Ловцы снов

Глава 3

Выйти на свежий воздух было приятно. Я радовалась, что Егор, наконец, попрощался и обещал вернуть меня подруге ближе к вечеру. Если честно, меня знатно утомила и обстановка, и скучные люди. Нужно было отдохнуть. И подумать.

Из головы не шла неожиданная встреча и рассказ Мыши.

Итак, Гоша бывал в клубе для практикующих осознанные сновидения. В принципе, ничего особенного, многие наверняка посещают подобные сборища. Во сне можно взять больше энергии, человек практически не защищен от воздействий, не умеет ставить барьеры и легко отдает. Некоторые умельцы учатся управлять чужими снами и с этого имеют профит. Не совсем законно, правда, но совет закрывает глаза, если при этом никто не страдает. Ходили слухи, что в некоторых странах местные советы даже пыталась узаконить подобный способ подпитки и уделяли изучению практик осознанных снов много времени и сил. Так почему бы и у нас не найтись смельчакам?

Гоша, конечно, не мастер-фломастер, но желание попробовать возникнуть может. А вдруг его привел Виктор? И именно ему искал донора? Логично, ведь Гоша сам никогда не подойдет к девушке – сгорит от смущения. А папа частенько решал за него важные дела. Любимый сын все-таки, единственная радость матери…

Да, можно предположить, что именно за этим Виктор и приходил в клуб. Гоше наверняка понравилась Ольга, но она вряд ли донор, потому вербовали Алису. Она отказала и… Нет, это не повод ее убивать. Нашли бы другого, и дело с концом.

Не это меня смутило. Гоша не узнал меня. Сделал вид, что видит впервые, а если верить Мыши, Алиса была заядлой участницей клуба. Чуть ли не меценатом. Да и c Виктором общалась весьма фамильярно… Не встречала Гошу? Не обращала внимания? Или он настолько был занят упомянутой Ольгой, что не запомнил рыжую тихушку? И как теперь узнать, если не помнишь ни черта из ее жизни?

Виктор… Если бы он был рядом, помог бы. Уж он-то умеет использовать опасные искусства в меру, не переходя границы. Если я кому-то могу доверить собственную жизнь и память – то только ему. Надеюсь, послание он все-таки получит.

Егор достал из кармана горсть леденцов и протянул мне. Я взяла один на автомате, оказался лимонным. Поймав мой взгляд, дикий зачем-то пояснил:

– Курить бросаю.

– Успешно?

Он повел плечом и видимо решил сменить тему.

– Мне нужно по делам, так что отвезу тебя домой.

– Снова запрешь?

– А смысл? Рано или поздно все равно сбежишь, а пока я тебе нужен, есть шанс сотрудничать. Поняла теперь, что Виктор замешан?

– То, что он приходил в клуб, ничего не значит, – как можно равнодушнее ответила я. – Это не делает его убийцей и переселителем душ. Кстати, что говорила сама Алиса? Перед тем, как… уйти, она ведь встречалась с тобой, верно? Осталась ночевать, делилась небось. Ты что же, не почувствовал неладное?

– Ничего необычного, – мрачно ответил Егор. – Она была растеряна слегка, но это все.

– А ты уверен, что ты сам не… – Я запнулась.

Глупый вопрос, и я жалела, что задала его. Ветер поднял в воздух целлофановый пакет и закружил в танце. Где-то неподалеку сработала сигнализация, вспорхнули испуганной стайкой воробьи. Весна наступала лениво, неспешно, оставляя холоду возможность гулять по городским улицам.

Егор молчал. Смотрел мимо меня, и на лице читался страх вперемешку с сомнением. Все же большой недостаток для стрикса – не уметь контролировать себя, но для меня это скорее плюс. Чем больше узнаю о диком, тем скорее пойму настоящие мотивы этого "расследования".

– Ты так и подумал, верно? В начале, когда будил меня… Ты думал, это ты ее убил! Во время секса иногда даже самый сильный стрикс может не сдержаться.

Я перехватила его взгляд – колючий, насмешливый. От этого взгляда стало не по себе.

– Я не сплю с донорами, Яна. Не думал, что у тебя такая короткая память.

– Так эти россказни о девушке – ширма?

– Иногда не нужно ничего придумывать – люди сочинят за тебя. Когда мужчина и женщина проводят вместе время, ночуют в одной квартире и держатся за руки, история рисуется сама собой. К тому же, это отличный предлог бывать вместе. – Он вздохнул, скомкал фантик от леденца и ловко зашвырнул в урну. – Алмазов был с ней в тот вечер. Они поговорили, а потом она умерла. А ты – практически его правая рука – появилась здесь. Для меня расклад очевиден. Я не знаю лишь мотива и способа, которым можно переместить дух в тело. Но если ты здесь, это ему зачем-то нужно. Ее тело ему зачем-то нужно! Это еще не конец истории, Яна, поэтому советую тебе с этого момента тщательно выбирать союзников. Во всяком случае, я тебе не вру.

