Ложная девятка. Том четвертый

Глава 22

Кабинет первого секретаря Орловского обкома КПСС утопал в табачном дыму. За массивным столом, покрытым зеленым сукном, сидел человек, который вот уже несколько лет был, можно сказать, царем и богом в области.

Егору Семеновичу Строеву было всего 48 лет. И по меркам, мягко скажем, пожилой коммунистической партии Советского Союза, он считался комсомольцем, юношей — если вспоминать последних трех генсеков. Да и нынешний, Романов, тоже сильно старше.

Но, несмотря на свою условную молодость и на то что первым секретарём он стал только в этом году, Строев держал область в ежовых рукавицах. И хозяйственники его региона зачастую называли его в кулуарных разговорах не по имени-отчеству, не по фамилии и тем более не по должности, а просто — Хозяин. Это было так. Он действительно был хозяином области. Годы в роли простого секретаря не прошли зря. Он стал самой большой лягушкой в орловском болоте.

Через несколько минут в его кабинет должны были войти люди, на совещании с которыми будет решена судьба региона на много лет вперед. И это ему не нравилось.

С одной стороны, грядущий проект о строительстве в области целого автомобильного завода — причем не простого завода, а совместного с итальянским ФИАТом — это огромные перспективы. Для области, для самого Орла и для его соседа Мценска. Финансирование. Рабочие места. Реконструкция инфраструктуры, строительство новой железнодорожной ветки и расширение существующей, ремонт автомобильных дорог за счет всесоюзного бюджета. Казалось бы, ну что плохого? Минусов же нет.

Но минусов нет только для того, кто не знает Егора Семеновича. А если бы сторонний наблюдатель заглянул бы внутрь этого властного человека, то он увидел бы отчаянное сопротивление этому проекту. Потому что да, развитие, да, улучшение качества жизни области — все это планируется. Но это же еще и утрата контроля, которая неизбежна.

Потому что стройка всесоюзного значения, да еще и такая, с привлечением иностранных специалистов и иностранного капитала это наверняка повышенное внимание со стороны Москвы. В области не он, Строев, будет фигурой номер один. Будущий директор этого завода однозначно станет куда более влиятельной фигурой. И при возможном конфликте интересов этого директора и Егора Семеновича и партия, и правительство встанут на сторону директора. Именно поэтому проект и не нравился Строеву.

Вот только все недовольство Егора Семеновича стоило меньше, чем ничего. И не в его власти было что-то поменять или приостановить проект. Палки в колеса вставлять у него не получилось бы. Потому что, видимо, кто-то умный и хорошо разбирающийся в людях раскусил характер товарища Строева. И тем самым будущим директором завода поставили такого человека, против которого уже сейчас Строев был мелкой сошкой.

Директором завода ФИАТ-ЗИЛ в Мценске утвердили Бородина Павла Дмитриевича, бывшего директора Московского автомобильного завода имени Лихачева и Героя Социалистического Труда и лауреата Государственной премии СССР в области науки и техники.

Но все эти звания, награды и регалии не значили ничего по сравнению с тем, что Павел Дмитриевич практически 15 лет, с 70-го по 84-й, был депутатом Верховного Совета СССР. И вот уже 20 лет, с 66-го года являлся членом ЦК КПСС. То есть в партийной иерархии он был куда выше Строева.

Так что придется Егору Семеновичу наступить на горло собственной песне и работать на благо родной области и всего государства.

Краткая минута душевных сомнений и терзаний подошла к концу, и двери кабинета распахнулись. Товарищ Строев, как радушный хозяин, встал и подошел к входу, приветствуя своего первого гостя. И им был как раз Павел Дмитриевич.

Два высокопоставленных коммуниста обменялись крепкими рукопожатиями, несмотря на возраст, какой-то старческой дряхлости у Бородина не было и в помине, и перекинулись парой слов.

— Жарко у вас что-то, Егор Семенович, — сказал Бородин и демонстративно вытер несуществующий пот со лба.

— Да вот что-то кондиционер барахлит, зараза, — улыбнувшись, ответил Строев.

