Лед Апокалипсиса 3

Глава 9 Воспоминания

— Брассет!

— Что вам угодно, сэр?

— Ты что, с ума сошел⁈ Какой я тебе «сэр»?

из к/фильма «Здравствуйте, я ваша тётя».

Не знаю, как Ярут выглядел до катаклизма, но сейчас это были сначала в первую очередь огромные глаза, которые не мигая, смотрели на нас с Проводником.

— Ууууу, понесли Вадима тапки, — огорчённо протянул он. — Ты ж вроде не пьёшь, старый? Всё, отлетает кукуха.

— Мы Вам не кажемся, Ярут-джан, — легко усмехнулся я и прошёл в «студию», согретую негромко гудящими серверами.

Он надолго замолчал. Мы вошли, закрыли дверь и присели.

— Меня зовут Тимур Проводник, это Антон Странник. У меня есть для Вас каша, Вадим-диджей. Она немного остыла, но всё же…

— У меня есть печка в квартире, — быстро отреагировал Диджей, показав на второй «кубик».

…

Через двадцать минут он был как дорогой внук, а мы как бабушки, которые его подкармливают. Он, причмокивая в процессе, уплетал кашу, а мы сидели и умилялись.

— Итак, — он осторожно, чтобы не звенела, деликатно опустил ложку в миску. — Вы пришли, потому что услышали моё шоу «Умирающий Диджей»?

— Да. Всё в силе? Ты же рискуешь умереть от голода и просил о помощи, Ярут-джан? — спросил я. — Или сейчас ворвутся твои подельники и захватят нас в рабство, заставят выращивать грибы в тайных катакомбах.

Он слабо улыбнулся.

— Конечно, просил о помощи. Вот там на столе в основном помещении мои запасы. Всё разложено по контейнерам, с циферками дней до полного голода и последующей смерти от истощения. И их там осталось немного. Я настроил всю систему на автономную работу и какое-то время, может месяц-другой, радио будет вещать даже после моей смерти.

— А электричество откуда, стесняюсь спросить?

— У радиостанции было два штатных ветрогенератора, они и работают. Стоят около реки, на холме, ветер сдувает оттуда весь снег, поэтому их не заносит. Энергии мало, хватает только на радиостанцию.

— Не заметил ветряков, — пожал плечами я. — Думал, у Вас дизель-генератор?

— Был, я использовал его энергию… Пытался тут в подвале устроить теплицу, как в фильме «Марсианин». Короче, не преуспел. Ящики с грунтом вынес, картошку оттуда выкопал и съел, а топливо уже давно кончилось, это произошло ещё примерно к середине прошлой весны.

— Вы деятельный человек, Ярут-джан, — похвалил я.

— А толку? Большинство моих начинаний не принесли успеха.

— Это Вам только так кажется. А по факту, пока Вы их предпринимали, смогли выжить. Ну что, Вы готовы уходить с нами? Простите, что так долго до Вас добирались, были два факта против этого. Во-первых, никто не знает, где Вы.

— Я же в каждом выпуске дважды говорю, в начале и в конце… Раньше так можно было номер рекламного отдела диктовать, а я диктую координаты и название села Прокуроровка, — искренне удивился Вадим.

— Навигаторы не работают, — скупо бросил Проводник.

— Аааа… А вторая причина?

— Вас слышат, Ваше радио многим даёт надежду. Но выживших мало, и они недостаточно сильны, чтобы прийти к Вам на помощь. Ну, не все, конечно. Мы вот решили доехать. Так как, Вы готовы отправится за нами?

— Куда?

— Община выживших, порядка двухсот пятидесяти человек. Запасы угля, другого горючего, швейный цех, группа сталкеров, грядки имени Ивана Ивановича. Ну, у него тоже мало что всходит, но картошка растёт.

— А как он смог?