Я поежилась и обняла себя за плечи. Достал этот ветер! Погода нестабильна, как и мое положение. Из-под меня пытаются выбить землю и, признаться, весьма успешно. У Егора зуб на Виктора, а я, как дура, ведусь. На злость эту, якобы настоящую, на задушевные разговоры… А ведь что ему стоит сейчас разыграть передо мной святую невинность и праведный гнев? Истинных эмоций я не пойму: дара нет, а с ним и уверенности в правдивости слов дикого. Я знаю много, слишком много о Викторе. Что если Егор действительно убил Алису и меня подселил в ее тело, чтобы я сливала ему информацию?

– Она доверяла мне, – сказал он тихо. – Как Светлана тебе когда-то.

– Вот только не надо! – оборвала я резко.

Опасная тема. Опасная для меня. И Егор это прекрасно знает, потому и завел разговор. Пытается вербовать уже в открытую, не стесняясь играть грязно. Что ж, я тоже умею играть.

– Разве ты не хочешь найти того, кто ее убил?

Прямой взгляд я выдержала с честью. И пробуждающуюся злость смирить вышло. Не время для нее сейчас. Если хочу выжить, нужно уметь вовремя признать превосходство противника. Козыри были у него, потому я выдохнула и ответила кротко:

– Я пыталась найти, но ты наверняка знаешь, все улики были против меня. Других стриксов у Светы не было.

– Кроме него.

Я промолчала. Настолько многозначительно, насколько смогла. Он ответит – и за разговор этот, и за попытки мной играть. Позже. Ничего, я умею ждать и пользоваться моментом. Пусть только наступит – возможности я не упущу.

Телефон мне все-таки вернули. Как и ключи. Заслужила, наверное, благосклонность похитителя, а может, таков и был его изначальный план. Практически всю дорогу до квартиры Алисы Егор молчал, затем сухо попрощался и обещал набрать меня ближе к ночи. Я сдержанно улыбнулась, провожая его, и эта улыбка еще несколько мгновений держалась на лице, когда я, прислонившись к закрытой двери, старалась отдышаться. Маски я носить умела, но эту захотелось смыть, а еще лучше – содрать с кожей.

Спокойно, Яна! Сегодня все закончится. Если Виктор будет в клубе, это шанс выбраться из ситуации без потерь. Возможно, он знает кое-что о жизни Алисы, а даже если нет… Мне не нужен Егор, чтобы начать нормальную жизнь. Подумаешь, память потеряла. Навру, что головой ударилась, поплачу, если нужно, и никакие мозгоправы не страшны. Назначат препараты, велят не волноваться и побольше гулять на свежем воздухе, а там и время появится разузнать об Алисе. Поболтаю с Мышью, найду еще друзей, схожу пару раз в клуб этот, и все преимущества дикого исчезнут.

Выберусь! Верну себе самостоятельность, научусь жить как обычный человек. В конце концов, нет ничего, к чему я не приспособилась бы.

В телефонной книге я насчитала двести с гаком номеров, на букву "В" среди всяких Виталиков, Владов и Вов значилась загадочная и вполне определенная запись – "В. А." Она заманчиво побуждала нажать на кнопку вызова. К несчастью, баланс на телефоне оказался нулевым. Предсказуемо…

В нижнем ящике комода отыскалась сумочка, а в ней – потертый кошелек, дешевый и пахнущий прелой кожей. Пара мелких купюр и две кредитки. Ни пин-кода, ни пароля в онлайн-банкинг естественно не нашлось, потому я вздохнула и сунула их обратно. Потом разберусь.

Воду все-таки дали. К моему величайшему облегчению, горячую тоже. Я позволила себе понежиться в ванне, еще раз вымыла волосы и нанесла бальзам. Фен отыскала под грудой полотенец на нижней полке шкафа – похоже, Алиса вообще им не пользовалась. К счастью, он оказался рабочим, и я кое-как сделала укладку. Привести в порядок ногти оказалось сложнее, но и с этим я справилась на ура. Во всяком случае, будет не стыдно на людях появиться. Сделав пометки на будущее о том, что нужно купить, я с чувством немалого удовлетворения сделала себе чай и вышла на балкон.

Почти стемнело. Сумерки спускались на город слоями, растворяясь в тусклом свете желтых фонарей. В окнах дома напротив зажигался свет. На лавочке под подъездом собралась компания малолеток, они пили пиво и громко смеялись. Периодически на них прикрикивала старушка со второго этажа и грозилась полицией. В воздухе пахло прелой листвой и жареной рыбой, и этот запах отчего-то пьянил. Или то пьянила свобода?

После ухода Егора я много думала о том, что же делать дальше. И о Викторе, на образе которого за последние сутки собралось немало копоти подозрений. Вполне можно было предположить, что я не знаю его настолько хорошо: я не практиковала слепую веру, а люди порой оказывались совершенно не такими, какими казались на первый взгляд. Виктор тоже. Он прекрасно умел играть. Однако со мной чаще всего расслаблялся, позволял себе снять маску, доверял секреты, советовался. Он спас меня после смерти Светы, хотя мог отвернуться, и тогда меня ничего бы уже не спасло. Если бы Виктор ее убил, не стал бы вытаскивать тогда. Свалить вину на другого в этом случае оптимальный вариант, а против меня были все улики.

