Лед Апокалипсиса 3

Глава 2 Парламентер

— Парли… Парлиме… Порш… Парла…

— Ментер?

— Да! Парламентер! Переговоры!

— Дьявол, забери тех, кто придумал переговоры!

— То есть всех французов?

из к/фильма 'Пираты Карибского моря:

Проклятие Чёрной жемчужины'

— Ну это такой весьма немногочисленный отряд, поэтому за измену не считается.

— Это часть того, что ты не хочешь говорить?

— О, не переживай, Кипп, — успокаивающе усмехнулся я. — Ты скоро узнаешь всё. Может даже пожалеешь, что не остался в своей одиночной камере с рисунком четырёхногого человека. Если сможешь пожалеть.

«Ледокол Вайгач» проплыл мимо холмов-наледей, некоторые из которых были украшены мусорными мешками. Мусор внутри мешков заледенел и смотрелся в девственной снежной природе как минимум странно.

В глазах Киппа застыл практически воплощённый в реальность вопрос, что за свиньи тут живут, но он его не озвучил.

Ориентируясь по мешкам, а они были синеватые, красные и чёрные, по причине чего валялись тут не просто так, я прошёл между «холмов» и нырнул в широкую трещину между двумя из них. Вообще-то это были не совсем холмы, а обезображенные суровой стихией строения, а проезд, который опять засыпало, был просто пространством между ангарами.

Для поворота в один из них я погнал Киппа, чтобы он открыл ворота, причем те снова примёрзли и штрафнику пришлось приложить некоторые усилия.

В зданиях было холодно и темно.

Осветив дальнюю стену фарами, я дал грейдеру какое-то время спокойно постоять на холостых оборотах.

Внутри был бардак. Много сдвинутых стеллажей, брошенные предметы обихода, развешана грязная одежда, сооружены самодельные палатки для жилья внутри ангара и несколько печей.

Одну из печей-буржуек, стоящую внутри армейской палатки я стал разводить, чтобы немного передохнуть. Время на часах — почти четыре.

— Что это за место?

— Мы скоро отсюда уедем. Закончишь растопку? Кидай побольше дров, нам тут они больше не понадобятся. И если нравится что-то из обстановки, тоже бери.

Кипп был недоволен тем, что я ничего ему не объясняю, но мне было не до пустых разговоров. В руках был планшет с Климентием и вот ему я задавал вопросы.

— Мобильная станция на связи? — спросил его я.

— Да, качество сигнала удовлетворительное.

— Удовлетворительное или хорошее?

— Пять из пяти, — сухо ответил он. — На территории отряда сто двенадцать активны семьдесят восемь устройств связи.

— Бляха, а было же девяносто?

— Вероятно, они быстро садятся при низких температурах… Антоний, я предполагаю, что для планируемого комплекса мероприятий этого достаточно.

— Ну, хер с ним, тебе видней. Ладно, мы берём подарочки и погнали.

— Я связался с партнёрами.

Кипп слушал, хотя и делал вид, что занят печкой.

— А могу я прогуляться, там есть двери в соседние помещения? — спросил штрафник.

— Не стоит, Кипп. Не стоит, — устало возразил я. — Бери вон тот рюкзак, только осторожно, как спящего ребёнка. Грузи его в салон. А я возьму сумку. Ещё вот в том шкафу патроны, некоторые под твой кольт. Тоже забирай, все до крошки.

— Пока ни хрена не понятно, Странник.

— Всё будет понятно. Просто сделай это.

— Мы уезжаем?

— Да.

— А зачем тогда печи затапливали?

— Затем, чтобы был дым и угли, когда сюда ввалятся. Всё, погнали.

Большой бесформенный свёрток белого цвета лёг в самодельное грузовое отделение внутри кожуха, я проверил ещё раз, всё ли взял, что планировал, и мы выехали, аккуратно заперев за собой ворота.

— Ну что, давай я понемногу объясню, Кипп.

— Я весь внимание.

— Первое слово — Орда. Нам нужно проехать ещё девяносто километров. Всего. Направление на северо-восток, проехать всего ничего. Вернее, это как… Когда ты едешь по дороге, то проехать девяносто километров — это дело одного часа. Когда ты едешь по обледенелой недружелюбной мёртвой пустыне, то уходит два с половиной часа.

— И что там? Ещё какой-то лагерь?

