Ловцы снов

Глава 6

– Хочешь сказать, она… из этих?! – Мышь ошеломленно выронила ложку, и она со звоном приземлилась на блюдце.

Я вздохнула и захлопнула холодильник. Похоже, там повесилась дальняя родственница моей гостьи: из еды у меня осталась только луковица, засохший кусок батона и заплесневелый сыр. Вовсе не тот, который рокфор и дорблю. Желудок недовольно заурчал, требуя своего, а чаем без сахара этого поганца провести не удалось. Нужно купить еды, желательно нормальной. Творог, йогурт, салат, филе индейки. И орехов. Очень много орехов, а то скоро и мозг откажется сотрудничать.

Отхлебнув из чашки остывшего чая, я пожала плечами.

– Кто ее знает. Но мне кажется, не стоит к ней приближаться. Во избежание.

– Надо же, – нахмурилась Леся. – А по виду и не скажешь. К мужикам липнет, а они – к ней. И вдруг – по девочкам.

– Сегодня липла ко мне. Забудь, – отмахнулась я. – Лучше скажи, как быстро твои друзья смогут почту взломать?

– Диггер в оффе сейчас. Остается только ждать.

– Это тот, который тебе напакостил?

Она оживленно кивнула и улыбнулась премило. Томно хлопнула ресницами. А ведь Леся и правда миленькая, только вот… волосы. Макияж. Одежда эта нелепая. Фенечки, шарфы, скрипичный ключ на черном шнурке, и шнурок этот длинный – до пупка почти.

– Он, – подтвердила Мышь и сунула мне под нос фото какого-то чучела. Темные волосы, мыли которые в лучшем случае недели две назад. Косая челка, проколотая бровь и линзы – ярко-красные с вертикальными зрачками. Матерь божья…

– Он… яркий.

– Человек и должен быть ярким. Серость убивает! – восторженно заявила Мышь.

В этом я склонна была с ней согласиться. Яркость – это, конечно, прекрасно, но не настолько же искрить, чтобы люди слепли!

– Все хорошо в меру, – улыбнулась я и подлила ей еще чаю.

– Он выпендрежник, этого не отнять, – вздохнула Мышь, покраснела и уткнулась носом в чашку. – Зато умный.

– Я не только о нем. Вот взять твои волосы…

– А что с ними? – Ее рука метнулась к пресловутой челке, пригладила, отчего та намертво прилипла ко лбу.

– Они мертвые, – честно призналась я. Хотелось обсудить и другие аспекты нелепого образа Мыши, но я сдержалась. Нельзя напирать, потому что можно разбиться о толстую стену сопротивления. Все же люди болезненно относятся к критике. Поэтому начинать лучше с малого. И продвигаться осторожно, стараясь не потревожить хрупких струн трепетной души.

– Как море? – нахмурилась Леся.

– Как труп! Концы посеклись, стрижка… Ты меня извини, конечно, но такое впечатление, что стриг тебя безрукий мастер. Ногой. Левой. От некачественного окрашивания цвет тусклый… В общем, я согласна, что синий – это необычно, ярко, но блеска нет. Потому создается впечатление неряшливости.

– Думаешь? – Она приподняла пальцем прядь из челки и скосила на нее глаза. А потом встрепенулась, будто освобождаясь от морока, и челку эту за ухо заправила. – Ты чего это, Лиса? Гламуром отравилась?

– Считаешь, следить за собой – постыдно? Яркость, Леся, это в первую очередь опрятность.

Она пожала плечами и еще раз вытянула прядь из челки. Пристально рассмотрела и, видимо, посчитав мое мнение не таким уж важным, уткнулась в экран смартфона.

– Диггер вышел в сеть.

Мой телефон, будто обрадовавшись этому событию, зажужжал виброзвонком.

– Слышал, вечер был насыщенным, – спокойно поведали мне в трубку, и в голосе Егора послышалась насмешка. Конечно, Мышь наверняка растрепала о том, как я позорно капитулировала, фонтанируя злостью. Шлейф, пожалуй, стоит там до сих пор – настолько сильно я фонила. Вообще, обидно, что Леся меня сдает, нужно будет поговорить с ней, все же она моя подруга, а не Егора. Раз уж мне приходится ее терпеть, пусть с этого будет хоть какой-то профит.