Нет, Виктор не виноват. Виноват ли Егор?

Информации катастрофически не хватало. Было бы намного удобнее, если бы бонусом к телу мне досталась пара воспоминаний о позавчерашнем вечере… Стоп! А что, собственно, я делала позавчера? Помню день в салоне и разборки привередливой постоянной клиентки с новой маникюрщицей Галей. В итоге Галю пришлось уволить, а клиентку напоить кофе с шоколадными конфетами и вручить подарочный сертификат на кругленькую сумму. Помню, как вызвала такси и нервничала, потому что водитель поехал не тем маршрутом и попал в пробку, а я жутко опаздывала… Куда? И почему не поехала на собственной машине, оставив ее на парковке у салона?

Серое, размытое пятно, будто я напилась вдрызг, и часть вечера напрочь стерлась из воспоминаний. Но я не была пьяна, когда ложилась в постель – этот момент я помню явно. Почему же тогда забыла остальное? И почему, черт побери, не подумала об этом раньше?!

Если верить Егору, а верить ему я пока не торопилась, Алиса в последний вечер выглядела растерянной. Не испуганной, не злой, а именно растерянной. Стриксы отлично считывают эмоции, и, если Егор не врет, она также могла не помнить части событий, оттого и возникло смятение. Оттого она и не рассказала Егору о встрече с Виктором.

Но если так, откуда Егор знает, что Виктор там был? Что-то есть во всей этой истории скверное, неправильное. Возможно, чтобы понять, нужно выползти из укрытия. Уверена, Виктор сможет пролить свет на многое.

Мышь явилась ровно в семь, как договаривались. Удивленно пялилась на меня в течение нескольких секунд, а затем остолбенело выдохнула:

– Ну ты, мать, даешь!

Признаться, я и сама чувствовала себя увереннее после часа, проведенного перед зеркалом. Во всяком случае, выйти в свет будет не стыдно. Мышь, однако, восприняла смену моего образа по-своему.

– Серьезно втюрилась, что ли?

– В кого? – опешила я.

– В кого, в кого – в Егорку своего. Гляди, волосы уложила, накрасилась, юбку короткую нацепила. Или это все для спонсоров? Смотри, а то не отлипнет от тебя сегодня Алмазов. Погоди-ка… – Она прищурилась, отчего глаза ее почти полностью исчезли под рваной челкой. – Ты для него, что ли, расфуфырилась так? Совсем того? – Она покрутила пальцем у виска.

– Во-первых, женщина должна хорошо выглядеть для себя, – напутственно сообщила я, поправляя перед зеркалом выбившуюся из прически прядь. – Во-вторых, ни в кого я, как ты выразилась, не втюрилась. А в-третьих…

В-третьих, я иду туда действительно ради Виктора. По большей части. Если удастся выяснить что-нибудь о вечере, когда погибла Алиса, распрекрасно. Главная же задача – избавиться от контроля дикого, но Мыши этого знать необязательно.

– В-третьих, – повторила я, – ты сама упоминала, насколько клубу нужны деньги. Немного флирта в этом случае явно не повредит.

– Учти, я против всякой формы проституции, – мрачно предупредила она.

– Буду иметь в виду, – дружелюбно ответила я. – Кстати, о финансах. Представляешь, забыла пин-код к карточке своей. Хоть убей, не могу вспомнить. И налички почти не осталось…

– Пффф, нашла чем удивить! Да ты его каждую неделю забываешь. Затем придумываешь новый и снова забываешь. Замахалась записывать! – Она нырнула рукой в пеструю вязаную сумочку и вытащила мобильник. В два клика открыла блокнот и сунула мне под нос. Где-то на полэкрана блокнот был заполнен какой-то тарабарщиной. – Шифр-то хоть помнишь?

– Шифр? – простонала я. Что за напасть, а? У всех подруги как подруги, а тут на тебе, домашний хакер и шифровальщик пин-кодов. Не удивлюсь, если были попытки взломать сервера Пентагона, как в лучших традициях тупых боевиков.

– Что ты за человек, Лиса… – жалостливо вздохнула Мышь, схватила со стола клочок бумаги и тупой карандаш и нацарапала четыре заветные цифры. Как же мне подфартило, что рыжая с этим чучелом были так близки! Вообще странно, что она ждала от Алисы таких успехов в запоминании шифров, если та даже пин-код запомнить не может. Уж я-то не забуду.

– Запомни и уничтожь! – велела она строго. Видать, намекала, что я должна потом это съесть. Ничто так не справляется с тайной информацией, как желудочный сок!

– Спасибо. – Я выдавила из себя самую благодарную улыбку, на которую только была способна. Надеюсь, подействовало…

Мышь отмахнулась от меня небрежным движением плеча и начала остервенело набирать сообщение на телефоне. Ее пальцы двигались так быстро, что показалось, он сейчас задымится, а экран треснет от перенапряжения. К счастью, пронесло. Все-таки удобный девайс, небось там еще немало интересного для меня хранится. Потом выпытаю.

Наконец, она нахмурилась и убрала телефон в карман.