— Спросите у него. Система подогрева от генератора, только не расход топлива, а отвод выхлопных газов, плюс работа серверов нашей компьютерной сети. Если хотите, есть оборудование для радиостанции, можно оборудовать её и… занимайтесь тем же самым, оглашайте эфир.

— Я тогда пойду и сообщу радиослушателям. Знаете, мои слушатели, которых я, к сожалению, не слышу в ответ, это всё что у меня есть, кроме, конечно, жизни.

— Да, Вадим, — кивнул головой Проводник, — мы знаем. И мы думаем, что идея об этом — это то, что оставило Вас в живых, удержало.

— Я подумаю над этим.

— Но Вы согласны переехать к нам, точнее, ко мне? Мы с Проводником из разных мест, и я предлагаю за себя. А?

— Да, согласен. А какой у меня выбор, Странник? Умереть?

— Ну да, умереть — это всегда выход.

— Короче, я согласен. Завтра поедем? Или мы пешком?

— Мы на транспорте, но он за лесом, в четырёх километрах, так что да, завтра.

— А в каком направлении ваша база?

— В юго-западном, — соврал я.

В реальности база «Завод имени Фрунзе» была на востоке. Вот только я не хотел, чтобы Вадим сообщал об этом в эфир, который слушали в том числе и ордынцы.

Вадим ушёл делать объявление по радио, мы с Проводником пообщались и решили обустраиваться на ночлег.

Я поднялся на чердак и позвонил Киппу, сказал, чтобы грелся в машине, чтобы ждал нас к утру втроём.

Спальное место у Ярута было одно, что не удивительно. Но на то мы и сталкеры.

Мы прошлись по зданию, нашли в одной из подсобок парочку листов пенополистирола, сняли кое-какие шторы из жуткой синтетики в качестве одеял и простыней, плюс наши спальники, постелили в его «квартире» на полу и улеглись.

Свет притушен, радио выставлено на автономную работу, Ярут суетливо собирал вещи, в какой-то момент бросил это занятие.

— Завтра соберусь. Вы мне дадите время?

— Конечно. У нас впереди вечность до Весны. Суета не наш стиль.

Он улёгся и какое-то время возился, устраиваясь.

— Ты спишь, Вадим? — спустя десяток минут спросил Проводник.

— Нет. Уснёшь тут…

— А расскажи свою историю?

— Я однажды всё по радио рассказывал.

— Извини, но я её пропустил, всякое случалось за зиму, — усмехнулся Тимур.

— Да короче. Когда тряхнуло, то есть прямо-таки дата… помните дату? Седьмое августа, двенадцать часов и сколько-то там минут.

— Да, я даже видел татуировку с этой датой, — согласился Проводник. — Люди придают ей большой смысл, пытаются объяснить, подтянуть мистику.

— Ну и вот. Поезд стал в паре километров от этой станции. Само собой, она не была конечной точкой назначения ни для меня, ни для почти всех пассажиров. В общем, затрясло жутко, вагоны закачались. Какая-то истеричная тётка орала так, что уши закладывало. Но несколько мужчин поспокойнее догадались открыть двери вагонов и кричали, чтобы все бежали на выход. И я побежал.

— И как поезд, упал?

— Как ни странно, упал только локомотив. Это жуткое зрелище, когда вагоны качает как детские игрушки. Земля ходила ходуном. Привыкаешь же воспринимать землю как что-то незыблемое? Колёса отрывались от рельсов и со звонким стуком падали обратно. Но… Вагоны остались на месте. Мы, то есть пассажиры, ещё с полчаса сидели в лесочке. Кто-то пел.

— Пел? Песни? — не понял я.

— Да, это от нервов. Короче, вернулись мы к поезду. Вещи перемешаны в кашу. Некоторые люди не выскочили. Они так и прятались внутри вагона, хотя именно вагон представлял опасность. Машинисты спаслись, они нас потом и организовали. Они, ну и проводники. Довольно много было переломов у народа. Люди сигали на насыпь кто как, некоторые разбили головы, сворачивали ноги. Короче, они построили нас в большую колонну, какие-то сознательные мужчины помогали тем, кто ранен. Я тащил бабку одну, Наталью Прокофьеву, так она, пока шли, мне всю свою историю жизни рассказала. Тоже, наверное, у неё это от нервов.

