Лавка колониальных товаров

Эпилог

— Эпикурейцы, мать вашу! — с чувством сказал Бобров, садясь на ложе.

Пирушка была в самом разгаре. Вокруг невысокого квадратного стола, размещенного в центре столовой, как называл помещение Бобров, а кое-кто еще по старой памяти триклинием, с трогательной симметрией размещались четыре обеденных ложа. На ложах согласно объявленной распорядителем Серегой диспозиции возлежали слева направо, первым напротив двери как человек непостоянный — Юрик-купец, вторым — Вован-капитан, а на самом деле начальник судоходной компании, третьим напротив Смелкова — сам Бобров, шеф и босс всего этого, и, наконец, четвертым Серега-мальчик за все остальное.

Стол был богат. Даже очень богат. Наряду с традиционными древнегреческими блюдами, которые так умело готовила Ефимия, стояло также блюдо с разварным картофелем, сдобренным оливковым маслом, чаша с солеными огурчиками, которые наряду с солеными оливками представляли собой прекрасную закуску, баранина кусками жареная на решетке, потому что целиком барашек там не помещался. Традиционно было много хлеба. Причем, разного: белого пшеничного, серого из смеси пшеничной и ржаной муки и черного. Три разрезанных каравая стояли по центру стола, знаменуя собой отношение к этому блюду древних греков. Несколько видов рыбы, приготовленной и традиционно жареной в оливковом масле и соленой и копченой, как целой, так и нарезанной большими кусками.

Ну и конечно же много вина как с собственных виноградников так и дорогого привозного из материковой Греции, и с островов, особенно с Хиоса. Но до хиосского дело пока не дошло. Оно предназначалось для употребления с фруктами и сладкими блюдами, которые еще не подавали, потому что на столе не было места.

Орудовать привычными ножами и вилками полулежа, получалось плохо, потому что фактически была свободна только одна рука, поэтому, наплевав на условности, блюда брали этой рукой. Прислуживающие две тетки, иногда, хихикая, отрезали кусок поменьше, если едок выражал такое желание.

Публика уже наелась и набралась, хотя вино было не сказать, чтобы крепкое. Правда, его не разбавляли согласно греческой традиции. Серега заявил, что теряется вкус и букет и все с ним дружно согласились. Все дело, как оказалось, было в количестве. Вот тут Бобров и выступил. Прервав общий шум, который, по мере потребления вина, становился все громче, он заявил, стараясь правильно выговаривать слова:

— Эпикурейцы, мать вашу!

Его, как ни странно, расслышал только возлежащий напротив Смелков. Он поднял правой рукой наполненный до половины кратер и, возгласив:

— Ну за нас, за эпикурейцев! — эффектно вылил его в рот.

Но не весь. Примерно половина пролилась на уже и так залитую разными сортами подстилку.

Тогда, понимая, что пьянку прекратить уже невозможно, потому что запасы у Андрея были практически неиссякаемы, а русский человек способен на многое, Бобров встал и, прихватив со стола кусок жареного мяса, нетвердыми шагами отправился вон из столовой. Выпитое вино настоятельно требовало выхода. А до туалета было далеко и Бобров, сунув в рот мясо, ускорил шаги. Есть уже не хотелось, но барашек был чертовски вкусен. Он успел его дожевать и проглотить, прежде чем добрался до вожделенного заведения.

После посещения ему стало зябко. Пиршественные одежды, предполагавшие голый торс, грели плохо, а в коридорах температура была пониже, чем в помещениях. Возвращаться в пиршественную залу не хотелось. Как говорилось, есть не хочу, пить тоже не хочу — отдыхать хочу. И Бобров повернул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. На втором этаже располагались спальни.

Спальню Бобров отделал, сообразуясь со своим вкусом. Златка ему в этом плане была не советчик. Она до того, как поселилась в усадьбе, не видела спален вообще. Но ночевать среди слегка облупленных мозаик, оставшихся от прежних, хозяев ей тоже не хотелось. Поэтому Бобров вызвал к себе местных строителей и на пальцах объяснил им ситуацию. Потом пообещал ежедневно хлеб, рыбу и вино, справедливую оплату по завершению и премию за качество. Потом посмотрел на пристроившуюся рядом Златку и пообещал премию за скорость. Воодушевленные его речью, а особенно ее содержанием, строители за дело взялись с большим энтузиазмом.