– Выходим?

Я пожала плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид. Внутри все будто оборвалось, на миг замерло, а затем пустилось в галоп ломаным сердечным ритмом. Не помогало ни размеренное дыхание, ни отвлеченные мысли, ни внутренний монолог, настраивающий на положительный исход вечера. Эмоции Алисы медленно, но верно побеждали мою собственную волю. Следовало признать правоту Егора: если в ближайшее время не избавлюсь от лишнего, рискую впасть в истерию, а это точно в мои планы не входит. Продержаться осталось немного, справлюсь. Сегодняшний вечер просто обязан все прояснить. И в плане информации, и в плане дальнейшего будущего. Если Виктор искал донора, он его нашел. Даже если для Гоши… потерплю. Во всяком случае, это лучше, чем делиться с Егором. Дикий ничего от меня не получит. Ни капли!

Мышь двигалась со стремительностью животного, в честь которого ее обозвали. Выпорхнув из подъезда, планомерно направилась к арке, ведущей из двора на проспект, изящно лавируя между прохожими, мусорными баками и припаркованными автомобилями. Изредка она останавливалась, недовольно оборачивалась и, нетерпеливо маша мне рукой, тут же устремлялась дальше. Тоже мне, энерджайзер. Я догнала ее у автобусной остановки, порядком запыхавшись.

– Опаздываем, – невозмутимо сообщила она, когда я пыталась отдышаться, уперев ладони в колени. Зато согрелась.

– Возможно, стоит выходить пораньше? – язвительно поинтересовалась я. – Чтобы не опаздывать.

– Ты ничего не смыслишь в тайм-менеджменте, – отмахнулась Мышь, тормозя забрызганную грязью маршрутку.

– Зато ты в нем гуру! Мы поедем на… этом?

– Ты чего, Лиса? – Мышь обернулась и посмотрела на меня как на восьмое чудо света. Будто до этого дня Алиса просто обожала этот городской вид экстрима, где нужно одновременно суметь удержатся за поручень, отбиться от невероятно острых локтей предприимчивых пенсионерок, проталкивающихся к выходу, и достать деньги за проезд. Похоже, все эти прелести ждали меня прямо за порогом ржавой, невесть как державшейся на петлях грязной двери раритетного транспортного средства. Интересно, как оно ездит? Это вообще законно?

– Может, метро? – жалобно простонала я в спину ловко запрыгнувшей на ступеньку Мыши.

– Дамочка, хватит спать! – озверело прикрикнул на меня водитель, выпуская клубы сигаретного дыма прямо в лицо сидящему рядом с ним мужчине. Тот поморщился, но проявил геройскую сдержанность. – Или заходите, или дверь закройте, у меня график!

График у него, видите ли. Опаздывает, видать, на урок хороших манер.

Я протиснулась в глубь салона, почти потеряв надежду догнать юркнувшую куда-то в толпу предприимчивую «подругу», однако та цепко ухватила меня за рукав и усадила на невесть откуда взявшееся в переполненной маршрутке свободное место. Сама плюхнулась рядом, потеснив вспыхнувшую возмущением бойкую старушку.

– А может… – начала было я, но она резко перебила:

– Сиди.

Меня не нужно было уговаривать, и я не сдвинулась с места, ощущая затылком испепеляющий взгляд рассерженной пенсионерки. Эх, мне бы стать прежней хотя бы на пару минут – она бы почувствовала усталость и пересела в другой автобус, идущий к дому. К телевизору, любимому сериалу или, на худой конец, к дворовым сплетням. Нет, пожалуй, на сплетни сил ей бы уже не хватило. Я была так зла, так растеряна, что взяла бы больше, чем необходимо. Сожрала бы ее фон в секунды.

Если бы… Но пришлось выдержать ее взгляд одиннадцать длинных остановок. Готова поклясться, она еще долго мысленно проклинала нас с Мышью. Я четко представляла и мысли ее, и душный, вязкий шлейф досады, раздражения и жалости к себе, рассеивающийся в воздухе. Уходящая в никуда услада.

Я инвалид. Об этом подумалось легко и практически без эмоций. Словно на миг проснулась прежняя я – сдержанная и абсолютно честная с собой. Я никогда не пыталась себе врать, как-то сразу поняла: бесполезно. Иллюзии не делают людей счастливыми.

Если бы мама была тут, со мной, если бы знала хотя бы малую часть из того, что зовется моей жизнью, моим ежедневным забегом на длинные дистанции, я точно уверена, что бы она сказала. "Иди исповедайся, дочь. И тогда Бог пошлет тебе прощение, потому что Он всегда оказывает милость заблудшим душам". Наверное, я не настолько заблудилась, потому что извечные разговоры о религии всегда вызывали во мне скуку.

Не может бог быть настолько жесток, чтобы тасовать людей, словно карты, ловко меняя масть. Лишь человек способен на подобное зверство, а также на то, чтобы на это зверство ответить. Подставлять вторую щеку – самая большая глупость, которую только могли придумать для превращения людей в стадо. Стриксы не часть стада, они – охотники, как бы нас ни убеждали в обратном на еженедельных собраниях совета. Все разговоры о сдержанности ничто, когда просыпается дикий, неконтролируемый голод, когда ощущаешь почти осязаемую вседозволенность, власть над другим существом, беззащитным перед твоим даром. Голод – лишь цена, ведь за каждое удовольствие нужно платить.