— И вы пошли на станцию?

— Ну да. Ну, как пошли? Мы с Прокопьевной здорово отстали, у неё была сильно повреждена нога. Колонна ушла вперёд, а мы плелись… Мне иногда, когда я закрываю глаза, кажется, что я до сих пор тащу эту бабку. Землетрясение случилось около полудня, а на станцию я и Прокопьевна попали, когда уже темнело. Там были сотни, если не тысяча беженцев. К чести начальника станции, он пытался всех разместить. Но тут случился первый конфликт. Какие-то подростки ограбили буфет, почти в открытую. Им сделали замечание, люди пытались их приструнить, а один из них пырнул увещевателя дешёвым ножиком-бабочкой.

— Помер раненый?

— Ага, через три дня. «Скорая» уже не работала, а село маленькое, медпункта даже не было. Я впервые увидел лужу крови, которую постепенно затоптали, растащили. Какие-то безумные тётки постоянно требовали от начальника станции еды, воды, ночлега. Короче, чтобы они требовали и требовали… Я вышел покурить и задружился с одним местным. Надеждин его фамилия, сторожем работал, пенсионер. Просил называть его Николаич, он пустил меня ночевать.

— А он где? Умер?

— Все умерли, Проводник, исключая меня. Первые дни я каждый день ходил на станцию. Словно ждал чего-то, ждал что появится кто-то, кто знает, что делать с нами, всех спасёт. Все ждали… Людей в какой-то момент стало даже больше и они очень быстро стали злыми. Какие-то склочные бабы побили начальника станции, и он исчез. Я думаю, он сбежал, забодался он со всеми возиться. Что-то около полутора тысяч человек на крошечную станцию с одним залом ожидания и окошком кассы. Еды не было, связи не было, ничего не было. А потом беженцы за каким-то хреном сбились в группы и стали грабить местных. На пятый день, прямо-таки открыто. Мы с Надеждиным ушли в лес, попросту сбежали. Жили там в каком-то домике его приятеля. Снег валил вовсю. У него был запас крупы.

— А местные куда делись?

— Знаете, мои дорогие спасители, когда мы с Николаичем вернулись из леса, люди изменились. Большая часть беженцев ушли по нитке железной дороги на юг. Но те, кто остались, стали озлоблены друг на друга. Всего три недели от катаклизма, а бывшие соседи были готовы убить друг друга за банку тушёнки.

— А ты как выжил?

— Я? Мы с Николаичем прятались здесь. Он когда-то был сторожем этой стройки. Это здание — местная школа, отремонтированная, но не открытая, не введённая в эксплуатацию. Тут ничего нет, даже учебников. Большей части мебели нет, оборудования нет, нихрена нет. Просто пустое здание. Его не грабили, потому что нечего взять. Ну, некоторые окна побили. Мы прятались в бомбоубежище и выходили на улицу только ночью, в два-три часа. Слушали как люди режут своих и чужих собак. А потом пришли банды. Банд было две, и они сразу же начали войну между собой. Перебили местных, всех тех, которые раньше не сбежали, ранили Николаича. Снега уже было по грудь. Я ухаживал за ним.

— Умер?

— К сожалению. Я не медик, у него началось какое-то заражение. Я похоронил его, для чего в последний раз докопался до грунта. Был какой-то сюр. Снег валит и заметает следы всего живого. И в селе больше никого нет, совсем. В общем, я собрался, чтобы уйти, но… Если подумать, это всё, все эти полные драматизма события уложились в месяц, может быть, в полтора. В общем, я тогда хотел уйти. Собрал рюкзак, продукты, встал пораньше и…

— Не решился?