— А вот пешком… — проигнорировав его вопрос, неторопливо продолжил я. — Было дело, ходил пешком.

— Никто не ходит так далеко пешком, Странник.

— Ходит. Жить захочешь, пойдёшь. Так вот, не совсем в этих краях, но ходил. И пешком при условии хотя бы какой-то примитивной навигации девяносто километров — это примерно десять дней. Если точно знать куда идти, то было бы быстрее. По снегу идти сложно, скорость не более двух километров в час. Идёшь не больше восьми часов, максимум десять, потом делаешь приготовления для ночёвки и так каждый день

— А лыжи?

— Не было у меня лыж… Только гроб, но это я отвлёкся. Так вот. Там, в девяносто километрах отсюда был населённый пункт, райцентр. Там были лагеря выживших, там были люди. И туда пришла Орда.

— Монголы?

— Чего? Чёрта с два! Монголы — это история из учебника. Реальная орда.

— Не понимаю. Откуда?

— А очень просто. Помнишь в начале, до того, как появились твои Лорды, до сектантов, до Детей Солнца, до ледяного психоза… словом, до всех тех развлечений ледникового периода, были простые гопники. В нашем городе их перебили, причём часть были убиты лордами, хотя лидера завалил лично я.

— Это байка.

— Это жизнь, Кипп. Так вот. В нашем городе они проиграли. А представь себе город, где они смогли бы подмять под себя всех?

— Легко, только они сожрут все ресурсы и после этого сдохнут, — Кипп был логичен и любил краткость.

— А вот эти взяли, да и не сдохли. Они обзавелись техникой и когда полностью истощили ресурсы, съели еду, сожгли топливо в каком-то месте, просто перемещались дальше, вернее, в нашем случае, ближе. Климентий считает, что их около тысячи двухсот бандосов. Они захватывают населенный пункт, убивают для начала мужчин, которые способны им противостоять, детей, чтобы не путались под ногами, стариков… Обращают женщин в рабство, выковыривают всё ценное из всех щелей.

— Но ведь они будут нести потери, с каждым новым городом их должно становиться меньше.

— Да, это своего рода война, их убивают, но в новых местах среди пленников они находят таких же отмороженных тварей. То же самое касается техники, оружия и боеприпасов. Словом, это мобильная группа злобных ублюдков, условно относящихся к хомо сапиенс, которые появились на нашем горизонте.

— И далеко?

— Уже нет.

— Странно, что я задаю тебе этот вопрос… Но, почему никто не знает об этом? Например, в нашей колонии?

— Иваныч знает, Хан, я и Климентий, правда он-то не человек.

— А остальные?

— Слушай, Кипп, не мороси, ты считаешь, что у остальных не поплывут мозги от такой информации?

— А кто наделил тебя, Странник, правом решать, что люди могут знать, а что нет?

— Я сам и наделил. И мне плевать, если кто-то против.

Кипп открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но не стал. Было странно, что в споре он пытался апеллировать к аргументам добра, справедливости и разумности.

— Короче, — устало выдал я. — Смерть всегда рядом, проблемы есть каждую секунду. И если колония не помрёт от вируса Татуировщик, если не придёт Орда и не повесит всех мужиков на крючьях, чтобы насиловать женщин… Которых тоже подвесит, только позже, то всё равно нарисуется ещё какая-то очередная беда. Так было и так будет.

Мы наматывали километр за километром, постепенно приближаясь к цели.

— А почему они всё ещё не добрались до нас? Карты-то сохранились?

— Ты отстал от жизни. Он же отстал от жизни, Климентий? — я скосил взгляд на планшет.

Монитор планшета мигнул, но промолчал.

— О чём ты, Странник?

— Ну, пока ты развлекался, истребляя крыс и хороня покойников, за прошедший год часть спутников сошли с орбиты. В принципе ничего критичного, но раньше их орбиты требовали корректировки всякими НАСА и ЦУПами, а навигаторы перепрошивали, чтобы уточнить геопозиционирование.

— А сейчас из-за смещения части спутников данные исказились, и аппаратура врёт?

— Точно. Забудь о навигаторах. Погрешность в пару сотен километров и точка всё время пляшет. Даже карт не осталось, кругом же ледяная пустошь. Они буквально двигаются вслепую.