О плате я знала с детства. И не позволяла себе забывать.

Знала ли о ней Алиса? Этот мотылек-однодневка, буквально приговоренная к смерти особенностями собственного организма. Как бы мы ни старались, люди с избыточной эмоциональностью, так подходящие нам на роль донора, редко живут долго. Рано или поздно им на пути встречается крайне неосторожный стрикс. Однако случившееся никак нельзя приписать к стандартам даже в случае с донором. Вряд ли Алиса успела понять, что произошло, даже если осознавала… А ведь что-то озаботило ее в тот вечер. Не то ли, что она не могла доподлинно вспомнить, как и я?

Итак, что мы имеем в итоге? Туманные воспоминания о вечере накануне обмена телами, настойчивого дикого, некий клуб по интересам, облюбовавший эзотерические практики, несколько смертей доноров, одна из которых тесно связана с моим прошлым, и новую жизнь, с "прелестями" которой теперь придется смириться.

Масса вопросов и ноль ответов. Эмоции, которые не сдержать. Надоедливый гомон синеволосой девицы, мешающей сосредоточиться на главном. Все это безумно отвлекало. И бесило. Не менее безумно. Будь я импульсивнее, зарядила бы этой Мыши в лоб. Признаться, я еле сдерживалась, чтобы не послать ее, не развернуться и уйти – неважно куда. Подальше от раздражающей болтовни, от колючих взглядов, от надоедливых прохожих и пронизывающего холода, рождающего крупную дрожь.

Озноб. Путающиеся мысли. Отчаяние… Невозможное, гнетущее, липкое.

Вдох-выдох… Ни черта не помогают привычные практики! Уйти… Уйти подальше. Домой, под одеяло, открыть бутылку сухого вина, упиваться собственным горем, ведь это горе, когда ты – уже не ты…

А кто?

– Лиса, ты чего?

Мир прояснялся медленно, вязко окутывая плотным полотном моросящего дождя. Его капли паутинно серебрились в свете ближайшего фонаря. Вползал в уши монотонный шум городских улиц, резко пахло прелой листвой и выхлопными газами, перед глазами плясали противные мошки. Я сидела на скамейке в парке, над головой куполом смыкалась крыша новенькой беседки. Мышь устроилась у моих ног, нисколько не заботясь о том, что яркие концы шарфа волочатся по грязному полу. И правильно. Этот шарф нужно выбросить, а ее одеть поприличнее, тогда и вид будет совершенно другой. Милый, что ли.

Она заботливо сжала мою ладонь.

– Плохо стало?

В глазах – понимание и участие, сразу видно, за подругу волнуется. А подруги-то нет… Тут же не к месту вспомнилось всякое, давно похороненное, ненужное. Сознание затопила печаль, захотелось завыть или хотя бы заплакать. Разреветься, уткнувшись носом в нелепое пальто этой недалекой утешительницы.

Похоже, я конкретно влипла. От себя не убежишь, и что делать с внезапно накатившими чувствами, я не знала. Просто сидела. Дышала. Старалась собраться и думать рационально, составляла план на ближайшие несколько часов и убеждала себя, что буду ему следовать. Найти Виктора. Сегодня же. Откладывать нельзя, похоже, у меня совсем мало времени. Или разберусь со всем, или свихнусь к чертовой бабушке. И устрою Егору праздник – наверняка он рад будет, если мозгоправы до меня все-таки доберутся.

– Позвонить ему? – сочувственно спросила Мышь и погладила меня по руке. И куда только делась та нахальная девица, что вечно залипала в телефон и едко отвечала на каждый заданный вопрос?

– Кому?

– Егору. Он ведь знает, что делать… ну, когда ты… – Запнулась. И взгляд отвела, словно сболтнула лишнего. Обернулась через плечо, словно нас могли подслушать. Тааак…

– Когда я – что?

– Когда у тебя фон зашкаливает, – пробормотала недовольно, будто я могла контролировать этот самый фон, но упорно не хотела.

Получается, Алиса не скрывала от подруги своих талантов. И даже о Егоре рассказала. Удивительная тупость! По сути, выдала она не только свою тайну, но и дикого приплела. А с ним и нас всех. Черт, да она фактически сдала стриксов, растрезвонив о нашем существовании во всеуслышание, ведь у этой синеволосой козы язык, как помело! Была бы рыжая жива, собственноручно прибила бы. Без особых угрызений совести.

– Не нужно Егора, – выдавила я из себя, усилием воли подавляя ослепительную ярость. Алиса ушла, и мне тут расхлебывать последствия. Истерики ничего не решат, ненависть к умершим – тем более. Прошлое достаточно убедительно доказало эту нехитрую теорему. Люди умирают, а проблемы остаются живым. Значит, именно мне придется проследить, чтобы Мышь не выдала секрет стриксов. Даже если придется решить эту проблему радикально. Уверена, совет будет только «за», сохранность секрета ценится стриксами выше, чем чья-то обывательская жизнь… Виктор лично последит, чтобы Мальвина не растрепала никому. Осталось только его найти.