— Вышел, постоял, покурил последние сигареты. А куда было идти? У меня даже компаса нет. Карта не грузится, интернет пропал буквально в первый же день. В общем… Николаич рассказывал про радиостанцию, это обычный «ретранслятор» местных радио. Оборудование стояло в сельсовете, это соседнее со школой здание. Здание разграбили, но аппаратуру не тронули, она ни для кого не представляла ценности. Правда, сельсовет частично сгорел, так что… Я потратил кучу сил, перетаскивая аппаратуру, делая переподключение и расставляя аппаратуру. А, впрочем, всё равно больше заняться было нечем. Не знаю, какое было число, когда я начал трансляцию. Изначально моя студия была на втором этаже школы.

— «Мне всё время холодно, и всё что я вижу — это снег, покрывающий мёртвый мир», — задумчиво произнёс Проводник.

— Да, — согласился Вадим, — Этими словами я начинал каждый выпуск. Пока крутилась подборка музыки, я откопал все дома. Ну или многие. У меня хорошая зрительная память. Там как правило ничего не было, даже трупов. Но в нескольких из них я нашёл тайники с припасами. Люди прятали друг от друга и банд самое ценное: крупу, сахар, сгущёнку, консервы, книги. Я читал книги, чтобы не сойти с ума. Так же взял все компьютеры, что-то приспособил под оборудование, отовсюду качал музыку, плюс коллекции на дисках. Сформировал подборку, её и ставил в эфир. Её и возьму с собой. Слушайте, мне кажется, уже пора спать?

— Да, давай, — согласился Проводник.

Я тут же уснул.

Мне показалось, что спал я пару минут, но когда открыл глаза, посреди комнаты стоял диджей, который заправлял кровать.

Я хотел было ему сказать, чтобы не заморачивался, потому что скоро мы уйдём, но не стал. Ритуалы и привычки, наши убеждения, даже их бессмысленная часть, это очень важная часть личности. Пусть заправляет.

Кашеварить взялся Проводник, а я дал ему под это пшеничной крупы, кусок слегка прогорклого сала и банку оливок.

С некоторым трудом я заставил себя пройтись по зданию.

Ну да, школа как школа, только очень маленькая. Всякое бывает в сельской местности. Бывало. Теперь весь мир не сельская и не городская, а ледяная местность.

Когда-то давно на Крайнем Севере был народ сиртя, так их ненцы называли. Жили они внутри холмов, обрабатывали металлы, помнили про мамонтов. Вымерли, к сожалению.

Вот так и мы теперь, выжившие, живём внутри ледяных холмов, возимся с металлами, про мамонтов тоже в курсе. Надо как-то придумать и не помереть.

Вернулся Проводник, усадил нас кушать и мы неспешно, без лишних разговоров, поговорили.

— Можем книги взять? Хотя бы два десятка? — спросил Диджей.

— Можем, почему нет, — ответил я. — Даже три, хотя в колонии приличная библиотека и даже свой весьма вредный в общении библиотекарь. А у людей есть свои книги, кроме «общака». Ты в целом уже собрался?

— Да, только сделаю объявление по радио. Не хотите пару слов сказать в эфире?

— Я стеснительный, — сразу решительно открестился от публичных выступлений.

— А я могу, у меня голос красивый, — скромно улыбнулся Проводник.

В общем, два этих голосистых человека ушли во второй кубик, который был и студией, и рабочим местом, и вообще много чем.

Я снова поднялся на чердак.

Набрал Киппа, трубку долго не брали. Климентий, который поселил мобильную версию себя в каждый телефон, соединял нас хитрым способом, без «соты». И раз вызов идёт, значит дальность такая, что его аппарат ещё в зоне доступа.

— Алло, Странник?

— Да. Что-то случилось?

— Немного занесло снежком, но ничего существенного. Ну, что вы там?

— Скоро выдвигаемся, ещё через пару часов будем у тебя.

— Втроём?

— Да.

— Ну, жду вас.