Бобров хотел всего ничего — отделки спальни деревянными панелями, кессонного потолка и перестилки пола. Ну и всякая мелочь вроде окон, дверей и мебели. Отделать изразцами проходящий через спальню обогреватель печки он собирался несколько позднее. А пока, прихватив возлюбленную, он занял соседнюю спальню, тем более, что ее хозяин ушел в длительный рейс аж в Византий.

И сейчас Бобров испытал законную гордость, увидев резные панели стен, выполненные из ливанского кедра, даже на взгляд тяжелые дубовые плахи пола, встроенную мебель и на этом фоне веселые синенькие изразцы обогревателя. С этим чувством он упал на ложе и приготовился отключиться. Но сон не шел. Он вспомнил начало сегодняшнего события.

Ничего ведь не предвещало банальной пьянки. Встретились, чтобы подбить итоги, что вполне закономерно перед новым годом. Ну и что, что греки новый год встречают не первого января. В конце-то концов, здесь вам не Греция, хотя, конечно…Греция, Бобров слегка запутался, что, собственно, было простительно, и решил начать сначала.

Ну, сначала, как водится, выпили за встречу. Полным составом они действительно встречались редко и за это выпить стоило. По полной и стоя. Вино оказалось хорошим, и аппетит не замедлил сказаться. Следуя устоявшейся традиции, мясные блюда запивали местным красным, рыбные — привозным белым. Когда пришла пора говорить Вовану, он уже был сильно на взводе, красен лицом и порывист в движениях. Чтобы он чего не смахнул со стола, постановили говорить лежа. Ну Вован и расслабился. Вобщем из его путаной речи никто ничего не понял. Но, опять же, никто и не возмутился. Надо сказать, что Бобров был и сам хорош, позволив следующему говорить Юрке. Потому что тот начал с тоста. А за отсутствующих дам нельзя было не выпить.

Бобров очнулся оттого, что замерз. В спальне вроде было тепло, когда он выпал в осадок, да и проспал вроде недолго.

— Хмель выходит, — подумал Бобров без особой радости, пощупал вокруг, не нашел Златки и очень удивился.

Судя по времени, она должна была уже быть. Бобров встал, ноги держали вполне нормально и голова, похоже, прояснилась. Одеваться он не стал, накинул на плечи одеяло на манер гиматия и эффектно запахнулся, став походить, наконец, на древнего грека. Выйдя из спальни на галерею второго этажа, он услышал снизу разухабистую песню в Серегином исполнении, поморщился и стал спускаться. Дверь в таблинум оказалась заперта изнутри.

— Что за черт? — подумал Бобров, твердо зная, что в доме нет ни одного дверного замка.

Он еще раз подергал дверь. За ней вдруг послышался слабый шорох.

— Эй, кто там? — сказал Бобров уверенным голосом. — А ну открывайте, а не то сейчас…

Он не успел придумать, что будет сейчас, как дверь распахнулась. За ней стояла потупившаяся Дригиса.

— Ага, — грозно сказал Бобров, входя, и поправил одеяло на плече. — Это что здесь такое творится?

В таблинуме, составлявшем, наряду со спальней, гордость Боброва как дизайнера, находилась довольно пестрая публика. Главной заводилой всего этого была, естественно, благоверная супруга хозяина известная в миру как Злата, спрятавшаяся за спины присутствующих. Имела место быть также ее ближайшая подруга небезызвестная Дригиса, имевшая смелость открыть дверь. Бобров сразу решил ее пощадить, но, конечно же, об этом не сказал. Кроме этих двух личностей наличествовали также шеф-повар Ефимия, горничная Анфиса и нубийка Мелания, исполнявшая роль камеристки. Слово это здесь было неизвестно и Бобров лично ввел его в оборот. Аза столом притаился Прошка, но Бобров его тоже заметил. И, ну конечно же, на тумбе светился экран телевизора, по которому шли последние кадры «Водного мира».

— Так, — сказал Бобров хриплым голосом.

Получилось это непроизвольно, но звучало еще страшнее.

— Так. А ведь я предупреждал. Предупреждал или нет?!