Это, кстати, была чистая правда. Кондиционер, заморская игрушка фирмы Daikin, действительно вторую неделю уже демонстрировал свой капиталистический норов. Но даже так он работал все равно лучше, чем отечественные аналоги, поэтому хозяин кабинета и не собирался его менять, а ждал, когда его починят.

— Остальные вот-вот подойдут, — сказал Строев, глядя на часы. — Извините за задержку, Павел Дмитриевич.

— Да ничего страшного. Это вы меня извините. Это я приехал сильно раньше времени, не смог удержаться. Слишком уж хочется начать.

Энтузиазм Бородина был не наигранный. Несмотря на то, что с 1982 года Павел Дмитриевич уже был персональным пенсионером и по большому счету, можно сказать, что он и отошел от дел, предложение Валерия Тимофеевича Сайкина, его преемника на посту директора ЗИЛа, он встретил восторженно.

«Возраст не помеха. А энергии у тебя, Пал Дмитрич, столько, что десятерым молодым фору дашь», — так сказал Сайкин, когда озвучил предложение Бородину.

«Может быть, может быть», — улыбнувшись, ответил Павел Дмитриевич. «Но все-таки, почему я? Ответь-ка мне, Валера».

«Да все очень просто, Павел Дмитриевич. Во-первых, вы и сами орловец».

«А, да какой я орловец! Я как уехал в Москву в 34-м, так, считай, дома и не появлялся».

«Но все равно Орел в паспорте записан. Ну а во-вторых, и это самое главное, очень уж меня, Павел Дмитриевич, смущает первый секретарь тамошнего обкома, товарищ Строев».

«Почему это он тебя смущает, Валер?» — тут же оживился Бородин и пристально уставился на Сайкина своими проницательными глазами.

«Много слышал о нём, Пал Дмитрич» — ответил Сайкин, — «И слова были прямо скажем, не очень хорошие».

«И кто же тебе „глаза открыл“ на товарища Строева?» — усмехнулся Бородин

«Да Георгий Саныч Сергеев, твой будущий главный инженер. Он у нас на ЗИЛе работает. И не просто работает, а одним из лучших наших инженеров. Так что это лучшая кандидатура. И да, Георгий Саныч много что поведал из того, что в области говорят о Строеве. Он же до ЗИЛа начальником сбыта там работал, на МЗАЛе. И сталкивался со Строевым — ну не напрямую, но опосредованно. Так что представление о тамошнем первом секретаре имеет. И вы, Павел Дмитриевич, как раз фигура нужного масштаба, чтобы не допустить, прекратить и в случае чего как следует по рукам дать».

«Хм, интересно», — сказал Бородин. «Интересно и логично, да. Я с тобой, пожалуй, соглашусь. Но учти, свадебным генералом я быть не собираюсь. Поставили директором — значит, я буду директором».

«О чем речь, Павел Дмитриевич? Мы все очень на это рассчитываем…»

Воспоминания о разговоре недельной давности пронеслись в голове Бородина как молния. И глядя на своего собеседника и фактически оппонента, Бородин мысленно соглашался со всеми доводами, которые Сайкин привел в тот вечер.

Потому что да, без такой мощной волосатой руки в его лице проект вполне мог и забуксовать из-за сопротивления орловского областного начальства.

Через несколько минут в кабинете первого секретаря Орловского обкома появились и остальные участники совещания. Притом так получилось, что они вошли аккордно, все вместе. Наиболее значимым и видным из них был, конечно же, товарищ Крупский Виктор Иосифович. Красавец-мужчина 1915 года рождения. Фронтовик, летчик-истребитель, Герой Советского Союза.

Помимо него в кабинет вошли еще и директора мценских заводов — собственно МЗАЛа, который фактически будет полностью перепрофилирован, и завода вторичных цветных металлов. А также городское начальство, первый секретарь Мценского горкома Николай Максимович Кутузов и председатель горисполкома Сергей Тихонович Фомкин.