– Рада, что смогла тебе угодить, – парировала я и ретировалась из кухни на балкон. Пусть Мышь делает свое дело, а я пока разберусь с диким. Хорошо бы выбрать оптимальную дистанцию между нами, когда он одновременно и в поле зрения, и не лезет в душу. Однако, боюсь, что с дистанциями Егор мало знаком. Напирать, пока не сломаешь – вполне может сойти за его главный девиз.

– Как прошла желаемая встреча? – сухо поинтересовался он.

Естественно, он звонит ради информации, а не чтобы осведомиться, как я себя чувствую, и жива ли вообще. В принципе, такой расклад теперь даже в мою пользу. Не было смысла скрывать визит к Виктору, потому я ответила уклончиво:

– Продуктивно.

– Ожидаемо, – скептически заметил он. – Новости?

– Баш на баш. Или ты думал, что я тебе просто так все выложу?

Пауза. И раздражение Егора, просачивалось через несколько кварталов и вытекало из динамика древнего телефона. Я явно ощущала неприязнь и досаду оттого, что ему приходилось иметь со мной дело. Жутко расточительный стрикс. Наверное, будь у меня дар, я бы и через телефонный разговор смогла бы подпитаться.

Но дара нет.

– Успокойся, – совершенно искренне посоветовала я. – Знаю, что тебе не нравлюсь, и, поверь, это абсолютно взаимно. Но сотрудничество предполагает обоюдные уступки. Мне нужна полная информация по делу погибших доноров. Досье, даты, ближайшее окружение. Понимаю, что версия с Виктором у тебя в приоритете, но я хотела бы рассмотреть картину в целом. Понять, связана ли моя… проблема с этими людьми.

Пара секунд молчания и короткий ответ:

– Заеду завтра и обсудим.

Вот и чудненько. Сегодня мне еще Егора не хватало для полного счастья.

Слишком насыщенный день. Ворох вопросов, ответы на которые скрыты… пока скрыты. Есть факты, которые к ответам могут привести, нужно лишь слегка напрячь мозг. Итак, что у нас есть? С устойчивой периодичностью погибающие доноры, причем, смерть их явно связана со стриксами, если мое «счастливое» переселение имеет отношение к делу. Я четко помнила запах серы на подушечках пальцев, когда очнулась в теле рыжей. А это значит, Алиса накануне встречалась со стриксом, который ее и осушил.

Отсутствие воспоминаний о последнем вечере, дыра в памяти, будто ее вырезали и аккуратно сшили, так что никто не прикопается. Что я делала тогда? Куда ездила на такси и почему именно на такси, если вообще редко прибегаю к их услугам? У меня же была собственная ласточка, глянцево-черная «Тойота», подаренная Русланом на прошлый День святого Валентина.

Я помнила тот день четко. Моя наигранная радость, и его – настоящая, сладкая, как патока. Вкусная… Руслан с ума сходил от моей улыбки, и заводился легко, от одного взгляда. Правда, завода надолго не хватало. Он долго пыхтел, пыжился, воображал себя брутальным мачо, а потом сдавался, вздыхал, и, в качестве извинения, следующим утром меня ожидал приятный сюрприз в виде букета лиловых пионов – чудный цвет, – и бархатной коробочки с украшением. Я разыгрывала прощение, Руслан светился облегчением, и это было дополнительной утренней подпиткой.

Все же жалко терять такого щедрого мужика. И, в принципе, если подумать, он устраивал меня во всем… Ну, почти во всем. Похоть его отдавала гнильцой, мужская сила давно иссякла, оттого секс приносил больше досады, чем удовольствия.

Для удовольствия у меня был Денис. Мы познакомились в фитнес-центре, он был красив, словно бог, жутко спортивен и туп, как пробка. Мне удалось устроить его к Руслану на фирму охранником, представив бывшим одноклассником с отсутствием работы и неиссякаемым энтузиазмом эту работу отыскать. Но даже там он тупил безбожно, и мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы муж не уволил его к чертям.

Я могла бы найти другого любовника и забить на Дениса, но… похоть его была особенно сладка.

Итак, машина у меня была, на работе я никогда не пью, даже на корпоративах с девочками, потому что работа – мое все, и терять лицо перед подчиненными – последнее дело. Субординация – сложный механизм, немного попустишь вожжи, и кони уже несут. Девчонки меня уважали, боялись, а некоторые даже благоговели. К слову, тоже изысканная эмоция, крупица которой вполне может вскружить голову.