— Предупреждал, — пискнула Златка из-за Ефимии.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Бобров. — Значит, завтра всех присутствующих продам персидскому купцу в качестве наложниц, — и он повернулся, чтобы уйти.

Но тут из-за стола вылез Прошка и дрожащим от волнения голосом спросил?

— И меня?

Бобров повернул голову.

— Тебя даже дороже, чем прочих.

За его спиной зашуршали, щелкнул выключенный телевизор, раздался быстрый шепот. Но Бобров уже вышел и удовлетворенный пошаркал тапочками обратно в спальню. Он нисколько не сомневался, что теперь спать ему будет и тепло и удобно.

Проснулся Бобров поздно. Он посчитал, что это из-за ночного приключения, но, скорее всего, от элементарного перепоя. Хотя голова вроде и не болела и во рту сухости не наблюдалось. Первое, на что он обратил внимание, была прижавшаяся к нему всем телом Златка. От нее исходило то чудесное тепло и умиротворение, благодаря которому, он, скорее всего, и проспал. Заметив, что Бобров, наконец, проснулся, она, похоже, давно не спавшая, попросила дрожащим голосом:

— Сашенька, не продавай нас, пожалуйста.

И прижалась еще теснее.

Бобров мягко оторвал от себя ее обнимающие руки и повернулся на ложе. И подумал, увидев совсем рядом заплаканные глаза:

— Какая я все-таки скотина.

А вслух сказал:

— Ну что ты, маленькая. Никто тебя никому продавать и не собирался. Это я так неудачно вас попугать хотел. Прости, пожалуйста. Если сможешь, конечно.

— Так ты продавать не будешь? — на всякий случай уточнила Златка.

— Конечно же, нет, — Бобров был само раскаянье. — Как только ты могла подумать, что я смогу продать кому-то свою любимую женщину? Самую красивую, самую умную, самую… самую…

— Бестолковую, — подсказала Златка, всхлипнув.

Бобров виновато засопел и спрятал лицо в мягких волосах.

За дверью спальни стояли все проштрафившиеся. Даже Дригиса была здесь. Серега, видно, еще не очнулся, и она решила не рисковать. Вид у проштрафившихся был еще тот. Они со страхом воззрились на вышедшего Боброва, вид имевшего суровый и неприступный. Однако шедшая следом Златка своим улыбающимся лицом, хотя бы и со следами слез, все испортила. Сначала робко, а потом все более открыто заулыбались все, начиная, конечно же, с Дригисы. А темно-коричневая Мелания даже всхлипнула от избытка чувств.

В такой обстановке маска суровости сама свалилась с Бобровского лица и он только и смог погрозить пальцем всей компании.

Златка из-за спины Боброва показала собравшимся язык, и чинно прошла вслед за мужем в столовую. Там уже все убрали шустрые горничные и подручные Ефимии. Ложа были сдвинуты к стенам, посередине стоял обычный длинный стол, вокруг которого были расставлены стулья. Окон в прямом смысле в столовой не было, их заменяли широкие проемы, выходившие в коридор. На них удобно было ставить подносы с блюдами, которые забирала обычно прислуживавшая за столом одна из Ефимиевых девчонок. За столом сидел только мрачный Вован и отпивался сильно разбавленным вином.

Бобров уселся напротив. Рядом с ним пристроилась Златка. Ефимия лично принесла завтрак, что было из ряда вон выходящим явлением. Бобров благосклонно кивнул, принимаясь за еду.

— Как голова? — поинтересовался он участливо.

Вован только зыркнул исподлобья.

— Значит неважно, — констатировал Бобров, отправляя в рот ложку бобов в томатном соусе.

Надо сказать, что томат-паста и томатный сок поставлялись пока через портал, но Бобров уже вел переговоры с владельцем участка, расположенного там, где кончалась Стрелецкая бухта и начиналась Стрелецкая балка. Как раз там, где в будущем располагались дачи. Владелец пока сопротивлялся, но уже без энтузиазма, потому что цену Бобров давал более чем вкусную. Бобров был уверен, что к весне грек сдастся и Андрею придется срочно подыскивать помощника для занятия огородничеством. А уж поставку семян Юрка обеспечит.