– Уверена? – Она все еще выглядела настороженной, вглядывалась в меня пристально, будто могла прочесть мысли. Хорошо, что обычные люди этого не умеют. Как и не в состоянии определить настроение по эмоциональному фону.

– Абсолютно. Просто голова закружилась от дурацкой толпы. Давай в следующий раз на такси, а?

– Транжира! – Мышь нехотя улыбнулась, и озабоченность постепенно сползала с ее лица, как ненавистная маска. Нужно собраться и не давать ей повода бить тревогу. Чем больше доверия у нее останется к стриксам, тем меньше шанс, что она начнет о них трепаться. А там пусть Виктор решает, что с ней делать. Я-то уже ничего не смогу изменить.

К счастью, дождь закончился.

Пара поворотов, раскинувшийся по обе стороны от дороги гаражный кооператив с лающими из-за забора собаками, несколько необъятных луж, через которые пришлось перепрыгивать с ловкостью акробата, и пункт назначения обозначился впереди невнятным двухэтажным зданием с серыми стенами и мрачными провалами окон. Лишь на втором этаже сиротливо светились три из них, в остальном же здание выглядело ненужным, заброшенным.

Припорошенные дождем хребты машин, мрачно нависающие над тропинкой голые ветви деревьев, затертые граффити на стенах – вся обстановка навевала какую-то необъяснимую тоску. От здания на несколько сот метров несло безысходностью, для того, чтобы ощутить это, не нужно быть стриксом.

Небо недовольно смотрело на нас сверху, через редкие прорехи косматых туч. Оно было против моих экспериментов.

Мышь насупилась и натянула на глаза капюшон, словно он мог защитить от негативной энергетики здания. Хотя кто знает, возможно, у нее обострена эмпатия, ведь практики осознанных снов даром не проходят. Я не привыкла защищаться от какого-либо проявления эмоций – ранее они служили мне пищей, и цену им я прекрасно знала. Однако не учла, что для донора подобный фон окажется непростой проверкой на прочность.

Горло стиснуло невидимой тесьмой, с каждым вдохом в груди оседала неприятная тяжесть. Сердце бухало рваными толчками, в ушах поселился противный звон. Каждый шаг отдавался тошнотой, невообразимо мутило от спертого воздуха глухих коридоров. С этим зданием явно что-то было не в порядке, словно невидимая плоть реальности треснула, срослась неправильно и покрылась вязью кривых шрамов бытия. Плохое место, мертвое. И собираться здесь, чтобы обнажить душу – неудачная идея.

– Тоже чувствуешь, – утвердительно заявила странно притихшая Мышь. – Каждый раз, когда вхожу в этот дом, думаю, что мысль о спонсорах не так и ужасна. Может, наконец, свалим отсюда…

Я сглотнула кисловатую слюну и приказала себе держаться. Еще немного, и я увижу Виктора. И все закончится.

Вверх по лестнице, затем по мрачному коридору направо, в узкий проход, освещенный мигающими потолочными лампами. У приоткрытого окна суетливо курил сутулый тип в сером растянутом свитере. Он выдыхал клубы дыма в оконную щель и судорожно сбивал пепел в жестяную банку из-под "Nescafe". Вид у него при этом был возвышенно-меланхоличный, будто он репетировал драматическую сцену в театре.

– Явилась! – экспрессивно заявил он, глядя на меня в упор. Профессионально раздавил окурок и резко захлопнул окно. Взглядом готов был испепелить, будто я сразу совершила все смертные грехи. И не покаялась. – Ну что, допрыгалась?

– А… – выдавила я и непонимающе и покосилась на Мышь, но та снова выглядела наглухо ушедшей в виртуал и увлеченно тыкала пальцами в злосчастный мобильник. Тоже мне подруга, меня тут возможно убивать сейчас будут, а она…

– Бэ! – передразнил злобный неряха и театрально закатил глаза, голову к потолку поднял, выражая, видимо, глубочайшую скорбь и зарождающуюся депрессию. Поза ему определенно не шла, демонстрируя неаккуратно выбритый подбородок и слишком остро торчащий кадык. На горловине слева бесстыдно обосновалась торчащая нитками дыра. – Похоже, сорвался с крючка наш Алмазов. Лучше б я Оленьку отправил договариваться, ей богу!

– Во-первых, не наш, а твой, – невозмутимо заявила Мышь, сосредоточенно хмурясь и продолжая копаться в телефоне. – Во-вторых, слова «Оленька» и «бог» вообще не должны употребляться в одном предложении, ибо грех, а в-третьих…

– Леся! – оборвал ее минорный тип, и мне показалось, у него даже глаз задергался. Леся, значит. Ну вот и познакомились… А мужик этот, по всей вероятности, Андрей, создатель клуба. – Вы меня в могилу сведете, вот увидишь.

– Да ты нас всех переживешь, – усмехнулась Леся-Мышь и снова вернулась в реальный мир.

