Лавка колониальных товаров

Первый «транш»

Агафон не подвел и на этот раз. Нужного человека он знал, адрес и имя сказал и даже раба своего послал, чтобы проводил. Но перед этим, вот что значит трактирщик, постарался выведать, на кой ляд этот человек постояльцам нужен. Бобров скрывать особо не стал, все равно скуднейший словарный запас не давал возможностей, как объяснить, так и понять. Но Агафон каким-то образом понять все-таки ухитрился и сказал, что все правила, так сказать, херсонесского общежития он и сам неплохо знает и готов всячески споспешествовать. Но при этом осторожно поинтересовался, что постояльцы собрались делать такого, для чего необходимо знание законов, — наверняка они собрались эти законы обходить.

Сложные словесные конструкции, которые выходили за рамки «стой здесь — иди туда», что Бобров, что Серега пока воспринимали плохо, поэтому интерес хозяина для них остался простым сотрясением воздуха. Они переглянулись и Бобров на пальцах попросил Агафона повторить все то же самое, но еще проще и еще медленней. Агафон вздохнул и повторил, медленно проговаривая каждое слово, как будто от этого оно становилось понятнее. Хорошо, что он сопровождал свою речь очень выразительной жестикуляцией. Бобров не стал ржать только из чувства такта, а вот Серега едва не упал на пол, и его удержало только то, что пол был каменный. Агафон, однако, не смутился и всего-навсего посмотрел удивленно, давая понять, что ожидал несколько иной реакции.

Бобров, все еще давя в себе смех, постарался объяснить хозяину, что они намерены здесь осесть и занять такими прибыльными делами как торговля, рыболовство и судостроение. А для этого им необходимо знать, что позволено и что не позволено людям, не имеющим местного гражданства. А сюда входило в том числе и приобретение недвижимости и строительство, ведь не будут же они всегда жить в комнатке у Агафона. При этих словах Серега опять хрюкнул. Агафон все внимательно выслушал и просмотрел. Потом задал самый наверно животрепещущий вопрос:

— Драхмес эхоун?

Бобров переглянулся с Серегой.

— Эхоун, эхоун. Еще как эхоун.[9]

Лодку они взяли по дешевке. Вернее не они, а Агафон, который вдруг принял в них живейшее участие. Его интерес просматривался невооруженным глазом, он явно рассчитывал слупить с лоховатых купцов побольше драхм. Что потом с ними можно будет сделать, с купцами, а не с драхмами, оставалось только догадываться, но, скорее всего, способов у пронырливого грека было вполне достаточно. Не зря он в порту свою таверну держит. Наверно и специфические знакомства у него имеются. Можно было конечно предположить, что Агафон, блюдя свой интерес, будет честен, ну, насколько это возможно и, увидев на что способны купцы, проникнется к ним нежной любовью. Но это Бобров рассматривал как самый последний вариант. Им в любом случае нужен был посредник из местных, потому что недвижимость, как выяснилось, можно было купить только будучи гражданином Херсонеса. А вот тот участок на мысу, кровь из носу, надо было подгребать под себя. Иначе все становилось, если не бессмысленным, то очень трудоемким. Ну а пока и Агафон сойдет. А кто кого раньше утопит — еще посмотрим.

Лодка была явно не местной постройки. И вообще не греческой. Длинный — метров семь и узкий — сантиметров девяносто челн однодеревка. На борта, чтобы их повысить, были набиты доски по одной с каждой стороны. Выходить на таком в море было самоубийственно. К тому же челн был стар, а так как сделан он был, скорее всего, из тополя, то и гнил. Не до полной трухи конечно, но были в нем сомнительные места. Бобров имел подозрение, что сделан челн, скорее всего, где-то в верховьях Днепра или Днестра. А сюда его привели какие-то совершенно отмороженные люди, потому что ни один из моряков плыть на нем на такое расстояние не решился бы.

Но пока челн Боброва вполне устраивал. И надводный борт, и вмести-мость. Валкость только была жуткая. Ну правильно, при такой-то ширине. И грести на этой посудине предполагалось веслом типа лопата с каждого борта по очереди. Ну как на каноэ. Поэтому Бобров посредством Агафона нашел местного мастерового, который за умеренную плату, во-первых, вытесал два нормальных весла, а во-вторых, сделал из бревна подобие балансира укрепленного на двух деревянных кронштейнах. Получившаяся пирога приобрела остойчивость плота. Агафон, который, видимо, что-то понимал в мореплавании, стал очень задумчив.

