Лестница Аида

План предстоящей операции, набросанный сегодня ночью, был прост, как мычание. Используя превосходство в дальнобойности полевой артиллерии и общее численное превосходство ВВС, приплющить русских на расстоянии. А когда рассерженный медведь вылезет из своего логова, его встретит на заранее подготовленных позициях бронетехника союзников. Первым лезть в атаку фон Рамелов настрого запретил: ему хватило судьбы десятой танковой дивизии Шульце, которую русские расстреляли во время встречного боя. Для Готтлиба, штабных офицеров и боевых командиров это было настоящим моральным уроном. Воспитанный в атмосфере постоянного доминирования западной цивилизации, ее технического прогресса, фон Рамелов был шокирован высоким качеством русского вооружения и уровнем подготовки солдат и офицеров. Нет, конечно, самовлюбленным кретином генерал не был и старался находиться в курсе всех технических и организационных новинок потенциальных союзников и вероятных противников ЕС.

Но расплывчатые доклады технических специалистов, аналитиков и оперативников разведки – это одно, а реальная война – это совсем другое. Наверно, так себя чувствовали генералы вермахта, столкнувшиеся с новинками усатого Сталина уже после начала «похода на Восток». Сейчас русские новинок особых не демонстрировали, просто глубоко модернизировали старые разработки времен холодной войны. А мы, европейцы, это проспали. Проворонили. Понадеялись на собственную виртуальную «крутость», заморочили голову рейтингами продаж европейского вооружения самим себе и новыми сказками про «отсталых русских». Теперь вот расхлебываем здесь, под Киевом. Как там писал старина Меллентин еще в начале пятидесятых?

«В настоящее время любой реальный план обороны Европы должен исходить из того, что воздушные и танковые армии Советского Союза могут броситься на нас с такой быстротой и яростью, перед которыми померкнут все операции блицкрига Второй мировой войны».

Только теперь надо к этой фразе дописать еще: «накинутся, даже уступая противнику численно». Чего раньше за русскими никогда не водилось. Русские никогда не отличались индивидуальной подготовкой командиров и солдат, а стремились брать числом, размахом и отсутствием опасения перед большими потерями. Сейчас же все было наоборот. Русские старались избегать потерь, резко насытили передовую линию средствами разведки и целеуказания, озаботились индивидуальной подготовкой каждого бойца. Вместо массовых танково‑пехотных атак в стиле «битва за вяземский выступ» русские атаковали бригадными тактическими группами, причем с разных направлений, используя современный роевой принцип. Мы к этому оказались не готовы. Придется выкручиваться уже по ходу кампании, меняя схему боя.

– Герр генерал, последние сводки! – Михаэль Рек протянул несколько желтоватых бланков.

Взяв их, Готтлиб невольно усмехнулся, до чего у военных сильны традиции и консерватизм. Ведь ему достаточно включить свой ноутбук, чтобы последние данные поступали из оперативно‑информационного отдела штаба в режиме реального времени, но Готтлиб, как и большинство генералов, предпочитал получать сводки из рук адъютантов. Отложив сводки не читая, он, наконец, включил свой компьютер. И на несколько секунд потерял дар речи.

Оперативное соединение ВМС Евросоюза на Черном море было уничтожено массированной ракетной атакой. С помощью ракетоносцев Backfire и ударных ракетных кораблей. На «Шарле де Голле» случился взрыв и пожар, сильно поврежден испанский «Хуан Карлос», но главное, погибли два десантных вертолетоносца, новейший французский «Тоннер» и итальянский «Джузеппе Гарибальди», переделанный из старого авианосца. Морская авиация понесла очень тяжелые потери и вряд ли сможет эффективно прикрывать высаженные экспедиционные силы. Русские, наконец, освободились на Кавказе и перенесли вектор своей воздушной мощи на Крым и прилегающую акваторию. Одно радовало, что русских тоже основательно потрепали, и сейчас их флот и авиация зализывают раны, не проявляя активности. Наступление турок на Джанкой застопорилось; непонятно как, но украинцы перебросили несколько боеспособных бригад и вцепились зубами в крымскую землю. Намертво.

На керченский полуостров с Кубани потоком идут русские подкрепления, освободившиеся после кавказского «блицкрига». Где, интересно, сейчас этот всемирно известный специалист по «грязным делам» и тайным операциям Уильям Старк, обещавший Гюнтеру и его партнерам, что русские еще лет двадцать будут грызть Кавказские горы. Прячется от русского спецназа или от своих работодателей? Ну, да черт с ним! О своей судьбе беспокоиться надо!

– Герр генерал! Срочное сообщение от бригадного генерала Фалькенберга.

Начальник разведотдела Люфтваффе в данной ситуации грубо нарушал субординацию, обращаясь напрямую к командующему объединенными вооруженными силами ЕС, а не к своему непосредственному авиационному начальству. Для немецкого офицера это немыслимо в принципе. Тем более для Манфреда Фалькенберга. Готтлиб знал его более двадцати лет, с тех самых пор, когда Манфред командовал эскадрильей Во‑105. Манфред всегда отличался редкой самодисциплиной и выдержкой. Значит, случилось что‑то из ряда вон выходящее.

– Слушаю вас, герр Фалькенберг. В чем причина нарушения субординации?

– Чрезвычайная ситуация. К сожалению, не встретил понимания со стороны командования ВВС, вынужден обратиться напрямую к вам.

– Я слушаю! – На экране ноутбука появилась интерактивная карта центральной Украины. Затем карта увеличилась, и на ней пульсирующими точками замелькали значки, обозначающие русские войска. Особая активность между Богуславом и Мироновкой, городках южнее Киева.

– Это места повышенной активности русских войск. Но, по данным вертолетов ДРЛО AS. 532 Horizon и других средств радиолокационного наблюдения, там присутствуют лишь легкие бронемашины или даже грузовики. А основные силы русских сосредоточены в районе Канева, где они чего‑то ожидают. Теперь, герр Рамелов, посмотрите немного севернее. В район Ржищева. Видите, там тоже активность?

– Вижу, герр Фалькенберг. И что здесь чрезвычайного? Обычные разведывательные операции русских.

– Это – завеса. Пыль в глаза. Они нас дурачат! – почти заорал Манфред. – Вы читали, Herr der Befehlshaber, последний отчет разведывательного управления с анализом действий русских в Польше?

– Какой из них, герр Фалькенберг? Успокойтесь же, наконец, и возьмите себя в руки, бригадный генерал! – Упоминание звания подействовало на Фалькенберга. Он на секунду замолчал, затем продолжил:

– Извините, Herr der Befehlshaber. По данным польской разведки и технических специалистов, русские массово применили новые маскировочные материалы для бронетехники, которые поглощают тепло и одновременно нейтрализуют радиотепловые лучи, радиолокационное отражение, что в несколько раз снижает инфракрасное восприятие цели. Если говорить проще, издалека, со ста километров, танк выглядит, как джип, грузовик или разведывательная бронемашина. Теперь обратите внимание на район Ржищева.

Мерцающие значки вытянуты в длинные цепочки. На экране разведывательного самолета это выглядит, будто колонна автомашин. Только, Herr der Befehlshaber, разве может быть, чтобы транспортные колонны находились впереди боевых частей?

Готтлиб посмотрел на экран ноутбука.

– Понял вас, Фалькенберг. Чего вы хотите?

– Прошу вашей санкции на проведение тщательной разведки, в том числе и силами специального назначения, этого небольшого района, но перед этим нанесения по нему мощного огневого удара.

– По совершенно пустому месту? Вы с ума сошли, Фалькенберг. Мы уничтожаем выявленные цели, а не лупим наугад по колоннам грузовиков. Я понял вашу просьбу о дополнительной разведке и сейчас свяжусь с генералом Неро.

– Яволь!

Связавшись со штабом ВВС, Готтлиб начал выяснять отношения с темпераментным неаполитанцем Неро, крайне недовольным обращением Манфреда через его голову, как снова прозвучал сигнал воздушной тревоги.

Этот ракетный удар был на порядок более массовым: украинцы выпустили двадцать две ракеты двумя волнами. Если из первых десяти SS‑21 удалось перехватить восемь ракет, то из второй волны только четыре Scarab накрыли позиции «Пэтриотов», штабы двух механизированных бригад и временный штаб объединенного командования. Из четырех командных трейлеров, укрытых лохматой маскировочной сетью, взрывом разметало три, а один опрокинуло на крышу. Хорошо еще, что из людей никто не пострадал, успели, как в первый раз, спрятаться в бомбоубежище. Единственная проблема – временно прервалась связь, на восстановление которой потребуется минут сорок.

Когда связь удалось восстановить, первые сообщения были о том, что множество танков и прочей тяжелой бронетехники русских уничтожено артиллерией и ATACMS.

В здании пожарной части, где Готтлиб разместил новый временный штаб, еще только проводили оптико‑волоконные кабели и устанавливали тактические мониторы, как на стол фон Рамелову легла пачка спутниковых фотографий. Расположение русских войск, «обработанное» союзной авиацией и артиллерией. Вот это – батальон русских танков до ракетного удара, а вот – местность после удара. Изрытая воронками почва и несколько десятков дымящихся обломков. Отличная работа…

Уже откладывая просмотренные снимки, Готтлиб понял, что со снимками что‑то не так. Вроде все нормально, но он что‑то упускает, нечто важное.

Тут он понял. Корпуса, остовы бронемашин. Танк – это не маленькая машина, а кусок стали весом более сорока тонн, и он не может испариться после взрыва обычной тактической ракеты. На снимках не было видно остовов пораженной техники. Точнее было, но очень мало. Это постановка. Им сегодня подсунули муляж, подделку, как ловкие цыганские мошенники на распродажах подсовывают поддельные вьетнамские джинсы простодушным бюргерам под видом джинсов «Левис». В роли этого простодушного бюргера сегодня оказался он, генерал Готтлиб фон Рамелов.

Следующее сообщение пришло от командира разведывательной эскадрильи БПЛА, оснащенной MQ‑9. Reaper. Он доложил, что потерял в районе Ржищева два «дрона», но один успел передать вот это: Готтлиб взял очередной снимок. Пылящая колонна танков, укутанных защитным материалом, делающим их похожими на каких‑то корявых, доисторических чудовищ. Русские обходят расставленную ловушку с севера и пытаются вбить клин между механизированным ударным кулаком коалиции и силами, штурмующими Киев. Вот зачем эти массовые ракетные атаки. Они нарушили, хоть и на короткое время, систему управления войсками.

– Герр Рамелов, сообщение от второй французской бронетанковой бригады генерала Лекавалье.

– Читайте, Рек!

«Атакованы крупными бронетанковыми силами противника. Требуется помощь».

– Черт, срочно штаб генерала Неро. Все, что может летать, сконцентрируйте в направлении Ржищева.

Отдав последние распоряжения, командующий сел на стол и стал поливать себе на голову из открытой бутылки с водой, словно пытаясь остудить воспаленные мозги…

– А ведь это – конец. Полный и бесповоротный. Русские перехватили инициативу и навязали нам свою волю. Этот удар мы, возможно, и отобьем, но на подходе у них еще целый армейский корпус. Самый страшный сон командующего. Ввод в бой своей армии, не имея резервов. Полный абзац!

День четвертый. Коста‑Бланка. Испания

Гюнтер фон Арау проснулся, словно от удара. Первым делом он почувствовал резкую боль в висках и шейных позвонках. Сколько раз он зарекался не дремать вечером. Однако не получалось. Возраст и усталость брали свое, и он снова заснул в кресле, причем в неудобной позе. Проспал всего минут тридцать, а состояние, словно попал под самосвал. Если спать вечером, то обеспечена больная голова и бессонница ночью. Сейчас надо выпить обезболивающее, а вечером – снотворное. Гюнтер взял со стола колокольчик и тихонько им звякнул. Служанка Джунг Пак, работавшая у фон Арау с восьмидесятого года, появилась, словно тень, мгновенно и бесшумно подошла к хозяину на расстояние вытянутой руки. Как всегда молчаливая и собранная. Именно такой она и попалась на глаза Гюнтеру в сеульском «Lotte Hotel». Сначала совмещала работу служанки и наложницы, а потом просто служанки. Только она одна из всех сотрудников Гюнтера имела право заходить в его личный рабочий кабинет и апартаменты.

– Ваши лекарства, герр Гюнтер!

– Спасибо, Джунг!

Приняв таблетки, Гюнтер снова включил огромный телевизор. В отличие от большинства жителей планеты Земля, Гюнтер фон Арау новости получал намного раньше и смотрел их для развлечения. Особенно его радовал пафос и истеричность корреспондентов из «горячих точек». Они надували щеки, выпучивали глаза, корчили рожи и всячески негодовали.

Уже третий день американская морская пехота США овладела Маракайбо и развивает наступление на Каракас по прибрежному шоссе. Цены на нефть взлетели за сто пятьдесят долларов за баррель, и Гюнтер спокойно мог подсчитывать свои прибыли. За полгода до событий на Украине и в Южной Америке он перевел все основные активы в акции энергетических и оружейных компаний. И теперь с удовольствием наблюдал за паникой на бирже. То же сделали его партнеры по бизнесу. Каким бы ни был исход войны, они внакладе не останутся. За все платят марионетки, сидящие в правительственных кабинетах от Мадрида до Праги и Варшавы.

А вот с Украиной он, похоже, промахнулся. Дело явно не выгорало. Русские оказались вооружены и обучены гораздо лучше, чем первоначально ожидалось. Сменить правительство на Украине не удавалось, объединенные войска ЕС увязли в тяжелых боях, потери огромны. Да еще, в довершение всего, русские орды прорываются в центр Европы. Как генералы уверяют, их удастся остановить и, возможно, даже разгромить, но это будет нам очень дорого стоить. В прямом и переносном смысле. Так что придется марионеткам отвечать за содеянное. С сегодняшнего утра ему звонили европейские партнеры, согласовывали кандидатуры для новых правительств, которые должны прийти на смену нынешним. Им и придется договариваться с русскими об условиях перемирия, восстанавливать военный потенциал и создавать парламентские комиссии для расследования причин конфликта.