Он молча показал на планшет, где без всяких фокусов работал навигатор, намекая на точное позиционирование.

— О! Это только для тех, кто дружит с добрым искусственным интеллектом Климентием. Он способен провести проверки и перепрошить устройства. Правда за это он подслушивает и подсматривает за нами. Но… Мне плевать. У вояк тоже есть приблуды, которые работают. Может быть, где-то выжили вундеркинды, способные исправить искажения, откалибровать. Вообще это не важно, главное, что ордынцы пользуются сотовыми, они буквально возят с собой мощные сервера и две автономные соты. И это часть моего плана.

— И что в этом плане?

— Переговоры, — сказав это, я умолк, чтобы сберечь силы.

Где-то впереди горизонт стал чуточку светлее. Наш колёсный ледокол двигался, оставляя отчетливый след и наличие это следа, как и «соты», тоже часть моего слегка недоброго плана.

— Возможен прямой радиоконтакт посредством рации грейдера. Мне совершить радиоигру? — оживился Климентий в планшете.

— Да, Климентий, жги, но выведи на планшет переговоры, хочу послушать.

Планшет ожил.

Первый голос, брутальный и на мой взгляд легко узнаваемый, потому что это был голос, мать его, Сергея Чонишвили, известного, например, по сериалу из девяностых «Петербургские тайны», актёра. И этот чертовски красивый голос, мастерски смоделированный Климентием, говорил от имени лагеря выживших со странным названием «отряд сто двенадцать».

— Барс, это отряд сто двенадцать. Это Игорь Игоревич, директор.

— Здарова, Игорюня. Чё такое? — ответил грубоватый и отталкивающий мужской голос.

Мы слушали, затаив дыхание. Ну, то есть я знал, что Климентий ведёт радиоигру с Ордой уже больше десяти дней, но одно дело знать, а другое слышать разговор двоих, не первый, надо сказать, разговор.

— Я послал к вам своего человека на переговоры.

— Игорёк, ты уже предупреждал об этом, как это, как его… загодя. О, слово какое. Короче, давай по существу. Ну послал и чё?

— Барс, ему осталось где-то полчаса до вас. Вы там предупредите посты, чтобы мой человек мог спокойно проехать.

— Посты, ха… От кого нам ставить посты, Игоревич? Зацени, все ссут нас. Да чё там, ты тоже нас ссышь.

— У меня есть двое выживших, — красивым и уверенным голосом вещал ненастоящий актёр Чонишвили, и то, что собеседник его не узнавал, было своего рода злой иронией со стороны Климентия, — которые дали красочное описание того, что вы сделали в Болдино.

— Ты не суети. На то там были причины! Вышла заруба, то есть этот, как его, конфликт! Там нет нашей вины… — сказал один из тех, кто вырезал всё, буквально всё (как убеждал меня Климентий и у меня не было причин ему не верить) население выживших села Болдино.

— Барс, я тебе не судья, — веско возразил голос номер один, наш голос. — Смысл в том, что у меня есть реальная причина с тобой договориться.

— Да мы вообще всегда за мирный диалог, ты чё?

— Вот мой человек и подъедет к вам. Куда ему ехать, где тебя искать?

— С какой стороны он припрёт?

— Наша база для вас, получается, с юго-запада. Мы же можем друг другу доверять? — вещал голос Чоношвили.

— Конечно, пацанский базар! Ну, мы с той стороны вышлем сопровождение. А если они промахнутся, то… Там есть три больших здания, незанесённых, не спутают. Пусть подруливают и скажут охране. Я предупредю… предупрежу. Короче, я им скажу. Через сколько он будет?

— Полчаса, я же говорил.

— Лады. Пусть скажет, что от тебя. Хотя о чём я, у нас тут не бывает гостей. А чё он у тебя в такую рань?

— Мы ответственно подходим к нашей ситуации.

— Ну молодцы, молодцы. Попробуем добазариться.

Длинный писк означал, что переговоры закончены.

— Переговоры записаны и переданы на основной сервер, — сообщил нам Климентий обычным своим голосом. По лицу Киппа было видна работа мысли и осознание того, что вообще-то Климентий способен общаться как человек, ещё и мастерски модулируя голос.

— Климентий, а ты любой голос можешь повторить? — обратился Кипп к планшету.

— Нет, не любой, — ответил ему планшет голосом самого Киппа.

