Лед Апокалипсиса 3

Глава 16 На небесах только и разговоров, что о море

'Жизнь у моря — это самое лучшее,

слышать его шум день и ночь, вдыхать его запах,

гулять вдоль берега и смотреть за горизонт,

где скругляется земля'

Д. Мойес

— Взлетел, — обрадованно выдохнул Кипп и несколько раз чему-то кивнув, неожиданно ушёл.

Мы не стали спрашивать, куда это он, не считает ли он, что шоу на этом закончилось? Мало ли куда ему надо с утра пораньше сбегать.

Сами остались смотреть картинки на экране. Большую часть занимало изображение с фронтальной камеры, по бокам «картинка в картинке», данные с остальных камер. Впрочем, это были просто иные ракурсы и направления съёмки.

Основная камера давала представление, что беспилотник набирал высоту, кренился, выравнивался, снова поднимается вверх.

В углу был показатель высоты, скорости полёта, скорости ветра и его направления. Климентий сам выбирал как лететь и держал высоту тысяча сто метров, переключил камеру на нижнюю, обзорную и время от времени менял её направление, показывая нам пространство внизу.

В целом достаточно однообразно. Белое и белое. Небо показывало серым и однотонным, видимо камера так видит, хотя пока что ночь и рассвет только-только брезжит.

Всё под небом белое, но с полутонами, с рисунками торосов, тонкими волосками трещин, кое-где снег был темнее. Климентий наверняка видел и анализировал лучше нас, потому что в какой-то момент пометил неприметную местность квадратиками «дом обычный жилой». Как-то он их сквозь покров снега рассмотрел, соотнёс с картой.

Скорость беспилотника была что-то около восьмидесяти-девяносто километров в час и показана была, среди многочисленных показателей, в левом верхнем углу экрана.

Видео было скучноватым, но остальные смотрели, как на полёт Гагарина онлайн. Кстати, его полёт был значительно более скоротечным, а наша железная птица вообще только начинала свой полёт.

— Клим, как оно? — округло спросил я. Опыт показывал, что Климентий на многозначительные вопросы отвечает то, что его больше беспокоит или интересует.

— Постоянные корректировки из-за бокового ветра. На такой высоте и с такой скоростью расход ресурсов оптимальный.

— То есть, полёт нормальный?

— В штатном режиме.

— Ладно, тогда я спать.

Я зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть, откинулся на сидении и стал засыпать. Всё же вокруг ещё темно, да вся ночь без сна давала о себе знать. Сквозь сон услышал, как в салон забирался Кипп.

Через минуту, ну то есть мне показалось, что прошла минута, меня плавно покачал за плечо Иваныч.

— Слушай, Саныч, я понимаю, ты в режиме «Не будить! Только в случае ядерной войны разбудить лёгким покачиванием»… Но ты должен это видеть.

Я проснулся и понял, что рефлекторно сжимаю рукоять Вальтера в нагруднике. Беспокойные привычки. Спокойно разжал пальцы, оставил в покое пистолет

В салоне было душно и воняло перегаром.

— Фу, мужики, то-то мне медведи в бане снились…

Я осёкся и потерял мысль.

На экране, в плохом качестве, рябоватое и беловатое — виднелась тонкая полоска водной глади. Незамёрзшей!

— Клим, — голос у меня сорвался, — кхе. Мгкхе. Тьфу. Скажи, что ты построил маршрут.

— Маршрут построен, — женским голосом классического навигатора ответил ехидный железный мозг.

— И это то, что мне кажется?

— Понятия не имею, что тебе кажется. Полагаю, что это море, Азовское море.

— Держи пиво, — Денис протянул мне два пива.

— Откуда пиво? — после моря меня уже ничего не удивляло.

— Кипп нашёл в запасах ордынцев ящик. Решил, что сегодня подходящий случай. Первый в истории апокалиптической эпохи полёт.

— Не первый, конечно, мы пару раз видели летунов в небе. Но среди нашего сообщества, да.

Я открыл пиво и сделал глоток. Пиво было тёплым и всё же имело вкус ушедших от нас времён.

Море тем временем становилась больше. Медленно, но верно полоска становилась шире.

Тем временем Климентий оживил мой планшет, который лежал на панели. Там была карта, обычная карта наших окрестностей, которая добавилась длинным рукавом.

— Итого сколько километров пути по реке?

— Неправильный вопрос, Антоний, — ответил мне Климентий из планшета. — правильный вопрос, возможно ли плавание по такой реке?