Вырезав в бортах две полукруглые выемки, Бобров вставил в них как в уключины новенькие весла, посадил Серегу на днище, хотя там и плескалась вода, и отошел на ходовые испытания. Челн попер как наскипидаренный, правда, все время уклоняясь в сторону балансира, и приходилось веслом с этого борта грести чуточку сильнее. Но это Боброва не смущало, к Босфору он и не собирался.

Вернувшись и вытащив свой корабль на берег, Бобров получил заверения, что никто его судно не тронет и отправился вместе с Агафоном на постоялый двор. Сзади, на ходу отжимая хитон и что-то ворча, шел Серега.

Остаток дня Боброве Серегой посвятили знакомству с городом. Они бродили по полным жизни улицам между глухих стен домов, выходя порой на маленькие, но уютные площади, украшенные колоннами, подпирающими изящные портики или какой-нибудь живо изваянной статуей, изображающей, как правило, сильно одетого пожилого грека.

Серега вспоминал развалины, которые видел в последний раз буквально пару дней назад и вздыхал.

— Над бренностью вздыхаешь? — поинтересовался Бобров.

— Над ней, — опять вздохнул Серега. — Пока не оказался здесь, и предположить не мог, какая красота погибла. Ведь красота же.

— Красота, — согласился Бобров. — А между прочим, потом будет еще красивее. А при Риме вообще расцветет.

Серега только рукой махнул.

— Слушай, — обратился он к Боброву минутой спустя. — А мы ведь можем сделать так, чтобы все это не исчезло?

Бобров только головой покачал.

— Ну почему? — страстно спросил Серега. — У нас же в конце концов есть оружие, технологии…

— У нас, — подчеркнул Бобров. — Нет ничего. Ни оружия, ни технологий. У нас даже денег нет. У насесть я, который бывший судовой конструктор, есть недоучка Смелков, который, кстати, неизвестно на кого учится, моряк Вован, из всех достоинств, которого осталось, только, умение пить без закуски и ты. Помнишь что-нибудь из программы средней школы? Вот то-то.

Серега опечалился, но потом опять спросил:

— Но мы же можем здесь разбогатеть и, пользуясь знаниями из нашего мира, сделать город практически непобедимым.

— Серега, — устало сказал Бобров. — Мы с тобой на эту тему уже говорили. Здесь мы действительно можем стать богатыми, а вот там, скорее всего, нет. Потому что здесь любая финтифлюшка из нашего мира будет цениться как бусы и зеркала у папуасов, а вот отсюда туда вывозить практически нечего. Да, и как ты представляешь себе знания из нашего мира? Носители знаний у нас очень уж специфические, а волочь под воду библиотеку… Ну не знаю, может и можно что-нибудь придумать, но это не сразу.

Серега совсем скис и шел рядом понурив голову. Бобров хлопнул его по плечу, попал по фибуле и болезненно сморщился.

— Черт! Понапридумывали разных бляшек! Воттебе и сфера приложения сил. Станешь здесь законодателем мод и торговцем одеждой, ну или просто модным портным. И потекут к тебе драхмы.

Серега ухмыльнулся, глаза его стали разгораться.

— Шеф, — сказал он. — Мы ведь и для нас чего-нибудь придумаем. Не совсем же мы олухи.

— Придумаем— придумаем, — Бобров как раз думал совершенно о другом. — Слушай, Серега, у тебя никаких мыслей нет о том, как нам отсюда временно выбраться? Ведь Агафон теперь постарается с нас глаз не спустить.

— Ну и хрен с ним, — беззаботно сказал Серега. — Сядем да поплывем. В Стрелку подальше лодку загоним, а сами пройдем назад по берегу.

— Наверху чья-то усадьба. Глянут вниз, увидят лодку и все наше внедрение насмарку. Нет тут по-другому надо. Давай-ка сделаем так.

И Бобров посвятил Серегу в свой замысел. Серега с полминуты смотрел на него ошарашенно.

— И что, я тут один останусь что ли?

— Что, страшно?

— Да нет, но непривычно. Может я пойду?

— Иди, — не стал спорить Бобров. — Но на машину у тебя доверенности нет. И с рыбным оптовиком я договаривался. И, кстати, с владельцем ялика тоже. И надо все успеть за сутки.

— А, ладно, — махнул рукой Серега. — Остаюсь! Только ты там побыстрее.