Такова современная европейская политика: все вопросы решаются в элитарных клубах у камина за чашкой крепкого кофе, а в телевизоре мелькают наемные «говорящие головы». Истинных властителей современной Европы никто видеть не должен. Большие деньги и власть любят тишину, а не парламентские прения и шумные митинги. Хотя не все партнеры это понимают. Ему позвонил турецкий партнер, банкир и строительный король Анталии Хасан Бурса и закатил форменную истерику. Он вопил про потерянные два миллиарда евро, обвинял Гюнтера в обмане и требовал немедленную компенсацию, грозясь обнародовать с помощью продажных левых журналистов кое‑какие материалы об истоках конфликта. С этим азиатами вообще невозможно иметь дела. Неблагодарные свиньи. Как были дикарями, так и остались. Заработал на туристах и банковских переводах из Германии и Нидерландов свои миллиарды и считает, что можно шантажировать таких людей, как фон Арау. С этим анатолийским снобом люди Гюнтера разберутся быстро.

Беспокоило другое. Такая мелкая, в мировом масштабе, сошка, как Бурса, сама по себе открыть рот бы не посмела. Значит, его кто‑то заставил это сделать. Скорее всего, принц Бахрам Аль‑Саид, новая звезда панарабизма. Красив, богат, блестяще образован и чертовски умен. Его недовольство понять можно, поскольку крымских и кавказских партизан и их подготовку финансировали ближневосточные партнеры. Там провал полный, и деньги вернуть будет невозможно. Опять же Турции арабские шейхи предоставили крупный беспроцентный кредит. Как будут возвращать, непонятно: большинство оружия турки приобретали у нас, «старых европейцев». В отличие от недалекого выскочки Бурсы, принц Аль‑Саид имеет в мировой политике немалый вес и своими действиями может вызвать в Европе грандиозный политический кризис, опубликуй он часть данных о делах инвестиционной корпорации «Континент» и тайного комитета «Босфор». Тогда все прошлые скандалы покажутся безобидными шутками. Огласка, понятное дело, также повредит и принцу, и его друзьям, поэтому Аль‑Саид использует шантаж для получения компенсации убытков за проваленный «Гефест». Хитрая семитская бестия! Сам вперед не лезет, а использует для этого турецкого ручного пса.

Гюнтер еще раз прочитал последнюю сводку с фронта. Тяжелые потери нашего Оперативного соединения ВМС. Надо позвонить своим помощникам, скоро на строительство новых кораблей будет большой спрос. Гюнтер чиркнул у себя в блокноте, электронными записными книжками он пользоваться не любил. Еще надо позвонить своему старому другу и партнеру телевизионному магнату Феликсу Колеру. В свои шестьдесят три Колер владел значительными долями в трех основных германских телеканалах и в крупном издательском доме. Надо было договориться о кое‑каких изменениях в тоне репортажей с Украины. Вместо основной темы «геноцида крымских мусульман» и «гуманитарной интервенции» требовалось усилить пропаганду на тему «защиты Польши от русских агрессоров» и «угрозы нового нашествия с востока», а также того, что войска Евросоюза сражаются на передовых рубежах свободы и демократии, защищая в украинских степях общеевропейский дом.

Едва он взял в руки трубку, как коротко звякнул телефон, соединяющий Гюнтера с холлом. Интересно, кто это пришел? Он ни с кем встречу не назначал, тем более вечером. Но чужой человек до холла просто не смог бы дойти, не пропустила бы охрана, значит, его беспокоил кто‑то из приближенных.

– Герр Арау, это полковник Хенкель. Извините, но дело срочное.

– Я жду вас, полковник, – ответил Гюнтер и стал подниматься с кресла. Начальник личной охраны не должен видеть работодателя расслабленным. Это порождает расхлябанность и притупляет бдительность охраны.

Вернер Хенкель, как обычно, стремительно прошел в апартаменты Гюнтера и остановился точно в центре большого зала перед полированным столом из черного дерева. До прихода на работу к фон Арау Вернер Хенкель больше пятнадцати лет отработал в Hauptverwaltung des Schutzes МГБ ГДР. Занимался личной охраной деятелей СЕПГ, затем помогал налаживать личную охрану лидерам «дружественных прогрессивных режимов». Был инструктором телохранителей никарагуанца Даниэля Ортеги, а затем четыре года дрессировал охрану самого Мингисту Хайле Мариама, в Эфиопии, где его и застал крах ГДР и объединение Германии. Вернувшись в свой родной Бранденбург и помыкавшись без работы с годик, Вернер получил новое предложение на работу в Африке. Его пригласил к себе, на коммерческой основе, инструктором для службы безопасности властитель Заира гражданин Мабуту. Его, видимо, впечатлило, что все персоны, которых охраняли бойцы, натасканные Вернером, несмотря на множество врагов и постоянные заговоры и покушения, оставались живыми и даже здоровыми.

С Мабуту Вернер проработал пять лет и после окончания контракта получил множество интересных коммерческих предложений. А выбрал предложение Гюнтера. Не по причине денег. Вернеру надоело общаться с людоедами и революционерами, что в странах третьего мира одно и то же. Да и работать хотелось в Европе, там климат привычнее.

Все пятнадцать лет совместной с Хенкелем работы личная охрана Гюнтера функционировала, как безукоризненные швейцарские часы, вызывая восхищение и зависть партнеров по бизнесу. Вернер всегда был спокоен и выдержан и на прием напрашивался только в исключительных случаях.

– В чем дело, полковник? – спросил Гюнтер, по‑старчески щуря глаза.

– Я думаю, герр Арау, вам угрожает серьезная опасность.

– Присаживайтесь, Вернер. Что вы имеете в виду? Откуда исходит эта опасность?

– Герр Гюнтер, я у вас работаю много лет и могу быть откровенным. Никогда я не лез и не лезу в деятельность корпорации, но хочу заметить, что вы с друзьями ввязались в очень опасную игру.

Гюнтер не повел даже бровью. Выдержка – основная черта делового человека. Успешного делового человека.

– Слушаю дальше, Вернер.

– Я рассматриваю ситуацию, герр Гюнтер, с точки зрения офицера безопасности. Политики, лидеры самых «занюханных режимов», типа Трухильо или Тан Шве, обладают неким иммунитетом от террористических атак иностранных спецслужб. На ликвидацию политика, хоть и самого последнего подонка, спецслужбы другого государства идут неохотно, так как возможны крупные политические осложнения. Другое дело использовать для этого местных заговорщиков или инсургентов. Здесь осложнений будет меньше.

– Это все очень интересно, полковник Хенкель, только какое это отношение имеет ко мне? Я – не политик.

– Вот именно. Поэтому ваша ликвидация не вызовет политических осложнений.

Здесь Гюнтеру изменила его хваленая выдержка. Он удивленно приподнял бровь и посмотрел в глаза верному Вернеру.

– Можно конкретнее, полковник? Я же плачу вам не за наводящие вопросы.

– Можно, герр Гюнтер. Вы заигрались в свои глобальные финансовые операции. Подробности мне не известны, поскольку мне, как вы верно заметили, платят за другое. Но, будучи руководителем вашей личной охраны, я отслеживаю ваших гостей. Это – моя работа. И я знаю, кто они такие. Отсюда делаю выводы, что последний конфликт на Украине и на Кавказе не обошелся без вашего непосредственного участия. Значит, ваша личная безопасность под большой угрозой. Таких вещей не прощают. Вы перепутали Украину с Заиром. Это – ошибка.

– Вы удивляете меня, полковник. У вас поразительные аналитические способности, Хенкель. Так откуда, по‑вашему, может исходить смертельная опасность?

– Откуда угодно, герр Гюнтер. Вы влезли в серьезные дела. К примеру, это может быть кто‑то из политических марионеток, сидящих на высоких министерских постах и в депутатских креслах. Война проиграна, и им светит отставка и расследование. Вы считаете, что у них не хватит средств и возможностей найти тех, кто их подставил? Размотать до конца весь клубок? Или вы так уверены в своих людях, контролирующих спецслужбы ЕС?

– Кто вам сказал такую ерунду, что война проиграна?

– Бледные лица европейских комиссаров и министров.

– Предположим… дальше что?

– К сожалению, с конспирацией у вас – не очень. То, что клубок размотают, не сомневаюсь. Вторая проблема – это ваши партнеры, которые недовольны результатами миротворческой операции «Гефест». Но есть и ребята посерьезней.

– Кто это?

– Это – спецслужбы России, точнее Руси и Украины. Не забывайте, что тех и других готовили раньше в КГБ. Ликвидировать президента Франции или бундесканцлера никто не будет, это – государственный терроризм и дурной тон. А вот разыскать тех, кто дергал их за ниточки, герр Гюнтер, и уничтожить – задача вполне доступная. И шума это в политическом истеблишменте не вызовет. Скорее, наоборот. Многие ваши марионетки вздохнут свободно, избавившись от вашего контроля.

– Все настолько серьезно?

– Серьезней некуда. Русские спецслужбы, несмотря на многочисленные реформы, своей хватки не ослабили. Точнее, даже усилили. Новые люди, новые методы… Причем методы жесткие. Последние несколько дней я собирал всю возможную информацию о политической верхушке Руси. Эти люди способны на все. Они не похожи на нынешних клоунов, смешащих избирателей ради процентов голосования на выборах.

– И вот что еще, герр Гюнтер. Мои люди засекли сегодня утром скрытое наблюдение за вашей виллой.

Гюнтер окончательно расстался с выдержкой и стал барабанить пальцами по изящной трости, доставшейся ему еще от отца.

– Ваши действия, полковник.

– Установили контр‑наблюдение.

– И это все? Вернер, надо выяснить, кто их прислал!

– Выясним. Но на это нужны еще люди. И специальная техника…

– Все, что угодно. Обратитесь к Циммерману.

– Второе. Необходимо срочно поменять место вашего пребывания и сделать это в течение сегодняшнего дня. Коста‑Бланка – слишком людное место, много транзитных людей: туристы, подсобные рабочие, строители. Растворить здесь небольшую боевую группу проще простого. Нужно более спокойное место с минимумом новых, незнакомых людей и контролируемой территорией землевладения. Взять под наблюдение пути возможного прибытия ликвидаторов.

– Старая вилла в Швейцарии подойдет?

– Уже лучше. Но все равно не очень хорошо. Большая прилегающая территория, старый парк, горно‑лесистую местность контролировать сложно. Опять же будем предполагать, что это место хорошо известно потенциальным убийцам. Нужно что‑то новое. Какой‑нибудь остров подошел бы лучше, если предварительно подготовиться к встрече. Или относительно пустынная местность, где всех людей можно пересчитать по пальцам.

– Думаю, подойдет Виндхук в Юго‑Западной Африке! У меня там есть кое‑какая недвижимость.

– Вполне, герр Гюнтер. Собирайтесь в дорогу. Благодаря современным коммуникациям вы всегда будете в курсе текущих дел так, что в деньгах не потеряете. А мои люди займутся обнаруженными соглядатаями.

День четвертый. Окрестности Ялты. Крым

«Харриер» Лоренцо сбили во время четвертого боевого вылета за день. Во время очередной «собачьей свалки» с русскими истребителями. Этот день начался с виртуального брифинга адмирала Бержерона, который перенаправил основную массу авиации Оперативного соединения с поддержки повстанцев и десантников на противодействие русской авиации. Русские пилоты массово появились вчера вечером, словно черти из невидимой табакерки, и сразу громко заявили о себе. Первым досталось, как всегда, туркам. Восемь F‑16, прикрывавших заправщики КС‑135, были атакованы четырьмя Fulcrum. Отбив нападение и легко «завалив» один из «мигов», турки пустились в погоню за остальными. И попали под обстрел дальнобойных ЗРК Growler. Затем под атаку тяжелых «Фланкеров». После чего на базу вернулся лишь один F‑16. Турки заплатили дорогую цену за свое ребячество. С русскими такие шутки не проходят. Все восточное побережье Черного моря русские превратили в настоящий зенитно‑ракетный редут, захватывающий теперь и почти весь Крым. Бомбардировка позиций русских и украинцев теперь могла осуществляться только со сверхмалых высот, а с этим лучше справлялись ударные вертолеты, словно птицы насекомых, выковыривающие вражескую пехоту из каменистой почвы. У палубной авиации был другой приказ: удержать превосходство в воздухе и не допустить уничтожение крупных кораблей.

Восьмерка AV‑8 итальянских ВМС вылетела на перехват русских Backfire ровно в шесть утра. Точнее, сами сверхзвуковые ракетоносцы не были основной целью эскадрильи Лоренцо. Их задачей было связать боем истребители прикрытия и дать французским «Рафалям» добраться до ракетоносцев. Первый раунд прошел удачно. Свалили два «МиГа‑29» и погнались за еще двумя. Те, не будь дураками, ушли в зону прикрытия своего ПВО. Уклоняясь от зенитных ракет, эскадрилья сбросила высоту над морем и попала под удар новейших Р‑27ЭМ, выпущенных развернувшимися русскими. Стоцци и на сей раз спасла знаменитая маневренность «Харриера» с возможностью разворота на месте. Но машины Торичелли и Кавалло от ракет уклониться не успели, став первыми боевыми потерями авиагруппы «Ковур». Самолеты упали в море, недалеко от проклятого, так и не захваченного Судака. Пилоты удачно катапультировались, на их спасение вылетел ЕH‑101 «Merlin» из Новофедоровки. Первый натиск русских удалось отбить.

По прилете на «Ковур» эскадрилью Лоренцо встречал лично командир корабля. Алессандро Манчини стоял на взлетной палубе с лицом мрачнее осенней тучи над Адриатикой. Одного этого было достаточно, чтобы понять, что случилось что‑то непоправимое.