— Эээээ. И как, возможно?

— Нет. В общей сложности одиннадцать участков с таким перепадом высот, что проход плавсредств невозможен.

— Камни, водопады, пороги?

— Всё и сразу.

— То есть, — за нашим разговором следил Иваныч, — первый вариант, про Ковчег, его можно исключить?

— Определённо, — подтвердил Климентий, — либо такое плавсредство нужно построить в двухстах восьмидесяти двух километрах от точки старта.

Клим отметил на планшете место, где, по его мнению, было проще всего начать путь, неподалеку от Дома сектантов. Поставил вторую точку со значком «лодка». Где можно было бы строить Ковчег.

— Фигня, сначала поездка, потом только строительство и заплыв, причём найти материалы под строительство понтонов на месте будет архисложно, — покачал головой Иваныч.

Я покосился на него. До этого момента я рассуждал обо всех этих миграционных процессах с точки зрения только своего желания. Я понимаю, что ко мне могут присоединиться и другие.

— Длина маршрута по реке семьсот семьдесят один километр до впадения в море.

Я записал.

— А почему море не замерзло, Клим?

— Отсюда не видно.

— Не морочь мне голову, Климентий, ты способен предполагать и анализировать тысячи фактов.

— Ну тогда, как насчёт такого факта, что из-за предположительного, но считающегося наиболее вероятным извержения супервулкана на территории бывшего США по всей планете произошла масштабные тектонические изменения?

— Про тектонические изменения… Это факт или предположения?

— Предположения, но частично подтверждённые. Некоторые объекты сместились на несколько метров относительно друг друга. Некоторые объекты стали ниже или выше, согласно данным геопозиционирования. Точные выводы требуют уточнения всех геоданных по планете.

— Гм. По планете… Короче, мир изменился и в плане литосферных плит и прочей хероты?

— Да, Антоний, — мне показалось, что в его голосе прозвучало лёгкое раздражение, — и херота тоже изменилась. Так что ваше море могло стать чуточку глубже от литосферных изменений и это препятствовало замерзанию. Опять-таки это просто предположение.

— Спасибо, что делишься, — сухо поблагодарил я.

Беспилотник несколько раз накренился, но выровнялся. Был видно, что существует временной лаг в реакции Климентия на состояние летательного аппарата. Крошечный, но был.

— Клим, а ты будешь показывать нам трансляцию до того момента, когда беспилотник разобьётся? — задал практичный вопрос Кабыр.

— Я способен плавно посадить его на ровную поверхность. Около побережья такие участки есть. При некотором везении вы можете забрать беспилотник в будущем.

— Ну, если наш маршрут понятен, то давай сажай, — скомандовал я.

— Возможность будет только через двадцать две минуты, — тон Климентия был дружелюбным, а вот сами слова намекали, что я слишком тороплюсь.

Мы перебрались обратно в кухню, я открыл своё второе пиво, Иваныч достал свой самодельный виски.

— Итак, — Иваныч отсел от огня, устроившись так, чтобы смотреть на экран, — что мы имеем? Маршрут нам Клим построил, наиболее значимые участки указал. С чего начнём?

— Со слова «мы», — я по краю бокала с надписью «230 лет городу Владикавказу» наливал себе драгоценное пиво. — Иваныч, ты говоришь так, будто участвуешь.

— Я не говорю «да» и не говорю «нет». Я говорю о приемлемой цене. Высокой, но такой, которую я потяну. Ты отталкиваешься от цели. Круто, победоносно и всё такое. Я отталкиваюсь от цены, которую за это заплатить. Если нужно что-то построить, это можно. Некоторые лишения и изменения, усилия. А если мы говорим о жертвовании собственной жизнью, то я пас, мне и тут всё понятно. Тем более, чего ты удивляешься, сам же агитировал.

— Не агитировал, а приводил аргументы, какого черта намылился менять базу.

— Считай, что меня твои аргументы зацепили. Но… Не говорю «да», не говорю «нет». Мне надо понимать ситуацию в целом. И тогда я, и моя семья присоединятся к этой миграции.

Он посмотрел на Дениса и Кабыра.

— А что я? — пожал плечами Кабыр. — Я как все.

— Не будет общего решения, — уверенно возразил Иваныч. — Колония в целом скорее всего решит остаться. Насколько мы знаем, в первые дни и месяцы были множество попыток сбежать на юг или, напротив, в направлении Москвы. И что мы имеем?