Часов в шесть вечера путешественники во времени вышли со двора, про-вожаемые подозрительным взглядом Агафона. Вышли они в направлении прямо противоположном порту и, обойдя несколько кварталов, подошли к стене, ограждающей город со стороны порта. Ворот там не было, и они прошли в порт совершенно спокойно. Так же спокойно они отвязали свою лодку, сели в нее и отчалили. Серега греб, а Бобров развалился на корме и, в связи с отсутствием руля, негромко командовал:

— Левым подтабань. Хорош.

Серега вышел из Карантинной бухты и челн сразу стало заплескивать. Бобров схватился за предусмотрительно припасенный черепок. На самом мысу стояло двое сильно задрапированных греков, и наблюдали, как двое идиотов на утлом челне выходят практически в открытое море.

Серега сразу взял курс на Стрелецкую бухту, благо, там было чуть больше полутора километров. Волна шла с правого борта, то есть со стороны балансира, который, обладая минимальной плавучестью, на эту волну почти не реагировал, но челн на ровном киле держал уверенно. Только крепления поскрипывали не очень хорошо.

Весла на волне часто срывались и окатывали Боброва брызгами. Он сперва ругался, но когда вымок весь, ругаться перестал. А когда челн нырнул в бухту, и волнение стихло, словно его отрезало, сказал:

— Парус надо. Не дело это, веслами махать.

Минут через двадцать, оставив Сереге нож, свой хитон и кучу наставле-ний, Бобров перевалился через борт, вдохнул поглубже и исчез.

… На море царил полный штиль. В отличие от третьего века до нашей эры. Видимо, погода за это время значительно улучшилась. Бобров, не спеша высунул голову из воды. Воздуха пока хватало, и он выставился только по глаза и осмотрелся. Явно вечерело. Причем настолько явно, что солнце уже коснулось противоположного мыса. Знакомого ялика видно не было, но по воде отчетливо доносился стрекот старого мотора, который невозможно было ни с чем спутать. И скоро из-за старой баржи вырулила белая посудина с двумя людьми.

Вован, подойдя, красиво изобразил заглохший мотор и ялик плавно, по инерции подплыл почти к берегу. Вован демонстративно полез в мотор, а Юрка гостеприимно раскрыл старый брезент. Бобров юркнул под него и мотор сразу же завелся. Ялик повернул по широкой дуге и отправился обратно.

Смелков постучал по брезенту в районе Бобровской головы.

— С прибытием, шеф!

— По голове не стучи, — глухо отозвался Бобров.

Ялик пришвартовался к боту со стороны противоположной берегу и Бобров, перебравшись на борт, тут же нырнул в каюту. Содрав мокрую набедренную повязку, он надел свою одежонку, дожидавшуюся его целых три дня.

— Ну как там? — задергал его влетевший следом в каюту Смелков. — Ну не тяни. А где Серега?

— Не суетись, — буркнул Бобров, натягивая штаны. — Вот Вован вернется, всем сразу и расскажу. А Серега там остался почву готовить.

Пока Вован отгонял ялик на место, Юрка весь извелся. Но Бобров был тверд аки скала. Наконец Вован спрыгнул с мостков на палубу, на ходу вытирая руки замасленной тряпкой.

— Пошли на волю, — сказал Бобров. — У меня суперсекретные сведения.

— Значит так, мужики, — сказал он, усевшись традиционно на крышку люка. — Херсонес в третьем веке до нашей эры это нечто, — Бобров закрыл глаза и помотал головой. — Это, блин, не просто красиво, а очень красиво. Вобщем, чего там говорить — сами увидите.

Оба, Юрка и Вован синхронно вздохнули.

— И все там хорошо, — продолжал Бобров. — Но одно плохо — взять там нам практически нечего.

— Как это нечего, — взвился Смелков. — А вино, зерно, рыба, оружие — это тебе что?

— Ну давай по порядку, — согласился Бобров. — Вино, говоришь. Ты думаешь оно там в бутылки разлито, и с надписью на этикетке «Мускат хиосский». А вот хрен! Оно там в четырехведерных амфорах и стоимостью от восьми до, блин, ста драхм. Где разливать прикажете? В гараже? Чтобы пришедшие менты на халяву выпили? Или продавать эти амфоры оптом?

— Гы-ы, — отреагировал Вован.

— Теперь, зерно. Пятьдесят два с половиной литра, по ихнему один медимн тянут на одну драхму. Это на рынке. Думаю, если брать у скифов, будет раза в два дешевле. Но зерно там плохое, мелкое, засоренное и с нашим не сравнить. Опять же, сам молоть будешь или оптом продашь?