– Спасательный вертолет упал, подполковник!

– Кто? Торичелли или?

– Оба, Лоренцо, оба! И еще майор Альбертини из «Сан‑Марко» и одиннадцать его парней, не считая пилотов. Что случилось, неизвестно: либо сбили, либо авария. Вот так!

– Твою мать! Торичелли мертв! Кавалло! – Новости ударили Лоренцо, словно кувалда промеж глаз. Но раскисать и заливать больную душу вином русские не дали. Не успели самолеты толком заправиться, а пилоты выпить чашку кофе, как по всему авианосцу гнусно заревели сигналы предупреждения о ракетном нападении.

Ракетный крейсер «Москва» обладал мощным вооружением и дурным характером, как и положено диким московским деспотам. Шестнадцать мощных противокорабельных ракет «Вулкан», которые нес русский монстр, обладали дальностью в триста пятьдесят морских миль и скоростью в два маха. К тому же эти сверхзвуковые черти несли полтонны взрывчатки и могли разорвать на куски любой из кораблей оперативного соединения. Помимо «Москвы», в атаке участвовали Backfire со своими дальнобойными AS‑4, прикрытые изрядным количеством истребителей.

Встречали эту армаду фрегаты ПВО типа «Horizon», наши «Андреа Дориа» и «Кайо Дулио», французские «Форбин» и «Шевалье Поль» да еще испанцы, оснащенные американской системой «Иджис». Над головой что‑то оглушительно просвистело, и милях в десяти от «Кавура», где находился французский десантный корабль «Тоннер», вспух контрастно‑черный на фоне синего неба с желтыми проблесками дымовой гриб. Затем до Лоренцо донесся грохот взрыва.

– Попали в «Тоннер»!!! – Сирены продолжали надрываться, и сильный взрыв потряс гигантское тело «Ковура». Затем еще один. Сработали противоракеты TESEO Mk2 с «Кайо Дулио», перехватившие несущие смерть русские «Вулканы». Вы когда‑нибудь видели, как взрывается пятитонная сверхзвуковая ракета, набитая взрывчаткой? Взрывная волна была настолько сильной, что «Ковур» подбросило, словно игрушку. Но не всем повезло так, как «Ковуру»!

Например, французскому фрегату «Тулон», типа FREMM, не повезло так же, как «Тоннеру». В него попал «Вулкан», а затем и две подряд AS‑4… Сейчас над тем местом, где он находился, плавали обломки, рассеивался дым и лихорадочно кружили спасательные вертолеты.

Едва перестали реветь сирены, как последовала очередная команда: «На взлет».

Снова попытка поддержать «Рафали» в их стремлении добраться до ракетоносцев «Ту‑22». И снова – неудача и потери. Сбит «мигом» самый молодой летчик эскадрильи Аурелио Боске. И так весь день. Смерть махала косой перед самым носом Лоренцо, и он понимал, что рано или поздно везение должно кончиться. И оно кончилось.

На возвращавшуюся потрепанную эскадрилью «Харриеров» налетели «Фланкеры». Они возвращались после бомбового удара по нашим десантникам и, видимо, были наведены на цель Mainstey, кружащим над Темрюком. Шансов тягаться штурмовику вертикального взлета со стремительно атакующим истребителем‑бомбардировщиком практически не было. Тройка «сухих» налетела на пятерку «Харриеров», словно коршун на цыплят. Строй тут же рассыпался, и Лоренцо приказал уходить под прикрытие корабельных ЗРК. Все успели, а он, командир авиагруппы, был сбит. И что самое унизительное, из пушки, как последний perdente… Пока он играл с одним из «Фланкеров» в кошки‑мышки, другой, зайдя с задней полусферы, свалил его длинной очередью с предельной дистанции из ГШ‑30‑01. Как во Вторую мировую! Ракет уже ни у кого не оставалось.

При катапультировании, уже после раскрытия парашюта, Лоренцо понял, что попал в воздушный поток, который несет его в направлении крымского побережья. Благо до него было рукой подать. Управляя стропами и планируя к городу, раскинувшемуся на побережье в нескольких километрах от него, Лоренцо молил Бога, чтобы повстанцы не приняли его за сбитого русского пилота и не расстреляли в воздухе. Погибнуть от пуль тех, кого ты пришел спасать от киевской и московской тирании, было бы верхом несправедливости.

Приводнился Лоренцо прямо в акватории ялтинского порта. В грязную от разлитого мазута прибрежную воду. У ближайшего пирса торчал затопленный по самую палубу контейнеровоз. Видимо, из него мазут и вытек. Пока Лоренцо барахтался на спасательном плотике, глотая насыщенную мазутом морскую воду и чертыхаясь, к нему приближался катер в окружении эскорта из трех гидроциклов. Приблизившись, люди в зеленых повязках, восседающие на «Кавасаки», направили на него стволы автоматов и грозно нахмурили брови. Наступает момент истины…

– I the ally. The help is required to me!!! – заорал Лоренцо приблизившимся боевикам и помахал рукой с плотика.

Боевик с ближайшего желтого гидроцикла заулыбался, показал большой палец и закричал в ответ: «Европа, Европа!» Понятное дело, ему было чему радоваться. За спасение союзных военнослужащих в боевых условиях местным жителям полагалась солидная премия. Лоренцо выловили из воды и, дружески похлопывая по спине, разместили на подошедшем катере. Развернувшись и тарахтя двигателем, катер направился к берегу.

Первое, что поразило Стоцци, так это внешний вид города. Нет, он не был уничтожен артобстрелами и бомбежкой. Он был разгромлен. Частично сожжен и разграблен. Над Ялтой висел тяжелый смрад гари и разложившейся человеческой плоти. Большинство боевиков с зелеными повязками на головах носили респираторы или медицинские марлевые повязки. Плотный смрад не мог разогнать даже дующий с моря свежий бриз. Лоренцо вывернуло наизнанку, как только он коснулся ногами твердой земли. Потом еще несколько раз подряд, пока не пошла желчь.

Ноги стали как ватные, и он опустился на землю. Слишком велико было напряжение последних суток, вот он и расклеился. К пирсу тем временем подъехал залихватский, роскошный внедорожник «Порше Кайенн», откуда выбрался тощий усатый господин в сопровождении двух «амбалов», увешанных оружием по самые зубы. Окружавшие Стоцци повстанцы тут же встали по стойке смирно, а один из них помог подняться Лоренцо.

– Эмир Джавадов Муса, – представился тощий на ломаном английском. – Назовите свое имя, звание и подразделение, господин пилот!

Выслушав Лоренцо, эмир кивнул головой и повелительно махнул рукой. Тут же невесть откуда выскочил разукрашенный зелеными лентами микроавтобус, двери которого были предварительно раскрыты.

Джавадов приложил ладонь к груди и сказал:

– Уважаемый союзник наш должен проследовать на отдых. Ваше командование будет информировано о вашем местонахождении в ближайшее время. Эти люди, – Муса ткнул пальцем на вылезающих из микроавтобуса повстанцев, – обеспечат вашу безопасность до момента встречи с вашими представителями!

Лоренцо поблагодарил местного эмира и отправился на «Фольксвагене» на западную окраину Ялты. Виды погрома и запустения на окраинах были еще сильнее, чем в центре. Особенно поразили несколько обезображенных, висящих на столбах трупов. Висели они давно, успели распухнуть на жаре и потерять сходство с человеческими телами. На одном из висящих был летный комбинезон. Это еще что?

– Русский бомбардировщик! Бомбил город! – с трудом подбирая английские слова, сказал один из боевиков.

– Сбит… эээ… союзниками… четыре дня назад. Их было двое. Один убит, другого судил… эээ… исламский трибунал.

– Ааа, понятно! – Нехорошо как‑то стало. Исламский трибунал и повешение военнопленного на столбе. Кого мы защищаем? И зачем?

Микроавтобус приблизился к небольшому белокаменному дому. В отличие от большинства домов на этой улице, он был цел и даже покрашен. Перед домом стоял полицейский джип с замазанными пулевыми отверстиями в кузове и рядом несколько во‑оруженных людей в камуфляже. Над домом болтался голубой флаг с золотым шаром. Флаг повстанцев.

– Комендатур… – сказал сопровождающий и протянул руку: – Меня Айдар зовут, мистер!

На втором этаже комендатуры, куда поднялся Лоренцо, царил полумрак и громко работал огромный телевизор.

– Заходи, коллега! – раздался голос, и Стоцци увидел рослого парня, вышедшего из тени на дневной свет.

– Фрегат‑капитан Роже Сагэн. Двенадцатая эскадрилья Naval Aviation, – представился галл.

– Подполковник Стоцци. Авиагруппа «Ковур».

– Проходите, подполковник, располагайтесь. Несмотря на работу кондиционеров, здесь пованивает. Весь город в дерьме по самые уши!

– Где здесь душ?

– Да вон, та комнатка.

Приняв душ, Лоренцо вышел и увидел, как Сагэн, закинув ноги на стол, с удовольствием поглощает вино из темной бутылки.

– Освежился, Лоренцо? Вон там чистая форма. Из запасов украинской армии. Но не советую в ней прогуливаться по городу. Вздернут на столбе.

– Что, все настолько запущено? Куда смотрят правозащитники и журналисты?

– Как всегда, в противоположную сторону. А некоторые уже беседуют с Богом без посредников.

– Это как?

– На потопленном «Тоннере» была группа телевизионщиков.

– Ты давно здесь? – Лоренцо налил себе вина и глотнул. Прекрасный вкус. Лучше сицилийского.

– Уже часов семь. Сбили утром. Во время атаки на Backfire.

– Сбил кого‑нибудь?

– Да, свалил со своими ребятами два русских «бомбера». Но и нам досталось. Меня сбили первым, пока тянул к «Шарлю», узнал, что завалили еще двух из нашей эскадрильи. Кстати, вино здесь отменное. «Массандра» называется. Эти обрезанные животные не пьют, поэтому наслаждайся. Здесь три ящика.

– Как думаешь, когда за нами прилетят?

– Думаю, ночью. Сейчас не до того. Большие потери корабельного состава, все спасательные вертолеты стянуты туда. Здесь безопасно, так что торопиться не будут. Мы здесь, как в отеле.

– С трупным запахом.

– Зато бесплатно.

По телевизору появилась заставка Euro news. И понеслось. Сначала кадры из Польши: сгоревшие танки, разбитые дома, толпы перепуганных беженцев. Затем Украина. Уличные бои в Киеве, танковые бои южнее. Ползущие бронемашины, вертолеты, плюющие огнем. Затем замелькали лица каких‑то очкариков и волосатиков, а голос за кадром перечислил фамилии погибших журналистов. Потом знакомые очертания авианосца «Гарибальди» и густой столб дыма над ним.

«Флагман итальянской эскадры «Гарибальди» Оперативного соединения сильно поврежден в результате ракетного удара русских интервентов. На корабле пожар, имеются многочисленные жертвы».

– Охереть! Слушай, Роже, а к утру у нас, вообще, корабли останутся??? – спросил Лоренцо.

– Не знаю, друг, не знаю! По‑моему, эту кампанию мы проиграли! Вчистую!

День четвертый. Северный Кавказ

– А вам, генерал‑лейтенант, нравится запах напалма по утрам? – Министр внутренних дел Руси оторвал глаза от бинокля и посмотрел на стоящего рядом с ним здоровяка в краповом берете.

– Нет, товарищ министр! Предпочитаю кофе. Хотя, согласен, что труп врага всегда пахнет хорошо.

– Да вы, генерал, смотрю, романтик. – Сальников усмехнулся и снова поднял бинокль.

Министр прибыл на Северный Кавказ ровно четыре дня назад для руководства масштабной войсковой операцией по разгрому вторгнувшихся из‑за периметра боевиков. Если на Украине и в Польше боевыми действиями руководили исключительно военные, подчиняясь директивам Генштаба, то на Кавказе требовался более тонкий инструмент. Здесь нужны были не стремительные танковые прорывы, а вдумчивая и планомерная «зачистка территории». Жесткая и тщательная. Аул за аулом, ущелье за ущельем.

Ситуация на юге от Руси медленно, но верно, накалялась с самой весны. Участились нападения на лояльных Москве горцев, в результате одного из таких нападений погиб начальник Кадиевской разведки полковник Сулейманов. Затем агентура и воздушная разведка засекла резкое увеличение движения караванов по горным тропам в направлении Грузии и Азербайджана. В завершение всего, из Азербайджана к боевикам стали регулярно летать по ночам легкомоторные самолеты. Одновременно в Закавказье инкогнито объявилось большое количество «консультантов» от всемирно известных частных военных компаний. Но ничего определенного выяснить не удалось. Попытка перехватить «Ан‑2» над Чечено‑Грузинской границей сорвалась, опытный экипаж самолета мастерски скрылся от истребителей, лавируя между горами на малой высоте. Пока ГРУ возилось с обнаружением секретных аэродромов боевиков, в руки пластунов, неожиданно, в ходе рядовой разведывательно‑боевой операции, попал иностранный «консультант» исламистов. Некто Анвар Болат – черкес, родившийся в Германии, отставной майор боснийской армии. Человек с немалым боевым опытом и отличной подготовкой. Допрашивали его с пристрастием, но аккуратно, и через несколько часов копии протокола допроса и видеозаписи оказались на столе у политического и военного руководства страны. В силу их чрезвычайности.

Майор‑черкес прибыл на территорию «ичкерийского имамата» с инспекцией личного состава исламских формирований перед крупномасштабной акцией, подробности которой не знали даже «генералы» боевиков. Но Болат знал. На месте работодателей Анвара операцию надо было бы срочно отменять, ввиду опасности ее полного провала, однако сложнейший пусковой механизм операции «Гефест» уже был запущен, и остановить его не было никакой возможности. Надо отдать должное директору Armor inc. генералу Уильяму Старку, скрупулезно спланировавшему кавказскую часть операции, в той критической ситуации он не растерялся и за оставшиеся неполные четверо суток внес в план операции значительные изменения. Это обеспечило «исламистам» некоторый успех.