Штрафник чертыхнулся.

— Клим Ворошилов, сколько нам до точки? — задал я практический вопрос.

— Три с половиной километра.

— Может стоит уже оставить белый модуль?

— Да, пожалуй, что расстояния будет достаточно.

Я плавно остановил грейдер. Руки трясутся, а лицо покрывает пот. Но это вирус, болезнь… мать её.

Открыв дверь, я неловко выбрался на улицу. Под утро ветер утих, а снег крупными кристаллами хрустел под ногами.

Снег, который стал настолько привычен. Снег, для которого у эскимосов была дюжина слов и все разные. Как я вас понимаю, товарищи эскимосы.

Я откинул кожух. Мог позвать Киппа, но стиснув зубы, делал всё сам.

Под кожухом грузовой отсек, в котором массивный, на пятнадцать килограмм, свёрток в белой ткани и пластике, заклеенный белым же скотчем.

Я поднял его плавно и так же аккуратно положил на снег, в десяти шагах от трассы, которую оставлял мой грейдер. Потом тронул наушник гарнитуры в ухе. Само собой, там у меня тоже был Климентий, клонированный на мой айфон.

— Есть связь, аппаратура работает?

— Да, Антоний, всё штатно.

— Теперь большая часть работы на тебе. Если что, поступай так, как умеешь.

Климентий не ответил. Иногда его молчание было более красноречивым, чем глупые слова.

Забираться в кабину я не спешил, смотрел и смотрел в горизонт. Светало и белое небо сливалось с белой же землёй.

Хлопнула дверь, ко мне подошёл Кипп.

— Начинается утро, товарищ Кипп.

— Что за философия? И что делать мне?

— Тебе? Рюкзак нести, конечно. Да, если возникнет шухер, то есть, критическая ситуация, плавно опускай его на пол.

— Рюкзак? Он важен?

— О да. Знаешь, даже лучше сразу опускай и сиди рядом. Да, пистолет сними с предохранителя. Мало ли как дипломатия попрёт.

— О чём мы будем договариваться?

— Не обижайся, Кипп, но ты просто помалкивай, лицо в виде стройматериала… Ты же понимаешь, что мы общаемся со злом, с теми, кто собирается убить нас всех. И нам почти нечего ему… им — предложить. Ну, кое-что есть, вполне эквивалентное нашим жизням. Ладно, чего мёрзнуть, перед смертью не надышишься.

Мы вернулись в грейдер, и покатились. Я забрал вправо, объезжая посёлок, полностью закатанный в снег и лёд, так, чтобы обойти тех, кто нас встречал. Ну не хотелось мне с ними встречаться.

Пока ехали, незаметно для Киппа достал из аптечки термометр и измерил температуру — почти тридцать восемь, так что пришлось принять ещё пару таблеток, рекомендованным самым безбожным из медиков, Климентием.

Некто Барс был прав. Три строения — заводские металлические цеха, пузатые и кубические, были не занесены и видны издалека и нам удалось добраться до них, что называется, незамеченными. Фактически это означало что будь вместо меня отряд спецназа с большим количеством патронов, можно было бы начать крошить Орду прямо сейчас.

Но вместо спецназа был я, больной и плохо соображающий, а также Кипп, заключённый, которому я не мог доверять. Что мы могли сделать? Конечно же мы могли всё испортить. Ведь если ты умеешь сделать всё плохо и очень плохо, то это уже показатель.

Никакой охраны снаружи не было. Следы, следы, несколько трупов, вмёрзших в лёд. Я старался об этом не думать. У меня своя миссия.

Мы доехали до пространства между зданиями и тут хаотично стояло достаточно много разномастной техники.

Если бы было время, я бы остановился изучить. Практически всё, куда падал взгляд, заполнено подвергнутой глубокой модернизации гражданской техникой, строительной, сельскохозяйственной, была даже парочка вездеходов-катерпиллеров, а также и крутые джипы, превращенные в утеплённые бигфуты. Наш грейдер стал с краю и ничем в этом нагромождении не выделялся.

А вот людей тут не было. Раннее утро, меньше шести утра. Время было выбрано не случайно.

У нас был выбор куда пойти. Цепочки следов вели и в правое для нас здание, и в левое. Я выбрал левое и Кипп вместе с рюкзаком пошёл следом.