— Мы нашли парочку таких караванов в обледенелом состоянии, — хладнокровно сообщил Денис.

— То есть ты, Денис Михалыч, не едешь? — спросил его я.

— Мне нравится то, как это описал Иван Иванович. Небольшие риски приемлемы. Поехать со своей супругой на моря… Пусть даже и в такой странный момент, тоже допустимо. В конце концов, посмотри на ситуацию с другой стороны. Укрыться в вонючем тесном цеху было вынужденной мерой. Вопросом выживания. Определённо, когда придёт Весна, которую мы все так ждём и верим, что она будет, потому что наши запасы не безграничны, мы не останемся там жить. Море — допустимый вариант, раз до Японии или там, до Швейцарии не добраться.

— Боюсь, что в Японии случился трындец, — ответил я. — Представь себе государство без собственных ресурсов, рассчитывающее на завоз продовольствия и рыбную ловлю, без запасов топлива, зато с громадным населением?

— Ты просто недолюбливаешь Японию.

Иваныч тем временем налил себе, Кабыру, Денису и, после некоторых колебаний, Киппу по крошечной порции виски.

— Я трезво смотрю на вещи. К тому же мне плевать на Японию, мне нужно решать мои и наши проблемы. Пусть самураи как-то сами расхлёбывают.

— Ладно. Есть я, который хочет, — я загнул палец, — есть некоторое количество колеблющихся. Но для расчётов надо от чего-то отталкиваться.

— Давай прикинем, что поедет сто человек, — предложил Иваныч, смотря на просвет на свой виски. Несмотря на несколько кустарные условия, виски у него был отменный, как и самогон, но изготавливал он его мало, не потому, что не было сырья, а чтобы не запустить процесс алкоголизма среди выживших.

— Сто? — мои брови сами собой поднялись. — Ну, давай посчитаем на сто. Уменьшить всегда успеем. Есть автобусы ордынцев. Они запросто берут по тридцать человек даже с грузом. Но я бы заложился на десять-двенадцать человек на борт. Чтобы был запас мест.

Иваныч достал блокнот с фирменной символикой «Pro-elektro.su — 15 лет на рынке» и короткую ручку.

— Допустим поедет с десяток сталкеров, в том числе с семьями. Они погонят на своих драндулетах. У кого есть, конечно.

— Кипп наверняка поедет. У него есть даже не одна единица техники.

— Да ну. И где же она?

— Тут и возле дома сектантов. Допустим, у Кабыра, Дениса и четверых стакеров есть. Плюс я.

— Допустим, кто из стакеров поедет, что-то подберём. Например, будет восемь машин. На каждого человека надо взять три тонны зерна. Трактора по шесть потащат.

— Мой вездеход тоже. Сделаем прицепы, трактора спокойно потянут и больше. Но надо будет следить за ними и не терять.

— Хорошо. Автобусы тоже возьмут некоторую часть груза. Если десять человек поедут на индивидуальном транспорте, то ещё девяносто на, допустим, девяти автобусах.

— У ордынцев мы забрали почти что сорок. В разном состоянии и чистоте. Моё предложение по неполной нагрузке исходит из того, что техника будет в пути ломаться и мы не сможем её починить.

— Да, потери неизбежны, назад не вернёшься. И всё же мы выберем лучшие… Ага… — Иваныч сделал пометки. — Топливо? Расстояние нихера не семьсот семьдесят. Это до впадения в Азовское море. А нам надо до Чёрного доехать. Смело округляем до тысячи. Автобусы жрут полтинник на сто км. Итого по полтонны, если без запаса. Трактора тоже жрут, по тридцать-сорок. На восемь штук это ещё три тонны двести. Считаем пока что без запаса. Кроме того, нужно прикинуть наборы для выживания, инструменты, способ приготовления пищи в пути.

— В пути мы готовили от жара двигателей. Не часто, но сталкеры такое делали.

— Значит, нужна посуда для такого метода и крепления у двигателей, чтобы посуду туда ставить. Нетривиальная задача, учитывая, как у нас трясёт. Участок разделим на два. Первый — до точки старта. Туда свозим желающих, помещаем во временный лагерь. Поместиться там сто человек, даже если на пару дней?

Кипп закатил глаза:

— Охрененно придумано, моё уединённое убежище превратить в общагу.

— Кстати, ты сам как, поедешь? — я проигнорировал его заламывание рук.

— В старой колонии я зэк. В принципе, мне интересно попасть в новое место, где социальная структура подвергнется изменениям. Так что да, можешь на меня рассчитывать. Только как на вольного сталкера со своим имуществом, а не штрафника.