Пока Бобров размышлял о приятном, Вован пришел в себя под благотворным действием опохмела и даже немного порозовел. Завтрак, правда, ему Ефимия подавать не стала, прислав заместительницу.

Не успел Вован приступить к трапезе, как вошел Серега. Увидев сидящего Боброва, он смутился было, но поняв, что тот больше занят бобами, смущаться перестал и уселся рядом с Вованом.

— Еще один и будет комплект, — сказал Бобров, поднимая голову от тарелки, и оказалось, что он все видит.

Серега только посопел, но предпочел промолчать. Подавальщица, видя, что шеф не то, чтобы сердит, но, по крайней мере, неравнодушен, брякнула перед Серегой тарелку с бобами. Серега, вопреки обычаю не возмутился, приняв это как должное, и подавальщица с гордым видом вышла, поймав одобрительный взгляд Боброва.

— А что это у нас, как соберемся вместе, так пьянка? — поинтересовался Бобров, отодвигая пустую тарелку и переходя к чаю, моментально ему налитому.

И Вован и Серега понуро молчали, уткнувшись в тарелки.

— Не, ребята, бросать надо это дело, — назидательно сказал Бобров. — Ну что мы не можем просто посидеть. Тем более, что я хотел всего-то подвести итоги перед новым годом. В результате, и итоги не подвели, и надрались чуть ли не вусмерть. Вот ты, Вован, с чем пришел к новому году?

— Шеф, давай после завтрака, — чуть ли не жалобно возопил Вован. — Мне записи надо взять.

— У тебя тоже записи? — обратился Бобров к Сереге.

Тот, не поднимая головы, молча кивнул.

— Хорошо, — сказал Бобров, допивая чай. — Тогда после завтрака жду в таблинуме. И этому, главному алкашу, передайте. Пойдем, милая, — сказал он уже Златке.

Общество, собравшееся в таблинуме, выглядело совершенно иначе, нежели вчера в пиршественной зале, хотя присутствовали те же самые лица.

— Пожалуй, начнем с Вована, — сказал Бобров и благосклонно кивнул капитану. — Сиди, Владимир.

Вован как-то энергично встряхнулся. Он вообще не походил на утреннего Вована. Собранный, деловой и где-то даже целеустремленный. И бумагу перед собой он развернул твердой рукой.

Только месяц. Ему до старого еще далеко. Ушаты и ведра идут через Никитоса и довольно резво. Рентабельность при этом больше ста процентов. Горшечники уже стенают, и давеча на нас в ареопаг официальную жалобу настрочили. Уважают, собаки. Вот. Да, открыли опытное производство собственной мебели. Скандинавского типа. Никитос снял помещеньице рядом со своей лавкой. Там теперь у нас что-то вроде салона с образцами. Что еще? Да, шеф, народа маловато. Скажи Прошке, пусть пошарит в городе. Молодежь, понимаешь нужна. Ее учить проще.

— Всем нужна молодежь, — пробормотал сидящий в углу Прошка.

Но тихо, чтобы никто не услышал. А то ведь выпрут. Но Бобров все-таки услышал, постучал палочкой по стакану и поглядел строго.

— Юрик, — сказал он. — И пожалуйста, не так красочно.

— Какая уж тут красочность, — сипло сказал Смелков. — Кстати, обед скоро?

— Что? Не терпится? — поинтересовался Бобров. — А вот хрен тебе! Обеда не будет, пока я не услышу от вас о результатах. Так что в твоих интересах отбарабанить как можно быстрее.

— Я готов! — чуть ли не выкрикнул Смелков с нешуточным энтузиазмом. — Смотрите, лавку Никитоса товаром мы наконец-то заполнили. Тут, правда свою роль и спрос сыграл, который упал. Оно конечно, выручка и так зашкаливает, но уже без былого фанатизма. Ассортимент мы пока решили не расширять, чтобы иметь возможность маневра. Благодаря помощи господина капитана, — тут Юрка, не вставая, слегка поклонился в сторону Вована, — мы открыли филиалы в Керкинитиде и в Калос-Лимен. На очереди Гераклея. Но туда мы будем завозить только местные изделия. В смысле, твои и Серегины. Выручка предполагается нехилая, потому что элемент новизны и невье… — Юрка оглянулся на старательно пишущую Дригису и поправился, — большая практичность. Теперь что касается положения дел за порталом. Сейчас у нас перерыв. Во-первых, зима, вода холодная и никто на рыбалку не ходит, во-вторых, мы специально порвали все цепочки, и за три месяца нас забудут и спишут со счетов, а мы начнем сначала и с другими.