Смелков молчал.

— Поехали дальше. Что там у нас следующее?

— Рыба, — подсказал Вован.

— Рыба в последнюю очередь, — отмахнулся Бобров. — Оружие. Кому втюхивать собрался? Антикварам? А чем докажешь, что, к примеру, новенький копие или махайра изготовлен две с половиной тысячи лет назад? Ведь ни один анализ этого не покажет. Так что оружие, как дорогой сувенир, не катит. А так, ежели. Скажи, много народу готовы таскать постоянно ксифос или, скажем, акинак? А сарисса никому не нужна? А то можно заказать на целую фалангу.

Смелков совсем скис. Вован же нетерпеливо напомнил:

— А рыба? Что с рыбой?

— Вот, — поднял палец Бобров. — Рыба, это, пожалуй, самый приемлемый вариант импорта.

Вован победно огляделся, а Смелков поднял голову.

— Рыбы там, мужики, просто валом. И не такая мелочь, какую мы здесь за рыбу почитаем. Там камбала стаз и чуть ли не на берег лезет, там ставридка с руку, а султанка… — Бобров показал на собственной руке какая там султанка.

Мужики уважительно покачали головами.

— Вот, — сказал Бобров и победно оглядел товарищей. — Если туда протолкнуть наши орудия лова, то эту рыбу можно будет грести просто лопатой. А если мы еще наладим канал сбыта, который не будет задавать лишних вопросов, то на этой статье импорта можно просто озолотиться.

— Понятно, — сказал Смелков, поднимая голову и расправляя плечи. — Канал это мы в момент. А туда что гнать будем? И вообще, как ты все это мыслишь?

— Туда можно гнать что угодно, — важно ответил Бобров. — Мы наш рулон продали за сто драхм.

Смелков, которому это ничего не сказало, сделал вопросительное лицо.

— Ну вот, чтоб тебе и Вовану ближе было, это примерно пятьсот литров местного вина.

— Скока, скока? — Смелков схватился за голову. — Это ж больше штуки долларей. Шеф, — простонал он. — Ты не шутишь?

Вован тоже пребывал в прострации, но не от цены за ткань. Он просто не мог себе представить такого количества вина. И это его ощутимо напрягало.

— Да нет, — пожал плечами Бобров. — Какие шутки. Помните Серегин вы-кидной нож? Так он его толкнул за тридцать драхм. Мы за столько же лодку купили.

— Так у вас уже и лодка есть? — спросил Вован.

— У настам уже и компаньон есть, — сказал Бобров и прибавил задумчиво. — Но лучше бы его не было. — потом спохватился. — Мужики, меня Серега послезавтра утром ждет, а дел полно. Юрик, вот те самые драхмы. Попробуй втюхать на толчке. Одна херсонесская, вторая афинская тетрадрахма. По идее, это больше четырехсот долларей. Ну не знаю, что получится. Один-то раз должно прокатить. Вован, для начала, я возьму с собой одну ловушку. Поэтому ты завтра ее приготовь, и моток капронового шнура сунь. Да и мешок сетчатый надо для рыбы. Все, я побежал. Юрик, ты со мной?

Бобров не мог заснуть почти до утра. Сначала он принялся составлять список товаров, которые можно закупить, если вдруг Смелков завтра сможет продать драхмы. Список получился внушительным и Боброву показалось, что тех четырехсот долларов, в которые он оценил монеты, может и не хватить. Тем более, что цены, например, на ткани он не знал вовсе. Как, впрочем, и на все остальное. Круг интересов его пока распространялся на рыбу, сети, веревки, нитки и дизельное топливо. Ну еще на еду. Для всего остального был Смелков. Вот он знал о нынешних ценах все досконально. Ну а если чего и не знал, значит, не больно оно было и нужно.

Потом Бобров затеял пересчитывать оставшиеся деньги. Оставшихся денег неожиданно оказалось очень немного. А если еще из них вычесть квартиру и бензин, то становилось неуютно. Бобров задумался. Квартиру можно было и сдать. Тем более, что лето на дворе и возьмут ее влет если не задирать цену. А так можно было запросто отбить квартплату, да и на бензин останется.

— Тю, балбес! — Бобров стукнул себя по макушке. — Мы же затеяли рыбой торговать. Там же не только на бензин и квартиру, там на новую машину будет.

Потом пришло некоторое отрезвление.

— На хрена мне там новая машина, — подумал Бобров, а потом махнул рукой. — Ладно, потом разберемся.