Через пятнадцать минут мы тронулись в путь, аккуратно прикрыв дверцу в убежище, которое год с лишним было домом для одинокого радиоведущего.

Как ни странно, но обратный путь по бурелому из деревьев, нагромождений льда и снега дался легче, чем путь к Диджею.

— Радио проработает ещё месяц, может и больше, — Вадим рассуждал вслух, в большей степени для самого себя.

— Не считаешь, что надо было забрать ветряки? — тихо, чтобы он не услышал, спросил я Проводника.

— Да ну, бандуры эти таскать. Пусть радио работает в автономном режиме, пока что-то не поломается или сервер не зависнет.

— Тоже верно. Для многих это единственное средство от тоски.

Мы шли и шли, утренний ветер подул какое-то время, потом стих. Путь был легче, явно иной маршрут, но и мимо Паджеро мы чуть не проскочили, хорошо Проводник в какой-то момент остановился в задумчивости. Я тоже замер. Иногда, когда твой напарник, будь то постоянный, вроде Дениса Сёгуна или временный, замирает, это может значить, что в следующую секунду может понадобится падать на землю. Так сказать, со всей пролетарской решительностью.

Ну, в нашем-то случае всё было мирно. Проводник просто услышал тарахтение мотора в паре сотен метров, так что довольно скоро мы отряхивали ноги и штаны комбинезонов, усаживаясь с салон.

Диджея мы погнали на переднее сидение, пусть кайфанёт от открывающихся видов, а то просидел год преимущественно под землей, только, конечно, придали ему солнцезащитные очки. Пусть насладится поездкой.

…

Мы с Проводником неспешно вели беседу, Кипп уже приноровился к вождению, а Вадим DJЯрут крутил головой и временами глубоко вздыхал о чём-то своём.

Быть может, с его точки зрения Бог, которого он просил о спасении, послал нас. Не как ангелов, а скорее, как такси. Потому что у Бога много инструментов.

Мысль о том, что Вадиму стоит насладиться поездкой, она мелькнула в голове пару раз. Эту мысль стремительно догоняла другая, «как бы не сглазить», потому что сталкеры народ суеверный.

Внезапно машина дёрнулась, подпрыгнула, отчего Вадим громко клацнул зубами, задрожала всем корпусом и приподнялась правым боком.

Завизжали покрышки, а Кипп зашипев под нос, длинно выругался.

Машина остановилась в таком, ощутимо наклонённом состоянии и пару секунд мы просто молчали.

Потом клацнули три двери, это я, Проводник и Кипп решили выйти на улицу.

Я сидел за Киппом и мы с ним вышли беспрепятственно, а вот Проводнику, чья сторона зависла надо льдом, выйти оказалось труднее. Само собой, он справился и очень скоро мы втроём осматривали машину.

Пару колёс вывернуло, словно на нас напал великан-ребёнок, ломающий игрушки. Колёса были завёрнуты вбок и назад.

— Простите, — хмурился Кипп.

— Брось мне это, Киппыч, — отмахнулся я. — Чувство вины нужно для манипуляции. Я вообще не верю в вину, чтобы ты знал, я же не юрист? Наказание прилетает тому, кто ни в чём не виноват. А депутат, который стырил из бюджета на три завода, сейчас пьёт мартини в персональном бункере, так что… Короче, брось.

— Ну да, он прав, — Проводник показал куда-то в глубину механизма.

В это время из машины вылез и Вадим, присоединившись к просмотру покалеченного автомобиля.

— Ось не рассчитана на такую нагрузку. Во-первых, сама машина нагружена сверх меры, а во-вторых, колёса тоже не стандарт, знаете ли. Сдвоенные повышенного радиуса. Это тоже вес и сверхнормативная нагрузка. Вот оно и обломилось.

— Скажите, граждане спасители, — DJ Ярут задумчиво почесал переносицу и смущённо откашлялся. — А эта поломка — часть плана по спасению?