Зачем было такси? И куда я ездила в тот вечер? Виктор не знает, потому что сказал бы. Если только он и вправду не замешан… Тогда это плохо. Очень плохо. Переиграть Виктора непросто, а взрывной дикий в этой игре станет скорее обузой, чем помощником.

Есть еще клуб сновидцев, который, уверена, очень даже при чем. Виктор заинтересован именно в нем, иначе искал бы альтернативы, о которых говорит. Да создал бы свой, в конце концов! Благо, в сети информации по осознанным снам полно, а новоиспеченных гуру, готовых на все ради лакомого кусочка в виде дотаций, сыщется немало. Виктор выбрал клуб Андрея. Почему?

Ольга, прикидывающаяся овечкой, тоже явно замешана. Гоша еще тут же…

Термоядерная смесь из фактов, они – как мелкие пазлы, и мне нужно собрать из них внушительную картину без подсказок в виде принта на коробке.

От голода разболелась голова, и я сдалась. Заказала пиццу, несмотря на то, что это жутко вредно, и поспешила обратно на кухню.

Когда я вернулась, Мышь остервенело строчила кому-то сообщение. Подняла на меня глаза и велела строго:

– Диктуй эмейл. – Завидя мою довольную улыбку, добавила обреченно: – Делаю это только ради тебя. Он от меня затребовал провести следующие выходные вместе. На его, между прочим, даче. Вдвоем.

Будто что-то запредельное попросил. Подумаешь, два дня наедине с парнем, пусть и страшненьким. К тому же, не заметно, чтобы Лесю от него настолько воротило, скорее походило на женское кокетство.

– Прости, – притворно посочувствовала я. – Но мне правда очень нужно.

Мышь скинула своему хакеру нужный эмейл и, получив в ответ сообщение с сердечком, со злостью заблокировала телефон.

– Сама не верю, что иду на это. – Посмотрела на меня серьезно. – И что дальше? Каков план?

– Завтра пойдем в салон красоты.

– Чего?! – возмутилась она. – Лиса, я начинаю за тебя серьезно волноваться.

– Не стоит, – мило улыбнулась я. – Это для дела. Нужно выяснить кое-что. Считай, мы агенты под прикрытием. – Я помолчала немного и добавила: – Но, если не хочешь, не иди. Сама справлюсь.

– Еще чего! Я в деле.

Отчего-то меня охватило чувство сродни восторгу. И радостно стало, что в этом безумном мире я не одна. Наверное, снова отголоски фона Алисы… Ведь мне ни капельки не нравится эта Леся. Да и с подругами у меня не сложилось. Женщины – коварны, расчетливы и готовы воткнуть тебе в спину нож, изображая при этом сладкую улыбку. Мужчины в этом плане надежнее. А еще легко поддаются манипуляциям.

С Мышью сегодня было на удивление легко. Спокойно. Чувствовалась поддержка, ведь она, по сути, никаких вопросов не задавала, сделала, что я попросила. И не потребовала ничего взамен. Я даже почувствовала нечто, похожее на благодарность.

Странно, но с Виктором подобного не ощущалось. Был страх. Неуверенность. Гнетущая эмоция, которую люди зовут обреченностью. Робкая надежда, что почти завяла. И если так, то…

– Мне пора, – заявила Мышь и поднялась.

Я бы, конечно, предпочла, чтобы она задержалась, потому как оставаться одной было страшновато, но перечить я не стала. Ни к чему лишние вопросы, да и, по сути, она мне никто. Так, случайная знакомая. Я проводила ее, быстро приняла душ, слопала половину сырной пиццы, доставленной очень быстро и, главное, вовремя, переоделась и упала в кровать.

Часы показывали два ночи.

Уснула я почти мгновенно. Сказалась эмоциональная усталость. Страх, оцарапавший горло. Сомнения. Поэтому, только голова моя коснулась подушки, я провалилась в сон.

Сон был ярким. И до ужаса реальным.

Город в огнях, и я лечу над ним, расправив руки, словно крылья. Ветер треплет полы плаща, развевает волосы. Хорошо. Вольно. И тревог нет. Есть небо – высокое, усыпанное крошками звезд, подо мной – те же крошки, только искусственные. Фонари. Желтоглазые новостройки, которые тянутся к небу, но не могут достать. Юркие светлячки фар. Машины ползут по венам города, и сверху это движение похоже на кровообращение каменного существа.

Город спит. Вернее, дремлет, раскинувшись по обе стороны от реки.

Красиво. Я отвлекаюсь, на секунду всего, чтобы полюбоваться. И влипаю. В прямом смысле слова.