Из десяти ударных групп «шариатского полка специального назначения», прорвавших периметр, нам удалось перехватить только шесть. Оставшиеся четыре вышли на означенные цели. Одна из них была перехвачена с воздуха и загнана в овраг, где ее и добили из гаубиц и минометов. С тремя оставшимися пришлось основательно повозиться. Одна прорвалась к многострадальному Кизляру и захватила детский сад и несколько прилегающих жилых домов. Другая, на захваченных рейсовых автобусах и прикрываясь пассажирами в качестве заложников, проскочила аж до станицы Курской, где при попытке захватить школу столкнулась с вооруженным отрядом самообороны казаков и увязла в уличном бою. Третьей группе удалось прорваться в союзную Кабардино‑Балкарию и захватить школу и детский сад в поселке Майский. Крови там было очень много. Республиканское руководство охватила паника, и они попытались освободить заложников силами местного милицейского спецназа. В итоге плохо организованный приступ был отбит, погиб командир местного милицейского спецназа полковник Беков и одиннадцать его подчиненных. Заложников погибло не менее трех десятков, многие были ранены. Местное правительство в результате этого провала «повисло на волоске». Ситуация грозила в любой момент выйти из‑под контроля. Надо было что‑то предпринимать, причем быстро.

Сальников прибыл на Северный Кавказ утром, сразу из кабинета Стрельца. Помимо него в кабинете присутствовали: министр обороны, начальник Генштаба и глава национальной безопасности. Стрелец был в ярости, о чем свидетельствовали белые, почти бескровные губы, сжатые в полоску. Верный признак того, что глава государства рвет и мечет.

– Ну что, доигрались… силовики? Опять проспали?

– Никак нет! – отрапортовал Усольцев. – Большинство диверсионных отрядов перехвачено на маршрутах выдвижения и уничтожено. Основные силы боевиков, идущие за ними, сильно пострадали от дистанционно установленных минных полей и ударов авиации. Потери сейчас оценить сложно, но, скорее всего, речь идет о нескольких сотнях убитых и раненых исламистов. А раненый в горной или партизанской войне – это большая обуза.

– С военными все понятно, – раздраженно произнес Стрелец, махнув рукой. – Меня больше интересуют наши спецслужбы. Что делаете?

– Готовим спецоперацию по освобождению заложников, – отозвался Блинов. – Но ситуация хреновая. Несколько объектов для операции разбросаны на значительном расстоянии друг от друга. Это означает раздробление сил Центра «А» на несколько направлений. Резко повышается вероятность провала спецоперации из‑за нехватки специалистов. Еще проблема: обмен информацией между террористическими группами. Мы глушим связь в районах захвата, но нет гарантии, что среди местных жителей и силовиков не имеется агентуры террористов, которая подаст заранее некий сигнал. Так что нам приходится проводить операции по освобождению одновременно и в нескольких местах. Что еще больше осложняет ситуацию, учитывая подготовку террористов и их оснащение.

– Согласен. Какие предложения?

– Служба национальной безопасности берет на себя наиболее сложные операции. В Кизляре и Майском. На это у нас сил хватит. В Курской пусть все возьмут на себя смежники. Там ситуация проще.

– Что скажешь, Сальников? Твои бойцы из «Веги» и спецназа ВВ справятся?

– Справятся. Как‑никак по стандартам «Альфы» их готовим. Но координация действий – это наше слабое место.

– Вот ты и будешь координировать. С этого момента министр внутренних дел назначается руководителем оперативного штаба. Ему подчиняются все, я подчеркиваю, все силовые и гражданские структуры в южном федеральном округе. Действовать предельно жестко. Эту мразь надо уничтожить на корню. Без пощады. Чтобы боялись еще лет сто в сторону периметра голову повернуть. Понятно?

– Так точно! – хором отозвались силовики.

– Теперь о сроках! Через двое суток, по плану Генштаба, основные силы Северо‑Кавказского военного округа должны быть переброшены в Крым. Это касается как сухопутных войск, так и ВВС. По плану, если мне не изменяет память, на Кавказе останется только управление шестнадцатого корпуса, две горнострелковые бригады, бригада армейского спецназа, штурмовой и вертолетный полки, несколько отдельных эскадрилий и дивизионов?

– Так точно!

– Значит, так. На разгром основных сил боевиков даю ровно двое суток. Ровно! После чего основные силы отправятся в Крым. А добивать и зачищать будут указанные в плане части.

– Это невозможно! – воскликнул Усольцев. – За двое суток! Нет, господин глава правительства, это невозможно. Даже если мы бросим в бой все силы Минобороны и других ведомств, это займет больше двух суток. Минимум четверо, если исходить из объема задач.

– Нет. Вы не забывайте, господин генерал армии, о ситуации в Крыму и на Украине. Без войск с Северного Кавказа мы Крым не удержим. Это означает гибель нескольких тысяч наших военнослужащих и неизвестного количества гражданских. И тяжелые политические последствия! – Стрелец сделал ударение на слове «политические».

– ОМП! – вдруг произнес министр обороны, молчавший, словно сфинкс, в течение всего разговора. Все обернулись к нему.

– Что вы сказали?

– Я сказал, «оружие массового поражения». Три‑четыре тактических ядерных заряда позволят резко переломить ситуацию в нашу пользу.

Повисла неприятная пауза. Четко было слышно, как тихо тикают часы на руке у Сальникова.

– Это выход. А можно сделать это без ядерного оружия? По‑моему, это слишком. Не хотелось бы радиоактивного заражения черноморского побережья и предгорий.

– Можно и без ядерного. Достаточно «Вэ‑икс» или «Зомана». Как свидетельствует практика, партизанские формирования из‑за отсутствия средств защиты от ОМП очень уязвимы к отравляющим веществам.

– Это гарантирует быстрое уничтожение боевиков?

– Это, господин глава правительства, гарантирует нанесение им тяжелых потерь в максимально сжатые сроки. Что нам и требуется.

– Отлично. Считайте, что решение уже принято. Реакцию международных организаций и наших «левозащитников» беру на себя. Пусть вопят. Действуйте, господа генералы. Вам и карты в руки.

Сальникова встречала в аэропорту Кавказских Минеральных Вод целая толпа гражданских и военных лиц. Как всегда. Вместо того чтобы работать, чиновники приперлись встречать высокое московское начальство. Разогнав матюгами основную массу встречающих, он пересел в «Ка‑60» с эмблемами СНБ и вылетел в станицу Ищерскую, где находился оперативный штаб по ликвидации прорыва бандитов. На КП его встретил комендант Терско‑Кизлярского особого района генерал‑лейтенант Шаронов. Именно войска особого района, совместно с пограничниками и МВД, были той сдерживающей силой, которая не давала прорваться исламским отморозкам в глубь Руси.

– Какие новости, генерал‑лейтенант? Докладывайте.

– Разные. Есть плохие, есть хорошие… С чего начинать?

– Давайте с плохих.

– Только что, с полчаса назад, исламская бригада командира Имрана Багаева и еще несколько отдельных бандформирований опрокинули батальон национальной гвардии Кадиева и прорвались в Гудермес. Связь с городом прервалась. Точно известно и о захвате Магаса.

– Что еще?

– Осложнилось положение на Кизлярском направлении. Там наступает самая многочисленная бригада исламистов под командованием братьев Имаевых. Им удалось преодолеть защитную стену и предполье и захватить станицу Каргалинскую. Наступают грамотно, вдоль устья, хоронятся в «зеленке».

– Что предпринимаете?

– Авиаудары не очень эффективны. У боевиков на руках большое количество ПЗРК типа «Болид» и «Мистраль». Мы уже потеряли два «Грача» и три вертолета в том районе. Подтягиваем артиллерию.

– Думаю, это не поможет, генерал. Они оставят отряд прикрытия, а сами уйдут по «зеленке» в сторону Щелковской или вообще за Терек. Этот рейд просто нужен, чтобы сломать наши планы. Мы сконцентрируем основные силы здесь, а они постараются добить отряды Кадиева и взять Гудермес и Шали.

– Есть предложение, господин министр.

– Слушаю вас.

– По максимуму использовать дистанционное минирование. Засыпать минами все предгорья, чтобы осложнить маневр боевикам.

– Нет, генерал, есть другой план.

Освобождение заложников в Майском, Курской и Кизляре было намечено ровно на 3.45 утра по Москве. А ровно в три тридцать утра, когда ветер стал дуть строго на юг, на позиции боевиков обрушились сотни снарядов с начинкой из «зомана» и заряды с «VX». За несколько минут было выпущено более шести тысяч единиц. Не было ни взрывов, ни вспышек, срабатывали неконтактные взрыватели. Просто сильно запахло свежим сеном.

Затем в небе загудели вертолеты. Облаченные в неудобные, но надежные ОЗК, десантники из двадцать первой десантно‑штурмовой первыми вошли в очаг поражения. Посмотреть тут было на что… Добрая треть «ваххабитской» бригады братьев Имаевых валялась в подлеске вдоль крутых берегов Терека с распухшими, обезображенными лицами и выпученными глазами. Потерявшие ориентиры, паникующие боевики толпами стали вылезать из «зеленки», пытаясь добраться до гор. О сопротивлении уже никто не думал. Смерть от пули или осколка – это благородная смерть для настоящего джигита‑мусульманина. Но жуткая, медленная, а главное, невидимая смерть, сжигающая твою кожу и выедающая глаза, – это действительно страшно. Особенно для парня, не имеющего какого‑либо образования и живущего в мире религиозного фанатизма и фольклорных сказаний. Танк можно подбить из РПГ, самолет можно сбить из ПЗРК, мину – обезвредить, открутив взрыватель, от «беспилотника» – спрятаться в пещере, но как спастись от невидимого газа, разъедающего плоть? Этого фанатичные имамы и суровые инструкторы боевикам рассказать не могли.

Пока «десантура», обильно потея в своих ОЗК, добивала остатки «имаевцев» вдоль стены безопасности, «Альфы» и «Веги» начали операцию по освобождению заложников. Дело прошло относительно удачно, хотя только в Курской боевики успели убить более двадцати заложников, в том числе девять детей. Маленькие окровавленные тела весь день показывали по телеканалам вместе с комментариями «официальных лиц». Заработала гигантская машина пропаганды, и теперь вся нация одобрит любые, даже самые свирепые меры по обузданию исламских боевиков.

В течение суток русские войска еще шесть раз применяли ОВ против исламистов. Многие бандиты, получив несмертельные ожоги, стали сдаваться в плен, ожидая, что «русня» вколет им антидот и определит в лагерь для военнопленных. Так, например, сделал и сам «бригадный генерал» Резван Имаев. Это было его последней ошибкой. После допроса с пристрастием самозванного «генерала» удавили и зарыли вместе со свиньями, чтоб другим было неповадно. По предложению полковника Черняховского из отдела психологических операций весь процесс засняли, откопировали и теперь разбрасывали с вертолетов над горными районами. Вместе с кадрами последствий действия «VX». Пусть смотрят и наслаждаются.

Через сутки все прорывы боевиков были локализованы, а остатки банд головорезов бежали под огнем артиллерии и ударами «крокодилов» в горы. Предварительно обработанные «VX». По предположению офицеров РХБЗ, смертность среди боевиков должна достигнуть процентов восьмидесяти.

Основную массу сил, занимающихся «зачисткой» горных районов, составляли стянутые со всей страны части внутренних войск и горные стрелки СКВО. У спецназа СНБ была отдельная задача: поиск и ликвидация религиозных лидеров исламистов, а также иностранных инструкторов. Сегодня утром при взятии хорошо укрепленного аула были обнаружены трупы нескольких европейцев. Аул ночью обстреляли «химией», а с утра залили напалмом, окончательно подавив всякое сопротивление. В обширном подвале сгоревшего трехэтажного особняка, помимо обычной тюрьмы для рабов, был обнаружен госпиталь, под завязку забитый медикаментами и запасами крови. Там же находились четыре трупа с аккуратными отверстиями на висках. Все европейцы были ранены несмертельно и добиты кем‑то из своих. В углу стояло ведро, набитое золой. Видимо, жгли документы. Взять бы кого из этих военспецов живьем, было бы о чем поговорить. Сальников снова повернулся к здоровяку, начальнику южного регионального командования ВВ генерал‑лейтенанту Пал Палычу Арцеулову:

– У меня для вас одно задание есть, специальное.

– Слушаю, господин министр.

– Ты ведь про наемников европейских слышал? Вот и хорошо. Я тоже слышал, да живых пока не видел. Задание такое, нужен живехонький, хоть, возможно, и раненый наемник. Уж очень я с ними, этими «гусями дикими», потолковать хочу по душам.

– Так точно. Но за ними охотятся «алфавиты» и армейский спецназ. А информации по ним – мизер.

– Я что, вас учить должен? Напрягите агентуру, радиоперехват, усильте разведывательно‑поисковые мероприятия. А то опять все лавры достанутся армии да СНБ… А мы опять, как сироты.

– Понял. Все сделаем, как надо.

День пятый. Окрестности Судака. Крым

Идея с засадой на горной тропинке пришла Пшеничному сразу же, как только он эту тропинку обнаружил. Надо отдать должное украинцам, тропинку они тщательно заминировали и даже установили секрет из трех морпехов с одним РПК. По идее, парни должны были на время сдержать боевиков, пока не подойдут подкрепления. В теории это выглядело неплохо, но, учитывая мастерство и уровень подготовки наемников, можно было ожидать, что исламисты, незаметно сняв мины, так же незаметно обнаружат и ликвидируют секрет. После чего они могут ударить в спину защитникам Судака. Встретившись с командиром батальона украинской морской пехоты подполковником Анатолием Лютым, Пшеничный указал на уязвимый участок обороны.

– Да без тебя знаю, капитан! – отмахнулся Лютый. – У нас других вариантов не было, каждый человек на счету. Сейчас, с вашим прибытием, надеюсь, станет полегче!