— Разумно, — пробормотал Бобров и остальные тоже выразили одобрение.

— Я уже навел некоторые справки, — небрежно заметил Смелков. — И у нас есть потенциальные покупатели и рыбы, и масла, и вина. Причем в соизмеримых количествах, а может даже и больше. Так что железные сто тысяч в месяц нам обеспечены. Хе-хе.

Потом Юрка сбавил тон и тихонько обратился к Боброву.

— Слышь, шеф, а нам тут лекарь с дипломом не нужен? А то у меня есть совершенно левый дед… ну как дед — ему пятьдесят шесть. Он от этого беспредела с катушек начал съезжать. Жалко ведь. Специалист.

— А кто он по специальности? — так же тихо поинтересовался Бобров.

— Да терапевт. Но может и по хирургической части. Вобщем универсал достаточно широкого профиля. Как деревенский фельдшер.

— Я бы взял, — задумчиво сказал Бобров. — А уж условия мы ему создадим. И с работой не обидим. Ну, а теперь Андрей.

Андрей, непривычный к такого рода посиделкам, был крайне серьезен. Русским языком он овладел уже в достаточной мере, но перед таким собранием применить его постеснялся и заговорил по-гречески, тем более, что сидящие его прекрасно понимали.

— Сбор винограда в этом году увеличился по сравнению с прошлыми до двухсот двадцати арбат. Атак как последние дни перед сбором стояли солнечные и жаркие, то и вино должно получиться хорошим. Да вы уже и попробовали вчера.

Все четверо посмотрели на него подозрительно, но Андрей ответил им честным и чистым взглядом.

— Впервые испробована новая организация уборки без применения рабской силы. Поденщицы получали плату с выработки так что и качество, и скорость уборки значительно возросли. Кроме того, примерно половину винограда давили при помощи шнековой соковыжималки, — Андрей с трудом выговорил два последних слова и виновато посмотрел на Боброва.

Тот поощрительно покивал.

— Ту же соковыжималку, слегка ее трансформировав, использовали потом для производства масла из виноградной мезги и новопосеянного подсолнечника. Полученное масло попробовали на кухне, и оно очень всем понравилось. Будучи выставлено на продажу в лавке Никитоса, ушло по цене в два раза выше оливкового.

В этом месте Андреева рассказа все четверо пришельцев загадочно улыбнулись.

Потом Андрей говорил, что повысил забор со стороны соседа и начал вести мощеную дорогу к городу, но это дело долгое. Закончил он стандартной просьбой к Боброву выделять его механизмам больше времени, а то, бывает, что и не управляются. Бобров сказал загадочно, что скоро все переменится.

Евстафий, когда ему предоставили слово, сказал по-солдатски коротко, что воинская команда после всех реорганизаций насчитывает сейчас пятьдесят два человека, двадцать из которых заслуженные ветераны, а остальных еще надо гонять в хвост и в гриву. Тренировки молодежи ведутся по новой методике с упором на физические кондиции. Стрельбы обязательны ежедневные с расходом не менее двадцати стрел на человека. Арсенал полон и вооружение поддерживается в надлежащем порядке. После чего орлом оглядел присутствующих и сел.

Все помолчали значительно, и Бобров объявил сам себя.

Начал он вроде как и все с перечисления сделанного за прошедшие полгода. Упомянул новый корабль, для которого пришлось чуть ли не полностью переделать спусковое устройство. Слава богам, оно теперь располагалось ниже уровня самой верфи, а не торчало высоко над крышей. Недоброжелатели Боброва в городе это сразу заметили и вначале даже порадовались, уж больно достал их этот конкурент в области судостроения. Они пока не знали, что им приготовлено, потому что Бобров прекратил коммерческую деятельность, и мелкие суда для продажи не изготавливал.