Последние двое о чем-то тихо переговаривались, и их разговор не прекратился, даже когда они расселись за столом в кабинете первого секретаря обкома. Это было необычно. С субординацией у советских начальников всегда все в порядке. Принцип «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» соблюдался беспрекословно. И такое яркое, явное, нарушение этой самой субординации, мягко скажем, вызывало удивление. Да и вообще, с этой парочки вполне можно было писать картину «Скептицизм и отчаяние» — настолько красноречивые выражения лиц.

Когда все расселись, Егор Семенович открыл совещание:

— Здравствуйте, товарищи. Спасибо, что пришли вовремя. И сегодня у нас на повестке дня фактически один вопрос. А именно — обсуждение подготовительного этапа строительства в Мценском районе Орловской области автомобильного завода ФИАТ-ЗИЛ. И это строительство будет вестись в тесном сотрудничестве и кооперации с итальянской стороной. Разрешите вам представить Павла Дмитриевича Бородина….

Дальше Строев перечислил все регалии своего старшего партийного товарища и передал ему слово.

Следующие 25 минут были посвящены демонстрации различных планов и схем, которые были у Павла Дмитриевича с собой. И он доводил до всех собравшихся черновые наработки по началу подготовки к строительству завода. И если опустить различные технические подробности, то все сводилось к тому, что Мценский завод алюминиевого литья будет закрыт на реконструкцию. Вернее, он станет частью нового предприятия. Благо что там практически не было какой-то современной жилой застройки. Да и из городских предприятий там находился только один мясокомбинат.

И как оказалось, именно по поводу этого мясокомбината и переговаривались Фомкин с Кутузовым.

Когда Павел Дмитриевич закончил, подошла пора вопросов. И председатель горисполкома тут же взял слово и задал так интересующий его вопрос:

— Павел Дмитриевич, правильно ли я понял, что мясокомбинат в районе расширения МЗАЛа будет закрыт?

— Да, Сергей Тихонович, все верно. Мясокомбинат придется закрыть, — ответил Бородин.

Фомкин еще раз переглянулся с Кутузовым, а потом продолжил:

— Вы уж меня простите, товарищи, но я в корне не согласен с такой постановкой вопроса. Понятное дело, что, как говорится, мой номер шестнадцатый. И кто такой председатель занюханного горисполкома против стройки всесоюзного значения? Но вот этот вот проект будет означать, что не только город, но и весь район остается без существенной доли мясной и колбасной продукции.

Он откашлялся и продолжил:

— У нас только в городе четырнадцать кулинарий, и все они получают продукцию с этого мясокомбината. И нас в городе восемь гастрономов. И мясной и колбасный отдел этих гастрономов наполняется тоже с мясокомбината. У нас, товарищ Бородин, хочу напомнить, не первая или особая категория снабжения, а вторая. И я буду говорить начистоту, по-советски. Наш город, да и район, мягко скажем, не жирует. А то, что вы предлагаете, будет означать то, что ситуация станет еще хуже.

Фомкин набрал воздуха:

— И да, у нас, как и у всех, есть колхозный рынок, где жители города могут купить так необходимое им мясо. Но надо понимать, что цены там, мягко скажем, кусаются. А в связи с закрытием мясокомбината цены наверняка вырастут еще больше, потому что альтернативы не будет. Это, конечно, здорово — и тысячи рабочих мест тоже. Да и новый микрорайон, который нужно будет построить для работников этого завода, тоже звучит отлично. Но жрать-то что будут все эти люди? Вы уж простите за прямоту и грубость. Повторюсь, это вопросы не моего калибра. Но раз уж мы здесь обсуждаем судьбу нашего города, то эти вопросы должны быть заданы.

— Спасибо, Сергей Тихонович, — тут же откликнулся Бородин. — Это очень хороший вопрос, просто бриллиантовый. И я очень рад, что вы его задали. И я не согласен с вами, что вы — маленькая величина. Вы — председатель горисполкома города, в котором скоро начнется строительство огромного завода. Этот завод — часть не менее огромного инфраструктурного проекта, который, я не побоюсь этих слов, изменит лицо не только всей области, но и соседних. Так что кому, как не вам, задавать подобные вопросы?