– Ладно, сходи помоги Инночке с напитками. Мне с Лисой поговорить нужно.

– Только учти, она мне нужна живой! – строго сказала Мышь и юркнула в приоткрытую дверь слева, оставляя меня с дерганным создателем клуба наедине.

Я решила не растягивать этот бесполезный разговор. В общих чертах я уже поняла: Андрей считает Алису виноватой в отказе Виктора спонсировать клуб, и разговор, по-видимому, пойдет именно об этом. А так как рыжую тут, несомненно, ценят, начнется разговор издалека. Любитель срубить бабла не лишится последней кормушки, потому деликатничать станет, время тянуть, прощупывать почву, а я и так еле стою. Мне к Виктору надо.

– Я могу все исправить, – предложила я сразу, не давая ему опомниться. – Еще тогда пожалела, что резкой была, но ты тоже пойми, не люблю, когда руки распускают… Перегнула палку. Нужно позвонить и извиниться. А потом лучше Ольгу к нему подослать, ты прав. Но извиниться должна я, тут без вариантов. Кто нахамил, тот и подлизывает, согласен?

– Ты чего, Алиса? – Он прищурился, и я затылком ощутила, что сказала что-то не то. Или не так. Что, наша всеобщая любимица еще и мисс Деликатность была? Черт, все-таки Егор был в чем-то прав: буду вести себя, как Яна, начнут присматриваться, подозревать в душевном нездоровье, а там и до дурки рукой подать. – Я обидел тебя чем-то? – На лице борца за чужие капиталы отразилось нечто вроде раскаяния. Он даже за руку меня взял, а я ее выдернула, не задумываясь, о чем тут же пожалела. Гибче нужно быть. Хитрее. – Понимаю, палку в чем-то перегнул, но ведь на кону будущее клуба. Хамить-то зачем?

Он смешно выпятил нижнюю губу, выражая, видимо, обиду. Я решила не лезть на рожон и свалить все на якобы негодование Алисы. К тому же, Мышь в кафе подкинула мыслей, из произошедшего явно можно было сделать определенные выводы, а мне это сейчас на руку.

Я многозначительно помолчала еще несколько секунд, старательно изображая злость вперемешку с раскаянием. Потом грустно понурилась и томно выдохнула:

– Извини… Меньше всего хотелось тебя подвести.

Бросила на Андрея долгий взгляд из-под ресниц. Знаю, такие взгляды на мужчин действуют. Вполне определенно.

– Ничего, проехали, – потупился он и ожидаемо покраснел. Как-то слишком быстро среагировал, даже неинтересно. Я смотрела на его пунцовые уши и старательно подавляла отвращение. Ненавижу нерях. Еще меньше люблю лебезящих мужиков. – Ты сегодня очень красивая…

Ну вот, приехали! Настолько близко этот хмырь мне явно не нужен. За руки хватает, краснеет, как помидор, что дальше? Полезет со слюнявыми поцелуями? Как же хорошо, что у меня в запасе всегда есть легенда о женихе. «Но я другому отдана и буду век ему верна!»

– Готовилась, – честно призналась я. – Я правда хочу все исправить. Обещаю извиниться перед Виктором и сделать все возможное, чтобы вернуть нашего мецената обратно.

– Зря готовилась, – помрачнел Андрей. – Алмазов не придет.

– К…как не придет?!

Казалось, у меня из-под ног выбили землю. Стена пошатнулись, грозя обрушить на макушку потолок. Зловеще моргнула лампа дневного света у нас над головами, затрещала и погасла, опуская теневые кулисы.

Занавес! Приехали…

– Вот так. Позвонил, сухо извинился и сослался на дела.

– Думаешь, из-за меня?..

Андрей многозначительно дернул плечами, хотя поза его осталась обвиняюще-обиженной, а профиль по-настоящему гамлетовским. Да уж, настроение у него скачет, как конь. Галопом.

Помнится, был у меня поклонник-актер. Мастерства – кот наплакал, зато эмоциями фонтанировал эпично, от тех свиданий у меня всегда кружилась голова и оставалось легкое чувство эйфории. Правда, потом он меня порядком достал, и я свалила. Настроение у него менялось со скоростью звука: от восторженного поклонения, до дикой ярости. Ревновал так, что выжигал этой ревностью все, даже мой извечный голод. Впрочем, с ним он выжигал и фон, наглухо. Отчего я возвращалась к мужу подавленной и опустошенной. Дошло до легкой фазы подозрений и рекомендации обратиться к психологу.

Тогда я впервые подумала, что существует иной вид энергетического вампиризма, недоступный даже стриксам. Тот актеришка имел к нему определенный талант. Но и я многому у него научилась. В первую очередь, не вестись на тупые истерики.

– У меня баланс на телефоне нулевой. Дашь позвонить?

– Не глупи. Посмотри на себя – трясет всю. Побледнела… Не выспалась, что ли?

Ага, как же. Сдохла! Достали эти игры в вежливость. И улыбка картонная, которую приходилось приклеивать к губам. Всплески бесконтрольной ярости, мгновения отчаяния, тоска эта беспросветная под стать погоде. Алиса, выживающая меня из своего тела, пусть и не осталось ее совсем… или осталось?