Бобров полностью погрузился вдела поместья, собрав предварительно весь персонал и потребовав страшную клятву молчания. Персонал, итак веривший Боброву безоговорочно, незамедлительно такую клятву дал. И впоследствии не пожалел.

Сперва-то Бобров увлекся строительством. Количество народа постоянно проживающего в поместье прилично возросло и помещений стало не хватать. Конечно, по сравнению с городом, обитатели поместья жили, можно сказать, широко, но Боброву все время казалось, что они живут буквально друг у друга на голове. И потом, его стали смущать размеры усадьбы. И Бобров принялся за улучшения и перестройку. Вован по его просьбе нанял в Гераклее архитектора. Молодого и амбициозного. Внимательно выслушав заказчика, то есть Боброва, тот начал действовать. И действовал в течение трех месяцев. Ну, правильно, не храм же Зевса в Олимпии строил.

Бобров, правда, через месяц к затее как бы охладел. Вернее, препоручил ее Андрею, когда увидел, что архитектор его замысел выполняет если и не в точности, то очень близко к тексту. А сам, имея в виду свое давнее обещание, данное Златке, принялся городить парогенератор. Честно говоря, бензогенератор его пока вполне устраивал, но… Было несколько больших «но». И самое главное — бензин. Купить-то его проблемой не было. Проблемой была доставка. А доставлять надо было много, потому что кушал товарищ не по-детски. Особенно когда включали пилораму, строгалку и рейсмус. А так как их включали постоянно, то и бензин Юрке приходилось возить как на автобазу.

Поэтому Бобров решил делать двигатель на, так сказать, подножном топливе. А топливом, которым он мог разжиться без проблем, были дрова. Таким образом, проблем стало две. Можно было соорудить газогенератор с двигателем внутреннего сгорания или же паровую машину. Бобров выбрал второй вариант.

Громко выражающий свое недовольство Вован, был послан в будущее на поиски подходящего утилькотла и других судовых причиндалов вроде холодильников, насосов и клапанов. А Юрка был озадачен изготовлением на стоящих заводах деталей для машины. Стосковавшиеся по работе, а пуще по зарплате, труженики с радостью взялись за дело.

Вован отработал первым. У него еще были связи в разваливающейся «Атлантике». С какого-то траулера, все равно идущего на разделку, сняли котел, демонтировали на нем топливную аппаратуру, заменили прогоревшие трубки и всучили Вовану вместе со всем прочим барахлом. Весь этот металлолом привезли ботом и спустили стрелой в воду. А вот потом Боброву с сотоварищи пришлось все это железо волочь под водой через портал и дальше. Причем никаких рабов привлекать было нельзя. Но, надо сказать, что Златка с Дригисой, когда прослышали для чего все это, рьяно взялись помогать, то есть интенсивно путаться под ногами.

Чтобы они ощутили в полной мере свою причастность, Бобров поручил им очистку трубок котла от сажи и копоти, а потом и сам был не рад, потому что девушки отнеслись к поручению со всей серьезностью. И пришлось Боброву потом отмывать подругу, которая смогла испачкаться мало что не целиком. По крайней мере, некоторые места на своем теле она достать не смогла.

Но это были издержки. Кому приятные, кому — нет. Главное, что машина заработала. Повозиться пришлось с регулятором оборотов, перемещая грузики и с редуктором, который пришлось изготавливать с нуля, потому что ни на одной разборке нужного передаточного отношения не нашлось.

Пришлось вводить штатную должность кочегара, долженствующего подбрасывать дрова, и машиниста, в чьем распоряжении была масленка с длинным носиком и главный паровой клапан. На эти должности поставили пацанов, взяв с них страшную клятву. Гордости неофитов не было предела. А в доме, наконец-то, появилось ночное освещение, электрогрелки, кухонный комбайн у Ефимии, а у Златки заработал видеоплеер с телевизором, утюг и проигрыватель. Ей, опять же, вменено было пользоваться секретными штуками только в компании с Дригисой. А как Бобров только что выяснил, его запрет был злостно нарушен, что чревато было дополнительной головной болью.

— Вот так вот, — закончил Бобров и оглядел присутствующих. — Не получается у нас жить тихо и не высовываться. Хоть самоизолируйся. А между прочим, завтра Новый год.

- Конец книги –