Бородин выдержал паузу:

— И спешу вас обрадовать. На ваш вопрос у меня есть ответ. Да, вы правы. Сейчас Мценск проходит по второй категории снабжения. Это верно. И я прекрасно понимаю, что разница между московскими магазинами и мценскими огромна. Это даже несравнимые вещи. Не зря же говорят у Нас, Бородин специально выделил слово «нас», как бы подчеркивая свою близость к этим людям, что «длинное, зеленое, пахнет колбасой» — это поезд Москва-Орел. Но очень скоро это изменится.

Он развернул еще одну схему:

— Согласно планам совместного предприятия, в строительстве завода, наладке его оборудования и функционировании на первоначальном этапе будут участвовать иностранные специалисты. А именно — специалисты с заводов ФИАТ. И будут эти специалисты работать как минимум до 1995 года. То есть на ближайшие 10 лет в планах перевод города Мценска — и, возможно, города Орла — на первую категорию снабжения.

Бородин внимательно посмотрел на Крупского и Строева:

— Насчет Орла я пока не могу сказать определенно. Но про Мценск можно сказать со всей определенностью. Да, это будет город первой категории снабжения. Думаю, что я ответил на ваш вопрос более чем.

— Первая категория⁈ — тут же откликнулся товарищ Кутузов, секретарь Мценского горкома.

И в голосе Николая Максимовича звучала самая настоящая, чистая, ничем не прикрытая радость. Потому что первая категория снабжения — это первая категория снабжения. И закрытие какого-то там местного мясокомбината на этом фоне не значило вообще ничего. Ведь города первой категории снабжения имели преимущество перед остальными и получали как продукты питания, так и товары народного потребления из фондов централизованного снабжения. Притом по более высоким нормам. Так что слово «дефицит» амчане должны были забыть очень-очень надолго.

Вот и завершилась командировка отца в Москву. 15 августа он возвращается в Мценск, и я буду полностью предоставлен сам себе. Квартира, которая когда-то была его служебной, а потом стала моей, в моем полном распоряжении. Учитывая то, что это событие практически совпадает с моим совершеннолетием, можно сказать, что у меня шикарный подарок на день рождения. И можно было бы закатить роскошную вечеринку.

Само собой, если бы я был обычным советским студентом, а не вечно занятым на тренировках, сборах и матчах футболистом. Но так как я именно такой, никакого особенного или дополнительного смысла все это не имеет. Просто очередной факт нашей семейной истории.

Чета Сергеевых, мои мама с папой, наконец-то воссоединяются. Маме для этого не пришлось переезжать в Москву. Что не может не радовать. Мценск как место жительство родителей меня полностью устраивал.

Тем более теперь, после того как папа стал, пусть пока и без официального утверждения, главным инженером будущего завода, который однозначно изменит жизнь города. И изменит в лучшую сторону. Так что всё просто шикарно.

Ну а я, как и остальные молодые торпедовцы, провел сбор в Новогорске. Мы потренировались в юношеской сборной. Мы поняли требования Мосягина с Игнатьевым — тренерского дуэта, который выдвигал свои требования перед игроками. И вернулись в расположение «Торпедо».

В принципе, особой разницы лично для меня нет. Что «Торпедо», что взрослая сборная, что юниорская требуют от меня только одного — максимально результативной игры. И сейчас, летом 1985 года, в средствах и способах реализации этого я практически не ограничен. Раз уж все идет к тому, что я перейду в итальянский клуб, то мою нынешнюю позицию и роль на поле уместно охарактеризовать как раз по-итальянски. Фантазиста. Вот так вот, немного пафосно и возвышенно можно назвать игрока, схожего с моим амплуа. Название достаточно точное, и оно в полной мере отражает мои цели и задачи.

И впереди у «Торпедо», матч в Кубке СССР с «Пахтакором». После которого я, Дима Харин и оба брата Савичевы, и Юра, и Коля, снова отправляемся в расположение команды Мосягина. Для того чтобы уже полноценно подготовиться к юношескому чемпионату мира, который вот-вот стартует.