Паутина. Липкие объятия ее душат, сколько ни дергайся – запутаешься еще сильнее. И я нечеловеческим усилием воли заставляю себя успокоиться. Не шевелиться. Сердце стучит так, будто вот-вот вырвется из подреберья. И паника захлестывает, подобно волне. Дышу глубоко и ровно, во всяком случае, стараюсь. Если дать понять, что не сопротивляюсь, от меня не станут ждать подвоха.

Кто? Мужчина? Наверное… Капюшон. Монета между пальцами. Мне не видно лица, но я уверена, он усмехается. И знает, насколько мне страшно. Страх похож на противного клопа – чем усерднее стараешься его раздавить, тем четче запах. Страх пахнет кислым потом, и Ольга была права тогда – это, пожалуй, самая невкусная из эмоций.

– Ты вела себя плохо, куколка.

Голос этот звучит у меня в голове, и в нем слышится укор. А еще превосходство, а это уже действительно наглость. Кто я ему?

– Игрушка, – смеется голос. Монетка мелькает, и я понимаю, что не могу отвести от нее взгляда. Гипноз? И если так, то можно объяснить провалы в памяти и беспокойство. Во мне просто-напросто покопались, подчистили воспоминания. А это уже форменное свинство.

– Но придется потерпеть.

Мои мысли он читает, как открытую книгу, и я выбрасываю мысли. Совсем. Если не можешь победить врага своими силами, лиши его преимущества. Забить голову бытовыми вещами. Одежда. Джинсы новые, которые я недавно присмотрела в "LTB", кажется, на них скоро будет скидка. А значит, можно прикупить еще и майку. В соседнем магазинчике я видела персикового цвета "сникерсы" – должно неплохо сочетаться. Туфли. Блузы – строгие и вольного кроя. Несколько юбок. Ворох белья, и если уж в этом теле природа меня грудью обделила, можно примерить то кружевное бюстье, которое не подошло в прошлый раз. Впрочем, тогда я не расстроилась – формы важнее.

– Шмотница!

Обладатель монетки злится, и паутина рвется у моего плеча. Подо мною – город, и значит, падать будет больно, но лучше уж так, чем быть игрушкой неизвестного гипнотизера. Быть игрушкой – вообще хуже всего.

Воспоминания накатывают волнами. Липкие руки, и от прикосновений хочется отмыться. Суетливый шепот на ухо: "Давай, детка, скорее". Ладонь, зажимающая мне рот. Жесткая поверхность стены сарая, впивающиеся в спину щепки. Холод по бедрам, так как юбка задрана. Возня с ширинкой. Молнию заклинило, и он дергает ее что есть сил. Треск ткани – порвал-таки.

Дурманящий аромат похоти, от него тошнит, и я захлебываюсь эмоциями – впервые в жизни. Но заставляю себя глотать, потому как иначе он не отстанет… он…

И я беру. Все, что дают, то и беру. Хватаю жадно. Несмотря на отвращение. Если впитаю все, у него не хватит сил продолжать.

Его эмоций мне тогда хватило на месяц…

– Так уже лучше, – смеется обладатель монетки. – Отпусти себя, Яна. Не стоит прятать такие сокровища.

– Пошел ты! – Злость уже не сдержать, она вырывается на волю, плавит невидимую паутину. И та трещит, рискуя скинуть меня вниз, на мостовую.

– Вкусная… Ты всегда мне нравилась. Яркая бабочка. И теперь моя.

– Обойдешься.

– Ты могла бы питаться им годами. Почему убила?

Мне действительно нужно объяснять? Если так, этот ублюдок болен еще сильнее предыдущего. Обидно, что сейчас именно я питаю его. Почему?

– Думай, Яна.

Подумаю. Потом, когда останусь одна. И выясню обязательно. А когда выясню…

– Ничего не докажешь. Я – один из немногих, кому удалось связать себя с другим человеком во сне. А сон – не улика.

Сон… Так вот в чем дело. Город внизу, паутина, и незнакомец, зависший в воздухе, словно персонаж фэнтези-фильма. На него не действуют законы моего сна. Но это просто сон, а значит…

– Ты беззащитна. – Он смеется, и страх возвращается кислым привкусом во рту. Он прав. Я не умею сдерживать себя здесь, у меня и в реальности-то плохо получается из-за фона Алисы. Сон вообще опасная территория. – Поэтому будь хорошей девочкой. Ты же послушная, верно?