Подкрепления в Крым перебрасывались ежедневно. После терского полка морским путем в Феодосию перебросили седьмую десантно‑штурмовую бригаду из Новороссийска, которая освободилась на Кавказе в рекордно короткие сроки. Затем в Крым хлынул поток русских войск через Керченский пролив. Прибывшие части и соединения стремились развернуться на линии Феодосия, Кировское, озеро Сиваш и закрыть для турецкого экспедиционного корпуса дорогу на Керчь.

Механизированная и мотострелковая бригады лихорадочно окапывались, минировали местность, готовясь встретить турок. К радости русских, турецкий коргенерал Фатах Бурлук, обрадованный падением крымской столицы и слабым сопротивлением, решил погнаться за двумя зайцами сразу. И разделил основные силы своего корпуса на две группы. Одну группу отправил на север, овладеть Джанкоем и полностью отрезать Крым от Украины. Вторую – на восток, для захвата Феодосии и Керченского полуострова. План был хорош, но турок недооценил мобильность русских и украинцев и их желание драться. Возле Джанкоя украинцам удалось создать в рекордные сроки довольно устойчивую оборону, во главе с командующим аэромобильными войсками генерал‑лейтенантом Матвеем Деркачем в составе двадцать пятой воздушно‑десантной бригады, семьдесят девятой аэромобильной и остатков двух механизированных бригад, усиленных изрядным количеством артиллерии, РСЗО и противотанковых средств, переброшенных с «большой земли». Ушедшие в Крым украинские войска заменил русский двадцать пятый армейский корпус, стремительно идущий на запад. Впереди его ждали румынские, итальянские и испанские части, с ходу взявшие Херсон и собирающиеся завязать «крымский мешок».

Хуже всего было положение в Севастополе. Город держался, но держался из последних сил. Обороняли его, помимо восемьдесят первого отдельного полка морской пехоты и береговых частей КЧФ, отряды «спешенных» моряков ВМСУ и сводный контингент внутренних и пограничных войск Украины. Боеприпасы были в изобилии, но продовольственные склады сильно пострадали от ракетно‑бомбовых ударов союзной авиации. Балаклаву пришлось сдать боевикам после трех дней кровавых боев, доходивших до рукопашных схваток. Остатки горного батальона украинского МВД «Кобра» прорвались в Севастополь. Отдельная элитная рота спецназа ВВ «Лаванда» целиком погибла, пытаясь пробиться к пылающей Ялте и спасти мирных жителей. Где‑то в горах скрывался отряд антитеррористического спецназа СБУ, но о его местонахождении после падения Симферополя ничего не было известно.

Вчера утром все русские сухопутные силы в Крыму объединились в седьмой армейский корпус под командованием генерал‑лейтенанта Полежаева. Терской полк, совместно с десантниками‑штурмовиками и украинскими морпехами, угодил в так называемый приморский отряд седьмого корпуса. Задачей приморского отряда было пробиваться по приморскому шоссе в направлении Алушты, уничтожая банды «крымско‑татарской милиции» и исламских наемников‑«федаинов». Алушту необходимо было взять и зачистить, тем самым создавая возможность прорыва к Ялте и Симферополю. Это, по замыслу командования, облегчит положение севастопольцев и вызовет беспокойство у командования союзников. Основным силам предстояло обескровить, а затем и разгромить восточную группу турецких войск. Такой вот план.

Полку пластунов была поставлена, как всегда, самая сложная задача: зачищать горы, прилегающие к маршруту выдвижения отряда. Но сначала следовало удержать Судак. Седьмая десантно‑штурмовая только начала движение в нашу сторону, а утренний штурм «федаинов» придется отбивать именно нам.

– Слушайте, капитан, расположите в секрете своих лучших пластунов: двух‑трех человек с надежной рацией и привяжите к ним минометный взвод. Если боевики пойдут в обход, накроем их дистанционно. Твоя сотня будет вот здесь и, в крайнем случае, успеет среагировать. Усек?

Командир терского полка полковник Максим Максимович Базылев указал пальцем на экран тактического ноутбука. Полковник отлично знал возможности своих бойцов и командиров и поэтому всегда формулировал четкие и понятные приказы, без истерики и давления на подчиненных.

– Так точно, товарищ командир.

Как планировал Пшеничный и командование полка, небольшой отряд боевиков попытался совершить обходной маневр по минированной тропе. Сняв мины и пройдя буквально в двух шагах от замаскированного секрета пластунов. Дальше началась работа минометной батареи. За пять минут полковые «боги войны» выпустили несколько десятков осколочно‑фугасных мин калибра 120 мм. После этого сопротивление оказывать было уже некому. Одновременно с попыткой обходного маневра основные силы «федаинов» пошли на лобовой штурм. На позиции славян обрушился шквал огня из реактивных и ствольных минометов, затем в атаку ринулись штурмовые группы наемников. Занявшие крайние дома пластуны и морпехи подпустили противника поближе и пригвоздили к земле ответным прицельным огнем. Здорово помогало наличие минометов и двух десятков украинских БТР‑4 «Ладья», которые выдвигались из глубины города и поддерживали свою пехоту огнем из боевых модулей «Парус». Боевики же пытались выбить бронетехнику легкими французскими ПТРК ERYX. Три бронетранспортера украинцев к полудню уже пылали, выбрасывая в небо клубы дыма от горящих покрышек. Но безвозвратные потери личного состава у защитников не превышали десятка человек, не в последнюю очередь благодаря использованию «Ладей» в качестве подвижных огневых точек.

Через пару часов после того, как последняя атака «гелаевцев» была отбита, в Судак вошли подразделения седьмой десантно‑штурмовой бригады, оснащенной новейшей техникой. Впервые Артем вблизи увидел самоходные орудия нового поколения 2С31 «Вена», до этого он любовался ими только по телевизору на парадах. Атаке на позиции боевиков предшествовала сильная авиационная и артиллерийская подготовка. Артем никогда не видел такого количества «Грачей», заходивших на штурмовку со стороны моря. Передовые позиции боевиков потонули в дыме, сквозь который периодически просвечивали оранжевые сполохи. После бомбежки русские в атаку лезть не торопились и, запустив беспилотные «дроны», обнаруживали точечные цели и планомерно «давили» их с помощью «Граней» и «Китоловов». Когда пластуны и разведка устремились вперед, то с удивлением обнаружили брошенные позиции, груды окровавленных бинтов, несколько десятков трупов, брошенные минометы и тяжелые станковые пулеметы QJG‑89 и «Тип‑85», оставленные боевиками на позициях. «Федаины» ушли налегке, бросив своих убитых и все тяжелое снаряжение.

Загадка их бегства выяснилась чуть позже, когда пластунам удалось взять в плен тяжелораненого наемника в звании капитан. «Федаина» звали Мохаммед Баракат, родом он был из Ирака, а в Крым попал из Сирии, где его завербовали. Капитан Баракат по специальности был сапером, пока ему не оторвало ногу чуть ниже колена во время авиационного налета. Перевязать‑то его перевязали, но тащить на себе раненого никто из наемников не собирался. Поэтому и бросили на обочине в ожидании того, что кровопотеря и жаркое солнце убьют его достаточно быстро. Там его и нашли пластуны. Если бы нашли украинцы, то смерть Бараката была бы очень долгой и мучительной. Баракат в прошлом действительно был капитан‑сапер Иракской республиканской гвардии с немалым опытом. Зная, что наемникам пощады не будет, он тут же все рассказал, надеясь спасти свою жизнь.

– У нас в тылу произошло восстание. Крымские татары, поняв, что кампания проиграна, решили оплатить свое будущее прощение нашими жизнями. Сегодня ночью они атаковали и разгромили штаб «гелаевской» бригады, полностью нарушив управление. Генерал Абаев убит, большинство офицеров штаба – тоже. Рабы из зинданов разбежались. Да тут еще «федаинов» полностью перестала поддерживать союзная авиация, а собственные средства ПВО оказались на затопленном корабле в порту Ялты, вместе с запасами медикаментов. Начались разборки и между самими «федаинами». В итоге большинство командиров их рот и батальонов, сосредоточенных возле Судака, приняли решение возвращаться в Ялту в надежде захватить несколько кораблей, принадлежащих «Бюро Евросоюза по делам беженцев», на самом деле вывозящих рабов, а затем свалить отсюда подальше в Румынию, Турцию или Болгарию. – Раненый замолчал и облизнул почерневшие губы. Его глаза неотрывно смотрели на флягу на поясе Артема.

– Дайте ему воды и отвезите в штаб полка. Срочно!

– Тавввааарищ капитан! – заныл один из пластунов, вихрастый и наглый Коржов. – Чего об него, чурку неумытого, флягу‑то поганить?

Пшеничный сгреб Коржова за отворот горного комбинезона и прошипел ему в ухо:

– Че, Коржов, ветер победы жопу защекотал? Так до победы еще дожить надо. Тебе, бестолочь, в особенности. Ты решил приказы в боевой обстановке оспаривать? Сказал напоить, значит, напоишь!

– Никак нет! Не оспариваю, прошу прощения!

– Выполнять! Мухой! Об исполнении донести лично мне.

– Есть!

Если в стане врага начались подобные разборки, значит, победа действительно рядом. Не знаю, на что надеялись европейцы, заваривая всю эту кровавую кашу. Что чабаны, нищие и студенты медресе будут ударной силой «нового европейского порядка»??? А те как были чабанами, так ими и остались. И в перспективе тоже. Эволюция и так сделала слишком много одолжений этим существам.

Над головой с ревом пронеслась четверка «Су‑24М2», идущих на бомбардировку Алушты, куда отступали «гелаевцы». Сегодня Артем ясно почувствовал, что маховик войны закрутился в обратную сторону, наматывая на свои стальные шестеренки мечты брюссельских стратегов.

День пятый. Обухов. Украина

Обходной маневр гвардейцев, приведший к прорыву в тыл противника и развитию удара на Фастов, закончился в треугольнике Гребенки – Кагарлык – Обухов яростным танковым побоищем с превосходящими, хотя и разрозненными, силами противника. Это был исключительно последний тактический успех союзников, который ничего не менял в общей стратегической обстановке. Генерал Волобуев, сидя в неудобном маленьком кресле посреди оперативного зала передвижного командного пункта корпуса, смотрел на мерцающие значки на огромной, во всю стену трейлера, электронной карте. Вокруг суетились офицеры и штабные сержанты, вводя в компьютеры все новые данные по стремительно меняющейся обстановке.

Волобуев приехал на КП прямо с передовых позиций четвертой гвардейской танковой бригады, только что оттянувшей свои батальоны в сторону Обухова после танкового боя с французской механизированной бригадой. Танкистам сильно досталось от RAH‑2 и стареньких «Газелей», но бригадная и корпусная ПВО была на высоте. «Панцири» и «Тунгуски» собрали богатую жатву. Как, впрочем, и ожидали Волобуев с Колосовым, союзники повелись на самую примитивную военную хитрость. Привыкшие доверять исключительно высокотехнологической разведке, они попали в тот же капкан, который готовили для русских. Комплект «Накидка», стоящий по военным меркам копейки, превращал в тепловом и радиолокационном спектре пышущий жаром газотурбинный «Барс» в грузовик. После чего оставалось обозначить ложные позиции гвардейцев с помощью надувных пневматических моделей, активно излучающих тепло и создающих полную иллюзию настоящей боевой техники. Около двухсот пятидесяти комплектов таких «дутиков» было переброшено по воздуху на Бориспольскую авиабазу в первый день конфликта, где их выгрузили и тут же, как положено, преблагополучно о них забыли. Вспомнил о них сержант‑контрактник Крапивин, служивший в отделе военных перевозок и просматривавший на компьютере номенклатуру прибывающих военных грузов. Крапивин был неплохим программистом и увлекался военным делом на любительском уровне. А в армию он пошел, чтобы заработать денег на дорогостоящие курсы повышения квалификации программистов при МГУ. Он уже отслужил двадцать семь месяцев из тридцати шести, получил на погоны две сержантские «сопли» и был рад скорому окончанию контракта. Когда корпус перебросили на Украину, в самое пекло, Крапивину опять повезло. Интендантское подразделение гвардейского корпуса находилось на противоположном берегу Днепра, где сражений не было, и занималось распределением транспортных потоков в обе стороны. Из пекла и – обратно.

В тот день Крапивин, обнаружив ведомость на прибывший трое суток назад груз, как положено, позвал дежурного интенданта прапорщика Кулича, человека с характерной для тыловика внешностью и фамилией. До армейского контракта Кулич служил в милиции на должности заместителя ОВД по тылу и гордо носил майорские погоны, пока не попал под сокращение МВД, связанное с очередной реформой. Так он оказался в армии. Единственной его положительной чертой было умение ладить с начальством. В остальном это был стандартный постсоветский «тыловик»: недалекий, трусливый и тупой. Поскольку интендантская служба была одним из элементов корпусной интегральной АСУВ «Корунд» и управлялась в режиме реального времени прямо из штаба корпуса, вся работа Кулича заключалась в руководстве солдатами и сержантами, сидящими перед компьютерами и обрабатывающими поступающие данные. Когда Крапивин указал Куличу на непонятный груз, тот, как обычно, взорвался и, брызгая слюной, завопил:

– Твою ж мать, Крапивин, ты че, самый умный? Другой работы нет? Так я тебе организую, по‑быстрому. На «передке» всегда пехоты не хватает. Раз груз пришел и лежит, где надо, то это не твоего ума дело. Вкурил, интеллигенция?

«Вот скотина! Из‑за таких вот «куличей», мудаков неграмотных, все снабженцев в войсках крысами и считают!» – зло подумал Крапивин.