Забылся сном он только под утро, так и не выпустив из пальцев дешевой шариковой ручки.

Утром Бобров вскочил как очумелый с головой словно котел. Холодная вода, слава Богу, пока шла и он, повизгивая от ощущений, принял душ, потом сварганил себе яичницу из трех яиц, мудро оставив еще три на завтра, и большую кружку дрянного кофе. У него был еще чай, но тот выглядел вовсе уж непрезентабельно.

Машина завелась, когда Бобров уже отчаялся и совсем собрался идти пешком. Однако движок затарахтел, и старый испытанный транспорт резво взял с места.

На маленькой площадке рядом с домиком дежурного по причалу стояла какая-то навороченная иномарка. Бобров даже не рассмотрел фирму, а внешний вид ему ничего не сказал. Проехав дальше, к своим мосткам, он увидел возле бота двоих мужиков. Мужики показывали пальцами на судно и о чем-то горячо спорили. На палубе, подпирая плечом надстройку, со скучающим видом стоял Вован. Бобров обошел стоящих мужиков как мебель и спрыгнул на палубу.

— Это к нам? — спросил он громко.

Мужики на мостках прекратили спор и один из них вежливо спросил:

— Это ваш катер?

Бобров повернулся и посмотрел на мужика с интересом.

— Мой, — сказал он несколько вызывающе.

Через пятнадцать минут мужики отвалили, а Бобров сказал Вовану:

— А вот и деньги нашлись.

Однако Вован его оптимизма не разделял.

— Разводилово это, — сказал он убежденно. — Зря ты, Саня, им веришь.

— А кто тебе сказал, что я им верю? — удивился Бобров. — Вот принесут деньги — тогда и поверю. Пойми, Владимир, нам сейчас деньги крайне необходимы. Я уже почти решил квартиру сдать, а тут вдруг такое счастье. Да не грусти ты. Мы тебе получше суденышко купим. Да и какие достоинства у нашего бота? Только что вместимость хорошая, да полетная палуба большая. Атак ни скорости, ни остойчивости. Шелезяка, короче.

— Ну так-то да, — вынужден был признать Вован.

— Ну вот, видишь. Давай, в связи с новыми вводными, походи по народу, поинтересуйся, продает ли кто плавсредство и ангар. Хорошо бы конечно, чтобы вместе. Да незабудь, что я просил. А я по магазинам. Да не печалься ты.

Бобров хлопнул своего капитана по плечу и вспрыгнул на мостки.

Оглядываясь, словно тайный агент, боящийся слежки, из-за угла вырулил Смелков. Бобров тихонько подъехал сзади и приоткрыл дверцу. Юрка даже подпрыгнул слегка, но быстро сориентировался и заскочил в машину.

— Уф, шеф, тебе бы в ЦРУ.

— Обижаешь, — буркнул Бобров, крутя баранку. — Рассказывай.

— Шеф, — сказал Смелков. — Мы почти на месте. Будь готов.

— Всегда, — прошуршал брезент.

Вован заглушил мотор, и ялик качнуло на собственной волне. Море конечно гладким не выглядело, но ветра не было совсем.

Юрка поднял край брезента и скомандовал:

— Пошел!

Бобров рыбкой, мелькнув белизной повязки, вывалился за борт, извернулся под водой и высунул голову между берегом и яликом.

Вован осмотрелся и сказал:

— Никого. Вываливай остальное.

Юрка вытащил из-под брезента и осторожно спустил за борт замотанную в полиэтилен ткань, сверток с ножами и мешочек с разными мелочами, типа бус и зеркалец. Последней пошла ловушка, которую пришлось опускать в воду вдвоем. Ловушка вначале плавала на поверхности и Смелков молча указал на это Вовану. Но тот успокоительно махнул рукой и оказался прав. Сеть намокла, и ловушка плавно пошла ко дну.

— Все что ли? — спросил Бобров из-за борта.

Смелков огляделся.

— Все, — сказал он. — Послезавтра в это же время.

Голова Боброва скрылась под водой. Вован запустил мотор и ялик как ни в чем не бывало, пошел дальше.

Бобров возился под водой, пропихивая в портал свертки. Сначала он собрал их в кучу, потом высунул голову на поверхность и вдохнул воздуха. Потом опять нырнул и по очереди перекидал все в портал. Тяжелее всего далась ловушка. Ее надо было развернуть, потому что поперек она не лезла.