— Я не против, остальные… Привыкнут. А по вместимости временного лагеря, думаю, да, если уложить штабелями на деревянном полу, поместятся. Там уже кое-кто лежит, придётся их убрать нахрен. Беру обустройство лагеря на себя.

Кипп фыркнул, но промолчал.

— Теперь получается, примерно понятны технические ресурсы, топливо, продовольствие и так далее. Методика — вторая половина февраля, ждём, когда Климентий говорит про сравнительно стабильную погоду, перетаскиваем людей во временный лагерь, к этому времени там должна быть уже наготове техника. Ангар там есть?

— Нет.

— Придётся посмотреть, что там есть.

— Это просто пара домов сектантов… А может, тогда ну их, сектантов, тем более, что они не совсем у реки жили. Совсем локация у реки была — заброшенный цех ИП Сташинского. Место мрачное, но рядом с рекой, там ангар, его можно откопать и спальные места подготовить.

— А ещё это место находится на территории кланом Проводника, — напомнил Кипп.

— Дипломатия? — перевёл взгляд на меня Иваныч.

— Да, а разруливать её логичнее всего мне. Думаю, мы им предложим кое-какие ресурсы, и они будут не против того, чтобы мы прошли. Тем более, будет рад, что мы уничтожили Орду.

— Вот тебе, батенька и фронт работ. Но не весь.

— А что ещё? Подготовка временного лагеря, перегонка техники.

— Технику мы с парнями подготовим и перегоним, оставь это Денису и Кабыру, а мне подготовку. Есть ещё один важный социальный процесс.

— Чё ещё за социальный процесс? — я сделал глоток пива и ощутил блаженство, но слова Иваныча мне показались очень подозрительными.

— План, если говорить про общие контуры, есть. Желающие принять участие, когда план станет реальностью, тоже есть. Есть идея.

— Ну… Идея… Идея — это нечто более живучее, чем сама жизнь. Идеям пули не страшны, — я процитировал фильм «V — значит вендетта», неоднозначный, яркий, фильм, который нравился мне, и я его на своём ноутбуке иногда пересматривал, потому что среди сохранившейся фильмотеки был и он.

— Смотри. Мы сейчас говорим узким кругом. По сути мы… ты сформировал основу предложения, с которым ты можешь выступить на Новогоднем поздравлении. Предложить людям эту идею как автор.

— С Новым годом, дорогие сотоварищи, а давайте-ка в новом году построим дельтаплан и улетим к едрене фене?

— Да. А дальше народ пусть какое-то время думает.

— Обожаю поздравления и речи толкать. Иваныч, может лучше ты?

— Не-не-не. Ты придумал эту херню, тебе о ней и проповедовать.

— Я её не придумал.

— Да ну? А кто захотел заглянуть за край дозволенного и речь идёт не о подсматривании за бабами в деревенской бане?

— Ну, я.

— А кто придумал, что имеет смысл свалить до наступления Весны?

— Я никого не звал сваливать. Я говорил про себя. Да, это эгоистично, но никого за собой не звал.

— Ну и что тебе мешает дождаться, чтобы мы легли спать, сесть в свой вездеход и покатиться по маршруту?

— Ничего не мешает, — мне не нравилось, когда Иваныч, а это был по сути единственный человек на такое способный, обкладывал меня аргументами, как волка красными флажками.

— Но ты так не сделаешь, Саныч? Признайся хотя бы себе.

— Могу сделать.

— Можешь, но не сделаешь. Потому что ты хороший человек. И сколько бы ты не строил из себя мизантропа, ты долбаный альтруист.

— Ну, может капельку. Я спасал кучу народа, потому что они могли быть полезны.

— Потому что ты хороший человек.

— Иваныч, я кучу народу убил. Если не считать Климентия личностью…

— Понятие личности не вполне относится к моим характеристикам и функционалу, — бесцеремонно вклинился в разговор вездесущий железный мозг, и мы с Иванычем синхронно на него шикнули.

— Так вот, за его геноцид несу ответственность я. Получается, что я убил кучу народа.

— Два геноцида, — поднял руку Кипп.

— Кучу народа. Убил больше, чем спас!

— Маньяк-альтруист, — предложил Иваныч. — Короче, идея твоя.

— Не моя.

— А у меня в блокноте записано, что твоя. Оно же как, как записано, так и запомнят. А слова как дым, унесённый ветром.