В обычный день Крапивин пропустил бы обычное хамство и скотство Кулича мимо ушей, но из‑за постоянных двенадцатичасовых смен в тесном КУНГе и бессонных ночей нервы младшего сержанта расшатались, и он отправил копию накладной с пояснением от себя лично на компьютер командира их подразделения и на сервер корпусного штаба. Это считалось грубым нарушением служебных инструкций, но по‑другому «достать» хряка Кулича и обратить внимание вышестоящего начальства на потерявшийся груз не представлялось возможным. Командир их батальона гвардии майор Басов, в отличие от Кулича, был строевым офицером с изрядным боевым опытом, попавший в тыловики после тяжелого ранения в казахской кампании. Он был строг, но справедлив, и буквально приходил в бешенство, если кто‑то из тыловиков относился к своим обязанностям спустя рукава. Тем более в боевой обстановке. Результат превзошел все ожидания.

Где‑то через час в КУНГ ворвался сам майор Басов и еще неизвестный старлей с перевязанной левой рукой и нервным лицом.

– Это что?! – дрожащим от ярости голосом спросил командир и протянул сразу побледневшему Куличу листок с распечатанной накладной на груз.

– Ты что, прапор, совсем с роликов съехал? Сейчас начальник тыла корпуса звонил, спрашивал, где этот груз и почему не прибыл, а ты, гнида тыловая, ни ухом, ни рылом? Совсем зенки жиром заплыли! – после этого Басов схватил Кулича за шиворот и рывком выволок из КУНГа на свежий воздух. Там коротко, без замаха, врезал ему в печень и, когда Кулич осел на землю, с наслаждением еще добавил коленом по носу. Заливаясь кровью, прапорщик свалился в пыль.

– В контрразведку бы тебя, сука, сдать, да ты не вредитель и не шпион, а обычный мудак! Из‑за таких, как ты, педерасов бестолковых, армия всегда кровью умывалась. Только жрать и срать! Тьфу! – сплюнув, майор отошел от распростертого на земле, хныкающего Кулича и, веско чеканя слова, произнес:

– Бегом на временную гауптвахту. Под арест. Потом с тобой разберемся. Чмошник! А вам, Крапивин, благодарность за отличную службу!

После чего Басов и неизвестный старлей отправились к замаскированной машине комбата.

Получив данные о наличии макетов, в голове генерал‑майора Колосова в течение нескольких минут созрел план. Реализация его, правда, заняла больше суток, но дело того стоило. Доверившись высоким технологиям, европейцы не хотели направлять в тыл русских разведывательные группы. Считалось, что электроники спутников, вертолетов и БПЛА хватало для ведения разведки, и незачем отправлять «на верную смерть» полевые разведгруппы. Но только человеческому глазу, и то вблизи, удается отличить надувной макет от реальной боевой машины и колонну танков от колонны грузовиков. Когда «дроны» союзников обнаружили движение настоящих колонн гвардейцев, было уже слишком поздно.

Первый бой русских танков был страшен. Две танковых бригады, триста гудящих турбинами «Барсов», налетели на вторую бронетанковую бригаду генерала Лекавалье. Бригада готовилась встретить, как значилось в разведывательной сводке, «легкие силы противника» всей своей мощью. Но, вместо ожидаемых колесных бронеавтомобилей, бригаде пришлось встретиться с «восьмидесятыми». При встрече выяснилось, что рекламные проспекты и грамотный пиар – это одно, а реальный танковый бой – это совсем другое. Танк «Леклерк» создавался для противодействия советским танковым ордам, но пока дело шло от чертежей к готовому экземпляру, СССР развалился, и танковые орды исчезли. В итоге французское правительство, напуганное безумной ценой на танк за счет совершенной электроники, резко сократило заказ на машины и приказало их удешевить. Естественно, удешевить решили за счет экономии на бронезащите. Танковых сражений в обозримом будущем не предполагалось, а для борьбы с мелкими диктаторами и террористами важнее казалась совершенная электронная начинка. На горе французов, как, кстати, и немцев, их бронетехника до операции «Гефест» в боях с современным противником не участвовала, поэтому все произошедшее в ближайшие сутки стало для союзников пренеприятной неожиданностью. Вторую бронетанковую бригаду объединенной группировки Евросоюза просто раздавили. После удара по бригаде РСЗО БМ‑9А52‑4 «Смерч» за нее взялись русские танки и гренадеры. Через несколько часов по дороге, ведущей через Черняхов и Мировку в направлении шоссе Киев – Одесса, потянулись разрозненные группы французов и одиночные танки и бронемашины. Управление было потеряно в первые минуты боя, и бригада распалась на отдельные подразделения, дравшиеся за свою жизнь. Канадский военный корреспондент Фрэнк Лерой, находившийся в этот момент в штабе соседней первой механизированной бригады, написал в своем блоге: «Эти события все сильнее напоминали май 1940 года». Смахнув с пути остатки второй бронетанковой, словно крошки с обеденного стола, танковые и механизированные батальоны устремились к Фастову, в глубокий тыл объединенной группировки Евросоюза.

Чтобы закрыть намечающийся прорыв, фон Рамелов снял войска, сосредоточенные для отражения ложного наступления русских на Кагарлык – Мироновку, и погнал их на север. Колонны танков, БМП, бронетранспортеров и машин обеспечения буквально забили все дороги и проселки в этом небольшом районе. На радость русским ракетным дивизионам, бьющим «Искандерами» из‑за Днепра. Затем союзников ждали «Барсы», готовые растерзать своими стодвадцатипятимиллиметровыми орудиями и подставить под ответный огонь свои мощные, бронированные лбы. Повторилось то же, что происходило под Белостоком день назад. Русская броня держала ураганный огонь неприятеля «во фронт». Контратаки союзников захлебнулись в собственной крови и разлитом дизельном топливе. Для стороннего наблюдателя, попади он в полевые госпитали Белой Церкви, Фастова или Радомышля, открылись бы картины сродни «Аду» Данте. Сотни обожженных, стонущих раненых, тут же рядом свалены кучи пластиковых мешков для убитых. Цензоры в камуфляже метались по штабам, отбирая аккредитации у журналистов, чтобы, не дай бог, такое не попало в эфир.

Но русские наметившийся успех развивать не стали, опасаясь за свои фланги и избегая излишних потерь. Первый гвардейский отошел назад километров на двадцать. Напоследок спешенная десантно‑штурмовая бригада выбила французский парашютный батальон из Обухова, тем самым укрепив северный фланг. Ближе к ночи стало понятно такое осторожное поведение русских. Им на помощь подошел свежий восьмой армейский корпус генерал‑лейтенанта Кабанова, переправившийся через Днепр в районе Черкасс. Противостоящая ему сводная чехословацкая бригада генерала Чекманека, неожиданно для союзников, снялась с позиций и отошла в глубокий тыл.

– Как думаешь, Колосов, дорого это нам обо‑шлось? – спросил Волобуев своего начштаба, только что вошедшего в трейлер ПКП.

– Не знаю, товарищ командир! Думаю, не дороже компенсации семьям погибших солдат!

Переправившийся корпус с ходу рванул в образовавшуюся брешь и, преодолев за ночь полсотни километров, столкнулся с одинокой польской бронекавалерийской бригадой, правда, оснащенной «Леопардами». Нанести мощный огневой удар союзникам было нечем, все запасы тактических ракет и высокоточных кассетных боеприпасов были израсходованы днем под Кагарлыком и в ходе уличных боев за Киев.

Наконец‑то наступал перелом в боях за Украину. Это особенно чувствовалось здесь, на Правобережье Днепра – великой реки, берега которой щедро омыты густой и терпкой славянской кровью. Русско‑украинские войска окрепли в боях и сравнялись, наконец, по численности с группировкой Евросоюза, нанеся ей тяжелейшие потери. Теперь они стремились наступать и гнать противника обратно. В Польше силы войсковой оперативной группы «Север» подошли к Варшаве на расстояние в девяносто километров и готовились к решающему удару. Сложной для славян оставалась обстановка в Крыму, но и там перелом должен был наступить на днях, судя по сообщениям СМИ. Евросоюз постепенно сдувался, как воздушный шар, получивший сквозную пробоину.

День пятый. Барселона. Каталония

Яркое и жгучее солнце огненным апельсином висело над Барселоной. Разморенное от жары местное население сидело по офисам, квартирам или кафе, везде, где в изобилии стояли кондиционеры. И телевизоры. Семьдесят процентов новостей было посвящено событиям на востоке Европы и участию в них испанских военнослужащих. По телеканалам и в Интернете крутили ролики со списками погибших и пропавших без вести. Периодически появлялись физиономии пленных испанских пилотов, дающих интервью украинским и русским телевизионщикам. К вечеру появятся новые списки погибших, кадры с места боев и, наверно, допрос пленного испанского полковника. Но это будет уже вечером. Остальные тридцать процентов от потока информации занимали новости из Венесуэлы, где американцы взяли, наконец, под контроль Каракас.

Человек, сидящий в квартире на проспекте Акасиас, выключил телевизор и направился в ванную. Даже для него, выросшего и жившего в южной стране, полуденная жара была невыносимой. Наполнив ванну прохладной водой и положив под голову свернутое толстое полотенце, человек устроился поудобнее и закрыл глаза. Через полчаса, когда он, освежившись, вылез из ванны и неторопливо оделся, став похожим на множество пожилых европейцев, осаждающих Барселону в поисках отдыха и развлечений, в дверь тихонько постучали. Реакция немолодого человека была молниеносной. Он извлек из прикрепленной к тыльной стороне кухонного стола кожаной кобуры HK Mk23 с глушителем и проворно проследовал в прихожую. Затем, прикрывая корпус стальной дверью, приоткрыл дверь, целя из пистолета в открывающийся проем. Если там враг, то первые пули достанутся ему.

– Не стреляй, Бакир, это я.

В квартиру вошел высокий немолодой мужчина с белой аккуратной бородой, в светлых льняных брюках и цветастой рубахе, с соломенной шляпой на голове и в сандалиях на босу ногу. Этакий Санта‑Клаус на отдыхе. Дополняли туристический антураж видеокамера «Sony» на плече и туристическая поясная сумка. Мало кто мог догадаться, что прошедший сейчас в квартиру «Санта‑Клаус» – отставной бригадный генерал армии США, советник директора DIA и один из основателей знаменитых «зеленых беретов», легендарный Фред Уильям Берд. Оставив военную службу после косовских событий, Фред подвизался в качестве частного консультанта по общим вопросам в Администрации по борьбе с наркотиками. А спустя пять лет, когда Америка крепко влипла в Афганистане и Ираке, вернулся в Пентагон как частное лицо и с немаленьким гонораром по контракту.

Хозяин квартиры натужно улыбнулся и, пропустив гостя в квартиру, торопливо закрыл дверь. Излишне, как показалось Берду, торопливо. Пистолет при этом он сжимал в левой руке.

– Что, Бакир, все так плохо? – спросил Берд хозяина квартиры.

– Плохо! Но может быть еще хуже. – Бакир Рюшту – действующий полковник турецкой армии и начальник разведывательного отдела первой полевой армии нервно почесал кадык.

– Зачем ты меня вызвал, Бакир? Что случилось? У меня сейчас полно работы, особенно в связи с малышом Уго, за которым охотятся наши парни. Понабрали в разведку ковбоев и сопляков с дипломами правоведов, а нам, старикам, приходится расхлебывать, учить, понимаешь! – и Берд по‑стариковски покряхтел.

Бакир знал, что эта старческая немощь так же искусственна, как наряд туриста и видеокамера на плече. Фред был смертельно опасным хищником, всегда готовым к смертельному броску. А маска уставшего туриста – это для обывателей и местных полицейских. Не стареет душой и телом ветеран холодной войны. Они познакомились во время учебы Рюшту в командно‑штабном колледже в Форт‑Ливенуорт. На спортивной площадке. Американцы играли в свой бейсбол, а турки и иранцы – в футбол, или, на американском жаргоне, «соккер». Слово за слово, так и подружились. Дальше судьба сводила Рюшту и Берда на многочисленных совместных маневрах НАТО, затем в эпизодах Балканской войны девяностых. Они дружили семьями. Старший сын Рюшту – Эмир сейчас учился в США, а супруга и дочь Берда частенько отдыхали в Стамбуле, останавливаясь в доме полковника.

Все изменилось с приходом к власти исламистов. Контакты с традиционными союзниками, типа США и Израиля, стали сворачиваться, на смену им пришли склизкие европейские левые и высокомерные арабы. Бакир так же, как подавляющее большинство турецких военных, считал, что армия – это гарант светского, прогрессивного государства, и она не должна допустить возврата назад, в мир шариата и религиозного мракобесия. Естественно, тут же возникла оппозиционная подпольная организация «Эргеникон» из числа действующих и отставных военных, офицеров разведки, преподавателей университетов и чиновников. Но заговорщики недооценили обилие сторонников исламистов в силовых структурах и размах их деятельности. Сейчас Бакир понимал, что турецкие исламисты – это лишь часть глобальной операции против существующего миропорядка. За которым стоят гораздо более сильные теневые фигуры, дергающие за нитки политиков и международные организации. Их агентура пробралась в «Эргеникон» раньше, чем заговорщики начали действовать. Последовали аресты. Были арестованы десятки членов «Эргеникона», многих из которых посадили под домашний арест под надзор полиции. Следствию активно помогали эксперты и криминалисты, прибывшие в Турцию из Гааги по линии La direction de la sйcuritй totale Евросоюза. Можно было ожидать полного разгрома организации заговорщиков, но в последний момент маховик репрессий остановился и сдал назад. Видимо, в планы тайных кукловодов не входило конфликтовать с турецким военным командованием раньше времени. Понадобилось турецкое пушечное мясо. И они его получили в избытке за европейские и арабские кредиты. Турецкую армию использовали, словно дешевую трабзонскую шлюху, на радость европейским корпорациям и арабским шейхам.