Потянул дверь, шагнул в вонючие недра.

Тут было грязно и наплевано, то там, то тут попадались следы крови. И снова я старался не думать об этом. Болезнь, от которой меня бросало то в жар, то в холод, в этом немало помогала.

Мы принялись подниматься по лестнице, потому что куда идти — не понятно, а стоять и ждать чего-то глупо.

На третьем этаже нас окликнул недовольный властный голос. Мы остановились. Из темноты длинного как струна коридора к нам шагнул худой высокий мужик с автоматом на груди.

— Кто такие? Какая центурия? — рыкнул он.

— Ишь ты, центурионы, твою мать. Мы из главного управления.

— Чё ты буровишь? Вы новенькие, что ли? — он надвинулся так близко, что толкнул меня в грудь.

— Товарищ Кипп, сделай ему, пожалуйста, больно.

Заключённого всяк может обидеть. И заключённому, который был довольно-таки неслабым воином и далеко не приятным в общении человеком, трудно сдерживать гнев за год унижений. И он копит его в себе, копит.

И тут ему, то есть, Киппу, предоставляется возможность кому-то сделать больно. В большинстве случаев обычный человек стушуется и предложение ударить кого-то вгонит его в ступор.

Но не Киппа.

Он сцапал автомат левой рукой, просто прижал к груди чужака и резко, так быстро и часто, что у меня зарябило в глазах, стал бить автоматчика по лицу, что у того задёргалась голова. Измолотив его как грушу, Кипп потянул его к себе, потом тут же оттолкнул и впечатал в стену.

— Мы ищем Барса. Знаешь такого? — флегматично спросил я, а Кипп, который левой всё так же удерживал автоматчика, красноречивым жестом достал тесак.

— Он в другом корпусе, — чужак скосил один из глаз (второй заплыл и не видел) на тесак. — На втором этаже, у него свои личные покои. Они около столовки. Кто вы такие?

— Я же сказал, управление. Мы ваши боссы, просто ты настолько тупой, что не в курсе.

Кипп глянул на меня, словно спрашивая, может ли он сворачивать разговор, потому что он-то поговорить не был настроен. Я кивнул, мол, всё, а Кипп неуловимым движением снял с чужака автомат, развернул и ударил того прикладом в лоб.

— Как думаешь, жить будет? — спросил я своего штрафника.

— Какое-то время, — философски ответил тот, пока шарил по карманам автоматчика, доставая оттуда запасные магазины и прочие ценности.

Я же достал из своего кармана жменю сосательных конфет, рассыпал часть, но одну развернул и положил чужаку в рот так, чтобы она не выпала.

Кипп смотрел на мои манипуляции с непониманием.

— Яд, что ли?

— Ну что ты, я не такой… Пошли, наведаемся в соседний корпус.

Пока спускались Кипп успел срезать с приклада автомата пометки, сделанные маркером, что лишь слегка его испортило, зато удалило указание на ФИО владельца.

Пройдя в соседний корпус, мы столкнулись с двумя тяжеловооружёнными пехотинцами.

— Здравствуйте, ищем Барса. Не подскажете?

— А вы кто? — заспанным голосом поинтересовался один из боевиков.

— Мы делегаты.

— Кто?

— Короче, мы один отряд, ведём переговоры на слияние. Барс нас ждёт.

— Я его видел на втором, в большом зале столовая, — боевик показал пальцем в недра здания, — там сейчас никого, а за ним дверь, где был склад и там он и парочка офицеров. Наверное, вам туда.

— Спасибо, коллеги. Конфетку?

— Новодел? Кустарные?

— Нет, из старых запасов, — я дал каждому по несколько сосательных конфет фирмы Яшкино. Они разочарованно покрутили, всё же не крутые шоколадные, но взяли.

— Что за история с конфетами? — с лёгким интересом пробурчал Кипп, который был готов положить обоих боевиков, когда мы отошли.

— Простая вежливость. Я несу людям добро и тепло. Тебе не понять.

Мы прошли столовую и обнаружили дальнюю дверь. Я осторожно постучал в неё.

— Тук-тук, можно войти?

Не дождавшись ответа, зашёл внутрь и остановился, потому что мне в лицо смотрел ствол пистолета Люгер. Вот откуда они эти экспонаты берут, чёрт возьми?

— А мне бы Барса, поговорить.