Когда же Виктор меня найдет? Найдет ли? Может, Гоша и думать забыл об утренней просьбе. Прилипла девица какая-то в кафе, начала заливать про почившую с миром Яну. Очень смахивает на плохую шутку. Я бы триста раз подумала, прежде чем отца такой мелочью тревожить. Нет уж, нужно брать дело в свои руки!

– Будь другом, дай телефон, – терпеливо попросила я, стараясь не встречаться с Андреем взглядом. – Мне по личному делу нужно. Жениху позвонить.

– Нашла время! – буркнул он, но телефоном все-таки поделился. Старым, кнопочным, с вытертой задней стенкой и совершенно нечитабельными символами на кнопках. Такие еще существуют? – Не задерживайся.

Я сделала несколько шагов в темноту, словно она могла защитить меня от назойливых, липких взглядов. В темноте можно расслабиться, прислониться спиной к стене, сделать несколько судорожных вдохов, не боясь быть уличенной в слабости. Закрыть глаза. Досчитать до десяти. Дрожащими пальцами разблокировать телефон. В списке контактов найти официальное "Алмазов".

Длинные гудки показались пыткой, а короткое "Слушаю" – избавлением. Правда, голос оказался женским, хотя не менее знакомым. Альбина мне всегда нравилась балансом между рассудительностью и женской легкомысленностью, твердостью духа и той самой мудростью, которой многим людям никогда не постичь. Виктор обстоятельно выбирал людей для общения, а уж выбору жены уделил достаточно времени и усилий. И не прогадал.

– Добрый вечер, Альбина, – произнесла я и удивилась, насколько охрип от волнения голос. – Пригласите, пожалуйста, Виктора к телефону.

– Кто его спрашивает?

Мне померещилась в голосе сталь. Та самая, по которой становится ясно: вежливости не жди. Тебе совершенно не рады.

– Знакомая. Меня зовут Алиса, и я бы хотела…

– Послушайте, деточка! – тон тут же сменился на презрительно-поучающий, подобным тоном дают понять, что ты лишний на этом празднике жизни. – Не звоните сюда больше. Так будет лучше для всех.

"Для кого?" – почти вырвалось у меня. Хорошо, что почти – я точно знала: Виктора к телефону не позовут. Более того, об этом звонке он вообще не узнает. Черт, и угораздило же его оставить телефон без присмотра!

Неужели, он и правда спал с этими девочками? Женская ревность не появляется из ниоткуда, к тому же Альбина никогда не отличалась излишней подозрительностью и склочностью…

Короткие гудки – как приговор. Хотя приговор все же озвучивают, а тут… Неизвестность всегда мучит сильнее самой ужасной определенности. Меня же бросили висеть, как ненужную марионетку.

Черта с два! Так я и сдалась. Не дождутся. Не так просто заставить меня опустить руки. Альбину я, конечно, безмерно уважаю, но своя жизнь дороже. Не навечно же она у Виктора телефон забрала. Сам-то небось в ванной, иначе не позволил бы ей так распоряжаться его имуществом. Жену он бесспорно любит, но границы она всегда чувствовала. И не пересекала. Вообще на моей памяти она впервые позволила себе склочность, наверняка ведь неспроста. В этой истории с Алисой еще нужно как следует разобраться, понятно ведь, что с Виктором их связывало гораздо больше, чем просто знакомство в захолустном клубе по интересам.

Машинально я направилась обратно, у бесполезной уже двери столкнулась с ярко накрашенной блондинкой в облегающих серебристых леггинсах. Блондинку окружало плотное облако удушливого парфюма, судя по запаху не очень стойкого, потому она видимо и вылила на себя полфлакона. А может, она тайный агент зла и собирается нас всех тут придушить?

А вот и Оленька пожаловала.

– Привет, Алиса, – она мягко улыбнулась и приподняла изящную бровь. Входить не торопилась, в то же время загородив собой проход. И смотрела странно, как будто пыталась высмотреть на моем лице изъяны. Нашла что высматривать, их же там целый букет!

– Привет.

Я изобразила на лице подобие глупой улыбки. Оленьку это отчего-то жутко развеселило.

– Как дела? – Голос у нее был мягкий, гипнотизирующий. Таким только мужчин соблазнять, что она по всей видимости часто практиковала. Плюс к этому яркая внешность, отличная фигура, а главное – умение ее подчеркнуть. Белая обтягивающая майка, а под ней ярко-розовый бюстгальтер. Безвкусица жуткая, но я не могла не признать, что Ольга весьма недурна собой. Косметики, правда, поменьше бы, а в целом ничего. В прошлом я, наверное, запала бы. На какое-то время.

– Как у петрушки, – на автомате ответила я.

– Пучком, ага. Слыхала я об одной девице, которая так же отвечала. – Оля понизила тон и склонилась ко мне, открывая взгляду до неприличия глубокое декольте. – Плохо кончила.

Сказала и как ни в чем не бывало юркнула в приоткрытую дверь, оставив ошалевшую меня в коридоре.

Это что еще значит?!