Когда пришли данные о том, что войска союзников, вместо прорыва в Крым из южных областей, повернули на север, а десантный корпус, высаженный у Севастополя, в пекло особо не стремится, Бакир стал подозревать что‑то страшное. Через сутки, когда союзники отказались дать корабли эскорта и авиационное прикрытие турецким судам обеспечения, идущим в Крым, все стало ясно. Эти гниды, европейские союзники, решили бросить третий армейский корпус, дерущийся сейчас насмерть с русскими и украинцами в Крыму, на произвол судьбы. Дальше схема вырисовывалась очень простая. На турецкую армию, как виновницу унизительного военного поражения, вешаются «все собаки». Исламистское правительство легко добивает «Эргеникон» и оппозицию в армии и разведке и ставит во главе этих ведомств верных ему людей.

Бинго! Просто и эффективно. Армия под контролем, а недовольным, пользуясь народным смятением и возмущением, быстро заткнут рот. Навсегда. Понимая, что время дорого, руководство заговорщиков в погонах отправило на переговоры Рюшту. По официальным каналам, хоть и секретным, вероятность утечки информации была слишком высока. Пришлось действовать по старинке. На основе личных контактов. Хотя Рюшту все равно был «на взводе» и в любой момент ждал появления агентов DST или турецкой жандармерии.

Когда Бакир все это поведал Берду, тот молча протирал огромным цветастым, под стать рубашке, носовым платком, обритую «под ноль» макушку. Закончив это таинство, Берд крякнул, сложил платок вчетверо и сказал Рюшту:

– Спасибо, друг, за информацию, но я, честно говоря, не знаю, что с ней делать. Я не журналист.

– Ты не журналист. Ты профессиональный разведчик и личный друг советника президента США по национальной безопасности Джека Джонсона. И вхож в очень многие «высокие кабинеты». Не забывай, Фред, я тоже разведчик, и учителя у нас были одни.

– Только учились мы все по‑разному, – холодно ответил Берд.

Внешность его неуловимо изменилась. Глаза сузились, ноздри чуть раздулись, а плечи, наоборот, опустились. Старик был готов к броску.

– Что ты хочешь, Бакир? Ради чего я притащился сюда из Маракайбо в разгар уличных боев и поисков этого индейского ублюдка Гомеса? Знаешь, сколько денег я теряю по этому контракту?

– Думаю, много. Мне нужно только одно, надавить на русских, чтобы они выпустили третий корпус из Крыма. Я в свою очередь гарантирую, что в течение ближайшей недели исламистов в Турции свергнут, и страна вернется на прежние, светские рельсы развития.

– Ты смеешься, Бакир? Кто я, по‑твоему? Маг и волшебник? Или я ногой открываю двери в Госдеп и приказываю этой ведьме Хиллари Клейтон? Эгей, Хиллари, скажи этому Стрельченко, чтобы он оставил турок в покое!.

– Не ерничай, Фред. Я хороший разведчик и неплохой аналитик, несмотря на скромную должность и звание. Поэтому я знаю, что ты действительно открываешь многие закрытые двери. Отсюда и такие хорошо оплачиваемые контракты за твои консультации.

– Допустим. А при чем здесь русские? К ним я отношения не имею. Мы предупреждали наших европейских друзей, – в слово «друзья» генерал вложил максимум иронии, – что связываться с русскими опасно. Причем смертельно опасно. Но нет. Решили, что без «гниющей заокеанской деспотии» они сами справятся с этими варварами. Вот и попали. И вы вместе с ними.

– Мои, скажем так, коллеги считают, что ваши и русские руководители договорились между собой о новом разделе сфер влияния.

– Ты совсем ополоумел, Бакир? С каких пор мы стали доверять русским настолько, что решили с ними делить мир?

– Наверно, с тех пор, когда вас предали европейские союзники, Фред. Русские нам враги, Фред, но исламисты гораздо, гораздо хуже. И вам, думаю, это хорошо известно.

– Так что нужно конкретно, Бакир?

– Гарантии от русских. Что они дадут уйти третьему корпусу из Крыма. На любых условиях. В свою очередь Турция берет на себя обязательства выдать русским всю подпольную сеть исламистов на Северном Кавказе.

Фред Берд посмотрел на Рюшту и отвел глаза.

– Черт возьми, Бакир, в какое поганое время мы живем. Здесь враг становится другом, а друг – врагом. Скажи мне это лет пятнадцать назад, не поверил бы никогда. Я постараюсь, старина, сделать так, чтобы твое предложение услышали нужные люди и передали его в Москву. Но что ответят русские, я не знаю. Они очень, очень злы. И хотят крови.

– Спасибо, Фред. Я твой должник. И вот еще, у нас очень мало времени. Надо действовать быстрее!

День пятый.Окрестности Алушты. Крым

Полковника Евстратова, командира сводного отряда Главного управления по борьбе с терроризмом СБУ, разбудил его новый заместитель майор Сахно. Прежний заместитель, Генка Лелько, погиб два дня назад. Глупо погиб. Из‑за усталости и недосыпа, притупившего бдительность, наступил на противопехотную мину. Ему оторвало ступню и перебило коленную артерию. Под рукой не оказалось даже нормального жгута, и храбрый подполковник истек кровью на руках сослуживцев. Их отряд перебросили в Крым за сутки до начала событий: слишком много суматохи было в столице в связи с гибелью Ющенковича. А когда перебросили, что мог сделать отряд из восьмидесяти лучших бойцов СБУ против широкомасштабного военного вторжения? С террористами из числа местных бороться было еще можно, а вот против «федаинов» с их тяжелыми полковыми минометами и станковыми пулеметами, а также мощной авиационной поддержкой союзников бороться было нельзя. Вернее, можно, но только один раз. Первый и последний.

Так что пришлось бойцам украинской «Альфы» срочно переквалифицироваться из борцов с терроризмом в диверсантов‑партизан. Хотя первые сутки отряд еще «работал» по своей основной специализации и зачищал от «крымско‑татарской милиции» поселок Красный Мак, убив более тридцати боевиков и взяв в плен девятнадцать. Затем спецназ накрыли испанские «Харриеры», вызванные с авианосца «Хуан Карлос». В отряде погибли шесть человек и еще десять получили ранения и контузии. Через сутки стало понятно, что классические антитеррористические операции невозможны в силу подавляющего превосходства противника, и Евстратов, получив санкцию от начальника крымского управления «безпеки» генерал‑майора Трофименко, увел отряд в горы, где пришлось «с нуля» создавать оперативную базу. На счастье Евстратова, покойный ныне Геннадий Лелько родился в горном поселке недалеко от Алушты, с детства увлекался альпинизмом и спелеологией и местные горы знал, как Евстратов свою киевскую квартиру. Все необходимое спецназовцы тащили в горы на своем горбу. Навьюченные, словно мулы.

Скрытый переезд занял почти сутки. За это время турецкие танки успели прорваться к Симферополю, и к отряду присоединились два десятка оперативников территориального управления. Не спецназ, конечно, но и не бумажные крысы. С оружием обращаться умеют, да и местность знают неплохо. После того как стало ясно, что помощь в ближайшую неделю не подойдет, Евстратов принял решение перейти к активным разведывательно‑диверсионным мероприятиям в тылу противника. «Эсбисты» по ночам нападали на банды крымчаков, которые в изобилии водились в окрестностях Симферополя, Алушты, Белогорска. Вырезали мелкие бродячие подразделения «федаинов»‑наемников и охотились за колоннами снабжения турецкой армии. Отряд «разжился» турецкой формой, немецким, швейцарским и китайским оружием.

Помогало то, что между различными фракциями противника напрочь отсутствовала какая‑либо координация. Войсками, осаждающими Севастополь, командовал французский генерал Арман Рабле. Турецкий армейский корпус подчинялся напрямую Анкаре, минуя как Рабле, так и главкома фон Рамелова. Крымско‑татарские боевики – исполкому партии «Милли Фирка», а бригада «федаинов имени Гелаева» подчинялась каким‑то мутным международным организациям исламистов. Одним словом, бардак у красно‑зеленой коалиции творился полный. Какие‑то непонятные блокпосты на проселочных дорогах, останавливающие всех подряд, в том числе и военные колонны, перестрелки и даже бои между подразделениями союзников, как по незнанию, так и из‑за постоянно вспыхивающих противоречий. Поэтому, когда разведка донесла, что штаб бригады «федаинов» появился в Алуште с минимальной охраной, план дерзкой операции возмездия в стиле «Сайрет Миткаль» возник в голове Евстратова мгновенно. Штаб бригады наемников везде сопровождала неполная сотня арнаутов, которая и отвечала за безопасность. К тому же в городе было больше двух тысяч вооруженных крымчаков с одним из лидеров «Милли Фирка» Васви Абдурахимовым.

В случае неожиданного нападения численное превосходство выйдет противнику боком. Плохо спаянные, склонные к мародерству и разбою войска в таком случае теряют управление и начинают паниковать, умножая собственные потери. В том числе и от «дружественного» огня. Разработка акции возмездия заняла около суток, после чего «эсбисты», переодевшись в турецкий камуфляж и вооружившись иностранным оружием, неспешно, как к себе домой, вошли в Алушту. Внешние охранные посты крымских татар на них не обратили никакого внимания, если не считать недовольных, а местами, и злобных взглядов. Темнеет в Крыму летом очень быстро, словно Господь выключает рубильником небесное светило и набрасывает на землю иссиня‑черное полотно. Едва стемнело, группа спецназа под командованием Сахно забросала гранатами здание Горсовета, где находилась администрация местного «джамаата» крымчаков, одновременно выкрикивая иностранные слова. Ответ татар ждать себя не заставил. Несколько сотен боевиков, вооружившись до зубов, понеслись к штабу «федаинов», горя желанием рассчитаться с коварными наемниками. Но «федаинов» готовили лучше местных пастухов, и крымчаков встретил плотный огонь из станковых пулеметов китайского производства.

Началось форменное сражение, и в этот момент основная группа Евстратова – Лелько нанесла удар по «федаинам» с другой стороны. Уйти не удалось почти никому. Два нижних этажа трехэтажного здания штаба выжгли из РПГ, а последний верхний закидали ручными гранатами, поднявшись по лестнице. Охрана, отбивающая атаку с внешней стороны, сообразила, что появившиеся из темноты люди – не подкрепление, только в последний момент. Убитых среди «алфавитов» было только двое, а вот раненых – семнадцать человек. Хорошо, что в основном легко. Тяжелых было пятеро, и их пришлось нести, сменяя друг друга. Вот во время этого отхода и погиб подполковник Лелько. На случайной мине. Преследование исламистам, естественно, ночью организовать не удалось, но утром над горами закружили беспилотные «дроны». То ли турецкие, то ли европейские. Хрен знает, выяснять это подробно Евстратов не собирался. Спецназовцы отсиживались в одном из боковых ответвлений настоящего карстового лабиринта. Входов в лабиринт было множество, и боковых галерей – тоже. Целые поколения спелеологов изучали этот крымский феномен, но подробной карты всех карстовых пещер Крыма не было, нет и, скорее всего, не будет. Слишком это огромная и сложная подземная система, идеальная для партизанской войны. Ударил, ушел под землю. Сто лет ищи, не зная местности, не найдешь.

– Товарищ полковник! – Сахно тронул спящего за плечо. – Последние новости.

– Да, спасибо!

Евстратов встал и, ополоснув лицо из кружки с ледяной водой подземного озера, пошел к радисту отряда майору Коновальцу, сидящему в отгороженном брезентом углу. Все, как положено, по уставу. Дважды в день прослушивая эфир, он докладывал командиру обстановку. На поверхность сквозь скалистую породу вела тщательно замаскированная антенна.

– Новости обнадеживающие. У духов явная паника и разброд в рядах. «Забили» на шифрованные каналы и шпарят в прямом эфире. – Коновалец махнул рукой в сторону поверхности. – Русские по приморскому шоссе прут в направлении Алушты. «Федаины» тикают в Ялту. Надеются уйти с союзным флотом.

– Еще что?

– В Польше русские подходят к Варшаве. Там сейчас черт знает что происходит. Бегут все оттуда. Кто в Германию, кто в Краков. Да, вот еще… Киев держится, и русские через Днепр переправились.

– Понятно. – Евстратов повернулся, чтобы выйти, и тут же услышал из динамиков радиостанции сквозь потрескивание помех знакомый голос:

– Для Гиацинта. Для Гиацинта… Вариант 8‑5‑5, Вариант 8‑5‑5…

Евстратов прислушался и расплылся в улыбке:

– Ребята, вот мы и нашлись… Родина не оставила нас.

Вариант 8‑5‑5 означает, что командование в курсе, где находятся бойцы спецназа. Неизвестно, каким образом, но знают. Не простые дяди сидят в Киеве на Владимирской вулыце, д. 33… Нашли возможность, не засвечивая местоположение спецназа перед радиоразведкой союзников, сообщить, что знают, где они. Остается теперь ждать дальнейших распоряжений.

День пятый. Окрестности Высоке – Мазовецке. Польша

Подполковник Громов доскреб ложкой остатки свиной тушенки со дна банки и, поставив ее на землю, точным пинком отправил в придорожные кусты. Размяв суставы резкими взмахами рук и покрутив головой для массажа шейных позвонков, он принялся за черный чай с печеньем. Полевая кухня прибыла вовремя, вчера вечером, но поесть горячего Громов так и не успел. Пока отдавал распоряжения, его вызвали в штаб бригады. На сон ушло около трех часов, так что ужинал и завтракал Громов сухим паем.

Было раннее утро, и уже четвертые сутки участия сороковой гвардейской танковой бригады в операции «Бурьян». С момента боев на дальних подступах к Белостоку прошли сутки, но за это время обстановка изменилась радикально. В пользу русских. В бой вступили переброшенные через Прибалтику резервные бригады, и фронт союзников, уже и так напоминавший забор со множеством дыр, рухнул на всем протяжении от Гданьска до белорусской границы. Одиннадцатый гвардейский корпус, в связи с получением подкреплений, был переименован в отдельную северную армию и нацелен прямо на Варшаву. До нее оставалось всего сто пятнадцать километров по хорошим дорогам, и столица польского государства в очередной раз, словно перезрелая груша, была готова упасть в русские руки. Четыре, максимум, пять часов неторопливого марша в колонне, и вот она – Варшава.