— Надо бы ласты в следующий раз взять, — подумал Бобров, толкая ловушку на последнем издыхании.

Затолкав ее внутрь, он поднялся к поверхности в последний раз. Аккуратно показаться из воды на этот раз не получилось, воздух кончился за метр до поверхности и Бобров рванулся наверх, выскочив из воды почти по плечи и шумно вдохнув. Краем глаза он заметил идущий из глубины бухты большой катер и тут же погрузился с головой и нырнул в портал.

На той стороне также стоял штиль. На этот раз погоды совпадали. Бобров плавно высунул голову из воды, хотя уж здесь-то никакие катера не предвиделись, если только триера какая не наедет. Но вокруг было пусто, бликовали мелкие волночки, а сам Бобров, вернее его голова, находилась в густой тени обрыва. Он нырнул еще раз, чтобы сложить в кучу все свои пакеты и на всякий случай, тот, который с ножами, вытащил наверх и положил на камень, не надеясь на герметичность пакета. Потом опять нырнул и поплыл к концу мыса, чтобы бросить взгляд в сторону Херсонеса. Очень его тревожило отсутствие Сереги в точке встречи.

Он не стал вылезать непосредственно из воды, а подплыл к берегу и высунул голову на фоне камней. Маскировка была так себе, но до города было далеко, а если и жил наверху кто, то вниз он явно не смотрел. Вобщем Бобров высунулся из воды и сразу же увидел, как через бухту тащится несуразное плавсредство, которое, судя по двум бурунам у форштевней и было их знаменитой пирогой. Только почему-то в ней кроме Сереги находился еще один человек.

Бобров удивился. В легкомыслие Сереги он не верил. В то, что его могли запугать, верил еще меньше. Но факт оставался фактом — в пироге кто-то был, и этот кто-то был посвящен в тайну, которую знать не должен был никто. Ну то есть вообще. На раздумья оставалось мало времени — Серега старался, и пирога с каждым гребком продвигалась вперед метра на четыре. Вода перед форштевнями пенилась так, словно на пироге был установлен мотор. Середина бухты уже была пройдена.

Бобров плавно погрузился и поплыл обратно к порталу. Там, пока пирога еще не выплыла из-за мыса, он распотрошил сверток с ножами и выбрал лезвие подлинней. Никто не должен узнать про портал — это Бобров решил твердо. Но Серега-то каков. Бобров перехватил рукоять так, чтобы лезвие было направлено к локтю, и затаился.

Пирога вылетела из-за мыса гораздо быстрее, чем в ином времени ходил Вованов ялик с шестисильным мотором. Кстати, Серега на веслах пыхтел намного громче, чем тот мотор. Бобров неслышно погрузился.

Серега огляделся, перестав грести. Пирога прошла еще несколько метров, прежде чем он подтабанил и развернулся на месте. Никого не заметив, он подгреб поближе к берегу и остановился, решив подождать. И тут из воды, словно в плохом американском кино, показалась рука, вцепившаяся в корму. Серега даже рот разинул, так и застыв с веслами. А следом за рукой из воды буквально выметнулся Бобров с занесенным ножом. Бедный Серега совсем растерялся. Он только и успел, что разинуть рот. А Бобров с трудом сдержал удар, увидев перед собой натуральное чучело. Вблизи оно на человека совсем не походило, и даже странно было, что такой искушенный мужчина как Бобров мог принять его за кого-то там. Его могло оправдать только расстояние.

Вобщем оба были в состоянии, которое можно назвать идиотским. Но у Сереги были оправдания, а вот у Боброва — нет. Бобров застыл в верхней точке прыжка буквально на долю секунды и, заржав, рухнул обратно в воду. Смех оборвался громким бульканьем. Секунда, и Бобров, продолжая одновременно кашлять и смеяться, показался на поверхности.

— Что это было? — спросил Серега с легкой опаской. — Демонстрация воз-можностей или способ устрашения?

— Это был театр одного актера, — сказал Бобров, откашлявшись. — Аты тоже хорош. Кто ж знал, что ты такой специалист по куклам. Прямо какой-то мадам Тюссо.

— Что есть, то есть, — горделиво сообщил Серега. — Зато в городе ни один гад не ущучил, что я тут в одиночку катаюсь, и относительно напарника никто дурацких вопросов не задавал. Барахло привез?

Бобров кивнул, держась за борт.

— Сам справишься или помочь?

— Сам. Сиди уж. Хитон-то небось мокрый.

И Бобров опять чуть не подавился смехом.