-нибудь шаттл.

Первый уровень под космопортом занимали стоящие «ёлочкой» флаера, точь-в- точь такие, на котором мы путешествовали по кораблю. Потом подъёмник миновал ещё один уровень, где выстроились в два ряда летательные аппараты, смахивающие на небольшие реактивные истребители «Скорпион». Неплохо, но маловато.

— А вот это то, что надо! — воскликнул я.

Знаменитый авиаконструкторов как-то сказал, что некрасивый самолёт летать не сможет. И я целиком и полностью разделял его мысль. А эти красавцы, судя по совершенству их силуэтов, должны были летать превосходно. Каждый из них смахивал на гепарда, который готовится к прыжку. И короткие треугольные крылья по бокам казались широко расставленными лопатками мускулистых лап грациозного зверя.

— Я не смогу взломать его управление. Тут лапой гнера не обойдёшься…

— Да ну! Сможешь.

Я не поверил и в глубине души опять шевельнулся червячок подозрительности, что Мизэки не хочет, чтобы один из этих спейс файтеров покидал корабль. Но после тех приключений, которых нам пришлось пережить, улететь с корабля мы могли только на таком аппарате. Чего бы нам это не стоило.

— Олег, это глупость! Ты не сможешь управлять им. Не сможешь посадить его на Земле. Вообще…

— Мизэки, — я одарил девушку широкой ухмылкой. — Я могу летать на всем, что летает и даже иногда на том, что не летает.

— Хвастун! — она покачала головой с тем выражением лица, как бывает у взрослых, когда они понимают, что спорить с ребёнком бесполезно.

Подошла к стене, серебристая поверхность облезла, проявилась панель с мелкими закорючками. И девушка начала колдовать над ней. Постояв за её спиной, я стал мерить шагами длинную кишку коридора.

Шум подъёмника привлёк моё внимание.

— Т-с-с-с! — прошипел я. — Кажется, у нас гости.

Силуэт девушки замерцал, а на ребристых панелях не осталось ни следа панели управления — я не мог понять, как Мизэки умудрилась найти её.

С тихим скрипом платформа опустилась. Прошествовала трое мужчин, одетых в пухлые лётные костюмы оранжевого цвета, под мышками — каплеобразные шлемы с тёмным стеклом. Отделившись от стены я пристроился сзади, надеясь, что Мизэки последует за мной. Возглавлявший группу вызвал панель с кодом, но почему-то она проявилась совсем в другом месте, где колдовала над ней Мизэки. Ярко-оранжевый луч сканера охватил всю широкоплечую статную фигуру пилота и ворота медленно, нехотя начали подниматься. Один за другим экипаж прошёл внутрь.

Но стоило мне пересечь линию, как противно взвизгнув, звук сирены ударил в барабанные перепонки. Зловеще заметался кроваво-красный отсвет на стенах. Парни замерли, развернулись. И я понял, что скрываться нет никакого смысла. Сбросив капюОлег с головы, я выхватил из сумки «Сжигатель» и скомандовал:

— Быстро все в космолёт! Или барбекю из вас сделаю. Без шуток.

Они почему-то подчинились, даже не попытались вытащить оружие. Наверно, поняли, что в моих руках нечто посерьёзней их бластеров.

Спустился трап. Пилоты друг за другом поднялись наверх, а я замыкал процессию, держа наготове «Сжигатель», хотя понимал, что применять его в космолёте бессмысленно.

Скудный желтоватый свет, льющийся из встроенных в потолок круглых ламп, обрисовал салон — изломанные под прямым углом серо-стальные стены, такого же цвета скамейки друг против друга. Интерьер кабины оказался ещё проще: матово-белым отсвечивали абсолютно гладкие и голые стены, будто мы находились внутри огромного яйца. По центру — два широких полупрозрачных кресла параллельно друг другу, и одно боком за правым сидением второго пилота. И всё.

Пилоты селив кресла, и тут же со щелчком по периметру выдвинулась панель управления, повисли и включились экраны. Напротив кресла капитана и второго пилота с лёгким лязгом из пола поднялись рулевые колонки с V-образными штурвалами. Приподнялись шторки, открыв обзор почти на двести семьдесят градусов. В центре закрутился экран-сфера.

Но зря я похвастался Мизэки, что смогу управлять любым летательным аппаратом. Я не мог понять предназначения ни одного прибора, ни одного параметра, выведенного на экран. А если бы нам не повезло и экипаж не появился, как бы я управлял этим летающим монстром?

Я встал между креслами и скомандовал:

— Выводите шаттл на старт.

— Ты идиот, Громов. Сбежать тебе никто не даст, — бросил пилот в левом кресле капитана. — И не надейся. При разгоне от тебя мокрое место останется.

— Это мы ещё посмотрим. А пока отключи сирену, — перекатывая желваки, но спокойно и уверенно приказал я.

И тут лицо парня вытянулось, побелело до синевы, будто укус вампира выкачал всю кровь. Челюсть отвисла. Ещё бы, моя рука вытянулась на его глазах в самурайский меч.

— Ты понял? Выполняй! — я направил катану в грудь пилота.

— Что у вас там такое? — на сферическом экране отобразился мужчина средних лет в тёмно-синей форме с золотистой каймой на воротнике-стойке и погонах. Голый череп, плоская физиономия с едва заметным голубым оттенком почти сливалась со стеной из серебристых панелей.

— Да вот, крысы пробрались в ангар, — проронил капитан.

— Убили их? — хохотнул диспетчер.

— Конечно, — бросил на меня взгляд, полный презрения, но я только криво ухмыльнулся в ответ.

Бьющий по ушам резкий вибрирующий звук оборвался, и в кабине зажёгся ровный золотистый свет.

— Всё, выводи аппарат на стартовую площадку, — скомандовал я. — Быстро!

Пилоты надели шлемы, став не отличимыми друг от друга. По корпусу шаттла прошла вибрация, он качнулся и медленно пополз вверх.

Бах! Адская боль пронзила голову, словно ударили молотком. Перед глазами повисла мутная кровавая пелена, слезы залили лицо. Меня повело в сторону, ноги стали ватными, а перед глазами заплясал хоровод разноцветных искр.