Громов понимал, что просто так поляки свою столицу не отдадут, будут драться за нее до последней капли крови, но он также понимал, что вряд ли командование северной армии станет штурмовать миллионный город. Да и не нужно это. Русское верховное командование пока подобных ошибок не совершало. Скорее всего, постараются замкнуть кольцо вокруг города с его защитниками и постепенно «сжевать» с помощью дальнобойной артиллерии, «Искандеров» и авиации. Без пролития большой крови. Особо учитывая то, что на четвертые сутки боев уже не хватало солдат в боевых подразделениях. Техника из ремонта или резерва поступала быстрее, чем живая сила. Количество танков вновь достигло в батальоне тридцати, плюс получили два «Водника» и два самоходных миномета «Нона‑СВК». Из восьми полученных машин пять прибыли из ремонта после повреждений, а четыре – прямо из‑под Питера, с базы хранения военной техники. В танках были обнаружены консервы, сладости, банки с чаем и кофе: подарки от местных жителей. Приятно, когда сограждане всей душой со своей армией.

А вот пополнение, присланное в батальон, не очень радовало. Экипажи нормальные: либо из нашего батальона «безлошадные» после первых боев, либо из учебной бригады, а вот гренадеры, прибывшие на замену выбывшим в бою, разочаровали. Наспех собранные по тыловым частям корпуса, а так же ВВС и ВМС, солдаты и матросы. Вчера был хлебопеком на авиабазе или в госпитале, а сегодня – уже на передовой. Многим это не нравилось. Типа я же не в пехоте служить контракт заключал, а в теплом местечке. Громов, посмотрев на пополнение, тут же указал сержантам гренадерской роты на их расхристанный внешний вид. Те провели с недовольными короткую и содержательную беседу о том, что надо внимательно читать контракт. А заодно попридержать язык. После чего распределили пополнение по взводам и начали их дрессировку. В успехе сержантов Громов не сомневался, но сам факт того, что в гренадерскую роту на пополнение прислали черт знает кого, говорил о многом.

Профессиональная армия, пусть даже победоносная, попав в боевые действия высокой интенсивности с одинаковым по силе противником, начинает быстро таять на глазах. А полноценной замены выбывшим бойцам нет, как нет и обученного резерва. Вот и приходится собирать всякий тыловой сброд по сусекам. А чтобы обучить их действовать в составе подразделения, нужно время. И – не несколько часов. По документам все эти горе‑гренадеры прошли в частях курс «молодого бойца», обязательный для всех военнослужащих. Но на практике Громов с удивлением, переходящим в ярость, наблюдал, как такой «профессионал» пытался справиться с пулеметом «Печенег». Остальные были не лучше. Побеседовав с танкистами‑новобранцами, он выяснил, что учебная бригада отправила на фронт уже половину боеготовых экипажей. Значит, еще пара таких боев, как под Белостоком с десятой панцердивизией бундесвера, и пополнять убыль квалифицированных танкистов будет неоткуда. Ведь бои идут не только в Польше, но и в Украине и на Кавказе. Там потери потяжелее наших, и тоже требуются пополнения.

Радовало одно, что у европейцев ситуация много хуже. Польская кадровая армия практически уничтожена. Контингенту бельгийцев, германцев и голландцев, брошенному полякам на помощь, тоже досталось здорово, хотя они еще сохраняли боеспособность. Хуже всего для союзников было другое. Объявив вчера тотальную мобилизацию, польское правительство Дональда Туза погрузило собственную страну в хаос и панику. На запад и юг устремились сотни автомобилей и тракторов, забитых беженцами. Полиции не хватало, везде образовывались чудовищные пробки. Масла в пламя хаоса добавил сам придурковатый президент‑социалист, сообщив испуганному народу, что Польшу спасет только Господь. Это лишь усилило панику, доведя ее до размеров истерии и паранойи. Везде мерещились русские танки, десанты и диверсанты. Армейский отдел психологических операций не преминул этим воспользоваться и засыпал польские города и дороги миллионами листовок. Листовки были очень качественными и доходчивыми, скорее всего, разработанными еще до войны. На них были изображены русский витязь и польский рыцарь и подпись: «Под Грюневальдом предки воевали вместе, а теперь воюем друг с другом по прихоти басурман и немцев». И чуть ниже – несколько портретов с омерзительными рожами «еврокомиссаров» и каких‑то «чурок».

Ночью боевое охранение задержало несколько десятков поляков, пробирающихся через наши позиции. В обе стороны. Большая часть, понятное дело, стремилась на юг, стараясь покинуть временно оккупированную русскими территорию. Но были и те, кто шел в обратную сторону, чтобы найти родственников или просто возвращались домой, несмотря на войну и возможность стать жертвой шальной пули, осколка, выстрела ночного патруля или мины в ночном сыром лесу. Запомнились Громову два варшавских пацана, которые шли в Гонденз забрать мать, больного отца и сестру. Одному было лет двадцать, другому – на вид шестнадцать. Парни переплыли неширокую, но стремительную Гаць в спасательных жилетах и на берегу были пойманы. При предварительном обыске в пакете, привязанном к ноге старшего, нашли пистолет‑пулемет «Скорпион» и две гранаты.

Дело принимало нешуточный оборот, и пацанами занялся уполномоченный особого отдела бригады, закрепленный за батальоном Громова, капитан Полушин по прозвищу Орангутанг. Капитан был рослым, длинноруким и заросшим рыжеватым жестким волосом. Полушина побаивались, как любого контрразведчика, несмотря на то что военная контрразведка теперь подчинялась Минобороны. От перемены слагаемых сумма, как известно, не меняется, и любой офицер знал, что с «особистами» надо всегда держать ухо востро. В первую очередь это касалось Полушина. Где он служил до того, как попал в бригадные контрразведчики, тоже было неизвестно. Кто‑то говорил, что в промышленных частях ВВ, другие утверждали, что во ФСИН. Так или иначе, Полушин свое дело знал туго и за пойманных поляков взялся, не теряя ни минуты.

– Раздеться по пояс и вывернуть карманы! – приказал паренькам, трясущимся от холода, контрразведчик. Затем взял сильный фонарик и внимательно изучил плечи поляков, потом осмотрел ладони в районе большого пальца и приступил к изучению карманов. Закончив осмотр, он сел напротив ребят и уставился на них, словно удав Каа на стаю бандерлогов, тяжелым немигающим взглядом.

– Где оружие взяли, огольцы?

– На складе, пан офицер! – сказал младший и всхлипнул. – Пан президент сказал, что надо Гвардию Народову собирать. Все военные склады открыли. Люди вооружаются. Ну вот и мы с Мареком прихватили маленько для самообороны! – младший кивнул на угрюмо молчащего старшего брата.

Орангутанг махнул рукой солдату, и ребят вывели…

– Отпускаю я их, товарищ командир. Пусть к мамке валят.

– Уверен, капитан? С оружием, да в зоне боевых действий!.

– Уверен. С гарантией. Я «мутнорылых» сразу просекаю. На прежней службе насмотрелся.

– Где, если не секрет?

– Да не секрет. «Кум» я бывший. ФСИН. После сокращения в «особисты» пошел. Была возможность переучиться.

– Понятно!

Несмотря на пещерную внешность, Орангутанг оказался довольно неплохим, не злым и, главное, сообразительным «особистом». Громов не знал, что через несколько часов, уже после начала русского наступления, Полушин войдет в оперативную группу «особистов и комендачей», которая отправится на ликвидацию обнаруженной польской диверсионной группы. В ходе разгоревшегося боя Орангутанг получит снайперскую пулю и скончается в полевом госпитале в ходе операции.

Артподготовка на сей раз была гораздо слабее предыдущей. То ли боеприпасов стало мало, то ли противник ожидался слабый. Кружка с «купчиком» и бумажная пачка печенья, стоящие на застеленной куском брезента корме «восьмидесятого», мерно стали подпрыгивать в такт громовым раскатам из‑за леса. «Вот и началось в колхозе утро…» Завыли турбины танков, надрывно заревели, выплевывая сизый дым, дизеля БМП и «Нон». Батальон выходил на передовую позицию. Забравшись в люк по пояс, Громов обернулся и еще раз посмотрел на рассредоточенный в лесу батальон. Вроде все на месте, никто за ночь не пропал и на танке за горилкой не поехал. Бывали и такие случаи ранее в «непобедимой и легендарной».

По данным разведки, сороковой Померанской противостояли части уже битой десятой дивизии бундесвера. Бойкие тевтоны, получившие по куполу вчера утром, попали в крайне неприятную ситуацию. Вместо контрудара во фланг и последующего рейда по нашим тылам, генерал Шульце оказался прижатым к польско‑белорусской границе и имел для маневра всего одну шоссейную и несколько проселочных дорог. Сыграла свою роль самоуверенность союзного командования при планировании контрудара. Было понятно, что одна гвардейская танковая бригада неполного состава с танковой дивизией, хоть и ослабленной, справиться не сможет. Поэтому бригада получила в усиление тактическую группу из состава прибывшей на фронт седьмой гвардейской танковой. Один танковый и один механизированный батальон, батарею «Тунгусок» и самоходных гаубиц «Мста». Теперь мы сравнялись с тевтонами по численности и готовы наступать. Командование долго ломало голову над тем, что делать с прижатой к границе германской дивизией? Загнанный в угол кот превращается в тигра и дерется насмерть. А здесь не кот, а панцердивизия под командованием неглупого командира. Если тевтоны упрутся, будет много крови с непредсказуемым результатом. Поэтому решили предоставить первое слово господину Шульце. Подтолкнем его и посмотрим на развитие событий.

Толкать десятую танковую отправили, как и следовало ожидать, приданную нам в усиление тактическую группу. Она наступала правее, и Громов мог только представить, какими словами крыл командование корпуса и бригады командир тактической группы полковник Игумнов. Хуже нет, быть приданным другой части. Всегда бросают в самое пекло.

Генерала Шульце сгубила германская страсть к порядку. Требовалось, оставив всю колесную технику и автотранспорт, прорываться налегке по лесным просекам через позиции танкистов сороковой бригады в направлении на Цехановец, с целью соединения с польскими войсками, чтобы срезать русский клин, прижавший его к границе. Этот удар имел шансы на успех: гусеничная техника пробилась бы по пересеченной местности несколькими колоннами. Но тогда пришлось бы оставить на милость местных жителей и русских основную массу раненых и много вспомогательной техники. Как и положено дисциплинированному офицеру, генерал доложил об этом фон Рамелову. Тот в раздражении бросил:

– Нет, генерал. Только не это. Вы представляете политические последствия? Несколько сотен раненых брошены на произвол судьбы. Что из этого сделают телевизионщики? А какова будет реакция канцлера и министра обороны?

– Но это – военная необходимость, Herr der Befehlshaber. Русские, насколько я знаю, полностью соблюдают Женевскую конвенцию от сорок девятого…

– Это приказ, Шульце. Выполняйте! – И фон Рамелов отключился.

Шульце выбрал другой вариант: оставив сильный арьергард, отступать по шоссе в сторону Бельск – Подляски и далее на юг, где ему и следовало соединиться с поляками. Отступать вместе со всеми тылами и ранеными по хорошей дороге. Расчет ставился на то, что русским для перехвата отступающих потребовалось бы наступать вдоль шоссе по пересеченной местности, ломая при этом сопротивление поляков. Это давало возможность отойти вместе с тылами и ранеными, чего и требовало командование.

Но поляки не смогли удержать русских. Здесь нет ничего удивительного. И никакой трусости или безволия поляков. Дело в другом, в мобилизации. Вчерашние обыватели, вырванные из своих удобных кресел перед телевизором, из привычной среды обитания, оторванные от жен и детей, оказались на линии огня, да еще плечом к плечу с солдатами разбитой кадровой армии. Представьте себя на их месте, дорогие читатели. Долго вы бы сдерживали атаки неприятеля, который лупит издалека высокоточными боеприпасами, кассетными и осколочно‑фугасными снарядами, а потом бросает в бой пятнистые приплюснутые танки? С действующим на нервы гулом турбин. Несмотря на пересеченную и удобную для обороны местность, польские войска побежали от первого удара. Преследовать их танковая бригада не собиралась, круто повернув на юго‑восток к шоссе на Бельск – Подляски.

Тевтонцам пришлось останавливаться и разворачивать оборону вдоль шоссе на открытом месте, а русским – атаковать из густого пролеска. Немцы дрались, как черти, не отступая и отчаянно маневрируя своими батальонами. Но шоссе было запружено тыловыми колоннами, и дивизия вступала в бой частями, преодолевая месиво из машин и тягачей. Около половины немцев все же прорвались, несмотря на ураганный огонь русских танков и артиллерии. Все шоссе и окрестные узкие поля были завалены подбитой и брошенной техникой. У Бельск – Подляски десятая танковая дивизия бундесвера оставила семьдесят пять танков, полсотни «Пум», еще три десятка машин потерял арьергард дивизии. Тевтонам еще повезло, что вся боеспособная русская авиация была задействована для нейтрализации ПВО польской столицы.

Громов открыл люк и, наконец, выбрался из своего раскаленного «Барса». Тот мерно урчал, несмотря на прямое попадание в левую скулу башни БПС DM‑43. ВДЗ выдержала, оторвало только «фару» «Шторы» и посекло «Накидку». Батальон потерял всего лишь пять «Барсов» и две «бэшки», а дел наворотил немало. Заняв поросший жиденьким подлеском холм, батальон расстреливал противника с расстояния в пару километров. Теперь впереди по курсу жирно дымились развороченные детонацией боекомплекта «пятнистые» остовы грузовиков и штабных автомобилей.

– Товарищ подполковник, там офицера немецкого нашли! Ранен, осколками посечен, но вроде дышит.