Эта фраза тоже из прошлого. И ментальный гаденыш знает это.

Спящий дом, бесшумная походка, скрип старой кровати, пружины у которой выпирают и нещадно давят в бок. Одеяло, сползающее с плеч. Сальная улыбка и маниакальный блеск в глазах.

Он любил послушных, а я взяла и убила. Кто сказал, что не смогу повторить это снова? Жалость – для слабаков, а я не слабачка.

– Пока беззащитна, – уточняю и дергаю плечом. Паутина рвется, я чувствую, что тело держится на ниточке, отделяющей его от падения. – Но лишь здесь. Чтобы оказаться в реальности мне нужно умереть, верно?

– Нужно чтобы я отпустил, – возражает он, но голос дрожит. Он врет, и я понимаю это. – Иначе не проснешься.

– Рискну!

Последний рывок, падение, удар…

И пробуждение.

К вспотевшей спине прилипла майка, одеяло, отброшенное на пол, топорщилось бесформенной глыбой. В окно заглядывало серое рассветное небо, напоминая о другом – темном, из сна. И на коже будто бы остались куски паутины…

Этот сон – точно не случайность. И тот, первый, о танце тоже. Неизвестный мне гаденыш управляет мною, контролирует мысли, и нужно бы сообщить Виктору, только…

Монетка. Капюшон. И лица за ним не видно, поэтому лицо это может принадлежать кому угодно. А голос вполне можно подделать во сне. Этот человек знает обо мне много, непозволительно много. Даже то, чего нет в архивах. А значит, Виктора не стоит сбрасывать со счетов. Обидно. И обида горчит.

– Кошмары – признак нездоровой совести, – холодно бросили мне со стороны двери.

Я обернулась.

Егор невозмутимо пялился на меня, опираясь о стену. Гладко выбритый, одетый стильно и явно отдохнувший. Это вообще нормально, что у него есть ключи от моей квартиры? Захотелось врезать ему или, на крайний случай, запустить в него чем-то тяжелым. Сердце гулко стучало в груди, горло сжимало невидимой тесьмой. Страх… страх никуда не делся. Он выступал на коже липким потом, и руки тряслись.

– Тебе не нужно быть где-то еще? – поморщилась я и встала.

Зеркало. Растрепанные волосы, бледность кожи, и на ней еще отчетливее проступает ржавая крупа веснушек. Глаза распахнуты от страха. Лямка майки съехала, а ткань пропиталась влагой. Красотка, ничего не скажешь.

– Не беспокойся, надолго не задержусь.

Раздражение Егора ощущалось явно, и воздух царапался на вдохе. Эмоции… Они вокруг, жалят, впиваются в кожу, зудят, как надоедливые комары. А я ничего не могу сделать. Не могу потушить, убрать, нейтрализовать хотя бы часть.

– Хреново, правда? – Дикий явно наслаждался моими страданиями. Он без труда считывал меня и не пытался скрыть, насколько ему приятно видеть меня такой.

Вот странно, я при жизни не встречала ни одного дикого, но складывается впечатление, что каждый из них меня заочно ненавидит. Ольга тоже не сдерживала своей злости, будто у нее ко мне что-то личное.

Егор явно знает обо мне больше, чем говорит. Изучил, гад. И про Свету в курсе, а ведь я никогда не афишировала наши отношения. Следовательно, копал под меня. Зачем?

И не он ли человек в капюшоне?

– А не пойти бы тебе вместе со своим табором диких в далекие края! – устало предложила я, не сильно надеясь, впрочем, что мои слова достигнут цели. – Как же вы достали, ты даже представить себе не можешь…

– Мы? Мы достали? – искренне удивился Егор. – Разве не ты вчера бегала на меня стучать? Не понимаю, неужели действительно приятно выставлять себя такой сукой? Она бы не одобрила.

– Вот только не начинай, – предупредила я. – Еще одно слово про Свету и…

– Что? Ждать патруль у своей квартиры? Затянутых разбирательств? Действительно думаешь, меня можно испугать Алмазовым? Или советом вашим?

– Я не хочу тебя пугать. Хочу, чтобы ты исчез. Во всяком случае, на время. Это реально?

– Ты ведь в курсе, что за тобой наблюдают? Тот, кто сделал это, все еще в игре. И Алиса…

– Мертва, – перебила я. – Ее нет. Смирись. Есть я, и, если хочешь помочь, не лечи меня, хорошо?

– Поздно тебя лечить, – согласился Егор. Что ж, хоть в чем-то наши мнения совпали. – Но рад, что твоя вера в Алмазова пошатнулась.

– О чем ты?

– О твоем… хм… расследовании, – усмехнулся он. – Думаешь, он настолько глуп, чтобы хранить на эмейле компромат?

– Думаю, это не твое дело.

Ну это уже ни в какие ворота! Сегодня же поговорю с Лесей, чтобы не болтала лишнего Егору. Особенно Егору.

– Как раз мое. Ты не там копаешь.

– А что делаешь ты? Кроме того, что приходишь сюда и нудишь?

– У меня есть кое-что. По клубу Андрея Морозко. Интересует?

– Допустим.

– Отлично. От тебя мне тоже нужна услуга? – Он сложил руки на груди и приподнял бровь. Ждет ответного хода?

– Стучать на Виктора я не буду.

– И не нужно. Сам нарою на него все. Помощь нужна одному хорошему человеку.

– От меня? – удивилась я. – Только не говори, что нужно кому-то помочь… в эмоциональном плане. Проституцией такого рода я не занимаюсь. Накормлю только по любви.

– А так сразу и не скажешь, – съязвил он. – Нет, помощь нужна в другом. Заеду за тобой в семь, будь готова. И знаешь что… Если хочешь одеться откровенно, валяй. Место, в которое мы поедем, вполне располагает.

Ничего себе! Господин назначил меня красивой женой, этим случаем не грех воспользоваться.

– Договорились, – сдалась я и направилась в сторону выхода. Егор сторониться не торопился, я подняла на него глаза и наигранно хлопнула ресницами. Призывно повела плечом. В прошлый раз от подобных манипуляций он быстро сбежал.

– Дашь пройти или хочешь еще что-нибудь… обсудить? – Я облизала пересохшие губы, нещадно давя в себе желание ему врезать.

Егор, к моему великому сожалению, убегать не торопился. Нахмурился, взял меня за руку и поднес ее к лицу. Старательно обнюхал, и его раздражение сползло на пол тающей восковой маской.

– Вот же… – Голос был хриплым, настороженным. А взгляд… Не люблю, когда так смотрят. Словно я жертва, готовящаяся к закланию.

– Говори, – велела я строго.

Он сунул мои пальцы мне же под нос.

Черт-черт-черт! И как я сразу не подумала, не сопоставила. Даже мысли не возникло… Вообразила себя охотником за маньяком, а охотятся-то за мной. И вполне успешно. Канал налажен, во сне не защититься, бери – не хочу. И он брал. Тип в капюшоне. Нагло питался мной, ублюдок.

Наверное, на моем лице четко отразился и страх, и отвращение, и замешательство, потому что Егор неожиданно сжал мои пальцы и клятвенно пообещал:

– Мы разберемся, обещаю.

Горло сдавило, и я сглотнула непрошенные, едкие слезы досады. Не хватало еще перед диким… Да я никогда перед ним…

– Яна… – А голос у него все-таки красивый. И сам он ничего, только вот обниматься я не люблю, потому отсекаю даже намеки на объятия. Впрочем, Егор тоже не горит желанием меня настолько утешать, и впервые за все время нашего знакомства я ему благодарна за взаимопонимание. – Чтобы понять, что произошло, мне нужна помощь. Станем препираться, никто не выиграет. Будешь вставлять мне палки в колеса, не смогу помочь. Не потому, что не хочу…

– У Виктора на тебя ничего нет, – перебила я хрипло. Отошла на безопасное расстояние, хотя сейчас и не хотелось отходить. Хотелось быть среди людей, которые никогда больше не позволят уснуть. Будут злить, нудеть, раздражать, но, черт возьми, не дадут мне снова пережить то, что случилось сегодня ночью. И ночью накануне… – Но он с радостью зацепится за любую мелочь.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он. Вздохнул и снова стал привычным Егором – холодным и отстраненным. – Вот, – протянул мне папку на завязках, внушительную такую, – информация о погибших донорах. Все, что успел нарыть. Изучай пока. Мне нужно уйти, вечером увидимся.

И правильно. Пусть идет. В конце концов, он не обязан со мной нянчиться. Да и не верю я ему. Никому не верю. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд – верить только в себя. Поначалу кажется, что мир несправедлив, а потом… потом привыкаешь. И принимаешь как данность. Учишься использовать то, что есть. Выживать. В волчьей стае иначе никак.